Текст книги ""Тихая" Одесса"

Автор книги: Александр Лукин

Соавторы: Дмитрий Поляновский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

НЕЧИПОРЕНКО И ДРУГИЕ

Нечипоренко в хате не оказалось. Хозяйка, пышная дебелая молодуха с насурмленными бровями, сказала, что «батько пийшов на майдан, бильшаков вешать». Цигальков снова предложил Алексею:

– Может, сходим все-таки?

Точно борясь с искушением, Алексей сказал:

– Хорошо бы… Только глаз много.

Цигальков понимающе кивнул:

– Тогда посидите здесь, я вас ненадолго оставлю. Галина Сергеевна, прошу извинить! – Он щелкнул каблуками и вышел.

Боровой положил мешок с «Ундервудом» на пол; отводя глаза, проговорил:

– Сходить подывиться, шо там… – и двинулся за Цигальковым.

В оставшуюся приоткрытой дверь снова ворвался дикий, исполненный нестерпимой боли крик…

Хозяйка охнула, закрыла дверь и пожаловалась:

– Не можу терпеть! Я и скотину не гляжу, когда режуть. Вели бы у степ!

Галина опустилась на лавку, развязала косынку и принялась поправлять волосы.

Трудно передать чувства, владевшие Алексеем. Рядом умирали товарищи, неизвестные его друзья. Умирали мучительно. Что придумали для них бандиты? Поджаривают пятки? Ногти срывают? Вырезают ремни из спины и солью посыпают кровоточащее обнаженное мясо?.. Лучше не думать об этом!..

Но как не думать, когда нервы натянуты до предела, а слух напряженно ловит каждый звук, доносящийся извне? Когда тебя, будто кипятком, захлестывает ненависть и кричать хочется от бессильной злобы и сознания собственной беспомощности!..

А тут еще чужие следящие глаза. И виду не подай, что тебя это хоть сколько-нибудь трогает!..

Собрав всю волю, Алексей заставил себя поднять с пола и вытащить из мешка «Ундервуд». Не спеша расчистил место на столе, поставил машинку и принялся собирать отвалившиеся винтики и планки. Крики теперь стали глуше, но каждый раз, когда они пробивались в хату, было такое чувство, словно костлявая рука хватает за сердце и безжалостно тискает его твердыми шишковатыми пальцами.

– Иди ляжь, – предложила молодуха Галине. – Бачь, як втомклась с дороги, бледная зовсим! – И она увела Галину в другую половину хаты.

Когда через полчаса с улицы ввалились люди во главе с есаулом Цигальковым, Алексей все еще возился с «Ундервудом». Бандитов было шестеро. Боровой не пришел.

Цигальков представил Алексея Нечипоренко. Высокий дородный атаман был одет в английский зеленоватый китель и мерлушковую петлюровскую папаху с золотым шитьем на шлыке. Длинные пшеничные усы счесаны вниз по-запорожски. Глаза маленькие, умные, в набрякших веках. Когда он снял папаху, оказалось, что его круглая правильной формы голова наголо выбрита. «Оселедец бы еще, ни дать ни взять – Тарас Бульба», – подумал Алексей.

Нечипоренко протянул ему руку, и Алексей вчуже подумал, что, может быть, этой самой рукой он только что убивал его товарищей.

– От Викентия? – спросил Нечипоренко.

– Так точно.

– Друкарню привезли? – Он подошел к столу и сунул пальцем в клавиши.

Рычажок с литерой судорожно подскочил, звякнул и застрял на полпути.

– Шо таке?..

– Повредилась в дороге, – сказал Алексей. – Галина ее ночью в головах пристраивала, видно, сломала что-то.

– Вот те раз! Шо ж тепер робьпь?

– Наладим, – заметил Цигальков, осмотрев машинку. В Парканах есть часовщик, он починит.

– А де сама Галя?

– Спыть, – объяснила хозяйка, – поклала ее на свое лыжко.

– А ну, покличь!

– Нехай выдпочивае, батько, стомылась у дороги дивчина.

– Есть еще дело, – сказал Алексей, чтобы отвести разговор от машинки.

Нечипоренко поманил его в угол:

– Ну?

– Шаворский встретиться с вами хочет.

– Чому?

– Договориться о совместных действиях: он кое-что наметил.

– Где встретиться? Колы?

– Он предлагает Нерубайское, у священника. А когда – сами скажите. Чем скорее, тем, конечно, лучше. Кстати, велено передать, что там вы увидите немало интересного.

– Що?

Алексей хотел отделаться каким-нибудь туманным многозначительным намеком, но тут его словно осенило: он неожиданно вспомнил, что в Нерубайском имеются катакомбы, пользующиеся самой мрачной известностью в округе.

– Катакомбы в Нерубайском знаете?

– Ну?

– Там кое-что припасено.

– Ага!..

Вертя в пальцах какой-то небольшой блестящий предмет, Нечипоренко в задумчивости подвигал усами. На его мясистых щеках вздувались и опадали розовые бугорки.

– Добре. Колы думаешь вертатысь?

– Так хоть сейчас.

– Гости до вечера, я все обмозгую…

Бандиты рассаживались за столом. Цигальков усадил Алексея по правую руку от себя, напротив Нечипоренко. Хозяйка натаскала из печи тяжелых чугунов с жирно пахнущей едой, поставила два глиняных кувшина с самогоном. Когда расселись, угрюмый рябой парень с жестким чубом, прикрывавшим рубец на лбу, сказал:

– Вот кому прибыль, Феньке. Еще обоз возьмем – ей на год хватит!

– На вас напасешься! – сердито проворчала хозяйка.

– Не скупись! Тебе небось задешево досталось!

– Тоби задорого! – огрызнулась она. – Сонных повязать дурак сумеет…

– Фенька-а! – Нечипоренко повел на нее тяжелым сощуренным взглядом.

Она, ворча, отошла к печи.

Пили долго, не спеша. Повидимому, в этой затерянной в степи деревушке бандиты чувствовали себя в безопасности. Говорили они на том смешанном русско-украинском языке, который иронически называли «суржиком», и, прислушиваясь к их разговорам, Алексей многое узнал о последних минутах бойцов продотряда, замученных на деревенской площади. Возбужденные расправой, бандиты со вкусом смаковали подробности. Алексей улыбался. Во рту у него пересыхало, кусок нс лез в глотку…

Захмелевший Нечипоренко размяк и снова вспомнил о Галине:

– Де ж Галя? Фенька, буди ее!

– Не чипай дивчину, батько. Ще успеешь надивиться!

– Буди, колы наказують! – загремел Нечипоренко и вдруг обратился к Алексею: – А ну, як тебе… Седой, разповидай, чи не совратив по дороге нашу непорочну пасхальну голубыцю?

Алексей посмотрел на него исподлобья и сплюнул на пол:

– На черта она мне сдалась! Селедка мореная! Нечипоренко довертел в воздухе пальцем:

– Э-э, це ты, хлопче, брешешь! Ганна не селедка, Ганна це… скумбричка!

– А я, может, белорыбицу люблю, – сказал Алексей. – Вон вроде Аграфены!

За столом засмеялись;

– Ишь, губа не дура!

– Разбирается!

– Какая ж она белорыбица! Щука она! – пробурчал рябой парень. – Только попадись ей – со всей требухой сглотнет.

– Не говори! – Алексей пьяно мотнул головой. – Аграфена это, знаешь… что надо!..

– Заткните глотки, охальники! – сказала польщенная Фенька. – Развязали языки!

– Все вы плебеи! – проговорил Цигальков. От выпитого самогона щеки его покрылись сероватой бледностью, ярче выступили красные прожилки на переносице. – Привыкли судить о женщинах по своим бабам. Галина не про вас! Это – уникум. На ценителя! Да разве вам понять!..

– На ценителя! – протянул рябой. – А она-то, я примечаю, не больно ценит ваше благородие!

Цигальков мутно взглянул на него:

– Оценит! Тебе, деревня, и спьяну не снилось, у каких женщин я имел успех. Красавицы! Аристократки!..

Фенька со стуком поставила на стол эмалированную кружку и ехидно сказала:

– То-то вы теперь ни одной юбки на хуторе не пропустите!

– Они на черный хлебушек перешли, – заметил рябой парень. – По трудности времен.

Нечипоренко шумно захохотал.

– Прикуси язык! – косясь на рябого, прошипел Цигальков. – Не забывай, с кем тебя за стол пустили!

– Я не забываю, – угрюмо ответил тот. И тихо, чтобы Цигальков не слышал, добавил: – Своей посудой пользуюсь, я брезгливый,

Чем-то этот парень выделялся среди прочих собутыльников. Наершенный, весь какой-то сосредоточенно-злобный, он был похож на волчонка в собачьей стае.

– С чего це вы раскочетились? – примирительно сказал Нечипоренко. – Ты, Микола, не шебурши: Цигальков – есаул. Соблюдай дисциплину, не то я с тебе тюфякив нароблю и Феньке в господарство виддам. Не возрадуешься!

Когда утихли хохот и сальные остроты по адресу хозяйки, Нечипоренко, забыв о Галине, заговорил о том, что часть отнятых у продотряда продуктов надо переправить в Парканы. Алексей не слушал его. Он смотрел на руки атамана.

Нечипоренко закуривал. Он достал из кармана сборчатый кисет с кисточкой на шнурке, свернул козью ножку и щелкнул зажигалкой. Это был тот самый белый блестящий предмет, который он все время вертел в пальцах. И при виде этой зажигалки хмель начал быстро улетучиваться из головы Алексея.

В первый момент он подумал: «Моя! Обронил где-то…» Но, сунув руку в карман, тотчас нащупал гладкое холодное тельце металлической куколки.

На свете были только две такие зажигалки – из полых внутри стальных китайских болванчиков.

«Синесвитенко!.. Петр Скнесвитенко был среди тех, на площади!..»

– Зовсим окосел! – услышал он как бы приглушенный расстоянием голос Феньки. – Шел бы на баз, а то после убирай за вами!..

Едва ворочая языком, Алексей пробормотал, что оно, конечно… чего говорить… всякое бывает… – встал и, пошатываясь, направился к двери.

«ПАСХАЛЬНАЯ ГОЛУБИЦА»

В дальнем конце обширного Фенькиного баштана, за которым начиналась степь, Алексей заметил сеновал. Он пошел туда, зарылся в сено, лежавшее в низком закуте под соломенным навесом, руками обхватил голову…

Вот, значит, какой обоз разгромили бандиты! Не вооруженный государственный продотряд, а простую рабочую артель, которая выменивала носильное барахлишко на продукты для своих голодающих семей! Вот, значит, кто принял мученическую смерть на деревенской площади во устрашение местных крестьян: отец Пашки – добродушный, неугомонный, несмотря на тяжелую болезнь, Петро Синесвитенко!..

Не вчера Алексей стал чекистом, не впервой ему было попадать в сложные переделки, и он давно уже привык считать, что научился неплохо владеть собой и своими чувствами. Сейчас его уверенность была сильно поколеблена. То ли все-таки действовал выпитый им самогон, то ли сказывалось многодневное напряжение, в котором он пребывал с момента встречи с Рахубой, но, оставшись один на сеновале, он почувствовал, что все в нем взбудоражено, перевернуто, потрясено. В мозгу стучало: надо действовать, действовать, действовать!.. А планы возникали один другого нелепее.

Прошло немало времени, прежде чем он наконец понял, что ничего сделать нельзя Синесвитенко уже не поможешь, а рисковать успехом операции он не мог, не имел права! Оставалось ждать, терпеливо ждать и делать свое дело.

Однако при мысли, что надо вернуться в хату и опять сесть за один стол с Нечипоренко и Цигальковым, ему стало тошно. Он всячески оттягивал этот момент, думал о Синесвитенко, об осиротевшем Пашке, о том, что, когда все кончится, мальчонку надо будет забрать с собою в Херсон: пропадет один…

Недавнее возбуждение постепенно сменилось в нем расслабленной, тягучей усталостью. Вокруг было тихо. Сладко пахло сеном. В гнезде под застрехой пищали ласточки. Потом послышалось бряканье жестянок и негромкий понукающий возглас «цобэ, цобэ»: кто-то ехал на волах. Алексей вяло подумал: «Ладно, успеется, на свежую голову лучше будет…» – и закрыл глаза.

…Проснувшись, он несколько минут лежал неподвижно, прислушиваясь к разбудившему его шороху.

Возле сеновала кто-то стоял. Сеновал был временный, с плетенными из лозы стенами. Человек касался стены плечом, и лоза шуршала.

Если бы этот человек двигался, делал что-нибудь, Алексей не стал бы задерживаться и вылез. Но тот просто стоял, точно ожидая чего-то, и непонятное это ожидание насторожило Алексея. Человек проговорил:

– Наконец-то!

«Цигальков…» – узнал Алексей.

К есаулу кто-то подходил. И прежде чем подошедший произнес первое слово, Алексей каким-то шестым чувством угадал Галину…

– Извините, – сказала она, – я заставила вас ждать. Никак не могла вырваться.

Ничего, – ответил Цигальков, – я мог бы ждать вас всю жизнь! – По тону его нетрудно было определить, что есаул настроен весьма игриво.

– Здесь никого нет? – озабоченно спросила – Галина.

– Не беспокойтесь, я все осмотрел.

– Пойдемте все-таки за сарай, здесь могут увидеть.

«Ого, – подумал Алексей, – есаул не зря хвастал! Вот тебе и «непорочная пасхальная голубица»!..

Он слышал, как они обошли сеновал. Голоса стали чуточку глуше.

– Я так ждал, так ждал… – бормотал Цигальков. Галина вдруг возмущенно сказала:

– Вы с ума сошли! Как вы смеете!..

Цигальков что-то неразборчиво буркнул, Послышались звуки короткой борьбы, и Галина проговорила, задыхаясь:

– Стойте там! Если вы сделаете хоть один шаг, я немедленно уйду!

«Э, дело не так просто!» – подумал Алексей. Он навострил уши.

– Галина Сергеевна! Галиночка… – томно промямлил Цигальков. – Ну что за ребячество!..

– Прекратите сейчас же! – крикнула Галина. – Стойте там, вам говорят! Фу, мерзость какая!.. Угодно вам выслушать меня или я сейчас же ухожу?

– Право же, Галина Сергеевна, вы меня удивляете! – есаул играл голосом, как любовник-резонер из плохого провинциального театра. – Зачем такая суровость? Вы же знаете, как я к вам отношусь! Достаточно мне увидеть вас, и я точно сам не свой. Будьте же снисходительны к человеку, который готов на все ради вас!

– Да замолчите же наконец! – с сердцем сказала Галина. – Боже мой, всюду одно и то же! Я думала, хоть вы-то отличаетесь от всех этих мужланов! Такие страшные годы, растоптаны все святыни, несчастная наша родина в крови, в муке… А мы… – В голосе ее дрожали злые слезы. – Все, все на один лад! Говорим о высоких идеалах и сами же их попираем!.. Я последний раз спрашиваю: намерены вы разговаривать серьезно? У нас так мало времени, а вы несете невесть что!

– О господи! – вздохнул Цигальков. – Ну давайте поговорим, если уж вы непременно того желаете. Что же вы хотите мне сказать?

Помолчав, Галина заговорила быстро и сердито:

– Во-первых, я передала Шаворскому то, о чем мы с вами беседовали на прошлой неделе. Он велел благодарить и заверить вас, что все учтет.

– Очень рад.

– Кроме того, я должна была сообщить вам нечто очень важное. Но теперь, мне кажется, это ни к чему. Боюсь, что Викентий Михайлович ошибался в вас!

– Галина Сергеевна! – усмехнулся Цигальков. – ме надо путать дело и… чувства. Я ведь представил достаточно доказательств моей…

– А, ладно! – перебила его Галина – Мое дело – выполнить поручение, а там – как знаете! Так вот, имейте в виду… здесь, в районе Днестра, Шаворский делает главную ставку совсем не на Нечипоренко.

– Вот как! А на кого же? Неужто на Гуляй-Беду?

– На вас!

Цигальков издал губами звук, похожий на звук откупориваемой бутылки.

– Вы уверены?

– Я передаю его слова.

Последовала длительная пауза. Когда Цигальков заговорил, игривости его как не бывало. Голос звучал настороженно:

– Та-ак… А с чего бы это?

– Очень просто. Нечипоренко, при всех его достоинствах, все-таки обыкновенный украинский самостийник, а вы – казачий офицер, и трудно допустить, что вас волнует идея самостийной Украины…

– Я действительно за неделимую Россию.

– Ну вот Шаворский и хочет добиться того, чтобы во главе украинского националистического движения стояли кадровые русские офицеры. И в данном случае он рассчитывает на вас.

– По-нят-но… – протянул Цигальков. – Что же я должен сделать?

– Прежде всего снабдить нас информацией. Нечипоренко скрытничает, не дает почти никаких сведений, отговаривается тем, что, мол, сам все расскажет Шаворскому при встрече. Но где гарантия, что он не передумает?

– Верно… А как Шаворский предполагает заменить его мною? – Видимо, есаул очень заботился о «продвижении по службе».

– Нечипоренко собирается в Одессу, – помедлив, сказала Галина – Возможно, его вызывают как раз для этой цели…

На миг Алексей растерялся. Настолько он знал, Шаворский вовсе не думал «убирать» атамана. Но Галина говорила правду: расставить своих людей во главе украинских националистов было заветной мечтой одесского заговорщика… И тут неожиданная мысль пришла Алексею в голову. Ну конечно, как он сразу не догадался! Шаворский действовал сразу в двух направлениях. Старый интриган велел Алексею договориться с Нечипоренко о встрече, а Галине тем временем поручил вести подкоп под атамана, чтобы в подходящий момент прибрать к рукам его банду! Цигальков-то, видно, давно у них на крючке…

Что касается Галины, то Алексей просто не узнавал ее. Волевой голос, сильные уверенные интонации. А когда говорила про «высокие идеалы», так даже со страстью! Вот гадюка! Не-ет, эта будет покрепче и куда опаснее, чем та истеричка в Алешках! «Непримирима до фанатичности» – так, кажется, сказал о ней Шаворский?..

– Что вы хотите знать? – спросил Цигальков.

– Вы, кажется, куда-то собираетесь? – вопросом на вопрос ответила Галина.

– Да, за Днестр, в Бендеры.[8]8
  То есть за границу, в боярскую Румынию


[Закрыть]

– Зачем?

Наступило молчание. Потом Цигальков решительно произнес:

– Ладно, я вам верю, Галина Сергеевна. Надеюсь, вы это оцените… В Бендерах – наш информационно-оперативный центр. Там разработан подробный план захвата уезда. В общих чертах он сводится к следующему. В Парканах, как вы знаете, большая офицерская организация. Она готова выступить каждую минуту. Здесь – наш отряд. Из Бендер двинется ударная группа в несколько сотен человек. Одновременно активизируются Палий, Заболотный и прочие в других уездах. чтобы отвлечь внимание красных. Остается уточнить день восстания и некоторые детали. Для того и еду.

– Видите, как все это важно! – горячо сказала Галина. – Ведь если в задуманную вами операцию включится одесское подполье, не уезд, а вся губерния окажется в наших руках!

– Пожалуй…

– Когда вы едете?

– Сегодня ночью.

– А вернетесь?

– Дня через два-три.

– Где вы будете переправляться через Днестр?

– В селе Бычки, возле Тирасполя, там есть паромщик Солухо Мартын…

Галина подумала.

– Знаете что, Афанасий Петрович, я вас встречу у этого паромщика, предупредите его. Сведения, которые вы привезете, мы передадим в Одессу: Шаворский должен быть в курсе дела. Вы согласны со мной?

– Вполне.

– Вот и отлично! Наконец-то мы поняли друг друга.

Шелест от поднявшегося ветерка помешал Алексею расслышать ответ Цигалькова, Донеслись только последние слова:

– …вам бы я с наслаждением подчинялся! – Есаул снова начинал галантничать.

У Галины мгновенно похолодел голос:

– Мы, кажется, все обговорили? Идемте, как бы нас не хватились.

– Кстати, – остановил ее Цигальков, – этот ваш Седой посвящен во все?

– Возможно. Но лучше его ни о чем не расспрашивать: у нас разные задания. Я пойду. Вы повремените немного: не надо, чтобы нас видели вместе…

Когда Галина и Цигальков ушли, Алексей еще полежал немного, обдумывая услышанное.

Догадка его подтвердилась: Шаворский действительно дал ему и Галине разные задания. Важно было другое: в Бендерах готовится вооруженная вылазка через границу, в Парканах, совсем недалеко отсюда, существует еще одна офицерская контрреволюционная организация, а в кулацких селах назрел мятеж. Мрачная бандитская туча нависла над Приднестровьем… Не посчастливься Алексею подслушать этот разговор, он бы, наверно, так и уехал, ничего не узнав. Ну теперь-то нужно выведать все до точки!

Великое дело случай в работе разведчика! Алексей, конечно, не мог поставить себе в заслугу то, что стал свидетелем сговора Галины и Цигалькова. Удача на сей раз сама приплыла в руки. Оставалось только не упустить ее…

Он осторожно выпростал голову из сена, убедился, что вокруг никого нет, и, спрыгнув на баштан, отряхнул с одежды сенную труху. Он выспался. Голова была ясная.

Обогнув деревню, задворками выбрался на деревенскую площадь, где теперь было пустынно и тихо. И тут повстречал Борового.

Предприимчивый дядько не терял времени даром. Он шел, сгибаясь под тяжестью мешка с зерном, на поясе у него болталась ощипанная гусиная тушка.

– Смотри, грыжу наживешь, – сказал ему Алексей. – Ты Галину, случаем, не видал?

– Ни, не бачив, – натужно выдавил Боровой.

– Иди готовь лошадей, скоро поедем.

Боровой поплелся дальше.

На траве в тени высокого Фенькиного плетня лежало несколько бандитов. Ворота были открыты. Возле нового сарая стояла телега, груженная какими-то мешками. Рябой чубатый Микола запячивал в оглобли пегую бельмастую кобылу. Пять верховых нерасседланных лошадей были привязаны к кормушке у колодца. Распатланная и, видимо, еще изрядно пьяная Фенька, спотыкаясь, брела к хлеву, тащила ведро с помоями.

Алексей прошел в хату.

В комнате, где происходила попойка, теперь были только Нечипоренко и Галина. Улыбающийся атаман в расстегнутом кителе, под которым виднелась чистая исподняя рубаха, тяжело громоздился за столом. Галина сидела напротив него и что-то говорила, теребя пальцами краешек косынки. Когда вошел Алексей, она замолчала и недовольно насупила брови.

– Где ты пропадал? – спросил Нечипоренко.

– Спал, – ответил Алексей, садясь к столу. – Поговорим, Степан Анисимович?

– Куда торопишься?

– В Одессу надо: ждем кой-кого из-за кордона. Хорошо бы в ночь выехать, я тогда на утренний поезд поспею.

– Поезд в Одессу уходит вечером, – заметила Галина.

– Все равно лучше в Тирасполе подождать. Да и ехать ночью безопасней, сами знаете.

– Ну, давай сейчас. Галиночка, вы погуляйте, надо с Седым переговорить. – Когда рядом не было его ближайших приспешников, Нечипоренко чисто говорил по-русски.

Галина встала, с независимым и обиженным выражением на красивом своем лице сказала Алексею.

– Я поеду с вами.

– А вам куда спешить? – удивился Нечипоренко. – Побыли бы еще. Или худо с нами? Мало ухаживаем?

– Больше чем достаточно!

Галина вышла. Нечипоренко засмеялся и подмигнул Алексею.

– Характерная девка, необъезженная! – не скрывая восхищения, сказал он. – Цигальков к ней и так и этак, а она ни в какую! Дворянка, голубая кровь… Ну, давай о деле. В Нерубайское я приеду. Через неделю удобно?

– Отчего ж, удобно…

В окно Алексей видел, как, выйдя из хаты, Галина в задумчивости постояла посреди двора и медленно направилась к куреню, возле которого рябой Микола кончал запрягать лошадь…

– Пароль есть у вас? – спросил Нечипоренко.

– Пароль сами назначьте, так лучше будет.

– Ага. Тогда пусть будет такой же, как у нас. Добре?

– Добре.

– Так и условимся. – Нечипоренко достал кисет, кончая разговор.

Но Алексею этого было недостаточно.

– Шаворский будет спрашивать, как у вас дела. Что передать?

– Скажи, что все в порядке, остальное, мол, при встрече.

– Маловато. Факты нужны.

– Ничего, поверит: он знает меня. Это все. За машинку спасибо, хотя толку от нее чуть.

– Все так все, – сказал Алексей. Настаивать он не мог.

– Что ты в окно уставился? – Нечипоренко, повернувшись, выглянул во двор.

Галина уже отошла от Миколы и разговаривала с появившейся из хлева Фенькой, Микола разбирал вожжи, собираясь ехать.

– Куда это он? – спросил Алексей.

– В Парканы, – ответил Нечипоренко и небрежно пояснил: – Кумовья у меня в Парканах, харчишки им подбрасываю.

– Ну, лады, – Алексей поднялся. – Что это у Бас? – указал он на зажигалку, которую атаман по-прежнему не выпускал из рук.

Нечипоренко поставил китайского болванчика на стол и полюбовался издали.

– Нравится? У большевистского комиссара добыл. Ворованная, должно быть. Ты погляди, как устроено! – Он взял зажигалку и несколько раз щелкнул пружиной, заставляя болванчика открывать рот и показывать огненный язычок. – Не иначе – заграничная. Умеют ведь делать из пустяка конфету!

– Занятно, – кивнул Алексей. – Может, продадите… на память?

– Э, нет, не могу. Я ее для одного дружка в Одессе приберег, вот поеду – свезу:

большой любитель таких штучек.

– Жаль. Тогда бывайте, увидимся в Нерубайском.

– Доброго пути…

– Как только увал, поросший желтой сурепкой, скрыл деревню с бандитами, Алексей велел Боровому остановиться.

– Надо перемолвиться парой слов, – сказал он Галине. – Ты, дядько, езжай помаленьку, мы немного пройдемся.

Галина взглянула на него и, не говоря ни слова, спрыгнула с фургона.

Алексей дал Боровому отъехать подальше и спросил без обиняков:

– Вы ничего не хотите передать со мной?

– Кому?

– Шаворскому, разумеется… Между прочим, я кое-что видел через окно, когда вы вышли из хаты.

Он, не отрываясь, следил за лицом Галины, но не приметил на нем ни малейшего признака смущения.

Напротив, она вздернула бровь и спросила с откровенной издевкой:

– И что же вы видели?

– Интересную вещь. Как вы подошли к этому рябому… Микола его, кажется, зовут? Как беседовали с ним. А после…

– Что же было после?

– А после он вам что-то передал. Какую-то бумагу… Или я ошибся? Может, меня глаза подвели?

Галина смерила его взглядом и проговорила с нарочитым удивлением:

– Подумать только, вы даже успели что-то заметить! Мне, признаться, казалось, что, кроме самогона, вас уже ничто не интересует. Какая досадная несправедливость с моей стороны, правда? Вы, оказывается, не забывали даже следить за мной! Вам кто-нибудь поручил или сами додумались? – Она презрительно опустила уголки губ.

– Никто мне не поручал, – хмуро сказал Алексей. – Вышло случайно. Но уж коли вышло, хотелось бы знать, что это значит?

– Вы так спешили уличить меня и чем-то, что сразу пустили в ход главный козырь, – будто не слыша его, продолжала Галина. – Вот уж напрасно! Я как раз собиралась все вам рассказать. Козыри вообще следует придерживать до поры до времени, а то они могут и не сыграть!

«Ишь, сатана, даже поучает!» – подумал Алексей, удивляясь про себя, с какой легкостью он из атакующего превратился в атакуемого.

– Ладно, препираться нам нечего! Хотели рассказать, так рассказывайте!

Она, видимо, поняла, что нужно переменить тон, и сказала сухо и неприязненно, точно желая поскорее отделаться от неприятной обязанности:

– Микола Сарычев передал мне список парканской организации.

– Что еще за организация?

– В Парканах скрывается группа офицеров, они ведут большую работу, имеют оружие

– Сколько их там?

– Десять человек.

– Всего десять?!

– Не знаю, может быть, и больше. В списке только десять фамилий.

– Давайте сюда список!

Галина вздохнула:

– Не будьте наивны, Седой! Неужели вы думаете, что я стану держать при себе такой документ?

– Где ие он?

– Вызубрила и сожгла. Если есть на чем писать, я вам продиктую.

Алексей достал бумагу и огрызок карандаша. Присев на бугорок, записал десять названных ею фамилий.

– Явка у них есть? Пароль?

Галина сказала и это.

– Хорошо. Теперь объясните мне, почему именно Микола передал вам этот список? Да еще втихую, чтобы никто не видел?

Галина вздохнула еще горестней:

– Неужели и это надо объяснять? Скажите, вы сами-то что-нибудь узнали у Нечипоренко о состоянии его дел? Ага, нет!.. То-то же. Из «щирого» самостийника слова не вытянешь, он из-за каждой мелочи торгуется, как базарная спекулянтка! А мне Викентий Михайлович велел разузнать все, что возможно, об обстановке в районе. Вот и пришлось искать другие способы информации. Удалось обработать Миколу Сарычева и еще одного человека.

– Кого?

– Есть тут один…

– Говорите кто!..

Видимо, А. лексей произнес это излишне категорическим тоном. У Галины тотчас же вспыхнули щеки, а в глазах зажглись злые, строптивые огоньки.

Ничего я вам больше не скажу! Передайте Шаворскому список и явки парканской группы, и хватит с вас! Остальное я сама найду способ сообщить ему. Да и вообще, пока еще не все ясно…

Алексея так и подмывало намекнуть, что и об ее отношениях с Цигальковым ему уже известно, но он вовремя сдержался: черт с ней, еще спугнешь ненароком!

Он сделал попытку исправить положение:

– Зачем же искать еще какие-то способы? Давайте я все заодно и передам, вам же меньше хлопот.

– Подумать только, какая бескорыстная забота! – усмехнулась Галина. – Оставьте ее при себе! Я скоро сама приеду в Одессу со всеми сведениями. И не следует, знаете, выезжать на других: вы здесь пьянствовали, я работала, а получится, что все сделано вами!

Вон что! Эта особа просто-напросто не желала делиться с ним своими заслугами!

– Причина-то, на мой взгляд, несолидная, – сказал он, вставая. – Одно ведь дело делаем.

– Одно, да по-разному. Каждый в меру своих способностей! И хватит, может быть? Время позднее.

Рдели облака над краем земли. В буераках копились тени. Заканчивался этот трудный день, который надолго запомнится Алексею.

Впереди до самого рассвета предстояла тряская дорога. Фургон тарахтел. Пассажиры сидели спиной друг к другу, молчали…