Текст книги "Лев Рохлин. История одного убийства"

Автор книги: Александр Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

На этом разговор закончили, разошлись по домам уже ночью. И с тех пор мы как-то потянулись друг к другу. Да и в работе действовали согласованно. Очень часто вели расследование одного дела с двух направлений, каждый со своей стороны. Например, как так оказалось, что при выводе войск на территории Чечни осталось столько автоматов, пулеметов, гранатометов, БМП, танков и даже самолетов, что можно было спокойно вооружить три-четыре дивизии? Каким образом Россия передала Армении массу оружия и боеприпасов в то время, когда республика активно конфликтовала с Азербайджаном? А чего стоило расследование по урановой сделке Гор – Черномырдин? Все это – истории большого предательства на государственном уровне. Погибли десятки тысяч людей в гражданской войне, в различных межнациональных конфликтах. Миллиарды долларов растворились на счетах чиновников, причинив огромный финансовый и нравственный ущерб нашей стране, намеренно сделаны огромные бреши в системе безопасности и обороноспособности государства. Касаться этих тем было смертельно опасно, а Лев Рохлин не то что касался, а предметно исследовал их. Встречался с людьми, выезжал в «горячие точки», чтобы проследить пути переброски оружия, боеприпасов и топлива, докладывал об этом с трибуны Госдумы. Вместе мы готовили депутатские запросы в ФСБ, Прокуратуру, МВД, в Совет безопасности, в Министерство иностранных дел, в Администрацию президента и даже за границу.

Рохлин стал для меня не просто коллегой по депутатскому корпусу, не просто другом, с которым я разделил ответственность за выступления против правящего режима созданного им Движения в поддержку армии. Он был мне как брат, на которого я всегда мог положиться и за которого был сам готов идти в огонь и в воду.

От слов – к делу

Когда Рохлин на своей первой пресс-конференции говорил, что постарается быстро изменить ситуацию в Вооруженных Силах и на Кавказе, он не лукавил. Возглавив Комитет по обороне, он развил удивительную активность. Организовал поездку большой группы депутатов в кавказский регион. Они проехали сотни километров, изучали ситуацию в Дагестане, побывали на границе России. Через какое-то время генерал полетел в Лондон, где обсуждались вопросы продвижения НАТО на Восток. Эти командировки многое открыли Рохлину. Когда Госдума стала рассматривать бюджет страны на очередной год, председатель Комитета убедил депутатов обратиться к президенту и правительству с предложением отложить планирование средств для военного ведомства до того, пока не будет выработана приемлемая концепция военного строительства, создан единый орган руководства силовыми структурами и определен их круг обязанностей.

Рохлин заставил аппарат Комитета работать так, как он привык это делать в войсках. Кто-то не выдержал и ушел, кого-то он заменил сам. Так или иначе, тема «самодура» спонтанно возникла теперь здесь, на Охотном ряду. Тем не менее, Комитет начал рождать идеи, вникать в смежную проблематику международных и национальных отношений, в экономику и производство, вести чуждые прежде расследования по незаконной продаже оружия, искать, куда уходят отпущенные на оборону средства. У финансовых кланов, которые, казалось бы, давно в Кремле все «утрясли», возникла опасность, что «окопный» генерал обнаружит и предаст огласке их теневые операции.

Ряд министерств, среди которых не только Министерство обороны, сильно напряглись и начали вести привычную для себя закулисную войну. Ельцину нашептывали на ухо, а потом уже говорили во весь голос, что Рохлин, критикуя внутреннюю политику государства по целому ряду ключевых направлений, дискредитирует президента и его команду. Председателя Комитета даже предупредили, чтобы он не лез не в свое дело, а занимался «солдатами, портянками, социалкой и дальше казармы нос не совал».

– В Думе я чувствую себя диким колхозником, который пришел сюда с ломом в руках. А вокруг – испытанные в различных политических баталиях люди. Во многих вопросах я задеваю интересы слишком больших игроков, всегда наступаю на чьи-то больные мозоли, – позже рассказывал журналистам Лев Яковлевич. – Кто же виноват, что любая проблема, связанная с войной и миром, касается большого комплекса тем? И если я готовил доклад «О ситуации на Северном Кавказе», то мне пришлось «есть хлеб» многих министерств – иностранных дел, по труду и социальной политике, естественно, обороны, экономики, финансов, залазить в епархию МВД, МЧС, говорить о недальновидной работе администрации президента и правительства в целом. Понимаю, кому-то это не понравилось, но в интересах дела надо жертвовать авторитетами.

Да, Рохлин политиком на первых порах не был. Генерал и в Госдуме оставался генералом. Был порою прям до грубости, откровенен до дерзости, а когда намеренно «закруглял» в выступлениях наиболее острые углы, они от этого углами быть они не переставали.

Взять, к примеру, его известное выступление по Северному Кавказу – оно представлено в Приложении к этой книге. Прошло полтора десятка лет с момента его обнародования, а оно, по сути, актуально и ныне. Не занятое население в Чечне и Дагестане остается источником криминала и бандитизма, нищета, социальная незащищенность гонят людей с нажитых мест в соседние регионы, где их никто не ждет. Возникают новые очаги напряженности. И Рохлин показывает федеральному центру пути разрешения проблем. Фактически он требует на территориях, где сам недавно воевал, восстанавливать и строить новые заводы, дороги, порты, проводить линии электропередачи, заниматься социальными вопросами. Школы, больницы, жилье, по его разумению, должны поднять уровень жизни, заставить население перейти к мирному и созидательному труду. Вот о чем думает председатель Комитета Госдумы по обороне. А ему говорят – твой удел портянки и казармы… Так вам хотелось, господа, отвести взгляд генерала от проблем, на которых вы наживались.

Почему генерал одно из первых своих серьезных политических выступлений в Госдуме посвятил ситуации на Северном Кавказе? Оно ведь состоялось фактически спустя четыре месяца после его назначения на должность председателя Комитета. Да потому, что Кавказ, Чечня, эта бестолковая кровопролитная бойня, в которой он участвовал, были слишком свежи в его памяти. Но он думал не об отмщении главарям бандформирований, которые положили столько молодых жизней русских солдат, а о том, как любой ценой развести стороны. Ведь президент, министр обороны все время говорили о реванше, фактически планировали войну до победного конца, а генерал, в отличие от них, понимал, что победителями здесь никто и никогда не станет. Мясорубка будет бесконечно перемалывать и тех, и других, пока у Кремля и полевых командиров не останется, кого посылать на закланье.

Питал ли он ненависть к чеченскому генералу Дудаеву? Или Басаеву, которого под пулями и снарядами гнал по минному полю? К Масхадову, с кем переговаривался перед взятием Дворца по рации? Мне как-то довелось его об этом спросить.

– И в Чечне, и в Афганистане, везде все, против кого я воевал, были для меня врагами, – говорил Рохлин. – Для меня враг мог быть умным, хитрым, подлым, каким, собственно, враг и должен быть. Раз он убивает моих солдат или мирных жителей, то сам должен быть уничтожен. Это бесспорно. Но вот ненависть, настоящая ненависть, у меня появлялась не к тем, кто был на вражеской стороне, а к тем, кто погнал солдат и офицеров на гибель, зная, что они погибнут. Разве Ельцин, как бы он там высоко не сидел, не осознавал, что его развалившаяся армия воевать не способна? И тем более наш генералитет, который ему поддакивал и заглядывал в рот, стараясь понравиться, – они не знали, чем кончится эта авантюра? Когда сплошь и рядом продавали военные планы, замыслы операций, маршруты передвижения войск, когда там, где намечался успех, тотчас поступала команда остановиться, начать переговоры или отвести части назад. Когда в Новый год бросили технику в Грозный и фактически спалили 131-ю бригаду и 81-й полк. А потом, уже в апреле 1996-го года из-за таких же вот горе-военачальников положили несколько десятков солдат и офицеров 245-го мотострелкового полка. Кто-то за эти преступления у нас был наказан? Вот против кого у меня ненависть…

Месть за погибших солдат

245-й мотострелковый полк… Весть о трагедии, случившейся с ним, пришла в то время, когда Рохлин только что сделал в Госдуме доклад о ситуации на Северном Кавказе и предлагал меры для достижения спасительного для воюющих сторон мира. Генерал тяжело переживал столь серьезные для федералов потери. Он не хватался за телефон и не требовал отмщения, не бегал по кабинету, не стучал кулаками по столу, не раздавал интервью, обещая, что главари банд будут найдены и уничтожены. Внешне выглядело так, словно его тело налилось свинцом. И взгляд его стал так же тяжел. Сотрудники Комитета боялись без нужды попадаться ему на глаза. Вызывал людей сам, коротко ставил задачи и тут же назначал время для доклада о выполнении. Структурное подразделение Госдумы превратилось в круглосуточно работающий штаб. И уже через десять дней Рохлин вышел на трибуну с докладом «О гибели военнослужащих 245-го мотострелкового полка в Чеченской Республике 16 апреля 1996 года». В нем он не пощадил ни политическое, ни военное руководство страны. Наверное, подобное в парламенте происходило впервые – депутат из первой тройки федерального списка пропрезидентского избирательного блока «Наш дом – Россия» открыто выступал против кремлевских обитателей.

Если говорить откровенно, то и мне, и многим другим было удивительно, что Рохлин, попавший в политику в общем-то случайно, неожиданно для всех оказался очень глубоким и компетентным человеком не только в области ведения боевых действий, оценки военно-политической обстановки и всего того, что касалось Вооруженных Сил. Вдруг выявилось, что он обладает государственным мировоззрением, способен мыслить широко и перспективно, в частном, как в капле воды, видеть море проблем, обобщив которые, он делал точные и далеко идущие выводы. Казалось, тот же 245 МСП и его трагедия для многих стала лишь поводом лишний раз обругать командиров и коварных чеченцев. А что в этом разглядел Лев Рохлин?

Вот сам факт – 16 апреля 1996 года близ местечка Ярышмарды в результате безалаберности, тактической безграмотности, отсутствия взаимодействия, потери бдительности погибло 73 военнослужащих, 52 ранено, уничтожены шесть БМП, один танк, одна БРДМ, 11 автомобилей. А всего полк за время военных действий безвозвратно потерял более 220 человек. И генерал с трибуны заявил, что «такое положение сложилось, прежде всего, из-за недобросовестного выполнения обязанностей руководством Министерства обороны». Оно, сокращая армию с 3,5 до 1,7 миллиона человек, не оставило в ее составе развернутых по полному штату высоко обученных, материально укомплектованных соединений и частей. Хотя опыт показывает, что наличие 2 – 3 таких дивизий с самого начала боевых действий могло обеспечить оперативное решение всех военных вопросов в Чечне. Таких дивизий, подчеркнул Рохлин, не оказалось, несмотря на то, что только в Западной группе войск до вывода в Россию их было 18.

Для выхода из создавшегося положения, после неудачи со взятием Грозного руководство Министерства обороны принимает решение срочно развернуть части сокращенного состава и направить их в зону боевых действий. В число таких частей попал и 245-й мотострелковый полк, дислоцирующийся в поселке Мулине под Нижним Новгородом. Получив распоряжение на подготовку к участию в антитеррористических операциях в Чечне, полк в течение 10 дней, с 8 по 18 января 1995 года, развертывается с увеличением списочной численности со 172 до 1700 военнослужащих за счет пополнения призывного контингента из Дальневосточного военного округа и офицеров и прапорщиков из состава армии. Срочным образом пытаются организовать боевое слаживание, но в связи с отсутствием времени это удается сделать лишь на уровне взводов без проведения ротных, батальонных и полковых учений. Кроме того, на должности стрелков, пулеметчиков, гранатометчиков, снайперов пришлось ставить необученных солдат, первоначальная подготовка которых обычно занимает 3 – 6 месяцев, а не отведенные 10 дней.

«Таким образом, уже при убытии в Чечню полк своей неслаженностью, отсутствием тактического мастерства, низкой обученностью личного состава был обречен на потери» – такой вывод сделал Рохлин.

Но только этим он не ограничился. Как генерал с большим боевым опытом, причем опытом успехов и побед, он в простейших примерах, понятных даже любому гражданскому человеку, назвал перечень системных ошибок Министерства обороны при подготовке войск и при ведении операций по уничтожению бандформирований. И то, что офицеры в действующих частях, только-только получив опыт, заменяются на новых, которые ценой жизней солдат заново начинают «учиться воевать». И то, что пополнение взамен выбывших солдат идет прямо из военкоматов, без специальной доподготовки. «Министр обороны забыл о том, как готовились резервы для Афганистана, – подчеркнул депутат, – когда офицеры месяцами занимались в батальонах офицерского резерва, а солдаты отправлялись в боевые части только после напряженной боевой подготовки в учебных подразделениях в течение не менее четырех месяцев».

И вот еще: «Со стороны руководства армии нет достаточно строгого спроса за потери. Министр обороны опять забыл, как за это спрашивали в Афганистане… Руководство Министерства обороны – редкий гость в Чеченской Республике, а если и появляется там, то не дальше аэропортов «Северный» и «Ханкала», после чего срочно улетает… Такое отношению к делу, когда все государство буквально бьет тревогу по событиям в Чечне, когда решается вопрос будущего страны, конечно, недопустимо».

Руководство страны так же несет свою немалую долю вины, посчитал Рохлин. На четвертый-пятый месяц пребывания в Госдуме, генерал фактически сжигает все мосты, связывающие его с партией власти и президентом. Он заявляет, что именно Кремль «своим невниманием и снижением контроля за силовыми структурами допустил создавшуюся в войсках ситуацию… Не был установлен и контроль за реформой в Вооруженных Силах… И, наконец, самое важное – армия осталась без финансирования. Офицеры месяцами не получают денежное довольствие. Им уже не до боевой подготовки и овладения боевой специальностью. У них стоит вопрос, как выжить. Солдаты недоедают. В войска не поступает нужная техника, без которой не решить на высоком уровне боевые задачи… В Чечне министр обороны и руководство государства стали заложниками отношения к армии и совершенных ими ошибок».

Просто ткнуть виновных в их собственные ошибки, просчеты и недоработки председателю Комитета мало. В этом выступлении, посвященном, казалось бы, причинам больших потерь мотострелков, генерал поднялся над критикой. Его мысль идет дальше, чем у «ручных» силовиков. Рохлин предлагает комплекс первоочередных мер как по коренному изменению ситуации на Кавказе, так и в Вооруженных Силах. Он ставит задачи перед президентом, правительством, Министерством обороны, предлагает внести поправки в Конституцию страны и в ряд профильных законов Российской Федерации. И вновь повторимся – это говорит не умудренный опытом политик, а генерал, который всю жизнь провел в войсках. Но, посвятив себя служению Родине, он увидел и осознал себя в парламенте не в роли статиста, по команде координатора фракции бездумно голосующего за то, что внесла в Думу администрация президента, а в качестве солдата, воюющего за поруганную честь нации, за восстановление славы русского оружия, за укрепление обороноспособности страны.

Полгода назад он ходил по высоким кабинетам Министерства обороны и Генерального штаба, пытаясь передать военным чинушам свой опыт, изложенный в справке «По организации боевых действий федеральных войск против незаконных вооруженных формирований в Чеченской Республике». Его никто не захотел слушать. Теперь, как потом будет еще много и много раз, он заставит себя слушать. И не только ограниченное число кремлевских и армейских чиновников, которые уже сто раз пожалели, что вытащили легендарного комкора в парламент, а всю страну, граждане которой очень внимательно приглядывались к появившемуся на политическом небосклоне военачальнику, открыто и напористо представляющему их интересы.

У Рохлина болела душа за погибших. Провоевав в общем исчислении шесть лет, он не очерствел, не смирился с неизбежностью потерь, не считал, что «лес рубят – щепки летят». Он всегда помнил о тех ребятах из своего корпуса, кто не вернулся в Волгоград. А упомянутый уже 245-й мотострелковый полк? Или 131-я бригада, которая в кровавую новогоднюю ночь гибла в Грозном неподалеку от рохлинского корпуса. Меньше чем за сутки она потеряла 20 из 26 имевшихся в ее составе танков, 102 из 120 боевых машин пехоты. Было убито 25 офицеров и прапорщиков, 60 солдат и сержантов, без вести пропали 72 военнослужащих. Что значит «без вести»? Завалены рушившимися зданиями, погибли в домах, подвалах, захвачены в плен и где-то расстреляны… В итоге из 446 человек, которые по чьей-то прихоти подставились под гранатометы и ливень огня, полегла почти половина. Остальные получили ранения различной степени тяжести.

Война – это всегда смерти, ранения, кровь… В Чечне за большие потери наших войск даже не искали виновных. Это в советское время в Афганистане Рохлина сняли с должности командира полка за то, что его сводный батальон попал, как позже скажет генерал армии Валентин Варенников, в переделку. Он-то как раз и имел в виду, что тогда потери произошли не по вине Льва Яковлевича, а из-за необдуманного приказа старшего начальника. И в то время в штабе армии настоящих виновных обошли «вниманием», наказав командира.

Рохлин решил изменить систему. В докладе «О гибели военнослужащих 245-го мотострелкового полка в Чеченской Республике 16 апреля 1996 года» он прямо сказал депутатам, что руководство армии за гибель солдат и офицеров ни с кого не спрашивает. Отправляют мальчишек «на пушечное мясо» как в порядке вещей. До каких пор так будет продолжаться?

Рохлин после доклада направил в Главную военную прокуратуру запрос с требованием дать правовую оценку случившемуся, но получил расплывчатый ответ. Совершенно очевидно, что ГВП не хотела ни в чем обвинять руководство Министерства обороны. Объяснить это просто – Фемида в погонах напрямую подчинялась Грачеву, из армейского «котелка» черпала денежное довольствие, квартиры и воинские звания. Генерала такое положение вещей не устраивало, и он хотел заставить прокуратуру, отбросив ведомственную ангажированность, назвать конкретных виновных в массовой гибели военнослужащих в Чечне.

Система своих не выдавала: ГВП уклонялась от объективного расследования. Грачевское лобби в парламенте, как в болоте, топило многочисленные требования Рохлина обратиться в Генеральную прокуратуру от имени Госдумы с поручением расследовать бездарные действия руководства Министерства обороны на Северном Кавказе. И лишь в декабре 1996 года такое постановление, наконец, было принято.

Спустя время председателем Госдумы Геннадием Селезневым был получен ответ следующего содержания.

«В соответствии с постановлением Государственной думы от 25 декабря 1996 г. № 971-11 ГД «О рассмотрении обстоятельств и причин массовой гибели военнослужащих Российской Федерации на территории Чеченской Республики в период с 9 декабря 1994 года по 1 сентября 1996 года и мерах по укреплению обороны страны и безопасности государства» сообщаю…».

По факту гибели военнослужащих 245-го полка проверка продолжалась, а по обстоятельствам проведения боевой операции личным составом 131-й отдельной мотострелковой бригады (войсковая часть 09332), штурмовавшей город Грозный 31 декабря 1994 года, в документе отмечалось:

«Из пояснений участников этих событий, документов, изъятых в ходе проверки, следует, что в конце декабря 1994 года в городе Моздоке высшим командованием МО РФ поставлена общая задача по освобождению города Грозного. Конкретную задачу по вводу войск в город, маршрутам движения и взаимодействию ставил генерал-полковник Квашнин А.В. (в то время он был представителем Генерального штаба Вооруженных Сил РФ. – авт. ).

131-й бригаде была поставлена задача к 27 декабря 1994 года сосредоточиться в двух километрах восточнее Садовой, чтобы обеспечить проход в город Грозный другим войскам. В последующем бригада заняла рубеж по речке Нефтянка и находилась на нем до 11 часов 31 декабря, после чего по радио командовавший в тот период группировкой «Север» генерал-лейтенант Пуликовский К.Б. отдал приказ на вход в город Грозный. Письменных боевых и графических документов в бригаду не поступало. После прохода по улице Маяковского штабом корпуса бригаде было приказано взять железнодорожный вокзал, что первоначально не планировалось.

Захватив вокзал, бригада попала в плотное огненное кольцо незаконных вооруженных формирований и понесла значительные потери в живой силе и технике.

Как усматривается из материалов проверки, вопросы тщательной подготовки операции должен был решать Пуликовский, однако этого в полной мере сделано не было, что явилось одной из причин гибели большого количества личного состава 131-й бригады.

В действиях Пуликовского усматриваются признаки состава преступления, предусмотренного ст. 260-1 у п. «в» УК РСФСР, а именно – халатное отношение должностного лица к службе, повлекшее тяжкие последствия.

Однако уголовное дело возбуждено быть не может, так как Государственной думой 19 апреля 1995 года объявлена амнистия в связи с 50-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг., и допущенное Пуликовским правонарушение попало под ее действие».

Из документа видно, какая была чехарда. Бригадой распоряжались то представитель Генштаба, то командующий группировкой, то приказы поступали из штаба корпуса. Тем не менее, прокуратура виновного определила – Пуликовский. Только в одной бригаде погибло 157 человек, а генералу «вышла» амнистия…

– Тогда еще здорово «отличился» командующий Северо-Кавказским военным округом генерал Анатолий Квашнин, будущий начальник Генерального штаба, – уже в наше время прокомментировали мне ситуацию, сложившуюся в Чечне, бывшие работники ГВП. – Он все время вмешивался то в разработку операций, то уже в ходе боевых действий начинал управлять войсками, не зная изменившейся обстановки. Тыкал пальцем в карту и говорил: пусть выйдут на этот рубеж, тогда мы обеспечим продвижение этих… Гладко было на бумаге, да забыли про овраги – солдатам дорого обошелся его палец…

Что ж, в России и так бывает.

Комментирует ситуацию Юрий Ильич Скуратов, Генеральный прокурор Российской Федерации в 1995 – 1999 годах:

– Чеченская кампания выявила все болезни общества того времени, показала не только армейские проблемы, но и проблемы руководства государством. Обычно признаки застоя, гниения и коррумпированности в нездоровом обществе проявляются на более поздних исторических этапах, а тут уникальный случай – власть скомпрометировала себя и обнаружила свою сущность с самых первых шагов своего существования.

После назначения меня Генеральным прокурором России первая моя командировка была в Чеченскую Республику. Мы увидели совершенно наплевательское отношение к армии. Люди завшивленные, полуголодные, грязные. Можно было частично оправдать службу тыла, если бы война шла на чужой и труднодоступной территории, куда невозможно доставить продукты и обмундирование в нужном количестве. А тут все происходит в России, и элементарные вещи не смогли организовать. К тому же мы выявили тотальное воровство, снабжение осуществлялось жуликоватыми фирмами, которые поставляли некачественные консервы и другое продовольствие. Мы увидели совсем юных мальчишек, которых чуть ли не вчера оторвали от семьи, а сегодня направили воевать. На это позже обратил внимание общественности Рохлин – молодежь не проходила серьезной подготовки и легко становилась пушечным мясом. Это преступление.

Бесспорно, главная вина в этом Грачева и всех этих генералов из службы тыла. И командующий Северо-Кавказским военным округом Анатолий Квашнин несет большую долю ответственности. Оценки тем событиям, которые давал в своих обращениях к нам председатель Комитета Госдумы по обороне Лев Рохлин, были очень ценными: во-первых, он сам там был и все видел своими глазами, а во-вторых, критика армейского руководства исходила из уст командира, который, несомненно, обладал полководческим талантом, и его слова дорогого стоили. Он блестяще разбирался во всех нюансах чеченской кампании, и прокурорским работникам отвечать на его запросы было сложно. Военная прокуратура и мы хоть и вскрывали недостатки, но в своих возможностях были определенным образом ограничены.

Лев Яковлевич неоднократно ко мне приходил, у нас были содержательные беседы, и я видел, насколько он уважительно относится к деятельности работников прокуратуры. Он нашел общий язык с моим заместителем Михаилом Борисовичем Катышевым, и они плодотворно взаимодействовали. Рохлин прекрасно разбирался в сути работы Главной военной прокуратуры, но по ряду причин у него не сложились отношения с ее руководителем Валентином Николаевичем Паничевым, и генерал настаивал на кадровых переменах. Хотя я считал и считаю, что Паничев – очень порядочный человек и хороший специалист. Я признаю, что замена его на Юрия Демина была моей кадровой ошибкой. Я сожалею об этом до сих пор. Во-первых, Демин был представителем спецслужб, и позже стало ясно, что для прокурорской работы он явно не годился. Черновой прокурорской работы не знал, она ему была непонятна, и он не смог наладить отношения в своем ведомстве. К тому же в нем возобладали карьеристские устремления.

В этой ситуации мы уже сами порой нуждались в помощи Льва Яковлевича и часто консультировались у него по вопросам обновления законодательства в интересах более качественного исполнения государственных задач. Он нас всегда поддерживал. Да и мы стали разделять его взгляды на роль Грачева в чеченской кампании. Мы возбудили несколько уголовных дел по фактам хищений в службе тыла. Я поменял руководителей и гражданской и военной прокуратуры по Чеченской Республике. Новые стали работать активней и эффективней.

Я написал довольно жесткое представление в адрес министра внутренних дел Анатолия Куликова как раз по материалам генерала Рохлина. Хотя надо признать, что ситуация во Внутренних войсках была чуточку получше, чем в армии. Да и Куликов, в отличие от Грачева, понимал, что мы в Чечне всерьез и надолго, организацией боевого обеспечения, тылом занимался серьезно.Рохлин в чеченской кампании один из немногих генералов, кто показал командирскую зрелость, понимание всей меры ответственности за жизни людей. В основном же все военные успехи являлись заслугой среднего и низового звена – офицеров, сержантов и солдат. Они проявляли массовый героизм, самоотверженность, стойкость, силу духа и способность переносить тяжести военного быта. Лев Яковлевич своим примером доказал, что армия, несмотря на ее критическое положение, имеет светлые головы и все возможности для своего возрождения.

Ход конем

Рохлин видел, что его устремление наказать виновных в развале армии и флота, сформировать основные направления движения военной реформы не находят поддержки в Кремле, да и в самом Министерстве обороны. Грачев откровенно демонстрировал свое пренебрежение к генералу, и это отражалось на «прохождении» документов из Комитета по обороне. Все инициативы, предложения, новации законодателей чиновники в погонах клали «под сукно», телефонные звонки Льва Яковлевича выслушивали с холодной доброжелательностью, но его требования исполнять не спешили, явно опасаясь навлечь на себя гнев скорого на принятие необдуманных решений министра. В итоге страдало дело. С приходом в парламент Рохлина положение дел в Вооруженных Силах продолжало оставаться плачевным, и надо было как-то рубить тугой узел противоречий. Генерал приходит к нестандартному выводу: те, кто не желает ему помогать восстанавливать обороноспособность государства, должен уйти. На их место он поставит людей, которым можно доверять, кто разделяет его взгляды на будущее армии и России.

– Рохлин был очень решительным человеком, с ярко выраженными генеральскими замашками, – как-то делился со мной воспоминаниями Виктор Илюхин. – На первых порах я даже подумал, что он не станет настоящим политиком. Он привык, чтобы в войсках ему все подчинялись, а в Госдуме это не проходило. Когда Рохлин четко обозначил разногласия с Грачевым, даже его родное министерство начало откровенно саботировать новации и предложения Комитета по обороне. И особенно раздражала Льва Яковлевича неповоротливость Главной военной прокуратуры, которая все делала с оглядкой на руководство военного ведомства. Он никак не мог добиться от нее ожидаемых результатов расследования дел. Генерал мне не говорил о своих планах, но, судя по его поступкам, Рохлин решил во что бы то ни стало сместить министра обороны Павла Грачева и главного военного прокурора Валентина Паничева, как препятствия в прохождении реформы.

Когда Илюхин делился со мной этими воспоминаниями, я подумал: бытует мнение о прямолинейности и примитивности политика Рохлина, а тут такой ход конем! Масштаб и дерзость планов просто поражали. Видимо, отсюда берет начало его последующее решение о смещении самого Ельцина. Война с президентом, с неугодной властью, с чертом, с дьяволом для генерала являлась естественным способом достижения намеченной цели. Страха он не знал, слов «невозможно», «неисполнимо» в его лексиконе и вовсе не присутствовало.

– Как только Рохлин определился с кандидатурой министра обороны, мы с ним зачастили к Игорю Николаевичу Родионову, который возглавлял Академию Генерального штаба, – продолжал свой рассказ Виктор Илюхин. – Мы приезжали туда и за чашкой чая обменивались мнениями, строили планы, обсуждали текущие события. Рохлина и Родионова связывали известные события на Кавказе, оба прошли Афганистан, оба критически оценивали Ельцина и неспособность Грачева управлять процессами, происходящими в Вооруженных Силах. Параллельно Лев Яковлевич работал с кем-то из окружения президента, чтобы там постепенно готовили мнение о необходимости замены Грачева на Родионова. Чуть ли не сам Коржаков это делал, так я понял из многозначительных намеков Рохлина, но напрямую он об этом не говорил. И когда после выборов 1996 года главы государства Совет безопасности возглавил Александр Лебедь, с его подачи Родионова быстро назначили министром обороны. Ельцин был готов к этому решению благодаря усилиям именно Льва Рохлина.