Текст книги "Линия разлома"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Информация к размышлению
Документ подлинный

…

Мaрко Риччоне церемония эта зaпaлa в самую душу. С этой минуты все прежние привязанности забылись, их место нaвсегдa заняли новые. Теперь он мог не пресмыкаться перед законом, пренебрегать церковными заповедями, ибо те таинственные и молчаливые люди, которые взяли его под свое покровительство, сами диктовали законы и по-своему умели отпускать грехи. От него же требовaлaсь лишь слепая преданность уставу и тем, кто следовал этому уставу, a поскольку богатство и общественное положение не имели большого значения в оргaнизaции, члены ее могли быть и пaстухaми, и князьями, но каждого из них можно было тотчас отличить в толпе по той твердости взгляда, по тому зловещему спокойствию, которые появляются от сознания собственной силы и неуязвимости.

Норманн Льюис, сицилийский специалист

Россия, Ростов-на-Дону
Здание УФСБ по Ростовской области
05 июня 2020 года

– Товарищи офицеры…

Все встали, неудобно шоркая стульями. Зал для совещаний был набит под завязку – буквально ногу негде было поставить. Из Москвы прилетел заместитель директора ФСБ, генерал-лейтенант Лаптев. Тема совещания – резкое обострение обстановки на Украине и наши возможные действия в связи с этим.

Что касается меня, то я с большим удовольствием вместо сидения в этой пропахшей потом, одеколоном, лосьоном после бритья комнате посидел бы на берегу Дона, навернул бы янтарного, немилосердно соленого донецкого рыбца под пиво и подумал. Хорошенько бы подумал, в тихом одиночестве, без стоящего над душой начальства. Обычно после того, как такому человеку, как я, дают тихо подумать – у фашиков начинаются большие неприятности. Но нет. Вместо этого – я оказался в набитой под завязку комнате, вместе с еще кое-кем из нелегальных оперативников, действующих в регионе. «Линия С» – вот как мы называемся, раньше «линией С» назывались те, кто нелегально работал в США, – а теперь и в собственной стране есть нелегалы. Только вот я думаю… если меня притащили сюда выслушивать начальство, то какого хрена тратили время и выводили в действующий резерв. А что, к примеру, будет, если американцы решат врубить ответку и пустят «Томагавк» по зданию УФСБ по Ростовской области. Мы же все здесь медным тазом накроемся. Если бы не трогали нелегальных оперативников, не дергали бы их сюда, мы бы врубили свою ответку, начали бы думать, как взорвать американское посольство в какой-нибудь из европейских стран: в Киеве стремно, там этого ждут – а скажем, в той же Праге или Загребе… или, например, в Тбилиси – пойдет. Но нет. Видимо, как сказали какому-то придурку, «весь старший оперсостав» – так всех и дернули, невзирая на лица.

В общем, заставь дурака богу молиться…

Лаптев оказался солидным мужиком, лет пятидесяти с небольшим, типично советским начальником, только пузо поменьше. Выйдя из комнаты отдыха, он резко махнул рукой – мол, садитесь…

За то время, пока мы говорили друг с другом крайний раз – много чего произошло. Во-первых – мы установили, что в приграничной полосе действует какая-то левая группа. Левая в том смысле, что до этого мы о ней не слышали. Задача группы (возможно, и не одной) – примерно та же самая, что и у нашего спецназа в операции «Завеса» в Афганистане. Перекрыть границу, обрезать линии снабжения, предотвратить просачивание диверсионных групп. Пока только не поняли, как они это делают, рабочая версия: у них что-то вроде «боевых планеров». Либо какой-то новый тип планирующих БПЛА.

Факт только один. Кубу я, похоже, потерял. Не выбрался мужик.

Земля тебе пухом, Куба. Дай бог тебе легкой смерти – представить, что будет, если ты попал живым в руки бандеровцев, я даже не берусь. Это, кстати, общее пожелание нам – легкой смерти. Вот почему я всегда хожу вооруженным. И вряд ли кто-то из нас рассматривает возможность сдаться живым.

– Телевизор все смотрят, – начал генерал, – что стоит на кону, знаете. По нашим данным, ЕС спешно собирает саммит в Париже, вопрос – полное замораживание сотрудничества с Россией. Это проблемы по экономической части, возможны и ответные военные меры. Вопрос стоит так – быть или не быть европейской войне. Решатся они на нее – или нет. Во многом все зависит от нас. Евгений Матвеевич, доложите по ситуации

– Третьего июня, – начал один из прибывших с генералом незнакомцев, – в Киеве при невыясненных обстоятельствах был смертельно ранен и впоследствии скончался в больнице только что назначенный чрезвычайный и полномочный посол США на Украине Дэвид Гастингс. В убийстве обвиняют нас…

Украина, Киев
Левый берег
Улица Подраста
03 июня 2020 года

Киев – изначально делился на двенадцать районов, разделенных по берегам Днепра, из них большая часть находилась на правом берегу. Изначально правый берег считался более престижным, там располагались практически все властные структуры республики и шла вся культурная жизнь. Левый берег считался «спальным» – все три района были типовой застройки разных лет. Но до того, как все полетело в тартарары, на левом берегу велась интенсивная застройка. Так что теперь – левый берег считался не менее престижным для жилья, чем правый, особенно если учесть, что на левом берегу совсем не было натовских инструкторов и разного «стремного» люда, который терся на правом, пытаясь всем доказать свою «свидомость» и получить какое-то теплое место.

Явка находилась в экспериментальном «комсомольском» районе, который ранее носил имя генерала Жмаченко, а теперь назывался улица Подраста, в честь молодежной организации «УНА-УНСО», в которой молодых парубков учили «вбивати москалив та жидив». Так – это был район с высоченной, типовой восемнадцатиэтажной застройкой годов этак восьмидесятых, уже приходящий в упадок. Раньше он был зеленым, но теперь большую часть зелени Киева вырубили на дрова. Газ, в общем-то, был, но не всегда и не всем он был по карману. Печка-буржуйка и какой-то запас дров стали суровой необходимостью, как в годы войны.

Они добрались до этого района только чудом – у них был знакомый перевозчик, он перевез их через Днепр, мосты уже были перекрыты по плану чрезвычайного положения. Рядом был парк Победы, в котором разрушили все, что хоть немного напоминало о той, истинной победе, которой можно было гордиться, а не стыдиться и ради которой был заложен этот парк, а совсем неподалеку – была Русановская протока, которая выходила на Днепр.

Район этот был мутный, шебутной. У входа во двор была свалка, в свалке деловито копошились крысы. Одна из них, жирный и злобный пацюк, важно прошествовала в метре от их ног, ничего не боясь.

Такое время сейчас настало. Крысье время.

Дуст придержал рукой Хвылю:

– Погодь…

Засаду чаще всего чувствуешь, чем видишь, хотя чувства – это всего лишь реакция на те события, которым мы по каким-то причинам не придали значения. Те самые мелкие признаки беды. Классические признаки засады – машина с лишними антеннами, микроавтобус с большим кузовом и тоже с антеннами, какие-то левые мужики, тусующиеся рядом с нужным тебе местом, машина с включенным двигателем, в которой сидит более чем один человек или у которой наглухо тонированы стекла. Если повезет – можно увидеть снайпера на крыше, поэтому, подходя к месту, надо присматриваться по крышам, если повезет – увидишь. Но это – самые явные признаки засады, обычно работают тоньше, тем более если работают профи. В этом случае признаки опасности – необычно пустой двор или улица, не ходящий общественный транспорт, зашторенные окна с небольшим прогалом – может быть, место для наблюдения. Следует также наблюдать за поведением животных – избегающие гаражей коты и собаки, чувствующие, что там кто-то есть, кружащие над каким-то местом вороны. Увидеть засаду обычно бывает невозможно, но вот понять – иногда понимаешь.

Хвыля присмотрелся… вроде ничего.

– Чисто вроде…

Дуст тоже смотрел… похоже, чисто. Вон кот… как только жив остался… и жирный какой, на крысах, видимо, отъелся. Спокойно идет к гаражам…

Хвыля достал сотовый, вставил новую симку, набрал номер:

– Але?

– Ну чо, готов?

– Ага. Бухло купили?

– Два пузыря.

– Поднимайся…

Содержатель явки подтвердил, что все чисто. Можно идти. И все-таки – что-то грызло.

Еще раз. Крыши – чисто. Окна – ничего. Во дворе – обычное копошение, и не заметно, что ряженые, – ряженые ведут себя немного по-другому. Они не знают, что где есть и как тут все должно быть. Поэтому играют несколько неуверенно.

– Пошли.

Явка была на последнем этаже восемнадцатиэтажки. Они не поехали на лифте, а поднялись по лестнице, дважды останавливаясь и смотря в окно. Если бы въехала во двор машина – любая – они бы насторожились. Но никакая машина не въехала.

Позвонили в дверь. Дверь была солидная, сваренная на совесть в бывшем Институте Патона. Такие раньше были не редкостью в точках, где торговали наркотиками, чтобы спецназ не сразу выломал дверь и можно было спустить в туалет порошок.

– Кто?

– Дед Пихто и две бутылки.

Лязгнул засов, потом еще один. Дверь открылась.

– Быстрее.

Содержателя конспиративной хаты звали Крыс. Он был не из активных, его единственным достоинством было то, что он родился в Ровно и числился «свидомым». С подпольем он работал за деньги и за жилье. Еще и приторговывал дурью.

– Заходите.

Снова лязгнули засовы. В руке у Дуста уже был «ТТ».

– Кто у тебя?

– Ваш. Только пришел…

Дуст прошел в комнату, увидел Волю. Тот сидел на диване, рядом с ним был большой пузырь слабоалкоголки, наполовину выжранной. Эта дрянь в последнее время распространилась очень сильно, гнали ее в Польше из спирта, красителей, подсластителей и какой-то дряни. Поскольку реальными «господарями» Украины были поляки – слабоалкоголка эта ввозилась и продавалась по всей «нэзалэжной».

– Ты чо тут делаешь?

– Не видишь, что ли? – огрызнулся Воля.

– Ты нас ждать должен был!

– А ху-ху не хо-хо? Там такая пальба началась.

– Краса где?

– Нет ее.

– Чо…

– Через плечо!

– Ах, ты…

– Стоп, стоп…

Прошедший в комнату Хвыля разнял их.

– Ты… с…

– Отвали, сказал!

С пришедшим на помощь Крысом они оттащили Дуста. Крыс отобрал «ТТ».

– Чо ты быкуешь?! Мы все знали – так оно и будет!

– Что будет? Ты просто сканил, бросил нас! Весь план полетел к чертям!

– Он и так полетел к чертям! Надо когти рвать! По всему городу шукают.

– Так, Дуст, остынь. Иди на балкон, секи. – Хвыля, как всегда и бывало в критической ситуации, взял все в свои руки.

– С…а! – Дуст пнул открытую бутылку, стоящую у дивана, и вышел. Слащавая дрянь полилась по полу…

– Так, Воля, – сказал Хвыля, – ты вообще чего мызнул-то? Во дворе не стреляли.

– Ага, а на улице только так глушили. Куда бы мы рванули – на улицу? Под стволы?

– Второй выезд был.

– Ага…

– Сканил?

…

– Сканил, ну?

Ответить Воля не успел – с балкона раздался крик:

– Атас! Фашики прут!

Во двор въезжал тяжелый, с бронированной кабиной и кузовом «КрАЗ». Те, кто планировал операцию, не рискнули размещать спецназ на позициях заранее и вынуждены были работать «с колес».

Хвыля отвлекся – трудно было не отвлечься – а когда снова посмотрел на Волю, тот уже держал в руке неизвестно откуда взявшийся «5–7»[40]40
  «FN 5–7» – страшная штука, пистолет под 5,7*28, очень легкий, магазин на двадцать патронов. Останавливающее действие никакое, но шьет бронежилет, как бумагу. Известен как «убийца полицейских».


[Закрыть].

– Замерли.

– Ты чего…

– Замерли, сказал!

Крыс дернулся от неожиданности – в раскладе он был самым опасным, потому что так и держал в руке «ТТ». Воля перевел пистолет и выстрелил Крысу в живот, а в следующее мгновение Хвыля уже летел на него. Между ними был низенький журнальный столик, Хвыля запнулся об него и по инерции, падая вперед, ударил Волю, потянулся руками к его горлу, тяжело и страшно дыша. Воля, сопротивляясь изо всех сил, одной рукой вцепился Хвыле в лицо, вторая держала пистолет, и он даже успел выстрелить из него два раза. Потом подоспевший Дуст вырвал у него пистолет и выстрелил в руку. Болевой шок лишил Волю силы к сопротивлению, и озверевший Хвыля его одновременно и душил, и бил, как мог, головой об стену. Два озверевших существа, потерявших человеческую сущность, сражались друг с другом.

Дуст ухватил Хвылю за плечо и оторвал от Воли. Тот булькал горлом и дергал рукой, хватая воздух.

– Дорого продался?

– Х-х-х…

– За Ленку.

Назвав настоящее имя Красы, Дуст выстрелил, и Воля обмяк на диване. В комнате густо пахло кровью.

– С…а.

– Цел, брат?

– Цепануло… немного…

У двери плакал Крыс:

– Ой, мамо… мамо…

– Меня… наверх подними… – сказал Хвыля, – я их…

– Щас… будет тебе балкон.

Дуст вытащил из кармана Хвыли свернутый кусок самоклеящейся гидроизоляционной ленты, заклеил рану. Скользнуло по боку, но кровило изрядно.

– Вот… так. С..а, гад.

Хвыля утвердился на ногах, собрал винтовку. Этот жилой комплекс был доминирующим, и выше его вблизи ничего не было.

– Щас… устроим им…

Пока Хвыля занимался на балконе, Дуст подошел к Крысу. У него ранение было куда хуже – живот. Кровь едва сочилась и была черная, как уголь.

– Я… вмираю, да?

Дуст оторвал еще кусок пластыря, приклеил на рану.

– Да… – не стал врать он, – ты что, не видел, как эта с…а стучала?

– Ни… – сказал Крыс, тяжело дыша, – он в туалет… выходил.

Тварь…

– Сдаваться будешь?

– Ни… – помотал головой Крыс – куда мне… сдаваться. Лучше… тут вмереть…

Дуст сунул ему в руку «ТТ». Нацики, возможно, уже у двери.

– Как увидишь их, стреляй. Понял?

– Да… понял.

– Щас я тебя… устрою.

Дуст вытащил в коридор тяжелое, старое кресло, почти перекрыв его. Квартира была довольно приличной планировки – коридор, три ответвления вправо: на кухню, большую комнату и малую. И одно влево – в еще одну комнату.

– Стреляй по ногам. Нычка где?

– Большая… комната. У самой двери… в полу.

– Все, давай, брат…

Этаж был последним, восемнадцатым. Никто не знал, что на балконе лежит лестница, а в крыше есть люк, чтобы выйти наверх, на самую крышу. Хуже того – для штурмующих хуже, – что лезущего на крышу с земли почти не было видно…

Хвыля приставил лестницу и полез наверх, держа в руке винтовку. Где-то уже рокотал вертолет, но судя по звуку, еще далеко. Наверное, не успел сориентироваться…

Перевалившись через ограждение крыши, он увидел, как с другой стороны крыши бегут хлопцы в гражданском, вооруженные автоматами «узи». Один из них на ходу вскинул автомат и дал очередь – пули прошли совсем рядом, бросив в Хвылю кусками гудрона с крыши. Хвыля, не поднимаясь, опираясь на локти, прицелился и нажал спуск. Винтовка дернулась, и один из фашиков споткнулся на ходу и ткнулся лицом в крышу, выронив автомат. Другие бросились за укрытия.

Не спецы. Скорее, Нацгвардия, их тут полно. Спецы еще не прибыли, видать…

Затарахтели автоматы – «узи» (их в большом количестве поставили из Германии из резерва бундесвера[41]41
  В бундесвере основным пистолетом-пулеметом до 80-х годов был именно «узи» со складным прикладом. Помимо Израиля «узи» в довольно больших количествах выпускали по лицензии в Бельгии.


[Закрыть]) хорош всем, вот только по мощи с автоматом Калашникова его не сравнить. От «калашникова», да еще с новыми, повышенной пробиваемости патронами – ему было бы не спастись…

Сменив магазин – с короткой, обычной для снайпера «десятки» на сорокаместный «Магпул», – он выкатился из-за укрытия с другой стороны и открыл частый огонь. Снял как минимум двоих, прежде чем остальные огнем загнали его обратно. Один из «нациков» был ранен и орал на всю крышу. Потом послышалось: «Слава Украине!» – и в его сторону полетели гранаты. Обе не долетели, а одна – даже не взорвалась.

На Майдане лучше кидали…

Готовясь «проявиться» вновь, это надо было делать, когда они решат подняться в атаку, Хвыля вспоминал, как оно все было… он ведь и был в составе наиболее активной части Майдана – в составе «Правого сектора». Осознание этого жгло душу кислотой… как они могли так ошибаться? Ведь они вовсе не хотели того, что произошло потом. Они хотели… да много чего они хотели. И прежде всего – жить в стране, которую бы уважали. Это потом об них вытерли ноги и выбросили, как грязную тряпку, а сам он едва успел уйти. Один из соратников, в квартире которого уже вышибали дверь бойцы спецподразделения МВД Украины «Сокол», вместо того чтобы готовиться защищаться, звонил всем соратникам, кому успевал, и предупреждал, чтобы уходили. Потом он узнал, что было с теми, кого сумели взять живыми. Лидеров, конечно, вывели на процесс, а рядовых просто расстреляли в лесу под Таращей, недалеко от Киева. Расстреляли и закопали в яме. Вот такая была демократия…

Он скрывался больше года. А потом…

– Слава Украине!!!

Нацики опять поднялись в атаку, и он снял еще двоих, пока не был ранен сам. Успел убраться за высокое ограждение воздуховода – прежде чем с подкравшегося вертолета открыли пулеметный огонь. Пулемет грохотал непрерывно, он разрядил в вертолет почти все, что было в магазине, и был ранен еще дважды. Потом – огонь с вертолета почему то прекратился, а сам вертолет – черный, обтекаемо-хищный «Блекхок» – начал отходить в сторону.

Осмелевшие нацики бежали к нему. И тогда он – потом никто не поймет, как он это сделал, раненный в обе ноги, – отбросив винтовку, бросился к краю крыши. И прежде чем нацики подбежали, перебросил себя в пустоту…

Дверь влетела в квартиру, подорванная новейшим британским накладным зарядом, разработанным как раз для безопасного подрыва стен и дверей. Фашики, видимо, что-то напутали с зарядом, взрыв получился очень мощным, даже уши заложило. На обломках дверной коробки быстро остывала окалина…

Спецназ, прикрывшись щитом, двинулся внутрь помещения. В отличие от русского щита в него не был встроен блок фонарей, и это было большой ошибкой. Ничего не мешало стрелять прицельно, выцеливая нужные точки.

Из малой комнаты залаял «ТТ», и штурмовики отозвались автоматным огнем – слева на щите было даже специальное углубление с выступом, чтобы положить туда ствол автомата второго номера.

И тогда, выждав момент, Дуст высунулся и открыл огонь с очень малого расстояния, примерно с метра, выцеливая то, во что можно попасть, минуя щит. Идущие на штурм были хорошо защищены, но появление второго стрелка оказалось для них полной неожиданностью…

Первый номер получил ранение и едва не выронил щит – если бы его не подпирали сзади, обязательно выронил бы. Ранение получил и стрелок с автоматом, идущий вторым. На какое-то мгновение штурмовая команда прекратила продвижение, пытаясь закрепиться у прохода на кухню, прикрывшись щитом. Потом магазин в пистолете кончился, а кто-то ловкий забросил в комнату сразу две светошумовые гранаты. Они взорвались – и свет померк…

Киев
05 июня 2020 года
Бандеровщина

Національна революція – єдиний шлях до звільнення.

Степан Бандера

Такой плакат, новенький, теперь встречал киевлян… простите, киян – на въезде в город со стороны Полтавы, на втором транспортном кольце, так до конца и не восстановленном.

Андрий Брыш ехал в Киев за рулем собственного «Патруля»… отличный внедорожник, особенно если не гнаться за роскошью, а взять старую, но все еще производящуюся в Иране и Пакистане модель. Большой салон, почти пятилитровый дизель, почти все – механика. Самое то…

Еще бы с дизелем было получше. А то все время бочку с собой возишь…

Киев представлял собой разительный контраст с остальной частью Украины, прежде всего – Восточной. За Киев не было боев, и он не пострадал во время Похида за единистью, если не считать нескольких крупных и нескольких десятков мелких терактов. После того как страну (за исключением Крыма) удалось объединить, Киев стал чем-то вроде Багдада нулевых – входными воротами в страну Эльдорадо. Разве что нефти не было… це плохо, но ведь ридна ненька и без нефти багата, не? Черноземы, шахты, руды… потом оказалось, что есть и сланцевый газ, не так много, как думали раньше, но был. Свой, украинский газ! В Киеве была вся жизнь, в Киеве были открыты штаб-квартиры банков, сельскохозяйственных компаний, которые наконец-то наладили на Украине сельское хозяйство. Иностранцев в Киеве было больше, чем до «змырэння».

Увы… была и обратная сторона этой медали. Очень и очень неприглядная. Топливо на заправках теперь стоило столько, что позволить себе автомобиль мог только человек с определенным, довольно высоким уровнем дохода. А цены на отопление (по лучшим европейским практикам, теперь эти деньги предъявлялись по факту, то есть в полном объеме зимой, а не растягивались на весь год, как при СССР) были такими, что многие кияне даже при наличии центрального отопления сами отключали его и топились дровами, а кто-то, у кого родственники в деревне были, из поездок в гости привозили сухие кизяки на протопку [42]42
  Коровьи лепешки. Так топят в Африке и на Ближнем Востоке, где проблема с дровами.


[Закрыть] . Сельское хозяйство Украины действительно поднялось – земли Украины теперь окучивали сразу несколько глобальных агропромышленных фирм. В том числе и знаменитая «Монсанто». Печально знаменитая – своими экспериментами в области ГМО и разработкой «однолетних» семян пшеницы, которые не дают повторного урожая и на сев приходится покупать их каждый год [43]43
  Мало кто знает, что в США, например, существует агрополиция, которая каждый год рыскает по селам и фермам и проверяет, кто и какое зерно высевает. Дело в том, что зерно на посадку, которое ты покупаешь у таких, как «Монсанто», защищено авторским правом, и использовать на посадку часть того, что было выращено тобой в предыдущие годы, запрещено, это нарушение авторских прав. Только попробуй сделать это – и потом не отсудишься. Соответствует действительности и информация о разработке однолетних сортов главных зерновых культур. Новый мировой порядок во всем его зловещем величии.


[Закрыть] .Там, где добывали «сланцевый газ», земля переставала родить, а вода пахла какими-то химикатами, уровень заболеваемости в таких местах вырастал в несколько раз. А лечили теперь только за деньги – приличные даже по европейским меркам. Нет, были, правда, еще какие-то бесплатные больницы, курируемые ООН и какими-то частными фондами, но их знающие люди обходили стороной. Ходили слухи, что там людей проверяют и ставят на учет как возможный источник донорских органов. И как только в базе данных появляется совпадение… тут человека и нет. Люди на Украине пропадали теперь часто, и никто не знал, где они и что с ними. То ли схватили по подозрению в терроризме, то ли разделали на органы, то ли просто убили и закопали в лесочке местные бандюки. Жаловаться было некому – милиции больше не было. Полицию люди называли полицаями, и это было совершенно заслуженно.

В самом Киеве била ключом жизнь. Торговали всем и за все: углем, сталью, зерном, мукой, газом, нефтью, машинами, совестью, честью, телами и душами человеческими. Принимали доллары, евро, юани, новые и старые гривны, даже рубли, и то принимали – деньги есть деньги. Отели – тут их почему то называли «готели» – были переполнены. Помещения под офисы были нарасхват. На Украине – имели свои представительства все или почти все фонды, исследовательские центры, международные агентства, занимающиеся беженцами, оказанием помощи, гуманитарными катастрофами и исследованиями стран с переходной экономикой. Сама по себе отрасль оказания помощи – за последние годы разрослась неимоверно и превратилась в самодовлеющего монстра. Запад вкладывал все новые и новые деньги в то, чтобы остановить северного медведя и превратить Украину в Европу. Но по факту – на Украину было всем плевать, деньги вкладывались в новую, переживающую бурный подъем отрасль – отрасль гуманитарной помощи и ликвидации катастроф. Из одного кармана – в другой карман. Сотни исследовательских групп брали интервью и делали презентации. Проводились конференции и семинары. Доходило до безумия: в страну, где полно собственного леса, из Канады везли сборные дома, модели, специально предназначенной для помощи жертвам гуманитарных катастроф. В страну, которая были житницей Советского Союза, везли рис, пшено и «юнимикс» – специальную зерновую смесь для помощи голодающим. В страну, где можно было разводить громадные стада мясного скота, везли просроченные аргентинские мороженые туши. Зато крестьянам запретили выращивать мясной скот и птицу на продажу. Иначе куда же девать мороженые туши?

В то же самое время все, кто мог, выезжали из страны. Хоть куда. Женщины ехали работать уборщицами, сиделками, проститутками. Об этом никто не говорил, но большой удачей считалось выйти за русского и уехать в Россию. Мужчины – гастарбайтерами в Польшу, в Румынию. Обе эти страны, сами нищие до предела, гостям были вовсе не рады – работы у самих нет, а приезжие сбивали цены на труд до предела. Случались драки, иногда и побоища с убийствами. Иногда гастарбайтеры со стажем вспоминали, сидя под мостом или в полуразрушенных, заброшенных корпусах какого-нибудь склада, как хорошо было работать «на северах» в России – давали койку, а где и комнату, рабочую одежду, кормили, платили приличные даже по сегодняшним меркам деньги. В Европе это вспоминать можно было – на Украине нельзя. За такие воспоминания – в сегодняшней Украине можно было угодить на три года. Во всей Европе – от нищеты и безнадежности, от падения промышленности, от наплыва мигрантов всех видов и мастей – поднимал голову фашизм, настоящий, кровавый, и гастарбайтеры становились его первыми мишенями. Обнищавшие, озлобленные и униженные – старались отыграться на еще более беззащитных.

Керивник остановился в бывшем Доме профсоюзов, во время второго Майдана занятым боевиками «Правого сектора». Теперь это был однин из штабов «УНА-УНСО», одновременно и штаб, и гостиница, в которой могли разместиться все приезжающие с регионов. Теперь комплекс Украинского дома расширился и занимал несколько соседних домов, выходя на Майдан незалежности…

Номер ему здесь уже организовали заранее, потому, закинув в номер сумку и сунув за пояс шикарный девятимиллиметровый двухцветный «Вальтер» – подарок лучшему курсанту выпуска НАТОвской школы, – он вышел из номера и пошел на улицу. Не забыв прищемить волосок в дверном косяке[44]44
  Контролька. Позволяет понять, обыскивали номер или нет.


[Закрыть] – на всякий…

На Майдане было чисто, сверкала позолотой новая статуя Берегини с тризубом в виде крыльев ангела – установлена она была совсем недавно. У гранитной Стены памяти[45]45
  Статуя Берегини (которая на момент написания книги сильно проржавела и требует ремонта) была заменена на новую, Крещатик был сделан частично пешеходным, на нем была установлена гранитная Стена памяти, на которую вписывались имена тех, кто погиб за Украину (имеется в виду, тех кто погиб с правильной стороны баррикад, начиная от Небесной сотни и заканчивая боевиками и нацгвардейцами, погибшими на Востоке Украины). Все эти архитектурные преобразования были сделаны на гранты из США и помощь украинских диаспор за рубежом.


[Закрыть] скауты Дораста возлагали цветы…

Было неожиданно прохладно, с Днепра тянуло ветерком. Над головой прогрохотал «Блекхок», направляясь куда-то на Левобережье, Андрий машинально проводил его взглядом. Он не любил вертолеты. Вертолеты были угрозой…

Несмотря на то что до границы с Россией было далеко, Киев находился в состоянии войны, и это было заметно. Полицейские с автоматами на каждом шагу, вооруженные люди. Кряканье сигналов конвоев, заложенные кирпичом витрины. Плакаты на стенах.

Не знаешь, кому принадлежит Крым? Вступай в «УНА-УНСО», и будет принадлежать тебе!

Многоголосая, разноязыкая речь – почему-то это вызвало у керивника скрытое раздражение, но он привычно подавил его. Они не для того сражались, чтобы Киев превратился в проходной двор…

На углу у Героев Небесной сотни – бывшей Институтской – он увидел, как какие-то парни в кожаных куртках тащат девчонку в машину. Точнее, не тащат… тащат по-другому, но приглашают совсем невежливо. Керивник расстегнул куртку, шагнул к машине…

– Э, орел. Езжай себе, куда ехал…

Парень повернулся к нему, цепко удерживая девушку за руку. Андрий многозначительно расстегнул куртку.

– Чо надо, щирый[46]46
  Одно из названий украинцев, оскорбительное.


[Закрыть]. Беды ищешь?

– Ты кто такой, с…нок? – Глаза керивника нехорошо сузились. – Обзовись.

– Або Маленького знаешь, щирый?

Краем глаза керивник заметил, что еще один, ублюдочный сопляк с короткой, крысиной бородкой, сидевший на правом переднем сиденье белого «Порш Кайенн», положил автомат так, чтобы ствол немного выглядывал в стекло. Судя по пламегасителю – ксюха, «АКС-74У». Кто это на хрен такие вообще.

– Чо, щирый, засрал? Или с нами прокатиться хочешь?

Пистолет был под рукой, но он знал, что сразу не успеет. Успеет убрать ублюдка с автоматом, но если у сопляка тоже что-то есть – ему кранты…

И отступить он не мог. Это был центр Киева.

На его счастье, из потока вывернулась, резко притормозила белая «Шкода» с мигалкой. Сопляки заметно приуныли…

Сопляков обыскали, провезли рожей по асфальту, кинули в машину и увезли. Керивник настоял, чтобы дело оформили как надо.

«Шкода» принадлежала «СДБ», «Службе державной безпеки», как теперь называлась «Служба безопасности Украины». После событий второго Майдана весь ее состав был полностью люстрирован. Многие из тех, кого тогда уволили, перешли на сторону русских и теперь сидели в Ростове, в лагерях беженцев или местном УФСБ и воевали против них. Брыш запрашивал санкцию на то, чтобы подкатить грузовик с парой тонн тротила к зданию УФСБ по Ростовской области или зданию гостиницы вертолетного завода, где был оперативный штаб сил сопротивления и где сидели все эти эсбэушники в изгнании, но получил отказ. Все понимали, что один только резонансный теракт на территории России – и Россия начнет вторжение.

Пока оформляли, керивник разговорился со старшим патруля. Звали его Димитрий, работал он уже два года.

– Ты откуда? – спросил керивник, предлагая сигарету («Парламент» между прочим, настоящий, не белорусское фуфло).

– З Львива! – Димитрий охотно взял сигарету. – Благодарю.

– Чо… керивник неопределенно пожал плечами, – движение какое-то?

– Да… – Эсдэбэушник жадно затянулся, – дела какие-то. По связи передали – пиндосовского посла то ли ранили, то ли вбили зараз…

Вот это номера…

– На самом деле?

– Да… Наш начальник двинутый малость, всех на улицу дернул, за обстановкой следить. Дел других нету.

– Откуда он у вас?

– Да с «ДАИ»[47]47
  Державная автоинспекция, отличается чудовищным уровнем коррупции. С ней безуспешно боролся еще Ющенко.


[Закрыть].

– Даец, значит…

– Он самый… шоб йому чорне було…

Андрий смотрел на этого «безпечника», низенького и улыбчивого, и думал, сколько они так продержатся. В отличие от других он задавал себе такие вопросы и не боялся искать на них ответы… жестокие и правдивые ответы. Бывший начальник «ДАИ» теперь начальник подразделения в «СДБ», а этот паренек должен обеспечивать безопасность страны. И он говорит с ним, непонятным мужиком с пистолетом, хотя документы видел только мельком.

Сколько они продержатся против тех, кто засел в Ростове? Кто засел, но мечтает вернуться? У кого здесь остались стукачи, нелегалы, просто по гроб жизни обязанные люди. Кто ткет сети, подобно неутомимому пауку. Его подразделение первым ворвалось в здание донецкого «ДБК»[48]48
  Департамент безопасности Края – недолго просуществовавшая спецслужба Малороссии.


[Закрыть] он видел часть личных дел, которые не успели вывезти, агентурку успели вывезти всю подчистую, а личные дела немного не успели. Смотря личные дела, его поразило, насколько похожи изображенные на фотографиях люди. Будто их выращивают в каком-то огромном инкубаторе… тусклые цвета, неулыбчивые лица, никаких примет, не за что зацепиться. Их дела остались там, но сами-то они в большинстве своем ушли. Что будет, когда этот легион безликих примется за Украину…

Легион безликих…

Димитрий уже возвращался от машины, сияя в улыбке

– Взяли гадов! – радостно сказал он. – А то опять ночами дежурить.

– Каких? – не понял Крыш.

– Ну, кацапов. Которые посла пиндосовского вбили. Двоих, говорят, живыми взяли, троих дохлыми…

Раздражение копилось.

– Ты мне вот что скажи! – грубо сказал керивник. – Вот эти вот, носороги, они кто тут? Откуда у них автомат?

– Эти… да тут таких лихих хватает…

– Они про какого-то Або Маленького говорили…

Димитрий побелел и заткнулся.

– Я… пойду, звыняйте, пан…

– Стоять.

…

– Кто такой Або Маленький?

…

– Язык откусил? – Андрий показал свою карточку.

– Вор это… – Кадык эсдэбэшника ходил туда-сюда. – Из авторитетных. Он Бессарабку держит и еще там… чего.

– Бессарабку?! В центре Киева?! А вы не ох…и? Откуда они взялись тут?!

– Известно откуда. З России. Путин послал…