Текст книги "Чистый углерод. Алмазный спецназ-2"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Александр Бушков
ЧИСТЫЙ УГЛЕРОД
Алмазный спецназ-2

– И что в них особенного, в этих брильянтах? – продолжает рассуждать мой друг.

– В том-то и дело, что ничего особенного. Чистый углерод.

Богомил Райнов. «Тайфуны с ласковыми именами».

Глава I. Беги, негр, беги

Отъехав от миссии не так уж далеко, с полкилометра, оказавшись в чахлой рощице на вершине невысокого холма, Мазур выключил мотор, откинулся на спинку кресла и достал сигареты. Времени у него хватало, так что можно было потратить четверть часика на размышления, как жить дальше. Не чья-то чуждая заимствованная мудрость или засекреченные учебники, а собственный немалый опыт прямо-таки вопиял: в подобных обстоятельствах никогда не стоит бежать очертя голову, словно карманный воришка, только что цапнувший бумажник. Бегство должно быть хорошо обдумано и грамотно просчитано, тогда и добьешься успеха…

С чего начать? Да с собственного положения и с географии.

Положение, в общем, не из скверных. Нельзя даже сказать, что охотятся конкретно на него. Конкретно на него охотится только Стробач – посланец конкурирующей фирмы, из тех, что обделены здешним сладким пирогом и рвутся к нему присоседиться. Это, безусловно, какая-то мощная контора, скорее всего, ничем не уступающая фирмочке Олеси и ее друзей: экипировка отличная (взять хотя бы эту новехонькую тачку), денег, судя по всему, отпущено немеряно, пытались даже грохнуть президента Кавулу из территориальных вод соседнего государства довольно современными ракетами – что мелкой сявке не по зубам. У Стробача, и к бабке не ходи, хватает здесь и мордоворотов, и техники – но все это вторично. Главное, они нелегалы в Ньянгатале, а значит, должны действовать с оглядочкой, потаенно, не бросаться на Мазура в местах цивилизованнее этих, прятаться по темным углам.

Меж тем Мазур – в каком-то смысле лицо официальное. Да что там, в самом прямом. У него при себе не только карточка Лесного корпуса на вымышленное имя, но и удостоверение на собственное, где он черным по белому значится адмиралом и консультантом здешнего правительства по вопросам безопасности. И вряд ли кто-то успел эти корочки отменить – президент мертв, но у властей и бюрократии хватает более важных дел, чем увольнять наемных консультантов (которые к тому же, как часто бывает, могут и пригодиться новой власти). Тем более что Олеся и компания ждут его возвращения как на иголках, прекрасно понимают, что эта ксива облегчит ему разные жизненные сложности, которые могут попасться по дороге.

А вот Алмазный спецназ, ручаться можно, ищет не его конкретно, а некоего абстрактного вора, попятившего камешки.

А им может оказаться любой из пяти, кто был в самолете. Вполне возможно, они считают, что погибли все пятеро и алмазы прихватили посторонние разбойнички, но это очень уж выгодный доклад, внесем толику пессимизма и будем думать: похитителем они все же считают кого-то из пяти. Иначе почему, если кто-то выжил, но не стал, как подобает честному человеку, пробираться к властям и шумно объявлять о себе, а канул в безвестность?

Отсюда плавно проистекает, что положение Мазура получше, чем у Стробача, но все же не райское. Пробираясь к Маджили, можно вовсю пользоваться при нужде адмиральскими корочками, а то и тоже прихваченной с собой (учитывая почтение кафров к наградам, особенно к тем, что с тарелку величиной) Звездой Свободы. Рано или поздно в том же Маджили может сыскаться кто-то, кто скажет:

– Это все благородно, господин адмирал, а вот камешки где?

Президент (как Мазур прикидывал еще перед отлетом на прииск) вполне мог поставить контролировать все дело какого-нибудь особо поверенного человечка, незаконного сыночка, любимого племянника… Президента больше нет… черт! Все, что известно о человеческой психологии (точнее, ее грязных сторонах), подсказывает: в этих условиях доверенное лицо, прекрасно зная, что отчитываться теперь не перед кем, захочет захапать алмазы сам. Что Мазуру опять-таки не сулит ничего хорошего и в случае чего жизни не обещает ни спокойной, ни долгой. Значит, нужно учитывать и этот нюанс… Плюс: как и в предыдущем раскладе, этот контролер тоже до поры до времени ведать не ведает, что ловить нужно именно Мазура. Кое для кого Мазур до поры до времени будет наподобие человека-невидимки…

Еще плюсы? От денег прямо-таки лопаются защечные мешки. В левом внутреннем кармане, в водонепроницаемом пакете – не только полученный от резидента чек, но и президентский чек, который Мазур забрал у Анки. И вдобавок вытряс всю имевшуюся при ней наличность. Алчности тут ни капли: покойникам деньги ни к чему, а для беглеца именно они – порой предмет первейшей необходимости. Инкомати – городок небольшой, но изрядно затронутый цивилизацией, там рудники, медеплавильный завод, еще несколько по здешним меркам гигантов индустрии. Имеется и отделение того самого банка, на который выданы чеки. Конечно, не стоит снимать всю кучу разом, наличкой – во-первых, обойдется гораздо более скромными суммами, во-вторых, оставит за собой такой след, что вся округа об этом будет толковать месяц – вышел из джунглей хмырь в камуфляже, сгреб в мешок триста тысяч зеленых и подался неизвестно куда. Не говоря уж о том, что такой суммы в наличности может и не оказаться… А также о том, что местные уголовнички и за денежку в тысячу раз меньше глотку перережут не моргнув. Можно поступить проще: обменять чеки на именную чековую книжку, при любом раскладе пригодится.

Теперь – география. Плюсы: до Инкомати не будет и сотни миль, там можно в два счета сесть в поезд и катить прямиком до Маджили. В Инкомати есть и немаленький аэропорт, но в его положении самолет – мышеловка. И вовсе не потому, что там может уже лежать на него ориентировка. Рановато ориентировке взяться, точно. Тут другое: багаж проверяют очень тщательно, невзирая на лица и удостоверения (район по аналогии с «прифронтовым» можно назвать «припартизанским»), – а два килограмма необработанных алмазов в сумке будут выглядеть, мягко говоря, пикантно и вопросов не вызовут разве что у дебила. Так что только поезд.

Еще плюс. Он уже выехал за пределы партизанского района. Мелкие махновские шайки, бывает, ходят и здесь, но именно что мелкие. Не такая уж большая опасность для человека непугливого – к тому же они здесь болтаются в основном для того, чтобы добывать в деревушках жратву и самогонку и не особенно стремятся лезть в драку с кем бы то ни было.

Еще один плюс, жирный. Ах, какой жирный! Эти мало затронутые цивилизацией места сотовой связью не охвачены – ну начерта местным сотовая связь? Когда что-то там мотыжат, женам в деревню звонить, чтобы пожрать принесли? Или чтобы два кума из соседних деревенек сговаривались улизнуть от своих сварливых баб и глотнуть самогоночки? А вот район Инкомати сотовой связью как раз охвачен, оттуда уже можно преспокойно звонить и Олесе, и человеку Лаврика… а впрочем, Мазур ничуть не удивился бы, окажись, что в Маджили сидит сам Лаврик собственной персоной – очень уж большая пошла игра, наш обаятельный дедушка в трогательном, чеховском пенсне вполне может оказаться впереди всех, в бурке и на лихом коне – его стиль, плавали, знаем…

Минус, имеющий прямое отношение к географии, и, если подумать, тоже довольно жирный. Широкая проселочная дорога, что виднеется вон там, впереди – единственная здесь магистраль, ведущая прямиком к Инкомати через какой-то маленький городок, название которого Мазур по его незначительности и бесполезности для их целей запамятовал напрочь. Карту… Ага, Лубебо. Других дорог, даже объездных стежек, попросту нет – по обе стороны «магистрали» начинаются густые джунгли с погаными болотами, где, как болтают деревенские, обитают даже болотный черт Качана и метровые пиявки, обожающие приманивать волшебным свистом заблудившихся путников, чтобы выпивать всю кровушку… Ну, в черта Качану и метровых пиявок пусть верят местные, а вот то, что там не только на колесах не проедешь, но и пешком не везде пройдешь – святая истина. Только булькнешь…

Вот и получается, что и у беглеца, и у охотников – одна-единственная дорога. Не смертельно, конечно, но чертовски неприятно. Гораздо лучше, когда, как в старой пословице, у беглеца одна дорога, а у погони – тысяча…

Вот, кстати, о погоне, которую пока что за неимением других засветившихся кандидатов олицетворяет пан Стробач. В общем, тоже не смертельно. Часов через несколько великан Педро его благородно отпустит, как Мазур и обещал, и пойдет наш пан на своих двоих, как Чарли Чаплин в финале какого-то фильма: без копейки денег, без всяких средств связи, вообще с пустыми карманами и, уж конечно, без орудия. Подстраховки у него не было, иначе она давно вмешалась. Телефонов-автоматов посреди этой сельской идиллии не водилось отроду и еще лет сто, надо полагать, не заведется. Нельзя исключать, что в Инкомати, а то и в Лубебо, будем пессимистами, у него остались люди, но пока он до них доберется на своих двоих, уже и солнышко зайдет. Мазур к этому времени будет достаточно далеко. Кинутся в погоню, на поиски, конечно, но в силу вышеизложенных причин вынуждены будут вести себя паиньками. Вообще-то… Здешний полицай явно его человек, но что он сможет сделать? Невелика птица. Навести нанимателей на миссию, на это его еще хватило, а вот пакость посерьезнее ему вряд ли по зубам, главное – побыстрее выскочить из зоны его влияния, а она явно скромная – местный Анискин, и не более того…

Ну, а теперь, когда раздумья над жизнью закончены, следует двигаться в дорогу. Но сначала нужно как следует обшарить неожиданно доставшийся четырехколесный трофей – вдруг найдется что-то полезное в хозяйстве, или, наоборот, нечто такое, от чего следует срочно избавиться, чтобы, чего доброго, не скомпрометировало в пути…

В самом салоне почти что ничего и не нашлось: нераспечатанная банка пепси, полупустая пачка сигарет, на заднем сиденье – две небольшие черные рации с короткими толстыми антеннами. Мазур знал эту модель, сам пару раз такими пользовался: можно поддерживать устойчивую связь километров на сто. Значит, где-то в этом районе и сообщники Стробача крутятся. Знать бы, предусмотрены ли у них сигналы, по которым одна из групп бросается на поиски и выручку, если другая, скажем, не выходит на связь в определенное время или молчит свыше, скажем, четырех часов…

Он вылез и поднял заднюю дверь багажного отсека. Вот там были закрома. Неплохой подбор снаряжения опытного путешественника: туго свернутая синтетическая палатка, если прикинуть, не менее чем человек на шесть, теплые куртки (в Африке, если кто не знает, ночью довольно прохладно), питьевая вода в пластиковых бутылях (в Африке, если хочешь быть здоров, нельзя пить из какого бы то ни было водоема), походная плитка с газовыми баллонами, картонные коробки с консервами и чем-то сублимированным в пакетах, разобранное охотничье ружье в чехле (ну да, если надоест сухпай), и еще куча всякой всячины, необходимой страннику: фонари, топорик в чехле, большая аптечка и прочее… Чтобы не возиться долго, перекладывая просмотренное, Мазур его кучей складывал на обочине – долго не залежится, народ здесь хозяйственный, любой ржавый гвоздик к делу приспособят, а уж этакую благодать… Со всем уважением к благородному напитку поставил рядом с кучей две бутылки неплохого виски, небрежно бросил на верх штабеля полдюжины журналов с голыми девочками – культурным запросам местных они отвечают гораздо больше, чем те марксистско-ленинские брошюрки в переводе на здешние языки, которыми некогда, во времена почти былинные, пытались аборигенов приобщать к идеям социализма, да так и не приобщили, не сложилось… Впрочем, и молодые белозубые янкесы из «Корпуса мира», ошивавшиеся здесь в те самые былинные времена, добились ничуть не большего эффекта со своими брошюрками о парламентской демократии и преимуществах капитализма над социализмом. Как-то, когда Мазур вспоминал под настроение те бурные (и чуть дурные, что уж там) времена, у него осталось впечатление, что местные приняли брошюрки, те и эти, а также прочую агитацию с обеих сторон как некое неопасное явление природы наподобие легкого града (он и в Африке иногда случается). Град пропал – аборигены философски пожали плечами и вернулись к занятиям тысячелетней давности…

Он оставил в багажнике только блок сигарет (своих оставалась полупустая пачка, а до магазина или хотя бы придорожной лавчонки когда еще доберешься), упаковку пепси – и все коробки с патронами для германских стволов банды Стробача. Уж их-то на обочину выбрасывать не стоило, чтобы не усиливать милитаризацию Африки, и без того достойную сожаления. Скоро по сторонам дороги потянутся болота, вот туда и вышвырнуть к чертовой матери…

Остался один-единственный предмет напоследок, потому что примостился в самом углу: большая картонная коробка без всякой маркировки, этак полметра на пол метра. На вид ничего зловещего в ней не было.

Половинки крышки были заклеены лишь кусочком липкой ленты, и Мазур ее вмиг перерезал коротким лезвием швейцарского ножа. Заглянув туда, удивленно поднял брови. Потом, не колеблясь, запустил в коробку обе руки и вытащил хреновину весом килограммов в десять.

Ну очень интересная была хреновина, право слово. Короткий толстый цилиндр с ручкой для переноски наверху, матово-серого цвета, с торцов и еще в четырех местах украшенный интернациональным знаком радиационной опасности: черный трехлопастный пропеллер в желтом круге. Для грамотных были и надписи на четырех языках: «Опасность! Радиация!» – английский, французский, кажется, португальский и один из местных. Вокруг всего цилиндра, по линии разъема, и сверху и снизу, красовалось с дюжину маленьких проушин, явно отлитых заодно с вместилищем.

Подобных проушинок Мазур вдосыт насмотрелся на других предметах, сплошь и рядом никаким боком не связанных с радиацией, и прекрасно знал, для чего они служат – для опечатывания. Ага, вот и пластиковый пакет с пучком коротеньких проволочек, и такой же мешочек с пломбами, и никелированные щипцы-пломбир, которые должны были оставить с обеих сторон печатей оттиск герба республики.

По правде говоря, ребус был нешуточный. На кой черт Стробачу контейнер с чем-то радиоактивным? Самое последнее, что может понадобиться в данной ситуации – а точнее говоря, нахрен не нужно. Не более чем зонтик от солнца в Антарктиде.

Какое-то время Мазур стоял в тягостной задумчивости, а если честно – в полной обалделости. Эта штука настолько не вязалась со всем окружающим и происходящим… И тем не менее она зачем-то присутствовала, зачем-то ее взяли в поездку, куда берут только необходимое. Загадка. Сейф с ключом внутри…

Цилиндр не опечатан? – что раз. Три массивные накидные застежки не защелкнуты. Может это означать, что внутри ничего нет? Может. А может и не означать, поди догадайся, что там Стробач собрался учудить в очередной раз…

Как любого нормального человека, Мазура нисколечко не тянуло без прямого приказа совать нос в коробку, помеченную знаками радиационной опасности. Но и оставить загадку неразгаданной он не мог из чисто прагматических соображений: если у противника обнаружилось что-то непонятное, его непременно следует изучить, это одно из правил ремесла. Контейнер не запечатан… Защелки не задвинуты…

Мазур приподнял обеими руками тяжелый контейнер и как следует потряс. Ни малейшего звука изнутри. Либо там ничего не было, либо что-то туда утрамбовано так плотно, что не шелохнется. Но пломбы не наложены… Защелки болтаются свободно…

И Мазур решился. Достал из ножен кинжал и лезвием приподнял крышку, так, чтобы вмиг опустить, если узреет что-то непотребное.

Ничего. Пусто. Если честно, обалделости только прибавилось. Вообще-то урановые залежи в Ньянгатале есть, их обнаружили в глухих местах на восточной окраине страны каких-то полгода назад, разведку еще, собственно говоря, и не проводили – но все, кого это может заинтересовать, насторожились, конечно, в первую очередь владельцы здешних природных богатств – любой из них с превеликим удовольствием добавит в свои закрома еще и уран. Итак?

Единственная логически непротиворечивая версия – Стробачу поручили добыть еще и образцы урановой руды. Вот только в жизни так практически не случается, чтобы серьезные люди поручили серьезному человеку сразу два таких задания. Это все равно что приказать Штирлицу: «Максим Максимыч, сходите стащите из сейфа у Геринга схему противовоздушной обороны Берлина, а на обратном пути сделайте крюк и подожгите здание гестапо». Нереально. Нежизненно. Даже Голливуд, пожалуй, не взялся бы за такую залепуху. К тому же в наши продвинутые времена уран ищут не киркой и лопатой, а с помощью довольно сложной и объемной аппаратуры. А в машине не было не только ее, но и паршивого дозиметра. Предположить, что все это – у сообщников? Давненько уж нас учит старина Оккам не умножать сущности сверх необходимого. Тогда?

Мазур стоял, таращился на открытый контейнер, как известный рогатый скот на известную деталь двора. В голове что-то такое помаленьку брезжило… брезжило… брезжило… Объем контейнера с чем-то упорно ассоциируется… ассоциируется упорно… с каким-то другим объемом…

И тут его осенило. Мазур выругался – затейливо, восхищенно, в тридцать три загиба, морского черта и якорь в известное вместилище. Не теряя времени, метнулся к переднему сиденью, вытащил из сумки прочный пластиковый пакет с драгоценными опломбированными мешочками…

Целиком пакет в контейнер не лез. Сноровисто, без излишней суеты Мазур принялся перекладывать гуда мешочки по одному. Шестнадцать… девятнадцать… двадцать пять… Все прекрасно поместились.

Мазур закрыл крышку, с усилием защелкнул тугие застежки. Отлично уместилось. Конечно, если контейнер потрясти, мешочки, наполняющие его только наполовину, застучат-зашуршат, но какое это имеет значение на фоне общего замысла? Не гениального замысла, но безусловно придуманного кем-то весьма и весьма неглупым.

Перевернув набок картонный ящик, он достал то, чего прежде не заметил, поглощенный исключительно контейнером. Файлик из синего пластика. Лист плотной бумаги: герб республики, гриф министерства геологии, департамент перспективных разработок, указаны телефоны и факсы. Доктор Лоренс Смит, эксперт означенного департамента, транспортирует в министерство геологии республики первые образцы руды, полученные при разведке в Окочелонго. Ввиду особой важности миссий всем военным и гражданским властям, а также силам правопорядка и любым другим организациям оказывать необходимое содействие. Три непонятных штампа (возможно, какие-то здешние «секретки»), три внушительные печати, две витиеватые подписи с указанием немаленьких должностей подписавших – один из Министерства геологии, другой из Министерства внутренних дел.

Мазур торопливо полез во внутренний карман за паспортом Стробача, прихваченным из чистой вредности, чтобы осложнить пану странствия по Африке: это в Штатах паспорта не нужны, а в куче других стран, в том числе и в Ньянгатале, отношение со странниками без документов не самое благожелательное. Он забрал паспорт, так и не заглянув в него, отложив на потом – не горело. Ну да, Лоренс Смит. То-то он на фотографии в очках – ив кармане у него лежали эти самые очки с простыми стеклами, которые Мазур не увидел смысла конфисковывать. Ну да, доктор в очках внушает гораздо больше уважения, чем доктор без очков, научному доктору испокон веков очкастым быть положено, как африканскому президенту положено казнокрадствовать.

Мазур мысленно снял шляпу перед тем, кто это придумал. Вряд ли сам Стробач – все же мозги недотягивают. Но умен человек, умен, выпади случай встретиться – бутылку поставил бы, и не бормотухи. Совершенно неважно, поддельная сопроводиловка или сляпана кем-то продажным. Такой контейнер можно провезти через всю страну, открыто держа под мышкой – все будут разбегаться, а уж срывать печати и лезть внутрь не посмеет ни одна живая душа – есть подозрения, даже получив прямой приказ с самых верхов. Впрочем, через всю страну не обязательно, как не обязательно и Мазуру – достаточно добраться до Маджили. Разница только в том, что алмазы, если их привезет туда Мазур, из страны вывезут на одном из самолетов Олесиного концерна, которые здесь как-то досматривать не принято. А; хозяева Стробача, скорее всего, обеспечат какое-нибудь паршивенькое с виду, ничем не примечательное рыбацкое суденышко, каких в Маджили не перечесть. Запихнуть в поганый мешок, сунуть в трюм под груду вонючих сетей – и ищите ваши камушки хоть до конца времен. Нет, чертовски умно придумано, такого противника нужно уважать, респект…

Дальнейшие действия много времени не заняли. Мазур сжег внушительную сопроводиловку, потом паспорт Стробача (что потребовало больше времени), старательно растер пепел подошвой высокого ботинка по земле – и никаких следов доктора Смита не осталось. Не было никакого доктора Смита. Есть сильные подозрения: если о таковом запросят одну из соседних стран, которая якобы этот паспорт выдала, оттуда с недоумением ответят, что знать такого не знают – ксива у Стробача наверняка липовая. Бывают, конечно, липовые ксивы, чьи данные вносятся в серьезные официальные документы – но в тех случаях, когда человек работает на государство, и необходимо именно так его залегендировать. А Стробач трудится на частника, пусть и богатенького – а такие, как он, от таких, как Стробач, в случае чего отрекаются, бровью не поведя… Петух кукарекнуть не успеет.

После чего Мазур вскрыл пакетики и старательно опломбировал контейнер по всем правилам. Получилось гламурненько. Положил в сумку, подергал за лямки – сумка прочная и не такое выдержит. Ну вот и все, делать тут больше совершенно нечего…

Обходя машину спереди, чтобы сесть за правый английский руль, он мельком бросил взгляд в сторону миссии и увидел, что оттуда, отчаянно пыля, несется машина. Вот уже можно рассмотреть, что это тот самый принадлежащий миссии джип с брезентовым верхом, а водитель устрашающих габаритов прямо-таки упирается макушкой в потолок – и это, конечно же, дядя Педро, такая громадина тут одна.

Мазур особенно не встревожился – не походило пока, чтобы случилось что-то плохое, отсюда видно, что в миссии все о’кей. Однако привел себя в состояние «боевая готовность номер один» – в нынешних непростых жизненных условиях можно ждать чего угодно.

Ветеран Второй мировой – такой у него был вид – остановился в метре от Мазура, немилосердно скрежеща шестернями в коробке передач. Дядя Педро грузно выругался из-за руля. Особой тревоги на его широкой, как сковородка, изуродованной физиономии Мазур не увидел, но некая обеспокоенность все же присутствовала.

– Случилось что-то? – спросил он первым.

– Уф! – шумно выдохнул Педро. – Хорошо, что вы еще не уехали, на дороге я вас на своей таратайке никак не догнал бы. Из миссии ж отлично видно было, что вы тут стоите… Случилось… Вроде бы и ничего такого не случилось, однако ж произошло нечто такое, чему в наших местах и происходить вроде бы незачем. А такое всегда неспроста… а может, и не к добру.

– Что? – тихо спросил Мазур.

– Еще утречком, позавчера, пришел к нам один тип и попросил приюта дней на несколько, – сказал дядя Педро. – Ну, как мы можем отказать? Средних лет такой фусу, одет бедненько, но чистенько, с торбой на плече. Он не рассказывал, откуда, куда и зачем, а я и не спрашивал – не положено у нас, по себе знаете… Ну, крестик висит, службу знает, мессу стоять умеет… Живет себе тихонечко, как та мышка, и не видно его, и не слышно. А есть у нас, надобно вам знать, такой парнишка – Жуан. Шустрый парнишка, остроглазый, к учености тягу имеет, что не так уж и часто встречается… Так вот. Вскоре после того, как вы уехали, подбегает он ко мне, тараторит возбужденно: «Дядя Педро, дядя Педро, тот молчун сидит у себя и в рацию разговаривает». Оказалось, Жуан проходил мимо и услышал, что внутри потрескивает что-то необычно. Заглянул украдочкой – а тот тип сидит в углу и говорит что-то в маленькую рацию, совсем маленькую, таких он не видел – видел только те, что солдаты за спиной носят…

– Минуточку! – вскинул ладонь Мазур, чуть ли не бегом бросился к машине, распахнул заднюю дверцу и вернулся с одной из раций:

– Вот такая?

Педро присмотрелся:

– Чего только люди ни придумают, чтобы письма не писать, как испокон веков Господом заведено… Сам я ее не видел. Но Жуан очень похоже описывал: коробочка черная, поменьше книги, но потолще, и палочка торчит… Что он говорил, Жуан не расслышал – побежал ко мне. И правильно сделал. Такие вот забавы – это уже мирские дела, кои к нам в миссию тащить из большого мира категорически не полагается. Мы – отдельно, а мирские дела – отдельно. Вот я и пошел к нему, не откладывая. Не подумайте ничего такого: просто хотел кротко вразумить Божьим словом. Объяснить человеку, если не понимает сам, что мирскими делами за пределами миссии заниматься следует. Сказать: вот тебе Бог, а вот порог, милый, гостеприимство наше не безгранично, а доброта наша не слепа… Только он, видимо, меня увидел раньше, выпрыгнул в окно с противоположной стороны, торбу забыв прихватить, и припустил в джунгли так, будто за ним болотный черт Качана гонится, да не один, а с родней…

– И чем кончилось?

– А чем могло кончиться? – пожал причетник могучими плечами. – На кулаках я б десять таких мозгляков вразумил, а вот в беге слаб, староват… Так и сбежал он в джунгли. Одно я вам скажу точно: тому гостю, что все еще полеживает связанный, он уж точно не друг. Мы же гостя не караулили, зачем, куда он денется? Меня узлы вязать отец учил, а он всю жизнь плавал в матросах. Будь у мозгляка такое желание, он бы десять раз мог незаметно для нас всех туда прокрасться и веревки перерезать. А он не стал. Значит, они не вместе. И знаете что? Совершенно непонятно пока, какой он: то ли благонравный вроде вас, то ли скверный вроде гостя… Ничего о нем неизвестно, только то, что по рации говорил, а это ж еще ничего не доказывает…

Резонно, подумал Мазур. И то, что разговор по рации ничего еще не доказывает, и то, что незнакомец явно не имеет отношения к банде Стробача. Фигур на доске прибавляется, какая-то третья сила объявилась… или какая она по счету, если вдумчиво прикинуть?

Черт, неизвестно толком, сколько все же точно на доске игроков…

– Кто он там ни есть, а я отчего-то подумал, что знать вам про него нужно…

– Спасибо, дядя Педро, – сказал Мазур. Спохватился. – Да вот, кстати. Не заберете ли все это? В миссии пригодится. Все равно ему на обочине валяться, пока не растащат…

– Отчего же не забрать? – без всякого жеманства сказал дядя Педро. – При нашей бедности все пригодится… – он присмотрелся, взял с верха штабеля журналы с девками и решительно запустил их в джунгли. – Кроме вот этого. За этих несчастных девиц, коих Господь обделил одеждой, отец Себастьян мне бы выписал…

А вот на две бутылки неплохого виски, Мазур подметил краем глаза, он посмотрел совершенно иначе. И что-то не торопился швыряться ими в джунгли. Ручаться можно, они-то в миссию попадут – но, безусловно, втайне от постороннего глаза…

– Помочь вам все погрузить? – спросил Мазур.

– Спасибо, сын мой, сам обойдусь, – сказал причетник. – Силушки еще бог не лишил, что тут той работы…

Похоже, подозрения Мазура насчет виски подтверждались полностью. Ни к чему причетнику свидетель, видевший бы, что он прихватил еще и виски: он, конечно, не думает, что Мазур вернется потом на него ябедничать, ему просто перед Мазуром чуточку неудобно – все же слуга Божий.

– Ну, тогда поеду я, наверное, – сказал Мазур.

– Да уж лучше ехать подальше, когда в окрестностях происходят… непонятности. С детства не люблю непонятностей. А вы?

– Тоже, – сказал Мазур… – Ну что ж, прощайте, дядя Педро, и спасибо за все.

– Бога благодарите, сын мой, – его лицо вдруг словно бы осветилось неожиданным озарением. – А знаете что? Прочитаю-ка я, как уедете, насчет вас молитву «Об избавлении от внезапной и неожиданной смерти». Очень старая молитва, еще прадеды наши ее читали – и ведь помогает, как все искренние молитвы Господу. Вы, сын мой, конечно, не католик, но вряд ли Господа заботят такие пустяки… – он ухмыльнулся не без лукавства. – Вещует мне то ли сердце, то ли жизненный опыт, что вы как раз из тех людей, которым эта молитва более чем другим необходима…

Мазур пожал плечами и ухмыльнулся так, что это можно было истолковать добрым десятком способов. Рукопожатие великана, как и следовало ожидать, чуть пальцы не склеило. Уже отъезжая, Мазур увидел в зеркало заднего вида, как дядя Педро широко перекрестил дорогу, машину, его.

И Мазур в который уж раз задал себе грустно-философский вопрос: ну отчего во время его странствий по глобусу хороших людей всегда встречалось раз в сто меньше, чем всевозможных подонков?

И в который уж раз привычно ответил сам себе: потому что ремесло такое. К тому и сводится, чтобы лезть главным образом в те места, которые хорошие люди обычно обходят стороной – а вот подонки там бродят стаями. Мало того, ремесло еще в том и состоит, чтобы сплошь и рядом старательно искать именно подонков, водить с ними дружбу, пить виски, корешиться всячески, играть одного из них со всем прилежанием…

Хорошо еще, что порой оборачивалось так, что выпадал случай кого-нибудь из этих подонков убивать – благо они часто пытались сделать это первыми, так что моральных терзаний не было…