Текст книги "Беседы о вирусах"

Автор книги: Александр Смородинцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава VI: Таежный враг

– Кто это такой – таежный враг?

– Эта страшная болезнь, названная «таежный энцефалит», поражала мозг людей. Обнаружили ее в сибирской тайге, где больше половины заболевших умирали.

– Когда же она появилась?

– Освоение Сибири в довоенные годы сопровождалось приездом туда большого числа людей из европейской части страны. Они-то и стали жертвами болезни.

В годы первых пятилеток нашей стране, начавшей небывалое по размаху строительство предприятий тяжелой индустрии, понадобилось большое количество сырья – угля, руды, нефти. Разведанные в западных районах запасы были ограниченными, нужно было искать новые месторождения.

Советское правительство выделило огромные средства для освоения неизведанных районов Сибири и Дальнего Востока. В тайгу отправились первые отряды разведчиков: геологи, инженеры, топографы. Они искали рудные месторождения, нефть, уголь и другие полезные ископаемые. Началось строительство новых поселков и городов.

Неспокойное это было время. Наша страна укрепляла свои восточные границы, опасаясь нападения японских милитаристов. Десятки эшелонов с людьми двигались на Восток. Они везли инженеров-строителей и рабочих.

Большое количество добровольцев выезжало по зову партии строить в тайге новые города, прокладывать дороги, разрабатывать богатства недр, возводить электростанции, осваивать бескрайние сибирские просторы. В тайге всем хватало места.

Уже в 1934 и 1935 годах в Москву стали поступать сообщения от врачей-невропатологов А. Панова и А. Шаповала, работавших на Дальнем Востоке, что среди людей, осваивавших тайгу, появилась какая-то новая, неизвестная ранее болезнь. Заболели сотни человек. Непонятный недуг поражал мозг и двигательную систему человека.

Болезнь начиналась с тяжелейших судорог, сильнейшей головной боли, рвоты, помутнения, а потом и потери сознания. Очень часто наступал трагический конец: развивался паралич, а за ним смерть. Испытывая мучительные страдания, умирал каждый третий-четвертый заболевший. У поправившихся были парализованы руки или ноги, шея не держала голову, многие потеряли слух. Молодые, крепкие, здоровые люди в течение нескольких дней превращались в тяжелых инвалидов.

Врачи понимали, что какое-то болезнетворное начало поражает участки головного мозга, ведающие движением мышц, зрением или слухом. Вот, пожалуй, и все, что было известно о таинственной болезни.

Военные врачи отметили две особенности. Болезнь, как правило, возникала только в теплое время года, весной и летом. С наступлением осени заболевания прекращались, а зимой болезнь полностью исчезала, с тем чтобы следующей весной возникнуть вновь. Позднее по этой причине она получила название: «весенне-летний таежный энцефалит».

Другая особенность: заболевали молодые, самые крепкие. Болезнь поражала в основном только людей, вновь приехавших в тайгу, а не местных жителей. Причина болезни была неизвестна. Как и чем она вызывалась, непонятно. Старожилы говорили лишь, что в определенные районы тайги ходить нельзя: там таится смерть, и местные жители обходят их стороной. Однако теперь люди должны были идти туда и шли. Болезнь поражала иногда целые отряды первопроходцев.

Один массовый случай непонятной болезни был они сан в 1934 году, когда в тайге пострадала партия топографов и геологов. Двадцать человек, высадившись из поезда в районе Хабаровска, нагрузили лошадей и отправились на разведку в тайгу. По дороге экспедиции останавливалась на ночлег в нескольких деревнях, а затем углубилась в таежные дебри. Топографы должны были составить карты этого района, а геологи вести поиски ценных минералов. Было это в начале лета.

Тайга встретила экспедицию свежей зеленью и цветами. Все казалось интересным и заманчивым. Молодые люди радовались интересной работе, которая их ожидала.

Через две недели из тайги вернулись две оседланные лошади. На одной из них находился человек без сознания в очень тяжелом состоянии. Его поместили в больницу. В течение пяти суток, ни на минуту не оставляя его одного, врачи и сестры боролись со смертью, пытаясь спасти больного. Но ничего не помогало.

Да и что могли они сделать, если ни один врач на земле не знал, как можно вылечить от этой никому не ведомой болезни. Она настигла юношу сразу, и теперь, неделю спустя, таинственный микроб, быстро размножаясь, распространился по всему организму, поразил нервную систему, добрался до важнейших жизненных центров. Несметные полчища маленьких врагов хозяйничали в теле человека.

На поиски геологической партии отправилось несколько отрядов красноармейцев с проводниками из местных охотников-звероловов. Поиски длились около недели, и наконец лагерь геологов нашли. На опушке леса, у ручья, стояли палатки, мирно паслись лошади, однако людей, способных рассказать о несчастье, в лагере не оказалось. Все геологи находились в палатках, большая часть уже умерла, а остальные были без сознания. Живых привезли в больницу и долго лечили.

Сперва врачи думали, что люди заболели тяжелым гриппом, поскольку болезнь поразила всех одновременно. Однако позднее, когда они стали поправляться, обнаружилось, что у большинства развились тяжелые параличи рук, ног, мышц шеи и спины. Стало ясно, что заболевание поразило головной мозг и по характеру своему напоминало уже известные в ту пору энцефалиты – воспаления головного мозга.

Затем вспышки этой болезни стали все чаще обнаруживать в различных уголках Сибири, где работали геологи, искавшие полезные ископаемые, топографы, прокладывавшие новые маршруты по тайге, строители, возводившие мосты, дороги и новые поселки. Болезнь поражала и отряды красноармейцев, которые размещались в тайге, охраняли и укрепляли нашу границу.

Многие умирали, другие становились инвалидами. Тысячам людей грозила опасность. Никаких сывороток и лекарств для лечения новой болезни наука не знала.

К 1937 году сложилась такая ситуация, что задача освоения сибирских богатств, ее просторов и недр была поставлена под угрозу срыва. Люди боялись идти в тайгу, потому что многие из них оттуда либо не возвращались, либо оставались на всю жизнь парализованными или глухими калеками. Болезнь преградила дорогу в тайгу.

– Что же было сделано?

– Все возможное и даже невозможное.

– Но ведь это было очень опасно, не так ли?

– Да, и некоторые ученые расплатились своей жизнью или здоровьем. Теперь их имена знает весь мир, точнее, ученый мир. Ведь люди быстро забывают, а чаще вообще не знают, что свершается за стенами лабораторий.

Изучение таежного энцефалита стало одной из самых волнующих страниц истории советской медицины. В тайгу отправились бесстрашные врачи и ученые-вирусологи. Это были поистине одержимые люди, и в Сибирь они ехали, чтобы раскрыть тайну. Время было отпущено минимальное, сроки даны жесткие. Они обязаны были найти причину, которая вызывала гибель тысяч людей. Но важно было сделать не только это; главнейшей задачей исследователей являлась разработка средств для профилактики и лечения тяжелейшего недуга, создание препарата для надежной защиты ехавших на Дальний Восток сотен тысяч людей.

В те годы в нашей стране было только две лаборатории, которые изучали вирусные болезни у людей. В Москве была Центральная вирусологическая лаборатория Наркомздрава РСФСР, и руководил ею известный ученый, профессор Л. Зильбер. Там же работали совсем молодые вирусологи Е. Левкович, М. Чумаков, А. Шубладзе. В Ленинграде, в Институте эпидемиологии и микробиологии имени Л. Пастера, отделом вирусологии и бактериологии руководил профессор А. Смородинцев, которому было тогда 36 лет. Его верными соратниками были А. Дробышевская, О. Чалкина, В. Коршунова, с которыми он изучал грипп и сделал первую в мире вакцину против этой болезни.

С 1937 по 1940 год Советское правительство и Наркомздрав СССР регулярно направляли в таежные дебри Дальнего Востока экспедиции исследователей для изучения энцефалита.

Всего таких экспедиций было четыре. Первой руководил профессор Л. Зильбер, а остальными тремя – профессор А. Смородинцев. Энтомологами, искавшими насекомых – переносчиков инфекции, командовал военный врач, известнейший специалист в этой области – академик Е. Павловский.

Не задумываясь, оставили ученые Москву и Ленинград, сверкающие хирургической белизной лаборатории, тихие, залитые весенним солнцем залы библиотек и поехали на Восток, в таежную глушь, чтобы сразиться с неведомым врагом. Отважные исследователи не имели никаких средств защиты от таинственного врага. Многие сотрудники этих экспедиций заплатили своим здоровьем, даже собственной жизнью за право раскрыть тайну и победить причины тяжелого недуга.

Первая экспедиция направилась весной 1937 года на Дальний Восток из Москвы. Вместе с научными работниками ехали несколько тысяч маленьких четвероногих участников экспедиции: мышей, морских свинок, кроликов. Долгий путь предстояло проехать: ведь в то время поезда до Хабаровска шли 13 суток.

Участники экспедиции: вирусологи и бактериологи, паразитологи и зоологи – с утра до ночи обсуждали возможные причины новой болезни. В споре каждый старался доказать что-то свое, однако истинной причины не знал никто. Курьерский поезд обгонял составы с теплушками и обычными вагонами, которые везли на Восток тысячи строителей.

С самого начала экспедиция разделилась на два отряда.

Северный отряд по прибытии на место назначения должен был оставаться в Хабаровске, изучать все доклады о таинственной болезни, заниматься снабжением и организацией работ. Этот отряд возглавлял начальник экспедиции Л. Зильбер. Южным отрядом руководила молодая женщина – вирусолог Е. Левкович. Они выгрузились на станции Обор и углубились в тайгу. Шел непрерывный дождь, дорога размокла. Надо было хорошо укрыть от дождя и холода животных. Кроме животных, ученые везли с собой в тайгу и сложное оборудование: термостаты, ледник, центрифугу, микроскопы.

Сразу же по приезде экспедиция обосновалась в лагере лесорубов, где было построено несколько новых домиков, натянуты палатки. Поставили домики и для большого вивария, куда поместили клетки с лабораторными животными, на которых ученые собирались проводить опыты, отыскивая возбудителя таинственной болезни.

Экспедиция работала в тяжелых условиях. Спать приходилось в плохих бараках, не защищенных ни от жары, ни от дождя. Комары и мошкара тучами нападали на людей. В одном из домиков, затерявшихся среди болотных топей, устроили лабораторию, неподалеку была расположена таежная больница.

В больницу потянулись люди, перенесшие страшную болезнь и оставшиеся калеками. Большинство их были бледными, худыми, с искривленными позвоночниками, поникшими головами, перекошенными лицами. У одних были парализованы руки, у других – ноги. У очень многих был поражен слух, наблюдалась общая слабость, апатия, потеря памяти.

Работу начали с анализа историй болезни и опроса переболевших. Уже вскоре после приезда на Дальний Восток экспедиции удалось установить, что люди, общавшиеся с больным человеком, никогда не заболевали. Здоровый человек непосредственно от больного не заражался: это подтверждали наблюдения за членами семей заболевших, за медицинским персоналом, который их лечил. Следовало искать какие-то другие способы передачи инфекции от одного человека к другому.

Участники экспедиции сутками пропадали в тайге. Зоологи вместе с охотниками отлавливали диких зверей и птиц. Никто не знал, какой зверек в тайге может носить в себе заразу. Паразитологи выискивали и собирали различных клещей и насекомых.

Найденную добычу приносили в лабораторию, и там вирусологи брали у животных кровь, затем усыпляли их, извлекали легкие, печень, селезенку, мозг и другие органы, растирали их в ступках, готовили суспензии тканей. Из насекомых также готовили суспензии, и всеми этими материалами заражали, заражали и заражали с утра до вечера все новых и новых лабораторных животных.

Материалы вводили в кровь и через рот, делали инъекции в мозг и в брюшную полость. Ведь никто не знал, где именно может находиться возбудитель таинственной болезни и каким путем нужно ввести его лабораторному животному. Не знали и каких выбрать животных – мышей, крыс, морских свинок, кроликов или обезьян, – чтобы у них развилось заболевание, похожее на то, что наблюдали у людей.

Мертвых зверьков в тайге не находили, и это свидетельствовало, что болезнь не поражает животных, даже если возбудитель и находится в их организме. Можно представить себе этот колоссальный труд. Ведь даже если инфекция и скрывается в каком-то бурундуке или белке, то необязательно сидит в том зверьке, которого поймали ученые. Может быть, из лесных животных заражен только каждый сотый или тысячный, а может быть, они встречаются еще реже.

Дни и ночи просиживали исследователи в маленькой лаборатории. Тысячи мышей проходили через их руки. Животных метили, заражали, распределяли по клеткам, вели наблюдения и фиксировали результаты в лабораторных журналах.

Как-то в самый разгар работ начались проливные дожди. Разбушевавшаяся река прорвала плотину, вода проникла в виварий, в помещение, где находились животные. Результаты многомесячных наблюдений были под угрозой. Работая по пояс в воде, ученые вытаскивали на сушу клетки с мышами и кроликами.

Сделав множество анализов и посевов крови больных, экспедиция установила, что обычные микробы неповинны в возникновении энцефалита: таких микробов в крови больных не было. Оставалось лишь заподозрить вирусную природу болезни.

Где же у больных энцефалитом должен находиться предполагаемый вирус? – задавали себе вопрос ученые. По логике вещей ответ был один: не иначе как в головном мозгу.

Чтобы проверить это предположение, ученые провели вскрытие погибших от энцефалита людей, взяли у них ткани головного и спинного мозга, приготовили суспензию и заразили ею лабораторных животных. Через 8– 10 дней часть мышей заболела. Они лежали беспомощные, с парализованными лапками. У мышей развились типичные параличи, затем животные стали погибать. Это свидетельствовало, что заразное начало действительно находится в мозгу заболевших людей.

Ученые взяли мозг заболевших мышей, растерли его, приготовили суспензию и профильтровали ее через фарфоровые фильтры, не пропускавшие микробов. Фильтратом заразили свежих мышей. У них развился энцефалит, что подтвердило предположение о вирусной природе болезни. Первые штаммы вируса энцефалита были выделены почти одновременно в Северном отряде Е. Левкович и М. Чумаковым и в Южном отряде А. Шеболдае-вой, А. Шубладзе и Л. Зильбером.

Опасность, которая подстерегала исследователей на каждом шагу, дала себя знать. Первое несчастье случилось в августе 1937 года с одним из вирусологов экспедиции, совсем еще молодым человеком М. Чумаковым.

За два года до отъезда в экспедицию он защитил кандидатскую диссертацию по микробиологии, а вот теперь болезнь настигла его. Чумаков заболел типичным энцефалитом. В тяжелейшем состоянии доставили его из тайги сначала в госпиталь в Хабаровск, а затем отвезли в Москву. Получилось так, что вирус, за которым ученый охотился и наконец-то поймал, подстерег его и проник в мозг.

М. Чумакова спасли, привив ему сыворотку, приготовленную из крови выздоровевшего после энцефалита человека. Однако у Чумакова осталось нарушение слуха и параличи рук. Заражение в этом случае произошло при вскрытии трупа или во время опытов кормления клещей на инфицированных вирусом энцефалита мышах и лесных полевках.

Энтомологи в тайге продолжали охотиться за клещами, комарами, слепнями и другими насекомыми, а мошкара, в свою очередь, охотилась за людьми. Прожорливые голодные насекомые со всех сторон бросались на живую приманку, так как ученые сидели спокойно, обнажив одну руку, чтобы не спугивать мошек. Когда насекомое пристраивалось, чтобы напиться крови, его осторожно снимали и опускали в пробирку. Изнемогая от жары, искусанные гнусом, люди нередко чувствовали, что близки к обмороку. Но позы их были неизменно спокойны, а движения осторожны и точны.

По нескольку часов вели энтомологи охоту в лесу, добывая необходимый материал. Кроме летающих, они собирали и ползающих кровососов – клещей. Их снимали со скота, который пасся на полянах около костров, отпугивающих мошкару. Клещей разыскивали и в траве, скашивая ее, а затем протрясая. Эта однообразная работа проводилась изо дня в день. В конце концов удалось составить кривые появления и исчезновения тех или иных насекомых.

Врачи сидели в местных больницах, изучая истории болезней.

И вот наконец работа дала какие-то плоды. Было установлено, что во все прошлые годы заболевания случались только в весенне-летний период. Ученые составили специальную кривую появления болезни, развития наибольшего числа случаев, а затем исчезновения ее. При сопоставлении кривых оказалось, что болезнь появлялась не раньше чем в первой декаде мая. Следовательно, заражение энцефалитом происходило еще раньше – в середине апреля. А слепни, например, начинали летать только в конце мая и не могли быть переносчиками болезни.

С самого начала ученые думали, что болезнь распространяется комарами. У комаров вообще неважная репутация. Однако многое не увязывалось с истинным положением вещей. Комары выплаживаются только летом: самое раннее их появление отмечено во второй декаде мая. Кроме того, они живут в сырых местах. Случаи же энцефалита всегда появлялись весной и поражали многих людей там, где никаких болот и в помине не было.

В конце концов подозрение пало на клещей. Многие люди, которые, к счастью, не погибли, а поправились, рассказывали, что, перед тем как заболеть, были покусаны клещами. Да и по времени все совпадало: именно весной происходило размножение большинства клещей. Оставалась лишь одна загвоздка: в тайге обитали десятки разнообразных видов клещей, и какие из них могли оказаться заразными, было неизвестно.

Косвенные указания на клещевую передачу энцефалита людям, способность клещей получать вирус от больного животного и передавать его свежему животному через укус были получены в 1937 году М. Чумаковым.

Долго и терпеливо наблюдали ученые за поведением клещей: где живут, на каких животных паразитируют. Разыскивая смертельный вирус, Е. Павловский исследовал органы клещей, весь размер которых не превышает трех миллиметров. Его помощник Н. Рыжов сумел доказать, что часть клещей заражена вирусами энцефалита.

Однажды молодой паразитолог Б. Померанцев зашел в тайгу с товарищем в поисках насекомых. Несколько дней они пробыли в лесу, ночевали в палатке, и однажды утром Померанцев обнаружил у себя на теле нескольких присосавшихся клещей. Он снял с себя насекомых и вначале забыл об этом случае. Однако через несколько дней ученый заболел и, несмотря на все старания врачей, погиб с явлениями ярко выраженного энцефалита.

Изучение клещей продолжалось.

Было прослежено, что самка клеща откладывает яйца в земле. Из яиц вылупляются личинки. Голодная личинка забирается на траву или кусты и сидит, подняв передние ножки. Когда мимо пробегает какой-либо зверек, она нападает на него и присасывается. Из личинки выходит нимфа – маленький клещ, который затем превращается во взрослое насекомое.

Клещ сидит на тропинках, проложенных в тайге, и поджидает добычу. Присосавшись к ней, он пьет кровь в течение трех-шести дней и разбухает так, что размеры его увеличиваются до одного сантиметра. Только после этого отваливается. В каждом из своих превращений клещ питается только один раз. Личинка и нимфа обычно присасываются к мелким грызунам, а взрослый клещ – к крупным животным и человеку.

Ученые, сравнив время появления и размножения клещей, установили, что это в точности совпадает с кривой заболеваний энцефалитом. Появляются клещи, и через несколько дней начинаются заболевания энцефалитом. Пропадают – клещи, и сама собой прекращается эпидемия.

Паразитологи собрали в тайге многие тысячи клещей различных видов. В лаборатории их помещали на здоровых белых мышей, чтобы они могли сосать у них кровь. В конце концов эта кропотливая работа принесла свои плоды: оказалось, что только два вида клещей переносят энцефалит. Именно они, кусая мышей, заражали животных энцефалитом: развивались параличи, и мыши погибали. Теперь ученые должны были выяснить, каким образом заразное начало попадает в организм клеща.

Академик Павловский и профессор Смородинцев пришли к заключению, что энцефалит должен иметь постоянный очаг в природе, спрятанную от человеческого глаза «крепость». Для проверки этого предположения были отловлены десятки различных животных и птиц, населяющих тайгу. Обследовали многих домашних животных.

Работа облегчилась, так как в это время в Японии удалось закупить большую партию обезьян. Их доставили пароходом на Дальний Восток, и ученые заразили этих животных собранными материалами. Многие из них содержали в себе вирус, который вызывал у обезьян болезнь, очень похожую на весенне-летний энцефалит, развивающийся у людей.

Рябчики и дрозды, ежи, бурундуки и полевые мыши, многие домашние животные – все они носили в организме заразное начало. Таким образом, «резервуар» вируса был найден. Выяснилось, что клещи передают вирус энцефалита бурундукам, полевкам и другим обитающим в тайге животным.

Кроме того, сохранению вируса помогают домашние животные: козы, овцы, лошади, свиньи, коровы, собаки. Их также кусают клещи и вносят заразу в их организм, но эти животные не болеют энцефалитом.

Но самым важным было то, что вирус может в течение очень долгого времени сохраняться в кишечнике этих кровососущих насекомых и даже передаваться потомству. Более того, позднее ученые доказали, что вирус размножается в клеще, который и является длительным и постоянным хозяином этого возбудителя.

Академик Павловский сформулировал теоретическое обоснование природной очаговости клещевого энцефалита. В определенных районах страны вирусу помогают длительное время выжить и сохраняться в природе связанные между собой животные и кровососущие насекомые. Вирус размножается в организме клеща, клещ кусает животное или птицу, живущую в тайге, и заражает их, от этих животных новые клещи переносят инфекцию к другим животным. Таким образом, болезнь непрерывно поддерживается.

Если в эту зону приходил человек, он обязательно становился объектом для нападения клещей, и, если эти клещи были заразны, человек мог считать себя обреченным.

Оставалось объяснить еще одну загадку. Иногда среди заболевших были маленькие дети и старики, которые не ходили в лес и не могли быть покусаны клещами. Кроме того, было немало случаев, когда заболевали целые семьи.

Долго искали ученые разгадку и нашли в конце концов элементарно простой ответ: во всех таких случаях источником заразы были козы. Живя вблизи лесных массивов, где находятся зараженные вирусом клещи, козы становились объектом нападения. Вирус энцефалита, как оказалось, хорошо размножается в организме козы и попадает в молоко. Употребляя некипяченое молоко коз, люди заражаются и заболевают энцефалитом. Таков второй путь распространения этой страшной инфекции.

Пока ученые открывали тайны энцефалита, болезнь собирала свои жертвы. В тайге заболели энцефалитом паразитолог А. Мончадский и лаборантка Е. Гневышева, а в виварии зараженные обезьяны искусали молодого сотрудника В. Соловьева. Болели они тяжело и долго, но их сумели вылечить.

Уже в Москве по возвращении из экспедиции заболела лаборант Н. Уткина, а позднее – Н. Каган, научный сотрудник вирусного отдела Всесоюзного института экспериментальной медицины.

В то время считали, что энцефалитом можно заразиться только в тайге, от укуса клеща, поэтому персонал лаборатории хотя и соблюдал все меры предосторожности при работе с заразным материалом, но от случайного заражения никто застрахован не был, тем более что защитных вакцин тогда еще не существовало. Как заразились Уткина и Каган, точно неизвестно. Обе они погибли. Не помогла и лечебная сыворотка, приготовленная из крови переболевшего. Все попытки врачей спасти их окончились неудачей. Урны с их прахом до сих пор хранятся в музее Института вирусологии имени Д. Ивановского.

– Каким же путем удалось защитить людей от клещевого энцефалита?

– Единственным надежным способом оказалась вакцина.

– Как скоро ее смогли получить?

– Уже через год.

Когда первая экспедиция вернулась в Москву, то сразу же встал вопрос, что делать дальше. Ведь мало было выяснить, что клещевой энцефалит – так стали называть эту болезнь ученые – вызывается вирусами и передается людям клещами, живущими в тайге. Этим болезнь не остановишь. Нужно было найти какие-то эффективные средства, используя которые государство могло бы защитить людей, ехавших в тайгу.

На Дальнем Востоке в то время резко ухудшились отношения с милитаристской Японией. Она сосредоточила вблизи наших границ огромную Квантунскую армию, нацелилась, а затем напала на дружественную Монголию,

Красноармейцы, охранявшие восточные рубежи нашей Родины, становились жертвами энцефалита. Первое, что смогли рекомендовать ученые, это провести в поселках, городах и армейских лагерях, расположенных в Сибири, санитарно-эпидемиологические оздоровительные мероприятия: уничтожить клещей вблизи населенных мест. Число заболеваний снизилось, однако ежегодно все равно заболевало около двух тысяч человек и около половины больных, как правило, погибали. Уничтожать клещей оказалось чрезвычайно трудно, дорого и недостаточно эффективно.

В это время в Москве организовался Всесоюзный институт экспериментальной медицины. Перед ним было поставлено много проблем, важных для здравоохранения, но самой ответственной считалась задача найти средства, чтобы одолеть клещевой энцефалит. Руководить отделом вирусологии назначили приглашенного из Ленинграда 36-летнего профессора Смородинцева. Он к этому времени уже был хорошо известен по разработке первой в мире вакцины против гриппа.

В лабораторию, где работали с вирусами энцефалита, для всех посторонних доступ был запрещен. Входя в лабораторию, люди перешагивали через высокий порог-барьер. Лаборанты работали в двух плотных халатах, резиновых перчатках и специальных масках. От подопытных животных их ограждало большое, согнутое дугой защитное стекло, чтобы вирус из шприца или пипетки, если произойдет какая-то ошибка, не брызнул на лицо или тело исследователя.

На лабораторном столе десятки здоровых и зараженных мышей. А высокий порог сделан на тот случай, если убежит подопытная мышь. Ведь зверьки, убежавшие из лаборатории, могут разнести заразу, укусив кого-нибудь.

Проведенные на Дальнем Востоке наблюдения показали, что люди, переболевшие энцефалитом, приобретали длительную невосприимчивость к этой болезни и повторно не заражались. Тогда А. Смородинцев поставил перед своим коллективом задачу научиться искусственно создавать такую же невосприимчивость, найти вакцину, предохраняющую от заболевания. Как ее готовить, не знал никто.

Ученый решил, что в лаборатории необходимо накопить достаточное количество вируса, а затем ослабить его или инактивировать. Возможно, полученный препарат сохранит способность вызывать образование антител, как это делали вирусы энцефалита в природных условиях.

Любая вакцина – своего рода концентрат вирусов, ослабленных или инактивированных. Обычно это те же самые вирусы, что вызывают болезнь. Ученые подвергают их специальной обработке, в ходе которой губительные свойства вирусов ликвидируются.

Введение вакцины стимулирует мобилизацию защитных сил организма: образуются антитела, способные нейтрализовать «дикий» уличный вирус. Они появляются в крови вскоре после вакцинации и уже через 2—4 недели достигают весьма высоких концентраций. Именно они и обезвреживают вирус, если тот проникает в организм.

Начались бесконечные опыты. Ученые работали буквально в три смены, многие даже ночевали в лаборатории. Время торопило. Смородинцев вместе с Каган и Левкович искали пути создания вакцины. Для этого заражали мышей, а затем использовали их мозг для пересева вируса от одного животного к другому. Много таких пассажей вируса провели ученые.

Испытывая безвредность вакцины на здоровых мышах, в конце концов поняли, что живой вирус не ослабляется даже многократным проведением через животных. Он оставался таким же болезнетворным, каким был вначале. Именно в это время погибла Каган.

Когда оказалось, что живой вирус непригоден для прививок, было решено обезвредить возбудитель, но так, чтобы сохранить у него способность вызывать у человека невосприимчивость к энцефалиту.

Смородинцев и Левкович накапливали вирус в мозгу мышей, заражая тысячи животных. Затем их усыпляли, вынимали мозг, измельчали его и растирали в ступках со стеклянными бусами. Это позволяло получить тонкую гомогенную массу, которую растворяли в специальном солевом растворе. Жидкость очищали от обломков мозговых клеток на центрифугах с большой скоростью вращения. В результате получали прозрачный материал, который содержал значительные концентрации вируса. Затем этот раствор оставалось только инактивировать с помощью формалина.

Когда вакцина была готова, встал вопрос, где и как ее испытывать. Первые опыты провели на мелких лабораторных животных, а затем и на обезьянах. Эксперименты показали, что вакцина не причиняет вреда, стимулирует образование антител и защищает обезьян от последующего заражения их живым вирусом клещевого энцефалита.

Уже весной 1938 года Смородинцев и Левкович приготовили первые ампулы с препаратом, который они считали пригодным для людей. Нужно было доказать, что вакцина не причинит вреда прививаемым. Ведь она содержала большие количества энцефалитного вируса, правда, инактивированного формалином.

Ученые даже не задумывались, кто первым получит инъекции вакцины, чтобы доказать ее безвредность. Это подразумевалось само собой. Создатели вакцины и сотрудники лаборатории ввели ее себе и после тщательного врачебного наблюдения убедились, что на протяжении нескольких месяцев после вакцинации никаких побочных явлений не возникает.

Когда безвредность вакцины выяснилась, нужно было наверняка убедиться в ее защитной эффективности. Обнаружив, что после прививки в крови образовались антитела к вирусу энцефалита, исследователи пошли на огромный риск и заразили себя диким таежным вирусом. Они ввели себе в кровь очень большие количества вируса, гораздо большие, чем попадает в организм человека при укусе клещей. Вера в успех оказалась оправданной: вакцина защитила ученых, они не заболели.

После дальнейших испытаний вакцину начали производить в достаточно больших количествах, чтобы можно было привить всех, кто нуждался в защите от энцефалита в связи с выездами на работу в тайгу. Уже к весне удалось привить более 20 тысяч человек, уезжавших на Дальний Восток. Мероприятия дали ощутимый эффект. К осени удалось выяснить, что почти все привитые оказались защищенными. Они успешно работали в тайге, хотя неоднократно подвергались укусам клещей. Болезнь у большинства из них не возникала.