Текст книги "История Византийской империи. Том 1"

Автор книги: Александр Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Помимо славян, германцы-гепиды и кутургуры, народ, родственный гуннам, вторгались на Балканский полуостров с севера. Зимой 558—559 годов кутургуры во главе с их вождем Заберганом, заняли Фракию. Отсюда один отряд (one band) был направлен разорять Грецию, другой захватил Херсонес Фракийский, а третий, конный отряд, направился под предводительством самого Забергана на Константинополь. Страна была разорена. В Константинополе царила паника. Церкви захваченных областей отсылали свои сокровища в столицу или посылали их морем на азиатский берег Босфора. Юстиниан призвал Велизария спасать Константинополь в этой кризисной ситуации. Кутургуры были в конечном счете разбиты по всем трем направлениям их атак, однако Фракия, Македония и Фессалия понесли ужасный экономический урон от их вторжения[313]313
  J.B. Bury. A History of the Later Roman Empire… vol. II, pp. 298—308.


[Закрыть].

Гуннская опасность чувствовалась не только на Балканах, но и в Крыму[науч.ред.18][науч.ред.18]
  Здесь для англоязычного читателя А.А. Васильев объясняет, что Крым и Таврический полуостров – синонимы и что Крым расположен на Черном море. В данном издании эти слова опущены.


[Закрыть], который частично принадлежал империи. Здесь были знамениты тем, что сохраняли в течение веков в варварском окружении греческую цивилизацию, два города – Херсонес и Боспор. Эти города играли важную роль в торговле между империей и территорией современной России. В самом конце V века гунны захватили равнины полуострова и стали угрожать византийским владениям на полуострове, также как и маленькому готскому поселению вокруг Дори в горах, под византийским протекторатом. Под влиянием гуннской опасности Юстиниан построил и восстановил многие форты и возвел длинные стены, следы которых еще видны[314]314
  W. Tomaschek. Die Goten in Taurica. Wien, 1881, SS. 15—16; A.A. Vasiliev. The Goths in the Crimea. Cambridge (Mass.), 1936, pp. 70—73. Остатки стен Юстиниана следует изучать на месте.


[Закрыть], своего рода limes Tauricus, который обеспечивал эффективную защиту[315]315
  A.A. Vasiliev. The Goths in the Crimea… p. 75; Ю.А. Куликовский. Прошлое Тавриды. Киев, 1914, с. 60—62.


[Закрыть].

Наконец, миссионерский пыл Юстиниана и Феодоры не обошел вниманием африканские народы, которые жили на Верхнем Ниле между Египтом и Эфиопией, в районе первого порога – блеммиев и нобадов (нубийцев). Благодаря энергии и искусству Феодоры нобады с их королем Силко были обращены в христианство монофизитского толка и новообращенный король, соединившись с византийским полководцем, заставил блеммиев принять ту же веру. Для того чтобы отметить свою победу, Силко оставил в одном храме блеммиев надпись, по поводу которой Бьюри сказал: «Хвастовство этого маленького правителя было бы уместно в устах Аттилы или Тамерлана»[316]316
  J.B. Bury. A History of the Later Roman Empire… vol. П, p. 330.


[Закрыть]. В надписи говорится: «Я, Силко, царек (βασιλισκος) нобадов и всех эфиопов»[317]317
  CIG, vol. III, 5072; G. Lefebvre. Recueil des inscritions grecques chretiennes d'Egypte. Cairo, 1907, No 628.


[Закрыть].

Значение внешней политики Юстиниана

Подводя общие итоги всей внешней политике Юстиниана, приходится сказать, что его бесконечные и напряженные войны, в результате не соответствовавшие его надеждам и планам, гибельно отозвались на общем состоянии государства. Прежде всего эти гигантские предприятия требовали громадных денежных средств. По преувеличенному, вероятно, подсчету Прокопия в его «Тайной истории», т.е. источнике, к которому надо относиться с осторожностью, Анастасий оставил в казне громадную для того времени наличность в количестве 320.000 фунтов золота (около 130—140 миллионов золотых рублей), которые Юстиниан будто бы быстро истратил даже в царствование своего дяди[318]318
  Procop. Hist. arc., 19, 7—8.


[Закрыть].

Но, по свидетельству другого источника VI века, сирийца Иоанна Эфесского[319]319
  Hist. eccl., V, 20.


[Закрыть], казна Анастасия была окончательно истрачена лишь при Юстине II, т.е. уже после смерти Юстиниана. Во всяком случае, Анастасиев фонд, принятый нами даже в меньших размерах, чем у Прокопия, должен был оказаться Юстиниану очень полезным в его военных предприятиях. Но тем не менее этого было недостаточно. Новые налоги не соответствовали платежным силам страны. Попытки императора сократить расходы на содержание войск отзывались на их численности, а уменьшение последней делало шаткими все его западные завоевания.

С точки зрения римской идеологии Юстиниана его западные войны понятны и естественны. Но с точки зрения действительных интересов страны они должны быть признаны ненужными и вредными. Различие между Востоком и Западом в VI веке было уже настолько велико, что самая идея присоединения Запада к восточной империи была анахронизмом; прочного слияния быть уже не могло. Удержать завоеванные страны можно было лишь силой; но на это, как было замечено уже выше, не было у империи ни сил, ни денег. Увлеченный своими несбыточными мечтами, Юстиниан не понимал значения восточной границы и восточных провинций, где находился настоящий жизненный интерес Византии. Западные походы, являясь результатом одной, личной воли императора, не могли иметь прочных результатов, и план восстановить единую Римскую империю умер с Юстинианом. Благодаря же его общей внешней политике империя должна была пережить тяжелый внутренний хозяйственный кризис.

Законодательная деятельность Юстиниана. Трибониан

Мировую известность получил Юстиниан благодаря своей законодательной деятельности, которая поражает широтой размаха. Император, с его точки зрения, «должен быть не только украшен оружием, но и вооружен законами, чтобы быть в состоянии управлять как в военное, так и мирное время; он должен быть как твердым защитником права, так и триумфатором над побежденными врагами»[320]320
  Institutiones. Introductio.


[Закрыть]. Сам Бог даровал императорам право творить и толковать законы. Таким образом, император, в представлении Юстиниана, должен быть законодателем, и право на это освящено свыше.

Но, конечно, помимо подобных теоретических оснований императором руководили и практические побуждения. В его время в римском праве царил полный беспорядок.

Во время еще языческой Римской империи, когда законодательная власть находилась всецело в руках императора, единственной формой законодательства были императорские конституции, получившие название «законов» (leges). В противоположность последним, все право, созданное прежним законодательством и разработанное юристами классического периода, называлось «древним правом» (jus vetus или jus antiquum). С половины III века юриспруденция стала быстро падать; юридическая же литература ограничивалась чисто компилятивной работой, стараясь на основании выдержек из императорских конституций и наиболее известных сочинений старых юристов составлять сборники для облегчения судьям, которые уже не были в состоянии справиться со всей юридической литературой. Но это были лишь частные сборники, не имевшие никакой официальной силы. Поэтому в действительности судья должен был разбираться во всех императорских конституциях и во всей обширной классической литературе, что одному человеку было не под силу. Надо помнить, что какого-либо центрального органа для опубликования императорских конституций не существовало; увеличиваясь ежегодно в количестве и будучи разбросаны по разным архивам, императорские конституции представляли громадные трудности для пользования, тем более что новые указы очень часто отменяли или изменяли старые. Поэтому чувствовалась настоятельная потребность собрать императорские указы воедино и дать всем желающим возможность пользоваться таким сборником. Мы знаем, что в этом отношении было сделано довольно много еще до Юстиниана, который при своей законодательной работе имел уже в руках Codex Gregorianus, Codex Hermogenianus и Codex Theodosianus. Что же касается облегчения пользования классической литературой, т.е. «древним правом», то при Феодосии II и его западном современнике Валентиниане III был издан закон, придававший юридически обязательную силу сочинениям лишь пяти наиболее известных юристов. Прочие юридические писатели могли не приниматься в расчет. Конечно, это было только формальным разрешением вопроса, тем более что и у пяти узаконенных юристов вовсе не легко было найти подходящее решение для данного случая; сами юристы иногда противоречили друг другу; наконец, при изменившихся условиях жизни решения классических юристов оказывались иногда устаревшими. Одним словом, чувствовалась общая потребность в полном и официальном пересмотре всей правовой системы в подведении итогов всего многовекового развития.

В предшествовавших кодексах были собраны за определенное время лишь императорские конституции. Юридическая литература в них затронута не была. Юстиниан предпринял громадную законодательную работу составить не только свод императорских конституций до своего времени, но и переработать юридическую литературу. Главным помощником императора в этом трудном начинании и душой всего дела был Трибониан.

Работа шла поразительно быстро. В феврале 528 года императором была созвана комиссия из десяти опытных и знающих человек, в числе которых находился Трибониан, «правая рука императора в его большом деле кодификации и, возможно, в чем-то вдохновитель работы комиссии», и Феофил, профессор права в Константинополе[321]321
  J.B. Bury. A History of the Later Roman Empire… vol. II, p. 396.


[Закрыть].

Задача комиссии была пересмотреть прежние три кодекса, удалить из них все устаревшее и привести в порядок конституции, вышедшие после кодекса Феодосия; все это должно было составить один сборник. В апреле 529 года кодекс Юстиниана (Codex Justinianus) уже был опубликован; будучи разделен на двенадцать книг и заключая в себе конституции со времени императора Адриана до Юстиниана, он сделался единственным обязательным для всей империи сводом законов и отменял, таким образом, прежние три кодекса.

Если работа Юстиниана над кодексом была облегчена предшествовавшими законодательными сборниками, то подобная же работа над «древним правом» являлась уже личным делом императора. В 530 году Трибониану было поручено составить комиссию, которая должна была пересмотреть сочинения всех классических юристов, сделать из них извлечения, отбросить устаревшее, устранить разногласия и, наконец, весь собранный материал расположить в известном порядке. Для этой цели комиссии пришлось прочесть и разобрать около двух тысяч книг и более трех миллионов строк. Эта громадная работа, на исполнение которой, по словам Юстиниана, «никто из его предшественников не надеялся, которая считалась невозможной для человеческого ума»[322]322
  Constitutio Tanta, praefatio, ed. P. Kruger, 13.


[Закрыть] и «которая освободила все древнее право от излишнего многословия»[323]323
  Codex Justiniani, de emendatione Codicis, ed. P. Kruger, 4.


[Закрыть], – эта работа через три года была закончена. Опубликованный в 533 году свод, разделенный на пятьдесят книг, получил название дигест (Digesta), или пандект (Pandectae), и тотчас же вступил в действие[324]324
  См.: A.A. Vasiliev. Justinian's Digest. In commemoration of the 1400th anniversary of the publication of the Digest (A.D. 533—1933). – Studi bizantini e neoellenici, vol. V, 1939, pp. 711—734.


[Закрыть].

Несмотря на всю важность дигест, поспешность работы не могла не отразиться на достоинствах труда, в котором можно заметить повторения, противоречия, устаревшие решения; затем, благодаря полномочию, данному комиссии, сокращать тексты, пояснять их и, наконец, сводить несколько текстов в один, в работе заметен некоторый произвол, следствием которого были иногда искажения древних текстов. Единства в этой работе не было. Последнее обстоятельство заставляло иногда ученых юристов XIX века, придававших первостепенное значение классическому римскому праву, сурово судить дигесты Юстиниана. Однако, дигесты, несмотря на многие их несовершенства, сослужили большую практическую службу, к тому же они сохранили потомству богатый материал, извлеченный из произведений классических римских юристов, которые далеко не все до нас дошли. Одновременно с работой над дигестами Трибониану и двум его ученым помощникам, Феофилу, профессору в Константинополе, и Дорофею, профессору в Бейруте (Сирия), была поручена новая задача. По словам Юстиниана, не все «были способны выносить тяжесть столь великой мудрости», т.е. кодекса и дигест; например, молодым людям, «которые, стоя в преддверии законов, стремятся войти в самое святилище»[325]325
  Constitutio Tanta, II, ed. Kruger, 18.


[Закрыть], было нужно хорошее практическое руководство. В том же 533 году был составлен, преимущественно в учебных целях, официальный элементарный курс гражданского права, состоявший из четырех книг и получивший название институций (Institutiones); последние должны были, по словам императора, свести «все мутные источники древнего права в одно прозрачное озеро»[326]326
  Constitutio Omnem, 2, ed. Kruger, 10.


[Закрыть]. Императорский указ, которым санкционировались институций, был адресован «к жаждущей законов молодежи» (cupidae legum juventuti)[327]327
  Institutions, ed. Kruger, XIX.


[Закрыть].

Во время работ над дигестами и институциями текущее законодательство не бездействовало; было издано немало указов; целый ряд вопросов требовал пересмотра. Одним словом, кодекс в издании 529 года уже оказался во многих своих частях устаревшим. Тогда было приступлено к новой переработке кодекса, которая и была закончена в 534 году. В ноябре этого года второе издание кодекса, исправленное и дополненное, было опубликовано под названием Codex repetitae praelectionis. Последнее издание уничтожало собой издание 529 года и заключало в себе указы со времени Адриана до 534 года. Этим закончено было составление Свода. Это первое издание Свода не сохранилось.

Указы, выходившие после 534 года, назывались новеллами (novellae leges). В то время как кодекс, дигесты и институции были написаны на латинском языке, громадное большинство новелл было издано уже на языке греческом, что являлось серьезной уступкой со стороны императора, пропитанного римскими традициями, требованиям действительной жизни. В одной новелле Юстиниан писал: «Мы этот закон написали не на отечественном языке, но на разговорном греческом, чтобы закон всем был известен из-за легкости понимания»[328]328
  Novella 7 (15) a.


[Закрыть]. Сам Юстиниан, несмотря на свое намерение, не собрал в одно целое выходившие при нем новеллы. Но некоторые частные сборники новелл были составлены во время его правления. Новеллы рассматриваются как последняя часть законодательства и являются одним из самых важных источников для внутренней истории его эпохи.

Все указанные четыре части – кодекс, дигесты, институции и новеллы – должны были, по мысли императора, составить один свод, или Corpus, права; но при нем они не были соединены в такой сборник. Только позднее, в Средние века, начиная с XII века, когда в Европе возродилось изучение римского права, весь законодательный свод Юстиниана стал называться Corpus juris civilis, т.е. Свод гражданского права. Так он называется и в настоящее время.

Громоздкость законодательного творения Юстиниана и уже малопонятный для большинства населения его латинский язык привели к тому, что еще при жизни императора появился ряд греческих толкований (парафраз, indices, комментариев) отдельных частей Свода, более или менее дословные переводы институции и дигест с примечаниями, различные переработки кодекса на греческом языке, особенно при помощи изложения или перевода его текста с примечаниями (так называемые indices). Эти вызванные потребностями времени и практическими соображениями небольшие юридические сборники на греческом языке, иногда заключавшие в себе немало ошибок и искажений первоначального латинского текста, оттеснили оригинал и почти заменили его[329]329
  См.: K.E. Zacharia van Lingenthal. Geschichte des griechisch-romischen Rechts. Berlin, 1892, SS. 5—7. См. также: P. Collinet. Byzantine Legislation from Justinian (565) to 1453. – Cambridge Medieval History, vol. IV, p. 707; P. Collinet. Histoire de l'ecole de droit de Beyrouth. Paris, 1925, pp. 186—188, 303.


[Закрыть].

Сообразно с новыми законодательными трудами было преобразовано и юридическое преподавание. Были составлены новые программы. Курс объявлялся пятилетний. Главным предметом изучения в первый год были институции, во второй, третий и четвертый – дигесты и, наконец, в пятый год – кодекс. «Ученики, – писал Юстиниан, – раскрыв себе все тайны права, да не имеют ничего скрытого, но, прочтя все, что для нас составлено Трибонианом и другими, да сделаются прекрасными ораторами и хранителями справедливого суда, превосходными мастерами в своем деле и счастливыми правителями во всяком месте и во всякое время»[330]330
  Constitutio Omnem, 6, ed. Kruger, II.


[Закрыть]. Обращаясь к профессорам, Юстиниан писал: «Начинайте, с помощью Божьей, обучать праву учеников и открывать им путь, который мы обрели, чтобы они, следуя по этому пути, сделались превосходными служителями справедливости и государства и чтобы вы заслужили на веки вечные величайшую славу»[331]331
  Ibid., II, ed. Kruger, 12.


[Закрыть]. Обращаясь к учащейся молодежи, император писал: «С величайшим вниманием и бодрым усердием примите эти наши законы и покажите себя настолько сведущими, чтобы вас ободряла прекраснейшая надежда, по окончании полного курса права, быть в состоянии управлять государством в тех частях его, которые вам будут вверены»[332]332
  Constitution Imperatoriam maiestatem, 7, ed. Kruger, XIX.


[Закрыть]. Само преподавание сводилось лишь к простому усвоению преподаваемого материала и толкованию на основании последнего; прибегать же к первоисточникам, т.е. к сочинениям классических юристов, для проверки и лучшего понимания текста, не разрешалось. Допускались лишь буквальные переводы и составление кратких пересказов и извлечений.

Несмотря на вполне понятные несовершенства в выполнении и многие методологические недостатки, гигантское законодательное творение VI века имеет всемирное непреходящее значение. Свод Юстиниана сохранил нам римское право, вписавшее существенные принципы того права, которое управляет современными нам обществами. «Воля Юстиниана, – как пишет Диль, – совершила одно из самых плодотворных деяний для прогресса человечества»[333]333
  Ch. Diehl. Justinien et la civilisation byzantine, p. 248.


[Закрыть]. Когда в Западной Европе началось с XII века изучение римского права, или, как обычно называют это явление, рецепция римского права, то во многих местах Свод гражданского права делается настоящим законом. «Римское право, – пишет проф. И.А. Покровский, – воскресло для новой жизни и во второй раз объединило мир. Все правовое развитие Западной Европы идет под знаком римского права, все самое ценное из него перелито в параграфы и статьи современных кодексов и действует под именем этих последних»[334]334
  И.А. Покровский. История римского права. Пг., 1915, с. 4.


[Закрыть]. Уже одно законодательное дело Юстиниана дает ему полное право именоваться в истории Великим.

В новейшее время в изучении законодательного творения Юстиниана замечается интересное явление. До сих пор изучение Юстинианова свода, не считая новелл, служило средством для лучшего знакомства с римским правом и имело, таким образом, вспомогательное значение. Сам по себе свод не изучался, не служил предметом «независимого» исследования. При такой постановке вопроса главный упрек делу Юстиниана заключался в том, что он или, скорее, Трибониан, извратил классическое право, сокращая или дополняя тексты. В наши дни, однако, упор делается на то, соответствовало ли творение Юстиниана нуждам его времени, в какой мере оно успело их удовлетворить. Изменения классических текстов надо, соответственно, рассматривать не как результат произвола составителей, а как результат их желания приспособить римское право к условиям жизни восточной империи VI века.

Успех кодекса в выполнении этой задачи следует рассматривать в связи с общими общественными условиями времени. И эллинизм, и христианство должны были оказать влияние на работу составителей. Живые обычаи Востока также должны были быть отражены в пересмотре старинных римских законов. В соответствии с этим некоторые исследователи говорят о восточном характере законодательной деятельности Юстиниана. Задача современной историко-юридической науки – определить и оценить византийские влияния на Юстиниановом Своде, а именно в кодексе, дигестах и институциях[335]335
  P. Collinet. Etudes historiques sur le droit de Justinien. Paris, 1912, vol. I, p. 7—44.


[Закрыть]. Новеллы Юстиниана как текущее законодательство, конечно, отражали на себе условия и нужды современной эпохи.

Во время Юстиниана процветали три школы права. Одна – в Константинополе, другая – в Риме и третья в Бейруте. Все остальные школы были закрыты, ибо они служили базой для язычества. В 551 году Бейрут (Берит) был разрушен страшным землетрясением, за которым последовала приливная волна и пожар. Бейрутская школа была перенесена в Сидон, но в дальнейшем значения не имела. В России, при царе Федоре Алексеевиче (1676—1682), существовал проект перевода Юстинианова Свода на русский. Г.А. Острогорский[науч.ред.19][науч.ред.19]
  А.А. Васильев непосредственно в тексте английской версии (р. 147) имени Г.А. Острогорского не называет (у него оно только в примечании). В основном же тексте А.А. Васильев по непонятным причинам пишет о Г.А. Острогорском – «a German scholar». Ввиду того, что последняя характеристика никак не соответствует истине, редактор рискнул предложить замену.


[Закрыть] опубликовал недавно статью по этому вопросу, где назвал этот проект подвигом, достойным Геракла (hoc opus Hercule dignum). К сожалению, этот проект реализован не был[336]336
  См.: G. Ostrogorshi. Das Project einer Rangtabelle aus der Zeit des Zaren Fedor AlekseeviC. – Jahrbuch fur Kultur und Geschichte der Slaven, Bd. IX, 1933, S. 133, Anm. 131.


[Закрыть].[науч.ред.20][науч.ред.20]
  В этом примечании А.А. Васильев пишет далее, что Г.А. Острогорский ссылается на статью Левенсона (L. Loewenson) по тому же вопросу. Однако название статьи не указано. Не указан также год выхода тома журнала, где статья была опубликована. Речь же идет – по данным А.А. Васильева – о «Zeitschrift zur Osteuropaische Geschichte» (N.F., Bd. II, Teil 2, S. 234 ff.). В сводной библиографии, завершающей книгу, этой статьи также нет.


[Закрыть]

Церковная политика Юстиниана

Как наследник римских цезарей, Юстиниан считал своей обязанностью воссоздать Римскую империю. Но вместе с этим он желал, чтобы в государстве был один закон и одна вера. «Единое государство, единый закон и единая церковь» – такова была краткая формула всей государственной деятельности Юстиниана. Исходя из принципа абсолютной власти, он полагал, что в хорошо устроенном государстве все должно было подлежать императорскому вниманию. Понимая, какое прекрасное орудие для правительства представляла собой церковь, он прилагал все усилия к тому, чтобы она находилась в его руках. Исследователями обсуждался вопрос о том, какие побуждения руководили Юстинианом в его церковной политике; в то время как одни склонялись к тому, что в последней политические мотивы стояли на первом плане, что религия была лишь прислужницей государства для государственных целей[337]337
  См.: A. Knecht. Die Religions-Politik Kaiser Justinians. Wiirzburg, 1896, SS. 53, 147; J. Lebon. Le Monophysisme severien. Paris, 1909, pp. 73—83; Ю.А. Куликовский. История Византии. СПб.: «Алетейя», 1996, том II, с. 193—215.


[Закрыть], другие писали, что этот «второй Константин Великий за делами церкви готов был забывать свои прямые обязанности государственные»[338]338
  А. Лебедев. Вселенские соборы шестого, седьмого и восьмого века. СПб., 1904, с. 16.


[Закрыть]. Желая быть хозяином в церкви, Юстиниан не только стремился иметь в своих руках внутреннее управление и судьбу духовенства, не исключая самых высших его представителей, но и считал своим правом устанавливать среди своих подданных определенную догму. Какого религиозного направления придерживался император, такого же направления должны были придерживаться и его подданные. На основании вышеизложенного византийский император имел право регулировать быт духовенства, замещать по своему усмотрению высшие иерархические должности, выступать в качестве посредника и судьи в клире; он покровительствовал церкви в лице ее служителей, способствовал постройке храмов, монастырей, умножению их привилегий; наконец, император устанавливал вероисповедное единство среди всех подданных империи, давал последним норму правоверного учения, участвовал в догматических спорах и давал заключительное решение по спорным догматическим вопросам. Подобная политика светского преобладания в религиозных и церковных делах, вплоть до тайников религиозных убеждений человека, особенно ярко проявленная Юстинианом, получила в истории название цезарепапизма, и этот император считается одним из наиболее типичных представителей цезарепапистического направления[339]339
  О цезарепапизме в Византии см.: G. Ostrogorski. Relation between the Church and the State in Byzantium. – Annales de I'lnstitut Kondakov vol. IV, 1931, pp. 121—123. См. также: B. Biondi. Giustiniano Primo Principe e Legislatore Cattolico. Milano, 1936, pp. 11—13.


[Закрыть]. Глава государства был цезарем и папой, т.е. совмещал в своей особе всю полноту власти светской и духовной. Для историков, выдвигающих политическую сторону деятельности Юстиниана, главным мотивом его цезарепапизма было стремление обеспечить свою политическую власть, укрепить государство и найти для случайно доставшегося ему трона религиозную опору.

Юстиниан был религиозно образованным человеком, знал хорошо Священное Писание, любил лично участвовать в религиозных спорах и являлся автором церковных песнопений. Для Юстиниана религиозные несогласия, как вносившие смуту в государство, казались опасными и с политической точки зрения: они угрожали единству империи.

Мы уже знаем, что два последних предшественника Юстина и Юстиниана, Зенон и Анастасий, вступили на путь примирения с восточной монофизитской церковью и тем самым порвали отношения с римской церковью. Юстин и Юстиниан определенно встали на сторону последней и возобновили с ней общение. Это обстоятельство должно было снова оттолкнуть от Юстиниана восточные провинции, что совершенно не входило в планы императора, желавшего установить единую веру в своем обширном государстве. Осуществить же религиозное соединение Востока с Западом, Александрии и Антиохии с Римом, было невозможно. «Правительство Юстиниана, – по словам одного историка, – в церковной политике представляло собой двуликого Януса, одно лицо которого было обращено на Запад, спрашивало директив у Рима, а другое на Восток, искало истины у сирийского и египетского монашества»[340]340
  А. Дьяконов. Иоанн Эфесский и его церковно-исторические труды СПб., 1908, с. 52—53.


[Закрыть].

Поставив в начале своего правления в основу церковной политики сближение с Римом, Юстиниан должен был выступать защитником Халкидонского собора, против которого были непримиримо настроены восточные провинции. Римский престол пользовался при нем наивысшим церковным авторитетом. В своих письмах к римскому епископу Юстиниан называл его «папой», «папой римским», «апостольским отцом», «папой и патриархом» и т.д., причем титул «папа» прилагался исключительно к римскому епископу. В одном послании император называет папу «главой всех святых церквей» (caput omnium sanctarum ecclesiarum)[341]341
  A. Knecht. Die Religions-Politik Kaizer Justinians, SS. 62—65.


[Закрыть] и в одной из своих новелл определенно говорит, что «блаженнейший архиепископ Константинополя, Нового Рима, занимает второе место после святейшего апостольского престола Старого Рима»[342]342
  Novella 131 b.


[Закрыть].

Юстиниану пришлось столкнуться с иудеями, язычниками и еретиками; к числу последних он причислял манихеев, несториан, монофизитов, ариан и других представителей менее значительных религиозных учений. Арианство было распространено на западе среди германских народов. Остатки язычества существовали в различных частях империи и имели главным своим центром философскую школу в Афинах. Иудеи же и представители других еретических учений находились, главным образом, в восточных провинциях. Наибольшим влиянием, конечно, пользовались монофизиты. Борьба с арианами выразилась в форме его военных предприятий на западе, окончившихся уже известными нам подчинениями, полными или частичными, германских государств.

При убеждении Юстиниана в необходимости иметь в государстве единую веру, не могло быть и речи о терпимом отношении к представителям других религий и еретических учений, которые подвергались при нем суровым преследованиям при помощи военных и гражданских властей.