Текст книги "БАТАЛАЗ"

Автор книги: Александр Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Пастуха Ворону тоже развезло от выпитого самогона, да еще и на старое. Он был в приподнятом настроении и болтал без умолку.

– Раньше даже служба в королевстве специальная была, маги встречали вас и назад вертали. Много вас проходило. Сейчас меньше стало и службы нет, лет двадцать, поди уже как нет. В замок тебя свезу, от туда тебя и отправят.

– Давай в замок, лишь бы домой скорее. – Согласился дембель.

– Едем, там сейчас учеников нет, весна и лето это сезон работ, ни кто не учится. Там постоянно сторож только да библиотекарь живут. Библиотекарь старый философ. – Хмыкнул Ворона в бороду.

«Угу, а ты молодой, – подумал Вовка, – кто-то все-таки из нас сумасшедший, и похлещи Сережки Тарапанова, будет»

– Вот он сообщит, вызовет магов, и чародеи тебя отправят назад.

– Ну, погоняй, поехали. А ты что же сам не отправишь?

– Так едем-едем уже. Я? Не могу, возможностей у меня нет, да мне такие знания для пастушьего ремесла и не к чему. Портал открыть много знаний надо. И учиться долго. Хотя маг специальность хорошая, но у меня способностей нет.

«Честно, признаться, что ты тупой, не каждый сможет. – Подумал Вовка. – А этот молодец, бесхитростный человек, а не, не человек, а как там он сказал, они себя называют, гноме. Да, точно гноме »

– А далеко ехать? – Спросил у Вороны.

– К вечеру будем. – Ворона разворачивал лошадь.

– Куда мы? А, домой заехать хочешь?– Догадался Вовка.

– Нет, дом, это в другой стороне, – махнул рукой в сторону. – Это там, но заедем еще в одно место это верно. Куда? Потом узнаешь. Я здесь все знаю.

– А ты тут всю жизнь живешь безвылазно?

– Почему? Я помотался по миру, – Ворона задрал вверх гордо бороду, – за морями, правда, не был в других королевствах, но в дальних землях был. Два раза ездил шерсть торговать. И на ярмарки по осени всегда езжу или в Квалын или в Зольск. Я был и в Бурграде, это столица наша – сказал с гордостью, – там по осени такие турниры иии…

– Какие турниры?

– А разные турниры, и на воинское искусство, и на ловкость и на силу. Все как на ярмарке, – сказал Ворона с интонацией, типа сам, что ли не знаешь. – Хотя драконы и налетают изредка, но наш король ярмарки не отменяет.

Объясняет все доступно, нечего сказать, только не понятно. Вот не знаю, можно ли такое с ходу придумать? О, опять драконов вспомнил. – Подумал Вова, и спросил:

– А ты их видел? Драконов то, мне что-то мало верится.

– Я нет, врать не буду, братка мой видел. Он тогда при наблюдателях дежурил с обозом. Само первый раз сбили одного гарпуном, вот он его вез в эту, как её, в лавалаторию, да. Здоровый был, две подводы вместе ставили. Пудов сто. Глянь-ка туды, вот то место.

Вовка посмотрел, куда показал Ворона. Там впереди был сад огороженный забором, А по эту сторону забора стоял домик-сторожка, как раз возле дороги.

– Это сад яблоневый, там сторож Кизряк, мы сейчас возьмем у него бутыль на дорожку.

– Купить хочешь?

– Не в долг. Потом отдам.

– А даст?

– Даст, чо жизнь, что ли заканчивается, знат меня всегда отдаю.– И Ворона закричал.– Кизря! Кизря!

Зот спрыгнул с рыдвана и пошел к сторожке. Вовка смотрел ему в след. « Вот они, какие наши гномы» – сказал сам себе.

– Вишь ты, дал вот, а ты сомнение высказывал, – Вовка кивал и соглашался, и они ехали дальше, – и яблок моченых завернул вот. Давай пей и закусывай.

Казус хлебнул из горлышка.

– Он уж лет 50 сторожем в садово-огородном хозяйстве. Охраняет сад и гонит хорошо. – Пояснил Ворона.

– Да я оценил, – сказал Вовка, – градусов 70, но меня что-то не цепляет. Стресс наверно.

– А ты пей без закуски, зацепит.

Бутыль пошла из рук в руки, и пустела на глазах.

– Вот так я служил, вот такая служба была, а ты мне овцы, овцы. Вот где молодость проходит.

– Мы ж наверно одного возраста, – Ворона посмотрел на Вовку. – Мы оба молодые. А?

– И…– Вовка пытался уловить, куда клонит Ворона. Кто молодые не понимал он, раз такая разница в годах.

– Давай брататься, побратаемся гном и человек.

– Давай, а как. Кровью?

– Нет, ты что? Самогоном. Вот сейчас это разопьем, – Ворона встряхнул остатки в бутылке, – расцелуемся и все.

– Давай, раз так просто. Начинай пить.

Они выпили, расцеловались, Ворона проверил, прищурив один глаз, не осталось ли чего на дне бутылки, и кинул ее за спину в рыдван.

– Вот и все, а чего усложнять тута, не формулу в голове избретаем, – еле выговорил Ворона, – веди себя по братски, и всех делов.

– Да просто, облобызались и все.

– Я ж толкую, в дальнейшем вся суть, в отношении друг к другу. Понимашь меня, ай нет? Не в процессе братания дело, как и что, прошло. Нет…

– Да. Понял я, понял. Взаимоуважение. – Перебил его на полуслове Вовка.

– Не только, не только в этом. Во всем. Тут шире понимай, во всем!

Лошадь плелась шагом, ни кто ее не подгонял, им было не до неё, они, сидя в обнимку, рассказывали друг другу, что считали на данный момент самым важным. Но вряд ли слышали друг друга, и самое интересное, что это, ни как не мешало их общению. Алкоголь действовал на обоих одинаково как на гнома, так и на человека.

Впереди дорога круто поворачивала за горку, и слух уловил какой-то непонятный нарастающий звук.

– Слышь? Постой-постой, тише говорю, – Вовка пытался привлечь Ворону тоже послушать то, что слышит он, – ты слышишь? Или мне кажется?

Ворона замолк, сосредотачиваясь.

– Ну, слышишь или нет? – Спросил Казус.

– А, это? Это Шум, вода так шумит, реку перегородили плотиной, вот она падает и шумит. Мы Шумом называем. Скоро уже. Подъезжаем.

Звук падающей воды нарастал, по мере того, как лошадь подвозила их по дороге все ближе и ближе. И уже трава вокруг дороги покрылась мелкой водяной пылью, а сама дорога стала мокрая, как от дождя. Ветер сносил водяную пыль и брызги в сторону. Покрывая все вокруг водяною росой.

Вовка сразу за поворотом, увидел Академию. Вернее догадался, что это она. Ворона не обманул, они действительно подъезжали. Дорога прошла мимо реки с плотиной и упиралась в ворота Академии. Она действительно напоминала замок, замок из сказки. Такие замки рисовали в детских книжках. Достаточно высокие стены были выложены из дикого камня, правда, бойниц в стенах не было, как не было и рва перед стенами. Только большие деревянные ворота в стене, а рядом коновязь. Одна створка ворот была открыта, а на прибитой над воротами медной пластине, была вязью выкована надпись. Терсинская Сельхоз Академия. Лошадь сама подруливала к воротам и остановилась возле коновязи, видать не первый раз здесь была.

– Трр, стой, приехали. – Запоздало спохватился Ворона.

Они начали выбираться из телеги. Ехать было лучше, на земле ноги не совсем слушались, все качалось и вот-вот уйдет из-под ног. Вовка вцепился рукой в рыдван. Ворона копошился возле морды лошади, гремел удилами и повторял:

– Сейчас-сейчас, все будет. – Не понятно к кому обращаясь, то ли к лошади, то ли к Вовке.

Из ворот навстречу к ним шел такой же, как Ворона маленький человечек, только седой, голова и борода четко указывали на возраст человечка. В льняных штанах и рубахи, и в кожаных сандалиях на ногах он кого-то напомнил Вовке, кого-то знакомого и привычного.

« Седой старичок лесовичёк, – подумал Вовка присматриваясь, – лаптей да лукошка с грибами не хватает» Седой подходил ближе и Вовка рассмотрел, что седая борода расчесана и ухожена, и, не смотря на седину, была аккуратно подстрижена и делала лицо благородным, и даже немного молодила. Ворона еще на подходе старичка, поднял в приветствии руку и крикнул издали:

– Здорово были дядяша!

Седой промолчал, подошел ближе, остановился от них в двух метрах. Глянул на Вовку серыми проницательными глазами, перевел взгляд на Ворону и заговорил с ним.

– Явился, не запылился. Ты зачем его напоил? – Голос у седого гнома был ровный и хорошо поставлен. И самое главное без всякого акцента и без своеобразного говорка, старик не окал и не акал, а говорил чисто и ровно. Вовка это отметил сразу, на службе он наслушался разного говора.

– Тык мы чтоб быстрей доехать, и чтоб проняло быстрее. Сообщай вот магам, еще ж светло.

– Вижу, что проняло, советы давать начал.

– Мы спешили, чево ж здесь, это не совет. – Оправдывался Ворона.

– Молодцы успели, раз спешили, в окурат к ужину.

– Да мы…– Начал Ворона.

– Хорошо, хватит, – остановил старик Ворону, – завтра сообщу тоже мне советчик. Есть то будешь?

– Нет, не буду, разомнусь чуток и поеду лучше обрат. Лошадь тока напою.

– Хорошо, обожди, принесу воды лошади. – Седой пошел назад в открытые ворота, и скрылся в глубине двора.

– Это деда мово брат младший, – пояснил Вовке Ворона, – библиотекарем здесь. Умный иии, философ он, рассуждать любит.

– А живет где? – Вовка пытался поддержать разговор.

– Здесь, да прям вот здеся и живет, при академии. Одинокий он, мы его семья, я брат мой, да мама наша.

Старик философ вернулся довольно быстро, с ведром воды и с крынкой в другой руке. Поставил лошади воду, и протянул крынку Вороне. А на Вовку он не обращал внимания, будто не рад был. Казус хоть и пьяный, но в мозгу своем отметил, не интересен я ему, не замечает меня, и стоял около телеги, наблюдая за ними и слушая их разговор.

– На-ка, вот молока кислого попей, знаю-знаю, что аппетита нет, пей полезно для желудка в твоем состоянии.

Ворона начал пить, с перерывами, зная пока не выпьет, не уедет, а седой отчитывал его за пьянку.

– Что за праздник у тебя, а? С чего пьешь то? Женился хотя бы поскорей, может, успею на свадьбе погулять. Не надумал еще жениться то?

– Да нет еще. Малость похолостякую. Успеется еще. – Сказал Ворона.

– Успеется ему. Когда ты уже нагуляешься вволю, гулена. Допивай молоко-то, да езжай. Размял уже кости то свои?

– Да, еду, – Ворона допил молоко, вытер рот тыльной стороной ладони и протянул седому пустую крынку, – спасибо, хорошая вещь.

Старик взял крынку и нормальным тоном сказал:

– На здоровье, не пей только сегодня больше.

– Ладно, не буду.

Седой посмотрел на Вовку и сказал:

– Вот ожидал я сегодня событий, и не прогадал. Второй Баталаз сегодня.

– Иди ты. – Удивился Ворона.

– Да второй. Маркел Беспалый привел утром девку с Дуплышка. Вот оно как. А ты давай Ворона езжай, у нас еще дел немереное количество.

Ворона взобрался в рыдван, – но, поворачивай, давай, – Ворона потянул вожжу.

– Ты матери поклон передавай и скажи, что я заеду, как ни будь. И сам давай об женитьбе думай. На свадьбе хочу погулять. Слышишь, чего говорю то?

– Слышу, – Ворона протянул Вовке руку, – бывай братка, счастливо оставаться.

Вовка пожал крепкую натруженную ладонь.

– Пока брат.

Старик с интересом смотрел на братьев. Казалось, вот-вот хмыкнет и скажет, тоже мне братья. Но седой гном промолчал.

– Ноо Серко, трогай, – сказал Ворона, и дернул вожжи, – пока дядь Кузь.

Старик махнул рукой. И обращаясь к Вовке, сказал:

– Ну что, попрощались братья алкоголики, пойдем, умоешься, в чувства приводить тебя буду. И ужинать скоро.

Старик взял ведро и пошел во двор Академии, Вовка шел следом за седым нетвердым шагом.

– Кузьмой Иванычем меня называй. – Назвался старик.

– Ага, хорошо. А я Вовка. – Тоже представился Вовка.

– Вовка так Вовка. – Сказал Кузьма Иваныч, они подошли к колодцу, расположенному на середине двора. – Давай-ка снимай рубаху, полью тебе на спину. Умоешься.

Колодец был открытого типа, скорее всего, в этом месте, из земли бил родник. Круглый колодец был выложен камнем, поросшим зеленым мохом. Видно было, что лет ему не мало. А само место вокруг было замощено и облагорожено. Стояли скамейки и рядом столб, приспособленный под вешалку, и у колодца на цепи висело старое ведро. «Ну, точно все как у нас, – подумал Вовка, – похожее все, ну не все допустим, а очень многое»

Кузьма зачерпнул ведро воды:

– Сними рубаху и сгибайся.

Вовка встал, пошире расставил ноги и сложил ладони ковшиком. Приготовился умываться. Старик его приготовления проигнорировал, он поднял ведро и медленно начал лить воду, на шею, на голову. Вовка опешил, он даже крикнуть не смог, вода была настолько холодная, дыхание сразу перехватило, казалось, что сердце вообще остановилось.

– Ооо… – Вовка хотел вывернуться из-под струи, дернулся. Но старик схватил его за шею другой рукой, не давая ему, разогнутся и, продолжая поливать.

– Стой-стой. Конь ретивый, не брыкайся. – Хватка у философа была такая, Вовка сразу оценил силу, хотя ему было и не до этого, будто шею в тиски зажало. Кузьма держал его и поливал, черпая второе ведро. Вода холодом сковала голову, спину и холодной рекой затекала в штаны.

– Я в тебя её не заливал, водку то. А пьяные мне не к чему. Не приведи бог пожар, а у меня библиотека. Да и мало ли чего вообще. Ну и на будущее тебе как урок, не вздумай чудить здесь, не смотри что я маленький, а ты большой, рога мне не включай. Ясно? Я обломаю их на раз. – И тряхнул Вовку как щенка мокрого, аж брызги в стороны полетели.

Вовка молчал, только трясся.

– Понял, ай нет? – Кузьма Иваныч зачерпнул еще ведро и вылил сверху на голову. Вода потекла в штаны мокрой змеей.

Вовка стоял, стучал зубами и дрожал всем телом.

– Вот и все, продрогнешь и порядок. По трезвее то оно по лучше будет, чем во хмелю, глядишь и ночь пройдет без буянства.

– Я яяя нее ббууя ню, – заикаясь от холода, пытался ответить Вова.

– Иди, знай, буйный ты или нет. Я ваш пьяный людской менталитет изучил. Там логики отродясь не было, как и всего прочего, раньше не буянил, а сегодня начнешь. А может, и нет. И здесь нет уверенности не да не нет сказать точно нельзя. Пьяный человек сам собой не руководит, и о себе не скажет точно какой он во хмелю. И значит, с уверенностью сказать не может, что буянить не будет. Нет у него этой уверенности, а есть сто процентная возможность. А мы ее исключили. «Вот, развел философию. – Думал, дрожа Вовка. – Любит поговорить. О, закончил, кажись»

– Пойдем, дам тебе сухую одёжу. – Философ зашагал к постройке в глубине двора, не забыв прихватить ведро. – Рубашку не забудь.

Они пришли в здание по строению и расположению в нем комнат напоминавшее общежитие. Трех этажное строение с длинными коридорами и комнатами по бокам очень подходило под студенческую общагу. А когда они зашли в одну из комнат сомнения Вовкины отпали сами собой. В просторной комнате было все только необходимое. Кровать, стол, шкаф одежный, стул у окна и книжная полка.

– Здесь переспишь до утра, тут у нас ученики живут во время учебы. Снимай с себя мокрое, я сейчас сменную одежду принесу, переоденешься.

Кузьма вышел, и быстро вернулся с такой же одеждой, как и на себе. Вовка ждал его в одних трусах стоя посреди комнаты и рассматривая шар, висящий в воздухе под самым потолком.

– Шар это световой, – заметив Вовкин взгляд, объяснил старик, – ты все, все снимай мокрое. До утра высохнет.

– Ага, – Вовка с удовольствием переоделся в сухую одежду. Одежда была в пору, не много мешковатая, но удобная. И сандалии подошли в размер. ( Как у них здесь все отлажено, любой размер присутствует.) Подумал он.

– Порядок? – спросил Кузьма.

– Да. Я готов.

– Это хорошо. Одиннадцатый номер твой, у комнаты. Не заблудись. Двое вас ныне здесь будет. Не единственный ты сегодня Баталаз, еще есть один, вернее одна. – На немой Вовкин вопрос пояснил седой.

Вовка кивнул в ответ головой, понял, мол, все. Хотя ни чего не понял, хоть и протрезвел малость после купания, а с получением все больше новой информации запутывался все дальше.

– А сейчас пойдем, посмотрим, как обстоят дела с ужином. Может помочь, чем надо, – он окинул Вовку взглядом. – Пришел в норму то? Вижу вроде, да, так вот если что, в общем, поможешь Наташе с ужином. – Кузьма Иваныч направился к выходу Вовка за ним.

Они вышли из жилых ученических помещений. И пошли вглубь двора. Налево от ворот к одноэтажным, хозяйственным постройкам, которые располагались в другом конце двора. Кузьма впереди, Вовка за ним следом.

« Натаха еще, какая-то появилась, с чего бы вдруг? А? – Размышлял он. – Где здесь начало, и начало чего? Стоп. С какого момента все это началось? Вспоминай, дембель. С лошади я упал? Упал. Это факт. Так может у меня контузия. Я же не знаю, какая она. А что, стряхнул себе лампочку и все. Вон как я грохнулся. Наверно все стекла на набережной зазвенели. Так что контузия, это вполне вероятно. Напридумывалось все это мне, вся эта бредятина. Гноме, параллели всякие. Но я же себе верю, хотя бы глазам своим, вот это же все есть вокруг? Да есть, я же вижу, и руками трогаю все это. Если я все придумал или мне это показалось, а я об этом думаю. То почему все это продолжает казаться? Когда же конец? Так, пришли куда-то. Ладно, буду ждать утра. Утро вечера мудренее»

Они поднялись на невысокое крыльцо и вошли внутрь помещения, Кузьма, а за ним Вовка.

– А вот и мы, встречайте, – сказал Кузьма.

Вовка смотрел поверх головы седого в комнату, свет в помещении был ярче, чем в комнате, где он переодевался, и можно было все рассмотреть. Судя по всему, это была столовая или кухня, или то и другое. В комнате была печь-плита и стол, и главное там были, по меньшей мере, двое её обитателей. Вовки было видно двоих. Там, в комнате, в такой же одежде, как у Вовки и Кузьмы, у стола суетилась молодая девушка, совсем не похожая на Кузьму и его соплеменников. Она была черноволосая, стриженная под мальчишку, рослая со стройной фигурой, с тонкими чертами лица. В ней сразу чувствовалась порода. А у плиты на корточках перед открытой дверкой сидел бородач и подбрасывал внутрь поленья. Возраст его было не определить, да Вовка и не пытался, лишь отметил, что гном. Они с интересом и любопытством, смотрели на Кузьму с Вовкой.

– Добрый вечер.– Сказал Вовка, он подумал, что надо поздороваться, будто в гости пришел. Девушка с печником, как он его окрестил, молча, кивнули и продолжали разглядывать.

– Вот знакомьтесь, – Кузьма Иваныч отступил в сторону, представляя Вовку и давая ему дорогу, бородатый у печки и девушка уставились на него, изучая. – Проходи Вова.

Вовка стоял, не двигаясь с места. Седой посмотрел на него, и продолжал как ни в чем не бывало.

– Это Наталья, соплеменница твоя, с утра уже здесь. Помогает нам со стряпней, и сейчас вот, – показал рукой на стол, – кухарка у нас, ужин всем готовит. Она молодец, все сразу поняла, в истерике не билась, настоящий Баталаз. Да Наташ?

Наталья промолчала. А философ продолжал:

– А это, – Кузьма указал рукой на бородатого мужичка, сидевшего возле печки, – сторож наш, Елхач.

А потом посмотрел на Вовку и представил его:

– А это Вова, тоже Баталаз как Наталья, его недавно подвезли. Меня вы все знаете, на столько, на сколько это надо, а я вас. – Под итожил гном. – Что надо спрашивайте. Вот так. До утра мы все вместе, а дальше день покажет, как все сложится.

Кузьма замолчал, и повисла тишина.

– Есть вопросы? – Продолжал он. – Задавайте. Вижу, что нет. А раз нет, ну и хорошо.

Вовка сделал шаг к столу.

– Смелее-смелее, – подтолкнул в спину Кузьма, – вот тебе помощник Наташ, привлекай куда надо.

– Хорошо, – ответила девушка.

– Разберетесь, – сказал Кузьма, и кивнул сторожу, – пойдем Елхач, ворота закроем.

Гномы вышли. Люди остались один на один. «Что дальше? – Ждал Вовка»

Девушка посмотрела на Вову и сказала:

– Я Натали Сезанн, можно Наташа. – Назвалась она.

«Армянка што ли, – подумал Вовка, – с акцентом говорит»

– Вова, Вовка Кузовов, друзья еще Вованом зовут, называй как тебе удобней, я привык.

Девушка вскинула брови и кивнула головой, типа приняла к сведению.

– Как тебе все это, – продолжал Вован, – верится или нет?

– А ты не веришь? – Вопросом на вопрос ответила Наташа. – Или тебе лучше верить в то, что ты сошел с ума?

« что за акцент у неё? – Вовка сел на скамейку у стола»

– Нет, конечно, мне лучше в гномов верить, – улыбнулся он, – а ты откуда?

– Я из Парижа. – Ответила она просто.

– О-па, – все, что мог сказать на это Вовка, а про себя подумал «продолжение следует» И решил под играть, если это игра.

– Из Парижа? Русская? Живешь там?– Сыпал Вован вопросами.

– Француженка, и живу там, конечно, – Она повернулась к плите, сняла крышку с чугунка, наклонилась над ним, и что-то помешала в нем ложкой, – не похожа, много француженок видел?

Вовка с интересом смотрел ей в спину, и ниже спины, разглядывал. « Вот бля…А? Ничего. Даже очень, не об этом ли ты мечтал, дембель. Смотри и радуйся»

– А русский, ты откуда знаешь?

Наталья повернулась, оперлась в стол руками, и, глядя на Вовку прямо в глаза, сказала:

– Дед научил, предки по отцовской линии были русские.

Вовка выдержал взгляд и ответил.

– Ну да все так просто. Теперь мне многое ясно. Поверю. – С иронией, как будто услышал что-то не реальное. – Сказал Вова.

– Да не сложно. – Подтвердила Натали и села за стол.

31 марта 1814 года русская армия Александра первого под командованием Барклая де Толли с союзниками заняла Париж. Город с полумиллионным населением почти что удвоился, везде были расквартированы войска. Париж раздулся от многолюдства, и закипел событиями, приспосабливаясь к новой незнакомой оккупационной жизни.

В пригороде Парижа на реке Сена встали лагерем казаки донского атамана Платова. Европа пуганая дикими, немытыми воинами азиатами на медведях, как представляли в мыслях и рисовали казаков в то время, столкнулась с ними воочию и ужаснулась. Ужаснулась восторженно и восхищенно. Ужаснулась лихости и безрассудству, смелости и героизму, ужаснулась и полюбила. Париж ни когда до того не знал, да и не узнает наверное ни когда такого бесшабашного разгула. Гуляли все и везде, празднуя победу над Бонапартием. Пили за победу, за погибших товарищей, за то, что закончился этот не легкий заграничный поход. Пили во славу русского оружия. Пили во славу полководцу Кутузову, который уже выполнил свою миссию на земле, и шагнул в вечность как спаситель русского народа. Винные погреба пустели на глазах. Пили и гуляли на правах победителей, а если и платили за угощения, то платили щедро с русской легкостью и широтой души. На улицах в ресторанчиках везде были слышны крики – Вина! Вина еще! Только быстро, быстро давай. – Бистро-бистро, повторяли служанки, коверкая русские слова, и бегая с кувшинами вина от столов к винным бочкам. Казаки и солдаты смеялись и потешались над их (бистро), а те не знали, что своим коверканьем порождают знаменитые впоследствии, на весь мир французские закусочные (Бистро).

В 1812 году Наполеон вошел в Россию почти с шестисот тысячной армией отборных солдат, а вышел с пятью десяти тысячной больной и голодной толпой. Кто геройски пал в бородинском сражении, а кто сгинул в небытие на старой смоленской дороге или при переправе через Березину. Последующие рекрутские наборы сильно истощили Францию, и мужское население в то время в Париже было в цене. Париж гулял и кутил. Кто богател, кто разорялся, кто-то пал жертвами грабежа и мародерства, кто-то просто получал удовольствие от происходящего, кто-то поневоле круто менял свою судьбу. Куртизанки за одну ночь наживали состояния, а простые француженки порой обретали любовь. И парижанки по законам войны достававшиеся победителям, часто сами становились победительницами. Подтверждая этим, феномен французских женщин – умеющих влюблять в себя любого мужчину. Париж гулял, пока главнокомандующий войсками Александр -1 не издал указ, о дисциплине и порядке. И армия постепенно, как бы нехотя, стала возвращаться к нормальной жизни, заниматься военной подготовкой и строевой, тактикой и маневрированием, и стала приводить себя в порядок.

Казачий полк донского полковника Орлова Николая Емельяновича, а среди казаков просто Орлика, во время штурма Парижа был отдан под командование союзников, прусского маршала Блюхера. И казаки показали себя отлично, оправдали свою заслуженную славу. Пластуны провели разведку и обеспечили полку выход на неприятеля. Казаки зашли с тыла, они форсировали Сену там, где её не возможно было форсировать, но они это сделали, и, не давая себе и коням передышки, сходу зашли в тылы французской батареи. Бой был скоротечным и быстрым. Казаки Орлика порубили прислугу и пехоту французов. А затем плетками разогнали народное ополчение, разношерстную толпу подростков и стариков собранную по приказу Наполеона для обороны Парижа. Бой был удачный с пленными и большой добычей. Казаки захватили семнадцать артиллерийских орудий, до двух тысяч пленных, много трофеев и несколько штандартов. Маршал Блюхер в рапорте главнокомандующему, высоко оценил действие полка Орлика, и лично просил Александра-1 наградить казачьего полковника.

Разбив свой походный лагерь на берегу реки, рядом с деревней близ Парижа, казаки наслаждались победой и лаврами победителей. Но отгуляв и отпраздновав победу, за себя и за павших товарищей, полк вернулся в воинский строй.

Казачки лихо скакали на конях, рубили лозу, демонстрировали местным зевакам знаменитую бесшабашную казачью атаку лаву, когда полк под гиканье и свист на всем скаку выходил на неприятеля, обтекал его подковой и сметал все на своем пути. В общем, казаки занимались обычным и знакомым им с детства, делом, воинской наукой и джигитовкой.

На берегу Сены казаки пешей команды сотника Степана Сазана отрабатывали навыки разведки и преодоление водной преграды. Сазан плавал хорошо, везде и всегда, и чувствовал себя в воде как рыба. Сейчас бы сказали талант. И талант этот был от бога. Степан любил воду, знал её повадки и был с ней, как говориться, на ты. Не боялся, а всячески уважал и чуточку боготворил. И эта странная дружба и привязанность у них с водой была обоюдная, вода тоже любила Сазана.

К полудню на реку, на водопой, казаки стали приводить коней и смотрели, как Степан обучает пластунов. Давали разные советы с берега, шутили беззлобно и потешались, греясь на весеннем солнышке.

– Степка, а Степ, а шо они у тебя ишшут в реке-то? Не добычу ли твою?

Это случилось во время штурма Парижа. Перед боем, пластуны провели разведку местности. Они нашли место переправы, и вот во время оной, в момент штурма, жеребая кобыла Степана не смогла переплыть реку, не справилась с течением, обессилила и стала тонуть. Степан сбросил всю свою воинскую добычу, весь скарб и пожитки, оставил только оружие. И за узду тянул и почти что сам, выволок кобылу на мель и на берег. После боя это с неделю обсуждалось на всех биваках среди казаков, и обрастало все больше и больше подробностями, небылицами и новыми шутками.

– Степа, а Степ ты ай потерял шо? Давеча добыча, чья-то проплывала, уж не её ли ты шукаешь?

– Сазан, слышь, Сазан? Ты жеребенка то тоже научи мырять, пусть он тоже ищит пропажу. Ха ха ха.

– Да нет, хлопци, это он лягух ловит хранцузам, они любять ими трапезничать.

– Та он им за день столько наловит, вони год будут жрать.

– А они в пост лягух не едят, постятся.

– А лягухи хлопци, это не мясо.

– А шо ж?

– Это масекомые.

–Оха – ха-ха. Гоо-го-го. – Грянуло с берега.

– Я вот зараз поднимусь на кручу то, бороды то вам повыдергаю, – беззлобно отшучивался Степка, – или накупаю в реке на год вперед.

Над рекой стоял хохот. К берегу прискакал вестовой и закричал:

– Степка! Орлик приехал со ставки. Усталый, хошь его видеть поспешай, а то спать ляжет.

Степан засобирался. Он взобрался на кручу берега. Посмотрел на реку, и зашагал пешком к деревне, думая на ходу о том, как все сказать атаману. Сазан прошел от реки через палаточный лагерь полка к деревне довольно быстро « может, не уснул ышо?» подумал Степан. Орлик стоял в самом крайнем доме с конюшней для коней и колодцем во дворе. У колодца на французском барабане сидел Гришка денщик, голый по пояс, и трофейным штыком ковырялся в настенных часах.

– Здорова Гринь, батька не спит ышо?. – По интересовался, поздоровавшись, Степан.

– И ты здоров, будь, зараз посмотрю. – Сказал Гришка, и воткнул штык в землю.

Гришка пошел в хату, а Степан нагнулся, выдернул штык и с разворота, с плеча метнул его в дерево. Штык вошел в древесину на половину длины лезвия. « Хорошо сбалансирован хранцузкий ножичек. – Подумал Степан»

– Батька, там к тебе пришли. – Открыв дверь и выждав паузу, крикнул в комнату Гришка.

– Кто?

– Сотник пластунов, Степка Сазан. Звать, ай нет?

– Зови. Тока погоди трошки, сапоги взую.

–Заходь Степ. – Гришка спускался по ступенькам.

Степан пошел в дом, и вдогонку услышал:

– А штык где, Степка?

– В каштане ищы.

– Вот черт чемурудный, – ругался Гришка, выдергивая и расшатывая штык, – рыба подводная, засадил-то как, не вырвешь.

Степка вошел в дом. Они поздоровкались меж собой с атаманом, по простецки.

– Садись Степан побалакаем. – Сказал Орлик, тоже садясь за стол, и крикнул в дверь, – Гришка! Гришка!

Через мгновение скрипнула дверь:

– Шо?

– А не шо. Вина неси, и закусь тащы што есть.

– Курка есть, тока холодная уже, утром варил. Тасшить?

– Давай. – Махнул Орлик рукой и продолжал.– Вина подай вначале.

Гришка поставил на стол кувшин, Орлик, разливая по чаркам, рассказывал:

– В ставку я ездил, с Матвей Иванычем. Его государь Ляксандр Павлович в Англию зовет с собою. А атаман просил меня, сотню ему выделить в сопровождение.

Они выпили по чарке.

– В ставке тоже вино пьют, мы полдничали там, а закусуют вустрицами, будь они не ладны. – Отрывая кусок курицы, говорил Орлик.

Степан больше молчал, а потом выдал.

– Я Емельяныч, остаться хочу.– Прокашлявшись, сказал Сазан. – Один я в миру. Родню хворь забрала о прошлую зиму. Не к кому возвращаться.

Замолчали оба. Орлик снова наполнил чарки.

– Так. Остаться говоришь. – Орлик положил руки на стол, и спросил. – В однова, яй с кем?

– Я девятый буду, батька.

– Ну, а взамен себя кохо? Кохо хошь оставить? Шо посоветуешь с сотником?

– Андрея Подкову советую, казак добрый. Думаю, шо круг поддержит его.

– Ну, што ж, – Орлик вздохнул, – неволить не буду. Ты казак вольный. А ежели што, дорогу назад знаете. В Черкеске вам всегда рады. С Дона выдачи нет! Ты это помни.

– Спасибо батька, спасибо на добром слове.

– Ну, пей. – Махнул Орлик рукой.

Они выпили одним духом, Орлик утерся рукавом, а Сазан, прожевывая курицу, говорил:

– Я здесь хочу на хозяйство встать. Мы с казачками думаем, церковь срубить. Жить, как положено. Моя то, хранцуженка лопочет, што она будто уже на сносях.

–Давай Степан рожайте казаков, родниться будем. У меня две девки невесты, дома подрастают.

– Сам хочу Емельяныч казака. – Степка легонько стукнул кулаком по столу, – хочу в честь атамана нашего, Матвеем назвать.

– Вот давай-ка, за это и выпьем.– Орлик встал из-за стола, и вышел в другую комнату. По шуршал там чем-то бумажным, через минуту вернулся с мешочком, – Это тебе казак, здесь вот на вроде жалование за службу. На-ка, вот, бери, на обустройство жизни.

Сазан молчал.

– Бери-бери, знаю, пустой ты ноне. Отдашь-отдашь, бери, говорю.