Текст книги "Штуцер «Фосса»"

Автор книги: Александр Рябцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

На следующий день Казимира якобы уволили с работы – сократили его должность. И он пожаловался Елене на свою судьбу, говоря, что теперь, как бы он ни старался, Советская власть все равно не простит ему ни службу у графа Шидловского, ни службу у немцев, и над ним все время будет висеть опасность ареста.

Как-то Казимир спросил у нее, поедет ли она с ним в Швецию, где можно будет начать новую, счастливую жизнь. Елена удивилась: кто же их пропустит за границу и как они там будут жить, не имея ни средств, ни специальности. Казимир ответил, что у него есть ценности, которые можно будет продать за границей и жить безбедно. Что же касается Стасиса, то решено было посвятить его пока только в первую часть их плана, а когда уедут на побережье, постепенно подготовить и к необходимости побега в Швецию.

Узнав о предстоящем переезде на берег моря, Стасис обрадовался и тут же заявил, что тоже станет работать с рыбаками и копить деньги для покупки моторной лодки...

Голос Елены дрогнул. Она некоторое время еще пыталась сдержать себя. Но слезы хлынули неудержимо, и, прижав к губам платок, она умолкла. Утешать было бесполезно. Я лишь налил ей в стакан воды и терпеливо стал ждать, когда она справится с собой.

Мне нужно было еще узнать побольше о взаимоотношениях между Казимиром и Стасисом. Когда Елена успокоилась, я задал этот вопрос.

Отношения между мужем и сыном никогда хорошими не были. Ничего их не связывало. Первое время после переезда к ним Казимира он старался просто не замечать Стасиса, а тот платил ему тем же. Елена тяжело переживала это, но все надеялась, что со временем они привыкнут друг к другу.

Однажды, месяцев через пять после их переезда на лесозаготовки, Стасис заявил ей, что он вступает в комсомол и через несколько дней будет рассматриваться его заявление.

Елена стала отговаривать сына. Не потому, что имела какие-то предубеждения против комсомола, а потому, что слышала о нападениях бандитов на коммунистов и комсомольцев. Действительно, в то время еще орудовали в глухих районах республики остатки буржуазно-националистического подполья. Елена просто не хотела, чтобы Стасис подвергался опасности. Но Стасис только рассмеялся – он и в комсомол-то вступает только потому, что комсомольцы – самые активные члены истребительных отрядов по борьбе с этими бандами.

Вмешался Казимир. Он стал доказывать Стасису ненужность и даже вредность его затеи:

– Пусть в комсомол вступают русские ребята, а тебе, литовцу, там делать нечего.

Но Стасис ответил, что литовцы только тогда вздохнут свободно, когда не будет лесных бандитов, которых все равно уничтожат.

Это взбесило Казимира. Он стал кричать, что не желает жить со Стасисом под одной крышей, не хочет, чтобы «борцы за свободу Литвы» (так он назвал лесных бандитов), вздернув на сук этого «красного щенка», заодно расправились бы и с ним.

С большим трудом удалось Елене прекратить скандал.

Но вечером Казимир неожиданно стал оправдываться перед Стасисом, говорить, что плохо разбирается в политике, что тут, наверно, виновато старое воспитание. Совершенно миролюбиво Казимир заявил Стасису, что комсомол – это его личное дело. Стасис уже не маленький и может сам решать этот вопрос.

Мир как будто был восстановлен. Но ненадолго. Спустя некоторое время снова вспыхнула ссора: Стасис по заданию комсомольской организации выезжал на два дня в районный центр, и Казимир был крайне недоволен этим. Он лишался напарника по распиловке дров, а работа была сдельная и очень выгодная.

Последний и очень крупный скандал произошел поздней осенью. Однажды Казимир из-за чего-то придрался к Елене и ударил ее по лицу. В это время в комнату вбежал Стасис и с криком: «Фашист, не смей бить мою мать!» загородил ее собою. Взбешенный Казимир обругал его хромым щенком и велел не вмешиваться, а Стасис пригрозил, что если отчим еще когда-нибудь поднимет руку на мать, то горько пожалеет.

Через некоторое время Казимир начал поговаривать, что, поскольку Стасис не может выполнять тяжелые работы и зарабатывает мало, ему было бы лучше вернуться в город и устроиться учеником в какую-нибудь механическую мастерскую. Там он, кстати, может изучить моторы и стать квалифицированным мотористом для их будущей лодки. Стасис за последнее время к плану переезда на побережье несколько поостыл, но против поездки в город возражать не стал...

– Вот и все, – произнесла Елена. Она взяла с комода пачку писем и положила их передо мной. Сверху пачки лежала небольшая серебряная пластинка, на которой было выписано: «Верному Казимиру от благодарного графа Шидловского. 15.10.1936».

– Что это? – спросил я Елену.

– Пластинку Казимир снял со своего ружья и велел мне спрятать, – ответила она.

Только теперь я вспомнил, что на правой щеке приклада штуцера имеются чуть заметные отверстия от шурупов.

Писем было четыре. В одном из них Казимир писал Елене, что почти напал на след Стасиса, но тот незадолго до его приезда отправился на Курильские острова. В других письмах Казимир сообщал о каких-то знакомых, якобы рассказывавших ему о жизни Стасиса не то на Курилах, не то на Чукотке. В каждом письме он просил Елену не отчаиваться, не терять надежды и ждать их возвращения. В последнем письме, отправленном пять месяцев назад, Казимир писал, что не позже, как через полгода, он вернется к ней и, наверное, вместе со Стасисом. Ни одно письмо обратного адреса не имело, но по почтовым штемпелям можно было узнать, что опущены они в разных городах Сибири и Дальнего Востока.

Уже прощаясь со мною, Елена сказала:

– Учтите, что ни под настоящей фамилией, ни под фамилией Повилонис Казимир жить не станет. У него в запасе было несколько паспортов.

Обработав новые материалы, экспертиза дала заключение, что левая нога человека, останки которого были найдены в Румбульском лесу, действительно была короче правой на 2-3 сантиметра. Установила она и то, что письмо за подписью Стасиса было написано рукою Казимира Ляудиса. Был восстановлен и почтовый штемпель этого письма. Оказалось, что оно отправлено 24 декабря 1947 года со станции Гаукеле, Было доказано также, что пуля, изъятая из стены сарая на хуторе Матулевича, выпущена из ружья марки «Фосс» № Л.411. Точно совпали и отверстия на пластинке с отверстиями на прикладе этого ружья. Все это давало мне основание считать, что убитый в лесу был Стасисом Жибуркасом и что убит он своим отчимом Казимиром Ляудисом. Неясными оставались только мотивы убийства. Пока можно было предполагать, что Ляудис убил Стасиса, потому что боялся разоблачения. Но чем он занимался у пана Шидловского и на службе у немецких оккупантов – еще предстояло выяснить.

Глава восьмая

ПО СЛЕДАМ ВОЛКА

Местечко Тружаны стоит на слиянии реки Генты и речушки Тружи. В нем всего около сорока домов, большинство из которых старинной каменной кладки. Достопримечательность Тружан – «Замок».

То, что местные жители называли «замком», представляло собою мрачного вида двухэтажное здание, сложенное из серого камня, с башенками и узкими готическими окнами. Дом окружен высокой каменной стеной и расположен на возвышенности, на самой стрелке у слияния рек.

Прожив в Тружанах три дня, побывав в окрестных деревнях и хуторах, я собрал очень много нужных для дела сведений.

Замок в Тружанах, как и сам поселок, а также лесные массивы и земля на многие километры в окружности в свое время были фамильной собственностью польских графов Шидловских. Последний из них – Станислав – стал владельцем этих исконно литовских земель в двадцать седьмом году. При этом хозяине громадный лесной массив превратился в охотничью вотчину. Все немногочисленное мужское население местечка было на службе у графа Шидловского: егерями, сторожами, лесниками и конюхами. Жители близлежащих хуторов не имели права не только охотиться в этих угодьях, но даже заходить в них без особого разрешения для сбора хвороста и ягод. Горе тому, кого ловили в этих угодьях: ребятишек драли прутьями, а взрослых крепко штрафовали.

Особенно отличался строгостями старший егерь Казимир Ляудис. Отец, дед и прадед его в свое время тоже служили у Шидловских.

Двадцатичетырехлетним солдатом армии Пилсудского ходил Казимир Ляудис походом на Советскую Россию завоевывать для панов пространство «от моря и до моря» и еле унес ноги из-под Житомира. Должность старшего егеря Казимир унаследовал от отца, как унаследовал от него холопскую преданность своему господину и готовность преследовать всех, кто посягнет на графскую собственность. Не зная жалости и стыда, егерь не прощал никому никаких нарушений. Беспощадно взыскивал Казимир с подчиненных ему служащих барского имения, которые были снисходительны к задержанным в охотничьих угодьях.

– Волк, настоящий волк, – говорили про него. Эта кличка так и осталась за ним.

Видя усердие своего холопа, граф Шидловский всегда ставил его в пример.

Особенно возвысился в своих глазах Казимир, когда в тридцать шестом году граф Шидловский в присутствии многочисленных гостей, отмечая сорокалетие своего любимца, вручил ему хорошее охотничье ружье – штуцер марки «Фосса». На серебряной дощечке, врезанной в приклад ружья, было написано: «Верному Казимиру от благодарного графа Шидловского. 15. 10. 1936». Гости, дабы угодить хозяину, шумно поздравляли растроганного юбиляра и с интересом рассматривали подарок. А когда сама пани Эрнестина, обычно надменная, поднесла ему бокал доброго вина и милостиво улыбнулась при этом, Казимир в порыве благодарности прослезился и даже опустился на одно колено, вызвав этим дружные аплодисменты присутствующих. Этой минуты Казимир не мог забыть никогда.

В 1939 году, освобождая территорию Западной Украины и Белоруссии от гнета панских захватчиков, Красная Армия очистила от них и Виленское воеводство, а затем вместе с древней столицей Вильнюсом передала его литовскому народу.

Неизвестно, как перенес граф Шидловский утрату родового имения, но его верный пес Казимир Ляудис потерю доходного и почетного для него места переживал мучительно. В его душе росла ненависть ко всему новому, что принесла для литовского народа Советская власть. Будучи литовцем по происхождению, всю жизнь живя на литовской земле, Ляудис, однако, без содрогания не мог слышать, когда его односельчане произносили «Тружаны» вместо милого его сердцу «Шидлово». Глядя, как в барском доме, где был устроен клуб, веселится молодежь, он загорался острым желанием сжечь его со всеми, кто там был.

Вскоре Казимир, опасаясь местных жителей, сбежал, оставив жену караулить его имущество. Но как только Литву оккупировали немцы, Ляудис вновь появился. Подобно ему, вылезали из своих щелей все те, кто считал себя обиженным Советской властью, кто ненавидел ее лютой ненавистью. Стали создаваться организации для «оказания помощи» своим «освободителям». Одной из таких организаций была «Самоохрана». Члены этой банды выслеживали и передавали в руки фашистских палачей коммунистов, советских активистов, красноармейцев и командиров, выходивших из окружения...

С трехцветной повязкой на рукаве, вооруженный пистолетом и своим неизменным штуцером, Ляудис, как одержимый, рыскал по окрестным селениям. Жители Тружан хорошо помнят, как он застрелил неизвестного человека, пытавшегося вплавь перебраться через Генту. Тот достиг другого берега, и ему оставалось пробежать какие-нибудь пять метров и скрыться в лесу, но пуля негодяя настигла его...

Следы зверств Ляудиса привели меня в соседнюю деревню. Там в свое время размещалась военная комендатура и находился штаб местной «Самоохраны». Недалеко от этого местечка мне показали глубокий овраг, где при немцах расстреливали советских граждан. Оказывается, Ляудис в этих расстрелах принимал самое активное участие. Очевидцы рассказали мне о том, как он выбирал пять-шесть человек, ставил их на краю оврага и, отойдя на два десятка шагов, расстреливал одного за другим, хладнокровно перезаряжая штуцер. Другого оружия для этой цели он не признавал. В конце 1944 года, незадолго до прихода наших войск, Ляудис скрылся из Тружан, но перед этим совершил еще одно подлое дело: он поджег свой дом и сарай. В огне погибла жена Ляудиса.

Вызвав представителей местной комиссии по расследованию зверств немецкой оккупации, я организовал раскопки оврага, и нам удалось установить, что в нем было захоронено пятьдесят четыре человека – мужчин, женщин и даже детей.

Да, прошлое Ляудиса не сулило ему спокойной жизни. Вот поэтому он и рыскал по стране, подделывая паспорта.

Теперь стало окончательно ясно, что не только личная неприязнь к Стасису толкнула Казимира на его убийство. Верно, Стасис не был свидетелем преступлений своего отчима, но Казимир знал, что услышанные от рабочего слова Стасис не забыл и о многом может догадаться.

Прочная цепь улик замкнулась. Теперь оставалось найти самого преступника.

Глава девятая

ПОЗДНИЙ ГОСТЬ

...Точно волк в окладе, метался по далеким окраинам Казимир Ляудис. Страх за содеянное все время незримо стоял за его спиной. И все же он вернулся в городок, где жила Елена, где в каждом прохожем он мог встретить разоблачителя, более опасного, чем убитый им Стасис. Но не тоска по родным местам и семейному очагу пересилили страх...

Темной августовской ночью Елена проснулась от легкого стука в окно. «Приснилось, наверное», – подумала она. Ведь так стучать  мог только тот, кого и ждать-то она давно перестала. Но стук повторился, и она ясно  услышала, как четко и настойчиво чередовались удары: четыре частых, два медленных.

Гулко забилось сердце, и кровь горячо ударила в виски. Что делать? Открыть? Впустить его? Но зачем он вернулся? Может быть лишь затем, чтобы расправиться и с ней, как он расправился уже со Стасисом?

В третий раз услышала она тот же стук, но теперь как будто менее уверенный.

А вдруг он сейчас уйдет? Убийца ее сына  уйдет безвозвратно, и его следы сотрутся.

Быстро одевшись и разбудив тетку, Елена  впустила Казимира.

Усы щеточкой и небольшая борода преобразили его. Перед Еленой стоял совершенно  незнакомый человек. Только голос и глаза вошедшего напоминали о когда-то любимом Казимире.

Весь остаток ночи просидел Казимир за с толом с Еленой, расспрашивая ее о жизни в эти годы и рассказывая о своей. О Стасисе, как и следовало ожидать, он ничего вразумительного сообщить не мог. На пытливые вопросы Елены отвечал односложно и неохотно, явно тяготясь неприятной для него темой. Казимир заявил Елене, что здесь он пробудет  два или три дня, а затем вместе с нею отправится на побережье в ее родную деревушку. Елена спросила, как же она покинет эти места, не дождавшись сына. Казимир с явным  раздражением сказал, что Стасис уже взрослый человек и не все дети до старости живут  с родителями.

Было уже девять часов утра, когда Казимир, не раздеваясь, улегся на диване и попросил Елену разбудить его часа через три.

Как только Казимир уснул, Елена отправилась в местное отделение МВД.

Вскоре машина с сотрудниками милиции остановилась у домика Елены. На вопрос, где  Казимир, хозяйка дома пояснила, что как  только Елена ушла, Казимир вышел во двор.  Что он там делал, она не знает, но минут через пятнадцать он вернулся в комнату и,  взяв свой чемоданчик и плащ, ушел из дому.  Сказал, что вернется к обеду.

Не вернулся Казимир ни к обеду, ни к ужину. Лишь запачканная свежей землей лопата у стенки сарая, да небольшая яма у подножья старой яблони говорили о его недавнем пребывании здесь.

Видно, не сумела Елена сыграть свою роль до конца. Точно зверь, чутьем угадав в ней врага, Казимир откопал в саду давно зарытые им ценности и спешно покинул город.

Но далеко ли мог уйти владелец штуцера  «Фосса», государственный преступник? Прошло немного времени, и он был задержан. Впрочем, если бы Ляудис и не приехал в городок, рано или поздно возмездие все равно бы его настигло.

Так закончилось это дело, не сулившее поначалу никакого успеха.