Текст книги "Морские титаны"

Автор книги: Александр Калантаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Крейсера, миноносцы, канонерские лодки и тральщики выполняют функции разведки, рейдерства, добивания врага или его блокирования, очистки фарватеров от мин и обеспечивают тем самым успешные действия «капитальных» кораблей – броненосцев. Термин «капитальный» вошел в обиход с легкой руки англичан, оценивавших морских бронированных аристократов как по стоимости постройки, так и по их значению в артиллерийском бою.

Несмотря на дороговизну подобных исполинов, мир охватила броненосная лихорадка. Великобритания, имевшая развитую судостроительную промышленность, сразу оказалась в лидерах, завалив свои верфи заказами на постройку собственных и чужих броненосцев. Флот королевы Виктории рос как на дрожжах, прочно занимая главенствующее положение как по количеству («two power standard»), так и по качеству создаваемых линкоров. Мнения военных историков относительно качества неоднозначны. Живуч стереотип, что Королевский флот той эпохи, подобно жене Цезаря, вне подозрений.

Итак, классический «капитальный» линейный корабль конца XIX – начала XX века—это двух-, трех– или четырехтрубный гигант весом от 10 до 16 тысяч тонн, который нес, как правило, четыре больших орудия (калибр от 10 до 13 дюймов, или 254 – 330 мм) в двух башнях, или барбетных установках, расположенных в передней и задней частях корабля. Эти четыре орудия и являлись тем разящим мечом, которым броненосцы крушили противника, решая судьбы морских сражений. В качестве артиллерии вспомогательного калибра (так называемой противоминной) использовались 20 – 40 пушек, размещенных по бортам в казематах (подобно парусникам прошлых веков) или в башнях меньшего размера (как, например, на «Цесаревиче»). Своим названием эта артиллерия обязана все тем же англичанам. Британец Уайтхед, создав одну из первых в мире торпед, окрестил свое детище «самодвижущейся миной». Вскоре те небольшие корабли, которые вооружались торпедными аппаратами, стали называть миноносцами.

Угрозу эти быстроходные морские истребители представляли огромную, но вести по ним огонь из орудий главного калибра было немыслимо – так же, как стрелять по воробьям из пушки. Для этого и ввели на броненосцах артиллерию поменьше. Все свободное пространство на марсах, многочисленных мостиках, прожекторных площадках, крышах башен конструкторы старались «нашпиговать» самым различным арсеналом: от 37–мм скорострельных артсисгем до вошедших в моду пулеметов.

Броненосцы в полном вооружении напоминали рассерженного дикобраза – стволы различных пушек, подобно иглам, смотрели во все стороны, и подступиться к подобному чудовищу было непросто. Часто в подводной части корпуса монтировались торпедные аппараты. Но все без исключения броненосцы, как и корабли меньших классов, оснащались многотонным кованым тараном – тактический прием адмирала Тегетгофа у Лисы наложил свой отпечаток на идеи кораблестроителей.

Широко распространенным калибром вспомогательной артиллерии броненосцев являлись шестидюймовые орудия (152 мм). Когда в атаку выходили миноносцы врага, 12 – 16 подобных пушек могли с легкостью отразить нападение.

О наращивании огневой мощи линкоров после сражения при Илу заговорили много, но дело шло гораздо медленней, чем хотелось бы. Такие корабли, как российские броненосцы типа «Синоп», вооруженные целыми шестью (!) тяжелыми орудиями, воспринимались скорее как исключение. Две башни (а точнее, барбета с четырьмя пушками) устанавливались на баке (носовой части корабля) и рассчитывались на встречный бой в узостях турецких проливов с английскими броненосцами. Барбеты стояли бок о бок и могли вести огонь только по курсу броненосца сразу из четырех орудий. При стрельбе бортом в ансамбль включалась кормовая установка, но автоматически выпадала одна носовая с противоположной стороны. Как ни крути, а общее число орудий, доведенное в этом проекте до шести единиц, при залпе давало «магическую» цифру – четыре. Дальше эксперимента дело и не пошло. Россия ограничилась четырьмя такими броненосцами («Синоп» и «Георгий Победоносец», «Чесма» и «Екатерина II») и вновь вернулась к традиционной схеме.

Не менее оригинальными оказались и американские проекты. Так, в 1900 году в США вошли в состав действующего флота два броненосца типа «Кирсардж», чья артиллерия главного и вспомогательного калибров эшелонировалась по высоте. Придерживаясь традиционной схемы, американские конструкторы установили две двухорудийные башни на баке и корме линкоров, но водрузили на них сверху (!) башни поменьше – с орудием калибром 203 мм Эта «артиллерийская этажерка» имела весьма внушительный и устрашающий вид, однако страдала целым рядом недостатков. Во–первых, башни были намертво приклепаны друг к другу и не могли действовать самостоятельно. В случае отражения атак миноносцев управлять четырьмя восьмидюймовками (203 мм) приходилось, вращая и главный калибр. Во–вторых, при ведении совместного огня прислуга четырех башен буквально глохла от грохота и звона внизу (или вверху), а вести прицельную стрельбу реальной возможности не имела – мешал густой дым от выстрела соседей «по этажу». Опробовать действия своего нововведения в боевых условиях флоту США не довелось, и страдающее манией величия после разгрома испанцев Морское министерство утвердило еще одну серию подобных броненосцев.

В 1904–1905 годах на воду спустили четыре линкора с эшелонированным вооружением Головным в серии шел «Нью– Джерси». И хотя янки предпочитали учиться на своих ошибках, чаще игнорируя чужой опыт, следует отдать им должное. Флот США одним из первых пошел на увеличение главного калибра своих «капитальных» кораблей. Пока корабли остальных стран грозили противнику двенадцатидюймовыми орудиями (305мм) и считали это достаточным, броненосцы упомянутых выше серий несли по четыре пушки калибром 330 мм! Эго был несомненный прогресс, докатившийся до европейцев только с началом «дредноутной гонки».

Прошло чуть более трех лет после окончания Японокитайской войны, как в другом конце света, у берегов далекой Америки, возник новый конфликт, ход и последствия которого в очередной раз продемонстрировали возросшую роль флота и капитальных кораблей.

В 1898 году началась Испано–американская война. Это событие мировой истории особого внимания писателей и исследователей не заслужило. Небольшая, маловыразительная война, где‑то на периферии цивилизованного мира, стерлась из памяти намного быстрее, чем, скажем, Англо–бурская. Но менее значимым в военной истории этот конфликт не стал.

Во–первых, это была первая империалистическая война. Да– да, читатель! Задолго до всемирного пожара 1914 – 1918 годов две державы западного мира решили доказать свое право на колониальные владения. Во–вторых, итоги этого противостояния оказались знаковыми, ясно продемонстрировав – в Западном полушарии появилась страна, чьи имперские амбиции и захватнические устремления следует учитывать остальным державам И, в–третьих, американский успех подхлестнул дальнейший перераздел пока еще свободных «ничейных территорий» (Китая, Кореи, многочисленных тихоокеанских островов и т. д.), что привело к очередному витку гонки морских вооружений.

Подоплекой конфликта стало стремление Соединенных Штатов установить свой контроль над зоной Панамского канала. Для Западного полушария эта важнейшая рукотворная артерия имела не меньшее стратегическое значение, чем Суэц для полушария Восточного. На Панамский канал положили глаз англичане, а допустить его захват европейской державой могло означать ущемление торговых и транспортных интересов США. В 1893 году с просьбой о протекторате (защите) или принятии в союз к Вашингтону обратилась Республика Сандвичевых островов. После подобного прецедента возникло желание подчинить и другие территории в зоне Мексиканского залива. И тут, как нельзя кстати для янки, вспыхнуло восстание против испанского господства на острове Куба Инсургенты (восставшие) сражались отчаянно, и Мадрид был вынужден перебросить на мятежный архипелаг 150 тысяч своих солдат. В Вашингтоне упустить подобный шанс не могли, и в 1897 году президент США Мак–Кинли впервые озвучил идею признания восставших воюющей стороной. Правда, и без подобного демарша поток оружия и добровольцев на «жемчужину Антильских островов» – Кубу шел непрерывно. Благодарные островитяне еще не знали, чем обернется для них эта помощь. Озлобленный Мадрид выслал в Нью–Йорк один из своих боевых кораблей – начиналась игра нервов. Бронированный посланец еще не успел пересечь океан, а в бухте столицы Кубы – Гаваны бросил свой якорь броненосец ВМФ США «Мэн». Дальше случилась трагедия, ставшая столь необходимым Вашингтону «казусом белли» – поводом к войне.

15 февраля 1898 года в 21 час чудовищный взрыв разворотил три четверти американского корабля, погубив 250 моряков. Газеты всего света затрубили об испанской диверсии, и конгресс США моментально создал следственную комиссию. И хотя позднее выяснилось, что причиной взрыва стало возгорание пороха в крюйт–камере броненосца, в Вашингтоне сразу «окрасились в боевые цвета». Принимать извинения и искать политические компромиссы мистер Мак–Кинли не стал – началась война!

Боевые действия развернулись в основном на Кубе и водах, омывающих остров. Американцы имели на тот момент очень символическую армию, но весьма мощный, хорошо сбалансированный флот: 6 броненосцев, 2 броненосных крейсера, 14 бронепалубных крейсеров, 11 канонерок и 10 миноносцев. Не покладая рук трудились рабочие на верфях, готовясь сдать своим ВМС еще 6 линкоров и 16 миноносцев. Выше всяческих похвал была подготовка офицерского состава. В США обучение моряков носило строго научный характер, и нет ничего удивительного, что именно капитан американского флота Тайер Мэхэн в 1890 году выпустил в свет свою знаменитую книгу «Влияние морской мощи на ход истории», ставшую настольной для политиков и военных всего мира. Позднее этот труд сыграет свою роль, предвосхитив появление «Дредноута» и оправдывая развернувшуюся после появления этого корабля беспрецедентную гонку морских вооружений.

Все, что смогла выставить королевская Испания против неприятеля, это, по меткому выражению писателя Джека Лондона, «свое желание сражаться и спасти честь монархии». Испания конца XIX столетия являлась совсем не тем государством, чьи галеоны еще два–три века назад бороздили океаны всей планеты, внушая трепет и страх остальным флотам Европейского континента. Тогда короли Кастилии и Наварры владели целой империей, дающей им золото, рабов и небывалое могущество. Времена эти ушли навсегда, и все, что смогла собрать дряхлеющая монархия в борьбе за собственную колонию – Кубу, не шло в сравнение с силами, брошенными в бой американцами.

Опасаясь увидеть корабли противника в водах метрополии, Мадрид спешно отрядил в экспедицию адмирала Серверу, чья эскадра формировалась на островах Зеленого Мыса. Сил было явно недостаточно, но на Кубе Серверу ждали 4 старых крейсера, два из которых едва держались на плаву, 5 допотоп–ных канонерских лодок и еще 4 минных крейсера. О качестве эскадры испанцев красноречиво свидетельствует яркий эпизод: один из немногих современных броненосных крейсеров Серверы – «Кристобаль Колон» – шел в бой, не имея в башнях орудий главного калибра!

Машинные команды испанцев были укомплектованы наемниками–иностранцами. Случай уникальный в истории мировых войн. Приняв под свое командование спешно собранный и плохо укомплектованный флот, Сервера отправился снимать морскую блокаду Кубы. Так и не попав в блокированную флотом США Гавану, корабли испанского командующего оказались заблокированными сами. Но уже в порту Сантьяго. Теперь для американцев уничтожение кораблей Серверы становилось первоочередной задачей. Осуществить подобный замысел поручили контр–адмиралу Сэмпсону.

Первое, что предпринял блокирующий флот, была попытка закупорить испанцев в узком выходе из гавани затопленным брандером Сервера был начеку, и, когда в узости появился старый пароход «Мерримак» с командой из семи добровольцев во главе с лейтенантом Хобсоном, сильнейший артиллерийский огонь с кораблей и фортов изрешетил судно. «Мерримак» лег на грунт в стороне от фарватера. Проход остался открытым, и испанцы, боясь быть расстрелянными в гавани, решили прорываться! Так 3 июля 1898 года началось следующее, после Илу, крупное морское сражение броненосных кораблей.

Сервера пошел на прорыв в 9 часов 30 минут, держа свой флаг на броненосном крейсере «Инфанта Мария Тереса», благо у этого корабля в наличии имелись орудия главного калибра. За флагманом, в кильватерном строю, вышли остальные корабли эскадры. Чуть поодаль от главных сил резво бежали номерные испанские миноносцы. Маленькие смертоносные корабли могли бы здорово помочь своему адмиралу, но выучка их экипажей оставляла желать лучшего. При единственном торпедном залпе миноносники умудрились промахнуться с расстояния 500 метров!

Сэмпсон сразу пошел на противника, хотя его эскадра держала малый пар в котлах и не могла дать полный ход. Ближе всех к уходящим испанцам оказался «Бруклин», развивший жаркий огонь по концевым кораблям Серверы. С поднятием паров в бой постепенно вступали новые американские броненосцы. Всех превзошел «Орегон», чья стрельба была на редкость меткой – в 10 часов пылающий «Инфанта Мария Тереса» выбросился на берег. Вскоре судьбу корабля разделили еще один миноносец и два крейсера – «Охендо» и «Вискайя». Почти безоружный «Кристобаль Колон» продержался дольше остальных, пройдя около 50 миль на запад. Корабль едва развивал 13 узлов (24 км/ч), настолько отвратительно работали его машины и обслуживающий их персонал. «Бруклин» и флагманский «Нью–Йорк» покончили с «Колоном» в половине второго. Броненосный крейсер испанцев спустил свой флаг и также выбросился на берег. Океан стащил корабль на мелководье во время бури, где он, затонувший, покоится по сей день, как немой свидетель гибели флота некогда великой и могучей империи. Пустые глазницы его башен стали идеальным пристанищем осьминогов и мурен.

Испанцы потеряли 400 человек убитыми и 150 ранеными. Еще 1800 моряков попали в американский плен. По свидетельству некоторых историков, контуженного и окровавленного адмирала Серверу бравые янки подцепили багром за портупею и втащили на палубу «Нью–Йорка».

Сэмпсон мог праздновать блестящую победу: потери флота США в этом бою оказались ничтожны – всего один моряк (по данным историка Т. Харботла). Теперь дальнейший захват Кубы становился лишь делом времени.

Не успели в Мадриде прийти в себя, как последовал новый разгром. 1 июля 1898 года коммодор Дьюи нанес поражение эскадре контр–адмирала Монтохо при Кавите, на Филиппинских островах. И хотя бой шел на дистанции от 1800 до 3000 метров, американцы начали пристрелку с 6 километров, постепенно увеличивая темп стрельбы и сокращая расстояние.

Сразу после сражения о необходимости усиления огневой мощи броненосцев заговорили и в США. Серьезных изменений требовало и качество стрельбы – расход боеприпасов оказался просто огромен, а процент попаданий крайне низок. К счастью, испанцы стреляли намного хуже, либо не стреляли совсем (как лишенный орудий главного, 203–мм калибра «Кристобаль Колон»),

Америка, успешно завершив войну, приобрела острова; Гуам, Ваке, Мидуэй, часть Самоа и Филиппины. Кубу заняли войска США, против которых опять вспыхнуло восстание – кубинцы очень скоро почувствовали железную руку своих освободителей. Досталась американцам и Формоза. На последнюю имели виды японцы, и зерна будущего конфликта сразу попали в благодатную почву. В большей степени, чем Япония, США, после разгрома испанских войск и флота, стали играть заметную роль в мировой политике. Теории капитана Тайера Мэхэна нашли живой отклик в сердцах «настоящих патриотов», мечтающих об Америке от полюса до полюса.

Президент Мак–Кинли еще до войны с Испанией убедил конгресс выделить на постройку кораблей 50 миллионов долларов. После войны, на волне истерии от легких побед, ассигнования будут увеличены вдвое! Придавая большое значение огневой мощи, флот США пошел на повсеместную замену шестидюймовой (калибр 152 мм) артиллерии на восьмидюймовую (203 мм), что значительно усилило американские броненосцы. Понимая, кому могут угрожать эти корабли, на увеличение калибра противоминной артиллерии пошла и Япония. Это был колоссальный шаг вперед. И только консервативная законодательница морской моды – Великобритания – осталась безучастной. Главный «ниспровергатель вековых устоев» Джон Фишер никогда не довольствовался полумерами. Требовалось что‑то более значительное и революционное!

В 1899 году Фишер становится командующим Средиземноморского флота – должность для вице–адмирала невероятно престижная и почетная. Будущему реформатору всего 58 лет, и не вызывает сомнений, что дальнейший карьерный рост будет стремителен. Теперь, купаясь в лучах южного солнца, можно забыть о дерзновенных проектах молодости. Но нет! Фишер буквально затретировал флот чередующимися маневрами и состоянием боевой готовности. Капитан Райли пишет о тех «веселых» днях: «В те недолгие часы, когда на мачтах «Реноуна» (флагманский броненосец командующего) не было никаких сигналов эскадре, мы знали, что наш Джеки спит. Флот сожалел лишь об одном – Джеки почти не спал!» «Первейшей обязанностью флота является постоянная готовность нанести удар по врагу, – писал вице–адмирал, – достичь каковой возможно лишь путем концентрации сил в кораблях, чья высокая боеспособность не вызывала сомнений». То, что подобные корабли у Англии скоро появятся, и не без участия командующего Средиземноморским флотом и его соратников, сомневаться не приходилось. Жизненное кредо Фишера – «Отвали или навались!» – помогало вице–адмиралу в самые тяжелые моменты его жизни и приводило к достижению цели. Подобному принципу Джеки был верен с юношеских лет.

Фишер родился 25 января 1841 года на острове Цейлон в семье кофейного плантатора и отставного капитана флота. Его отец, служивший некогда адъютантом губернатора острова, и привил мальчишке страстную любовь к морю. Видимо, с урожаем кофе в те времена было туго, ибо Джона и его шестерых братьев и сестер отец был вынужден отправить в метрополию, надеясь, что там, в Англии, им не дадут умереть от голода многочисленные родственники. Начало было удручающим, но мальчик не унывал. В 13 лет он становится кадетом морского корпуса, где, по его словам, «работает как слон». Результаты его упорства и рвения не замедлят сказаться на аттестации – в 20 лет он отличник по большинству дисциплин, а уже через полгода – инструктор на трехпалубном «Экселленте». Сказать, что юный моряк любил больше – корабли или их артиллерию, – теперь сложно. Очевидно, что и то и другое, раз подобный сплав привел его к воплощению проекта «Дредноута» – тяжелого артиллерийского корабля. С момента практики на «Экселленте» и «Виктори» начинается и научно–техническая деятельность Фишера на флоте. В марте 1863 года офицер гордо ступает на палубу первого броненосного фрегата флота Его Величества «Уорриор». Корабль являлся символом морского могущества Великобритании и адекватным ответом подобному французскому «Глуару». С великолепными рекомендациями в 1881 году Джон Арбутнот Фишер получает в командование свой первый броненосец – «Инфлексибл». Здесь, на палубе громоздкого, стального левиафана, капитан знакомится с молодым и предприимчивым инженером Филипом Уотсом Позднее последний станет широко известен, возглавив через много лет британский Отдел кораблестроения, а пока двое людей, страстно любящих свое дело, обсуждают необходимость перевооружения стандартного «капитального» корабля.

Первые соображения этого тандема, изложенные на бумаге, напрочь отметаются главным строителем флота Натаниэлем Барнаби. Фишер слегка обескуражен, но упорен, как «индийский мул», в отстаивании своих взглядов. Он уже «навалился», и все кто не согласны, должны будут очень скоро «отвалить». Бомбардировка Александрии эскадрой Сеймура лишь укрепила его взгляды…

Сейчас, в чине командующего Средиземноморским флотом, вице–адмирал занялся экспериментами по стрельбе на дальние дистанции. Справедливо полагая, что самым страшным врагом линкора является миноносец с его торпедами, Фишер старался держать этот тип корабля на почтительном расстоянии. «Нужен предельно точный залп из нескольких пушек, – отмечал он, – и требуется прибор, позволяющий выстрелить из них предельно точно». К идентичной идее чуть позднее придет друг Фишера, капитан корабля Его Величества «Сцилла» Перси Скотт, начавший свои опыты с ПУАО (прибором управления артиллерийским огнем) в далеком 1898 году. Подопечные Скота стреляли остро отточенными карандашами из тренажерной пушки по бумажным мишеням, но через 14 лет, в 1912 году, прибор, созданный Скотом, станет неотъемлемым атрибутом любого дредноута.

В1901 году отличился еще один соратник Фишера—Артур Уилсон. На больших ежегодных маневрах флота этот тактик– теоретик впервые применил «crossing the Т» – охват головы колонны противника и сосредоточение огня по его ведущим кораблям Это ноу–хау сразу стало классикой тактики морского боя и вожделенной, несбыточной мечтой всех флотоводцев мира вплоть до 50–х годов XX столетия. Осуществление этого приема «вчистую» удавалось немногим, и лишь несколько раз (дебютантом здесь стал адмирал Того в Цусимском бою), так как требовало значительного превосходства над противником в скорости. Теперь к проблеме усиления вооружения добавлялась еще одна – необходимость быть быстрее!

Прорывным стал 1903 год, когда сразу несколько человек прямо озвучили то, о чем многие (в том числе и Фишер) говорили вполголоса. Пока корабли ведущих флотов мира увеличивали свой вспомогательный калибр, итальянский кораблестроитель Витторио Куниберти начертал перспективный проект совершенного броненосца.

По выкладкам итальянца, линкор водоизмещением 17 тысяч тонн нес 12 (!) пушек стандартного для броненосцев 305–мм калибра в восьми двух– и одноорудийных башнях. Жизненно важные части линкора Куниберти прикрыл броней под стать калибру. Толщину броневого пояса и палубы он довел до тех самых 12 дюймов (305 мм). Не прошло и двух недель, как циклопический броненосец в «синьке» лег на стол морского министра в Риме. Увы! Несмотря на блестящую репутацию и весомый авторитет создателя, проект заморозили. Италия на тот момент представляла собой слишком бедную страну, чтобы осуществить задуманное талантливым конструктором.

Министр извинился, а одержимый идеей Куниберти выплеснул ее на страницы популярного военно–морского справочника «Джейн. Боевые корабли», издающегося, кстати, по сей день. Инженер, что называется, «бил в точку», озаглавив статью «Идеальный линкор для Британского флота». Не считаться с мнением человека, создавшего снарядные электроподъемники и вращающуюся корабельную орудийную платформу, в военно–морских кругах не могли.

Проект вызвал огромный резонанс – благо к нему и так шли уверенно, но черепашьими темпами. Все словно прозрели! Фишер ликовал, прочитав работу. Его близкий друг и главный конструктор базы ВМФ на Мальте В. Гард стал еще одним человеком, кто смог на бумаге не менее смело, чем Куниберти, обрисовать мечту адмирала. Чуть ранее, в 1900 году, Гард, по личной просьбе Фишера, продумал и изобразил нечто потрясающее – броненосец исполинских размеров с 10 орудиями всесокрушающего калибра! Не без доли претенциозности проект окрестили «Антэйкебл» («Недосягаемый»).

Особо импонировало Фишеру то, что вариант Гарда был еще более быстроходным, чем итальянский, – 25 узлов против 24 у Куниберти. Оба революционных предложения вызвали споры. В статье, опубликованной в популярном лондонском журнале «Инджинир», указывалось: «Наступит день, когда подобный корабль появится на нашем флоте, но пока, по общему мнению, – еще не скоро». Непререкаемый авторитет в области кораблестроения сэр Уильям Уайт сказал: «А нужен ли такой броненосец нам, чье морское могущество не вызывает сомнений?»

Пока англичане вели жаркие дискуссии, на другом конце Атлантического океана, в США, к власти пришел президент Теодор Рузвельт. В вопросах кораблестроения он разбирался чуть лучше, чем его сеттер Чак играл в гольф. Но пытливый ум хозяина Белого дома уловил те перспективы, которые открывал проект Куниберти. США по праву (после победы над Испанией в 1898 г.) считали себя одной из ведущих морских держав, и уговаривать налогоплательщиков раскошелиться долю не пришлось. Конгресс проявил редкое в таких случаях единство с главой страны и субсидировал строительство двух (!) новейших, революционных кораблей.

Законопроект был утвержден в самом начале 1904 года и, разумеется, к последствиям Русско–японской войны отношения не имел. Когда в Вашингтоне дали добро, Тихоокеанская эскадра России только подверглась нападению и была блокирована в Порт–Артуре. О «тяжелых боях» Фишера и его команды с собственным Адмиралтейством в Вашингтоне, разумеется, не догадывались. Без сомнений, отправной точкой авангардной кораблестроительной программы американцев стала статья Куниберти и взгляды их соотечественника Альфреда Мэхэна Головным в серии строился «Мичиган». Его проектная документация была готова, когда в Великобритании Фишеру приходилось с пеной у рта доказывать свою правоту.

Очень чуткие к любому шороху из‑за океана, развернули свою программу и японцы, намереваясь заложить свои два суперброненосца. И только коллапс финансов, тающих в схватке с Россией, не позволил сделать все задуманное быстро. Не хватало японцам и опыта, но это уже другой вопрос Как ни крути, а британцы оказывались аутсайдерами. Команда Фишера и оппозиция, словно машины одного корабля, работали винтами «враздрай» – один вращался влево, а другой вправо. Пены и шума много, но все вертелось на одном месте. У оппонентов «идеального линкора» был железобетонный аргумент – на английских верфях строились самые современные броненосцы империи типа «Кинг Эдвард VII» и «Лорд Нельсон». Корабли весили порядка 16 000 тонн и, главное, кроме привычных четырех двенадцатидюймовых пушек несли по четыре (тип «Эдвард VII») и по десять (тип «Нельсон») орудий калибром 234 мм! К тому же первая серия броненосцев оказалась многочисленной – после «Эдварда VII» на воду намеревались спустить еще шесть единиц. Верфи работали не покладая рук! Взбешенный Фишер, примерявший под себя кресло Первого Морского Лорда, просто «выпотрошил» оппозиционеров, напомнив им о маневрах и стрельбах Королевского флота в 1903 году.

Здесь стоит обратиться к военному историку Александру Больных и его работе «Схватка гигантов». Об упомянутых стрельбах читаем следующее: «До сих пор 234–мм орудие пользовалось любовью британских моряков, и действительно было неплохой артиллерийской системой, но выяснилось, что действенность огня этого орудия чуть ли не в десять раз меньше, чем 305 мм Зато корректировать стрельбу главного калибра всплески этих орудий мешали изрядно. Про средний калибр уже никто не говорил». Все предельно ясно! Фишер гвоздил доводами, словно сам был двенадцатидюймовым орудием. Наконец, последний оплот консерватизма пал! Великобритания кинулась догонять остальных (во всяком случае, Японию – по документации и США – по реализации). Фишер метал молнии – «навались или отвали!»

Прежде чем реализовать проект «идеального линкора», Джеки начал коренную реорганизацию Королевского флота. Столь глубоким структурным изменениям не подвергался ни один военный организм со времен обновления македонской армии царя Филиппа (отца Александра Великого) или реформ прусского короля Фридриха II. Фишер ураганом прошелся по всем составляющим флотской жизни – от формирования и обучения личного состава до отправки на слом старых, слабо бронированных и плохо вооруженных кораблей, содержание которых обходилось государству в копеечку. «Как только нога сэра Джона переступила порог Адмиралтейства – начался шторм», – писал о тех днях адмирал Джеллико. Фишер распрощался с должностью командующего Средиземноморским флотом в 1902 году и сразу занял вакантное место Второго Морского Лорда.

Его реформам впору посвятить отдельный литературный труд. Значение их трудно переоценить. Достаточно сказать, что обновленный флот, с легкой руки адмирала, стал тем могучим сплавом людей и техники, который помог Великобритании выстоять и победить в двух мировых войнах. Энергия этого человека стала просто вулканической, когда наконец он перебрался в 1904 году в кресло Первого Морского Лорда. Ни на минуту не забывая о своем непобедимом «капитальном» корабле, Фишер создает особый комитет, должный окончательно переустроить британский флот.

Пока под сводами Адмиралтейства бушуют страсти, члены комитета – мозговой штаб Первого Лорда – пытаются решить самый актуальный вопрос каким быть новому линкору? Свою лепту в окончательное решение проблемы внес президент знаменитой фирмы «Армстронг» Э. Нобл. С Фишером они дружили очень давно, и в один из пасмурных лондонских дней на малиновое сукно адмиральского стола Нобл положил эскизный чертеж линкора с 16 десятидюймовыми (калибр 254 мм) орудиями. Фишер невольно ахнул, и неизвестно, каким бы стал еще не рожденный корабль, если бы не адмирал Г. Джексон и член комитета А. Бэкон. Именно эти люди настояли на увеличении калибра до 12 дюймов. Во время «мягкой» дискуссии Нобл, как судостроитель–практик, невольно съежился – такого количества тяжелых пушек броненосцы еще не несли, и предположить, как поведет себя корабль во время стрельбы, не мог никто. Опасения президента были оправданы, и тогда импульсивный Первый Морской Лорд решил все одним росчерком пера. В окончательном варианте орудий будет десять, с калибром 305 мм Но даже в этом случае ничего подобного практика мирового судостроения еще не знала!

Будущий символ эпохи и морского господства заложили в мае 1905 года на Королевских верфях Портсмута. По некоторым источникам, линкор начали постройкой 2 октября, а в мае на верфи только отправили проектную документацию. Как бы там ни было, но принято считать, что корабль построили в рекордные сроки – за один год и один день! Стандартные эскадренные броненосцы того времени проводили на стапеле, а затем в достройке (на плаву) от двух до трех с половиной лет. Легенда о невероятной скорости ввода в строй корабля подобного класса (один год и один день) вот уже почти столетие кочует по различным историческим и специализированным морским изданиям Работа Портсмутской верфи находилась под пристальным вниманием Первого Морского Лорда, который нашел применение своей кипучей энергии и здесь.