Текст книги "Подхватившие щит"

Автор книги: Александр Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Часть IV. «Не ходите на Русь. Там живет ордынская смерть». Сражение на Дону. 1377–1380 годы

Глава 1. От Вожи до Непрядвы. 1377–1380 годы

В 1377 году после разгрома татарским царевичем Арапшей объединенного московского и нижегородского войска на реке Пьяне, его орда на обратном пути захватила и разграбила Рязань, сам раненый князь Олег едва спасся.

Через несколько месяцев, 12 февраля 1378 года, в Москве скончался митрополит Московский и всея Руси Алексий ^{31} – созданное им Московское княжество твердо стояло на ногах, готовое стать объединительным центром Руси.

В августе 1378 года остатки татарской орды Бегича, разгромленной москвичами на реке Воже, разграбили Рязанское княжество и сожгли стольный город. «Сражение на Воже произошло 11–12 августа недалеко от Переяславля-Рязанского. В Вожском сражении участвовал князь Даниил Пронский со своим полком. А известие о движении Бегича было послано в Москву скорее всего Олегом Рязанским или при его содействии. Во всяком случае, этот князь явно был причастен к победе на реке Воже. Когда к Мамаю прибежали остатки войск Бегича, он «разгневался зело и взъярися злобою», собрал новую рать и осенью 1378 года «вборзе без вести изгоном» напал на Рязанское княжество. Это нападение Мамая на Рязанское княжество можно объяснить только тем, что Олег, не участвуя прямо в сражении против Бегича, скрытно помогал Дмитрию Московскому» (35).

В конце 1379 московские войска под началом князей Владимира Андреевича и Дмитрия Боброка-Волынского ходили в поход на литовские земли – были взяты города Трубчевск и Стародуб-Северский. Тогда же на службу к Дмитрию Ивановичу перешел Дмитрий Ольгердович Брянский, получивший в кормление Переяславль. «Зимой 1379–1380 года московские войска совершили глубокий рейд на территории Великого Княжества Литовского, о чем имеется следующая летописная запись: «Тое же зимы князь великий Дмитрей Иванович, собрав воя многы и посла с ними брата своего князя Володемера Андреевича да князя Андрея Ольгердовича Полотского да князя Дмитрия Михайловича Волынского и иныя воеводы и велможи и бояры многы… отпусти их ратию на Литовские города и волости воевати. Они же сшедшеся взяша город трубческ и Стародуб и ины многы страны и волости и села тяжко плениша и вси наши вои, русстии полци, цели быша, приидоша в домы своя со многими гостьми». Летописец особо подчеркнул то обстоятельство, что «князь Трубчевский Дмитрий Ольгердович не стал на бои, ни поднял рукы противу князя великого и не бияся, но выиде из града с княгинею своею и с детми и с бояры своими и приеха на Москву в ряд к князю великому Дмитрею Ивановичу, бив челом и рядися у него». Таким образом, вслед за бежавшим в Псков Андреем Полоцким (согнанным с полоцкого стола в 1377 Ягайлом. – А.А.), отношения с московским великим князем специальным договором-рядом оформил и черниговско-северский князь» (86).

В 1380 году начался большой карательный поход Мамая на Русь.

«Сколько Мамай не старался подчинить всю Золотую Орду, ему это не удалось. Поволжьем он так и не овладел и только весьма короткое время был хозяином Астрахани и Булгар. В основном богатое Поволжье оставалось за соперничавшими ханами, по большей части из ак-ордынской ветви Джучидской династии. Эти ханы не удерживались на престоле свыше трех лет, враждовали между собой – и все-таки были сильны настолько, чтобы не отдать Поволжья Мамаю. Так последний и не объединил Улуса Джучи под своей властью. В этом смысле московский князь Димитрий Иванович, в смысле завоевания морального авторитета в общерусском масштабе, преуспел больше. А между тем Мамай прекрасно понимал, что неуклонный рост Москвы и ее удельного веса в общерусских делах приведет к решительному столкновению с татарами, ибо на его глазах русские князья уменьшали дань, которую они выплачивали в Орду. Ведь он не мог не видеть, как сильно сократились ее размеры по сравнению с тем, что выплачивалось при ханах Узбеке и Джанибеке, каких-нибудь тридцать-сорок лет назад. Не мог Мамай не понимать и того, что Москва сделает попытку если не совсем свергнуть татарщину, то, по крайней мере, значительно облегчить узы своей зависимости. Принимая все это во внимание, станет понятным, что Мамай стал готовиться к походу на Русь не в плане простого грабительского набега, как это сделал в 1377 году Арабшах, а с целью решительного ослабления и нового подчинения Руси» (20).

Войска Мамая и его союзника великого литовского князя Ягайло должны были соединиться 1 сентября 1380 года.

«В кратком рассказе, восходящем к летописному своду 1408 года, говорится, что Мамай стоял в «поле» за Доном, «ждуща к себе Ягайла на помощь, рати Литовские», то есть очевидно, между Литвой и Ордой Мамая было соглашение об объединении сил для нападения на Москву с юга. Союзники должны были встретиться на Оке в «Семенов день» – 1 сентября 1380 года. Если еще 8 сентября, в момент битвы, Орда находилась к югу от Дона, то это произошло скорее всего потому, что Мамай ждал сведений о движении литовских войск и не имел их.

Представляется, что вряд ли Мамай пошел бы на немедленное сражение, если бы литовские войска находились так близко от поля битвы, как об этом говорится в «Летописной повести». Очевидно, что Ягайло вовсе не торопился на соединение с Мамаем, а пытался использовать создавшуюся ситуацию прежде всего для укрепления литовского влияния в землях бассейна верхней Оки.

Основную массу войска Ягайла составляли рати, выставленные Полоцкой и Витебской землями, войска, приведенные Ольгердовичами, сидевшими на княжениях в Киевщине и Черниговщине, и войска Гедиминовичей, сидевших на Волыни (из-за междоусобицы Кейстут не дал Ягайле свои чисто литовские полки из Жемайтии, Аукшайтии и Подляшья. – А.А.). Курс на открытое сотрудничество с Ордой прямо противоречил интересам феодалов Волыни, Киевщины и Черниговщины, в прошлом жестоко страдавших от монголо-татар и кровно заинтересованных в ликвидации еще сохранявшейся зависимости своих земель от Орды. Если же прибавить, что белорусских и украинских дружинников в составе литовского войска объединяло с московской ратью, выступившей против монголо-татар, сознание принадлежности к одному и тому же древнерусскому народу, то станет ясно, что повести эти войска вместе с монголо-татарами против Москвы оказалось неразрешимой задачей» (35).

В августе в поход на Дон пошли объединенные войска Московского княжества. Сначала сбор войск проходил в Коломне, на границе с Рязанским княжеством, однако после получения сведений о том, что войска Мамая идут западнее для соединения с литовцами, русские рати двинулись к Серпухову, переправились через Оку, прошли к верховьям Дона, 6 сентября переправились через Дон, и у устья впадающей в Дон реки Непрядвы, на Куликовом поле, встретили орды Мамая.

«16–17 августа Дмитрий выступил из Москвы тремя колоннами к назначенному сборному месту в окрестностях города Коломны: первая колонна под командою князя Федора Романовича Белозерского шла на Серпухов тульским путем, потом поворотила на Каширку к Коломне; вторая под командой самого Дмитрия пошла Коширкою; третья под командой князя Владимира Андреевича, по брашевской, то есть по настоящей коломенской дороге к селу Брашеву, где был перевоз через Москву-реку – «того ради поидоша купно, яко неможно им вместитися».

Русский историк А.Н. Кирпичников в статье «Факты, гипотезы и заблуждения в изучении русской военной истории XIII–XIV веков», опубликованной в Москве в 1984 году в книге «Древнейшие государства на территории СССР», писал:

«В период зрелого средневековья русско-московское войско собиралось и организовывалось по феодально-иерархическому и территориальному принципам. Сюзерен в случае военной необходимости созывал под свое знамя живших на его земле вассалов и их слуг. Набор людей на военную службу осуществлялся по княжествам, вотчинам, городам. Воины подчинялись своим командирам, строились под местные знамена, носили, возможно, различные по цвету одежды или знаки различия.

Войско того времени состояло из феодальных отрядов, включавших в свой состав дворян, детей боярских, вольных слуг, городских ополченцев, бояр и князей. Руководящее положение занимали крупные и средние феодалы. Мнение, что ополчение, состоящее из горожан и смердов, было снаряжено хуже кочевников, в том числе и монголов, и рисующее во всех случаях плохо вооруженную и обученную толпу, неверно. К примеру, ополченцы-пехотинцы западнорусского галицкого войска своими самострелами страшили ордынцев, а черные люди северо-восточных и северо-западных городов, судя по письменным источникам, ходили в доспехах и умели строиться в полки.

Со времен Ивана Калиты костяком армии выступают дворяне, дети боярские и слуги вольные. По своему характеру такое войско можно назвать служебным. Древнейший случай, связанный с временным поместным владением, приведен в духовной грамоте Ивана Калиты около 1339 года: «А что есмь купил село в Ростове Богородичское, а дал есмь Бориску Ворькову, аже иметь сыну моему которому служити, село будет за ним, не иметь ли служити детям моим, село отоимут».

Заботясь о расширении руководящего состава общества и войска, московское правительство не отменило древнего права свободного отъезда бояр и слуг вольных. Благодаря этому московские князья больше приобретали чужих слуг, чем теряли своих. Достаточно сказать, что вокруг Дмитрия Донского собралось до 35 сильных родов, за небольшим исключением стоявших во главе Московского государства и в XV–XVI веках.

Система включавших военные статьи договоров стала нормой взаимоотношений столицы сначала с уделами, а затем и с формально независимыми княжествами и землями – «А кто будет брату нашему старейшему недруг, то и нам недруг. А кто будет брату нашему старейшему друг, то и нам друг. Будет ми вас послати, всести вы на конь без ослушанья».

В договоре 1367 года, заключенном между Дмитрием Донским и князем серпуховским и боровским Владимиром Андреевичем, было уточнено подчинение призванных к военным действиям бояр и слуг: «где кто не живет, тем быти под твоим стягом». Иными словами, под стяг сюзерена стягивались люди, проживавшие как в его уделе, так и за ео пределами. Такой порядок сбора войск держался в течение всего периода правления Дмитрия Донского. Однако, судя по договору 1389 года между упоминавшимися выше правителями, вольные слуги выступали в поход независимо от их служебной подчиненности с войсками тех уделов, где были расположены их владения.

Создание общерусской междукняжеской армии было важнейшим достижением правительства Дмитрия Донского. Знаменательным в этом отношении был поход объединенного русского войска на Тверь в 1375 году, когда Дмитрий Иванович «собрав всю силу русских городов и с всеми князми русским совокупися». Участниками войны 1375 года были следующие князья, «коиждо от своих градов с своими полки служечи великому князю»: серпуховско-боровский, суздальские, ярославские, ростовские, кашинский, городецкий, стародубский, белозерский, моложский, тарусский, новосильский, оболенский, брянский, смоленский. Пришла и рать новгородцев. После четырехнедельной осады тверскому князю пришлось подчиниться, его политическая самостоятельность по заключенному мирному договору оказалась сильно урезанной. Поход на Тверь, по своему размаху и характеристике подлинно общерусский, во многом подготовил последующий куликовский.

Территория сбора войск, участвовавших в походе 1380 года, охватывала основной массив великорусских земель от Верховенских княжеств на юге до Пскова и Белоозера на севере. В посылке ратей участвовало, по нашим подсчетам, не менее 36 городов. К Дону, преодолев иногда 750–900 километров, сошлись вои не только великого князя московского, но и ярославского, ростовского, тверского, смоленского, тарусского, елецкого, возможно суздальско-нижегородского княжества, а также Белоозера, Новгорода Великого, Пскова, Верховских и некоторых русско-литовских областей. Эта армия, насчитывавшая не менее 50–60 тысяч человек, по территориальному охвату и представительности своего состава была небывалой. То были силы складывавшейся русской народности, объединившиеся в едином общенародном деле.

Опыт Тверского и Куликовского походов нашел продолжение и в 1386 году, когда князю Дмитрию Ивановичу удалось привлечь для похода на Новгород внушительное число участников, включавшее 29 ратей.

По своей организационной структуре русское войско эпохи зрелого феодализма состояло из разновеликих подразделений. Самыми мелкими ячейками войска были «копья», включавшие командира с несколькими комбатантами. Деление войска на «копья» отмечено летописью 1169 года. «Копья» были слишком малы, чтобы выполнять сколько-нибудь значительное боевое задание, поэтому они по владельческому и территориальному принципу группировались в более крупные отряды – «стяги», находившиеся под командованием бояр, мелких князей, городской старшины. «Стяги» в качестве обозначения тактических единиц едва ли не впервые отмечены в летописном известии под 1153 годом. Здесь упомянуты стяги, на которые, по всей вероятности, членилось ополчение галичан. Стяг не однозначен с полком. Судя по записи под 1195 годом, в полку был не один стяг. Наконец в сообщении о Липецкой битве 1216 года совершенно определенно указано, что в одном из полков было 13, а в другом 17 стягов. Ясное указание на стяг, как отдельный отряд, приурочено в Сказании о Мамаевом побоище к выступлению засадного полка: «А стязи их направлены крепким воеводою Дмитреем Волынцем».

Самым крупным тактическим подразделением являлись полки. В XIV–XV веках войско строилось чаще 5 полками (отмечены построения в 1, 2, 4 и 6 полков). Такая разбивка позволила усложнить бой, шире осуществлять глубокий маневр, создавать более эффективный, эшелонированный в глубину и по фронту боевой порядок, лучше прикрыть главный полк – обычно ставку командующего».

Августа в 26 день Дмитрий лично прибыл к устью Лопасни и с остальным войском переправился чрез Оку. Тут вступил он в Рязанские приделы, при чем отдан был великокняжеский приказ: «да никто не коснется единого власа Рязанской страны». В 6-й день сентября передовые войска московские достигли Дона, где соединяется с ним речка Непрядва, и откуда за реками этими расстилается обширная долина – «Куликово поле» (5).

Глава 2. Куликовская битва 8 сентября 1380 года

Куликовская битва произошла 8 сентября 1380 года ^{32}.

«История событий, в центре которых стоит Куликовская битва, имела свою особую судьбу в памятниках письменности, которые для нас служат историческими источниками. Прочная основа их анализа положена этюдом А.А. Шахматова. Надо признать с А.А. Шахматовым, что в основе наших сведений лежат сообщения трех источников: один – это повесть о Мамаевом побоище, составленная вскоре после самого события для прославления подвига великого князя Дмитрия и его рати; эта «Повесть» составлена в Москве, «в среде, по замечанию А.А. Шахматова, духовной», и, можно добавить, той, что хранила заветы митрополита Алексия, а центральной фигурой имела игумена Сергия; другой – запись, которую А.А. Шахматов называет «официальной реляцией о походе великого князя», составленная в среде служилого великокняжеского двора; а третий – «Слово о Мамаевом побоище», как назвал его А.А. Шахматов, возник вероятно, при дворе серпуховского князя Владимира Андреевича, и прославил книжными словесами этого князя, братьев его жены князей Ольгердовичей и воеводу волынца Дмитрия Боброка. Элементы этих основных первоисточников, сплетенные между собой и осложненные позднейшими наслоениями книжнической работы – вставками, дополнениями, переделками, сохранились в текстах наших летописных сводов» (61).

Военный историк А.А. Строков писал:

«Все войско перед выступлением в поход подразделялось на полки: на большой полк, полки левой и правой руки и полки передовой и сторожевой. Засадный полк, служивший на поле сражения общим резервом, перед походом, как правило, не выделялся.

На Куликовом поле боевой порядок состоял из 5 линий: сторожевого полка, находившегося на некотором удалении от полка передового, образовавшего уже вторую боевую линию, за передовым полком в третьей линии – полки большой, левой и правой руки; в четвертой линии – поддержка большого полка – частный резерв и, наконец, в месте, удобном для внезапного удара по противнику, располагался засадный полк. Костяком всего боевого порядка был большой полк. Полки передовой, лево– и правофланговые и частный резерв окружали со всех сторон большой полк. Полки строились тесно сомкнутым боевым порядком, глубиной по-видимому, до двадцати шеренг. Русское войско предпочитало биться на открытых пространствах.

Утром 8 сентября большой полк и полки правой и левой руки образовывали главную линию всего боевого порядка. Впереди главной линии находился передовой поле. Кроме того, в частном резерве за левым флангом большого полка был поставлен особый отряд Дмитрий Ольгердовича. И в «Зеленой дубраве» за левым флангом всего боевого порядка был скрытно расположен Засадный полк под начальством князей Владимира Андреевича и Дмитрия Боброка-Волынца.

Большой полк состоял из пехоты и конницы. Передовой полк, по-видимому, состоял полностью или в большей части из пеших воинов. Полки правой и левой руки, составлявшие фланги основной линии боевого порядка, состояли из конницы и из пеших отрядов. Засадный полк состоял из отборной конницы. Перед сторожевым полком была поставлена задача – парировать удары авангардов татар, лишить их возможности набрасываться на основные русские силы.

Мы не располагаем сведениями о боевом порядке татар на Куликовом поле. Однако, исходя из общих данных о тактике татар, а также из действий самого Мамая, можно предполагать, что боевой порядок татар на Куликовом поле состоял из авангарда (легкая конница), центра, сильных конных крыльев (левого и правого), расположенных в две линии и также имевших свои авангарды, и резерва. (так располагали свои войска Чингизхан и Тимур. – А.А.). В войсках Мамая была пехота, в том числе генуэзская.

Куликовскую битву можно подразделить на 4 этапа.

Первый этап – бой сторожевого русского полка с авангардными частями Мамая.

Второй этап битвы характеризовался фронтальным столкновением основных сил и успехом татар на левом крыле русского войска. После столкновения сторожевого полка с татарским авангардом, главные силы татар подошли к русским позициям. Они не могли охватить своей конницей русские фланги, защищенные оврагами рек. Битва началась фронтальным столкновением. Удар татар был направлен на центр русской позиции с последующим стремлением разбить левое крыло, поскольку за рекой Смолкой конница могла располагать полем для маневра. Охват правого фланга русского, исходя из оценки местности (овраги и леса) был наиболее затруднен.

Русский передовой полк первый принял на себя фронтальный удар, «и бысть брань крепка и сеча зла зело». Пешая рать передового полка вся полегла костьми: «аки древеса сломишася и аки сено посечено, лежаху». Битва, развернувшаяся по всему фронту, отличалась крайним ожесточением. Огромные силы с обеих сторон сгрудились на «тесном поле».

Между тем, если правый русский фланг – полк правой руки – успешно отбивал все атаки татар, то левый фланг, который атаковали большие силы, с течением хода боя стал подаваться назад. Татарское войско, не имевшее достаточного места для разворота, получившее, наконец, возможность охвата русских войск с левого фланга, хлынуло в наметившуюся брешь. Натиск татар, стремившихся пробиться в тыл большому полку, некоторое время сдерживался частныи резервом, но силы резервного отряда иссякли.

Разбив левый фланг и стремясь ударом с трех сторон отбросить русское войско в Непрядву и большой овраг, основная масса татар тем самым подставила свой фланг и тыл под удар засадного полка.

Третий этап битвы может быть определен как внезапный удар засадного полка – общего резерва – по татарским войскам и переход всех русских войск в наступление.

Князь Владимир Андреевич, наблюдая за ходом боя, сообщает «Сказание», «не мог более терпеть, сидя в засаде, и сказал Дмитрию Волынцу: «беда великая, брат, чему помогает наше стояние в засаде, будет оно нам в посмешище, кому будем помогать». И сказал ему Волынец: «великая беда, князь, но еще не пришел наш час: каждый, кто начинает без времени – приносит себе беду. Помолчим и потерпим еще до удобного времени, когда дадим ответный удар нашим врагам». И пришел час. Волынец закричал громким голосом: «Час пришел, а время приблизилось». И опять сказал: «братья мои и друзья, дерзайте». И сразу русские воины выехали из дубравы как выдержанные соколы ударяют на стаи гусиные. Высоко подняты знамена грозным воеводой. Были же воины свирепы, как львы, напавшие на овечьи стада. Татары же увидели это и воскликнули: «Снова нас русские перехитрили, с нами сражались слабые люди, а сильные все целы». И обратились татары в бегство и побежали. Многие христиане погнались за ними, но не догнали их, возвратились с погони, потому что утомились их кони. И нашли трупы мертвых на той стороне реки Непрядвы, нельзя было пройти полкам русским».

Своевременный ввод общего резерва в дело сразу изменил ход боя. Татары, не ожидавшие удара с фланга и тыла, пришли в замешательство. Вскоре под натиском всех русских войск, перешедших в наступление, татары в полном беспорядке бросились к Красному Холму, на котором развевалось знамя их полководца. Мамай ввел в дело свои последние резервы, но сдержать здесь наступление русских войск он уже не смог.

Решительное преследование разгромленных татарских татарских полчищ продолжалось до реки Мечи, то есть на расстоянии 30–40 километров – это и составляет четвертый, заключительный этап битвы.

Куликовское сражение после его завязки сторожевым полком и до начала преследования продолжалось 3 часа. Потери с обеих сторон были огромны.

Весь поход Дмитрия Донского продолжался менее одного месяца. На Куликовом поле, «на костех», Дмитрий простоял 8 дней. В Коломну, в первоначальный пункт сбора войск, он пришел 21 сентября, а выступил из Коломны на Мамая 26 августа» (70).

«Победа Руси под главенством Москвы на Куликовом поле имела огромное значение для всей Руси. Событие это получило широкий отклик в Европе. Особенно сильно должна была почувствовать последствия этого события союзница Мамая, Литва, под властью которой тогда находилась значительная часть Киевской Руси. Вот что пишет по этому поводу польский историк Колянковский: «Решительная победа Москвы на поле Куликовом была не только серьезным ударом для внутренней политики Ягеллы, но могла стать настоящей катастрофой для авторитета литовской власти над Русью. Ведь русский православный князь, разгромив одним ударом все татарские орды, разрушил могущество грозного до этого дня властелина всей Руси, отодвинув в тень все усилия в этом направлении литовских князей. В Москве сидит потомок Владимира Святого и Мономаха, властитель, который теперь в первый раз начинает пользоваться титулом освободителя Руси, «великого князя всея Руси» (20).