Текст книги "Высокое искусство бегства"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Пришлось спешно вспоминать куртуазные навыки и положенную этикетом жестикуляцию.

Сварог в лучших традициях небожителей раскланялся с молодой женщиной, тоненькой, сероглазой, в мужской одежде и легкой кольчуге. Брошенного ею на мужа короткого взгляда хватило, чтобы понять: в этом доме муж – всему голова, им неизменно восхищаются и с ним никогда не спорят, не говоря уж о том, чтобы, боже упаси, подвергать сомнению его замыслы и поступки. Малыш лет трех, цеплявшийся за ее руку, был без доспехов, но свободной ручонкой гордо держал на виду у гостя самый настоящий кинжал, при его росте выглядевший двуручным мечом.

– Рада вас видеть, барон, – сказала графиня чуть застенчиво. – Извините, не можем вас принять, как должно, с фейерверками и крестьянскими плясками на лугу, муж, как видите, в ссоре с королем, предстоят хлопоты...

Ее ничуть не удивило, что Сварог собирается в Хелльстад – должно быть, окружавшие ее мужчины на мелочи не разменивались, и безумная удаль считалась здесь нормой поведения.

– Пришел отец Грук, и с ним – сорок человек, – сказала она мужу, глядя снизу вверх влюбленными серыми глазищами. – Я их разместила на заднем дворе. Сегодня штурм будет? – Последний вопрос был задан с интонацией а-1а «Что там сегодня вечерком по телевизору?»

– Сомневаюсь, – фыркнул Сезар. – Пойдемте, милорд, познакомлю вас с лесным пастырем.

Лесной пастырь сидел на перевернутой корзине и расправлялся с жареной индейкой – только жалобно похрустывали птичьи косточки. Он был лет на десять постарше Сезара, на локоть повыше, шире вдвое, чревом превосходил втрое. Мускулами не обижен, крайне жизнерадостная физиономия, румяная от здорового лесного воздуха, шрам на щеке, причем шрам рваный, а не ровный, какой остается после удара холодным оружием. Скоре уж, где-то в лесу пастырь имел удовольствие повстречать местную неслабую зверушку, коя вознамерилась откусить ему нос, да чуток прогадала, промазала. А второго шанса пастырь ей не дал... Рядом, прислоненная к бочке, стояла дубинка длиной с оглоблю, наполовину окованная стальными кольцами – да и железный массивный крест, висевший на цепи, способной удержать волкодава, в два счета можно превратить в жуткий кистень, стоит снять с шеи.

Вокруг расположились дюжие молодцы в зеленых кафтанах и кожаных каталанах, с длинными сложными луками, короткими мушкетами, мечами и чапагами – маленькими топориками на длинных топорищах, пригодными и для рубки, и для гойкара. Все усердно жевали мясо, черпали из бочки нэльг[14] и держались с веским спокойствием тертых ребят, прекрасно знающих, ради чего их созвали. Тут же лежали пять-шесть гланских ладаров – пепельных, поджарых псов, похожих на догов, зорко следивших, как оголяются от мяса наиболее приманчивые косточки.

– Отец Грук, смиренный лесной пастырь, – сказал граф. – А это барон Готар, он направляется в Хелльстад, у него там срочные дела.

Отец Грук что-то благодушно проворчал, швырнул ближайшему псу остатки индейки и вытер руки о подол рясы:

– В Хелльстад так в Хелльстад. Не удивляйтесь, барон, что я так спокойно принял известие о цели вашего путешествия. Если рассуждать философски, Хелльстад есть непреложная реальность, принадлежащая нашему миру, и нет ничего удивительного в том, что он служит конечной целью чьего-то путешествия. Правда, я впервые вижу человека, у которого там срочные дела. Сам оборот удивляет – «срочные дела»... Все остальные, с кем мне доводилось общаться, употребляли другие обороты, и многие честно говорили: совершить бы наспех хоть что-то героическое да побыстрее унести ноги. Бывало, и уносили. Иные, кому особенно везло, уносили ноги вместе с головой.

– А что, бывало – и по отдельности? – спросил Сварог.

– Ого! – серьезно сказал отец Грук. – В позапрошлом году один лихой бедолага вышел оттуда, неся свою забубённую головушку в руках. И в зубах головушка держала кошель с золотом. Лиги четыре прошагал, прежде чем свалился. Видите вон того верзилу? Сейчас-то он соколом смотрит, а в тот день, узревши этакого путника, сидел на верхушке дуба и щелкал зубами на весь лес. Уж я-то точно знаю, ибо сидел на соседнем суку и зубами щелкал не тише, хотя в наших местах полагалось бы ко всему притерпеться. Золото мы потом забрали, каюсь; хелльстадское – не обязательно дьявольское, самые настоящие монеты оказались, только ужасно старые, иных даже ювелиры не опознали... Вам туда непременно нужно?

– Увы, – сказал Сварог. – Дела. Ничего не попишешь.

От Сварога не ускользнуло упоминание ювелиров. Это только в легендах о Робин Гуде лесной люд жил, не имея налаженных деловых связей с прописанным в городах средним классом. В реальности же все иначе. И контрабанду, и взятую на гоп-стоп добычу следовало сбывать. Следовало иметь в населенных пунктах верных людей, чтоб предупреждали о готовящихся антиразбойничьих полицейских рейдах и планах по возведению новых блокпостов. А верные люди обходятся в копеечку. Иначе не выживешь.

– Топорик у вас интересный, право... – Отец Грук глянул цепко, умно. – Ну, да чего только с собой не таскает проезжий народ... Сам бы охотно сходил с вами, столько лет рядом живу, да так ни разу и не собрался. Да паству мою никак не уговорить, а в одиночку неуютно как-то. Бог даст, выберусь. Как только поднакоплю решимости на славный подвиг. Есть там, если верить слухам, заброшенная церквушка, а в ней, по тем же слухам, сам святой Сколор оставил знаменитый свой посох, которым во времена оны выгнал всю нечистую силу из Горрота...

– А она опять поналезла, – буркнул Сезар, зачерпнул из бочки нэльга себе и Сварогу, и они уселись на корзины. – Да, барон, пленный-то ваш помер, едва принесли... Вот я и говорю: ваш святой Сколор нечистую силу выгнал, а она опять набилась во все щели, стоило святому уйти подальше...

– Все оттого, что люди не почитают Единого Творца и поклоняются созданиям, незаслуженно именуемым богами, – сказал монах. – Взять хотя бы вас, граф. С вашим крылатым псом. Ну зачем вам, человеку умному, сей богомерзкий кумир?

– А когда он существует! – запальчиво сказал граф. – Я его сам видел.

Сварог заинтересованно посмотрел на гостеприимного графа. Оказывается, и лауру Сезару что-то там необычное судьбой предназначено, раз выпала такая встреча. Это как пить дать. Сварог уже успел убедиться, что в этом, полном магического барахла и сверхъестественных индивидуумов мире в достатке граждан, за всю свою жизнь пустячного заклинания не услышавших. Чудесами и небывальщиной этот мир награждал своих обитателей весьма избирательно. То есть – только тех, кому было предначертано играть в судьбах этого мира весомую роль.

– Это еще не значит, что ему нужно поклоняться, как богу, – проворчал отец Грук. – Вы еще перед моими песиками падите ниц, они ведь тоже существуют, а при случае цапнут почище Симаргла...

– Отец! – Рука Сезара демонстративно опустилась на рукоять меча.

– Граф! – Костяшки пальцев пастыря побелели, сжимая дубинку.

Но препирались они, видно было, насквозь привычно, с добродушной терпимостью старых знакомцев, давно оставивших надежду друг друга переубедить, а бряцание оружием было не более чем привычная шутка. Сварог вдруг сообразил, что ничегошеньки не знает о Хелльстаде. Одни общие фразы, из-за крайней расплывчатости не позволявшие даже испугаться, как надлежит. А его собственный визит туда не одарил ни особыми ужасами, ни глубокими познаниями... Ну насчет ужасов точнее будет «почти не одарил».

– Послушайте, – сказал он. – Старая церковь, вы говорите? Но, насколько я знаю, Хелльстад изначально был страной зла, а церковь означает, что когда-то и там шла самая обычная жизнь...

– В этом-то и суть пробелов в сегодняшних наших знаниях, – сказал отец Грук. – Никто не знает в точности, как обстояло до Шторма. Сплошь и рядом никто не знает также, что имели в виду авторы иных древних хроник – какие их иносказания следует понимать буквально, а какие так и останутся иносказаниями, чей подлинный смысл забыт начисто. Сам я давно подметил одну любопытную закономерность: в Хелльстаде, голову даю на отсечение, слишком многое слишком часто меняется. Люди, проходившие по одним и тем же местам, описывают их совершенно по-разному. Географические ориентиры – горы, реки – остаются прежними, а вот обитатели меняются разительно. Что решительно противоречит доброй старой сказочной традиции, по которой, скажем, обитающий у ручья с медными берегами дракон так у этого ручья и останется, пока его не укокошат. Но чтобы дракон вдруг откочевал куда-то, а берега из медных вдруг стали хрустальными и к ним перебрались болотные хохотунцы – такого в сказках не водится. Я, понятно, чисто умозрительные примеры привожу.

– Но ведь Хелльстад – не сказка, – сказал Сварог.

– Тем более! Все должно подчиняться определенным законам, даже магия и заколдованные страны. А когда законы, как выясняется, не действуют...

– Тогда? – жадно спросил Сварог.

– Тогда приходится признать, что загадку нашим скромным разумением не одолеть, – вздохнул отец Грук. – И нужно идти самому, проверять россказни и гипотезы, но поди ты выбери время, да и храбрости следует поднакопить. И насущной жизненной необходимости в этаком вояже пока что нет...

– А легендарный посох? – решил слегка подначить слишком уж рассудительного церковнослужащего граф Гэйр.

– Чтобы наложить руку на этот посох, надо кое в чем не уступать его прежнему хозяину... – не обратил внимания на иронию святой отец. И равнодушно высморкался в сторону.

– Да, насущная жизненная необходимость... – вздохнул Сварог, вставая. – Пойду я, пожалуй, к своим людям. Не проводите, граф?

– Ну конечно, пойдемте.

Когда они отошли шагов на двадцать, граф покрутил головой.

– А ведь не вытерпит, пойдет в Хелльстад. Давно уже собирается с духом... Честное слово, и я с ним пойду. Если уцелею после всего этого. Умная голова отца Грука давно оценена, теперь и со мной то же будет. Старые предания гласят, что в Хелльстаде удачи добивался главным образом тот, кому в большом мире терять было совершенно нечего. Правда, удача эта может выпасть двоякой, неизвестно, к добру или к худу – если не врут насчет хелльстадского короля, если он в самом деле есть и большой мастер искушать... Вон туда, видите вход?

Сварог вошел в башню. Там было чисто, подметено, висели на крюках вдоль лестницы керосиновые лампы, пол устилали грубые домотканые половики. И витал знакомый с детства, когда еду готовили еще на керосинке, чад.

В общем-то, замок – жилище уютное, если за ним следить. И жить там, где не бывает зимы. А если принять такую точку зрения как единственно верную, то станет понятно, почему у Синей Бороды, владельца персонального замка, несмотря на недобрую славу не переводились невесты. Интересно – надо бы у Леверлина спросить – есть в здешней истории аналог Синей Бороды или это чисто земной, фрейдистский персонаж?..

Он стал подниматься по лестнице, пробуя тяжелые двери. Две оказались запертыми, третья отворилась.

Леверлин, Делия и Шедарис сидели за столом, с полководческим азартом водя пальцами по огромной карте, тетка Чари, Бони и Паколет заглядывали им через плечи. Мара, засунув ладони под ремень, критически разглядывала огромный неуклюжий арбалет на стене и моментально обернулась на едва слышный скрип двери.

– Военный совет? – спросил Сварог.

– Разговор о странностях бытия, – ответил Леверлин, не отвлекаясь от карты.

– И где же вы их усмотрели?

– В нашем нынешнем положении.

– А что, в нем есть странности? – хмыкнул Сварог, пододвигая к себе крепко сколоченный табурет. – Вот не замечал, по-моему, все ужасно буднично...

– Они дело говорят. – Мара взяла подзорную трубу и принялась смотреть в окно.

Сварог сел, спросил уже серьезно:

– Какие странности вы видите, господа мои, и где?

– Очень странно как-то нас ловят, – сказал Леверлин. – Мы с принцессой дворяне и в военных делах обязаны худо-бедно разбираться. А у капрала огромная практика.

– Видели бы вы, как наш платунг ловили во время Таромайской войны, – не без самодовольства сообщил капрал. – Мы, надо сказать, были не без греха – сперли кое-что из княжеской сокровищницы. Между прочим, так и не поймали, иначе бы я тут не сидел... Так вот, там я впервые и понял, какая сложная и коварная вещь – толково поставленная облава. А Таромай, между прочим, – паршивенький Вольный Манор...

– Итак, – нудным профессорским тоном начал Леверлин. – Мы вчетвером долго все обсуждали и пришли к выводу, что ловят нас крайне бездарно. Против нас – могучая государственная машина с опытными тайными службами, хорошей полицией, телеграфом и другими средствами связи. И тем не менее к объявленному шарриму весьма подходит унизительное определение «пресловутый». Конечно, большую часть пути мы прошли без дорог, лесами, обходя крупные города и гарнизоны. Но оказались у самой границы, так и не увидев признаков грандиозной облавы. Здесь, в Заречье, и вовсе царит сонная тишина. А такого не должно быть. Места отнюдь не идиллические – контрабандные тропки, поблизости – четыре границы. Насколько помнит принцесса, в Правом Треугольнике[15] размещены самое малое пять егерских полков – опытные, хваткие головорезы, привыкшие гонять контрабандистов и разбойников. Я не специалист, но за двадцать минут набросал план, вызвавший полное одобрение капрала, – поднять воздушные шары и планеры, рассыпать по лесам егерей, выставить на трактах и лесных тропах конные дозоры с собаками, посты на господствующих над местностью высотах. Это мы идем по незнакомым нам местам, а егеря и пограничные габелары знают здесь каждый кустик...

Хотя эту длинную тираду с самым серьезным видом слушали все (а Паколет с Бони так и вовсе внимали, забыв рот закрыть), лучшим слушателем была все-таки Делия. Сварогу подумалось, что именно с таким видом его жена, оставшаяся в прошлой жизни, смотрела на какого-нибудь там Алена Делона.

– Может, они из-за шаррима сидят по казармам? – спросил Сварог, выныривая из мимолетного и пустого воспоминания.

Делия ответила вопросом:

– А вы стали бы полагаться в игре с такими ставками исключительно на кучку мушкетеров, пусть и наделенных странной способностью неотвязно идти по следу?

– Пожалуй, нет, – признался Сварог.

– Вот видите, – сказала Делия. – Это не похоже на отца. Он ни за что не допустил бы подобного безобразия. Дело тут не в фамильной гордости, просто я знаю, на что способны его генералы и протекторы. Мы бы не дошли до реки... – Она внимательно посмотрела на Сварога. – Ну, вы ведь тоже так подумали?

– О чем?

– Что отца уже нет, а вместо него... что -то...

– Была у меня такая мысль, – сказал Сварог, в душе ругая себя, что подобное ему в голову прийти не соизволило. Хотя следовало бы. А еще Серый Ферзь называется. Ладно, будем выкручиваться. – Но я ее по размышлении отбросил. Даже если на месте вашего отца... нечто, не обладающее умом и волей, остаются те самые генералы и протекторы, люди опытные. Что, их тоже всех подменили?

– Вот и я им говорю, – сказал Шедарис. – Ситуация в точности отвечает старой солдатской мудрости: «Слушаю, но не исполняю». Приказы, быть может, и поступают исправно, но никто не торопится их выполнять. Пару раз по нам пальнул крейсер, вот и все.

– Вот что, господа мои, – сказал Сварог. – Все это – зряшная гимнастика для ума. Как бы мы ни изощряли свои пытливые недюжинные мозги, загадку эту нам не разгадать. И все эти дискуссии положения нашего не облегчат. Правда, и не отяготят. И на том спасибо... Уж лучше будем отдыхать. Выезжать придется до рассвета.

– Словом, не будем искать короля Шого, – не оборачиваясь, бросила Мара через плечо. – Ага, пылит что-то на горизонте, но слишком далеко пока...

– Послушайте, кто такой король Шого? – спросил Сварог. – «Исчез, как король Шого»... «Искать короля Шого»...

– Попусту тратить время, – пояснила Мара с видом учительницы младших классов. – Искать короля Шого – заниматься заведомо бесполезным делом.

– А в чем тут соль?

– Плохо же вас учили истории, милорд, – улыбнулась Делия. – Около двух тысяч лет назад король Шого создал могучую державу, занимавшую около двух третей Харума. Даже, кажется, успешно очищал Ямурлак от нечисти – тогда в Ямурлаке ее водилось множество... Король исчез средь бела дня, когда шел из тронного зала, чтобы сесть в карету. Дворец в Аррахе сохранился до сих пор, я там бывала, туда до сих пор захаживают любопытные. Прямой коридор без окон поворачивает под прямым углом, тянется уардов двадцать и выходит на крытую галерею, откуда во двор ведет лестница. Король прошел мимо стоявшей у поворота стражи, свернул за угол, но на галерее, где ждала свита, так и не появился. Коридор – сплошной камень, без окон, дверей, потайных ходов и люков. Загадка... В свое время ею интересовались даже лары, но ничего, насколько мне известно, не обнаружили. Король словно растворился в воздухе. Иные некроманты клялись, что им удалось вызвать душу короля, но каждый раз оказывалось, что они лгали...

– И версий за две тысячи лет набралось на приличную библиотеку, – сказал Леверлин. – Одна беда – ни одна проверке не поддается...

– Идут, – возвестила Мара. – И не вижу я что-то в их стройных рядах боевого задора...

Странная Компания, как по команде, колыхнулась к окну. Забавно, но Делия оказалась именно с Леверлином, а тетя Чари – с капралом.

– Эх, из пулемета бы их сейчас... – мечтательно протянул Бони.

– Подпусти поближе, – всерьез посоветовал Паколет, забывший на миг, кто он и где он. И возомнивший себя в окопе на передовой.

Сварог подошел, взял у Мары трубу. Из-за леса показался пеший отряд человек в триста. Красные мундиры, расшитые на груди черной тесьмой, а по рукавам – белой, черные лангилатаны с узкими полями, отделанные медью. Матросы с крейсеров. Впереди, как и положено, шел командир, сверкая золотым шитьем. Ехавшая рядом Арталетта что-то горячо ему втолковывала, то и дело нагибаясь с седла, а он шагал темнее тучи, хмуро уставившись в землю. Пушек при отряде не было.

– Ну, это несерьезно, – сказал Сва-рог. – Пожалуй, нашего хозяина даже обидит такая пародия на штурм... Пойду отдохну. Кто знает, где мои командирские покои?

– Пошли, – сказала Мара.

Когда они вышли на лестницу, на внешней стене бахнула пушка – граф Сезар радостно приветствовал визитеров.

– А не попахивают ли эти странности родным восьмым департаментом? – задумчиво сказал Сварог. Это было не предположение, а, скорее, выраженное вслух пожелание.

– Вряд ли, – мотнула головой Мара. – Давай уж и дальше рассчитывать исключительно на себя... Между прочим, в твоей комнате отличная ванна, я уже поплескалась. Вода, правда, чуть тепленькая, ну да нам, бродягам, не привыкать. А на полу совершенно великолепные медвежьи шкуры, ничуть необлысевшие, мечта юной девы.

Эти слова не могли не вызвать у Сварога улыбку. На фоне Мары он действительно порой оказывался сопливым мечтателем. И как такому судьба доверила быть Серым Ферзем?

– Послушай, юная дева, а если кто-нибудь ввалится? Мы в осажденном замке как-никак, – сказал Сварог, чтобы поддразнить ее, хотя сам сгорал от нетерпения.

– Там засовы внутри. И я всех предупредила, что командир будет занят разработкой стратегических планов. Иди купайся. Вино на столе, штопор на подоконнике, юная дева, как легко догадаться, будет на медвежьих шкурах.

Глава десятая. Гадание в час лешего

Впереди шагал граф Сезар с керосиновой лампой. Оранжевый язычок огонька лип к зрачку, как репейник к одежде. И оставался в глазах лиловым пятном, если скосить взор в сторону или под ноги. Следом шел Сварог, ведя под уздцы коня.

Древние Сезары и в самом деле умели обустраиваться – ни один камень не выкрошился из старинной кладки, сверху через равные промежутки падали тоненькие лучики алого света (который Сварог простоты ради до сих пор именовал про себя лунным), веяло прохладой. Копыта коней бесшумно ступали по выложенному войлоком полу. С поверхности земли не доносилось ни звука. Осада и в самом деле обернулась чистой комедией. Моряки расположились в деревне под защитой домов и время от времени вяло постреливали из мушкетов – их командир не был идиотом и не собирался бросать их на убой. Иногда появлялась Арталетта, бесившаяся от злости, что легко можно было определить даже без помощи подзорной трубы. Ближе к вечеру притопало две роты пехотинцев в синих мундирах, с легионными значками. За ними подъехали четыре упряжки с орудиями – но это оказались не осадные жерла, а обыкновенные полковушки. И боевого духа осаждающим прибытие пушек не добавило – как и появление двух верховых в раззолоченных чиновничьих вицмундирах (судя по перьям и позументу на высоких виклерах, не ниже пятого класса). Сановники с безопасного расстояния обозрели замок, посовещались с Арталеттой и обоими командирами, отбыли и больше не показывались. Четыре пушки стали изредка постреливать по воротам внешней стены, из-за малого своего калибра не причиняя урона. Сварог окончательно убедился, что Сезар – чудак весьма прагматичный и предусмотрительный, а затеянный им рокош так и не перерастет в кровавую бойню. Как выяснилось, согласно каким-то старым правилам «горродельский огонь» против дворянских замков применять воспрещалось, а убитых с королевской стороны пока что насчитывалось всего трое (это означало, что у графа есть все шансы отделаться штрафом и золотым арестом[16] на пару лет).

У Сварога зародились подозрения, что Сезар, изрядно помотав нервы чиновникам вплоть до столичных, намерен дождаться, когда государственная машина раскачается, к замку нагонят парочку полков и сотню пушек, окрестности изроют траншеями, контрэскарпами и тихими сапами – и вот тут-то замок самым коварным образом сдастся. Судя по некоторым намекам отца Грука, так оно и обстояло. Возможно, дело было заверчено еще хитрее – если вспомнить, какой беспредел будет твориться на разбойничье-контрабандных стежках, пока все внимание и рвение пограничных властей будет приковано к мятежному замку...

Тусклый свет керосиновой лампы упал на высокую дверь, окованную продольными железными полосами, Сезар открыл глазок, припал ухом к слуховой трубке и надолго замер. Бони держал наготове пулемет, пока граф бесшумно откатывал вправо дверь по хорошо смазанным роликам. В лицо им пахнуло холодком ночного леса. Сезар выскользнул во тьму и вскоре вернулся, прошептал, азартно облизнув сухие губы:

– Все тихо. Удачи, господа! Хур Симаргл!

Сварог вывел коня под звездное небо. Дверь была устроена в крутом склоне широченного оврага. Высоко над головой виднелась причудливая кайма леса, деревья на краю оврага росли довольно редко, иные накренились, меж ними светили звезды, и тишина, Сварог чувствовал, была мирной. Один за другим из проема появлялись кони – копыта обмотаны тряпками, тщательно уложенные переметные сумы ничем не брякают, сапоги по мягкой земле ступают бесшумно, как во сне. Сварог сам себе показался призраком. И ощутил легкое возбуждение – предстоял последний рывок, Хелльстад, как ни странно, обернулся желанной целью, которой все жаждали достичь побыстрее, тамошние опасности были неизвестными, а оттого словно бы и не страшными...

Из подземелья выехал последний всадник – Мара – и присоединился к остальным серым, сливающимся фигурам. Делия зябко поежилась, и оказавшийся рядом Леверлин бросил в сторону Сварога требовательный взгляд. Дескать – чего мы ждем, поехали быстрей.

Сварог пожал руку Сезару и подумал, что хороших людей ему все же встречается в этом мире больше, чем скверных, но этого не выскажешь словами, в чем вся печаль. Вскочил в седло и приказал:

– Тронулись, держать строй...

Всадники двинулись вперед, как тени Зачарованной Кавалькады. Проходили полные напряжения минуты, но сверху не гремели выстрелы, не трубил тревогу рожок, никто не заступал дорогу, и Сварог самую чуточку расслабился. Все находящееся под землей, насколько он знал, в большинстве случаев скрыто от любых магических усилий. Таинственное чутье Арталетты, гнавшее ее по следу лучше любой гончей, здесь окажется бессильно, и они успеют выиграть время. По крайней мере, Сварог надеялся, что так оно и обстоит. Сварог легонько коснулся конской шеи. Коней (Сезар щедро одарил каждого и заводным) следовало беречь пуще самих себя. Это последние. Других неоткуда будет взять – разве что в Хелльстаде отыщутся лошадиные барышники, готовые принять в уплату деньги большого мира...

Вот и конец оврага. И никакой засады. Проскочили. Как и объяснял отец Грук, слева виднеется покосившийся каменный конь, ушедший в землю по колена, покрытый мелкими трещинами, почти сплошь заросший цепким плющом и увитый плетями синего вьюнка. Этот конь не имел никакого отношения к Хорсу – старинный межевой знак, магический символ, отгонявший нечисть, поставленный в неизвестные времена неизвестно кем. Лесовики болтали, что в полночь он восстает из земли и на нем объезжает чащобу Лесная Дева. Сначала Сварог им не поверил, но вспомнил, что ему собственными глазами довелось лицезреть Лазурную Деву, чье существование официальной городской наукой решительно отрицается, и сейчас на всякий случай бросил каменному коню под ноги серебряную монетку, как его научила паства отца Грука. Поехал дальше. За спиной еще чья-то монетка звякнула о камень.

Прошел добрый десяток минут. А может, и два. Он смотрел во все глаза. Так и есть – слева показалась старая просека, заросшая папоротником, высоченным, по грудь коням. Кони шли размеренной поступью, папоротник тихо шелестел, пару раз Сварога мазнула по лицу невесомо-липкая паутина, и он торопливо вытер щеки тыльной стороной ладони. Хотелось курить, но он крепился. Порой то слева, то справа раздавались непонятные ночные звуки, каких хватает в любой чащобе во все времена: резкий вскрик, то ли птичий, то ли лешачий, далекое уханье, взвизги, тихое фырканье, тихий треск веток, шорохи... Кони то и дело настораживали уши, косясь в полумрак, но особенно не беспокоились, а потому не тревожился и Сварог.

Мара вдруг подняла левую руку и растопырила пальцы – подзывала его. Если б он не умел видеть в темноте, ни за что бы не разглядел. Сварог дал коню шенкеля и моментально оказался рядом. Она тихо сказала, вертя головой:

– Дымком несет. Из-за поворота.

– Пожар? – скрипнул зубами Сварог. Все, с первой неожиданностью пропала вера в то, что Странной Компании удастся сбить Арталетту со следа. Тот, кто ее по следу пустил, наверняка подготовил дамочку к самым различным сложностям.

– Не похоже. Дымок кухней пахнет. Видя, что командир чем-то озабочен, его войско придержало коней.

Сварог принюхался, но не ему с безнадежно испорченным курением чутьем было состязаться с дикой кошкой. Он только спросил:

– Думаешь, жилье?

– Думаю.

– Лесной пастырь меня ни о чем таком не предупреждал... – буркнул Сварог недовольно. Сюрпризы сейчас были ой как некстати. Поскольку атаманша синих мушкетеров в это самое время наверняка уже поворачивала свой отряд от осажденной крепости, ведомая дьявольским чутьем.

И он поехал первым. Заводной конь послушно чапал следом. Сварог опустил руку на седло, коснулся ладонью рубина, украшавшего топор, смирнехонько висевший у луки топорищем вниз.

Действительно, жилье. Довольно большой дом на расчищенной вырубке, окруженный невысокой оградой и больше всего похожий на обиталище зажиточного фригольдера. Светится только одно окошко.

Откуда-то выкатился здоровенный лохматый пес и побежал вдоль ограды параллельно всадникам, скупо побрехивая. Пес оказался самым настоящим. Сварог тихонечко цыкнул на него, подумав, что собака – это хорошо. А замычавшая в хлеву корова – еще лучше. Ибо домашние животные на подворье и нечистая сила в доме – две вещи несовместимые.

Скрипнула дверь. Высокая старуха, кутаясь в мужской плащ с капюшоном, проворно спустилась с высокого крыльца и направилась к низким воротам. Пес моментально подскочил к ней, заплясал вокруг. Потом успокоился вдруг и чинно удалился в будку – и осталось полное впечатление, что он получил недвусмысленный, неслышный людям приказ.

Сварогу понадобилась пара секунд, чтобы убедиться: с черной магией старуха не имеет ничего общего. Но это еще не значит, что она вообще не имеет отношения к магии. Он чувствовал себя в безопасности, но подлинного облика старухи не смог ни рассмотреть, ни понять. Отчего-то казалось, будто перед ним нечто столь же изначальное и незыблемое, как лес и облака над кронами. И он, как нередко уже случалось, подчинился инстинкту.

Старуха, не произнеся ни слова, распахнула створку ворот и взялась за другую.

– Мы к вам в гости, бабушка, вроде бы не собирались... – сказал Сварог, остановив коня напротив нее.

– А в засаду вы собирались? – проворчала старуха.

– Вот уж туда мы точно не стремимся...

Сварог продолжал мучительно гадать, что будет правильней: уступив обстоятельствам, или, послав все к чертям, и эту гостеприимную бабулю тоже, ломануть сквозь непроглядный лес.

– Почему же прямо на засаду едете?

– Кто там, впереди? – спросил Сварог, решив не удивляться. Начнешь удивляться, суетишься в три раза больше и задаешь кучу ненужных вопросов...

– А вам, в вашем положении, не все равно? – Старуха управилась со второй створкой. – Те, кто исчезнут с рассветом. И лучше вам не стараться им доказать, что в этом лесу вы самые пробивные... Очень может быть, что и докажете. Вот только вас после этого не в пример меньше останется...

Сварог молча направил коня в ворота. Конь покорно, и даже с охотой, подчинился. Сварог так и не смог вспомнить с маху, кто из здешней нечисти исчезает с рассветом, – да и не собирался ломать над этим голову.

Странная Компания дисциплинированно повернула следом, хотя на большинстве физиономий отчетливо читалось удивление, а тетка Чари так вроде бы даже была недовольна. На дворе сразу стало тесно от сгрудившихся верховых.

– Коней ведите в конюшню сами, – сказала старуха, безбоязненно похлопав по шее Сварогова жеребца (что тот перенес совершенно спокойно). – Слуг нету. Да не тревожьте вы топор, граф Гэйр, пусть себе висит.

«Снова начинается», – подумал Сварог и сказал:

– Я не тот граф...

– Сама вижу, что не тот, а этот.

– Откуда?

– А вы откуда знаете, что я не вампир?

– Знаю уж, – сказал Сварог.

– Вот и я знаю.

– Может, знаете еще, когда меня произвели в капитаны? – спросил Шедарис.

– Ты до лейтенанта сначала дослужись, – отрезала старуха. – Проверять вздумал, сопляк... Поживи капралом. А вот кем ты умрешь, это я тебе, пожалуй, скажу, когда присмотрюсь поближе. Если ладонь дать не побоишься.

Капрал, человек независимый и невоспитанный, повел коней в конюшню (странно обширную для такого домика с одинокой хозяйкой), бормоча под нос, что побоится он доверить старухе одну-единственную вещь, которую непременно доверил бы, будь она годочков на сотню помоложе. Старуха, обладавшая, похоже, тонким слухом, ласково сказала вслед: