Текст книги "Второе дыхание"

Автор книги: Александр Крон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Б а к л а н о в. Каких раненых, товарищ капитан первого ранга?

Р а д у ж н ы й. На отправку в госпиталь. Не доставили? (Взглянул на часы и разъярился.) Ну, всё. Кончилось мое долготерпение. Пусть эта баба прощается с погонами. Не пощажу.

Б а к л а н о в. Какая баба, товарищ капитан первого ранга?

Р а д у ж н ы й. Твой друг сердечный. Одноруков, индюк, чтоб его черти съели. (Заметив, что Бакланов вздохнул с облегчением.) Ты-то чего перепугался?

Б а к л а н о в. Нет, я ничего.

Р а д у ж н ы й. Как так ничего – побледнел даже. (Подумал.) Как появится – гони его ко мне на расправу, а раненых срочно грузи на свою посуду...

Б а к л а н о в. Товарищ капи...

Р а д у ж н ы й. Молчи, знаю. Ты слушай, что тебе говорят. На один корабль погрузишь, остальные держи в готовности. Собери-ка пока командиров.

Б а к л а н о в. Есть! (Володе.) Эй, юнга! Пиши на корабли: "Всем командирам срочно явиться к комдиву".

В о л о д я (с вышки). Есть!

Р а д у ж н ы й (осмотрелся). Не расстаешься с трубой своей? Пойдем, покажешь. (Двинулся к трубе, сопровождаемый Баклановым.) У меня для тебя новость.

Б а к л а н о в. Хорошая?

Р а д у ж н ы й. Зависит от взгляда. Умному – радость, дурню – слезы.

Б а к л а н о в. Так. Кто же я, по-вашему?

Р а д у ж н ы й. А вот сейчас видеть будем. (Вскарабкался с помощью Бакланова на возвышение, мельком взглянул в окуляры.) Ага! Растревожили муравейник. Ты подумай только. Давно ли ты на этот островишко только в окуляры поглядывал, а нынче вот – обеими ногами топчешь. А завтра перетащишь свою трубу вон на ту высотку, и опять перед тобой горизонт подвинется. Вот так и вся жизнь наша...

Б а к л а н о в. Идея ясна. Режьте сразу.

Р а д у ж н ы й. Сдавай Столярову дивизион. Учиться поедешь.

Б а к л а н о в (после паузы). Что так вдруг?

Р а д у ж н ы й. Вот именно, что не вдруг. Еще третьего дня думал, что не к спеху, а вчера поглядел на тебя и встревожился. Подумал, посоветовался с умными людьми и решил, что ехать тебе самое время.

Б а к л а н о в. Не поеду.

Р а д у ж н ы й. Это еще почему?

Б а к л а н о в. Поздновато мне за парту садиться. Четвертый десяток живу.

Р а д у ж н ы й. А я шестой. Учусь, однако. Ишь ты, поздновато! Что ж ты, когда звания получал, не спорил? Не говорил, что рановато? (Ткнул пальцем в украшенный золотым ободком козырек баклановской фуражки.) Это тебе аванс выдан. Проживешь – чем жить будешь?

Бакланов молчит.

Рассказать? Сперва хвастаться начнешь. Потом загрустишь и попивать станешь. Потом виноватых искать. Всех переберешь, а про себя забудешь. Потом жаловаться: измельчал-де народ, в наше время лучше было... Видел я таких, картина знакомая.

Б а к л а н о в. И довоевать не даете? Я четыре года по минам хожу, на мне живого места нет, так я одного дня в тылу не был, часа лишнего в госпитале не лежал. А теперь, победа близко – в тыл? Несправедливо.

Р а д у ж н ы й. Ничего, ничего. А повоевать мы с тобой еще успеем.

Б а к л а н о в. Как это так?

Р а д у ж н ы й. Умей вперед заглядывать. (С широким жестом.) Видишь море?

Б а к л а н о в. Вижу.

Р а д у ж н ы й. Благодать, а? Не шелохнется. Это на поверхности. А загляни-ка поглубже. Смерть сторожит. Лежит этакая зараза на донышке, обросла для приличия всякой ракушкой и ждет своего часа. Девятнадцать раз она тебя не тронет, а на двадцатый, ежели ты ее вовремя с пути не уберешь, она тебе такое поднесет, что небу будет жарко. Эта пакость никаких капитуляций не признает и мирных договоров не читает. Теперь посчитай, сколько ее, этой пакости, еще на свете осталось. Не опоздаешь.

Б а к л а н о в. Все это правильно, крестный. Только я после войны служить не буду.

Р а д у ж н ы й. Это ты сам придумал? Или помогал кто?

Б а к л а н о в. Сам.

Р а д у ж н ы й. Оно и видно. Да кто тебя отпустит?

Б а к л а н о в. Отпустят. В случае чего – на комиссию. Худо-бедно шесть ранений.

Р а д у ж н ы й. Такой разговор? Раны считать начал? А ты мои посчитай. Раз так – уходи. Уходи хоть в трубочисты, знать тебя не хочу. Был у тебя крестный, хотел, старый пень, из тебя большого человека сделать. Так вот забудь, что был. И дорогу ко мне забудь.

Б а к л а н о в. Зря вы на меня кидаетесь, Василий Васильевич. Добро бы я отдыхать собрался. Я дела по себе ищу. У меня планы.

Р а д у ж н ы й. Знаю я твои планы. Что ж ты думаешь, в гражданке все дурее тебя, ждут не дождутся, чтобы ты, как Магомет, им свой закон установил? Да ты кто – агроном, инженер? Без науки и там пропадешь. А ты моряк, дура, прирожденный моряк. Я тебе много прощал, такое прощал, чего никому бы не спустил. За что? – пойми. Противно мне это тебе сейчас говорить, но долг велит, – за то, что у тебя талант. К морю талант. А ты его в землю зарыть хочешь. Ладно, уходи, брось дивизион, брось товарищей. Друзья пусть ходят по минам, после войны на этом много орденов не выслужишь.

Б а к л а н о в. Не понимаете вы меня.

Р а д у ж н ы й. Понимаю. Сам себя пойми.

В о л о д я (подбежал). Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться к капитану третьего ранга...

Р а д у ж н ы й. Знаем: "Приказание выполнено". Как тебя звать, молодец?

В о л о д я. Юнга Быстров, товарищ капитан первого ранга.

Р а д у ж н ы й. Учиться хочешь, Быстров?

В о л о д я. Ой! (Задохнулся от счастья.) Так точно.

Р а д у ж н ы й. А зачем тебе учиться?

В о л о д я. А как же без ученья? Человек родится – только жрать умеет, больше ничего. Ходить – и то учат.

Р а д у ж н ы й (хохочет). Слыхал?

Б а к л а н о в (Володе). Ты, что ж, это сам выдумал?

В о л о д я (потупился). Нет. Не я. Старшина.

Р а д у ж н ы й. Какой старшина?

Б а к л а н о в. Маликов.

Р а д у ж н ы й. Из памяти вон. Присылай его за орденом. Наградили.

Бакланов молча показывает на орден Красной Звезды,

вернувшийся на свое место у него на груди.

(Ахнул.) Убит?

Б а к л а н о в. Погиб геройской смертью.

Р а д у ж н ы й. Вечная ему память. (Помолчал.) Ругал я тебя, а теперь понимаю. Эй, словно сердце твое чуяло... Ладно. Вот тебе мое последнее слово – думай. Надумаешь – скажешь. Насильно держать не буду.

Шум подъезжающих грузовиков. Вбежала Лебедева. При

виде Лебедевой Волчок в ужасе прячется в палатку.

Л е б е д е в а. Товарищ Столяров, вы не видели капитана первого ранга?

С т о л я р о в. Вон с комдивом стоит.

Л е б е д е в а. Спасибо. (Бежит к Радужному.) Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться?

Р а д у ж н ы й. Где раненые?

Л е б е д е в а. Привезла. Товарищ начальник, пусть от меня уберут Однорукова, иначе я не отвечаю за последствия.

Р а д у ж н ы й. Что? Опять отличился?

Л е б е д е в а. Прихожу на эвакопункт, машины стоят, раненые ждут, а товарищ Одноруков изволит составлять какие-то списки. Задержал на час отправку. Поражаюсь, как еще его никто не застрелил.

Р а д у ж н ы й. Где он? Здесь?

Л е б е д е в а. Нет. Я приказала санитарам немедленно поднять всех раненых на машины и скомандовала старт. А его бросила там.

Р а д у ж н ы й. Молодец! (Двинулся.) Об отправке договаривайтесь с Баклановым. Ему даны указания.

Б а к л а н о в. Провожу, товарищ капитан первого ранга?

Р а д у ж н ы й. Сам, сам. Еще ноги держат. (Спустился вниз и скрылся в палатке.)

Б а к л а н о в. Сейчас здесь будет командир "ТЩ-108", лейтенант Веревкин. Пойдете с ним.

Л е б е д е в а. Отлично. Благодарю. (Хочет идти.)

Б а к л а н о в. Подождите.

Л е б е д е в а. Я вас слушаю.

Б а к л а н о в. И разговаривать со мной не хотите?

Л е б е д е в а. Наоборот, я хотела сказать... Я еще вчера поняла, что должна просить у вас извинения. Я была очень груба. Извините.

Б а к л а н о в. Не за что.

Л е б е д е в а. Я не сделала этого сразу, потому что... В общем, от неожиданности. Да, чтоб не забыть. (Сняла с руки браслет.) Возьмите ваши часы.

Б а к л а н о в. Спасибо. (Поднес часы к уху.) Идут.

Л е б е д е в а. Я их завела и поставила по своим.

Б а к л а н о в. Почему вы мне не сказали, что уходите в операцию?

Л е б е д е в а. Это выяснилось позже. А вы знали, что идете, и не сказали.

Б а к л а н о в. Такое правило.

Л е б е д е в а. Прощайте. (Хочет идти.)

Б а к л а н о в. Подождите.

Л е б е д е в а. Я вас слушаю.

Б а к л а н о в. Зачем вы так?..

Л е б е д е в а. Вы недовольны? Я уж, кажется, так кротка...

Б а к л а н о в. Вот именно. Лучше бы вы меня обругали или ударили.

Л е б е д е в а. Зачем?

Б а к л а н о в. Не удостаиваете? Конечно, разве я ровня вам? Я человек грубый, необразованный...

Л е б е д е в а. Перестаньте говорить вздор. Я встречала людей, которые имели всевозможные дипломы, но в том, что касается чувства, были безграмотны, как дикари.

Б а к л а н о в. И здесь, оказывается, наука нужна?

Л е б е д е в а. Не иронизируйте. Да, существует культура чувств. И я убеждена, что без нее так же нет офицера, как без баллистики и прочих премудростей.

Б а к л а н о в. Где же этому научиться?

Л е б е д е в а. Учит жизнь.

Б а к л а н о в. Шутите! Разве можно научиться любить? А впрочем... (Улыбнулся.) Ходить – и то учат.

Помолчали.

Л е б е д е в а. Слушайте, Бакланов. Мне сказали, что вы без всякого повода с моей стороны говорили обо мне грубо и неуважительно. Не важно, откуда я это знаю. Для меня это было большим ударом. Мне хочется верить, что это неправда. Скажите, и я вам поверю.

Б а к л а н о в. Поверите?

Л е б е д е в а (опустив глаза). Поверю.

Б а к л а н о в. Здорово! Отопрусь – и, стало быть, чист? А подполковника куда мы денем? На поверку-то выходит – подлец? Задешево же вы своих друзей продаете.

Л е б е д е в а. Он мог ошибиться.

Б а к л а н о в. Кого вы обмануть хотите? Мог, да не ошибся же... Нет, Варвара Михайловна, плюньте мне в глаза, если я против него хоть слово скажу. Мне он не сват, не брат, но валить с больной головы да на здоровую такого у меня обычая нет.

Л е б е д е в а. Простите меня. Я не имела права вас так испытывать.

Б а к л а н о в. Да и не будь его – все равно не стал бы врать. Ну, поверите вы, объявите мне полное прощение, все едино мне покоя не будет. От себя правды не скроешь.

Л е б е д е в а. Сергей Романыч...

Б а к л а н о в. Погодите. Выслушайте. Мне эта моя брехня дорого далась. Из-за нее я вас потерял. И вообще неспроста это все. Сигнал, звоночек. Помните, как я перед вами хвост веером распускал, дескать, бью в цель без промаха – я все могу. Оказывается, не все. Простого не смог доверие ваше сберечь. Я оправдывать себя не буду. Сдаюсь. Об одном прошу не гоните. Поверьте мне еще самую малость, а я вам за эту малость душу положу. А о любви вы от меня больше не услышите.

Л е б е д е в а. Знаете, я только теперь начинаю верить в то, что вы все можете. Даже самое трудное. (Улыбнулась.) Как жаль, что я больше ничего не услышу от вас о любви. Вы ведь никогда о любви не говорили. Впрочем, простите, вчера вы мне сделали формальное предложение – руки и сердца...

Б а к л а н о в. Простите меня. Вчера для меня все так просто было, а сегодня я об этом и подумать не смею. Подай вы мне сейчас хоть самую малую надежду, я бы вас годы ждал и тем бы счастлив был. Только зачем я вам? Вы женщина питерская, балованная... А мне уж, видно, на роду написано до самой смерти море пахать. На Неве тралить нечего, значит, быть мне в какой-нибудь дыре. Мне-то ничего, не скучно, я к столицам не привык.

Л е б е д е в а. Вы остаетесь на флоте?

Б а к л а н о в. Решил не оставаться, да, видно, не крепко решил. С крестным поругался, а сам знаю – не уйду. Сроднился, привык. Здесь я нужнее. В такое время живем: во всей стране порядок, что на корабле, – только сыграют отбой тревоги, опять готовность номер раз. (Робко.) Варвара Михайловна...

Л е б е д е в а. Не спрашивайте меня ни о чем, я все равно вам ничего не отвечу. Не время и не место. Подождем. Пусть кончится война. Тогда нам легче будет понять, не обманывают ли нас наши чувства. Очень возможно, что нам окажется не по пути. Но не думайте, что вы меня испугали. Мы с вами очень разные и все-таки очень похожи. Я могу жить где угодно и не боюсь никакой работы. Эти дни я ужасно расклеилась – от безделья. А когда я ощущаю цель и смысл своей жизни – силы прибывают. Я не устала. Не устала жить и работать. Не устала любить и ненавидеть. (Покачнулась.) Вот только сейчас немножко устала. Я ведь почти не спала. Могу заснуть вдруг, как ты... как вы тогда. (Смеется.) Фу, какой вздор я говорю. Все гораздо проще. Я тебя люблю. Когда высплюсь, то обязательно скажу все наоборот. А ты не верь. Это я тоже зря сказала. Но мне так лень притворяться. И не будем сейчас больше ни о чем говорить.

Голос: "Товарищ Бакланов?"

Левин.

Это действительно он. Быстро подошел, поздоровался.

Б а к л а н о в. Я вам нужен, товарищ подполковник?

Л е в и н. Очень. Говорят, от вас пойдет оказия. А мне необходимо переправить в штаб эсэсовского генерала. Могу отдать только в надежные руки. Возьмете?

Б а к л а н о в. Пожалуйста. Вы Веревкина не знаете?

Л е в и н. Как же, знаю.

Б а к л а н о в (поежился, вспомнив). Он пойдет на базу. Вот и Варвара Михайловна с ним. А вы остаетесь?

Л е в и н. Пока да.

Б а к л а н о в. Милости прошу в палатку. Может быть, закусите чего-нибудь?

Л е в и н. Не откажусь. (С улыбкой.) Товарищ капитан третьего ранга. Разрешите обратиться к капитану Лебедевой?

Б а к л а н о в (засмеялся). Пожалуйста. (Спускаясь вниз.) Заходите. Жду.

Л е в и н (целует руку Лебедевой). Здравствуй, Варя.

Л е б е д е в а. Здравствуй, милый. Я знала, что ты здесь, но не надеялась тебя увидеть.

Л е в и н. Ты мне очень нужна. Понимаешь, мои разведчики задержали в лесу очень странного человека. Утверждает, что он заместитель начальника госпиталя, а по документам – работник газеты. Обнаружены при нем списки военнослужащих непонятного назначения. Ни на врача, ни на журналиста не похож, ведет себя нелепо, явно притворяется дураком... Что ты смеешься?

Л е б е д е в а. Не притворяется. Это Одноруков. Я тебе о нем говорила... Умоляю – скажи, чтоб его отпустили, а то у меня будут неприятности...

Л е в и н (смеется). Теперь слушай дальше. Взят Штеттин. Приказа еще нет. Вероятно, будет сегодня. Завтра я туда лечу.

Л е б е д е в а. Так скоро? Не знаю, что мне делать, – радоваться ли Штеттину, огорчаться ли тому, что ты опять исчезнешь. Но ты, кажется, рад?

Л е в и н. Еще бы. Я знаю в Штеттине каждую улицу, но всегда ходил по городу как тень, оглядываясь на каждом перекрестке. Теперь я пройду по Принцрегентштрассе в военной форме и при всех орденах. Ну-ка покажись. (Посмотрел на нее, прищурился.) Кажется, я все понял?

Л е б е д е в а. Как всегда. Мне даже стыдно, что я так откровенно счастлива. И стыдно перед тобой.

Л е в и н. За что?

Л е б е д е в а. Уж я знаю, за что. Простил?

Л е в и н. Простил. А за что все-таки?

Л е б е д е в а. Потом как-нибудь скажу. Ты скоро вернешься?

Л е в и н. Не знаю.

Л е б е д е в а. Начинается! Всегда – "не знаю". Я не могу понять – ты грустный или веселый?

Л е в и н. Я и грустный и веселый. Пойдем. Кажется, подошел катер.

Они спускаются под руку.

Р а д у ж н ы й (вышел из палатки, за ним Бакланов и Волчок). Растолкуй своим орлам, чтоб осторожнее на минных полях. Немцев не обрадуйте.

Б а к л а н о в. Я сам поведу.

Р а д у ж н ы й. Это мы еще посмотрим. Разговор наш не кончен.

Появились командиры, тральщиков, в том числе Мирзаян,

Веревкин, Колодуб.

М и р з а я н. Товарищ капитан первого ранга. Разрешите обратиться к командиру дивизиона? Товарищ капитан третьего ранга, командиры кораблей по вашему приказанию прибыли.

Б а к л а н о в. Слушать меня, гвардейцы. Объясняю задачу. Сто второму, сто пятому, сто шестому, сто девятнадцатому приказываю выйти на траверз маяка и навязать бой кораблям противника, обеспечивающим эвакуацию островов. Сигнал – ракета. Вопросы есть?

К о л о д у б. Нет, товарищ командир дивизиона.

В е р е в к и н (Бакланову). Товарищ командир, а как же я?

Б а к л а н о в. А вы примете на борт раненых – и потихоньку, своим ходом чапайте до базы. С вами пойдет капитан Лебедева.

В е р е в к и н. Я полагал...

Б а к л а н о в. Вы полагали, что я вас с пробоиной в самое пекло пошлю? Марш домой. Зализывай раны. (Протянул руку.) А действовал отлично. Спасибо.

В е р е в к и н (просветлел). Я думал, вы на меня сердитесь.

Б а к л а н о в. Было. Не на вас. На себя.

В е р е в к и н. Правда?

Б а к л а н о в. А когда я вам неправду говорил? Впрочем, был один случай – соврал. Догадываетесь?

В е р е в к и н. Кажется.

М и р з а я н (подошел, обнял за плечи Веревкина). Илюша, бедный! Кэмэл души моей! Не берут на войну? "Аз" получил?

В е р е в к и н. Уйди, Гурген! Убью!

В о л о д я. Товарищ гвардии капитан третьего ранга, разрешите обратиться?

Б а к л а н о в. Обращайтесь, юнга.

В о л о д я. Разрешите мне тоже идти?

Б а к л а н о в. Куда?

В о л о д я. С гвардии лейтенантом Колодубом.

Б а к л а н о в. Очень хочется? Ну, что ж с тобой делать, – иди. (Радужному.) Товарищ капитан первого ранга, разрешите с дивизионом в бою попрощаться?

Р а д у ж н ы й. Стало быть, решил? Ну, что ж с тобой делать, – иди. (Командирам.) Товарищи! Взят Штеттин. Победа близка. Пусть же враг почувствует сокрушающую силу гвардейского удара. Счастливо, гвардейцы!

Б а к л а н о в. По кораблям!

Лебедева и Бакланов прощаются с Левиным. Рукопожатия,

прощальные улыбки. Уходят Бакланов, Волчок, Лебедева,

Володя и командиры кораблей.

С т о л я р о в. Ершова, возьмите флаги. Пишите на корабли. "Взят Штеттин. Счастливого плавания".

Е р ш о в а. Есть! (Вбегает на возвышение и сигнализирует флагами.)

Р а д у ж н ы й (провожая глазами уходящих). Люблю. Все про них знаю и хорошее и худое. Ни на кого не променяю. Сейчас им цены нет, а ведь у них еще все впереди. Не зря мы с тобой воевали.

Л е в и н (обернулся). Когда?

Р а д у ж н ы й (его глаза лукаво улыбаются, а рука показывает куда-то далеко назад и вверх). Тогда. В семнадцатом.

Занавес

1945-1956