Текст книги "Россия 2020. Голгофа"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Здесь.

– Открывай…

Он осторожно открыл дверь – та даже не скрипнула. Он сам лично приказал, чтобы все двери смазывали графитовой смазкой.

– Где…

– Вон там. На полу.

Демоны оттолкнули его в сторону, и один демон прижал его к стене. Глаза у него были человеческие, но холодные и злые. От морды несло каким-то неприятным химическим запахом…

– Есть!

Теперь демоны общались на каком-то своем языке.

– Контроль!

Один из демонов спустил туда что-то вроде длинного хвоста. О, Всевышний, у них и хвосты есть!

– Чисто!

Демоны открыли люк и полезли внутрь. Потом начали появляться заложники…

Один из демонов отрицательно покачал головой, и тот, другой демон, ударил Рахмана по голове…

Заложники закричали от ужаса, увидев в темноте оскаленные, да еще и фосфоресцирующие морды. Фосфоресцирующая краска была обязательной принадлежностью реквизита, ее пытались стереть, потому что на хрен это нужно, но получалось плохо. Решили: сколько стерли, столько и ладно. Можно было бы заклеить скотчем, но этого решили не делать – иракец может увидеть скотч и понять, в чем дело. Хотя… он, наверное, обделался от страха и ему не до скотча…

Брат скинул маску.

– Тихо! – проорал он. – Молчать! Silence!

Помещение было разделено на проход и несколько клеток. Прутья блестящие, это тебе не наскоро сваренная клетка в зиндане. Похоже, американцы делали, может даже использовали это место для допросов и пыток, а потом пришли иракцы и начали использовать для того же самого. Воистину, дурное дело всегда нехитрое…

Заложники замолкли, только кто-то всхлипывал.

– Мы русский спецназ! Russian solders! We are going to save your asses.

– Thanks God, – сказал кто-то.

– О’кей. Сколько вас? Подойдите к решеткам, протяните одну руку вперед, чтобы я мог вас посчитать…

Руки протянулись через решетки…

Один… два… тринадцать. Тринадцать – поганое число…

– Тринадцать! Вас должно быть четырнадцать! Где еще один?!

– Сэр, они забрали одного из нас!

В душе все оборвалось. Они думали, что все заложники в одном месте. Можно уйти… тринадцать или один. Но русские так никогда не сделают… [32]32
  Я недавно читал такой… не анекдот, это очень поучительный случай. Спрашивают у немки: вы плывете на корабле, он начал тонуть. Вы можете спасти или мужа, или ребенка, выбирайте. Немка отвечает, конечно, мужа спасать. С мужем можно сделать еще одного ребенка. Русская отвечает, конечно, ребенка спасать. И не говорит, почему, просто знает. Вот в этом – глубинная разница мировоззрения между русскими и европейцами. Русские просто не могут бросить слабого, раненого – даже чужого, не говоря о своем.


[Закрыть]

– Кого именно?

– Сэр, это была Линда, наш психолог…

Твою мать… Они смотрели фотографии заложников… Брат еще тогда отметил, что одна из заложниц молода и привлекательна, и в голове отложилось – совсем не место ей в Ираке, тем более в плену. И вот – здрасьте.

– Темненькая, короткая стрижка.

– Она самая, сэр…

Так и есть…

– Кузьма, Ветер – ко мне.

Двое моментально оказались рядом с командиром.

– Кузьма за старшего. Вытаскиваете заложников к реке и находите лодки. Там сейчас настоящая срань творится, болото настоящее, никто не будет вас там искать. Ветер – ты со мной, ищем заложницу. Мы уходим машинами, по запасному варианту…

– Батя, ты охренел? – не постеснялся в выражениях Кузьма. – Вас двое, а тут сто человек!

– Выполнять. Уходите и никого не ждете, ясно? Координаты точки контакта, коды опознания вы помните.

– Есть…

Камеры с заложниками вскрыли быстро, замки благо тут стандартные, не такие и сложные – а у них у всех были отмычки для такого дела. Заложники были в относительно хорошем состоянии, их не били. Видимо, действительно хотели обменять… да и нет тут зверей, это все-таки полицейские. Тут ничего личного, только бизнес…

Один из мужиков – фирменная рубашка из грубой ткани, джинсы, ботинки, лет пятидесяти, – подошел к спецназовцам, когда заложников уже поднимали наверх.

– Сэр, разрешите остаться…

– Кузьма, какого хрена заложник вне контроля?! – вызверился майор.

– Сэр, выслушайте! У них моя дочь, они увели ее наверх!

– У меня нет желания иметь дело с ковбоями, – резко сказал майор, – если хотите помочь, помогите своим коллегам выбраться из этого дерьма, сэр.

– Сэр, вы не понимаете, – американец резко рванул рукав рубашки, – видели когда-нибудь такое?

Брат всмотрелся. Татуировка была выполнена под часами, если часы надеть – ее не видно. Якорь, кинжал, кремниевый пистолет.

– Морская пехота.

– Разведка морской пехоты, сэр. Шесть лет во Флотской антитеррористической группе безопасности. Я могу пригодиться, сэр, наши не прилетят спасать вас, но они прилетят спасать меня. Я помню позывные и знаю, что надо сказать…

Брат молчал.

– Сэр, трое всегда лучше, чем двое. А я знаю, на что иду – этот урод спускался сюда лично. Он убил одного из ваших, я знаю. Я просто хочу посмотреть в глаза этой твари.

– Черт с вами, поднимайтесь…

Наверху Брат вручил американцу трофейный автомат:

– Восемьдесят патронов. Должно хватить. Прикроете нас на шесть. Ясно?

Американец сноровисто проверил автомат – явно не впервой.

– Как божий день, сэр…

Пленный иракец валялся рядом…

Иракцы пока не поднялись. Не пробили тревогу…

Глава иракской полиции был осторожным человеком: как они выяснили, в большом доме, где он должен был жить, он почти никогда не остается на ночь, там живут только его жены. Сам он на ночь переходит в казармы, на второй этаж, где для него выделено несколько комнат: и если будет нападение, то нападающим придется пройти набитый полицейскими первый этаж. Это если они вообще будут знать, куда именно идти. А если будут атаковать основное здание – останутся с носом. Полицейский-коммунист здорово им помог, без него они потратили бы несколько дней на разведку и все равно могли бы ошибиться…

Перед коридором, куда выходили комнаты бин Тикрити, была решетка. У решетки дежурил полицейский, причем не спал, а бдил. Оно и понятно – начальство всегда рядом и с табаньей в руках. Советских военных советников всегда удивляло, как просто решаются вопросы наказания в арабских странах: вместо того чтобы орать, сажать на губу, угрожать трибуналом – провинившегося солдата могли просто пристрелить на месте.

Полицейский прожил недолго – ствол глушителя высунулся из-за угла, негромко кашлянул выстрел, и полицейский упал со стула. В последнее время появилось немало хороших приспособлений для стрельбы из-за угла – и тот, у кого они были в ближнем бою, превосходил на две головы тех, у кого их не было…

– Кузьма, здесь!

Дело дрянное – они не предусмотрели того, что полицейский упадет со стула, и ключи останутся при нем, и до них будет не дотянуться…

Брат достал набор инструментов, начал перебирать в поисках нужного, и тут дверь впереди открылась…

Они выстрелили одновременно. В коридоре появился человек, по старой моде усатый, в халате, с пистолетом в руке. Среагировал он мгновенно, но неправильно – надо было падать назад, в комнату, может быть, пожил бы еще немного. Но он вскинул пистолет и выстрелил, и одновременно с этим выстрелил Брат. Но человек стоял, а Брат упал на пол. Минимальная цель – максимальная цель. Иракца отбросило назад: Брат догадался, что это и есть бин Тикрити. А кто тут еще будет расхаживать в дорогом халате?

Пистолет грохнул оглушительно громко.

Понеслась душа в рай.

Брат выстрелил несколько раз по замку, пули ударили по металлу, звук этот перекрыл задушенные глушителями звуки выстрелов. Пнул по решетке, та поддалась…

– Вперед!

Иранец был мертв, пули попали ему в лицо. Брат хотел было проверить помещение, из которого он вышел, но американец, позабыв всякую осторожность, прорвался первым…

Господи боже мой…

Он ожидал увидеть скверное, но то, что он увидел, он и подумать не мог про такое. Женщина была цела и даже одета, ее привязали к чему-то, напоминающему крест. Обстановка шикарнейшая – денег не пожалели. Прямо тут стоит камера, подключенная к громадной, в сто два дюйма плазме, одновременно идет и запись, и трансляция на плазму. Самое страшное на кровати – мальчик лет десяти, голый. И мертвый… видимо, задушенный, и задушенный только что…

Хотелось блевать. Хотелось выть, хотелось разрядить в урода весь магазин – только не в голову, а в живот. Чтобы помучался…

В коридоре хлопнула мина «Клеймор», раздались крики на несколько голосов. Кузьма из-за двери разрядил магазин автомата наугад, он поставил мину «Клеймор» у тела погибшего охранника, дождался, пока первые пройдут его, врезал по середине. Потом добил остальных…

– Батя, двигай давай! Чего встал?!

Майор пришел в себя. Да, надо уходить, всех похоронят.

Через первый этаж не пробиться – все уже на ногах. Сейчас очухаются от потерь и пойдут снова. Скорее всего, поднимут полицейские щиты и пойдут под их прикрытием…

А минут через пять поднимутся снайперы, и тогда – вообще не уйти…

Майор достал из кармана разгрузки несколько пластинок взрывчатого вещества пластида и готовую сеть, чтобы подключить их. В стандартное снаряжение каждого спецназовца входило до полукилограмма пластида, готового к применению.

Быстро прикрепив их на окно, он прокричал:

– Ложись!

Взрывом стекло вынесло вместе с рамой и решеткой на ней, вмонтированной в стену на отдельных штырях. Они сами едва укрылись за массивной, из настоящего дерева кроватью.

– Ветер, двор!

Пока Ветер зачищал двор, майор обратил внимание на телевизор, который искорежило и снесло взрывом. В современных телевизорах имеется целый блок памяти, на котором можно записать до тысячи часов качественного видео, а также разъемы для подключения внешних носителей. Просто так совпало – дома у майора был такой же телевизор. И блок памяти сейчас лежал у его ног. Он машинально подобрал его и сунул в карман.

– Пошли.

Он подтащил заложницу к окну и бесцеремонно выпихнул в еще дымящийся пролом.

Стук каблуков в коридоре. Дверь. Но иракские полицейские не ожидали увидеть то, что они увидели, а вот он ожидал и был готов стрелять. Короткая очередь – полицейский убраться не успел, мешали те, кто напирал сзади, так и рухнул в двери.

Майор выпрыгнул в проделанный взрывчаткой пролом, даже не видя куда.

Приземлился хорошо – ничего не сломал, не вывихнул. Двор мок в грязи, нанесенный сюда ветром песок хлюпал под ногами. Стреляли, но ничего не было видно, стреляли непонятно куда, в основном по месту, где произошел взрыв. Это было хорошо, но точно так же можно было получить пулю и от своих…

– Ветер, где ты? – прокричал майор в пустоту, и микрофон на горле подхватил его голос. Он не стрелял по одной причине – в неразберихе, в темноте стрелять будут по огневым точкам, неважно, своим или огневым точкам противника, и самый верный способ оказаться в безопасности – это не стрелять вовсе. Потом, конечно же, разберутся…

– Справа! Идем к механпарку!

– Машины заминированы!

– Все в порядке. Я разминирую одну…

Навстречу майору из темноты выскочили трое, иракские полицейские, расхристанные, без касок, но с оружием. Они не были готовы, а он был и положил их одной очередью.

В следующий момент по нему от главного здания ударил легкий пулемет, и ему пришлось уходить от огня, перекатываясь в грязи и держа свое оружие на вытянутых руках. Пулемет не затыкался – двести патронов как-никак в ленте, это тебе не фунт изюма. Пулями было насыщено все в пространстве, сам воздух был пронизан пулями, стреляли все и во всех. В возникшей неожиданно критической ситуации, как это обычно и бывает, все разом забыли все, чему их учили…

Послышался рокот мотора большого объема, майор приготовился стрелять, но в темноте трижды проблесками вспыхнули фары. Значит, свои…

Машина прикрыла его от огня со стороны главного здания своим телом, и он побежал к машине. Ввалился на переднее пассажирское, грязный, пропитанный сыростью и на удивление живой.

Машина была знатной. «Додж Рэм» с двойной кабиной и, судя по звуку, дизелем «Камминс», с тягой, как у тепловоза. Частично бронированная, полностью бронированные иракской полиции не поставляли, слишком дорого, но частично бронировали уже здесь, в Ираке. Броневставки в двери, защита двигателя, сваренный короб для пулеметчика в кузове, вставки в шины…

– Пошел!

Но Ветер уже и без команды рванул к воротам.

У самых ворот были полицейские, они не вовремя среагировали, и один не успел отскочить. Лобастый, массивный капот американского пикапа ударил его и отбросил в сторону, сама машина – как в учебнике – ударила таранным бампером в ворота под углом в сорок пять градусов. Ворота готовились открывать, балки не было, и полотно ворот вынесло на улицу на бампере, с грохотом отбросило в сторону…

На тесной улице – половодье синих огней. Прибыли…

– Назад!

Майор и американец открыли огонь практически одновременно, русский спереди, американец с заднего сиденья. Бывший за рулем Ветер, пригибаясь, перекинул рычаг коробки на задний ход и врубил газ, выкручивая руль. Улица была узкой, а американский пикап огромным, нечего было и думать вписаться в поворот с первого раза. Иракские полицейские стреляли в ответ, укрывшись за машинами, немного времени у них все же было. Американский пикап под углом ударил задом в стену, взревел дизелем, на какой-то момент показалось, что стена их остановит, мощи двигателя не хватит. Но нет, хватило, скрипя рваным металлом, пикап пошел задним ходом почти параллельно стене, разгоняясь…

Ушли?!

Меняя магазин, Брат чудом обострившимся зрением заметил движение на одной из машин и с ходу, с полоборота понял, что это такое…

– С улицы!

Он схватился за руль и изо всей силы рванул его на себя. Ветер выругался, пикап на скорости миль сорок в час таранным бампером врезался в лавку, вынося витрину и часть стены вместе со всем товаром, в то время как иракские полицейские открыли огонь из ДШКМ, установленного на одной из машин. Пули, которые должны были попасть в пассажирский салон, пролетели совсем рядом, пулеметчик взял другой прицел и выпустил еще одну очередь, но эти пули попали сбоку-справа в моторный отсек. Моторный отсек был прикрыт сбоку листом толстой стали, но пулю ДШК с пятидесяти метров не остановит ничто, кроме танковой брони. Моментально лопнула шина, взлетел вверх едва держащийся на петлях искореженный капот, пули изуродовали двигатель и мост. Заискрило, потянуло дымом. Пулеметчик взял новый прицел, еще левее, но там уже никого не было. Оказавшиеся в пикапе как в ловушке люди, двое русских и двое американцев, молча, сосредоточенно, без лишних слов лезли назад через огромное раздвижное окно в задней стенке кабины в кузов и дальше, на свободу…

Пулеметчик сделал ошибку: он продолжал вести огонь, и остальные полицейские не могли продвинуться вперед, не рискуя попасть под пули. В лавке все было затянуто дымом и бетонной пылью, сам пикап уже занимался огнем. Спасшиеся выбили дверь и выползли в переулок, перекрытый высоким забором из сетки-рабицы, это делалось для того, чтобы моджахеды не могли быстро скрыться, обстреляв полицейский конвой. Несколько выстрелов – и сетка повалилась, давая путь к свободе…

На параллельной улице они нашли подходящий пикап, вскрыли его. В то время как на соседней улице шел бой – здесь на это даже внимания не обращали, если не считать пары горящих окон. Этот район южной столицы Ирака находился на самой границе зеленых насаждений, старых пальмовых и апельсиновых рощ, и скрыться было легче легкого…

Как это обычно и бывает, истерика у женщины начинается не непосредственно после события, которое и является причиной истерики, а несколько позже…

Линда впала в истерику уже на нефтяных полях, где американцы заняли подходящее укрытие, чтобы переждать поисковые действия. Это было небольшое здание, построенное для персонала, занимавшегося постройкой нового трубопровода, а потом, после постройки – брошенное за ненужностью. Просто бетонная коробка, пустые глазницы стен и гуляющий ветер.

Погода немного улучшилась. Дождь перестал.

Оказывается, Салем бин Тикрити не насиловал ее – не та масть, как говорится. Услышав, что в группе заложников есть психолог, он захотел получить профессиональную консультацию по поводу заболевания, которое имелось у него. Заболевание заключалось в том, что он обожал насиловать, а потом медленно душить маленьких детей, неважно, девочек или мальчиков, записывая это все на видео. Как он сам сказал, это желание возникло у него тогда, когда он работал в саддамовской охранке, тем более что возможностей удовлетворять его – у офицера Амн аль-Хаас – было более чем достаточно. А чтобы американскому врачу было проще установить диагноз, начальник полиции Басры привязал ее и заставил смотреть на то, что он делает.

Послушав это, небольшая группа загнанных в угол людей совершила символическое аутодафе, они развели небольшой костерок и сожгли блок памяти от телевизора, который майор русской армии, откликающийся на кличку Брат, вытащил из компаунда в Басре. Это помогло, но мало, Линда ничего не ела и просто сидела в углу комнаты, на картонке, постланной на бетонный пол, обхватив колени руками в позе эмбриона. Это был классический шок, и вывести ее из состояния шока было возможно только в нормальных условиях.

И не отвечала на установленный запрос рация. Они выходили на связь дважды, пользуясь установленными для связи окнами, но связи не было.

– Можно? – попросил американец.

Майор отдал рацию.

– Связи нет. Нас тут бросили. Отрицать все…

– Попробую… хуже не будет.

Американец настроил связь на частоте, которая использовалась ВМФ США. Рация была мощной, могло и достать.

– Какой авианосец сейчас на дежурстве, не знаешь?

– «Трумэн».

– О’кей… Новембер – Джулиет – Браво – Сьерра [33]33
  Настоящий позывной авианосца «Гарри Трумэн».


[Закрыть], вас вызывает Чарли – Чарли – Оскар, повторяю – Новембер – Джулиет – Браво – Сьерра, вас вызывает Чарли – Чарли – Оскар…

– Толку не будет…

– Заткнись. Новембер – Джулиет – Браво – Сьерра, вас вызывает Чарли – Чарли – Оскар, ответьте…

Сигнал прошел. Удивительно, но он прошел.

– Чарли – Чарли – Оскар – здесь Новембер – Джулиет – Браво – Сьерра, принимаю плохо, сплошные помехи. Код аутентификации, пожалуйста…

– Новембер – Джулиет – Браво – Сьерра, у меня нет кода аутентификации, работаю на трофейной рации. Мы граждане США, совершили побег от Майк-танго, повторяю – и энд и от Майк-танго [34]34
  E and E – принятое в вооруженных силах сокращение, «побег и уклонение». Майк-танго – мусульманский террорист.


[Закрыть].

– Чарли – Чарли – Оскар, если у вас нет…

– Новембер – Джулиет – Браво – Сьерра, да заткнешься ты или нет? Дай мне срочно связь с вице-адмиралом Симмонсом. И напомни ему, что это тот сукин сын, который сильно выручал его в «буре в пустыне», когда он со своим самолетом сверзился прямо в глубине иракского тыла на виду у всей Республиканской гвардии, понял? Если ты не сделаешь это, Новембер – Джулиет – Браво – Сьерра, если тебе страшно потревожить чуткий сон адмирала, я тебя и на том свете отыщу, цыплячья ты задница…

– Чарли – Чарли – Оскар, вас понял…

– Скажи ему, что у нас тут четыре, повторяю, четыре пакета для транспортировки и нас надо вытаскивать отсюда как можно быстрее…

– Ты напрасно отказываешься, парень…

Майор, уже собравший свои пожитки, покачал головой.

– Мне лучше не появляться на американском корабле. Сами понимаете. Нам вдвоем пройти будет легче, мы знаем язык и можем сойти за местных…

Американцы в таких случаях никогда не спорят, они уважают выбор человека и редко стараются кого-то переубедить.

– В любом случае, парни, жду вас у себя в Техасе. В любое время, поняли? Просто приезжайте в Даллас и спросите, где живет Джек Келлерман.

– Приедем.

– Просто пришлите данные, и я вышлю вам приглашения, если вас не будут выпускать. Черт, или я сам приеду в Москву с Линдой.

– О’кей…

– Мистер… – Линда подошла и встала рядом с отцом, – нам говорят по телевизору, что русские полное дерьмо. Но теперь я знаю, что это чушь собачья. Спасибо, что рисковали за нас своими жизнями…

– Не за что. Удачи…

Они уже выехали на дорогу, когда раздался звук, напоминающий гигантскую рвущуюся парусину. Обернулись, но ничего не увидели, кроме дыма и огня. Ракеты «Томагавк» поразили цели на точке вывода. Лишние свидетели, способные открыть истинную роль американцев в пошедшей наперекосяк операции, американскому правительству были не нужны.

Выйти на связь удалось в Мосуле. Там они узнали, что основной группе все-таки удалось скрытно вывести заложников к яхте без потерь и доставить в Абу-Даби.

12 сентября 2020 года

Россия, Ижевск

Воткинское шоссе, бывшая база СМЧМ [35]35
  Специальные моторизованные части милиции. Такая часть в Ижевске была.


[Закрыть]

Поворот на Автозавод

Чем дальше от вокзала, тем меньше были видны следы разгулявшейся вакханалии. Здесь, на Воткинском шоссе, было тише всего, бандитов перехватывали в центре, не давали идти дальше. Только беженцев много. Мужчины, женщины, дети. Таблички «согласен на любую работу», кто-то с именем – просто потерялся. Стихийные рынки на каждой остановке.

На троллейбусе – двойке – человек доехал до самого кольца. Оттуда пошел пешком, что было опасно – мало ли кому что в голову придет. По обе стороны дороги лес, перемежавшийся редкими строениями. В троллейбусе он слышал, что очень много беженцев сейчас в бывшем комплексе металлургического завода и на массиве Русь напротив…

Но ему на это было плевать. Он просто шел по обочине дороги, подпинывая поношенными кроссовками редкие камни…

Услышав шорох за спиной, обернулся. Уклонился в сторону от палки, поддал ногой. Отскочил в сторону от ножа. Приглашающий жест руками – ну же…

Пацаны – низкие, хлипкие, вся сила которых в монтировке, не ответили. Тот, который был с ножом, замер как соляной столб.

Пистолет. В проеме распахнувшейся куртки.

Человек достал пистолет, бросил себе под ноги. Шагнул вперед.

– Ну?

Промчавшийся мимо «КамАЗ» обдал их пылью. Пацаны бросились бежать…

Ижевск был городом, где почти не было военной силы. Удивительно, если учесть, что в городе два крупнейших в стране завода по производству стрелкового оружия, рядом, в Воткинске – завод по выпуску твердотопливных баллистических ракет, а в сорока километрах – Агрыз с его стратегической железнодорожной станцией-развязкой. Все это практически никто не прикрывал. Раньше, говорят, в Удмуртии была зенитно-ракетная часть, но потом, как только локаторы стали покрывать намного большее расстояние и пространство, а самолеты стали летать дальше и быстрее, часть эту убрали. Убрали и специальную моторизованную часть милиции. Правда, место ее занял городок внутренних войск. Он находится на повороте с Воткинского шоссе на Автозавод, как говорят, на «горке». Ближе к городу, на самом Воткинском шоссе, в глубине заводских корпусов – база ОМОНа.

Человек шел неспешно, не торопясь, посматривал по сторонам. В последние годы Воткинское шоссе перестало быть «дешевой окраиной», начали корчевать лес, застраивать его левую сторону – частично построили, частично не достроили и бросили, краны стояли на незаконченных стройках подобно унылым стальным цаплям, ждали человеческих рук и человеческой воли, чтобы начать работать. По обочинам дорог, то тут, то там фарцевали грибами, картошкой, вещами. Картошку продавали мешками, как в старые времена – в голодной Москве такого нет. Работать никто не работал… Это вообще сильно бросалось в глаза любому, кто знал Ижевск до того, как все началось, и особенно кто помнил еще советский Ижевск. Город-завод, потенциальный город-миллионник в советское время в городе строили и сразу давали квартиры, чтобы поощрить к переезду сюда. Строились все новые и новые заводы, это был один из крупнейших промышленных центров в масштабе всей страны и, уж конечно, наиболее промышленно развитый город с населением до миллиона человек. В рабочие дни на улицах было хоть шаром покати – все работали, людей не хватало. Потом обвал девяностых, остановка оборонной промышленности, распад холдинга, входящего в десятку крупнейших в стране, завода «Ижмаш». В последние годы все вроде стало выправляться… Механический работал на полную мощность, автомобильный установил рекорд в выпуске автомобилей за всю историю своего существования. Правда, не своих, вазовских и иномарок – да какая разница! Оружейный поднимался, КУПОЛ выполнял крупные заказы на поставки зенитно-ракетных комплексов в армию. И все вроде шло хорошо, пока кто-то решил, что не нужна ни промышленность, ни армия, ни Россия. Что Россия – темница народов. И страна, тихо охнув, начала разваливаться на части…

А менты молодцы… молодцы… Взяли под свой контроль заправку, остатки газовского автосалона, крупнейший продуктовый магазин и склад, наверное и «Ижмолоко» – вон, бронетранспортеры стоят. Молодцы…

Человек свернул направо, к гаражам. Пошел навстречу перекрывавшему дорогу, недавно поставленному блок-посту.

СОМовцы, расположившиеся на блок-посту, прикрывавшему городок Внутренних войск на повороте, в отличие от шайки гопников были не робкого десятка. Схватились за оружие.

– Руки! На землю, стреляю на поражение!

Человек медленно заложил руки за голову.

– Сбоев. Дима Сбоев служит еще?

Менты переглянулись…

Три человека – один в штатском, двое в камуфле «серый волк» – с профессионально небрежно закинутыми на плечо ремнями автоматов неспешно шагали по асфальтированной дорожке в гаражном кооперативе. Посматривали по сторонам, лушпендили семечки. Один грыз сухарики…

– Короче, полная ж… тут. Сам понимаешь, оружейный завод здесь, и не один. Вот и прутся сюда, и прутся. Часть останавливают группы заслона, часть – отлавливаем уже в самом городе.

– А татары чего?

Лысый здоровяк хмыкнул.

– А чего-чего. Ты татар не хуже меня знаешь, орлы еще те. Они везде свою выгоду ищут, просто так на ноги не встанут. Думаешь, им за своего Аллаха помирать охота? Да как бы не так – хрен по роже! Среди тех, кто все это затеял, активных процентов пять. Но все – молодежь. И душье приползло…

– А здесь чо в лесах?

– Да то же самое. Только вчера два блиндажа взорвали.

– Может, мирняк на беду готовил?

– Ага. С Кораном и халяльной жратвой [36]36
  Халяльная (халяль – можно, разрешено) еда, приготовленная в точном соответствии с исламским каноном.


[Закрыть]. И следами оружейной смазки…

– Понятно…

Свернули в улицу…

– Они и здесь есть. Вон там вон, на заправке один тусовался. Дорогой сотовый, в кармане – каракули. Снимал машины наши.

– Ежу ясно. Чего сделали?

– А чего? Пинка под зад. Барахло отобрали.

Не озверели, значит. На юге могли и кончить. Не посмотрели бы, что пацан.

– Татарин.

– А хрен его знает…

Та-а-ак… Одиннадцать – десять…

– Навались. Вон там…

– Да ты чего? – Здоровяк поднял ствол то ли в шутку, то ли всерьез. Давай разом открою…

– Ага. Мой гараж, б…

Ключ застрял в замке. Не проворачивался…

– Масленку дай.

Здоровяк достал из принадлежности масленку. Человек капнул на замок, начал разрабатывать его ключом…

Внутри было все то же самое. Старая «Приора», которую никто не тронул, канистры, ящики…

– Не угнали…

– Здесь не хулиганят, мы следим.

– У меня мотак в свое время угнали. Прямо из гаража.

– Пусть попробуют. Правила простые: к стенке. Там внизу деревяшки, остались в них гопота голимая. Мы разок наведались, объяснили, что к чему, поняли, без базаров. Теперь по имени-отчеству только…

– Ясно…

Человек зажег фонарик. Полез вниз по щербатой, неуклюжей лестнице…

– Чего там? Помидорчики-то сгнили, поди…

Человек не ответил.

Второй СОМовец легонько пихнул командира локтем, показал на дверь. Вышли.

– Кэп, это кто вообще? Что за фрукт?

– Да так. Васька, так его звать. Мотались вместе. Потом и работали вместе. Он в Москву потом укатил. Но взгляды правильные. Щас вроде как… от москвичей и вернулся.

– От власти, что ли?

– От нее самой.

– А на хрена она нам нужна? – боец выругался матом. – Б… как зае…и эти москали, нах… Все какие-то блудняки мутные, то одно, то другое. Разве не они это б…ство затеяли, а? С…и рваные…

– Ему скажешь?

Боец пожал плечами:

– И скажу.

– Скажи. Только зубы потом не выплюнь.

– Э! – раздалось из ямы. – Помогите! Вон там кочерга, вниз спустите!

СОМовцы так и сделали.

– Теперь тяните. Осторожно.

– Тяжелая, бляха…

Большой спортивный рюкзак лег на доски пола. Лязгнул металлом…

В помещении бывшей воинской части человек занял койку. Сходил в каптерку, попросил смазки, ветоши. Сдвинул тумбочку, постелил на нее лист фанеры. С хрустом расстегнул заевшую на сумке молнию, начал доставать и выкладывать оружие, заботливо законсервированное до лучших времен…

Винтовка. Вятско-полянский «Вепрь» под магазины от FN FAL и рукоятью взведения на цевье. Обвес на этом – израильский, пластиковый, но к нему полно совместимых с ФАЛ «спортивных» магазинов – стандартных, на двадцать и четыре барабанных, на пятьдесят. Дорогой прицел Leupold DAP, до тысячи метров работает. Такая винтовка с барабанным магазином может запросто заменить ручной пулемет, просто за счет точности и скорости одиночного огня. Даже пулеметную точку забьет только так.

Штурмовое ружье. Обычный, ничем не примечательный «двенадцатый» «Вепрь» с коробчатыми магазинами, ощетинившийся обвесом – фонарь с лазером, еще один лазер на другой стороне, работающий как в обычном, так и в инфракрасном диапазоне. Приличный прицел Eotech, с коротким батарейным отсеком, наверное, лучшее, что только можно придумать при стрельбе навскидку. Магазинов тоже хватает – восемь…

– Ни фига себе…

Человек поднял глаза.

– Вот это нычка…

ОМОНовец стоял рядом. Человек пожал плечами.

– Нычка как нычка, братишка. Времена такие, все может пригодиться…

– А это что такое?

– Угловая насадка. Не лапай… успеешь еще.

12 сентября 2020 года

Казань, вилайет Идель-Урал

Площадь

– Алла-а-а-аху… Акбар Алла…

Заунывный азан плыл над городом, заползал в казанские дворики, обтекал надменно стеклянные небоскребы, исчезал в распахнутом над городом бледно-голубом небе. Призыв к молитве, напоминание о чем-то вечном, непреходящем…

Аллаху Акбар…

Два внедорожника «Тойота», на одном из которых были следы от пуль, лавировали в казанском автомобильном потоке, сигналя, пробираясь вперед, к одной им ведомой цели. Лакированно-черные стекла головного внедорожника были закрыты, отрезая его пассажиров от грешного суетного мира. У второго, наоборот, опущены до отказа. Бородатые лица, черные шапочки с зеленой перевязью, торчащие из окон автоматные стволы…

Казань изменилась. Сильно. Чем-то она была похожа на Грозный самого начала девяностых. Современнейший город, построенный благодаря нефтяным деньгам и пробивной способности первого секретаря Доку Завгаева, вдруг разом оказался какой лихой, бандитско-ватажьей вольницей. Как будто цивилизованный советский город захватили пришедшие с гор племена. Они были далеки от того, чтобы взять этот город весь, но город боялся их. Прятался в лабиринтах дворов, в узких улочках, за заборами частного сектора. Пришельцы контролировали только центр и основные магистрали, пытались они контролировать и то, что дает деньги. И там и там – это была нефть. Ни на что другое их не хватало…

Страх. Лихость. Вызов. Безумие. Разбитые витрины, сожженные рекламные щиты, замазанные человеческие лица даже на банках с кофе, изображать человека – харам. Гарцующая по улицам молодежь, «макаров» от убитого мента на поясе – шик. И уже у самых умных – вползающий в душу страх перед будущим, который нельзя было приглушить ничем, ни многократным повторением первой суры Корана, ни другими славицами Аллаху…

Внедорожники вырвались с круговерти набережной, пересекли мост. Кипеж черных внедорожников, зеленых повязок, криков «Аллах Акбар», братских объятий, стрельбы в воздух. «Высшая Шура моджахедов Идель-Урал»…