Текст книги "Первая Вечерняя Звезда"

Автор книги: Александр Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Александр Романов
Первая Вечерняя Звезда

Романтическая сказка для детей младшего школьного возраста

Над деревней было натянуто гладкое, синее-синее небо.

И под этим небом, совсем недалеко от Первой Вечерней Звезды, стоял данный домик. С зелёной крышей и жёлтым крылечком в три ступеньки.

Уже вечерело, когда Бориска сбежал по ступенькам к большим кустам смородины. Раздвигая ладошками шершавые листья, он долго искал чёрные ягоды. Потом увидел гусеницу-землемерку. Она как бы шагала по дорожке, складываясь и вытягиваясь.

Бориска присел над ней на корточки и стал командовать:

–  Раз-два, раз-два…

Когда гусеница уползла в соседский сад, Бориска пошёл к грядке с огурцами и нашёл около неё жука-бронзовика. Он долго разговаривал с жуком, гладил его по твёрдой спин ке. А затем положил его на руку, подбросил и крикнул вслед.

 
Ты лети, мой жук, лети
Да во все глаза гляди.
Чтобы в лужу не упасть,
Под машину не попасть!..
 

И жук улетел далеко-далеко, к самому солнцу… Оно уже начинало медленно идти вниз.

« Наверное, жук полетел к нему ночевать, – подумал Бориска. – Интересно, а где же оно спит, солнце?.. »

КТО БОЛЬШЕ ЗНАЕТ?

Папа читал книгу. Толстую и потрёпанную. Глядя на книгу, можно было подумать, что все на свете уже прочитали её и только после этого она досталась папе.

– Не мешай мне, займись своими делами! – сказал он Бориске, облокотившемуся на его коленку.

– Я И занимаюсь своими делами, – Бориска подпёр ладонью подбородок и постарался заглянуть отцу под очки. – Хочу, чтобы ты рассказал мне, где ночует солнце.

– Солнце? – переспросил отец, нехотя откладывая книгу. – Да нигде оно не ночует. Зачем ему ночевать? Солнце – не человек. Вот когда я был на Севере, – папа, словно на небо, посмотрел на потолок, – когда я был на Севере, то видел, что там солнце летом почти совсем не заходит. А только успеет вечером спрятаться за вершину горы на западе – глядь, минут через двадцать уже снова поднимается над какой-нибудь горой на востоке. А ты спрашиваешь, где ночует солнце. Нигде оно не ночует.

– Как у тебя всё просто получается, – сказал Бориска. – По-твоему, оно всё время ходит и ходит, и ему даже остановиться не хочется? Ты, может, скажешь, что солнце неживое? Но даже телега, на которой дядя Егор днём возит сено, ночью спит у него во дворе. Телега-то деревянная, а спит – я сам видел! Ты, правда, иногда не спишь ночью. Но ты большой, тебе всё разрешается делать. И у тебя есть книги, которые можно читать по ночам. А что же солнцу делать ночью?

– Да… – сказал отец и почесал затылок. – Оказывается, ты, Бориска, ещё совсем маленький и глупенький.

– Нет, – возразил Бориска, – мне пошёл седьмой год. И когда надо было складывать в поленницу дрова, я почему-то был и большим и умным. Разве можно так быстро становиться то большим, то маленьким?

– Твоя взяла! – засмеялся отец и потрепал Бориску по голове. – Ну-ка, сними локти с моей ноги, я встану.

– Значит, так, – задумчиво сказал он, походив по комнате и погладив средним пальцем переносицу, – ты хочешь знать, почему мы то видим солнце, то нет? Попробую объяснить…

И он стал объяснять. Научно. Точно и долго.

Бориска сразу соскучился. Ему хотелось услышать рассказ о живом солнце, которое купается в речке и укрывается туманом, умеет прятаться за тучки, а потом выглядывать из-за них. О том солнце, которое может ранним утром пробираться по лесной чаще, ласково будить птиц и отражаться от зеркала непоседливыми зайчиками.

А папино солнце ничего этого делать не умело.

И Бориска перестал слушать.

Со стороны могло показаться, будто он внимательно слушает отца, а на самом деле Бориска только сидел на табуретке, смотрел на папу и думал о том, что его отец почему-то совсем разучился интересно рассказывать. Может быть, потому, что он давным-давно стал взрослым, а может быть, потому, что почти всё время читает толстые научные книги.

А иногда даже засыпает в очках. Наверное, он специально не снимает их, думая, что ту научную книгу, которая ему приснится, без очков нельзя будет прочесть.

Потом Бориска совсем перестал думать и некоторое время просто смотрел, как отец ходит взад и вперёд.

Насмотревшись, Бориска снова стал думать, но уже о том, что отцу, наверное, очень неудобно ходить вот так почти каждый вечер, то и дело поддёргивая сползающие брюки. В конце концов, если штаны такие непослушные, можно пришить к рубашке пуговицы, а к брюкам петельки, чтобы штаны могли пристёгиваться.

И ещё Бориска подумал, что он, может, гораздо быстрее бы вырос, будь у него длинные брюки, а не коротенькие штанишки на синих лямочках. И стал бы таким высоким, как дядя Петя, сосед, который сегодня утром жаловался папе на своего дедушку. «Представляешь, – сказал дядя Петя, – старик уже впадает в детство».

Бориска хорошо знал дедушку Егора, часто катался на его телеге, но ни разу не замечал, чтобы дедушка Егор становился маленьким мальчиком.

«Наверное, он впадает в детство ночью, когда его телега спит, – подумал Бориска. – Интересно, как он это делает, вот бы посмотреть!»

– Пап, – не вытерпел Бориска, – а дедушка Егор ещё долго будет впадать в детство?

– Что? – остановился папа. – При чём здесь дедушка? Ведь мы выясняем с тобой, почему впадает… вернее, всходит и заходит солнце!

– Это я понял, – Бориска болтнул ногами. – Как только ты стал рассказывать…

– Ложись-ка ты, Бориска, спать, – устало махнул рукой отец, – или ты не хочешь проснуться завтра пораньше и пойти со мной на рыбалку?

– Хочу, – сказал Бориска. – А спать – не хочу. Но придётся лечь. Ведь если я откажусь, ты сразу станешь волноваться и тратить на меня свои нервы. А вдруг они у тебя совсем истратятся!

Бориска слез с табуретки, послушно вымыл в тазу ноги и, улёгшись в свою кровать, стал смотреть в окно напротив.

Днём в него можно было увидеть дорогу и сосны – дача стояла на самом краю деревни. Но теперь ночь уже лежала на дороге, скрывала её совсем, и только над макушками тёмного леса ещё синело незаснувшее небо, на котором серебрилась Первая Вечерняя Звезда. Она казалась ближе, чем зимой, когда Бориска приезжал сюда из города вместе с папой кататься на лыжах. Может, потому, что тогда и лето было где-то очень далеко, за высокими снежными сугробами, мешавшими ему подойти к даче. И только после того, как по сугробам прошла весна и они растаяли, лето подошло к даче, а рябина с замёрзшими ветвями отогрелась, зашелестела листьями и зацвела.

Бориска закрыл глаза и сразу увидел дачный садик и рябину. Она стояла на своём всегдашнем месте, и к ней подлетали бабочки. Разные: белые, оранжевые и такие, у которых крылья похожи на поздний вечер.

– Здравствуй, – сказал Бориска рябине с пушистыми цветами, – я вижу, тебе весело живётся в нашем саду.

– Не знаю, – отозвалась рябина, – ведь я выросла не здесь. Твой отец выкопал и перенёс меня сюда из леса. Там остались мои подружки – весёлые белоногие берёзки. И друзья – певчие дрозды. Ах, как радовались они, как благодарили меня за вкусные ранние завтраки и сытные ужины. Могу ли я забыть о своей родине? Но у деревьев не спрашивают, где им хочется жить. Люди или не понимают нас, или не хотят понять. Я так часто думаю об этом, что, наверное, от таких мыслей мои ягоды станут ещё горче. И дрозды не прилетят ко мне. Впрочем, они и не знают, где я. Моя родина очень далеко отсюда.

– Дальше солнца?

– Не знаю… По-моему, там солнце всходило раньше, чем здесь. А заходило – позже. Если бы я смогла ещё чуть-чуть подняться по склону холма, на котором раньше жила, то увидела бы тот лес и ту поляну, на которой ночует солнце.

– Я тоже хочу посмотреть на ту поляну, где ночует солнце, – сказал Бориска. – Завтра обязательно встану до рассвета, пойду с папой на рыбалку и, по дороге, отыщу её.

БОРИСКА ИДЁТ НАВСТРЕЧУ СОЛНЦУ

– Стоит ли будить Бориску? – шёпотом сказал папа, выглянув на улицу и потихоньку надевая шуршащий плащ. – Утро сегодня прохладное, туман…

– Конечно, пусть спит, – таким же осторожным шёпотом ответила мама. – Он совсем избегался за последнюю неделю и даже похудел. Иди один. А мы попозже сходим с Бориской за земляникой к Сухой просеке. И поищем ещё раз в земляничнике моё колечко.

Бориска не слышал этого разговора. Он крепко спал, подложив под щёку ладошку, и ему снились певчие дрозды, потерявшие рябину с пушистыми цветами.

– Сюда, сюда! – крикнул им Бориска. – Неужели вы её не видите?

Но дрозды не обратили внимания на его слова. Только один, самый ближний, покосился на Бориску и, должно быть, испугавшись, как бы в него не швырнули камнем, стал отлетать подальше. И Бориска – проснулся. Откинув одеяло, сел на кровати и увидел, что солнце уже заглянуло в комнату и спокойно улеглось узенькой полоской между комодом с плохо задвигающимся ящиком и задней ножкой кровати.

«Так, – догадался Бориска, – значит, папа ушёл один. Но я обязательно догоню его. Он не успеет размотать удочки, как я подкрадусь и крикну из кустов страшным голосом: у-у-у, попался! Папа обязательно испугается. А можно по-другому сделать – подкрасться и бросить в речку корягу. Она плюхнет, и папа подумает, что это большая рыбина гуляет около его рыбачьего места. Он сразу перестанет разматывать удочки и скажет с досадой: тьфу ты, пораньше надо было встать».

Размышляя таким образом, Бориска надел курточку, взял ведёрко и, не скрипнув дверью, вышел на улицу.

Рябина с пушистыми цветами ещё спала. Утренний свежий ветер опоздал разбудить её, и она стояла тихая-тихая.

– До свиданья, – на всякий случай сказал Бориска, проходя мимо. – Я ухожу догонять папу. Он пожалел меня, не разбудил. Но я найду его и попрошу показать мне твою родину – ведь папа помнит, где ты росла. А там я поднимусь по склону и увижу поляну, на которой ночует солнце. Я скоро вернусь, расскажу тебе о твоей далёкой лесной стране.

И Бориска перелез через ограду из штакетника и пошёл но тропинке, которая должна была привести его к речному берегу.

У Бориски не было часов, и поэтому он не мог узнать, сколько минут шёл по лесу, помахивая ведёрком. Он знал только, что до речки «двадцать минут ходьбы» – так обычно говорил папа. И поэтому Бориска шёл спокойно, ожидая, когда кончатся эти минуты и покажется берег. Немного соскучившись, Бориска запел:

 
Скоро я дойду до речки,
Где сидит мой папа, где
Рыбы плещутся, колечки
Оставляя на воде.
 

Сначала он спел песенку тихо. Потом повторил её громче, как бы уверяя себя в том, что так действительно и случится. А после третьего раза понял: тропинка ведёт его куда-то не туда.

«Конечно, – сказал сам себе Бориска, – ведь папа говорил, что к речке надо идти всё время навстречу солнцу. А я забыл об этом. Оно, оказывается, сбоку от меня».

И Бориска, свернув с тропинки, решительно пошёл навстречу солнцу, в самую гущину леса.

Сначала идти было совсем неплохо. То и дело попадались красные грозди костяники. Заслышав Борискины шаги, взлетел рябчик. Он уселся на сучок сосны, долго и спокойно смотрел оттуда на Бориску, должно быть, понимая, что его можно не бояться.

А потом, стараясь не сбиться с правильного пути, Бориска залез в такую высокую и росистую траву, что ботинки, чулки и даже полы курточки быстро намокли. И чем дальше Бориска шёл, тем всё выше становилась трава. Она доходила ему уже до плеч. Казалось, ещё несколько шагов – и он совсем провалится в неё, поплывёт, разгребая траву руками.

Нет, лес ни за что не хотел редеть. Наоборот, он становился всё непролазнее и непонятнее.

– Тьфу ты, – подражая папе, но более грустно сказал Бориска и присел на берёзовый пенёк, чтобы очень хорошо подумать обо всём случившемся.

Он ещё до этого немного испугался, когда шёл по высокой траве и под ногами у него то и дело похрустывали сухие ветви. Теперь же, когда смолкли и его шаги и он услышал, какая полная лесная тишина стоит вокруг него, ему стало совсем не по себе.

– Па-па! – крикнул Бориска и прислушался.

От его вскрика вздрогнула натянутая между колокольчиком и ромашкой паутина, и лесной паук пробежал по ней, проверяя, не попалась ли добыча. Убедившись, что завтрак ещё не готов, паук вернулся на своё караульное место.

«Где же ты, папа… – подумал Бориска. – Отзовись поскорее!»

– Скрры… Скрры… – отозвалась вместо папы надтреснутая сосна.

– Уурр, уурр, уурр… – проговорил кто-то очень неприветливо совсем в другой стороне.

Бориска ещё раз крикнул. Но когда ему и на этот раз с одной стороны ответила надтреснутая сосна, а с другой – неприветливый голос, Бориска почти совсем испугался, заторопился и рванулся туда, где лес казался посветлее и, может быть, кончался.

Но это оказалась всего лишь маленькая полянка, заросшая густым папоротником.

«Папа называл его змеиной травой!» – с ужасом подумал Бориска, оказавшись в зарослях и не зная, куда же теперь идти – вперёд или назад?

В траве что-то зашуршало.

– Ой!.. – вскрикнул Бориска, чувствуя, что ему очень захотелось поднять и одну, и другую ногу сразу, чтобы никакая змея не могла его цапнуть за пятку или повыше пятки. Но так как это было невозможно, то он поднял одну ногу и руку с ведёрком.

Так он и стоял до тех пор, пока шуршание не приблизилось к нему на расстояние всего одного шага.

БУРУНДУК, КОТОРОГО ХОРОШИЕ ЗНАКОМЫЕ МОГУТ ЗВАТЬ ПРОСТО БУК И ГЛАДИТЬ ПО СПИНЕ

Прочитав название этой главы, вы, конечно, сразу догадались, что Бориска испугался напрасно. Никаких змей в папоротнике не было, а просто безобидный бурундук с чёрными полосками на спине путешествовал по лесу и случайно оказался недалеко от Бориски.

Впрочем, бурундук был не совсем обыкновенным – он, оказывается, умел разговаривать. Но об этой его особенности Бориска узнал не сразу, потому что сначала бурундук молча взбежал на давным-давно повалившуюся берёзу и присвистнул.

Бурундуки умеют очень приятно и переливчато свистеть. И если внимательно прислушаться к их свисту, то можно подумать, что они долго-долго повторяют одно только слово «сви», которое неизвестно что означает, но, повторяясь и повторяясь много раз, становится похожим на звучание малюсенького ручейка.

Итак, прежде всего бурундук взбежал на давным-давно повалившуюся берёзу, присел на задние лапки, а передние – упёр в бока так, что они стали похожи на ручки фарфоровой сахарницы, и присвистнул:

– Сви-сви-сви-сви-сви…

– Чего ты смеёшься? – сказал Бориска. – Я никого и не думал пугаться. Просто сушу на солнце чулки и ботинки. Разве ты не видишь, что они насквозь промокли?

– Вижу, – сказал бурундук.

«Может, мне послышалось», – подумал Бориска и спросил:

– Разве бурундуки умеют разговаривать с людьми?

– Не со всеми. Только с теми, кто им нравится, – бурундук пригладил растрепавшуюся на макушке шёрстку. – Иди, садись! – пригласил он Бориску и похлопал лапкой по давным-давно повалившейся берёзе.

Бориска шагнул к нему.

– Знаешь, – таинственно сказал бурундук, немного отодвигаясь от Бориски, – у меня есть удивительная вещь. Хочешь посмотреть?

Не дожидаясь Борискиного согласия, он ловко достал из-за щеки кольцо с зелёным камушком.

– Видал? – торжествующе спросил бурундук, – ни у кого в лесу нет такой штуки. Я нашёл её в земляничнике, возле Сухой просеки. Посмотри, внутри написаны какие-то цифры.

– Ура! – крикнул Бориска. – Мамино кольцо нашлось! – И протянул за ним руку.

– Ты что, ненормальный? – спросил подозрительно бурундук, моментально спрятав кольцо за щёку.

– Ведь это мамино кольцо, – отчаянно сказал Бориска, – это она потеряла его в земляничнике, когда собирала ягоды!

– Да? – задумчиво сказал бурундук, снова доставая кольцо из-за щеки и любуясь им. – Я тоже очень боялся его потерять. И долго не мог придумать, куда спрятать. Из дупла кольцо легко могли украсть. Я пробовал носить его под мышкой, но тогда можно ходить только прихрамывая, будто тебе перебили лапу. Оставалась одна возможность не расставаться с ним – носить за щекой… До нашей встречи оно было ничьё, только моё. А теперь его придётся отдать. Знаешь, как трудно расставаться с вещью, которая тебе очень нравится? Даже с такой, которая всегда мешает.

– Не знаю, – признался Бориска, – у меня никогда не было кольца.

– Ух, как жалко расставаться! – воскликнул бурундук. – Я с детства не люблю ни с кем и ни с чем расставаться. – И он ловко спрятал кольцо под мышку. – Нет, не отдам, – рассердился он. – Убегу сейчас от тебя, и ты меня не догонишь!

– Не хочешь – не расставайся, я не отнимаю, – сказал Бориска. – Носи, пока не надоест. А когда устанешь – вернёшь кольцо моей маме.

– Из этого ничего не выйдет, – подумав, сказал бурундук. – Я могу случайно потерять его – раз. Могу не захотеть вдруг никогда расставаться с ним – это два. И ещё, третье: мне будет очень тяжело носить его, зная, что всё равно оно навсегда не будет моим. Значит, лучше отдать его сразу. На, бери! – и бурундук, зажмурившись, чтобы ничего не видеть в этот тяжёлый для него момент, протянул кольцо Бориске.

– Ну вот и всё, – сказал он с облегчением, когда Бориска взял кольцо.

«Бурундук обиделся и сейчас убежит», – подумал Бориска.

Но он ошибся. Бурундук перекусил склонившуюся над давным-давно повалившейся берёзой травинку, поковырял перекушенным концом кору, а затем, отбросив травинку, взбежал по стволу красивой сосны почти до самой вершины и так же стремительно спустился вниз.

– Извини, – сказал он Бориске, – мне необходимо было на несколько секунд отвлечься от тебя, посмотреть – не пора ли завтракать. Оказывается – нет. Сорока ещё не взлетела на свою любимую осину. Но я почти уверен, что не пройдёт и десяти минут, как она окажется на ветке. Нет ли в кармане твоей курточки кедровых орехов? Я очень люблю их. После такого угощения я не отказался бы считать тебя самым хорошим своим знакомым. Вернее – самым лучшим. И ты мог бы звать меня как своего друга – Буком. Мог бы, когда я понадоблюсь, не просить, а просто сказать: «Эй ты, Бук, сделай то-то», или: «Эй ты, Бук, не делай того-то!» Ну, как?

– Я очень хотел бы подружиться с тобой, – сказал Бориска, – но, понимаешь, у меня нет кедровых орехов. – Для доказательства Бориска вывернул карман курточки, из которого выпал только огрызок карандаша…

– Да? – погрустнел бурундук, взглянув на пустой карман. – Действительно… Как же тогда быть с дружбой? Ведь она может быть очень хорошей, даже замечательной!

Бурундук так расстроился, что заложил передние лапки за спину и принялся расхаживать взад и вперёд.

– Странно, странно, – бормотал он, шлёпая босыми лапками по берёзе, словно по половице. – Неужели из такого пустякового затруднения нет никакого выхода? Мой отец не раз говорил, что даже из любой норы можно прорыть сколько хочешь выходов. Надо только хорошо постараться. А еще он говорил, что самый гениальный выход всегда оказывается очень простым. Нашёл, нашёл! – воскликнул он неожиданно даже для самого себя. И от такой явной неожиданности сорвался с повалившейся берёзы. – Додумался! Я додумался! – крикнул он уже из травы. – Ведь мы совсем забыли, что у курточки есть ещё один карман!

– Ты нашёл неправильный выход, – сказал Бориска. – У курточки есть второй карман. Но и в нём нет кедровых орехов. Откуда им там взяться, если я их туда не клал?

– Не может быть, – твёрдо сказал бурундук. – Во втором кармане обязательно должны быть орехи. Ты мог насыпать их так давно, что сам забыл.

Бориска молча вывернул второй карман.

– Да? – машинально сказал бурундук и чихнул, будто перед ним вывернули наизнанку пустой пыльный мешок. – Как странно – ничего нет. А ведь наступило время завтрака.

Он опять стремительно взбежал по стволу сосны вверх и спустился на землю совершенно расстроенным.

– Конечно, я так и знал, – сказал он.– Сорока сидит на вершине своей осины, а мы всё ещё не можем найти нужного выхода. Долго мы будем его искать? Час, два часа? А может, два дня?

– Не знаю, – ответил Бориска. – Я ничего не могу придумать. Нет у меня кедровых орехов! Ведь я шёл к папе. Откуда я мог знать, что заблужусь и встречу тебя?

– Люди никогда ни о чём не думают по-настоящему! – раздражённо сказал бурундук. – Они идут в лес за ягодами и не знают, наберут их или нет. Люди идут в лес и даже не думают о том, что могут заблудиться. Потеха! Получается просто потеха и ничего больше! Вот и сейчас, разве ты ищешь выход из нашего затруднительного положения? Нет, этот выход ищу я, а ты только и делаешь, что говоришь «не знаю» да «не знаю». Такая работа самая лёгкая! Постой, постой, – остановил он сам себя. – А зачем нам что-то искать? Наша дружба началась уже сама собой. Теперь ты можешь погладить меня, посадить к себе на плечо или к себе в карман. И я не укушу тебя, потому что друг не может обижаться из-за таких пустяков.