Текст книги "За Нас. За Вас. За Северный Кавказ"

Автор книги: Александр Пономарёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Братья – мусульмане, – донеслось с улицы, – мы не хотим с вами воевать. Нам нужен «русский Ваня». Выходите, сдавайте оружие, и мы вас не тронем.

– Русские здесь, чтобы защитить нас, а вы пришли как враги. Лучше мы умрём вместе с ними, – ответили дагестанцы бандитам.

Под покровом ночи Вахаев отозвал Слободина в сторонку.

– Вот что, майор, помощи, как видно мы не дождёмся. Давай-ка выбираться сами.

– Я готов тебя выслушать, – волнуясь, ответил Саня.

– Есть один человек чеченец – акинец, он у нас в совхозе чабаном работает, знает все горные тропки. Обещал нас вывести.

– Человек проверенный?

– А у тебя есть выбор? Только здесь кому-то остаться придётся. Не поверят бандиты, если мы замолчим надолго.

Слободин, собрав ребят, рассказал им о предстоящем плане.

– Если чо, я могу остаться, ха-ха, – Юрка Зайцев опять начал нервно смеяться.

– Одного оставлю своего с тобой, – пообещал Вахаев.

Но тут в райотделе появились двое старейшин с охотничьими ружьями наперевес. Поговорив с Вахаевым, они сказали: «Мы пришли воевать вместе с вами, если вы уходите – мы останемся. Мы своё пожили, а вы молодые поживите ещё».

Милиционеры перелезли через каменный забор и по склону спустились к реке. С собой брали только оружие и боеприпасы. По руслу Яман-Су проводник незаметными горными тропами повёл их в горы. Уходили в сторону Чечни. Как потом выяснилось, на всех остальных дорогах боевиками были выставлены засады. Выдержав двенадцатичасовой бой, потеряв своих товарищей, грязный усталый отряд, после двух часов карабканья по горным кручам к рассвету вышел в районе села Новокули.

Все липчане были размещены в районной больнице Хасавюрта. Там же они встретились с уже прооперированными товарищами и командиром сводного отряда подполковником Звонарёвым. Только опыт и мастерство дагестанских врачей помогли выкарабкаться Ивану Бокареву. Из его тела хирурги извлекли две пули.

Местное население завалило ребят одеждой, обувью и продуктами. Фрукты в палатах не переводились. Всё своё они оставили в Новолакском. Там же остались деньги – по 22 рубля суточных, или как их называли правильнее «шуточных», которые ребята получили в Липецке перед отправкой в служебную командировку.

На следующий день в Хасавюрт прибыл подполковник Атаманов.

Новолакское ещё восемь дней удерживалось боевиками. После взятия села командир отряда увозил раненых и тела погибших Алика и Вали в Липецк. Благодаря личным связям и заплаченным деньгам, удалось найти цинки, чтобы положить в них ребят. Цинковые гробы сварщик запаивал прямо на взлётной полосе аэродрома.

В Дагестане до сих пор помнят про липецких парней, превративших школьный спортзал в Брестскую крепость. А в селе Новолакское есть улица имени Липецкого ОМОНа.

По приезду в родной Липецк ребят встречали как героев. Все местные СМИ наперебой брали интервью и снимали сюжеты об омоновцах. Даже незнакомые люди из других городов присылали на адрес отряда восторженные письма и телеграммы. Только вот интенданты из управления были другого мнения. Где рации? Где обмундирование? Это, между прочим, предметы вещевого довольствия.

– Вы же могли принести разбитые рации, коль такое дело. Мы бы их списали, – обиженно говорил Слободину молодой капитан в зелёной форме.

– Какие разбитые? – заикаясь, спорил с ним Слободин, – уходили из окружения только с оружием в руках.

Министр внутренних дел Дагестана прислал начальнику УВД Липецкой области представления к награждению правительственными наградами. Алику Белову и Валентину Топоркову ходатайствовал о присвоении званий Героев России посмертно.

Александру Слободину и Юрию Зайцеву званий Героев России, остальным – Ордена Мужества. Погибших ребят УВД пропустило, а вот насчёт живых решило: хватит и двоих Героев. Достаточно Орденов Мужества – так решили милицейские чиновники, проведшие ту роковую ночь дома в тёплых постелях.

Валю и Алика хоронил весь город. Крепкие парни в камуфляжах едва сдерживали слёзы. Сергей плохо помнил события того дня. Помнил только, как в зале областного ДК к нему на грудь кинулась и разрыдалась их с Аликом классный руководитель Елены Леонидовна и жуткий крик на кладбище тёти Веры – мамы Алика: «Ребятки, миленькие, отомстите за моего сына. Заклинаю Вас!».

Алику и Вале посмертно присвоили звания Героев России. Их именами названы школы, спортивные турниры и улицы в городе.

Недавно Сергей встретил на улице своего одноклассника Сашку Мамонтова. Сашка горестно сказал: «Представляешь, Серый? Я с Аликом десять лет за одной партой сидел, а теперь вот квартиру приобрёл на улице его имени. Вот ведь как».

Ордена ребятам вручали 23 февраля. Вручал торжественно в зале коллегий УВД лично глава администрации области.

Тем же вечером в кафе ребята пили чарки, опустив в них серебряные ордена с, выгравированными на них двуглавыми орлами. Вдова Вали Топоркова Татьяна принесла Звезду Героя. Её опустили в большую чашу, и пили по глотку, передавая друг – другу по кругу. На следующий день отряд уезжал в очередную командировку в Северную Осетию…

Машина притормозила и приняла вправо. Сергей выглянул из кузова. С правой стороны дороги высились две пятиэтажки, с левой – расположился большой палаточный городок для беженцев. Станица Знаменская – отметил про себя Сергей. Впереди виднелся большой перекрёсток, на нём высился двухэтажный блок-пост. На всех четырёх направлениях выставлены шлагбаумы.

Все порядком устали, поэтому остановка длилась не более пяти минут. Колонна, обогнув кольцо, ушла в направлении села Братское.

Глава 8

Во Владикавказе ребят расселили в гостинице «Кавказ», расположенной в центре города, по соседству с Севера – Осетинским Государственным Университетом. Директор гостиницы – пожилой осетин часто ходил по этажам и осматривал своё хозяйство. На лацкане его чёрного пиджака поблёскивала звезда Героя Советского Союза.

Липчане жили на третьем этаже, на втором расположились: Сочинский и Саратовский ОМОНы, на четвёртом: СОМ МВД Республики Марий Эл и Республики Татарстан.

Службу несли на въездных блокпостах в город, а также проводили адресные проверки в Ингушетии и Чечне. Причём парни придумали республикам кодовые названия. Чечню называли Чехией, а Ингушетию – Словакией.

На военно-грузинской дороге пост был расположен у посёлка Чми. Невдалеке находился таможенный пост Грузии. Ребята сразу же подружились с грузинскими пограничниками.

– Хотите? Можем Вас пропустить Тбилиси посмотреть, – говорили липчанам погранцы, – только оружие у себя оставьте. Тут до Тифлиса часа два езды.

Вправо от поста уходило огромное Джейрахское ущелье. Оттуда по ночам постреливали в сторону нашего КПП.

По берегам Терека парни ловили раков. Их тут было великое множество. Надо было только переворачивать голыши, под ними обязательно шевелили усами несколько раков.

Владикавказ очень понравился Сергею. Город был очень зелёным и живописным. В центре его, на берегу бурного Терека, высился памятник герою гражданской войны Иссе Плиеву. Джигит пришпоривал горячего скакуна, вставшего на дыбы. Осетины – очень гостеприимный народ относились к омоновцам дружелюбно, как умеют встретить гостей на Кавказе.

Мобильный отряд МВД России на территории Республик Северная Осетия (Алания) и Ингушетия находился в здании Владикавказского высшего военного училища внутренних войск МВД РФ или, используя старое название училища – ОРДЖО.

Липчане также по графику заступали в ГБР (группу быстрого реагирования), которая выезжала на все происшествия.

Однажды, дежуря в ГБР, Сергей вышел на территорию училища и присел на скамеечку возле футбольного стадиона. Достав сигарету, Сергей приготовился прикурить её, но услышал сзади визг тормозов УАЗика. Из машины вышел человек в дорогом камуфляже, покрытом пылью. На его зелёных погонах были вышиты по две звезды. Сергей подскочил, как ошпаренный. Генерал – лейтенант показал рукой – садись, мол. И вынув сигарету, присел рядом.

– Почему в кроссовках, капитан?

– Разрешают нам, товарищ генерал, – и Сергей показал ему нарукавную нашивку ОМОН.

– Понятно, из каких краёв будешь? – продолжал генерал.

– Из легендарного Липецкого ОМОНа, товарищ генерал, – отрапортовал Сергей, военный недовольно поморщился.

– Земляк! Я сам воронежский, и не товарищ генерал – Владимир Анатольевич меня зовут, – генерал закурил, закашлялся и бросил сигарету в траву.

– Вот что я тебе скажу, земляк, – продолжал он, – подставили вас в Новолаке.

– Как подставили? Не понял, Владимир Анатольевич, я ж сам там был.

Генерал смотрел вдаль, как будто не замечая Сергея, его серые глаза видели то, чего не видел никто: «Надо было, чтобы боевики обозначили себя на нашей территории. На чеченской земле их нельзя было трогать. Вот так» – и военный, хлопнув себя по колену, не попрощавшись, сел в машину, хлопнул дверью и укатил восвояси.

Через несколько дней весь город потрясло страшное известие. Трое парней и столько же девушек отправились в посёлок Пригородный на пикник. Под утро родственники забили тревогу – домой они не вернулись. Группа быстрого реагирования выдвинулась на их поиски. Милиционеры прочёсывали зелёнку. Минут через пятнадцать Сергей услышал встревоженные голоса. Прибыв на место, он увидел тяжёлую картину: вишнёвая девятка стояла в кустах, двери её были открыты. Тела ребят были сброшены в овраг. Руки у всех были связаны за спиной. Горло каждого было перерезано – от уха до уха.

Хоронил ребят весь Владикавказ. Говорили, что по окрестностям города рыскает небольшой отряд чёрного араба – Хаттаба. И вправду, как-то ночью в эфире Сергей услышал его личный позывной – Ангел. Уж, не на них ли наткнулись молодые осетины?

Служба шла своим чередом. Как-то отряд проводил адресную проверку в ингушском городке Карабулак. Омоновцы прочёсывали частный сектор, досматривали все жилые помещения, надворные постройки, чердаки и подвалы. В одном из домов внимание Сергея привлекли два взрослых сына хозяина. Оба молодых человека были прописаны в Ачхой – Мартане. У одного была забинтована рука, второй хромал, морща от боли лоб.

– Где ударился? – спросил его Сергей.

– Стекло с братом вставляли, оно упало мне на ногу, брат руку порезал, – и парень отвёл глаза в сторону.

– Понятно, ребята, – улыбнулся, находившийся вместе с Сергеем прапорщик Юрка Колесов, – придётся вам проехать с нами.

Несмотря на уверения всей родни, тут же облепивших омоновцев со всех сторон, сыновья хозяина были доставлены в местный райотдел милиции.

Чуть позже омоновцы выезжали на место расстрела воинской колонны. На трассе между ингушскими населёнными пунктами Галашки и Алхасты боевики напали на два «Урала», принадлежащие одной из воинских частей. Место атаки было выбрано очень профессионально. С одной стороны вверх поднималась отвесная стена, с другой – вниз уходила пропасть. Машины везли солдат срочной службы, уволившихся в запас. «Дембеля» ехали без оружия. На скале был оборудован наблюдательный пункт. Колонну ждали, как минимум, два дня. Группа насчитывала около десяти человек. Обе машины были подорваны из гранатомёта, забросаны гранатами и обстреляны из стрелкового оружия. Из военных не уцелел никто. Боевики испарились и – сколько потом вертушки не прочёсывали зелёнку, найти их не удалось. Вечером в Назрани молоденькие солдатики заколачивали 18 цинковых гробов в коробы из не струганных досок. 18 матерей не дождались своих сыновей из армии.

В командировке Сергей сдружился с молодым капитаном из Москвы Игорем Вдовченко. Игорь служил срочку в Афганистане. В 88-ом попал на службу в, только что созданный, Московский ОМОН. Летал на задание в Фергану. Потом выбрал себе должность поспокойнее, а именно участкового инспектора милиции в одном из московских округов. Смешных историй он знал великое множество.

– Однажды, – рассказывал Игорь, – одного моего товарища вызвали на место происшествия. А надо вам заметить, что в его зону обслуживания входил московский зоопарк. Как вы поняли, он тоже работает участковым в нашем отделе. Так вот: видите ли, из клетки пропало животное. Подходит он, значит, к клетке с пропажей. На клетке надпись: «Муфлон». Он внимательно осмотрел место происшествия. Обошёл клетку вокруг и облегчённо вздохнул. Вверху у клетки был отогнут краешек, и образовалось небольшое отверстие. Мой корешок пулей прибыл в отдел и сел сочинять отказной материал. А написал он так: в верхнем углу клетки имеется механическое повреждение, а попросту – дыра, посему в этом деле отсутствует состав преступления, так как муфлон мог улететь. Начальник, без зазрения совести, подписал сей документ. Но на следующий день прокурор округа, который должен был прочитать и санкционировать отказной материал, пришёл в неописуемый восторг. Он долго смеялся, а потом поделился своим весельем с начальством главка. Товарищ мой, придя утром на службу, сразу почуял неладное. Все отворачивались от него, пряча улыбки, а молодая секретарша, которая только недавно устроилась на работу в отдел, показывая на него пальцем, что-то шептала на ухо пожилой уборщице. Обе прыснули и отвели от него глаза. По спине у моего друга побежали мурашки. Он, зайдя за угол, внимательно осмотрел свой внешний вид. Форма была наглажена, ширинка застёгнута, дырок нигде не было. Тут то его и настиг дежурный по отделу. «Где шляешься? Тебя начальник полчаса ищет. А ну давай пулей к нему! Он меня с утра долбит и мучает, как Пол Пот Кампучию!».

Товарищ мой, постучавшись, зашёл в кабинет шефа. «Слушай, лейтенант, ты в школе хорошо учился?»– ласково начал начальник.

– Тройки были, товарищ полковник, – пролепетал лейтенант, но язык его уже не слушался.

– Ты что из меня посмешище делаешь?! Муфлон улетел? Да ты знаешь, что муфлон – это горный баран, а ты его в пегасы произвёл! А прокурор знает, потому что в школе учился хорошо! – заорал полковник и кинул в него пачкой бумаг, – немедленно переделать! Муфлон!

«Вот вы смеётесь, а товарища моего потом два года муфлоном звали» – закончил Игорь свой рассказ.

Как – то Сергей заступил дежурным по этажу, на котором жили милиционеры. По коридору, сломя голову и, вытаращив глаза, нёсся прапорщик из татарского отряда. Подбежав к Сергею, он попытался что – то сказать, но язык его прилип к нёбу. Прошептав несколько фраз на татарском, он с надеждой глядел на Сергея.

– А теперь можно то же самое только по – русски – сказал, стоявший рядом Юрка Колесов.

– Там наш с ума сошёл, – сказал прапорщик, которого звали Азат и проглотил ком, – троих наших на прицеле держит. Не знаю что делать! Наши все на операции! Говорит: я граф, а вы мои крёстные!

– Не крёстные, а крепостные, – продолжал Колесов, он один не растерялся, – пошли к твоему графу!

Подойдя к помещению, в котором жили казанские милиционеры, ребята услышали крики: «Я граф Воронцов! Вы поняли, сволочи?!» – и «граф» щёлкнул затвором.

– Короче, так – Колесов смотрел на, ошарашенных офицеров, – я говорю, вы молчите.

Юрка отстегнул кобуру, снял куртку камуфляжа, открыл дверь в комнату и громко сказал:

– Пропустите! Депеша для графа Воронцова из Петербурга!

Войдя в комнату Юрка, увидел троих побелевших от ужаса лежащих милиционеров. Их боевой товарищ расхаживал рядом, наступая им на головы и тыча в них ствол автомата. На шум он повернул голову в сторону Юрки и направил оружие на него.

– Ваше сиятельство, вам Указ от ея императорского величества Лисавет Петровны из Петербурга, – сказал Юрка и отвесил реверанс.

Сумасшедший опустил оружие и внимательно смотрел на Колесова.

– Кто вы, сударь? – спросил он.

– Поручик лейб – гвардии Преображенского полка ея императорского величества Варфоломеев. За сидение на Шипке пожалован матушкой Лисавет Петровной дворянством и наградным серебряным оружием. Ваше сиятельство, я загнал трёх лошадей, чтобы сообщить Вам великое известие. Указом ея императорского величества Вы произведены в действительные тайные советники и жалованы имением в Ранненбургском уезде Тамбовской губернии, – чесал, как по – писаному, Юрка.

Сумасшедший, совсем обалдев, и открыв рот, смотрел на Юрку. Тут последний, наконец обратил внимание на три фигуры, которые лежали ничком и тоже, вытаращив глаза, смотрели на него. Два умалишённых в одной комнате – это перебор.

– А этих не стоит убивать, Ваше сиятельство. Выпороть – это да! Но крепостных же можно продать или выменять на борзых собак, – сказал Юрка, подходя к «графу» и отобрав у него автомат, кинул его в дальний угол.

Когда связывали и уводили сумасшедшего, он продолжал смотреть на Колесова долгим внимательным взглядом.

– Юр, ты откуда столько «ахинеи» знаешь? – спросил его Сергей.

– Готовился поступать на исторический, – и Колесов вытер холодный пот со лба, – неприятно, однако, стоять под заряженным стволом, хоть я и поручик. Вот что я тебе скажу Серёга.

А к сочинцам приехали в гости их земляки из СОБРа, которые стояли в Урус-Мартане.

– Парни, у вас ведь боеприпасы не считает никто. Вы бы поделились с нами. У нас гранат нет совсем, – обратился к ним маленький вертлявый капитан – омоновский тыловик.

– Да какие проблемы? – и собровцы выложили из своих разгрузок полтора десятка «эфок» и «эргэдэшек».

На следующий день в гостиницу нагрянула комиссия по проверке оружейных комнат из местного МВД. Как-никак гостиница то в центре города. Вокруг люди ходят. Сочинский тыловик понял, что он попал. Он вскрыл пятнадцать банок с тушёнкой, вытряхнул содержимое и, рассовав гранаты по банкам, вынес их в мусорный контейнер, который находился на заднем дворе. Когда он присел и вытер холодный пот, мимо него проходил липецкий офицер Игорь Базуев.

– Что случилось, братская печень? – Игорь присел рядом.

А надо заметить, что с чувством юмора у Игоря было всё нормально. Выслушав своего сочинского коллегу, он заметил.

– Это ты хорошо придумал, насчёт тушёнки. Только я слышал: завтра вторая комиссия приедет из прокуратуры. Ты там, на банках, надеюсь, отпечатки пальцев не оставил? – и Игорёк, поднявшись, ушёл.

Поздно вечером наряд, охранявший внутренний двор гостиницы, услышал посторонний шум и сопение в мусорных контейнерах.

– Замахали эти кобели дикие! Каждую ночь мусор разбрасывают! – сказал один из омоновцев.

– Давай-ка, я пальну туда разок, – отозвался другой.

– Ребята, не стреляйте! Я свой! – из контейнера вылез капитан, в его вещмешке лязгали консервные банки, он, вытирая пот, прошёл мимо двух сержантов, которые, вытаращив глаза, смотрели на него. Такой картины они ещё не видели.

За эту командировку отряд получил первые боевые выплаты. Все знали, что должны получить какие-то деньги, но до конца никто в это не верил. 950 рублей в день – это реальные деньги, которые заслуживает человек, выполняющий боевые задачи и рискующий потерять голову каждый день. Низкий поклон за это нашему второму президенту.

Сергей до сих пор помнит удивлённые глаза Эли, когда он высыпал на стол толстые пачки денежных купюр.

– Кого ограбил? – Эля в упор смотрела на Сергея. В её зелёных глазах прыгали бесенята.

– Никого, мать. Видно нужный я для Родины человек, если она мне такие деньги платит, – и Сергей обнял свою жену. Пачки денег рассыпались по полу…

Глава 9

Сергей проснулся и резко попытался подняться, так как со всех сторон была слышна автоматная стрельба. Но, увидев, что ребята вокруг улыбаются и приветственно машут руками, понял, что колонна проезжает Братское, где на блоке расположился Тамбовский ОМОН. Земляки провожали липчан самодельным салютом. Больше всех радовался и махал руками старший прапорщик Коля Лымарев. Сергей, улыбнувшись, вспомнил, как молодым зелёным юнцом пришёл на работу в милицию. Во время стажировки наставником у него был именно Лымарев, тогда ещё сержант милиции.

Однажды, когда патруль в составе трёх милиционеров, а точнее двух милиционеров и одного стажёра Сергея Семёнова, вышел на работу в город, по рации поступила команда: «Всем нарядам, находящимся вблизи нового заводоуправления, срочно прибыть к пивбару Нептун». Старшим наряда был Николай Лымарев, а посему, приняв бравый вид, он скомандовал: «За мной», и первым устремился к намеченной точке.

А в «Нептуне» разворачивались нешуточные события. Один из гостей города, хлебнув лишнего, переворачивал столы, пытаясь привлечь внимание невзрачной блондинки. Местные охранники повисли на руках двухметрового пьяного литовца и безуспешно пробовали ему помешать. Литовец не обращал на них никакого внимания, только, рыча сквозь зубы что-то про «бибис снарглис» продолжал крушить интерьер.

Лымарев, повернувшись к Сергею, назидательно сказал: «Видишь? Действуют не правильно. Смотри как с такими надо».

И Коля, небрежно подойдя к правонарушителю, велел охранникам:

– Отпустите его! Что не видите – представитель власти прибыл, – и, взяв под козырёк, представился, – сержант милиции Лыма…

Литовец не дослушал его, огромный кулак опустился на вежливое милицейское лицо. Колю положили в челюстно-лицевое отделение местной больницы. Его челюсть была сломана в трёх местах. Сергей пришёл навестить наставника. У его кровати сидел двухметровый литовец и канючил.

– Сержант, напиши, что претензий не имеешь. Мне проблемы в чужой стране не нужны. Мне сюда ещё по делам фирмы ездить.

И прибалт положил на грудь больного ключи от машины. Во дворе больницы поблёскивала свежей краской новенькая «девятка» тёмно-зелёного цвета «валюта».

На следующий день уголовное дело о нападении на представителя власти и неподчинении сотрудникам милиции было закрыто за примирением сторон.

А служба тем временем шла своим чередом. По вечерам сотрудники отряда несли патрульно-постовую службу в самых криминогенных районах города.

В беседке, которая находилась на территории отряда, расположились на перекур офицеры. Лёва Орехов подтрунивал над Серёгой Вайнштейном. В рядах советской или российской армии Серёжа не служил. Он не служил вообще ни в какой армии, даже в израильской, что являлось предметом всеобщих насмешек.

– Серёг, а ты, почему в армии не был? – дымя папиросой, спрашивал Орехов.

– В связи с тем, что родители престарелые и у них тяжёлое материальное положение, – в сотый раз терпеливо растолковывал ситуацию Вайнштейн.

– Да, – как бы рассуждая вслух, продолжал Лёва, – две квартиры, две машины, два гаража – для еврейской семьи это действительно тяжёлое материальное положение…

– Нет, – улыбнувшись, прервал его Серёжа, – не два гаража, а три!

А тем временем в отряд пришла беда. Володя Аникин, который вышел из окружения в Новолаке без царапины, утонул в Дону. Он помогал бабушке – косил траву. По дороге домой он притормозил у берега реки. «Оль, только ополоснусь, – сказал он жене, – а то весь мокрый!». Володя нырнул в реку и больше не вынырнул. На берегу остались жена и две дочки. Искали его восемнадцать дней. Ежедневно выделялась бригада сотрудников ОМОН из пяти-шести человек, которые ходили на вёслах по реке, прочёсывали все заводи и плёсы, привозили водолазов и подолгу ныряли вместе с ними. Вова всплыл в том же месте, где утонул.

У него остались три дочки, одна из них совсем маленькая, которая не помнит своего геройского отца. Но в семье Аникиных хранится Орден Мужества и удостоверение, подписанное Президентом России, а ребята, его сослуживцы никогда его не забудут…

В конце августа отряд собирался в свою очередную командировку на Северный Кавказ. На этот раз путь липчан лежал в столицу Чеченской Республики – Грозный.

Прибыв в Моздок, в котором царил, свойственный для того времени, бардак, отряд два дня жил в пригороде, который носил название «Сад Дружбы». Кто-то из предыдущих смен отломал большую букву «С» с придорожной стелы, поэтому посёлок имел менее прозаическое название.

– У нас же всё как происходит? Через задницу! – объяснял молодому пополнению пожилой майор из Томска, – рассказать схему? Слушайте. Сначала шумиха, потом неразбериха. Дальше поиски виноватых, наказание невиновных и награждение непричастных.

Насчёт этой схемы Сергей сделал очень тонкое наблюдение. Она подтверждалась полностью. Следующую ночь ребята ночевали на взлётной полосе, положив спальники на голую землю.

Утром стали прибывать вертушки из Чечни. Заморосил мелкий дождик. В центре аэродрома стояла группа военных. Седой генерал распекал троих полковников. Полковники разводили руками и оправдывались, генерал повышал голос. Майор скромно расположился за спиной старшего начальника и держал над ним раскрытый зонт. Он смотрел в сторону, как будто предмет разговора его совсем не касался. О чём они говорили, Сергею не было слышно, но то, что там очень жарко было видно невооружённым глазом. Тем временем на взлётку прибыл очередной вертолёт из мятежной республики. Из вертолёта вывалился прапорщик и пошёл по направлению к выездному КПП. Шёл он по приборам, вещевой мешок тащился сзади. На его рукаве был пришит красивый шеврон «ОМОН Вологда». Изо рта омоновца торчал недоеденный беляш. Проходя неуверенной походкой мимо группы военных, прапорщик неосторожно наступил в лужу и обрызгал, страшно сказать, самого генерала. Три полковника набросились на парня, как стая голодных собак, но генерал остановил их, взмахом руки. Он подошёл к омоновцу и спросил.

– Сынок, ты знаешь куда идти?

Омоновец поднял на него мутный взгляд и кивнул – беляш мешал ему говорить.

– А дойдёшь? – продолжал генерал.

Омоновец кивнул второй раз, отодвинул рукой военного в сторону и продолжал движение. Его мутило.

– Ну иди, сынок, счастливо тебе, – и генерал по отечески похлопал парня по плечу.

Генерал, поговорив с солдатиком, повернулся к своим непосредственным подчинённым и продолжал разговор на повышенных тонах.

На самом деле колонны в то время ходили в Чечню один раз в неделю, а липецкий отряд, находящийся в Грозном надо было поменять уже три дня назад. Уверовав в то, что спасение утопающих дело рук самих утопающих, командир сводного отряда майор Силохин, взяв два ящика водки, пошёл договариваться с вертолётчиками. Пилоты оказались парнями сговорчивыми, но уж очень добрыми. Огромный грузовой вертолёт, раскрашенный в камуфлированные цвета, имел прозвище «Корова». Липчане со всем скарбом и личным составом были посажены в аппарат, в котором кроме них находились ещё около трёх десятков пассажиров с вещами и вооружением. Лётчик вышел из кабины, осмотрел салон и сказал: «Держитесь! Сейчас попрыгаем, если взлетим, то полёт продолжим». При этих словах у многих засосало под ложечкой. Особенно переживал врач, прикомандированный к ОМОНу Саня Журавлёв. Он нервно осмотрелся по сторонам, сложил руки лодочкой и молился, все сорок минут полёта.

Вертушка приземлилась в аэропорту Грозного «Северный» или вернее на то, что от него осталось.

Командир предыдущего отряда майор Уткин уже ждал сменщиков на трёх «Уралах». Парни погрузились в машины и по Старопромысловскому шоссе были доставлены в пункт временной дислокации, который находился на окраине города, между посёлками Первомайка и Подгорное. По дороге Сергей внимательно оглядывался по сторонам. Город напоминал Армению после землетрясения 88-го года. Он стоял в руинах, кое-где копошились люди, разбирая завалы. Недавние бои оставили воронки на дороге, огромные дыры в многоэтажных строениях и сердцах чеченцев. Многие из них смотрели на русских исподлобья, как на незваных гостей. Молодой боец Андрей Гаркушин, сидя в кузове, помахал рукой местной симпатичной девушке. Девушка, увидев приветливый жест, плюнула ему вслед и отвернулась.

Старопромысловское шоссе тянулось от площади «Трёх дураков», до конечного перекрёстка километров пятнадцать. По двум сторонам дороги тянулись кресты, кресты, кресты. Очень много русских парней сложили здесь свои головы.

Прибыв на место, и, быстро произведя пересменок, ребята сели пообщаться. Те, кто уезжал, делились впечатлениями и давали советы. Те, кто прибыл, внимательно слушали и мотали на ус. Бойцы, отмотавшие свои три месяца, обросшие бородами, загоревшие и заматеревшие, обняв своих товарищей, рассаживались в кузовах автомобилей. Ребята махали друг-другу руками. Одни желали другим оставаться с Богом. Вторые счастливо добраться до дома. Самым опасным в то время в Чечне оставались передвижения.

Пункт временной дислокации представлял собой брошенную промышленную зону. Вокруг бывших цехов, мастерских и административных зданий был построен каменный забор. Во время войны около забора кругом были выкопаны фортификационные сооружения, которые, в свою очередь, со всех сторон оканчивались минными полями. У полей была схема, но предыдущая смена предупредила: карта неточная, лучше туда не соваться вовсе. Промышленная зона расположилась в ущелье, между двух сёл. Перед ней на т-образном перекрёстке высился двухэтажный блок-пост. Слева дорога уходила на Кень-Юрт, справа на Горагорск – над ней возвышалась сопка, на которой нёс службу один из взводов липецкого ОМОНа. Потому что с этой горы весь ПВД был виден, как на ладони. На этой дороге стоял трёхметровый синий крест. Именно здесь три месяца назад была расстреляна колонна Сергиев-Посадского ОМОНа. Ходили разные слухи: одни говорили, что колонну встретили свои, другие думали – бойцы попали в хитро спланированную кем-то засаду. Сергей, пообщавшись с ребятами из предыдущей смены, которые, в свою очередь, разговаривали с магаданцами и подольчанами, находившимися на этом месте в то время – знал правду. Но что Сергея поразило до глубины души, так это то, что за расстрел колонны судили одного московского генерала. Знаете за что? Никогда не догадаетесь. Дело в том, что генерал привёз в Чечню два отряда из Подмосковья. Один из них был направлен в Аргун, другой в Грозный. Естественно человек не может раздвоиться. Фамилия генерала была не Коперфилд. Он не мог находиться в двух местах сразу, поэтому выбрал более опасное направление – на Аргун и за это пошёл под суд.

Отряд, шедший в колонне, вёл себя безобразно. Старший колонны, не выходя из эфира, докладывал по рации весь маршрут передвижения. Машины шли на очень близком расстоянии друг от друга. Боевое охранение выставлено не было. Инженерная разведка отсутствовала. Когда колонну начали расстреливать, тентованные крыши и стены не давали людям выпрыгнуть через борт. Они гибли под градом пуль. Спаслись только те, кто сидел близко к выходу.

Так или иначе, но здесь погибли отличные парни и липецкие омоновцы всё время, пока несли службу на этом месте, ухаживали за памятником и следили за тем, чтобы у подножия креста всегда были свежие полевые цветы.

Сергей обратил внимание, что даже местные машины сбрасывали скорость в этом месте, отдавая дань памяти погибшим воинам. Видимо их души до сих пор бродили поблизости, ища своих убийц и, пытаясь отомстить им.