Текст книги ""Тихая" Одесса"

Автор книги: Александр Лукин

Соавторы: Дмитрий Поляновский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

ПЛАНЫ

Отчитывался Алексей на конспиративной квартире, куда вместе с Оловянниковым и Инокентьевым пришел сам председатель губчека Немцов, а также крепкого сложения мужчина лет под пятьдесят, в штатском костюме и армейских сапогах. Инокентьев успел шепнуть Алексею, что это – Кулешов, член коллегии губчека и губернского комитета партии.

Самым приметным на угловато и четко вырубленном лице Кулешова были брови. Они росли тремя лохматыми взъерошенными кустами: два над глазами, а третий посредине, почти на самой переносице. Под этими устрашающими бровями прятались добрые проницательные и даже как будто печальные глаза. Он мало говорил, вопросов почти не задавал и курил непрерывно. Присев в углу длинного стола, он свернул сразу четыре цигарки. Одну взял в рот, другие сложил перед собой.

Немцов слушал Алексея нахмурясь, будто решал, стоит ему верить или нет. Как у большинства рыжих людей, кожа на лице у него была очень белая, загар к ней не приставал, и тем заметнее были тени, лежавшие в морщинах на щеках. Эти глубоко врезанные морщины и жестко очерченный ими подбородок свидетельствовали о том, что слухи о железной воле председателя Одесской губчека не были вымыслом.

Оловянников нервничал. Он вконец затеребил пальцем свои квадратные усики и, пока Алексей говорил, несколько раз снимал и без нужды протирал очки подолом гимнастерки. Алексей уже знал от Инокентьева, что Оловянников был недоволен его неожиданным отъездом в Тирасполь, потому что он оставил «без присмотра» Шаворского. Два дня назад заговорщики подожгли мельницу на Пересыпи, что, возможно, удалось бы предупредить, будь Алексей здесь…

Докладывать пришлось с самого начала, то есть со встречи с Рахубой.

Алексей был спокоен, вины за собой не чувствовал. Не поехать в Тирасполь, уклониться от задания Шаворского, своего, можно сказать, «непосредственного начальника», он не мог. А привезенные им сведения, хотя добыла их, в сущности, Галина, были чрезвычайно важны. Право же, они стоили мельницы, которую, кстати сказать, все-таки успели спасти…

Рассказывая о своем рейде, он видел, что товарищи понимают его. Кулешов слушал доброжелательно. С лица председателя ОГЧК сошло недоверчивое выражение, он даже несколько раз одобрительно кивнул головой. И Оловянников оставил свои усы в покое.

Неразбериха. возникшая между Галиной и Алексеем (благо удачно обошлось!), привела всех в веселое расположение духа. И совсем развеселила история с пишущей машинкой, которую они, не сговариваясь, портили каждый по своей инициативе…

Затем Алексей рассказал о Нечипоренко, Цигалькове, о парканской «компании» и, наконец, о «депеше» от Рахубы, в которой полковник сообщал, что в Люстдорф прибудет фелюга с оружием для одесского подполья, указывал время, опознавательные знаки и пароль. Закончил он рассказом о гибели рабочего продотряда.

Наступило молчание. Немцов, задумчиво хмурясь, разглядывал свои кулаки.

– Так… – сказал он, как бы подводя итог услышанному, и вопросительно посмотрел на Оловянникова.

Начальник разведки разгладил ладонью бумажку, на которой делал какие-то пометки, и негромко заговорил. Он кратко охарактеризовал обстановку, вырисовывающуюся по данным агентурной сети, и из его сообщения Алексей узнал, что в катакомбах села Нерубайского обнаружено скопление бандитов (значит, его догадка была верна). Большинство из них бывшие врангелевцы, часть дезертиры, часть уголовный элемент. Ждут оружия, – по-видимому, того самого, которое присылает Рахуба. В катакомбы проникли наши люди и действуют успешно.

И еще в сообщении Оловянникова нашлась одна новость для Алексея: пока он ездил в Тирасполь, была ликвидирована мнимая ЧК. Несколько бандитов, выдававших себя за чекистов, попались во время пожара на мельнице, других (всего девять человек) накрыли в ту же ночь на Новобазарной. Явка мадам Галкиной закончила свое существование.

– Подготовку можно считать завершенной, – говорил Оловянников. – Единственное, что осталось недоделанным, – выяснение личности агента Шаворского, засевшего в наших органах. Для Михалева именно это и должно было быть первоочередной задачей, но… – Оловянников хмуро глянул на Алексея, – видно, через собственную голову не перепрыгнешь. Шпион как сидел в чека, так и сидит. Заключительную операцию придется вести в строжайшей тайне, никого, кроме присутствующих здесь, а нее не посвящая.

– Легко сказать, – пробурчал Немцов.

– Сказать, конечно, легче, чем сделать, – согласился Оловянников, – но другого выхода не вижу.

– Как же ты себе это представляешь?

– А так. Опергруппы будут знать только свои задачи: сделать то-то и то-то. И все. Таким образом, проследить общую схему операции будет практически невозможно.

– М-м… – Немцов подумал и спросил: – А схему ты подготовил?

– Само собой! – точно удивляясь, что такой вопрос мог возникнуть, сказал Оловянников.

– Выкладывай!

Начальник разведки недаром славился тем, что каждую операцию решал, как шахматную задачу. Его проект являл собой образцовое логическое построение, совокупность больших и малых мероприятий, которые в течение одних суток должны были сломать хребет заговору Шаворского. Основное место в проекте занимала ликвидация бандитов, засевших в нерубайских катакомбах. Было необходимо вытащить их из подземных нор и заставить принять бой. И эта главная задача была уже почти решена. В катакомбы проник разведчик Оловянникова, о котором тот сказал:

– Таких у меня еще не было: золотой парень! Между прочим, это он покалечил Рахубу на Греческом базаре…

Разведчик (его условно именовали Сашкой) уже все подготовил: большая часть бандитских главарей рвется напасть на город. Сдерживает их сам Шаворский, объясняя свою осторожность нехваткой оружия. По замыслу Оловянникова, Алексей Михалев должен был передать Шаворскому письмо, полученное якобы от «Союза освобождения России», с требованием немедленно начать активные действия. К моменту выступления бандитов в Нерубайское будут подтянуты войска… Одновременно чекисты учинят разгром всех установленных явок заговорщиков.

У Алексея был свой план, который он обдумывал всю дорогу из Тирасполя. Но Оловянников просто подавил его прочностью своих замыслов. Он все взвесил, предусмотрел и уже наметил для исполнения конкретных сотрудников. Он учел даже возможные неудачи и обеспечил страховку. Это был настоящий мастер своего дела.

Собственный план начал казаться Алексею громоздким и трудно осуществимым.

– Ничего, – проговорил Немцов, когда Оловянников кончил, – солидно придумано. – Он посмотрел на Кулешова. – Как тебе?

Кулешов вынул изо рта изжеванную цигарку:

– Чего же, Геннадий дело знает… – Он помолчал, сдул со скатерти упавший на нее комочек пепла. – Только, понимаешь… узковато получается.

Оловянников нахмурился:

– Это почему?

– Сейчас объясню. Видишь ли, какая петрушка… Кабы дело было в одном Шаворском и его бражке, тогда, конечно, не придерешься, у тебя все как часы. Но вот беда: ты как-то отделяешь Шаворского от всех прочих: от Заболотного, Палия и иже с ними. Как будто Шаворский сам по себе, а те сами по себе. А ведь это, брат, не так. Они связаны. Крепенько связаны!..

Алексей навострил уши: Кулешов говорил о том, о чем и сам он думал.

– Рубить-то надо не только одесскую контру, но и балтскую, и приднестровскую. Видал, как Нечипоренко активизировался? Да еще прихватить Подолию и Ольгополье. Нельзя сейчас ограничиваться ликвидацией одного Шаворского, нельзя!..

– Кто же говорит – ограничиваться! – развел руками Оловянников. – Разве о том речь? Речь идет о первой, начальной операции в цепи других операций, которые последуют за нею. Покончим с Шаворским, настанет черед остальным. Кстати, с Нечипоренко вопрос решается вообще просто. Банду его разгромим одновременно с бендерской группой, когда та перейдет границу, а самого Нечипоренко можно взять в Нерубайском после свидания с Шаворским!

– Тогда его брать нельзя будет, – заметил Алексей. – Не забывайте, что он сам должен вести группу из Бендер. Возьмем его – вылазка сорвется, а там гадай, когда они надумают новую.

– Верно, – сказал Немцов. – Банда из Бендер рано или поздно все равно перейдет границу, так надо воспользоваться моментом, когда мы точно знаем время перехода.

– Ну, допустим. Можно и не брать его сейчас. – Оловянников снова принялся за свои усы. – Все равно, сейчас или после, Нечипоренко от нас не уйдет! А что касается Заболотного, так что вы думаете, я зря ездил в Балту? У меня уже кое-что приготовлено для «лесного зверюги»,[9]9
  Бандита Заболотного, прятавшегося в балтских лесах, называли «лесным зверем


[Закрыть] будьте спокойны!

– А Палий, Солтыс, Гуляй-Беда?.. – напомнил Инокентьев, сидевший молча в течение всего разговора.

И по тому, как раздраженно взглянул на него Оловянников, стало понятно, что разговор об этих бандитах возникает у них не впервые.

– Да что вы все в кучу валите! – краснея, закричал Оловянников. – Всему свой черед! Дайте наконец с Шаворским разделаться!..

– Погоди, Геннадий, не горячись! – остановил его Кулешов. – Ответь мне на такой вопрос: нельзя как-нибудь увязать все эти операции?

– Нет! Знаешь, что бывает, когда за двумя зайцами гоняются? А тут зайцев не два и не три…

– А мне вот кажется… – проговорил Алексей, и к нему сразу повернулись все головы. – Разрешите?

– Ну, ну, давай!

Он вместе со стулом придвинулся к столу:

– Я тут кое-что прикинул… Можно попробовать такую штуку…

Все, что он придумал в поезде, лежа в клубах махорочного дыма на багажной полке под потолком вагона было разобрано до мельчайших подробностей.

К чести начальника разведотдела ОГЧК надо заметить, что не кто иной, как он, ударил кулаком по столу и первый заявил:

– Отличная разработка! Честное слово, лучше не придумаешь!

И план, предложенный Алексеем, был принят единогласно. Более того: загоревшись новой идеей, Оловянников тут же предложил свой вариант завершающей операции, в которой немаловажную роль предстояло сыграть самому Кулешову…

ОПЯТЬ В ОДЕССЕ

…Спустившись к морю за Французским бульваром, Алексей пляжем дошел до скальной грядки, откуда был виден голубой церковный купол женского монастыря. Здесь он свернул и по обрыву поднялся к дому Резничука. В чертополохе под стеной, выложенной известняком, стоял Микоша. Он поманил Алексея пальцем:

– Приехал?

– Приехал.

– Живой?

– А то!

– Долго ж ты мотался! Хозяин уже думал, что зацапали. – Хозяином Микоша называл Шаворского.

– Что ты тут стоишь? – спросил Алексей.

– Так… для порядка. – Микоша вытянул шею и поверх кустов оглядел берег. – Тут такое было! – сказал он доверительно. – Ты же Битюга знал?

– Ну?

– Так уже нема Битюга! На Новобазарную грянула чека, и пять человек как корова языком! – Микоша сплюнул на стену. – Битюг это же мне был первый кореш! А Сильвочку ты знал?

– Какую Сильвочку?

– Мадам Галкину?

– Hу-ну?

– И ее накрыли! Всех! Кто-то стукнул, это уже как факт! Ой, знать бы кто!..

– Кошмар! – сокрушенно промолвил Алексей, Все произошло в его отсутствие. Две известные ему явки – у Резничука и Баташова – были еще не тронуты. Судя по откровенным излияниям Микоши, его не подозревали.

– Кошмар, – согласился Микоша – Они еще поплачутся за Битюга, я тебя уверяю!

– А что?

Микоша снова оглядел берег и, придвигая к Алексею обезьянье свое лицо, зашептал:

– Сегодня они будут иметь хорошего петуха, и чтоб я сдох, если им это понравится!

– Где?

– На элеваторе, в порту! Хочешь пойти?

Алексей махнул рукой:

– Мне бы твои заботы!

– Пусть большевикам будут мои заботы! Чтоб им так жилось, как я сейчас живу! Чтоб им так дышалось!.. Не хочешь идти? Зря. Собирается приличная компания. Фейерверк сделаем на всю Одессу!

– Там видно будет, – сказал Алексей. – Ну, полно балабонить. Сам здесь?

– Тут.

– Подсадика меня…

Микоша подставил плечо. Алексей вскарабкался на стену, перелез через забор и пошел к домику Резничука.

«Элеватор… – думал он. – Я вам покажу элеватор!..»

Шаворский встретил его на пороге, втащил в комнату, усадил на обитый синим штофом диванчик, который Резничук позаимствовал, должно быть, из графского дома.

– Ну что, как съездили?

– Нормально, – сказал Алексей. – У Нечипоренко был, обо всем договорился.

– Он приедет?

– Тринадцатого будет в Нерубайском. Пароль назначил старый: веревка на поясе и сапожные головки.

– Пришлось уламывать?

– Нет, легко согласился.

– Я же говорил! – Шаворский удовлетворенно потер руки. – С этим возни не будет. Машинку довезли?

– Довез. Благодарность вам. А возня все-таки будет. – сказал Алексей.

Он принялся стаскивать сапог. Достал вложенную под стельку бумагу.

– Что это?

– От полковника Рахубы!

– От Рахубы?! – Шаворский взял бумагу, осторожно развернул слипшиеся листки. – Как она к вам попала? Когда получили?

Алексей рассказал о поездке Цигалькова в Бендеры, о встрече с ним в Бычках.

– Имейте в виду, – предупредил он. – Нечипоренко ничего о том не знает,

– Почему?

– Это ваша связная Галина наладила с Цигальковым отношения помимо атамана.

– Зачем?

Сдерживая улыбку, Алексей сказал;

– Есаул, понимаете ли, врезался в нее по маковку, и она, не будь дура, выкачала из него подробнейшие данные о Нечипоренко и об офицерском подполье в Парканах, о котором я вам еще доложу. Ну, а Цигальков почему-то не хотел, чтобы Нечипоренко знал об его связях с Галиной…

– Понимаю… – Шаворский удивленно оттопырил губу. – Ну и девица, доложу я вам! Никак не могу заставить себя относиться к ней серьезно. А ведь стоит! Честное слово, стоит!

– Ого! – сказал Алексей. – Характер еще тот! Шаворский засмеялся:

– На себе испытали? Да-а… Глядите-ка, пожалуй, действительно лучше, если мы будем знать о Нечипоренко больше, чем он предполагает. Способная, способная девчонка!.. Так что же пишет Рахуба?

На одном из принесенных Алексеем листков был шифрованный текст, на другом – «перевод». «Депеша» дыла адресована ему лично.

«Двадцатого сего месяца в Одессу прибудет особый уполномоченный «Союза освобождения России» полковник Максимов. Встретить в ночь на Указанное Число на Большом Фонтане. Необходимо к приезду Максимова собрать руководителей повстанческих отрядов, действующих в губернии и близ нее. Руководство «Союза» возлагает исполнение на В. М. Ш. Задача: разработка стратегического плана захвата губернии в связи с наступлением сводной группы из Румынии. Готовность принять Максимова немедленно подтвердить по тому же каналу связи. Подчеркиваю особую важность изложенного. Рахуба».

Шаворский вскочил.

– Да что они там, белены объелись! – бледнея до желтизны, закричал он. – Шутка сказать: всех атаманов! Да когда же я успею это сделать? Черт бы их всех побрал! Им хорошо планы строить под румынским крылышком! А об оружии они подумали?!

– Кстати, – словно только сейчас вспомнив, сказал Алексей. – Цигальков передал на словах, что оружие для нас приготовлено.

– Да? Что же вы молчали! Сколько оружия? Когда переправят?

– Чего не знаю, того не знаю. Сказано только: приготовлено, а сколько, когда – о том разговора не было, – и, видя, что у Шаворского снова потемнело лицо, добавил: – Может, его с Максимовым привезут? На той же фелюге…

– Может, может, – раздраженно покривился Шаворский. – Может, да, может, нет! Организаторы!.. Но что же все-таки делать? Атаманов придется собирать,

Он долго ходил по комнате, грыз губу, шевелил носом и наконец сказал:

– Задали ведь работенку! Думаете, легко уговорить их кинуть обжитые места и собраться? Как бы не так! К каждому нужен особый подход, они с капризами…

– Съедутся! – заметил Алексей. – Дело-то общее.

– Общее… – Шаворский что-то усиленно соображал. Ладно, черт с ними, соберу! Пусть господа за кордоном убедятся, что мы и в наших условиях способны сделать больше, чем они, что у нас тут не говорильня, а дело…

– Что же передать Рахубе?

– Как вы будете передавать?

– Пошлю Золотаренко в Тирасполь к Галине. Там ей Цигальков кого-нибудь отрядит из своих людей.

– Пишите так: Максимова встретим, руководителей повстанческих отрядов соберем. И напомните относительно денег и оружия.

– Есть! – сказал Алексей. – Между прочим, я Микошу встретил, как сюда шел. Он звал на дело, элеватор какой-то…

Шаворский нахмурился:

– Да?

– Так я подумал: зачем сейчас чекистов дразнить? Они шум поднимут на всю Одессу, виновных будут искать, а мы Максимова ждем. Как бы не навредить.

Шаворский зло скособочил рот:

– А так, вы думаете, они нас не ищут? Не догадываются, что мы есть на свете?.. Должон, кстати, предупредить: на Новобазарную ходить нельзя.

– Почему?

– Явка провалилась!..

Было похоже, что Алексея это известие ошеломило.

– То-то и оно! – дернулся Шаворский. – Они про нас знают, никуда от этого не денешься. Так пусть думают, что наша деятельность ограничивается отдельными диверсиями, ну и… экспроприациями. Если мы не подожжем сегодня элеватор, наши отношения с большевиками не улучшатся, а на том элеваторе собрана добрая половина всего городского запаса хлеба! Вы понимаете, что это значит? За нехватку продовольствия в Одессе будут судить большевиков, а не нас. Общественное мнение – глупая вещь, а уж слухи-то мы организуем!..

Шаворский бегал по комнате. Лицо его сводило судорогой. Сцепленные за спиной пальцы побелели.

Он остановился перед Алексеем:

– А почему бы вам действительно не принять участие?

– Что надо делать?

– В общем, не такое уж сложное дело. Там все подготовлено. Пожар начнется без вашей помощи, надо только не дать его погасить.

Алексей почесал голову под фуражкой.

– Чего ж, я не прочь…

– Тогда докладывайте, что вы узнали о Нечипоренко, и ступайте писать шифровку Рахубе. Микоша за вами зайдет…

Вечером Алексей собирался побывать у Пашки Синесвитенко. Хотел взглянуть, как живет мальчонка, подумать, куда пристроить своего осиротевшего друга до отъезда в Херсон: он уже твердо решил, что возьмет Пашку с собой…

Теперь все эти намерения приходилось отложить до более удобного случая.

Не застав дома Золотаренко, Алексей помчался искать телефон.

Телефонов в Одессе было вообще немного, да и те находились в учреждениях, где вечно толпился народ. На Пушкинской Алексей заглянул в аптеку.

Тощий седой провизор с двумя парами очков на носу возился за стойкой, наклеивая сигнатурки на пузырьки с лекарствами. Его жена, усатая черноволосая женщина массивного телосложения, сидела за кассой. Покупателей в аптеке не было.

Подойдя к стойке, Алексей знаком показал аптекарю, что хочет поговорить с ним с глазу на глаз. Провизор издали отрицательно помахал рукой:

– Нету, нету.

– Чего нету?

– Разве я не знаю, что вам нужно! – И аптекарь сделал характерный жест кокаинистов: понюхал руку в том месте, где поднятый большой палец образует ложбинку, удобную для порошка.

– Да я не за тем. – Алексей перегнулся через стойку и спросил шепотом: – Телефон у вас есть?

Аптекарь сдвинул одну пару очков на кончик носа, другую вздел на лоб.

– Телефон? Зачем вам телефон?

Алексей понял: нынче не такие времена, чтобы за здорово живешь пускать в дом незнакомого человека.

– Я из чека, – сказал он.

– Что он хочет? – крикнула женщина из кассы.

– Человеку надо позвонить по телефону, – ответил аптекарь, суетливо сдвигая очки в прежнее положение.

– И что с того? Пусть идет на почтамт!

– Зачем ему идти на почтамт, если он может позвонить отсюда? – неуверенно возразил аптекарь.

– Я когда-нибудь умру от разрыва сердца! – решительно заявила женщина. – Ты готов пустить в дом каждого первого встречного. Здесь же не телефонная станция! Здесь торгуют лекарствами!

– Она меня будет учить, чем здесь торгуют, а чем не торгуют! – проворчал аптекарь и открыл дверцу стойки. – Идите же.

Деревянный, по форме и сам напоминавший домашнюю аптечку аппарат висел на стене в большой полутемной комнате, где пахло эфиром, валерьяной и карболкой, а на столах в беспорядке стояли фарфоровые кружки и штанглассы из синего толстого стекла.

Алексей завертел ручку телефона. Аптекарь потоптался у стола и, убедившись, что посетитель действительно вызвал ЧК, вышел из комнаты.

Голос дежурного был едва слышен. Он с трудом пробивался сквозь треск и шипение мембраны.

Алексей вжимал губы в медный рожок микрофона, забранного тонкой проволочной сеткой:

– Передайте Иннокентьеву или Оловянникову: в порту на элеваторе предательство! Пусть примут меры! Сегодня ночью его собираются спалить… Вы поняли меня? Пожар, говорю! По-жар!.. Ну да! Сегодня ночью! Там кто-то орудует. Пусть как следует обшарят весь элеватор… Элеватор пусть обшарят, говорю! И нужно усилить охрану! Все поняли?.. Охрану усилить!..

– Кто передает? – донеслось издалека.

– Скажите, херсонец.

– Кто?

– Херсонец. Так и передайте, они поймут.

– Будет сделано… – прохрипело вдали.

Алексей повесил трубку на рычаг. Прислушался. Потом шагнул к двери и рывком отворил ее. За дверью стоял аптекарь. Вид у него был сконфуженный.

Алексей поманил его пальцем.

– Должен предупредить, – негромко сказал он, прикрывая дверь, – то, о чем я сейчас говорил, кроме нас с вами, не знает ни один посторонний человек. Если начнутся разговоры… Все понимаете?

У провизора лицо стало под цвет его халата.

– Что вы, что вы, товарищ комиссар! – замахал он руками. – Я же совсем не имел в виду… Просто, знаете, незнакомая личность, так я немножко боялся. Ай-яй-яй, какой ужас, какой ужас!..

– Я вас, кажется, предупредил? – нахмурился Алексей.

– Ради бога, не беспокойтесь! Все умрет в этой комнате.

– И жене своей скажите, если она слышала…

– Ничего она не слышала! А у меня прежде язык отсохнет, чем я доверю женщине такое дело! Ай-яй-яй…

– Вот именно! За телефон спасибо.

– Об чем речь! – закричал провизор. – Какое может быть спасибо! Заходите еще, когда нужно! Приходите запросто! Я всегда с большущим удовольствием!..

Он проводил Алексея к выходу мимо изумленной жены и долго кланялся, стоя на пороге, Алексей поспешил свернуть за угол.