Текст книги "Озорные призраки"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава вторая
Привидение в доме

– Брось, – сказал вдруг Лаврик.

– Кого? Куда? – грубовато спросил Мазур, очнувшись.

– Романтические воспоминания. Я тебя сто лет знаю. Когда у тебя физиономия становится глуповатой, это означает, что нахлынула лирическая ностальгия…

– Иди ты…

– Да ладно, ладно, – сказал Лаврик примирительно. – У нас пока что период безделья, ностальгируй, ради бога, только ведь это дело безнадежное, сам знаешь… – Он отступил от серого бетонного парапета и потянулся с мечтательным огоньком в глазах. – Я ж не зверь, я сам, можно сказать, склонен предаваться романтике секунд сорок в год… Я даже стихи когда-то писал.

– Ты? – спросил с искренним изумлением Мазур, отроду не подозревавший за собеседником, несмотря на все годы тесного общения, подобных талантов.

– Ага, – безмятежно сказал Лаврик. – Один раз. Даже сочинил самую настоящую первую строчку: «Я не стрелял ни в воздух, ни в своих…»

Помолчав и подумав, Мазур искренне сказал:

– А ты знаешь, если подумать, это где-то даже гениально.

– Иногда самому кажется, – скромно сказал Лаврик. – Вот только второй строчки не придумал, как ни бился. Такая ерунда в голову лезла, что на бумагу ее никак нельзя было переносить по причине крайней убогости. На этой строчке мои поэтические опыты и кончились напрочь.

– Неплохо, – сказал Мазур. – На фоне того, что я и одной строчки в жизни не сочинил…

– Пошли?

– Подожди, – сказал Мазур. – Это еще не все… Самое время именно здесь обсудить другую проблемку. У меня в комнате завелся призрак.

Лаврик мгновенно знакомо подобрался. Ничего вроде бы не изменилось ни в осанке, ни в лице, но Мазур-то его давно и прекрасно знал: великолепный охотничий пес захватил чуткими ноздрями свежий аромат следа…

– Конкретнее, – сказал Лаврик уже совершенно бесстрастно.

– Я сразу, как только заселился, наставил в комнате «секреток», – сказал Мазур. – Как учили. Два кольца обороны. Вчера, когда вернулся, оказалось, что нарушено внешнее. Кто-то старательно обыскал комнату. Все без исключения секретки «первого кольца» нарушены. Классический поверхностный осмотр – постель ворошили, в шкаф, в ящики стола заглядывали, ничего не пропустили. А вот «внутреннее» кольцо совершенно не тронуто. Кто бы это ни был, он не искал у меня серьезных тайников. Замок в двери, конечно – одно название. Раритет начала века. Его даже любитель гвоздем распечатает в секунду.

– Интересно… – прищурился Лаврик. – У меня, между прочим, ничего похожего, никто не совал носа… Ты уверен насчет обоих «колец»?

– Стопроцентно, – сказал Мазур. – По части тайной войны у нас, само собой, ты профессионал, но в «секретках»-то я все же разбираюсь. Именно что поверхностный осмотр, без малейшей попытки поискать, где я устроил серьезные тайники…

– Ага. Потому ты в машине и молчал, как истукан с острова Пасхи?

– Вот именно, – сказал Мазур. – Мало ли что тебе могли туда всадить, если уж начали рыскать…

– Ерунда, – сказал Лаврик. – Машина у меня остается в таком месте, что ни «жучок», ни «маячок» туда не всадишь, точно тебе говорю. И потом, у меня-то комнату не обыскивали тайком – а ведь мы с тобой тут три дня вместе шляемся, полгорода знает, что эти два парня – кореша… Итак, подозреваемые… Их у нас моментально нарисовывается ровным счетом двое. Твой хозяин и обитательница соседнего апартамента. А? Что насчет них думаешь, навскидку?

– Я, конечно, не спец… Но все равно, у меня такое впечатление, что хозяин как раз тот, за кого себя выдает. Видишь ли…

Прикинуться можно кем угодно: плавали – знаем, насмотрелись разнообразнейших личин… Но, по моему глубокому убеждению, нельзя притвориться законченным алкоголиком. Уж нам-то, русским людям, это явление знакомо, как никому. Есть масса деталей, которые невероятно трудно, почти невозможно изобразить… Натуральнейший законченный алкаш.

– Не гони лошадей…

– Ну, скажем, на девяносто девять процентов – законченный алкаш. Один процент оставляем на версию о суперагенте, какие не только в кино существуют… – Мазур с сомнением покачал головой. – И все же… На кой хрен приставлять суперагента к парочке простых австралийских парней, искателей удачи, бросивших якорь на захолустном островке? Я бы еще понял, окажись мы в «полосе безопасности» какого-нибудь серьезнейшего и секретнейшего объекта, – но здесь ничего подобного нет… Логично?

– Логично, – кивнул Лаврик. – Уж в чем можно быть точно уверенным, так это в том, что никаких объектов тут нет. Если не считать казармы национальной гвардии и военно-морской базы республики, то бишь причала площадью в два десятка квадратных метров, у которого швартуется один-единственный сторожевой кораблик… А девица?

– Вот тут – черт ее знает, – сказал Мазур. – Не берусь гадать, и версии выдвигать не берусь. Студентка на скромном отдыхе… Пока что, по ее поведению и виду, вроде бы так и обстоит. И выговор у нее точно уроженки Новой Англии.

– Ну, у тебя тоже – типично австралийский, да и у меня тоже.

– Я же говорю, черт ее ведает, – сказал Мазур. – Пока что она ни на миллиметр не высунулась за рамки заявленного образа. Студентка чего-то там гуманитарного в Нью-Джерси. Не такая уж молоденькая, ближе к тридцати, но это ни о чем не говорит, сам знаешь, у них в Штатах, если возникнет такая блажь, и в семьдесят лет можно в студентки записаться… Денег не особенно много, потому и поступила подобно нам – сняла комнатушку на окраине, а не в приличный отель ломанулась. Вечерами наводит красоту и идет развлекаться, возвращается поздненько, к себе пока что никого не приводила… Никакого компромата. Правда, она на сутки позже объявилась… позже меня, я имею в виду.

– Вот то-то… Что еще?

– Да ничего, – сказал Мазур. – Ко мне она уже клеилась, но без особенного запала, так, от скуки. Но ты же сам говорил, что следует подержать ее на дистанции…

– Ага, – сказал Лаврик. – Если у нее есть побочный интерес, это рано или поздно проявится… Ну, что? Конечно, шарить у тебя мог и кто-то со стороны. В домишко залезть постороннему нетрудно – учитывая, что хозяин постоянно в нирване, а очаровательная Гвен вовсе не обязана присматривать за всем домом…

– Тоже логично, – кивнул Мазур. – Но почему он – или они – все же устроил только поверхностный осмотр?

– А потому, что вариантов масса, – сказал Лаврик. – В том числе и гораздо более вульгарных, нежели благородный шпионаж. Твоя Гвен, к примеру, очень даже свободно может оказаться залетной домушницей. Мало их, что ли, гастролирует по таким вот райским уголкам, где полиция на пару порядков послабее лондонской или чикагской, а денежки тем не менее обретаются приличные. На любом курорте полно щипачей-ширмачей…

– Но я-то не набитый кредитками нувориш?

– А кто их знает, таких вот парней, искателей удачи, – пожал плечами Лаврик. – У них ведь в багаже порой заховано что-нибудь весьма ценное – и сплошь и рядом в полицию не побегут, потому что сами свое добро не вполне честным образом приобрели… Ладно. Что-нибудь придумаем. В рамках скудных возможностей… Поехали?

Давешней парочки там уже не было. На обратном пути они все так же молчали. Оказавшись в городской черте, Лаврик свернул не направо, как следовало бы, а налево – и вскоре медленно проехал мимо центральной площади, где красовался президентский дворец – довольно безвкусное, не особенно большое здание, бывшая резиденция английского губернатора, этакая коробка из-под обуви с парой башенок по углам и часами на фронтоне.

По площади болтались туристы в невероятном количестве, старательно целя фотоаппаратами в двух национальных гвардейцев, картинно застывших по обе стороны широкой, невысокой каменной лестницы. Один был белокожий, второй – шоколадный мулат. Красные мундиры восемнадцатого столетия, новодельные кремневые мушкеты, высоченные, под подбородок, сабли на боку. Часовые прилежно застыли, вылупив глаза, изо всех сил стараясь не дышать. Пост этот в здешних вооруженных силах считался престижнейшим, из-за него интриговали и ссорились – ребятам из захолустья приятно было знать, что их цветные фотографии разлетаются по всему свету…

Глядя на них, Лаврик покривил губы и печально улыбнулся. Мазур понятливо вздохнул. На его взгляд, для штурма резиденции даже десяток головорезов – многовато. Трех-четырех будет достаточно. В этой стране отроду не случалось ни мятежей, ни переворотов, а потому у власти нет и соответствующего опыта. Вообще, Аристид частенько шляется по столице пешком, без всякой охраны, а порой, сплетничают злые языки, надвинув шляпу на глаза, прокрадывается переулочками к любовнице, обитающей кварталах в пяти от дворца, на кривой тихой улочке. Даже не нужно штурмовать дворец – подгадай к такому визиту, перехвати у крылечка, дай по голове кирпичом и засунь в мешок, общественность и не заметит. Положительно, на сей раз Бешеному Майку работенка досталась непыльная…

«Начинаешь тихо ненавидеть прекраснодушных оптимистов, – подумал Мазур с легким раздражением. – Коли уж взялся отобрать в казну чье-то имущество немалой стоимости, приносящее жирный доход, то следовало бы окружить себя полудюжиной крепких парней, увешанных маузерами и гранатами по самые уши, да и другие меры предосторожности принять. Кошке ясно, что подвергшиеся раскулачиванию обидятся и начнут плести козни. Чтобы это предвидеть, даже не нужно читать Маркса, достаточно обладать простой житейской сметкой. Но откуда она у магистра и почетного доктора парочки английских университетов, всю свою сознательную жизнь изучавшего жучков и бабочек, а в президенты выдвинутого согражданами как раз за вопиющее бессребреничество и незапятнанную репутацию далекого от житейской грязи ученого мужа? Сидеть бы ему спокойно, карнавалы открывать и за уличным освещением следить, так нет, подался в реформаторы…»

Лаврик свернул вправо, прибавил скорость, время от времени пугая клаксоном аборигенов, с патриархальной простотой прущихся прямо по проезжей части. Автомобилей становилось все меньше, дома стали гораздо ниже, обшарпаннее. Они приближались к месту обитания.

Район был не то чтобы трущобный или криминальный – ничего подобного, в общем. Он просто-напросто был скучной окраиной, совершенно бесперспективной. Обширного строительства там не предвиделось, ничего привлекающего туристов не имелось, люди с мало-мальским достатком давно переселились поближе к центру. Остались неудачники и лентяи – первые не могли приподняться, как ни бились, а вторые к этому и не стремились вовсе, им и так было хорошо… Несомненным достоинством этой слободки, помнившей еще войну американцев за независимость, было малолюдство, покой, тишина и низкие цены на все, потребное для скромной жизни, от обедов в убогих ресторанчиках до гулящих девиц. Словом, именно то, что потребно двум скромным австралийским парням с тощими кошельками…

Лаврик остановил машину возле старинного двухэтажного домика. Мазур вылез, стараясь не смотреть в сторону здания на противоположной стороне, о котором только что узнал немало интересного.

Весь первый этаж его очередного пристанища занимал магазинчик с высокими окнами и стеклянной дверью. Сохранилась даже облупившаяся вывеска с пафосным названием «Ниагара».

Правда, вывеска уже походила на археологическую редкость, пролежавшую под открытым небом лет с тысячу, а стеклянные окна и стеклянная дверь были покрыты слоем пыли толщиной чуть ли не в палец. Магазинчик с пышным названием, как Мазур уже знал, держался на плаву исключительно благодаря покойной миссис Джейкобс, а когда она отправилась в мир иной, безутешный вдовец его быстренько ликвидировал, чтобы без помех предаваться единственной страсти. Проценты с небольшого капитальца и доходы от квартирантов этому прекрасно способствовали.

Обойдя домишко, Мазур вошел с черного хода, оказавшись в широком коридоре, отмеченном той же печатью запустения. Поразмыслив пару секунд, свернул направо, в кухню, откуда доносилось шкварчанье и попахивало яичницей.

Само собой разумеется, эти звуки и запахи никак не могли оказаться плодом усилий мистера Джейкобса, это Гвен возилась у плиты, довольно сноровисто орудуя вилкой. Обернулась на звук шагов, улыбнулась Мазуру по-соседски и вновь занялась сковородой. Мазур постоял, задумчиво созерцая ее спину. Ничего подозрительного, в общем. Белобрысая американская девочка в шортах и белой маечке, достаточно симпатичная, чтобы питать извечные мысли. Студентка на дешевом отдыхе. Но кто-то же лазил в комнате?

Мистер Джейкобс восседал в углу, как обычно, как большую часть суток, – пузатый и седой, в защитных армейских шортах и черной майке (есть сильные подозрения, цвет этот выбран в силу чисто утилитарных соображений, черная одежда смотрится не такой замызганной). Меж колен у него был зажат высокий стакан. Совершенно пустой, отметил Мазур и приготовился увидеть очередное представление.

Ну, не представление, собственно, однако залюбуешься. Сколько раз видел, и все не надоедает.

Мистер Джейкобс развел руки в стороны: правой подхватил с низкого столика бутылку рома, левой – бутылку кока-колы со столика-близнеца. Отточенными движениями наклонил оба сосуда над стаканом, наполнив, как всегда, так, что до краев осталось полсантиметра, отставил бутылки, взял стакан, по идеальной дуге поднес ко рту и отхлебнул ровно треть убойной смеси. Его одутловатая физиономия вмиг исполнилась блаженства.

Эта манипуляция напоминала действия невероятно точного станка с электронным управлением, – и Мазур в который раз ощутил нешуточное уважение, как всякий русский человек, способный в должной степени оценить подобное мастерство. Сколько бы старый пень ни высосал, его конечности ни на миллиметр не отклонялись от обычной траектории, меж жидкостью и краем стакана всегда оставалось именно столько, и никак иначе, а зажатый коленями стакан ни разу не дрогнул. Русский человек такую виртуозность ценит. Мазур вновь подумал, что уж кого-кого, а мистера Джейкобса подозревать – бесполезный расход времени и нервных клеток. Оставался при прежнем убеждении: невозможно так имитировать набрякшую от многолетнего пьянства рожу, состояние кожи, щетину, сиплое дыхание, загоревшиеся неземным счастьем после очередной дозы глаза. Ну нельзя, и все тут! Будь ты хоть гением…

– Это не алкогольная галлюцинация, – дружелюбно сказал Мазур, когда на нем остановились блаженно-мутные глаза хозяина. – Это я, Дик Дикинсон, ваш постоялец. Между прочим, исправно внесший плату за неделю и намеренный поступать так же впредь…

– Я знаю, что ты Дик, – сказал мистер Джейкобс совершенно отрешенно, не шевелясь. – Галлюцинации бывают только у алкоголиков. А я не алкоголик. Алкоголики, старина Дик, – это те, кто пьет безалаберно. Я же пью размеренно. Между прочим, я высоко ценю твою обязательность в денежных делах.

Мазур светски раскланялся.

– Нашел место, Дик? – осведомился мистер Джейкобс, вторым глотком покончив еще с третью жуткого коктейля.

– Нет пока, – сказал Мазур чуточку беззаботно. – Кровь из носу хотим подобрать хороший корабль, а не бросаться на первую попавшуюся посудину. Слава богу, мы с Сидом ребята приличные, с хорошими документами, да и денег пока хватает, можно не торопиться…

– И это называется приличный моряк… – с откровенной грустью сказал мистер Джейкобс.

– Боже мой, – сказал Мазур. – Неужели у вас есть на меня нечто компрометирующее?

– Я имею в виду, приличный моряк не отказался бы посидеть со старым затворником как следует за ромом…

– Что поделать, – пожал Мазур плечами. – Я ведь тоже пью размеренно – раз в три недели. Еще полторы недели до урочного часа. Согласитесь, ведь это ваша теория – о том, что пить нужно размеренно?

– Раз в три недели – это не размеренность. Это, по сути, абстиненция… – с глубочайшей убежденностью объявил мистер Джейкобс и в два счета разделался с последней третью. – Мельчает молодежь, мельчает… Вот, кстати, о презренном металле. Если у тебя есть деньги, старина, мог бы сводить куда-нибудь девушку вечерком. Право слово, я своим постояльцам никаких ограничений не ставлю, я человек широких взглядов… – и он медленно собрал толстую физиономию в гримасу, должно быть, казавшуюся ему плутовской. – Будьте как дома, милые молодые люди…

– А в самом деле, Дик, – обернулась Гвен, снимая с плиты черную сковородку с аппетитно скварчавшим содержимым. – Не самая глупая идея…

И выжидательно улыбнулась, с подначкой глядя из-под рассыпавшейся челки не самыми невинными на свете серо-зелеными глазищами. Приятная была девочка, и с Мазуром откровенно заигрывала – что за курорт без легкого романа? – но он предпочитал не форсировать события в связи с непроясненной пока общей ситуацией. Плавали – знаем. Случалось, такие вот улыбчивые девочки и в спаленку увлекали, и платьице с себя начинали сбрасывать, а потом поднимали истошный визг, будто их насилуют, словно из-под земли, выныривали хмурые верзилы, стремясь отяготить компроматом… Что там далеко ходить, во время недавней командировки именно так и стряслось на не столь уж далеком отсюда острове…

– В самом деле, своди меня куда-нибудь, – сказала она, все так же беззаботно щурясь. – Одной неудобно как-то, еще примут не за ту…

В английском, как известно людям посвященным, нет ни «ты» ни «вы». «You» означает и то, и другое, вся хитрость в интонации и тому подобных тонкостях. Но в данном случае это было именно «ты».

– Мы, австралийцы, парни неторопливые, – сказал Мазур. – Я все это время набираюсь смелости. Как только решусь, непременно скажу…

Он улыбнулся – широко, открыто, честно, как и полагалось бесхитростному морячку, – кивнул и направился в коридор. Успел еще услышать, как добросердечная Гвен пытается уговорить мистера Джейкобса отведать хотя бы кусочек яичницы, а тот, как обычно, невозмутимо отвечает, что и еду нужно принимать размеренно, то есть раз в сутки, и урочный час еще далеко.

«Идиллия, – подумал Мазур. – Милые, незатейливые люди, теплые, домашние отношения… кто ж секретки ворошил-то? Предположим, при некоторой ловкости не так уж трудно кому-то постороннему проскользнуть бесплотной тенью на второй этаж мимо впавшего в нирвану мистера Джейкобса – но вот Гвен почти все время дома, спиртного не трескает, валяется и читает что-то, и уж она-то непременно заметила бы постороннего злоумышленника…»

Он поднялся по скрипучей лесенке, повернул в замке большой старомодный ключ с двумя бородками, вошел, закрыл за собой высоченную тяжелую дверь. Посмотрел вправо и печально покривил губы: это уже хамство, знаете ли… По отношению к жильцу, аккуратно вносящему оговоренную плату, – это неприкрытое хамство с любой точки зрения…

Входная секретка была снова нарушена. Кто-то в его отсутствие вновь заходил в комнату. Неймется кому-то…

Настроение вмиг испортилось – не особенно, но все-таки. Мазур, сердито пофыркивая, подошел к окну, – распахнутому настежь, прикрытому легкими бамбуковыми жалюзи, – посмотрел сквозь щелочки на другую сторону улицы, где, как выяснилось, располагалось логово. Гнездо путчистов, мать их.

Монументальными заборами здесь окружать жилые дома было совершенно не принято – и поскольку вокруг зловещего гнезда возвышался чуть ли не двухметровый забор из рифленой жести, раньше здесь и точно была какая-то мастерская или склад. Ну, вполне разумная предосторожность: и в этих райских местах немало охотников до чужого добра…

Небольшой одноэтажный домик, столь же старинный, как и очередное пристанище Мазура – и довольно большой ангар из той же жести, с двустворчатой дверью, куда запросто может въехать даже нормальный грузовик, благо и высота двери позволяет. Полдюжины пальм в качестве озеленения. Сонное, ничем не примечательное местечко. Раньше Мазур особенно не приглядывался, конечно, к соседям, но все же по въевшейся привычке краем глаза фиксировал все, что происходит вокруг, – и не помнил ни многолюдства, ни шума. Кто-то однажды выходил на улицу, кто-то ходил по двору – вот и все признаки жизни.

Вообще-то в таком бараке можно спрятать даже не грузовик, а приличный броневик вроде «Саладина»… стоп, стоп, это уже дурное кино! Броневик сюда контрабандой не протащишь, да и Бешеный Майк обычно прекрасно управлялся раньше без всякой брони. А вот стволов сюда можно натащить незаметно, в потребном количестве…

Внизу послышалось тарахтение маломощного мотора. Мазур, отошедший было от окна, вновь приник к щелочке. У калитки остановилось здешнее грузовое такси – трехколесный грузовичок, скорее уж мотороллер с кузовочком, к которому присобачили кабину. Двое – белые, высокие, крепкие парни, – проворно спрыгнув из кузова, вытащили оттуда какой-то прямоугольный щит, прислонили его к рифленой стенке. Один из них сунул водителю местную кредитку – большую, разноцветную, – тот что-то сказал благодарственное и проворно укатил. Парни этот щит – шириной в полметра примерно, длиной метра в два – перевернули другой стороной, отступив на пару шагов, критически оглядели и переглянулись с видом совершеннейшего удовлетворения.

Это была вывеска. Броская, как спецназовец в полной амуниции посреди детского утренника. На желтом поле с веселенькими синими завитушками по углам черные буквы с зеленой каймой:

АВТОРЕМОНТНАЯ МАСТЕРСКАЯ ПАРСЕЛЛА

Оба принялись неторопливо расхаживать вдоль забора и ворот, негромко переговариваясь, обмениваясь выразительными жестами. Любому было бы ясно: прикидывают, куда присобачить вывеску.

Ах вы, стервецы, ухмыльнулся Мазур с профессиональным уважением. Неплохо придумано. Сам бы примерно так же и поступил бы в схожей ситуации…

Новые люди то ли сняли, то ли купили пустующее здание и собираются в самом скором времени устроить там автосервис. А это означает, что вся округа теперь и ухом не поведет, глядя как заезжают во двор машины, как выгружают с них что-то громоздкое, как мелькают, сменяя друг друга, незнакомцы. Дело ясное и чистое: ребятки завозят оборудование, инструмент, дело насквозь житейское. Кому придет в голову, что инструмент, голову прозакладывать можно, довольно специфический? Очередями стреляет, гранатами плюется…