Текст книги "Сара"

Автор книги: Александр Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

4

Надо ли говорить, что, вернувшись в Бока Чику, я едва дождался вечера. Отыскав на Дуарте мотокончу-фэмили, я набросился на него с расспросами о девушке. Хлопчик сообщил, что Сара в Андресе, и предложил съездить к ней. Андрес – это городок недалеко от Бока Чики, моря там нет, поэтому живут только местные.

Я радостно согласился. Ехали мы с ветерком, обгоняя весь попутный транспорт. Сначала я держался за ребра парня, потом ухватился за железяку сзади. В голове у меня вертелись мысли об отсутствии страховки и дороговизне медицинской помощи на острове. Мотоконча спросил, оглянувшись, нравится ли мне езда. Я ответил, что да, конечно, какой же русский не любит быстрой езды.

Мы говорили на английском, и хлопчик сообщил, что самостоятельно изучил еще итальянский и немецкий. Я обозвал его полиглотом и предложил давать уроки русского, за деньги, разумеется. В ответ парень понимающе заулыбался и покивал головой: "Окей, окей…"

Покрутившись по Андресу, мотоконча остановился у большого одноэтажного дома в ряду таких же бетонных построек. От проезжей части входная дверь была отделена микроскопическим палисадником с верандой.

Сразу за дверью обнаружилась жилая комната. Помещение было довольно просторным, но, может быть, так казалось из-за скудости обстановки. В полумраке я разглядел газовую плиту с баллоном, обеденный стол и большую кровать. В дальнем торце была дверь и окно во двор, а рядом отгороженный занавеской санузел. Бетонный пол был чисто подметен, и я даже хотел разуться. Однако впечатление портили грязная посуда на столе и перевернутое белье на кровати.

Усадив меня на единственный стул, фэмили вышел на задний двор. Вошла девушка, довольно симпатичная, поздоровалась со мной, и тоже исчезла. Показался какой-то толстый паренек, пожал мне руку и пропал, не выказав никакого любопытства. Так я сидел довольно долго. Наконец, появился мой мотоконча. Парень сообщил, что Сара едет на автобусе из Санто-Доминго и скоро, конечно скоро, прибудет в Андрес.

Поняв, что меня обманули в очередной раз, я смирился и решил провести время с пользой для сельского хозяйства. Сначала надо было вытянуть как можно больше сведений из родственника.

Из дома мы перешли в ближайшее кальмадо. Кальмадо здесь называется лавка, рядом с которой расставлены столы и стулья, можно купить и употребить не отходя от кассы. Впрочем, то же самое можно сделать почти у каждого магазинчика.

Бидоль, как звали мотокончу, предложил мне купить чего-нибудь поесть. Я ответил: "Доминикэн Ола", и жестами показал, как ем, как жратва лезет из горла, и как я пальцем запихиваю ее обратно. Парень посмеялся, мы уселись у порога и я принялся расспрашивать его о Саре и ее семье.

Оказалось, что ее падре и мадре живут в Санто-Доминго, в собственном доме, и последние трое внуков уже заколебали их до последней степени. Теперь они заставили Сару забрать хотя бы одного, самого мелкого.

Бидоль показался мне парнем толковым, даром что полиглот. Я рассказал ему про Петербург, в котором народу живет больше, чем на всем острове – приврал для красного словца. Потом перевел разговор на местные реалии и сообщил, что вычитал в справочнике, будто пятьдесят процентов населения Доминиканы моложе двадцати пяти лет. И это очень похоже на правду, особенно если судить по количеству малолетних проституток, замечу я в скобках без всякого сарказма.

Несколько раз Бидоль брал у меня телефон, звонил Саре и ее родителям, а заодно и всем, кому ему было надо. Оказалась, что Сара уже проезжает место, где платят за проезд по дороге, это примерно на полпути до Андреса.

Бидоль начал вешать мне лапшу на уши о том, что можно арендовать дом за пятьсот песо в месяц. Я с недоумением возражал. За такие деньги можно рассчитывать только на сутки, но парень стоял на своем. Именно на месяц, и именно дом. "Хаус", – говорил он, складывая ладони домиком. Но я уже нагляделся на местные "хаусы". Что-то стоит и таких денег. Сам видел, как люди живут в железных контейнерах вдоль дороги.

Немного погодя хлопчик опять скрылся. Поразмыслив, я понял, что Бидоль собрался обустраивать нам с Сарой любовное гнездышко. Эта мысль сильно меня позабавила.

Потом я звонил матери на родину. Рассказал о подруге-мулатке, которую жду в негритянском поселке. Объяснил ей, что здесь громадные колонки установлены в каждой лавке и магазине и музыка не утихает ни днем, ни ночью. Что международные звонки с мобильного здесь почему-то лишь немного дороже местных, но зато сами местные очень дорогие.

Наконец, из темноты показалось серое туловище автобуса. Из-за него вынырнула Сара, которую не спутаешь ни с кем ни днем, ни ночью. В голове у меня промелькнуло: "Я милого узнала по походке…" На одной руке у Сары сидел ребенок, а другой она тянула небольшой чемодан на колесиках.

Скаля отсвечивающие в темноте зубы, Сара протянула мне девочку. Я не стал брать ребенка на руки, а только, куда деваться, чмокнул в щеку.

В доме сразу собрались все появлявшиеся ранее в эпизодах персонажи. Сара освободилась от бомбины, передав ее давешней девушке, уселась мне на колени, запрыгала и полезла целоваться. Волосы у нее были уже без косичек, коротко острижены и смазаны какой-то липкой и блестящей, ужасно пахнущей гадостью. Среди этого обонятельного кошмара я отыскивал запах ее тела и с наслаждением вдыхал.

После такого приветствия амига открыла чемодан, из которого пахнуло нестираным бельем, и стала вытаскивать детские причиндалы.

После часа разговоров и хлопот мы уселись на мотоцикл к Бидолю и стартовали в Бока Чику, к большой моей радости, надо сказать.

5

Поговорив с дежурившими на перекрестке мотокончами, хлопец привез нас к очередному шедевру доминиканской архитектуры. Исчезнув внутри, он довольно долго отсутствовал. Вернувшись, Бидоль сообщил, что хозяева требуют какие-то деньги за месяц аренды. Я объяснил ему, что у меня оплачен отель еще несколько дней, и, вообще, выбор апартаментов дело важное и долгое. На мои слова Бидоль и Сара не высказали никакого разочарования.

Бидоль опять исчез, на этот раз вернулся быстро и попросил для хозяев шестьсот песо за ночь. Я не стал спорить и отдал деньги. Тогда паренек проводил нас в комнату, на двери которой красовалась желтая табличка с надписью "ANIMAL". Для тех, кто учил в школе немецкий, объясняю, что в переводе с английского это означает "ЖИВОТНОЕ". Комната произвела на меня тяжкое впечатление ветхостью мебелей и общей убогостью.

Сара попросила есть, и Бидоль вызвался сгонять за едой. Хлопчик постоянно твердил, что теперь я уже его "фэмили", что он не только наш водитель, но еще и "секьюрити", и за услуги "олл инклюзив" заломил какие-то несусветные бабки. Я сказал ему, что в России принято с родни как раз брать меньше денег, а то и вовсе обслуживать бесплатно, и предложил возместить расходы на горючку.

Некоторое время мы препирались, наконец, я плюнул, дал Бидолю деньги, и он быстро привез несколько порций цыплят гриль с жареными бананами из китайского ресторана.

Куры выглядели очень аппетитно, и Сара набросилась на еду. Насытившись, она по-хозяйски разложила на столе контейнеры с остатками цыплят, а рядом поставила свои тапочки. Прямо на кухонный стол, лишив меня дара речи. С умным видом я переставил обувь на пол в угол, объясняя, что их место "зеа", а для еды "зеа", то есть на столе. Сара с простецким видом покивала головой, выпятив губы.

Только намного позже, когда я писал эти строчки, до меня дошло, что это была маленькая месть. Похоже, девушка почувствовала, что на меня нагоняют тоску эти шикарные апартаменты, да и не только они. В свое оправдание могу сказать, что апарт на самом деле был так себе, на троечку с минусом.

Потом мы дурачились и фотографировали друг друга. Я завернулся в простыню и изображал римского патриция, а Сара принимала жеманные позы и строила из себя невинность.

Но на душе у меня уже появился некоторый осадок. Приходилось, по выражению писателя Суворова, "смотреть правде в ее наглые глаза". Чего я хочу от Сары, как жить дальше, и, главное, на какие шиши.

Я понимал, что Сару не исправить и не перевоспитать, что она меня не любит и будет бл*довать и обманывать всегда, хоть озолоти ее. И не по злому умыслу даже, а просто потому, что так принято и считается доблестью у доминиканцев.

Ну, потрахались, подурачились. И что дальше? Делать было абсолютно нечего. Я предложил Саре пойти куда-нибудь потанцевать или посидеть в кальмадо, на худой конец.

Сара с моего телефона позвонила Бидолю. Когда тот приехал, я сказал, что лично я ночевать сюда не вернусь, а вы уж как хотите. Хлопчик опять исчез в лабиринте комнат, вернувшись, сказал, что все "окей", и мы уехали. Хозяев дома я так и не увидел.

Мы плясали в диско и пили коктейли на Дуарте, Сара глотала крепчайшую смесь, мешая ее с пивом, снова загоняя меня в изумление.

Но закончился и этот вечер. Я отправил девушку с Бидолем в Андрес, не знаю уж, поехала она туда на самом деле или осталась в Бока Чике.

6

На следующий день после ужина я позвонил, кому бы вы думали? Правильно, одной своей знакомой по имени Сара.

Прекрасная куртизанка на этот раз была накрашена, я бы сказал, в пределах разумного. Белая майка и светло-голубые джинсы создавали впечатление чистоты и свежести. Надо отдать Саре должное, грязь как-то не липла к ней, в отличие от других проституток. У многих как бы стоит клеймо на лбу "я шлюха".

После недолгих поисков мы устроились в одном итальянском отельчике. На входной калитке в ограде отеля висела табличка: "Хозяина зовут Пабло, кричите". И тут Сара отвела душу. Звонким голосом она выводила: "Паблё-ё-ё-ё!!!" Появился высокий мосластый немолодой мужик, бывший блондин. Почему-то сразу было ясно, что это итальянец.

Итальяшка пригласил нас в большую комнату, которая служила офисом и, одновременно, спальней и столовой хозяевам. В центре комнаты стоял стол, хорошо видимый с улицы через распахнутую дверь, а на нем лежало остро заточенное мачете с метр длинной. Взяв у меня триста песо, Пабло зашел в соседнюю комнатушку, открыл вмурованный в стену сейф и положил туда деньги, совершенно не прячась от нас.

За эти деньги мы получили в распоряжение номер, сильно напоминавший голубятню, на втором этаже пристройки к дому. Большим плюсом нумера было отсутствие соседних помещений. Минусом – присутствие по соседству кальмадо, в котором никогда не утихала музыка. Но на данный исторический момент это было несущественно.

Комната, очень небольшая по размерам, мне понравилась. Постель с чистым бельем, телевизор, вентилятор, душ. Что еще надо человеку, чтобы переспать с проституткой?

На стене висела шляпа, сплетенная из пальмовых листьев, оставленная предыдущими постояльцами. Листья уже высохли, и шляпа из зеленой стала бурой. Сара разделась, опять разбросав шмотки по всей комнате, завернулась в простыню, надела шляпу и стала вертеться перед зеркалом.

Я решил, что пора заняться ее воспитанием. Молча собрал вещи и повесил на стул. Полез к себе в карман, и обнаружил, что у меня нет презервативов.

– Но кондом – Паблё, – объяснил я ей.

Спустившись вниз и покричав "Пабло", попросил у появившегося итальянца:

– Condom, please, condom.

Пабло что-то недовольно пробурчал, но, покопавшись в своих запасах, вручил мне два презерватива местного производства, в желтой упаковке.

– How much money? – спросил я, доставая бумажник.

– No, no, de nada, – отмахнулся Пабло. Но опять что-то пробурчал, похоже, в том смысле, что самому надо думать, заранее.

– Gracias, señor, – поблагодарил я и поднялся в голубятню.

Потом мы занимались тем, чем и положено любовникам. Сначала вымыли друг друга. Я намыливал Саре пальчики на ногах, удивляясь количеству мелких круглых шрамом на голенях – следов какой-то болезни, тер ей спину, при этом девушка урчала от удовольствия. Тщательно вымыл ей все между ног. По своему обыкновению, Сара помочилась на меня, хихикая грудным, хриплым, ужасно сексуальным тоном. Я тоже не остался в долгу.

Дальше я забыл и про москитос, и про ужасную музыку из кальмады, да и вообще про все на свете.

Очнулся я от того, что задыхался. Сара спала, сдвинув меня на самый край кровати, навалившись всем телом, обняв и, вдобавок, закинув сверху свою совсем не воздушную ногу. Я решил дать ей выспаться и не стал подниматься в туалет.

Тут заиграла мелодия моего телефона. Звонить мне было некому, но Сара уже проснулась, поэтому я потревожил ее и дотянулся до аппарата. В трубке тараторил юный женский голос. Сначала я хотел сбросить звонок, но передумал и отдал телефон Саре. Та перезвонила и говорила довольно долго. После окончания разговора я поинтересовался, кто это был, но Сара лишь пожала плечами. Не хочешь, не говори, не разорюсь я от телефонного звонка.

Спустившись вниз, мы опять покричали Пабло, отдали ключ и пошли на Дуарте. На это раз Сара решила шикануть и завела меня в итальянскую забегаловку, по недоразумению называемую рестораном.

Делая заказ, Сара общалась с девчонкой-официанткой доброжелательно и просто. Сначала подали белый хлеб в корзинке, и она незаметно слопала его весь с кетчупом, запивая соком. Потом принесли жареную рыбу с картошкой.

Я фотографировал ее за едой, и сам захотел есть. Все-таки, отельное обжорство в одиночку – это совсем не то.

Сначала Сара кокетничала, но потом фотографирование стало ее явно раздражать. Однако она не забывала строить глазки и трогать ступней у меня между ног.

После ужина мы немного пошарахались по Дуарте, и мне снова захотелось к Пабло. Сара тоже была "за". Оказалось, что в нашей комнате еще не убрали, и мне не пришлось платить второй раз.

Что сказать про дальнейшее? Я был счастлив. Но, как писали в старинных романах, опустим занавес целомудрия на этом месте.

7

Вскоре после этого звонит фэмили Бидоль мне на мобилку.

– Alex, do you want to see Sarah? (Алекс, хочешь увидеть Сару?)

– Oh yes, yes, I like! (О да-а, я хочу!)

Мы договариваемся встретиться у стоянки мотокончей на Дуарте. Спускаюсь вниз, к парку, там и мотокончи рядом тусуются. Жду полчаса, Бидоля нет. Звоню, амиго объясняет, что у него сломался мотоцикл, но он уже подъезжает с приятелем. Чтобы не терять времени, иду им навстречу, к въезду в Бока Чику.

Через некоторое время Бидоль звонит сам, сбрасывает звонок, я перезваниваю. Начинаются разборки, кто где кого ждет. Оказывается, они стоят в другом конце Бока Чики, но подъедут к отделению политур, туристической полиции, через несколько минут. Чтобы не разойтись с придурками, иду к политуровскому околотку. Напомню, что все происходит на тридцатитрехградусной жаре при почти стопроцентной влажности.

Жду, уродов нет. У меня большое желание послать их на хер, но еще больше я хочу встретиться с Сарой. Опять созваниваемся и, еще через полчаса, встречаемся в чистом поле. У меня четкое ощущение, что они только что подъехали. Но ругаться с доминиканцами бессмысленно. Бидоль усаживает меня за водителем, сам устраивается сзади, и мы мчимся в Андрес.

Мотоконча останавливается возле знакомого дома с палисадничком. Бидоль называет плату за проезд тройную против обычной. На мое недоуменное "why?" начинает объяснять, что ехали два пассажира, что они долго плутали по Бока Чике, что бензин нынче дорогой, и вообще, тяжела жизнь простого доминиканца. Я подозреваю, что фэмили таким образом отдает долг знакомому мотоконче, но, как обычно, плюю и плачу что требуют.

Внутри дома стоит мотоцикл Бидоля, купленный когда-то, по его словам, за сто тысяч песо, по курсу это будет в районе трех тысяч бакс. Людей в комнате нет.

Здесь я торможу и интересуюсь, где же Сара. Бидоль ухмыляется и отвечает: "Sarah here, you look Sarah's mother". (Сара здесь, ты увидишь мать Сары.) Смысл его слов не сразу проникает в мое сознание. Честно говоря, я ожидал какую-нибудь подлянку, но это уже перебор. Делаю символическую попытку повернуть назад, но Бидоль мягко подталкивает меня вперед. Решив, что сразу женить меня не получится, и алиментов они тоже хрен дождутся, я набираюсь мужества и выхожу во внутренний двор.

Мне не до разглядывания дворика и собравшейся публики. Бидоль направляет меня влево, в один из выкрашенных в голубой цвет сарайчиков, в каких у нас хранят лопаты на даче. Половину сарайчика занимает кровать, на ней лежит сарина дочка. В другом углу улыбается сама Сара.

Со стула встает пожилая мулатка, с темным, почти черным морщинистым лицом и белыми, отличными зубами. Женщина протягивает мне руку и что-то говорит по-испански. Начинаются обычные китайские церемонии, Бидоль выступает в роли переводчика.

Поговорив немного, я собираюсь смываться, но Бидоль хмурит брови, и я решаю не портить отношения с "родственниками" раньше времени. Тягомотина продолжается, постепенно публика рассасывается, мы с Сарой каким-то образом оказываемся наедине, я опять порываюсь уйти, но Сара тоже хмурится и утешает меня: "Але, мазе, ноу гуд…" (Алекс, все-таки мать, нехорошо выйдет…)

Кончается все тем, что мы стоим с "тещей" на автобусной остановке вдвоем, и пытаемся как-то общаться. Женщина мне нравится, чувствуется простой, спокойный человек, без лишних тараканов в голове. Кажется, я тоже произвел на нее хорошее впечатление.

Подъезжает автобус, откуда-то появляется Сара, женщина что-то говорит, похоже, благословляет нас, целует меня в щеку и садится в автобус.

Одна моя половина умирает со смеху, другая порывается немедленно уносить ноги с острова.

После этого мы едем с Сарой трахаться в Бока Чику.

8

Через несколько дней, как обычно, договорившись встретиться с Сарой в парке «синко минэт», я в приподнятом настроении спустился с горки и расположился на лавочке. Мимо прогуливались одинокие шлюшки невзрачного вида. Парень я наблюдательный, и заметил, что некоторые девушки не появляются на самой Дуарте, а снимают клиентов только вокруг этого эпицентра разврата.

Время от времени какая-нибудь из них останавливалась рядом и пыталась завязать разговор, а я отвечал: "Отра чика". В буквальном переводе это означает "другая девочка", поэтому девушка, как правило, с пониманием кивала и отваливала.

Вообще, надо заметить, доминиканцы с большим уважением относятся к собственности. Вот государственные институты, насколько я понял, у них не пользуются особым почтением. За короткое время я пару раз видел, как подростки дрались с полицейскими. Другое дело частная собственность. Посторонний, например, никогда не переступит низкий бордюрчик отельного пляжа.

Конечно, это не значит, что здесь низкий уровень преступности – как раз наоборот. А пляжи охраняются секьюрити с дубинами, помповым ружьями или револьверами. Но, тем не менее, по моим впечатлениям, отношение к собственности совсем не такое, как в России.

Однако прошло и пять, и десять минут, и полчаса. Сары не было, ее телефон то включался, то снова пропадал. Иногда она отвечала «окей, окей, уна минэт, уан момент», и выключалась. Хотя сука была рядом – в трубке была слышна музыка и разговоры по телевизору. Я подумал, что Сара, наверное, прячется в одном из баров, но какой в этом смысл? Подразнить?

Вот здесь меня обожгла мысль, что она может быть с другим клиентом. По странному свойству собственной психики раньше я об этом почему-то не думал. Ну да, прятался в ладошки. И Сара ткнула меня носом в дерьмо.

Наконец она появилась. Отвратительно размалеванная, воняющая косметикой и едва уловимым, враждебным запахом другого мужчины. С разбегу усевшись мне на колени, Сара запрыгала и закричала во всю глотку: "Але, ми амиго, лёв ю мучо!" (Алекс, мой друг, люблю тебя сильно!) Я с ненавистью столкнул ее с коленей. Больше всего меня раздражала неестественность сариного поведения. Почему-то ситуация напрягала и ее тоже. Сара громко затараторила, время от времени повторяя для меня по-английски: "Во хеппен, Але?" (Что случилось, Алекс?)

Вокруг стали собираться проститутки и местная гопота. Появилась старая знакомая, обезьяна с утиным носом, и стала что-то доказывать сначала Саре, потом мне. Внезапно я понял, что надо сваливать, встал и, не медля, направился в сторону моря.

Тут Сара вполне нормальным голосом попросила у меня телефон. Я машинально протянул трубку. Поговорив с минуту, она вернула ее, не выключая. Приложив телефон к уху, я услышал старину Бидоля. Тот начал объяснять мне, что у "black women", имея в виду утконосую потаскуху, проблемы с детьми, и я должен немедленно одолжить ей сто песо. Изумившись подобной наглостью, я не нашелся даже, что возразить.

Решив, однако, что это совсем недорогая плата за избавление от внимания туземной общественности, я достал из бумажника сотню, хорошо, что она у меня нашлась, и протянул Саре. Та передала бумажку обезьяне. После этого все моментально успокоились и начали расходиться. В парке вновь воцарили тишина и спокойствие.

Дальше все было как обычно, за исключением того, что все было испоганено раз и навсегда. Ну, а чего вы хотели, Алексей?