Текст книги "Так и было"

Автор книги: Александр Ветров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Кстати, находясь в этой комиссии, я воочию убедился, какое большое, повседневное внимание и отеческую заботу о развитии бронетанковых войск проявляют Центральный Комитет нашей партии и Советское правительство.

В июле 1938 года приказом Наркома обороны СССР я был назначен на должность заместителя командира 8-й отдельной танковой бригады, дислоцировавшейся в Белорусском Особом военном округе. Но сразу отбыть к месту новой службы не удалось, так как меня задержали в Москве для участия в подготовке материалов к важному правительственному совещанию, на котором должен был разбираться в качестве основного танковый вопрос.

В августе такое совещание состоялось. На нем было признано необходимым всемерно форсировать разработку и серийный выпуск для армии средних и тяжелых гусеничных танков с противоснарядной бронезащитой и довольно мощным пушечным вооружением. В постановлении Комитета Обороны «О системе танкового вооружения» ряду заводов было дано задание к июлю 1939 года уже создать образцы подобных танков.

Ну а я, освободившись, оставив пока семью на прежнем месте, выехал в Смоленск, где размещался тогда штаб Белорусского Особого военного округа. Там не задержался, в тот же день отбыл к месту новой службы – в местечко Старые Дороги.

Это был довольно заштатный населенный пункт, приютившийся в хвойном густом лесу между линией железной дороги и булыжным Варшавским трактом. В его окрестностях и размещались части и подразделения 8-й отдельной танковой бригады.

В двухэтажном, дачного типа бревенчатом домике, в котором помещался штаб бригады, я неожиданно встретил своих однокашников – майоров С. И. Мальцева и И. Д. Черняховского, которые всего на два года позже меня окончили Военную академию механизации и моторизации Красной Армии.

Кроме того, с Иваном Даниловичем Черняховским мы вообще два года прожили в соседних комнатах лефортовского академического общежития, так что и лично и семьями поддерживали самые близкие отношения…

Оказалось, что в Старых Дорогах И. Д. Черняховский как бы проездом, приехал сюда уже из Гомеля, чтобы получить денежный, продовольственный и другие аттестаты, а заодно и проститься с бойцами 1-го танкового батальона, которым продолжительное время командовал. А затем – снова в Гомель, вступать в должность уже командира 9-го отдельного легкотанкового полка.

Едва поздоровались, как однокашники буквально засыпали меня вопросами. Их интересовало все: как действовали наши БТ-5 в жаркой и гористой Испании, сильны ли танки и противотанковая оборона фашистов, применялся ли там танковый десант и каковы его результаты…

И я рассказал. Поведал о героизме республиканских танкистов и о превосходстве советских танков над итало-немецкими. Не забыл упомянуть и о том, что у испанских мятежников появилась довольно грозная и скорострельная немецкая противотанковая артиллерия, наносящая большой урон танкам с противопульной броней. И между нами тут же вспыхнули горячие дебаты на предмет того, при каких условиях и как лучше применять в бою современные танки.

Но в одном наши мнения сошлись бесспорно: на смену нынешним легким танкам должны прийти боевые машины противоснарядного бронирования с более мощным пулеметно-пушечным вооружением.

Затем разговор перешел на бригадную тему, потом о новой должности И. Д. Черняховского. По всему было видно, что в гомельский полк Иван Данилович идет с большой охотой, горит желанием претворить там в жизнь свои задумки о полевом обучении танкистов.

Что ж, как говорится, в добрый путь.

За повседневными делами я как-то и не заметил, что уже наступил сентябрь. И вот однажды ночью к нам приехал полковник из штаба округа с приказом командующего. Нашей танковой бригаде предписывалось в короткий срок подготовиться и по первому же приказу выступить на защиту дружественной Советскому Союзу Чехословакии, на независимость и территориальную целостность которой посягнула гитлеровская Германия. Это известие молнией облетело все подразделения, вызвав у личного состава горячее желание помочь славянским братьям.

Итак, батальонам бригады, укомплектованным в основном танками Т-26 и Т-37, предстояло в течение каких-нибудь двух-трех суток подготовиться к многокилометровому маршу к советско-польской границе. Но в процессе подготовки танков и автомобилей выяснилось, что некоторые из них или находятся в текущем ремонте, или требуют его. Особенно танки учебно-боевого парка, у которых, естественно, больше, чем у других, была изношена ходовая часть.

И все-таки горячее желание поскорее пойти на помощь чехословацким братьям, смекалка и находчивость танкистов и водителей машин позволили сделать так, что в назначенный срок все танки и автомобили были подготовлены к длительному маршу.

И вот туманным сентябрьским утром батальонные колонны бригады двинулись в путь. А к исходу дня штаб бригады и основная масса материальной части были уже в приграничном с Польшей лесу.

После ужина и небольшого отдыха личный состав занялся обслуживанием боевой техники, подготовкой ее к еще более длительному переходу по незнакомой польской территории.

Утром следующего дня к нам нагрянула группа корпусных и окружных начальников. И вот, проходя по опушке леса, где расположилась одна из танковых рот, я услышал вроде бы знакомый голос, то ли отчитывающий кого-то, то ли отдававший приказ. Проходивший мимо воентехник на мой вопрос «Кто это так громко разговаривает?» ответил:

– Комдив Чуйков.

«Неужели это тот самый Василий Иванович Чуйков, стажировавшийся в Подмосковье, на моем прежнем месте службы, в должности командира разведывательного батальона? Ведь я некоторое время был его заместителем… Нет, нужно обязательно посмотреть», – решил я и пошел на голоса.

Выйдя из кустов, я увидел у черной эмки густобрового, с вьющейся шевелюрой шатена. У него было волевое, с крупными чертами лицо, на левой щеке – родинка… Точно, Василий Иванович Чуйков! Но только в петлицах вместо шпал поблескивают уже ромбы.

Подойдя ближе, я козырнул комдиву и представился.

– Ветров?! – удивленно воскликнул В. И. Чуйков. Хлопнул меня по плечу: – Каким ветром тебя сюда занесло? Ты же, по идее, должен быть в Испании…

Я ответил, что уже вернулся оттуда и теперь вот служу в отдельной танковой бригаде.

– Понятно… А это за Испанию? – кивнул Василий Иванович на мой орден.

– За нее, – подтвердил я.

Мы отошли с ним в сторонку, продолжая разговор. В. И. Чуйков поинтересовался, встречался ли я в Испании с его старыми товарищами еще по гражданской войне Я. К. Берзиным, X. У. Мамсуровым. Я ответил, что о главном военном советнике при республиканском правительстве комкоре Я. К. Берзине слышал много хорошего от испанских товарищей. А вот с Хаджи Умаровичем Мамсуровым встречался, и неоднократно.

Затем разговор перекинулся на нашу совместную, пусть и короткую, службу в Подмосковье. Вспомнили бывших сослуживцев, кто и какие должности сейчас занимает. В частности, о себе Василий Иванович сообщил, что командует стрелковым корпусом, которому на данном этапе придана наша бригада.

Прощаясь, Василий Иванович, что-то вспомнив, рассмеялся и сказал:

– Постарайся не растерять танки, как это у нас с тобой случилось на Судогодских маневрах в 1936 году. Помнишь?

Ну еще бы! Ту атаку батальона под командованием тогда еще полковника В. И. Чуйкова я не забыл. До сих пор явственно вижу, как над нашими танками внезапно появляются самолеты «синих» и с бреющего поливают нас зеленой жидкостью, как, чтобы избежать такой пометки, танки батальона рассеиваются по лесу. И как взбешенный этим В. И. Чуйков, приказав мне остаться и собирать батальон, всего лишь с пятью «бетушками» бросается вперед.

Ну а я… Попытка собрать рассеянные по всему лесу танки затянулась. И я, боясь упреков сурового комбата за опоздание к началу атаки, перепоручив сбор остальных машин помощнику, с тремя БТ-5, а также ремонтными мастерскими и бензозаправщиками помчался напрямик к той же деревне.

Вскоре показались ее дома, церквушка в центре и осторожно идущие к ее восточной окраине танки В. И. Чуйкова. Желая поскорее присоединиться к ним, моя группа машин по кратчайшему пути ринулась вперед и с запада, почти одновременно с танками комбата, вышла к деревне. Пехотное подразделение «синих», оборонявшееся здесь, оказалось как бы в окружении.

Рассерженный Чуйков принялся было расточать в мой адрес гневные упреки за то, что вместо боевых танков я привел к нему «какой-то цыганский табор». Но тут из-за церкви показался блестевший на солнце открытый легковой автомобиль, в котором сидели К. Е. Ворошилов и В. М. Молотов.

Полковник В. И. Чуйков, а за ним и я поспешили к машине с высоким начальством. Не успел Чуйков доложить наркому о случившемся, как Климент Ефремович, улыбаясь, протянул ему руку и… поблагодарил «за умелые и решительные действия его передового отряда, взявшего в танковые клещи важный опорный пункт „синих“». А затем наградил В. И. Чуйкова золотыми часами.

А ведь без моего «цыганского табора» вряд ли бы получились эти самые «танковые клещи».

Однако вернемся к событиям 1938 года.

Прождав в приграничном лесу несколько дней и не получив разрешения польского правительства на проход советских войск по его территории, бригада, как и другие части и соединения округа, вскоре вернулась на старые квартиры.

Несколько позднее нам стало известно, что Советское правительство заверило президента Чехословакии в том, что окажет его стране военную помощь, но при условии, что и сама Чехословакия будет бороться против агрессора. Однако этого, как известно, не произошло, буржуазное правительство Чехословакии капитулировало перед гитлеровцами…

В середине октября 1938 года я был вызван в Москву. В управлении кадров Наркомата обороны получил неожиданное назначение на работу в Совнаркоме СССР.

Вот это номер! Выходит, прощай армия?

Но меня тут же успокоили: в кадрах РККА я остаюсь. Ну а более подробно о характере будущей работы…

Это объяснят на месте. Кстати, сегодня же мне надлежит быть в Кремле…

Было погожее осеннее утро. Я не спеша пошел по оживленной Воздвиженке. Миновав усыпанную желтыми листьями песчаную аллею Александровского сада, вышел к зданию Исторического музея, а уже затем поднялся к Никольским воротам Кремля.

Навстречу, чеканя шаг, шла смена почетного караула. Чуть погодя послышался бой спасских курантов. Их золоченые стрелки показывали ровно девять часов утра.

Вслед за сменившимися молодцеватыми кремлевцами подошел к Спасским воротам. Здесь в небольшой кирпичной пристройке размещалось бюро пропусков.

Через несколько минут я уже входил в здание с гордым алым полотнищем на куполе. Найдя указанный в пропуске кабинет, постучавшись, вошел. За большим столом сидел уже знакомый мне комкор Г. Д. Базилевич. Увидя меня, он встал, улыбнулся, тепло поздоровался.

Когда мы уселись, Базилевич спросил:

– Вы, вероятно, уже догадались, в какой орган и для чего приглашены?

Я молчал, не зная, что ему ответить. Да, мне было известно, что член Реввоенсовета СССР комкор Г. Д. Базилевич, командовавший в свое время войсками Московского военного округа, возглавляет секретариат Комитета Обороны при Совете Народных Комиссаров СССР. Но какая работа уготована здесь конкретно мне, догадаться не мог…

«Наверно, что-либо снова по танковой части», – неуверенно подумал я и посмотрел на комкора. Тот, словно отгадав мои мысли, сказал:

– Да, в осложняющейся с каждым днем международной обстановке наша партия и правительство принимают самые срочные меры по оснащению Красной Армии современным вооружением. Однако должен признать, что разработка и производство новых образцов вооружения, а также модернизация уже существующих видов идет медленнее, чем нам хотелось бы. Поэтому-то и принято решение создать особый рабочий орган Комитета Обороны при Совнаркоме СССР. В него войдут специалисты всех родов и видов Вооруженных Сил. Вы, естественно, пойдете по танковой части…

И Г. Д. Базилевич, пока еще в общих чертах, обрисовал мне направление моей будущей работы.

Но даже подобная обрисовка привела меня в смущение. Объем, а главное, возлагаемые функции показались мне непосильными. Поэтому, поблагодарив комкора за доверие, я сказал, что располагаю лишь опытом войскового инженера, а для работы в правительственном аппарате, да еще такого масштаба, вряд ли подойду.

– Ничего, не боги горшки обжигают, – успокоил меня Базилевич. – И потом… в наш секретариат вливается целая группа армейских и флотских командиров. У них тоже опыта, о котором вы говорите, нет. Поэтому наряду с текущей работой всем новичкам на первых порах предстоит пройти специальный курс обучения… Словом, так: с сегодняшнего дня вы – ответственный работник аппарата Совнаркома СССР. Приступайте к работе!

– Есть, приступить к работе! – ответил я, понимая, что высказывать дальше свои сомнения по поводу новой должности – бесполезное дело. Все уже решено заранее.

На прощание Георгий Дмитриевич предложил в случае особой нужды обращаться за помощью непосредственно к нему. Но воспользоваться этим предложением мне не удалось, так как вскоре комкор Г. Д. Базилевич ушел от нас, а вместо него должность ответственного секретаря Комитета Обороны при Совнаркоме СССР занял полковник Иван Андреевич Сафонов, танкист, недавно окончивший академию Генерального штаба. Это был мужчина лет сорока, невысокого роста, несколько тучноватый, удивительно обаятельный, умный и очень общительный человек.

К чести Сафонова, он даже и не пытался скрыть удивления, даже робости перед своим столь высоким назначением. Больше того, пригласив к себе танкистов: полковника Л. А. Щербакова, майора Л. М. Китаева, военинженера 2 ранга И. Т. Рудько и меня, он попросил оказать ему на первых порах «танковую поддержку». На что мы охотно согласились.

Ну а я… К концу года я уже полностью вошел в курс своей новой работы, мне начали поручать довольно серьезные дела. Так, в один из морозных декабрьских дней я вместе с сотрудником военной инспекции Комитета Обороны майором Л. М. Китаевым выехал на завод, где был размещен заказ на изготовление опытных образцов тяжелых танков СМК и Т-100. Нужно было разобраться, по какой причине там не выдерживаются сроки работ.

Сразу скажу, что этот завод был мне знаком: несколько лет назад, во время учебы в академии, я проходил здесь производственную практику в механическом, кузнечном и литейном цехах. А при написании диплома даже довольно длительное время работал в цехе по сборке танков Т-28.

В конструкторском бюро завода встретили однокашников по Военной академии механизации и моторизации Красной Армии. Узнав о цели нашего приезда, они, окружив нас, начали рассказывать о своей работе и, в частности, о том, что мешает их коллективу в конструировании и производстве опытных образцов бронетанковой техники. Не обошлось и без жалоб на руководство завода. Оно, дескать, занято выполнением других срочных и сверхсрочных заданий, подчас мало внимания уделяет танковому вопросу. Хромает и материально-техническое обеспечение работ, ряд заводов-поставщиков не выполняет своих обязательств. Особенно резкие упреки раздавались в адрес бронеделательного завода, а также тех, что должны поставлять электротехнические детали и приборы.

Словом, еще до официального разговора с главным конструктором мы уже в значительной степени были в курсе интересующих нас дел.

Беседа с начальником танкового конструкторского бюро военным инженером 2 ранга Ж. Я. Котиным и конструктором Н. Л. Духовым была непродолжительной. А если говорить еще конкретнее, то, перебросившись с ними парой фраз, мы попросили сразу же проводить нас в опытный цех.

Посреди небольшой, отгороженной от основного цеха высоким металлическим забором площадки стояла облепленная монтажниками огромная двухбашенная машина. Она была еще без кормового бронелиста, гусеничные ленты тоже не натянуты, находятся пока рядом в бухтах.

– Вот это и есть наше детище – двухпушечный тяжелый танк СМК, который, правда с опозданием, уже скоро будет предъявлен военной приемке, – сказал Жозеф Яковлевич Котин, когда мы подошли к машине. И начал не спеша перечислять тактико-технические данные боевой машины, названной в честь Сергея Мироновича Кирова:

– В двух вращающихся бронебашнях будут установлены 76-мм и 45-мм пушки и три пулемета. Броня противоснарядная, толщиной 60–75 мм. Эта 55-тонная машина с экипажем из шести человек по расчетам должна развивать скорость, равную 35 километрам в час.

Затем, надев комбинезоны, мы забрались в боевое отделение танка и ознакомились с его внутренним устройством.

– Машина в основном готова, если не считать некоторых второстепенных недоделок по бронекорпусу, – пояснил Ж. Я. Котин. И, загадочно улыбнувшись, добавил: – Правда, во время работы над ней наш коллектив разработал кое-что и получше…

Мы недоуменно переглянулись. А Жозеф Яковлевич, все так же улыбаясь, жестом пригласил последовать за ним. Двинулись к боковой двери, ведущей, видимо, в следующий цех. Интересно, чем это хочет удивить нас Котин?

Войдя в соседнее цеховое помещение, мы увидели стоящий там деревянный макет уже однобашенного танка. Он был изготовлен в натуральную величину. Вид машины был несколько необычен, макет являл собой прообраз какого-то тяжелого танка.

– А это еще что за тип? – удивленно спросил у Котина майор Китаев.

Тот, улыбаясь, переглянулся с Н. Л. Духовым и как бы нехотя ответил:

– Перед вами подарок наших рабочих Красной Армии. Тяжелый танк, спроектированный по инициативе заводского коллектива. По нашему твердому убеждению, эта машина более современна, чем даже СМК. Ведущий инженер проекта Николай Леонидович Духов. Танк думаем назвать в честь маршала Климента Ефремовича Ворошилова – КВ.

Я спросил, соответствует ли этот образец требованиям Комитета Обороны, предъявляемым к тяжелым танкам. На что получил утвердительный ответ. И даже разъяснение:

– На КВ предполагается установить целый ряд новинок, в частности, бортовой редуктор, индивидуальную торсионную подвеску. Но главное, на нем будет не бензиновый, а довольно мощный дизельный двигатель. И еще: несмотря на то что у машины планируется иметь 100-мм лобовую и 75-мм бортовую бронезащиту, 76-мм пушку и три пулемета, она будет на целых семь тонн легче танка СМК. И гораздо маневреннее.

Признаться, в первый момент мной овладели сомнения. Ведь все известные у нас и за границей 45– и 55-тонные танки имели бронезащиту порядка 20–30 мм. А здесь при этом же весе полагают иметь бронезащиту в 2,5 раза мощнее.

Но, несколько поразмыслив, а главное выслушав обстоятельные объяснения Н. Л. Духова, я понял, что по сравнению с другими танками такого же класса «инициативный» КВ будет значительно компактнее, без громоздких башен, словом, более продуманный, отвечающий требованиям современного боя.

Признаюсь, проект этого весьма интересного, во многом новаторского танка настолько увлек нас, что мы чуть не забыли о своей основной «расследовательской» миссии. Во всяком случае, вместо того чтобы доискиваться причин и конкретных виновников невыполнения постановления правительства об изготовлении танка СМК, начали помогать Котину и Духову в размещении на заводах комплектующих изделий к танку КВ, а затем засели за составление докладной записки секретарю Комитета Обороны, в которой обосновывали необходимость всемерной поддержки их инициативы.

Опять же больше всего по поводу танка КВ поехали на бронеделательный завод. Его директора и главного инженера на месте не застали. Пошли в цехи в сопровождении заводского военпреда.

Везде, где бы мы ни проходили, на глаза попадались огромные слитки, большой толщины бронелисты и другие гигантских размеров металлоизделия.

– Это бронедетали для тяжелого крейсера, это – для линкора, – объяснял попутно военпред.

Да нам и без этих объяснений было уже ясно, что бронеделательный завод был предельно загружен выполнением заказов для Военно-Морского Флота.

Подошел предупрежденный о нашем приезде директор завода Н. С. Казаков. Выслушав просьбу об обеспечении соответствующими бронелистами Ж. Я. Котина и Н. Л. Духова в их работе над танком КВ, заявил:

– Все без остатка производственные мощности нашего завода заняты сейчас изготовлением броневых изделий для кораблей. О заказах для танкистов и речи быть не может.

– Не лучше картина в бронепрокатных цехах и на других бронеделательных заводах нашего наркомата, – заявил присутствующий при разговоре представитель наркомсудпрома.

Такое отношение к производству танковой брони было для нас прямо-таки откровением. Не хотелось верить, что судовая броня вытесняет танковую, потребность в которой с каждым днем возрастает. Но в то же время… Не будут же директор завода и представитель наркомата вводить нас в заблуждение…

«Вернемся в Москву, досконально изучим положение дел с производством танковой брони», – решил я.

Закончив дела на этом заводе, мы с Л. М. Китаевым направились на опытный бронетанковый завод. На тот самый, где несколько лет назад был спроектирован средний танк Т-28.

В просторном опытном цехе нас встретил начальник завода, большой энтузиаст своего дела, военный инженер 1 ранга Н. В. Барыков. Оказывается, с ним уже успел связаться по телефону Н. Л. Духов. Барыков знал о цели нашего приезда, поэтому, не дожидаясь наводящих вопросов, начал вводить в курс заводских дел. Во-первых, подведя нас к почти готовому двухпушечному танку Т-100, доложил, что правительственное задание по проектированию и постройке опытного образца тяжелого танка в основном выполнено. Как и уже виденный нами танк СМК, опытный образец Т-100 будет вооружен 76– и 45-мм пушками и тремя пулеметами. Бронезащита, скорость движения, состав экипажа такие же, как и у СМК, однако весит он на три тонны больше установленной правительством нормы.

В течение оставшегося дня мы самым подробнейшим образом знакомились с этой машиной. После КВ танк Т-100 показался нам слишком громоздким и по ряду показателей значительно уступающим не только ему, но и СМК.

О нашем впечатлении мы, ничего не скрывая, поведали Н. В. Барыкову. Да он и без нас прекрасно знал о преимуществах хотя бы СМК перед его танком. Правда, объяснял это в первую очередь огромными возможностями завода-смежника, где был размещен заказ на СМК, вниманием к нему со стороны наркомата. Ну а у меня, мол, всего лишь база опытного завода, мне многое не под силу…

Здесь Барыков явно скромничал. В лабораториях его завода, на испытательных стендах и в кабинетах конструкторов нас затем ознакомили со многими интересными техническими новинками, смелыми конструкторскими решениями. Так что и его базе было под силу многое.

О выводах нашей проверки мы в первую очередь проинформировали секретаря местного горкома партии, а по возвращении в Москву и начальника Автобронетанкового управления комкора Г. Д. Павлова. Внимательно выслушав их мнения и пожелания по этому вопросу, засели за составление доклада председателю Комитета Обороны.

Вскоре вернулась другая группа сотрудников Комитета Обороны, возглавляемая военным инженером 2 ранга И. X. Рудько, проверявшая там выполнение постановления правительства об изготовлении опытных образцов средних танков. По этому случаю И. А. Сафонов даже собрал совещание, чтобы выработать на нем общее направление доклада Комитету Обороны о положении с производством опытных образцов бронетанковой техники.

Из сообщения военного инженера 2 ранга И. X. Рудько явствовало, что танкостроители одновременно с довольно удачной модернизацией легких колесно-гусеничных машин БТ-7 проделали значительную работу и по созданию двух опытных образцов (колесно-гусеничного и чисто гусеничного) среднего танка – А-20 и Т-32. Он же особо отметил организаторские способности руководителя конструкторского бюро завода инженера М. И. Кошкина, с большой теплотой отозвался о хорошо подобранном заводском коллективе, успешно завершающем, кроме того, многолетнюю работу по созданию танкового дизель-мотора.

Так я снова услышал о талантливейшем танковом конструкторе инженере М. И. Кошкине. Но разве можно было подумать, что судьба вскоре сведет нас? Но это произойдет не ранее осени 1939 года.

Я хорошо помню тот сумрачный осенний день. Тогда по приглашению начальника Главного автобронетанкового управления Красной Армии группа сотрудников Комитета Обороны при Совнаркоме СССР в составе военного инженера 2 ранга И. X. Рудько, майора Л. М. Китаева и меня приехала на испытательный танкодром, где предстояли государственные испытания новых и модернизированных образцов отечественной бронетанковой техники.

Начальник полигона военный инженер 1 ранга Д. И. Ильюхин (кстати, с ним я был знаком, вместе в свое время служили в Подмосковье), поздоровавшись, сообщил, что на испытаниях танков будет присутствовать Народный комиссар обороны СССР маршал К. Е. Ворошилов. Его приезд ожидается с минуты на минуту.

Ожидали мы наркома не одни. У вышки наблюдения, на асфальтированной площадке, тоже собралась группа военных и штатских лиц, среди которых я увидел руководителя научно-исследовательского отдела АБТУ бригадного инженера И. А. Лебедева, известного испытателя танков Е. А. Кульчицкого, уже знакомого по командировкам главного конструктора завода Ж. Я. Котина, начальника опытного танкового завода военного инженера 1 ранга Н. В. Барыкова. Подошел к последнему. Барыков тут же познакомил меня со своим собеседником – главным конструктором завода Михаилом Ильичом Кошкиным.

Нет, эта встреча с прославленным танковым конструктором не была у меня первой. Еще в мае прошлого года я виделся с ним на совещании в Кремле. Но тогда встреча была мимолетной, а сейчас…

Михаил Ильич был крутолоб, с заметной проседью на висках. Лицо усталое, несколько освежаемое мягкой улыбкой да светом добродушных глаз.

Мы разговорились. М. И. Кошкин рассказал, что окончил Коммунистический университет имени Свердлова. Несколько лет был на партийной работе. Затем поступил в Ленинградский политехнический институт, после успешного окончания которого был назначен заместителем главного конструктора, а затем и главным конструктором танкового завода. Принимал непосредственное участие в разработке конструкций ряда новых боевых машин.

Я спросил Михаила Ильича, как он оценивает результаты проведенных в последние дни предварительных полигонных испытаний колесно-гусеничных и чисто гусеничных опытных танков А-20 и Т-32. Неторопливо разминая папиросу, Кошкин ответил:

– Как вам, наверное, известно, мне дороги обе эти машины. Но гусеничный танк Т-32, думается, более полно отвечает требованиям современного боя, более перспективен…

Я не отставал от конструктора, поинтересовавшись теперь, считает ли он достаточными моторесурсы нынешнего танкового дизель-мотора. Михаил Ильич ответил отрицательно, пояснив при этом:

– Увеличение моторесурсов двигателя В-2 до 200 гарантийных часов – одна из самых жгучих проблем заводского коллектива.

И здесь нашу беседу прервала команда «Смирно!». Приехал Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Сразу было видно, что Нарком обороны не в духе. Рассеянно выслушав рапорт комкора Д. Г. Павлова, он, сухо поздоровавшись с подошедшими военачальниками и представителями промышленности, не задерживаясь направился вместе с А. А. Ждановым, А. И. Микояном и Н. А. Вознесенским к танкодромной вышке.

Итак, маршал и сопровождавшие его лица направились к вышке, а мы – к небольшому зеленому пригорку вблизи нее.

Здесь, осмотревшись, я увидел у опушки леса посыпанную желтым песком площадку, на которой выстроились в линию шесть выкрашенных в коричневый цвет танков. На правом фланге заметно выделялся своими внушительными размерами двухпушечный сухопутный дредноут СМК. Стоящий рядом с ним однобашенный тяжелый танк КВ, макет которого мы в конце прошлого года видели на заводе у Ж. Я. Котина, выглядел едва ли не малышом.

Колесно-гусеничный легкий танк А-20 и очень схожий с ним гусеничный Т-32 отличались необычно компактной и красивой формой. Они стояли рядом с модернизированными машинами пока еще основного танкового парка Красной Армии БТ-7М и Т-26.

В связи с тем, что, как я знал, на высокоманевренных легких танках БТ-7М теперь установлены более мощные двигатели, можно было ожидать, что по ходовым качествам они превзойдут остальные машины, поэтому взгляд то и дело обращался в их сторону.

Послышался голос К. Е. Ворошилова:

– Почему не начинаете?

На командной вышке засуетились. Запестрели разноцветные сигнальные флажки. Танковые экипажи, до этого построенные чуть впереди машин, вмиг заняли свои места. И вот уже глухой рокот моторов и поднявшееся сизобурое облако выхлопного дыма оповестили о готовности танков к движению.

Первым тронулся с места двухбашенный 55-тонный гигант СМК. Неуклюже переваливаясь с боку на бок, он медленно, словно бы нехотя, пошел навстречу искусственным препятствиям… Не без труда справился со рвом, немного задержался на эскарпе и еле вышел из воронки…

– Кажется, первый блин получился комом, – с сожалением сказал мой сосед. Я посмотрел в сторону инженера-конструктора А. С. Ермолаева, при активном участии которого был спроектирован и построен этот тяжелый танк. Он схватился за голову, почти выкрикнул:

– Вот к чему приводит слабая подготовка механика-водителя!

Я перевел взгляд на вышку. Нарком был мрачнее тучи…

Не успел еще СМК закончить преодоление последних препятствий, как на трассу въехал другой опытный танк-КВ. Он сравнительно легко преодолел трудный для СМК ров и, несмотря на свои 47,5 тонны, солидно, без видимых усилий, взял эскарп, воронку, чем вызвал шумное одобрение и даже аплодисменты в группе наблюдающих.

Я снова посмотрел на вышку. Климент Ефремович Ворошилов, поглаживая усы, теперь сдержанно улыбался. Чуть сзади него стоял его сын, военный инженер 3 ранга П. К. Ворошилов, и тоже что-то оживленно и весело говорил комкору Д. Г. Павлову и начальнику полигона.

Да, преимущество танка КВ перед СМК было бесспорным. По всему чувствовалось, что ему уготовано занять почетное место в боевом строю нашей бронетанковой техники.

Находившийся в нашей группе ведущий конструктор и автор технического проекта танка КВ Николай Леонидович Духов, покусывая губы, одобрительно кивал, наблюдая за уверенными действиями своего любимого детища. Потом начал смущенно принимать поздравления от своих коллег и просто присутствующих на испытаниях. Я также поздравил и его, и инженера 2 ранга Ж. Я. Котина с хорошей машиной, пожелал им дальнейших успехов в работе по доводке КВ, этой безусловно прекрасной машины.

Но не успели стихнуть оживленные разговоры, вызванные испытательскими успехами КВ, как на еще более сложную трассу, предназначенную для легких танков, устремился гусеничный танк Т-32.