Текст книги "Особое задание"

Автор книги: Александр Овечкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

«Его зовут Тхеп Хонг»

Ночь необыкновенно черна. Лэ, пожалуй, и не мог бы вспомнить, когда ему приходилось идти по джунглям в такой непроглядной темени. А сейчас он идет. Идет осторожно, бесшумно раздвигая кусты, не обращая внимания на горячие укусы ядовитых колючек, чутко улавливая шорохи, напряженно всматриваясь в густую стену мрака.

В ушах все еще звучали слова дедушки Юнь Миня:

– Лэ, тебя не напрасно зовут Тхеп Хонг – Красная раскаленная сталь. Это славное имя. Его носят только самые храбрые. Ты пойдешь к товарищу Лоат и передашь ему это письмо. И скажешь, что в селе свирепствуют злые тигры-людоеды.

…Дедушка Минь был слеп. Это случилось в канун праздника Тэт – Нового года. Небо над родным селом было высоким, праздничным. А под вечер оно взорвалось. Сверху понеслась на хижины огненная лава – напалм, сброшенный проклятыми май-бай-ми – американскими самолетами. И померкло все вокруг для старого учителя, померкло навсегда…

Лэ вышел к реке. Он знал это тихое место. На той стороне – товарищ Лоат, которому нужно передать письмо дедушки Миня.

Мальчик приладил на груди два высушенных коко-совых ореха и сполз с берега в воду. Переплыв реку, Тхеп Хонг ухватился за лиану и вскарабкался на берег. Прошел шагов двести и замер. Из глубины джунглей донесся слабый стон. Кто это? Впился глазами во мглу. Прислушался. Нет, это не хищник, это человек.

– Кто здесь?

– А ты кто? – раздался в ответ мальчишеский голос.

– Лэ…

– Какой Лэ?

– Тхеп Хонг…

– Это ты Тхеп Хонг!.. Иди сюда скорее!

– Что случилось? Ты кто?

– Я Суо, сын Ханг.

– А кто еще с тобой, Суо? Кто там стонет?

– Сестренка Кук… Каратели сожгли нашу деревню. Забрали людей… И мать увели.

Лэ решительно шагнул в кусты и тут же наткнулся на ребят.

– Пошли скорее,– он посадил маленькую Кук себе на плечи, и все втроем двинулись по узкой прогалине туда, где сквозь поредевшие деревья виднелось зарево пожара.

– Я слышал про тебя, Лэ,– сказал Суо.

– Помолчи, надо торопиться.

Но Суо трудно было остановиться.

– Это ты притащил партизанам американский пулемет. Я знаю. Ты помогал тушить пожар на пароме. Об этом писали газеты…

Лэ молчал. Он почти не слушал Суо. Ему нужно как можно скорее выполнить задание дедушки Юнь Миня. А Суо не умолкал.

– А помнишь, как тебя поймали каратели? Кормили головами соленой рыбы, а потом не давали тебе пить. Помнишь? И ты выдержал, Лэ…

– Выдержал, Суо.

– Как тебе все это удается, Тхеп Хонг? Вот бы мне быть таким храбрым, как ты!..

Лэ повидал немало пожаров за последнее время, но когда перед ним вместо деревни оказалась голая дымящаяся земля, он невольно остановился и сжал кулаки. Кое-где еще тлел догоравший бамбук. Выла собака. Жалобно мычал буйволенок. За обуглившимися стволами банановых деревьев тревожно гоготали гуси.

– Где был ваш дом? – спросил Лэ.

– Вот там… Все сгорело,– заплакал Суо.– Дядюшка Лоат помогал тушить, но…

– Товарищ Лоат здесь? – встрепенулся Лэ.

– Он был в деревне, когда налетели каратели. Я схватил сестренку и убежал в джунгли…

Люди рылись на пожарищах. Никто на ребят не обращал внимания. У каждого свое горе. Тхеп Хонг подошел с детьми к женщинам. Те сразу же узнали Суо и Кук, обступили их, стали утешать.

Лэ шагал вдоль бывшей улицы, всматривался в лица людей, пытаясь найти товарища Лоат. Увидел группу мужчин. Среди них и был Лоат. Он внимательно слушал крестьян.

Увидев Лэ, удивленно спросил:

– Что ты тут делаешь, Тхеп Хонг?

– Меня послал учитель Юнь Минь…– Лэ протянул отсыревший листок бумаги.

Прочтя послание дедушки Миня, дядюшка Лоат сказал:

– Слушай, Тхеп Хонг. Если ты не устал, тебе нужно добраться к полудню до Красного озера…

– Я не устал, товарищ Лоат,– ответил Лэ, хотя и чувствовал, что ноги уже не держат.

– Тогда – в путь. У озера тебя встретят наши. Передашь вот это,– Лоат передал Лэ три небольших камешка.

– А сказать ничего не надо? – спросил Лэ.

– Ничего.

– Хорошо, товарищ Лоат! – и Лэ тут же скрылся среди банановых деревьев.

Лэ добрался до реки. Снова приладил на груди высушенные кокосовые орехи, предусмотрительно спрятанные в кустах, камешки положил в рот, вошел в воду.

Совсем рассвело. Вот-вот взойдет солнце. Река играла розоватыми бликами. Лэ радовался: все идет хорошо. Он быстро доплыл до середины реки. До берега оставалось каких-нибудь метров тридцать, как над водой пронесся шум мотора. Прямо на Лэ стремительно шел катер. На нем – солдаты. Лэ быстрее заработал руками.

С катера закричали:

– Эй, кто там плывет!.. Сто-ой!

Выстрелы разорвали утреннюю тишину. Не успел парнишка сообразить, что делать, как чьи-то руки схватили его за ворот рубашки и приподняли над водой. Старенькая материя не выдержала, и Лэ упал в реку. Солдаты давились от смеха. Потом схватили Тхеп Хонга за волосы и втянули на катер.

– Кто такой?

Лэ молчал.

– Откуда ты? – грозно повторил офицер.

Тхеп Хонг взмахнул руками и промычал:

– Мм-м… Мм-м…

– Да он немой, чертенок!

– За борт его!

Солдаты, смеясь, схватили Лэ за руки и ноги, раскачали и подбросили высоко вверх. Парнишка шлепнулся в воду.

Катер умчался.

Кокосовые орехи унесло течением. Загребая воДу руками, Лэ с трудом удерживался над водой. До берега метров пятнадцать. Тхеп Хонг крепко сжал зубы, чтобы не выпали камешки изо рта, и поплыл, напрягая последние силы. Еще метр… два… Почувствовал, как по ладони скользнул жгут лианы. Лэ ухватился за него, потянул на себя… и, обессиленный, упал на берег.

Лэ брел по джунглям, едва разбирая чуть заметную тропинку. Он жив, он идет. Он должен идти. Ведь недаром же его зовут Тхеп Хонг – Красная раскаленная сталь.

В глаза неожиданно ударил яркий свет полированной глади воды.

– Вот оно, Красное озеро! – радостно прошептал Тхеп Хонг.

Дружок

Сережка Корнев был доволен. Еще бы, он снова имел собаку. Да не какую-нибудь там дворнягу, а самую настоящую среднеевропейскую овчарку.

Сережка долго выбирал себе щенка. По части собак мальчишка был большой дока.

Этот, двухнедельный, понравился с первого взгляда. Шерстка сверху черная, снизу палевая. А уши и совсем необычной окраски. Больше чем наполовину они словно запорошены снегом – белые-белые. В прошлом году Сережка вырастил отличную немецкую овчарку. С помощью отца выучил ее всем премудростям службы и отвез в один из пограничных отрядов. Есть у него и фотография. Стоит он среди пограничников, гордый и радостный, а рядом Джульбарс. Сережка бережно хранил письмо пограничников. Ему сообщали, что Джульбарс задержал двух нарушителей границы. Это письмо даже зачитывали на сборе пионерского отряда.

И вот теперь у него новый щенок. Как же его назвать? Пока добирался до дому, перебрал в памяти все известные ему клички, но так ничего толкового и не мог придумать.

– Вот, принес! – радостно сказал Сергей, осторожно вытаскивая из-за пазухи жалобно пищащий пушистый комочек.

Мать недовольно взглянула на щенка.

– Перестал бы заниматься пустяками. Как будто пограничники без тебя не найдут нужных им собак.

А когда пришел с работы отец, то сразу спросил:

– Покажи-ка своего нового дружка!.. Хорош! А уши-то, уши! Такого еще не видывал. Приметный песик. Как же назвал?

И Сергей обрадованно выпалил:

– Дружок!

Шли дни, недели, месяцы. Дружок превратился в сильную и умную собаку. Он с желанием и старательностью выполнял команды своего юного хозяина.

Началась война. Отец ушел на фронт. А Сережка с матерью эвакуировались далеко на восток. Мать работала на заводе, где делали снаряды для фронта. Питались, как все, по карточкам. Для Дружка настали трудные дни. Собака похудела, часто стала убегать из барака, чтобы найти себе пропитание. Сережка как мог подкармливал собаку, отрывая последние кусочки от своего скудного пайка.

Мать однажды сказала:

– Отдай собаку военным. Погибнет твой Дружок.

– На границу надо ее…– тихо ответил Сережка.

– А где сейчас граница?

– Как где? На востоке…

– Я слышала, берут здесь хороших собак. Зачем, не знаю, но берут.

Сергей молчал. С болью смотрел на Дружка, расчесывая гребешком его шерсть на выступающих ребрах. Собака лизала ему руки, посматривала умными глазами на Сережку, словно спрашивала: «Что же нам делать?»

– Потерпи, потерпи немного, Дружок,– шептал он на ухо собаке.

И все-таки настал день, когда Сережке пришлось отвести собаку к солдатам местного гарнизона. Сережка передал поводок в руки старшины. Тот долго, со знанием дела осматривал Дружка, качал головой.

– Уж больно худа псина!

– Кормить нечем…– тихо ответил Сергей.

– Это понятно,– согласился старшина. И крикнул кому-то, чтобы принесли миску супа.

Дружок уставился жадными глазами на посудину, от которой шел такой дурманящий дух мясного отвара, но к еде не притронулся.

– Что же она? – удивился старшина.

– Без разрешения не возьмет, хоть и умирать с голоду будет,– гордо ответил парнишка. И тут же скомандовал: – Ешь, Дружок!

Домой Сергей пришел совсем потерянный, со слезами на глазах. Но что тут поделаешь. Одно утешение – не пропадет собака. Будет сыта, ухожена.

В первые дни Дружок очень тосковал по Сережке. Частенько посматривал на железные ворота, не покажется ли его прежний хозяин. Но Сережка не приходил.

А тем временем у собаки появился новый друг, тоже добрый и ласковый,– старшина Максимыч.

Дружок охотно ходил со старшиной на полигон. Максимыч каждый раз водил его вокруг какой-то огромной машины, от которой пахло железом, керосином, горелым маслом и еще какими-то не понятными для Дружка запахами. Собака боялась этой машины. Всегда норовила удрать от нее подальше. Но Максимыч упорно заставлял Дружка обходить вокруг немецкий танк. Потом научил лазать под его маслянистое брюхо. И вскоре Дружок привык к этим упражнениям. Бежал к танку охотно.

Однажды эта громадина вдруг страшно заревела. Сзади нее вырвались густые клубы черного дыма. Дружок с визгом бросился прочь.

– Ну, ну, не волнуйся, глупый,– уговаривал собаку старшина.– Война – трудная работа. Я, браток ты мой, уже успел хлебнуть ее, проклятой. Видишь, выжил. И скоро снова пойду бить гадов. С тобой пойду. Вместе повоюем. Побьем, Дружок, фашистов…

Дружок смотрел то на Максимыча, то на танк, словно спрашивал: «Это не опасно?»

– Да не бойся, милый!.. А ну, вперед! Чужой! Вперед!

Собака сделала стойку. Шерсть вздыбилась на спине. И вдруг овчарка разразилась на танк неистовым лаем.

Максимыч был доволен:

– Ах, молодец!.. Ну и Дружок!

Он ослабил поводок, и собака храбро ринулась на танк. Но, пробежав метров десять, остановилась. Поджав хвост, Дружок вернулся к старшине, прильнув дрожащим телом к его ноге.

– Испугался? – Максимыч ласково потрепал собаку.– Ничего, привыкнешь, Дружок. Все будет хорошо.

Через несколько дней Дружок уже с отчаянной храбростью шел на стальную машину, не обращая внимания на рев мотора и гулкие выстрелы пушки. Подбегая вплотную к танку, собака прижималась к земле, и машина проносилась над нею, обдавая шерсть упругим горячим воздухом.

После каждой такой тренировки Дружок в изнеможении брел в тень кустов и, тяжело дыша, вытягивался на уже пожелтевшей прохладной траве, устало закрыв глаза.

Но вот однажды на спину Дружку взвалили какой-то груз и крепко приторочили его ремнями. Овчарка заволновалась и недоуменно посмотрела на Макси-мыча.

– Надо, дорогой, надо,– сказал старшина.– Ты уж не обижайся. Тебе не будет больно. Ремни мягкие, не трут. Ну, пошел!

Дружок бросился под танк и почувствовал, как торчащий на спине металлический стержень царапнул по стальному брюху машины. Но ничего не случилось. Все было как прежде.

Дождливым ветреным днем пришла с ночной смены мать Сережки.

– На станции эшелон с красноармейцами готовится к отправке. С ними много собак,– сказала она, устало опускаясь на табуретку.– Сходил бы, Сережа, может, и твой Дружок там. Попрощался бы.

Сергей схватил шапку и ринулся к двери.

– Спасибо, мама! – крикнул он с порога и помчался на товарную станцию.

Там заканчивалась посадка. Слышались команды, лай собак, развеселые звуки гармошки.

У раскрытых теплушек стояли женщины и девушки. Переговаривались с красноармейцами и командирами. Некоторые из них плакали, пряча глаза в платки.

Сережка быстро шел вдоль состава, заглядывая в теплушки. Его остановил лейтенант, перепоясанный новенькими ремнями.

– Ты кого здесь ищешь? – спросил он строго.

– Скажите, где найти старшину Максимыча.

– Он кто, твой отец?

– Не-ет… собака у него моя, Дружок…

Лицо лейтенанта разгладилось.

– Пришел попрощаться?

– Угу-у…

– Молодец! – похвалил лейтенант.– Беги к третьей теплушке от паровоза. Там Максимыч. Поторопись, а то вот-вот тронемся.

Вот она, третья теплушка. Где же Максимыч? Где Дружок? В теплушке плотно стояли солдаты. Они что-то кричали, махали руками, пилотками. Сережка вытягивал шею, приподнимался на носках, пытаясь заглянуть вовнутрь теплушки. И все же увидел своего Дружка. Тот сидел у ног старшины. Белые уши – торчком. Глаза тревожно раскрыты.

– Дружок! -, радостно закричал Сережка. Но его голос заглушил протяжный гудок паровоза. Лязгнули сцепки вагонов, и состав медленно тронулся с места.

Сережка бежал рядом с теплушкой. В шуме прощальных возгласов, звуках гармошки и все нарастающего перестука вагонных колес потонул крик мальчишки :

– Дружок, прощай!..

Эшелон уходил на фронт.

Кукла

Апрель сорок пятого. Месяц весенних первоцветов. Утро промозглое, влажное. Солнце с трудом выпутывалось из ошметок густого тумана смешанного с пороховым дымом. Тихо. Теплые лучи все чаще и чаще пронизывали тяжелое марево. То здесь, то там на зеленеющей молодой траве вспыхивали яркие пятна. Туман и дым рассеивались, обнажая кусты и деревья.

Батальон гвардии лейтенанта Кашина закрепился перед городком Дольгелин. До Берлина осталось каких-нибудь пятьдесят километров. Нужно было пополниться боеприпасами. Прибыла кухня, начали подходить автомашины с патронами, гранатами, минами и снарядами. Бойцы завтракали, то и дело посматривая на дома по ту сторону дороги, где притаился враг.

Туман наконец растаял, улетучился. По голубому весеннему небу неслись, подгоняемые свежим ветром, рваные, ослепительные белые облака.

Кашин метр за метром осматривал в бинокль дорогу, противоположные дома. Его наметанный глаз примечал тщательно замаскированные огневые точки немцев.

Но что это там, на дороге? У разбитой вражеской пушки, среди валявшихся орудийных гильз лежала на развороченном асфальте нарядно одетая кукла. С раскинутыми рученками, оторванной ногой, с пышным розовым бантом в светлых волосах.

Кашин подозвал замполита.

– Смотри, комиссар,– и он передал ему бинокль.

– Что там? – замполит приник к окулярам. Потом взглянул уставшими глазами на командира.

– Кукла?! – и улыбнулся сухими потрескавшимися губами.

Кашин кивнул. Его худое, заросшее рыжеватой щетиной лицо разгладилось, подобрело.

– Дочку вспомнил? – комиссар положил руку на пыльный погон комбата.

– Вспомнил…– тяжело вздохнул Кашин.

В это время к офицерам подбежал небольшого росточка солдат с двумя котелками горячей, аппетитно пахнущей каши.

Звонким мальчишеским голосом доложил:

– Завтрак принес.

– Спасибо, Алеша,– командир не отрываясь смотрел в бинокль на вражеские укрепления.

…В тот день, когда войска Первого Белорусского фронта освободили Брест и с боями двинулись за пограничную реку Буг, Алешка Савчук увязался за батальоном, которым тогда командовал капитан Рубцов. Хотели его отправить в деревню Томашевку, где он жил у тетки, но солдаты отстояли. Всем им сразу же пришелся по душе этот паренек. Его серые смешливые глаза, чуть вздернутый нос на скуластом, всегда улыбчивом лице, густой вихор непокорных темных волос, на котором с трудом удерживалась солдатская пилотка, вызывали неизменную симпатию. Пристроили Алешку на батальонной кухне помощником повара. На переправе через реку Одер погиб капитан Рубцов. Командование батальоном принял лейтенант Кашин.

Комбат хотел взять шустрого, исполнительного

Алешку к себе в ординарцы, но передумал – все же на кухне безопаснее. Так Алешка и остался при батальонной кухне.

Зазуммерил полевой телефон. Кашин схватил трубку. Построжав лицом, выслушал приказ об атаке на Дольгелин.

– К бою! – негромко скомандовал комбат. И эта короткая призывная команда покатилась тихим эхом по щелям, окопам, пулеметным гнездам.

Прежде чем отдать приказ артиллеристам и минометчикам об открытии огня, он еще раз приложил к глазам бинокль. И тут же увидел, как из-за домов по ту сторону дороги выскочила девочка лет пяти-шести. Она быстро подбежала к разбитому орудию, подняла куклу и, усевшись на станину пушки, как ни в чем не бывало стала прихорашивать свою игрушку.

Кашин замер.

– Чер-рт знает что такое! – сквозь зубы проворчал комбат.

– Что случилось? – беспокойно спросил замполит.

– Девочка на дороге. Откуда она взялась?

Замполит торопливо приложил к глазам бинокль.

Снова зазуммерил телефон. В трубке аппарата раздался строгий голос: «Почему не наступаете?» Кашин объяснил. На другом конце провода после небольшой паузы ответили: «Принимайте решение…»

Алешка все слышал. И без бинокля его острые глаза видели эту немецкую девочку, так увлеченно игравшую с куклой.

Батальон изготовился к атаке. Алешка понимал, как дорога сейчас каждая минута.

– Разрешите, товарищ командир! – шагнул он к Кашину.

– Что? – не понял комбат, продолжая наблюдать за дорогой.

– Да я киндера, ну девочку эту, мигом сюда приволоку!

Когда Кашин опустил бинокль, Алешка уже бежал к дороге. Петляя между деревьями, переползая от воронки к воронке, он быстро приближался к девочке. Только теперь дошел до комбата смысл Алешкиных слов.

Немцы, очевидно, тоже наблюдавшие за дорогой, пока молчали.

Воспользовавшись этим, комбат приказал немедленно открыть огонь дымовыми снарядами. Секунды спустя перед домами на противоположной стороне взметнулись черные столбы дыма, закрыв плотной завесой бегущего Алешку.

Немцы открыли беспорядочную стрельбу, но парнишка, невидимый вражескими снайперами, уже был у цели. Подбежав к разбитой пушке, он не сразу увидел девочку. Где же она? Алешка заметался из стороны в сторону. Вокруг свистели пули, с резким визгом рекошетили о железо. Дым от снарядов жег глаза. Вот она! Спрятавшись за колесом орудия, девочка, присев на корточки, крепко прижимала к себе куклу. Алешка схватил девочку на руки и бросился прочь от дороги. Неожиданно выронив от резкого толчка куклу, девчушка отчаянно засучила ногами, закричала:

– Пу-уппе!.. Пу-уппе! – требовала она куклу.

– Спокойно, спокойно, глупая,– задыхаясь от бега, уговаривал ее Алешка.– И далась же тебе эта чертова кукла. Ведь убить могли. Э-эх, несмышленыш!

Когда Алешка добежал до своих позиций, батальон, прикрываемый мощным артиллерийским и минометным огнем, ринулся в атаку. Враг был выбит из Дольгелина.

На улице немецкого городка, под яркими и теплыми лучами весеннего солнца, на станине разбитой пушки, вновь сидела девочка и, что-то тихо напевая, баюкала свою куклу.

До конца войны оставались считанные дни. Советские солдаты шли на Берлин.