Текст книги "Высокое искусство бегства"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– Будешь нести похабщину – верь или не верь, ты у меня и молоденьким станешь без надобности...

– Бабка, да я так, из ворчливости, – отозвался капрал не без испуга в голосе. – Что ты, в самом-то деле?

Сварог без опаски поднялся следом за старухой на высокое крыльцо. И хотя дом казался еще более древним, чем сама старуха, ни одна доска, ни одна половицы не скрипнула. Бони с пулеметом не расстался, поставив его у двери. Расселись по лавкам и на табуретах.

– Есть хотите? – спросила старуха. Есть они не хотели после графского хлебосольства.

– Ну, тогда просто так сидеть будем и ждать рассвета... – самым обычным тоном сказала хозяйка.

Сварог огляделся – да, обычная комната крестьянского дома. Вот только... Почему к обычному крестьянскому дому нет никакой дороги, даже утоптанной стежки? Ладно, к постоялому двору ямурлакских вампиров как раз и вела дорога...

– А покажи-ка ты нам, бабка, что-нибудь этакое, – сказал Бони, без стеснения сладко потягиваясь. – Сидеть нам тут долго, а бабка ты необычная... – Говорил он вроде бы и без подначки, но в уголках глаз пряталась крестьянская хитринка. Дескать, сейчас и посмотрим, бабуля, что ты за фрукт.

– У трех из вас будут на головах короны, – сказала старуха небрежно, словно отмахнулась от надоедливой мухи.

Пауза после такого сообщения не могла не возникнуть. Тетка Чари отпустила нервный смешок. Леверлин посмотрел на бабку, как смотрит естествоиспытатель на приготовленную к препарированию лягушку. Мара отступила на шаг и молниеносно срисовала положение предметов в горнице, будто просчитывала варианты схватки неизвестно с чем и обеспечивала себе пространство для маневра. Сварог же принял услышанное сразу и безоговорочно.

– Три из восьми? Да такие шансы не каждому принцу выпадают! Меня это устраивает, – как ни в чем не бывало продолжал корчить из себя первого парня на деревне Бони, и, как ни странно, его шутовство чуть-чуть разрядило обстановку.

Сварог призадумался. В первую очередь, конечно, Делия – как-никак наследница престола. Следом, вероятнее всего, идет он сам – очень уж часто здешние колдуньи предсказывали ему корону, совершенно непонятно, правда, которую, все вроде бы расхватаны и никто своей отдавать на сторону не собирается. Кто же третий? Его спутники завороженно переглядывались, тоже пытаясь угадать.

– Я и сама не знаю, кто, – тут же сказала старуха, отвечая на невысказанный вопрос, начертанный на всех без исключения лицах. – Это ж не письмена, господа проезжающие. Это образы, их еще прочитать нужно, а они, знаете ли, не всегда читаются. Вот и приходится предлагать их, какие есть, без всякой расшифровки... Три короны над тремя головами я вижу, а вот распознать эти головы – не взыщите...

– Ну а что нас ждет в ближайшем будущем? – спросил Сварог, усилием воли заставляя себя тут же не выловить из воздуха сигарету и не закурить. Не то, чтобы он надеялся скрыть от всевидящей бабки свою ларскую сущность, просто казалось, что курить здесь было неприлично.

– Это вам к астрологу следует, граф. Они большие мастера делать предсказания и на будущий год, и на завтрашний день. И не все из них шарлатаны – да сама я этого не умею. Удачи предсказывать бессмысленно – у всякого, кто играет в игры вроде ваших, удач впереди немало. Как и потерь. Насчет мелких неудач у меня плохо получается. Вот насчет крупных, к коим безусловно относится смерть... – Прохаживаясь по горнице, она вдруг мягко взяла ладонь Шедариса, вопросительно посмотрела.

Капрал оказался на высоте: даже и не пытаясь вырвать руку, ответил вызывающим взглядом.

– Ты умрешь генералом, – заключила старуха.

– Значит, проживу еще чертову уйму времени, – хладнокровно прокомментировал капрал.

– Ну, кто следующий? – На ладонь Леверлина она взирала подольше. – Берегись нежных песен, они могут принести и смерть.

– Я их и сам пою...

Она всмотрелась, покачала головой:

– Пожалуй, берегись тех песен, что другие поют.

Мара с видом крайнего скептицизма протянула руку.

– Берегись солнца.

– Учту и постараюсь поберечься, – отозвалась Мара покровительственным тоном рассудительного взрослого, не спорящего по пустякам с капризным ребенком.

– Голову тебе отрубит лучший друг, – сообщила старуха Бони.

– Эх, бабушка, будь у тебя зубов побольше, стало бы их поменьше... – вздохнул верзила, с точностью до миллиметра измерив взглядом дистанцию меж своим кулаком и острым старухиным подбородком. От первого парня на деревне к этому моменту в его поведении не осталось ничего.

Делия смело протянула сверкнувшую перстнями руку.

– Маленьких опасностей остерегайся еще сильнее, чем больших.

Принцесса подняла бровь, но удержалась от вопросов.

– Эх, а ну-ка... – азартно воскликнула тетка Чари, протягивая руку.

Ответ последовал мгновенно:

– Смерть тебе сулит шакра-чатурандж...

Тетка даже огорчилась:

– Я-то думала – море... В чатурандж я и до того не играла, а теперь и учиться не стану...

– Ну, давай грабку, – капрал подтолкнул Паколета локтем. – Ты у нас последний остался, на закуску...

– А командир? – запротестовал Паколет.

– Командир пойдет замыкающим, как ему в иных случаях и положено...

Одноглазый робко вытянул руку.

– Смерть тебя подстерегает там, где много съедобного мяса без костей, – сказала старуха.

Паколет откровенно почесал в затылке. Сварог, придав себе бравый вид, протянул ладонь.

– Вот вам, граф, я такие вещи предсказывать не берусь, – пожала плечами старуха. – Вы кое-какими законами и правилами ну совершенно не предусмотрены... Учено говоря, расстояние безменом не измеришь, а вес линейкой не определишь... Только берегитесь вы мостов, очень вас прошу. Потому что сулят они вам сплошные неприятности. И своей крови остерегайтесь.

– Как это? – не понял Сварог. – Про мосты я знаю, предупреждали... а что значит – собственной крови остерегаться?

Старуха лишь пожала плечами и оглядела их всех, одного за другим.

– Уж как получилось, господа мои, лучше объяснить не могу, по-другому и не бывает... Что всплывает, то и выкладываешь. А чем это обернется – знать не дано.

– Был у нас в роте один организм, – бодро сказал Шедарис, хотя голос его звучал хрипловато. – В кости мошенничал гениально, но суть не в том... Предсказано ему было, что ждет его смерть от животного, на котором ездят верхом. Парень с тех пор и близко не подходил не то что к лошадям – ко всему, на чем только ездят верхом, к ослам, верблюдам. Дело было на Сильване, там верблюды водятся... Ну вот. А зарезала его из-за кошелька в одном поганом городишке местная шлюха, на которой, прошу прощения у принцессы, верхом ездили по-всякому. И если она была не животное, то я – университетский профессор мудрой науки астрономии...

– Улавливаешь суть, – благосклонно кивнула старуха. – Я-то решила сперва, что ты чурбан чурбаном – а у тебя, гляди-ка, проблески...

– Говорят, правда, что высказанное на людях предсказание не сбывается...

– Когда как. И смотря где. И смотря с кем.

Леверлин кивнул:

– Написано об этом много...

Кажется, все увиденное вечный студент воспринимал лишь как научный эксперимент.

– И, как у вас, книжных людей, водится, все солидные авторы друг другу противоречат? – спросил Сварог.

Леверлин развел руками, лукаво улыбнувшись.

– Есть такое обыкновение у авторитетов... Так что твой мост – не обязательно натуральный мост, соединяющий берега реки. Это может оказаться и улочка, звавшаяся в незапамятные времена Мостом Кожевников, и деревня, и какое-нибудь урочище с местным прозваньем Чертов Мост...

– Как хотите, а к доске для шакра-чатуранджа я и близко не подойду, – заявила тетка Чари, весьма далекая от любви к чисто научному подходу к своей судьбе.

Шедарис положил ей руку на колено:

– А я постараюсь остановиться подальше от генеральских чинов – даже не на полковнике для пущей надежности...

Паколет жалобно воззвал:

– Объясните вы мне, где много съедобного мяса без костей!

На него полученное предсказание нагнало страха больше чем на прочих. И, кажется, он был готов даже застучать зубами.

– Да на кухне, – сказал Шедарис. – У особы познатнее, где мясо отборное...

– Не пойдет, – хмыкнула Мара. – Любой знатный человек ест и рыбу, и птицу, так что кости все равно будут...

– Бабка не говорит, что там совсем нет костей, – сказал Шедарис. – Она говорит, что мяса без костей там много. Точно, кухня. Может, даже дворцовая. А тебе бы я посоветовал: как только встретишь человека с солнцем в гербе – в геральдике частенько встречается, – на всякий случай приканчивай его первой или уж гляди в оба. Да, и у Горрота солнце на флаге, черное, правда...

– Учту, – сказала Мара. – Ну-ка, руку убери!

– Да я так... – буркнул Шедарис, но руку убрал с рукоятки пистолета.

– Что вы там? – вскинулся Сварог.

– Есть такое поверье, – старуха безмятежно скрестила руки на груди. – Мол, если убить колдунью, предсказанное и не сбудется. Только это опять-таки – смотря чем убивать, когда как... Спасибо, деточка.

– Не за что, – сказала Мара. – Я не из доброты душевной. Просто отчего-то чувствую, что ничего у него не вышло бы.

– Это точно, – многозначительно кивнула старуха.

Шедарис уставился в пол, бормоча:

– Да болтают, понимаете ли...

– Капрал! – грозно сказал Сварог. – Я тебя, мать твою...

– Скажи деточке спасибо, что остался жив, – без всякой злобы сказала капралу старуха. – Не сердитесь на него, граф, дело житейское. Научится когда-нибудь прежде думать, а уж потом хвататься за оружие... Между прочим, светает.

– Нет, у меня ты генералом точно не станешь, – пообещал Шедарису Сварог и встал. – Собирайтесь.

Все словно только и ждали этой команды. Первой подхватилась тетка Чари. Леверлин галантно подал руку Делии. Паколет чуть замешкался, словно хотел еще что-то спросить у старухи, но Мара аккуратно подтолкнула его в спину, как усердный сержант – новобранца.

Когда все направились к двери, Сварог обернулся к старухе:

– Вам, может, деньги нужны?

– Вы ж мне уже дали, – усмехнулась старуха. – Прощайте, граф. Я, право слово, хотела как лучше. Всегда полезно предупредить, хоть предостережение и видится туманным... Как смогла. А там, впереди, вас и в самом деле ждали.

«Когда ж это я давал ей деньги?» – подумал Сварог. И понял вдруг.

– Готов спорить, если мы вдруг вернемся, дома уже не найдем на этом месте? – спросил он, стараясь говорить спокойно, хотя спокойствием и не пахло. На лбу выступили капельки пота. В висках стучало.

Старуха медленно кивнула. Глаза у нее были зеленые. Цвета весенней яркой листвы. Сварог ощутил не страх, а легкое стеснение, не представляя, что еще сказать и как держаться. Он торопливо поклонился, вышел и в два прыжка сбежал по ступенькам, услышав настигший его, словно бы ставший бесплотным и удивительно напоминавший шум крон под ветерком молодой девичий голос:

– Не все, что в лесу, нравится лесу...

И окружающий хижину лес согласно закивал ветвями, словно накатился и ушел прочь внезапный порыв ветра.

Кони уже были выведены из конюшни. С копыт сняли тряпки – чтоб не помешали, окажись Арталетта проворней, чем ожидается.

Он прыгнул в седло, крутнул плеткой в воздухе, давая сигнал выезжать со двора. Небо из неуловимо-серого становилось неуловимо-синим, мир словно рождался заново, стоял тот волшебный миг рассвета, когда нет ни мрака, ни света, ни ночи, ни дня, но любоваться этой красотой было некогда. Еще и оттого, что непонятное обычным людям и неописуемое обычными словами неудобство в спине, ощущение тяжелого взгляда в затылок прямо-таки вопило: Арталетта уже в седле...

Подметив, что Шедарис с помощью довольно неуклюжих маневров остался в арьергарде, а рядом с ним держится Бони, Сварог бросил Маре повод своего заводного коня, подскакал к обоим заговорщикам и сказал:

– Значит, улучить момент, вернуться тихонько... А?

– Так ведь не нами придумано, что если прикончить такую вот вещунью... – мрачно сказал капрал. И не успел увернуться от низко склонившейся ветки. А звук этой пощечины в рассветной тишине показался неожиданно громким.

Бони решительно кивнул:

– Меня старики учили, как делать...

– Соколик ты мой, а про Лесную Деву тебе твои старики ничего не говорили? – спросил Сварог. – Ну-ка, рысью марш, герои!

Очевидно, его бравые подчиненные только после этих слов что-то поняли. У обоих на лицах появилось глуповато-виноватое выражение. Шедарис оторопело потер щеку, покрасневшую после приветствия веткой, открыл рот что-то сказать, но ничего не сказал и пришпорил коня.

Вскоре впереди открылась большая ложбина. По ее дну струился быстрый ручей, а подъем и спуск оказались довольно крутыми, коням поневоле пришлось перейти на шаг. Сам Сварог именно здесь и устроил бы засаду. Стороной не объедешь – чащоба. Он пропустил всех вперед, огляделся. Никто, конечно, не увидел того, что открылось ему – а он видел словно бы черные клочья дыма, все еще реявшие меж желтыми стволами сосен на фоне росной паутины, над изящными листьями папоротника. Здесь их поджидало Зло, ушедшее с рассветом.

Не следовало терять времени, однако он все же спрыгнул с коня, сделал несколько кругов, пригибаясь к самой земле, словно пес, ищущий след. И в одном месте, где не росла трава, отыскал-таки на влажной песчаной почве смазанный четырехпалый след, напоминавший птичий, только огромный. И сразу вспомнил Ямурлак, мертвого верхового ящера с нелепо задранной четырехпалой лапой – похожа... Открытие оказалось бесполезным – все равно никто, даже Гаудин и домовой Карах, не знали, что это за твари, откуда берутся, зачем приходят и куда уходят потом...

Стоя рядом с камнем, он напряг слух. Сквозь ставший оглушительным птичий гомон где-то далеко, на пределе восприятия, пробивался глухой ритмичный перестук копыт – кони шли полным карьером. Выходит, далеко не всякому рассвет – помеха. Впрочем, и мы не лыком шиты. Губы Сварога превратились в тонкую бескровную ниточку. В глазах не осталось ничего, кроме холодной ненависти, именно холодной, питаемой рассудком, а не чувствами.

Он вскочил в седло. Достал кожаный мешочек и покопался в нем двумя пальцами. Наследство бабки-гусятницы оказалось не столь уж и большим – колдуны передают свои знания всерьез только лежа при смерти, а если сложится иначе, тебе достанется пара подручных мелочей... Очень полезных, правда, в дороге. Там лежал маленький клубок желтых ниток, две красные ленты, одна синяя, большой моток бечевки и грубо вырезанный из черного камлота силуэт – так рисуют дети, то ли собака, то ли волк, ясно лишь, что это не корова и не крокодил. К камлоту был плотно приметан белыми нитками волчий зуб. На ощупь камлот был чуть тепловатым. Словно под каменной оболочкой теплилась искорка жизни.

Ленты не годились – Сварог не нашел бы в душе сил ни поджечь этот лес, ни затопить его водой. Он взял за хвост волка, швырнул через правое плечо левой рукой. Что бы там ни завладело Арталеттой и ее людьми, под ними самые обычные кони, все прекрасно получится...

Он негромко произнес, как учила старуха:

– Дует ветер от Камня Блуйгне, от Крепости Королей, несет ветер жизнь неживому, острые зубья к зубу, пламя глаз и шерсть черного цвета, цвета смерти и печали, чтоб сверкнули клыки, как семью семь печалей, и вонзились, как тридцать три тоски, чтобы сверкнули глаза, как семью семь невзгод...

И подхлестнул коня. Конь прижал уши, испуганно всхрапнул и отчаянными скачками взобрался на песчаный склон. Сварог оглянулся и успел еще увидеть, как из папоротника беззвучно поднимается черная лоснящаяся спина громадного волка. И подумал, что заклятье, должно быть, ужасно древнее, сочинено в забытые эпохи, когда цветом смерти и печалей не считался еще белый...

Ветер запел в ушах. Песок брызнул из под копыт. В глазах зарябило от несущихся навстречу, перечеркивающих небо ветвей. В заросли шарахнулся какой-то зверек, до этого с любопытством обнюхивающий следы только что прошедших лошадей. И было неясно, испугался ли он мчащегося всадника или звериное чутье подсказало ему, что в лесу объявился некто, неизмеримо сильнее любой обычной твари.

Кавалькаду Сварог догнал быстро. Все внимательно слушали Делию, а она рассказывала:

– ...и когда королю предсказали, что он будет поражен на балу ударом в сердце, сам он лишь посмеялся, потому что был совершенно бесстрашным человеком. Но начальник тайной полиции обязан относиться серьезно решительно ко всему, когда речь заходит о жизни монарха. Начался бал, где ликторов в маскарадных костюмах было едва ли не больше, чем гостей. Короля опекали искусно и неустанно, не отступая ни на шаг, отчего то и дело происходили разные мелкие недоразумения. Бал близился к концу, а злоумышленник все не появлялся. И тут вошел курьер с письмом. Любимый и единственный сын короля погиб на попавшем в шторм корабле. Король рухнул как подкошенный и в ту же ночь скончался...

– Это сказка? – спросил Сварог, просто чтобы что-то сказать. Сам же мучительно прислушивался к окружающему, однако подозрительных звуков не было. Даже кони ничего не чуяли. Даже Мара.

– Это правда, – ответила Делия. – По крайней мере, именно так хронист описывает конец династии демурских Рогесов...

На некоторое время повисла гнетущая пауза. Только сухие ветки негромко хрустели под копытами и где-то в отдалении чирикала неведомая пичужка – не грустно и не весело, как будто выполняла будничную работу.

Сварог чувствовал себя очень неспокойно, все чувствовали себя очень неспокойно. И Сварог был бы благодарен тому, кто заговорит о чем угодно, лишь бы не об оставленных за спиной и ждущих впереди опасностях.

Потом Шедарис – очевидно, его не оставляли мысли об услышанном пророчестве – вспомнил про одного своего дружка из Вольных Топоров, которому было предсказано, что смерть он примет от кошки. К пророчеству дружок отнесся с величайшей серьезностью, ни за что не останавливался в доме, где были кошки, более того, со временем пошел дальше, стараясь прикончить любую мурлыку, имевшую несчастье попасться ему на глаза, за что в конце концов заработал среди своих прозвище Кошкодав. Несмотря на все предосторожности. Кошкодаву все же случилось раньше срока отбыть из нашего мира, когда во время пустячной стычки в крошечном городишке на голову ему рухнула тяжеленная вывеска трактира «Синяя кошка»...

Капрал склонен был считать, что от судьбы не уйдешь (правда, больше всего его удручало, что сделанное ему предсказание лишено всякой конкретности), Леверлин придерживался иной точки зрения, и они долго забрасывали друг друга соответствующими примерами: один – из жизни, другой – из книг, но так и остались каждый при своем убеждении. Мара непочтительно оборвала ученый спор, заявив болтунам, что они, по крайней мере, точно знают теперь, какой образ действий следует избрать, чтобы побыстрее покончить счеты с этим светом, буде потеряют к таковому охоту – одному следует быстренько дослужиться до генерала, а другому – сутки напролет слушать нежные песни, каковые его непременно доконают...

Глава одиннадцатая. Две сестры

Никто и не догадался бы, что они вышли к Хелльстаду, если бы не останки древних пограничных знаков и укреплений. Несколько тысяч лет назад, в смутную и до сих пор загадочную эпоху забытых потрясений, уже после Шторма, когда лары ушли за облака, а на земле царил сущий хаос, от Хелльстада ждали ужасных нашествий невиданных чудищ. И тогдашние правители пытались обезопасить свои рубежи, как умели. Вдоль границы сооружали засеки на много лиг в глубину, рыли грандиозные рвы, возводили длинные стены, магические кромлехи, часовни, сажали завороженные деревья, посвященные забытому ныне лесному богу Даргасу, даже натягивали серебряные цепи и устраивали целые поля серебряных колокольчиков, звеневших при малейшем ветерке. Время шло, никаких нашествий не происходило (хотя слухов о вышедшей из Хелльстада одиночной нечисти хватало, и вряд ли все они были сказками), и понемногу успокоившиеся короли переходили к более насущным делам вроде войн с соседями и усмирению то бунтующих крестьян, то разгулявшихся баронов. Рвы и часовни пришли в запустение, засеки сгнили и сгинули без следа. А серебро частью разворовали, частью успели вернуть в казну.

Остатки такого рва они сейчас и увидели – заросшую ломкой, суставчатой травой канаву с оплывшими краями, уардов в полсотни шириной и глубиной в локоть, не более. Слева возвышался покосившийся менгир со стершимися остатками то ли надписи, то ли магического рисунка-оберега, а рядом – наполовину вросшие в землю плиты рухнувшего строения, заросшие зеленым лишайником. Канава тянулась в обе стороны, насколько хватало взгляда. А по другую сторону – те же сосны, те же тисы, плавно поднимавшаяся вверх долина, а за ней – поросшие лесом округлые холмы и голые скалы. Пейзаж, где демонического и зловещего было не более, нежели в канцелярии равенского департамента освещения улиц.

Сварог оглянулся на спутников. Их лица не выражали ни особой бравады, ни особого страха – просто все тягостно напряглись в ожидании неизвестных опасностей. Кто знает, кому было неуютнее: им, ногой туда не ступавшим, но с детства привыкшим считать Хелльстад воплощением зла, или Сварогу, убравшемуся оттуда живым, но едва не наделавшему в штаны при общении с глорхом и прочими здешними зверушками. Любопытно, скитается ли еще по этому краю Голова Сержанта со своим костлявым войском? И есть ли в этом строю промежуток аккурат для Сварога? Одна Мара, получившая чуточку иное воспитание, во всем блеске не ведавшей смерти юной беззаботности нетерпеливо теребила поводья.

Медлить далее было глупо, назад все равно не повернуть, и Сварог первым тронул коня, бросив:

– Ну, с богом, что ли... – И, инстинктивно вдохнув поглубже, затаил дыхание.

Пересек ров. И ничего не произошло. Он даже засомневался в глубине души, что перешел границу. Но сомнения тут же рассеялись, стоило мимоходом глянуть на кроны сосен. По обе стороны рва росли могучие сосны – и тени от них падали навстречу друг другу. Оглядевшись внимательнее, Сварог с неприятным холодком под сердцем обнаружил, что его собственная тень протянулась навстречу тени Мары, первой двинувшейся за ним.

Он смотрел во все глаза – но прозевал неуловимый миг, когда тень юной всадницы изменила направление на сто восемьдесят градусов, протянувшись к солнцу, светившему Маре в спину.

– Видел тени? – спросила Мара, севшим голосом, подъехав. Беззаботности разом поубавилось.

– Видел, – угрюмо сказал Сварог, с отвращением чувствуя, как по спине побежали струйки холодного пота.

Остальные тоже все видели, но ехали, словно ничего не произошло.

– Куда теперь? – совсем буднично спросил Шедарис, когда они на пару ферлонгов[17] углубились в таинственные земли.

Сварог огляделся, прикинул направление по солнцу и махнул в сторону скал:

– Туда, пожалуй...

– Может, сначала подеремся? – спросила Мара.

– С кем это?

– А вон с теми назойливыми типами.

Сварог оглянулся, зло сказал сквозь зубы:

– Ну, это меня уже достало...

По другую сторону рва стояла тесно сбившаяся кучка всадников, человек двадцать. Половина – в форме синих мушкетеров, которую Сварог начинал уже тихо ненавидеть, половина в зеленых с желтым шитьем мундирах пограничных егерей. Почти все они были без шляп – несомненно, часть большего отряда, ополовиненного пусть недолговечным, но свирепым и тяжелым в общении колдуньиным волком. Колдовство бабки-гусятницы дало сбой – они все должны были остаться в той ложбине с порванными глотками или, по крайней мере, лишиться всех лошадей. А они прошли. Причина, скорее всего, в Арталетте – в том, что за ней стоит...

Арталетта находилась впереди, у самого рва, яростно жестикулируя, взмахивая плеткой, но непохоже было, что ее пылкие речи и строгие приказы двигаться дальше находят горячий отклик в массах. Массы тоже отчаянно жестикулировали, показывая то на древний менгир, то на остатки межевой канавы. Со стороны противника последовало несколько выстрелов, неприцельных, скорее уж пристрелочных, чтобы продемонстрировать служебное рвение, вслед за чем на границе вспыхнули ослепительно огненные шарики и тут же погасли. Свиста пуль беглецы так и не услышали – Хелльстад, судя по всему, умел защищаться от направленного извне хамства.

Сварог кивнул Маре. Она послушно выхватила пистолет и наугад выпалила. Еще один огонек полыхнул и погас точ-нехонько на границе.

Дискуссия в рядах преследователей достигла финала – Арталетта вытянула коня плеткой, в три прыжка миновала ров и, не сбавляя аллюра, понеслась по владениям Хелльстада.

– С-стерва... – сказал Сварог не без уважения.

Следом за ней неслись человек восемь. Два мушкетера, остальные – егеря. Оставшиеся у рва повернули коней, целеустремленно припустили в лес. Вряд ли они отправились в родные казармы. Скорее уж, решили пополнить собой лесную братию, если примут.

– Ну, пора кончать с этими догоняшками, – сказал Сварог. – Сколько можно?

Бони кивнул, слез с седла, отвязал пулемет, лег и по-крестьянски обстоятельно стал выбирать удобную позицию, елозя животом по земле, вытягивая шею и всматриваясь.

– Граф! – умоляюще воскликнула Делия из-за спины оттесняющего ее от происходящего Леверлина.

– Я понял, – мрачно сказал Сварог. – Что ж, я не добрый, мне просто нужно разобраться... Эту бешеную девку брать живой, понятно? Чтоб ни волоска с ее головы... Держите коней!

Он спрыгнул на землю, вынул топор из петли. Всадники Арталетты неслись вскачь – вопреки всем законам тактики, решительно запрещавшей кавалерии атаковать вверх по склону. Должно быть, их тоже допекло, и они хотели побыстрее со всем этим покончить. Бони, прижав приклад к плечу, поднял голову:

– Командир, скажи историческую фразу. Больно уж торжественный момент.

Сварог не видел в моменте ничего торжественного, но всегда старался удовлетворять мелкие капризы своего воинства, если они не шли в ущерб делу. Подумав, он сказал историческую фразу:

– Огонь!

Пулемет загрохотал, выплевывая из ствола низко гудящих свинцовых пчелок и понемногу заволакивая дымом все вокруг себя. Лошади волновались, шарахались, ржали – а там, впереди, кони летели наземь вместе со всадниками, как сбитые кегли, вздымались фонтанчики пыли, кто-то вылетел из седла, и его гнедой промчался мимо Сварога, кто-то повернул назад, но все равно не успел, кто-то стал забирать в сторону, но его достал выстрел Мары. Благородную ратную схватку это ничуть не напоминало, но тут уж было не до благородства.

Полное поражение погони обозначилось почти моментально – одна Арталетта неслась вперед, и Сварог, приложив ко рту вертикально правую ладонь, послал ей навстречу несколько коротких слов, магию Гэйров, оказавшуюся вполне актуальной и весьма полезной, как бы там не уверяли в Магистериуме, что магия ларов в Хелльстаде вроде как бессильна – и ее конь, пробороздив землю задними ногами, застыл как вкопанный, дико вращая вылезшими из орбит сумасшедшими лиловыми глазищами. Арталетта, еще не понимая сгоряча, что произошло, бешено его шпорила.

Сварог подошел к ней и, поигрывая топором, сказал:

– Слезайте, герцогиня, приехали...

Она спрыгнула на землю, даже не спрыгнула, а соскользнула с проворством ядовитой змеюки, замахнулась мечом. За пистолеты и не пыталась хвататься – видимо, знала, что против Сварога это бесполезно. Сварога так и подмывало одним ударом отправить ее к праотцам, особенно когда он увидел вблизи ее совершенно безумное лицо с посиневшими губами, покрытыми пеной, но не следовало срывать раздражение на человеке, вполне возможно, ставшем жертвой загадочного зла. Он благоразумно снес ее клинок у самого эфеса, а потом, плюнув на всякую галантность, метко угодил ей концом топорища в солнечное сплетение. Только пена с губ брызнула во все стороны.

И все равно, вязать ее пришлось вчетвером, она сопротивлялась с яростью фурии, для обычного человека вовсе уж невероятной. Связанная, принялась кататься по земле, дрыгая и лупя ногами куда попало. Сварог растерянно гадал, что делать дальше.

– Держитесь в сторонке, принцесса, – сказал он. – Честное слово, укусит... Скажет мне кто-нибудь, что с ней теперь предпринять?

– Прикладом по башке, – мрачно предложил Бони, посасывая прокушенный палец.

– Раздеть ее надо и осмотреть как следует, – подал голос Паколет. – Вдруг что и найдем.

– Чувствуешь что-нибудь? – заинтересовался Сварог. Ему было не до смеха, хотя краем глаза он заметил, как отреагировала Делия на рекомендацию «раздеть». Кажется, при любом исходе их начинания Паколету лучше будет поискать подданства в другой стране.

– Да толку от меня, вот бабка... Короче, это не в ней. Столько-то я просекаю, а дольше не хватает учености. Или наговорная иголка, или что-то в одежде, а может, и опоили, тогда придется тягомотнее...

– Это сколько же у нас будет покусанных, пока осмотрим? – с сомнением сказал Сварог.

– Палку в пасть, завязочки на затылке, – со знанием дела предложил Шедарис. – Четыре колышка в землю, привязать руки-ноги. Тогда не подрыгается. Бывало... – Он крякнул и поспешно умолк.

Сварог не стал уточнять, для чего предназначалась такая технология – примерно догадывался и сам, что с ее помощью творят в захваченных городах. Он кивнул:

– Ну ладно. Походно-полевой сеанс борьбы с черной магией, говорите...

Присел на корточки, когда все было готово, попытался применить все, чему его научили. Явственно видел загадочный черный ореол, окаймлявший лежащую девушку, эту гирлянду причудливых черных снежинок, бесплотных, как дым, вызывавших в висках неприятное покалывание. Осторожно коснулся растрепавшихся черных волос и убедился, что ищет где следует: ладонь кольнуло в нескольких местах, словно он трогал не просто колючего, а еще и невероятно холодного ежа.

– Держи-ка ей голову покрепче, – сказал он Шедарису. – Помогите кто-нибудь, быстро! Да навалитесь вы без церемоний, чтоб не дергалась! Есть там что-то! Принцесса, не путайтесь под ногами!

Растопырил пальцы, собрал волосы в пучок, откинул с висков. Паколет, во многих ситуациях бесполезный балласт, здесь оказался прав: за ухом под нежной кожей сидела длинная то ли игла, то ли булавка, наружу торчала лишь странная головка. Из-под зажатой зубами палки наружу лезли и лопались в воздухе пузырьки фиолетовой пены. Бесцеремонно намотав ее волосы на кулак, Сварог тремя пальцами ухватил крохотную треугольную пластинку, примерился как следует, дернул.

Арталетта испустила дикий вопль, испугавший коней. И обмякла с закрытыми глазами, запрокинув голову, едва не перекусив палку во рту. Сварог одной рукой перехватил кинувшуюся к ней Делию, сунул принцессе под нос черную булавку с треугольной головкой, покрытой микроскопическими знаками:

– Вот и все, надо полагать.

– Она же без сознания!