Текст книги "День джихада"

Автор книги: Александр Щелоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

16

Полуян был постоянно занят, налаживая порядок и быт людей на своем блокпосту. Освобождался поздно.

Однажды, когда он возвращался домой, его догнал человек. Положив руку сзади на плечо, спросил:

– Полковник, неужели ты? – Голос показался знакомым.

– Вадуд? – Полуян назвал это имя еще до того, как обернулся.

Они крепко обнялись, хотя по всем законам – и уголовным, и ментовским – находились по разные стороны баррикады. Ну так есть законы, а есть живая жизнь…

– А ты, гляжу, стражем порядка заделался? – Вадуд посмотрел на милицейские нашивки на куртке Полуяна.

– Видишь ли, дорогой, другому ремеслу не обучен. Умею стрелять, хватать, прыгать – оттуда, – он показал пальцем в небо. – Это у меня – всегда пожалуйста. А ты, конечно, по-прежнему… – Полуян подумал, выбирая слово, которое не обидело бы Вадуда. – Промышляешь потихоньку?

– Э-э, обижаешь, Полковник. Я теперь честный бизняк, предприниматель, стало быть – средний класс общества. Торговля там, всякое другое разное…

– Наркотики? – подсказал Полуян.

– Э, кунак! Ты что, мне не веришь? Если бы что не так, я бы тебе всегда сказал.

– Ой ли?

– Чего мне тебя-то бояться? А даже если и скажу – доказать не сумеешь. Я ж не совсем дурак, верно? – И Вадуд сменил тему. – Слух прошел, ты жениться собрался? Может, тебе деньги нужны? Ты человек неустроенный, тебя правительство вон как обмануло! Кто поможет, если не друзья? Могу дать два миллиона. Хочешь – пять? У меня хороший представительский фонд.

– Какой? – Полуян не понял, о каком фонде речь.

– Фонд для взяток, проще говоря, – уточнил Вадуд без смущения. – «Черный нал». Тебе это что-то говорит?

– Нет, – Полуян спокойно признался в своем невежестве.

– Ну, наличность. Тити-мити. В купюрах разных достоинств. Мелкие, крупные, доллары, рубли, тугрики…

– А почему «черный»?

– Потому что все это я увел от налогов.

– Ну, даешь! Это же преступление.

– Конечно. Сегодня в нашем государстве все преступление. Даже сама жизнь. Всем на каждом шагу надо давать. Всем! На таможне, на железной дороге. Каждому чиновнику за каждую справку. Потом – ГАИ, МАИ, ВАИ…

– А если не давать?

– Можно, – согласился Вадуд, – но тогда мне придет крышка. Товар будут держать на таможне, пока я не дозрею до мысли: надо дать на лапу. Потом товар положат в пакгауз на станции и не повезут: вагонов нет, всякое там такое. Справку в администрации дадут не сегодня, а через неделю, потом печать поставить забудут. Ты же сам знаешь, как сделать человека букашкой! Тебя, Полковник, самого в этой мельнице крутили. Одним словом, если тебе надо денег, бери, по дружбе. Разбогатеешь – вернешь.

Полуян сжал локоть Вадуда, не зная, как иначе выразить признательность.

– Спасибо, кунак, но – не надо.

– Хорошо. Денег не хочешь, тогда я тебе просто взятку дам.

– Да ты что?! – Возмущение Полуяна было столь искренним, что Вадуд засмеялся.

– Не бойся, не деньгами. Только информация. Пойдет?

– Выкладывай, – смягчился Полуян.

– Не скажу точно, Полковник, может, завтра, может, через два дня, сам не знаю, – Вадуд стал серьезным, – здесь надо ждать боевиков. На станицу будет налет…

– Разыгрываешь? – Полуян пристально посмотрел Вадуду в глаза.

– Э-э-э, зачем так спросил? Разве я тебя обманывал?

– Спросил потому, что известие – сам понимаешь. И принес его именно ты…

– Не веришь?

– Тебе верю. Просто удивлен, откуда знаешь.

– Конечно, такие новости на базаре не порхают. Но вот что известно точно: оружие сюда привезет Орцхо Шавлахов. Здешний водила. Он сшибает куски, где только может. Груз примет Султан Идрисов. Таких сведений тебе достаточно, чтобы что-то предпринять заранее?

– Вполне. И все же: почему ты сообщил об этом мне?

– Полковник, я тебя уважаю, а ты меня за кого держишь.

– Чего это ты?

– Ты же иначе спросить хотел: «Почему ты, чеченец, решил сообщить в милицию о планах своих же чеченцев?» Ведь так? Но побоялся меня обидеть?

– Сдаюсь. – Полуян засмеялся. – Уел.

– А вот теперь отвечу. Все очень просто, Полковник. Я предприниматель. Чтобы вести бизнес и не попасть в задницу, надо иметь обо всем точную информацию. У меня в Ковыльной свои коммерческие интересы, если и дальше дело пойдет так, мой доход вырастет вдвое. Теперь представим, что будет налет. Кто налетит? Чеченцы. Кто я? Чеченец. Кто избран целью налета? Русские. Кто мои клиенты? Русские. Так на кой хрен мне этот налет нужен? Если они тут даже один день пробудут, мое дело разрушится на десять лет вперед. А мне что, сто лет дано?

– Ты прав, спорить с этим трудно.

– Тогда одно условие, Полковник. Я тебе честно сказал, что знаю. Делай с информацией, что хочешь. Но мое имя нигде не должно произноситься. Ты меня не видел, я тебя не знаю…

Полуян поднял руку, согнутую в локте, на уровень плеча раскрытой ладонью вперед. Вадуд сделал то же самое. Оба разом двинули руки вперед. Их ладони встретились, закрепив договор.

– Может, зайдем ко мне домой? – предложил Полуян. – Чаю выпьем?

– Извини, спешу. Время теперь – деньги. Ясно?

– Откуда ты узнал, что я здесь? Или эта встреча была случайной?

– Зачем случайной? Обижаешь. Я тебе сказал: информация – это все…

Вадуд обернулся и махнул рукой. «Вольво», медленно двигавшееся по улице, подхватило его и быстро набрало ход.

Полуян протянул руку на прощанье и задержал ладонь Вадуда в своей.

Это сообщение встревожило Полуяна. Поначалу он собирался поставить в известность обо всем Резванова, но потом от этой идеи отказался. Контрразведчик обязательно подготовит и пошлет по команде донесение. Начнутся расспросы, откуда, мол, у него, у Полуяна, такая информация. Будут давить, трепать нервы. Да ну их всех подальше!

Надо действовать самому.

17

Орцхо Шавлахов подъезжал к блокпосту. Он сидел в черном «Мерседесе», а за ним следовал серебристый рефрижератор с надписью на бортах «Холодтранс».

Шавлахов отсутствовал в Ковыльной всего несколько дней, но то, что он увидел на въезде в станицу, неприятно удивило его. Пикет ГАИ превратился в блокпост. И само, сооружение стояло теперь на новом месте, а от старого пикета не осталось и следа.

От одного этого настроение Шавлахова упало. Перемены такого рода сулят неприятности. Говорят же, что даже крысы покидают дома, где часто передвигают мебель. Хитрым тварям не нравятся перестановки.

Сержант Тараненко взмахнул полосатым жезлом, указывая машинам, где им следует остановиться.

Шавлахов выскочил на дорогу, не ожидая полной остановки.

С обволакивающей любезной улыбкой, он по старой привычке и установившемуся здесь обычаю, вытащил наружу корзину отборных краснобоких яблок и поставил на крышку багажника.

– Угощайтесь!

Подошел Полуян. Бросил взгляд на яблоки, прошел мимо.

– Документы?

– Все в порядке, товарищ начальник. Техпаспорт, техосмотр – все как надо! Я люблю порядок.

– Я тоже, – Полуян не повышал голоса. – А порядок требует все проверить. Разве не так? Откройте багажник.

– Начальник! – Шавлахов картинно воздел руки, словно апеллировал к Аллаху. – Все сделаем. Все! Сперва угоститесь. Я от всей души. Скажите только, достану и чачу… Очень хорошая чача! Домашняя! Не хотите?

Полуян взглянул в удостоверение водителя.

– Господин Шавлахов, мы не у вас в гостях. Верно? У нас служба. Откройте багажник.

– Ваттай! – Фразу, обозначавшую крайнее недоумение, Шавлахов произнес совершенно искренне. – Ну и ну!

Он выглядел расстроенным: его угощение отвергли. Как можно жить в таких условиях на этом свете?! Люди должны радоваться, когда их угощают. Разве не так? Ну и ну!

Шавлахов был человеком тертым. По дорогам от Грозного до Моздока, от Моздока до Ростова и аж до самой Москвы ездил много раз. Ездил с толком, поскольку каждый рейс давал солидный навар, такой, за который тому же менту, вроде этого, надо вкалывать, не разгибаясь, год, а может, и два.

Шавлахов перевозил через территорию центральных областей России в Чечню оружие и боеприпасы. Случалось, что в обратном направлении, в сторону Эстонии, тащил с собой груз наркоты. Дело, конечно, опасное, поскольку, даже по его мнению, еще не все менты скурвились, и кое-кто из них еще побаивался служить своему карману. Но таких становилось все меньше и меньше.

Впрочем, и сам Шавлахов перешел с милицией на «вась-вась» не сразу. На обкатанных маршрутах новичков прищучивают бывает со всей строгостью, но сразу откупаться не позволяют. В основном у ГАИ имеются уже постоянные клиенты, и начинать новую игру с незнакомцами инспекторы не спешат. И для них это рискованно: неровен час, напорешься на очередную операцию «Чистые руки».

«Может, и здесь, на знакомом пикете, – размышлял Шавлахов, – сего дня проводится очередной фестиваль борьбы с поборами? И надо же так влипнуть! Да и в будущем опять же худо: кончится месячник „Чистых рук“, гаишники тоже озвереют и поднимут таксу…»

Багажник все же пришлось открыть. Сделал это Шавлахов с большой неохотой. В ящике под свежими огурцами у него лежали гранаты Ф-1. Оставалось надеяться, что их не обнаружат. Не станут же менты высыпать овощи на землю.

Все было сделано проще. Сержант вынул ящик из багажника, поставил его рядом с машиной. Потом провел над огурцами какой-то черной коробкой. Раздался протяжный писк.

Металлоискатель! Вот собаки, что учудили!

Два десятка гранат без взрывателей легли рядком на землю.

– Ваши? – Полуян был предельно вежлив.

– Черт меня попутал, гражданин начальник! – Шавлахов умел и каяться, и даже слезу пускать при нужде: все надо уметь, когда с ментами дело имеешь… – Нашел и забрал. Думал, в милицию сдать.

– Ну и что, сдали?

Наручники появились неожиданно, и самое неприятное – впервые в жизни Шавлахову пришлось их примерить на себя.

– Придется проверить и трейлер.

Обыск фургона с грузом капусты дал куда больший эффект. В деревянных ящиках обнаружили тридцать автоматов АКС-74У.

Стальные оковы перехватили и запястья водителя трейлера. Машины загнали на штрафную площадку. Шавлахова провели в помещение блокпосты.

– Пусть он выйдет, – Шавлахов кивнул в сторону Тараненко.

Полуян понял, о чем собирается вести разговор бизнесмен, и отрицательно мотнул головой.

– Он останется. Мы с сержантом в доле.

– Хорошо, начальник. – Шавлахов понял, что в его положении скупиться нельзя. – Пять кусков.

– Чего? – как о чем-то неприличном протянул Полуян.

– Пять тысяч долларов, – объяснил явным дуракам Шавлахов. – Каждому.

Полуян засмеялся. Посмотрел на Тараненко. Он знал, что все схватывает на лету.

– Слыхал, сержант, а ведь он хочет нас с тобой купить! И купить за какие-то копейки. Там у него одних автоматов…

– Э, начальник! Автоматы оставьте себе. Меня отпустите. Я сейчас развернусь и уеду…

– Ты что, дурак в самом деле? – теперь уже Тараненко посмотрел на Шавлахова с изумлением. – Ты где живешь, дорогой? Зачем нам тебя отпускать? Слыхал, что такое свободное предпринимательство? Да я уже через час продам и твоего «мерина» и трейлер, и все автоматы. Ты нам нужен, да, скажи?

Шавлахов сообразил, что попал совсем не в «чистые руки». Те, кто прежде брали здесь с водителей взятки, были щенками против этих – волков, не иначе.

– Ладно. Пусть будет по десять. Каждому. Я найду. Постараюсь… Так договоримся?

– Кому вез оружие?

– Не знаю, начальник. Видит бог, не вру.

Вопросы становились совсем плохими – опасными, и Шавлахов испугался по-настоящему. По лицу струйками потек пот. Дрожали сдвинутые вместе колени.

– Нужен он нам? – Полуян с сомнением посмотрел на сержанта.

– А зачем? Обойдемся и без него, – махнул рукой тот…

– Вообще-то лучше бы конечно узнать, кому он вез амуницию, сказал Полуян. – С них можно за автоматы получить по таксе.

– Зачем? Сами найдем, куда деть.

– Тогда кликни Ярцева.

Тараненко, не выходя из помещения, высунул голову наружу.

– Ярцев! Борис! К начальнику!

Минуту спустя в домик ввалился Ярцев – меднолицый парень из степной глубинки, прошедший в милицию после армии.

– Ярцев, тащи веревку!

Голос Полуяна не оставлял места для сомнений. Приказы, отданные таким тоном, в армии исполняются только бегом. Иное дело в милиции, вокруг ничего не горит, с неба не каплет, можно и попросить разъяснения: зачем и почему. Вдруг командир все же передумает, и никуда бежать не придется.

– Зачем?

Вид у Ярцева был не столько удивленный, сколько озабоченный: где найти веревку, которую сам никуда не клал?

Полуян хорошо знал всех, с кем имел дело, и ждал именно этого вопроса. Ярцев, даже отслужив действительную армейскую службу, не расстался с бывшими колхозными привычками: прежде чем пойти куда-то, начать выяснять, так ли уж необходимо отрывать задницу от табуретки.

Полуян ответил спокойно и слова его прозвучали обдуманным и неколебимым решением командира:

– Мы этого индюка сейчас вешать будем.

– На кой черт, командир? – теперь голос подал Тараненко. Возможность и этого вопроса Полуян также предвидел. Все разыгрывалось именно так, как ему было необходимо в данный момент.

– А мы что предлагаешь? – Полуян спросил так, словно готов был обсуждать свое решение со всеми вместе и с каждым в отдельности.

– Да отведу я его лучше в балочку и там хлопну. Орлы в два дня обклюют.

– А может, нам его перед этим, еще и медалью отметить? Или вручить премию? Есть у нас наградной фонд?

Шавлахов, обезумев от страха, ничего уже не понимал. Он видел одно: эти не шутят!

– Пуля в брюхо – разве награда?

– Для кого как. – Полуян взял со стола зеленую налобную повязку, которую нашли у чеченца в нагрудном кармане куртки, и потряс ею. – Можешь мне объяснить, что это такое?

– Тряпка, ну и что? У них все фанатики такие носят.

– Точно, фанатики. А написано на ней: «Ла иль ллах илля ллахи». Иначе говоря, «Нет бога, кроме Аллаха». Это означает, что парень готов предстать перед своим Создателем и даже сам стремится к этому. А ты решил лично помочь ему стать святым.

– А какая разница – шлепнем мы его или повесим? Душа вон в любом случае.

– Так, сержант, да не так. Убьешь его, дух выйдет из горла и напрямую к престолу Аллаха. В райские кущи. Там у них девки, еда, питье… А повесим, у духа не останется иного пути, как выйти через задницу…

Милиционеры загоготали, представив себе такую картину, а Шавлахов дернулся. Он чувствовал, что его сознание мутится.

– Чего ржете? – Полуян не поддержал веселья подчиненных. – Думаете, Аллаху будет приятно видеть бессмертную душу своего героя, борца за веру, перемазанную в дерьме?

– Ну, командир! – Тараненко не скрывал веселья. – Да я сам сейчас за веревкой слетаю. Пока Ярцева ждать – бык отелится… Ну и ну! Про душу я и не подумал! Надо же! Откуда вы знаете?

– Да уж пришлось. В Афгане подобных ему хватало. А перехватишь горло веревочкой, душа из него вон. Если честно – очень вонючая у них душа…

Боевой командир Полуян сам в жизни никого не мучил, не вешал, но сейчас рассказывал об этом так, что у Шавлахова не возникло и тени сомнения в правдивости его слов.

Тараненко, вышедший на несколько минут из помещения, вернулся с куском синего телефонного провода.

– Командир, веревки нет. Может, обойдемся этим?

Шавлахов рухнул на колени. Вытянул перед собой руки в стальных браслетах.

– Товарищи! Братья! Не надо! Я только маленький человек! Меня запугали. Податься некуда. Теперь вы убить хотите. Те, кто меня послал, тоже смертью грозили. Сказали, что всю семью вырежут…

– Встань, – Полуян говорил спокойно и рассудительно. Надо было по мере возможности вселить надежду в перепуганного мерзавца. – Выкладывай все, что знаешь. Кому везешь оружие? Для какой цели? Когда собираетесь выступать?

– Когда, не знаю. Клянусь, мне об этом не сказали. Привез для боевиков. Они будут делать налет на Ковыльную. Клянусь Аллахом, чистая правда. Только не убивайте…

Шавлахов рассказывал обо всем, что знал, почти час. А вечером того же дня милиция произвела в станице Ковыльной аресты. Тихо и решительно.

18

Чигирик снимал «угол» в доме у вдовы директора совхоза «Красный гигант» Дарьи Семеновны Шпак.

Большой каменный особняк утопал в яблоневом саду, где осенью землю усыпали крупные краснобокие плоды.

Дарья Семеновна была женщиной простой и хозяйственной. «Угол», который она с удовольствием уступила Чигирику, представлял собой две светлые комнаты с окнами, выходившими в сад.

Появление в доме Нарбики Дарья Семеновна встретила доброжелательно. Она считала ненормальным, что ее квартирант – видный, самостоятельный мужчина, офицер – не удосужился до сих пор обзавестись семьей.

А Нарбика первым делом отправилась на почту и дала телеграмму в Ростов-на-Дону, куда уже наверное выехала Деша:

«Ростов-на-Дону. Почтамт. До востребования. Нахаевой Деше. Приезжай Ковыльную. Жду. Нарбика».

Свадьбу капитан Анатолий Чигирик и Нарбика Нахаева назначили на осень. Надо было поднакопить деньжат. Жалованье офицера, которое в российской армии ко всему платили нерегулярно, не позволяло молодым прямо сейчас собрать гостей и закатить пир на весь мир.

А потом приехала и Деша. Тут уж Дарья Семеновна совсем растаяла. Появление двух женщин-красавиц в ее доме сделало жизнь в нем и для самой хозяйки наполненной и интересной.

Ранним утром Нарбика и Деша вышли на улицу с душами, полными счастья, тепла и лета. Жаркого южного лета. Сестры только что обменялись радостными для них новостями.

Когда они спускались с крыльца, Деша взяла руку Нарбики и положила к себе на живот.

– Он уже там, – сказала она, – я знаю. Наш сын. Мой и Салаха…

Нарбика звонко рассмеялась.

– А я все не решалась сказать тебе про себя.

– Что?

– У меня ведь тоже…

Сестры порывисто обнялись – счастливые и понимающие друг друга.

– Я так рада!

– А я больше – за тебя и себя!

Из-за садов вставало солнце. Просвечивая сквозь листву пирамидальных тополей, землю пятнали радостные солнечные зайчики. В ветках раскидистого береста сладостно стонала горлица.

Нарбика в красном трикотажном платье, легкая, гибкая, как лозинка, остановилась у калитки и козырьком руки прикрыла глаза от света. Уж слишком много солнца лилось на землю с вольных небес.

За Нарбикой шла Деша – красавица в белой блузке, в черной плиссированной юбке. Она двигалась легко, мягко ступая стройными ногами, голову держала гордо, и валик переливающихся вороньим блеском волос, венчал ее красоту.

Они вышли в мир тепла и покоя.

Возились в пыли воробьи. За забором обиженно попискивал кутенок.

Мир. Естественное и полное смысла состояние, в котором должен жить человек…

Туган Сурхаев, двоюродный брат Казбека Цокаева, занял позицию на крыше школы имени Макаренко еще в темноте. Туган прибыл в Ковыльную поздно вечером и ничего не знал о произведенных арестах большинства местных помощников Казбека, поскольку каждому из них отводилась своя, персональная роль, и входить в контакт с ними Туган не должен был.

Задача у Тугана была совершенно конкретная: создать панику на ложном направлении. Отвлечь внимание местных властей от главных целей боевиков.

В восемь тридцать утра Тугану предстояло открыть стрельбу на Пионерской улице. Неподалеку находился райотдел милиции. И стрельба должна была вызвать немедленную реакцию: все силы сюда, где прозвучали выстрелы! А сам стрелок обязан был тут же сменить позицию.

От школы путь Тугана лежал через сад к больнице. Именно туда ко времени его появления и должна была подкатить машина с боевиками основной ударной группы.

Школа располагалась удобно – фасадом на улицу. С внутренней стороны ее окружал большой сад. Крыша оказалась плоской, и выбрать на ней позицию не составляло труда. Перед Туганом открывался обзор в обе стороны Пионерской – от сельмага до совхозного автохозяйства.

Туган взглянул на часы. Стрелки показывали восемь двадцать шесть. Улица выглядела пустынной, и поэтому первые же появившиеся на ней прохожие были обречены стать для стрелка мишенями.

Положив цевье на ладонь, боевик передернул затвор, загнал в патронник первый патрон. Припал к оптическому прицелу, выискивая подходящую цель.

Можно было, конечно, просто шарахнуть пару раз в воздух – все равно будет шум, но впустую тратить патроны, а потом удирать по лестнице вниз и ломиться через гущу сада желания не было. Два пустых выстрела – только сотрясение воздуха. А вот два трупа – это уже нечто, наглядно доказывающее серьезность намерений организаторов заварушки.

Просто прозвучавший выстрел пугает. Убитый человек вселяет в души свидетелей холодный ужас.

Наконец Туган увидел, как из дальнего дома на улицу вышли две женщины. Разодетые, будто на праздник, по-утреннему свежие, оживленные. Они немедленно вызвали у боевика приступ черной ярости. Он подвел марку прицела к лицу той, которая шла чуть впереди и была одета в вызывающе красное платье.

«Красивая», – эта мысль лишь коснулась сознания, уступая место злой расчетливости стрелка.

Спусковой крючок двинулся мягко, не оказывая сопротивления. Звук сорвавшегося с боевого взвода ударника утонул в громком отрывистом грохоте выстрела.

Женщина на долю секунды замерла, взмахнула руками и разом, во весь рост, как срезанная ножом тростинка, упала, опрокинувшись на спину…

Деша не сразу поняла, что произошло, откуда выстрел, почему упала Нарбика. Она кинулась на колени, раскинула руки над распростертым телом сестры, словно защищая ее от солнца. И тут же пораженная второй пулей Тугана в темя, накрыла собой Нарбику.

Так и не узнали сестры, что с момента их смерти начался День Джихада…

Если в твой дом уже ворвалась война, куда от нее ни прячься – в угол, под кровать, или в подвал, – пуля и бомба могут найти тебя и там.

И пули нашли, что искали.

Метким стрелком был Туган. Снайпером…

Проводив Нарбику и Дешу, Дарья Семеновна с ведром и направилась к колонке по воду. Не успела еще и калитки открыть, как над улицей один за другим прокатились два выстрела.

Тревоги у Дарьи Семеновны эти звуки не вызвали: проезжавшие по улице машины и мотоциклы бабахали куда громче. Все привыкли. Но то, что случилось непоправимое, Дарья Семеновна поняла сразу, едва ступила за калитку.

Нарбика и Деша лежали на земле – одна поперек другой.

– Ой, Боже! Ой, Боже! – Дарья Семеновна метнулась к ним, увидела кровь, остекленевшие глаза Нарбики, и поняла, что помочь им уже не в силах. И закричала…

Бросив ведро, громко причитая, она побежала по улице к почте. Там был телефон.

На запыхавшуюся посетительницу телеграфистка – единственная живая душа в этот час в отделении связи – взглянула с удивлением.

– Что-нибудь случилось, Дарья Семеновна? Вам помочь?

– Ой, милая! Ой, Боже! Мне надо полк… Там!… Там!…

Она все не могла объяснить, что произошло где-то там.

Капитан Чигирик находился в классе предполетной подготовки. Он взял у «секретчика» приказы последнего месяца, с которыми не успел ознакомиться, и теперь читал их, выписывая в рабочую тетрадь некоторые необходимые для службы требования.

Раскрылась дверь, и в класс ввалился посыльный – ефрейтор с красной повязкой на рукаве.

– Товарищ капитан, – вас к телефону. На капэпу.

– На КПП, – добродушно поправил Чигирик.

– Так точно! – солдат лихо бросил ладонь к пилотке.

Они вместе двинулись к воротам полковой территории.

Дежурный кивком указал на трубку. Она лежала на столе, ожидая Чигирика. Тот взял ее.

– Алло, я слушаю.

– Толя! Толенька!

Само обращение заставило Чигирика заволноваться. Дарья Семеновна называла его Анатолием Максимовичем, никогда не переходя границ сельской вежливости. И вдруг… Что случилось?

Местная линия связи часто барахлила, и звуки из станицы долетали словно комариный писк. Уловить интонацию говорящего было просто невозможно.

– Я слушаю! Это вы, Дарья Семеновна? – Чигирик окружил микрофон ладонью и заорал в него так, будто старался докричаться до станицы: – Слушаю, Дарья Семеновна! Говорите!

– Толенька! Здесь стреляют. Толя, милый! Нарбику убили! Чеченцы! Война!…

Трубка продолжала пищать еще что-то, но Чигирик, словно оглушенной, как-то даже опасливо, веря и не веря тому, что только что услышал, аккуратно положил трубку на столик рядом с аппаратом. И не произнеся ни слова, вышел из помещения.

Дежурный с недоумением посмотрел ему в след, потом взглянул на прапорщика ожидавшего, когда освободится телефон. Тот тоже ничего не понял, но на всякий случай выразительно покрутил пальцем у виска…

А Чигирик уже мчался по асфальтовой дорожке к вышке стартового командного пункта где сейчас находился командир полка. Для того, чтобы покинуть территорию полка, необходимо было получить его разрешение.