Текст книги "Последний Бастион"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Что с ней произошло. Расскажешь?

– Не-е-ет – протянул Ник – об этом ты спроси у нее самой. Если захочет – расскажет. А я рассказывать не буду.

Около машин сильно несло порохом и противной гарью. Горевшая машина уже почти догорела, огня не было, но черный дым все еще стелился от нее. заставляя затыкать носы.

– Опа! – Ник резко наклонился и тут же выпрямился, держа в руках странное, уродливое оружие с ленточным питанием и барабанным магазином – вот это мы удачно зашли.

– Что это?

– Это – ручной пулемет Дегтярева. Любимой оружие партизан во время чимуренги. К нему подходят те же патроны что и к АК, проблем со снабжением нет – но при этом у него сменный тяжелый ствол и лентовое питание. В самый раз, тем более что пулемет нам может понадобиться, а к этой машинке у меня переходник есть, установить на машину – плевое дело. Удачно зашли…

– Ясно… Патроны собирать?

– Собирай и патроны и сами автоматы – сказал Ник – нам то автоматы явно не нужны, но я знаю кое-кого в Булавайо, кому они будут в самый раз. Так что собирай все, что под руку попадет.

В этот момент один из негров, тот самый который загорелся и которого свалил автоматной очередью, внезапно перевернулся. Только что он был всего лишь тушей, от которой ощутимо воняло горелым мясом – но вдруг он резко перевернулся на спину, в его руке был зажат пистолет, смотревший прямо в спину брату, который как назло наклонился, чтоб что-то поднять в траве.

– Падай! – дико выкрикнул я, вскидывая автомат.

Выстрелили мы одновременно, партизан и я. Несколько тяжелых автоматных пуль разорвали грудь негра, его рука с пистолетом дернулась. Раздался одиночный пистолетный выстрел, почти неслышный в грохоте длинной очереди. Партизан замер на земле с развороченной грудью, рука бессильно лежала рядом. Пистолет боевик из рук так и не выпустил.

Резко повернувшись, я увидел, что Ник ничком лежит на животе.

– Ник, сука!!! – выкрикнул я и, отбросив в сторону бесполезный автомат, рванулся к нему. Рывком перевернул его на спину и…

– Кажется я твой должник, братан – весело сказал Ник – Что же ты за придурок…

Зимбабве, Булавайо 07 июля 2009 года В Булавайо мы въехали в четыре часа по местному времени, когда уже стоило искать место для ночлега. По мне – лучше было бы переночевать где-нибудь саванне, не соваться в крупный город, но у Ника были свои соображения на этот счет. Он заявил, что нам просто необходимо на пару дней остановиться в Булавайо и переговорить с некоторыми людьми, чтобы выяснить, что творится с нашим поместьем и что вообще происходит в округе. По мне разведку можно было провести и самим – но Ник настоял на своем, видимо у него были какие то свои соображения. Поскольку в этой стране, да и вообще в Африке я был первый раз в жизни – решил дальше вопросов не задавать.

Марина же после перестрелки с неграми вообще ушла в себя и почти не разговаривала. На предложение Ника остаться на пару дней в Булавайо она равнодушно пожала плечами.

Когда мы пробирались по городу, меня посетило странное чувство. Если посмотреть на здания, на улицы – то вообще не возникало ощущение, что ты находишься в Африке. По архитектуре – типичный южный город, который может располагаться на юге Европы и даже на юге США. Причем достаточно крупный – два миллиона человек как-никак. Но если посмотреть на людей…

На улицах – куча народа, которые никуда не идут и ничего особо не делают, просто сидят и тупо смотрят перед собой. Автомобилей на улицах немного, причем в основном это такие развалюхи, которым место в автомобильном музее. И тем не менее, чихая и пыхтя клубами сизого дыма они ездили. Много пикапов и джипов – в основном ЛэндРоверы второй и третьей серии, производившиеся в шестидесятых – семидесятых годах прошлого века. Благодаря алюминиевому кузову и низкофорсированному мотору они могут ездить вечно. Из нового транспорта – только редкие легковушки ЮАРовской сборки, да совсем новые пикапы и джипы, китайского производства. Как потом я узнал – китайскую технику активно закупали местные госструктуры, а полиция вообще ездила на бело-синих китайских пикапах.

Еще – на первых этажах зданий по-видимому раньше было много разного рода лавок, предлагавших всякую всячину, сейчас же работали хорошо если одна из трех, остальные стояли заколоченными, а некоторые и вовсе явно были заброшены. На работающих нигде не было видно ценников – совсем неудивительно, если вспомнить что рассказывал Ник про местную инфляцию.

Остановились мы в отеле "Рейнбоу", расположенном на пересечении улицы Роберта Мугабе и Десятой авеню. Неподалеку был аэропорт, совсем рядом – лесопарковая зона, где за фасадом деревьев скрывались два очаровательных здания старой английской архитектуры – местный госпиталь и школа Милтона. Пока мы проезжали мимо, я успел присмотреться и просчитать, что в случае чего драпать нужно именно в эту сторону.

Отель Рейнбоу ничем не отличался от обычных шикарных отелей и был рассчитан прежде всего на богатых иностранцев, приезжавших в страну на сафари. Мраморный пол в холле, отделка стен тем же светло-коричневым мрамором, ресепшн, подсвеченный лампочками и сделанный из стекла и мрамора. Современные компьютеры.

Полукруглая лестница, ведущая наверх, к номерам. И, как бонус – отсутствие полицейской слежки. Поскольку в стране ничего не работало, безработица достигала восьмидесяти процентов – приезжающие на сафари и сорящие долларами-евро богатые туристы были своего рода священной коровой и единственным источником валюты.

За номера мы заплатили долларами – взяли три одноместных номера. Я заметил, что Марина заказала себе отдельный номер, а не общий с Ником, и это вселило в меня некоторую надежду – но вида я не подал. Взяв с собой тяжелые сумки, мы поднялись наверх…

Номер был роскошным, как в лучших отелях Лондона. Причем с африканским колоритом.

Искусно выделанные головы животных, бивни слонов на стенах, вместо ковра на полу что-то типа циновки. Огромная двуспальная кровать, несмотря на то, что номер вроде как одноместный. Жалюзи на окнах…

Забросив под кровать сумку, я первым делом выглянул из окна. Окна выходили во двор отеля, оттуда пробежать несколько метров, пересечь улицу Самуэля какого-то (видимо еще один ветеран братоубийственной чимуренги) – и попадаешь в парк, для перекрытия которого потребуется не меньше армейской роты. Следом, проверил вход – на него можно было набросить цепочку, довольно крепкую на вид. Машинально прикоснулся к рукоятке "Вильсона", который достал из сумки, засунул под ремень и прикрыл рубашкой навыпуск. Кажется – все, ночевать можно.

Стук в дверь раздался через полчаса, когда я лег на шикарную кровать и немного придремнул Но проснулся моментально – правильно все таки говорят: "Вышибить человека из армии гораздо проще, чем армию из человека". Это не в плохом или издевательском смысле, совершенно нет.

Положив руку на рукоятку пистолета, я подошел к двери, причем не вставая перед ней – навыки офицера антитеррористического отряда, через дверь элементарно могут выстрелить.

– Кто там?

– Это Ник, братишка. Пойдем, прогуляемся, аппетит нагуляем…

– Куда?

– Да тут недалеко…

Надел ботинки, сунул в карман две запасные обоймы к пистолету, вышел. Ник оглядел меня, улыбнулся, заметил топорщащуюся рубашку под правой рукой. У него рубашка топорщилась в том же самом месте…

Выйдя на улицу, я огляделся, город был совершенно незнакомым, но Ник уверенно показал рукой влево. И мы медленно пошли по тротуару, перешагивая через нечистоты и лежащих прямо на тротуаре цветных…

– Слушай… Что за дерьмо здесь происходит?

– Ты о чем? – Ник ловко перешагнул через какую-то коробку, внимательно посматривая по сторонам – Да об этом, обо всем. Народ шляется, не работает. Срач…

– А, ты об этом… Давай, тебе расскажу о том, что тут происходит, пока мы идем.

Ты знаешь, насколько богата эта страна?

– В смысле? Пока что я никакого богатства не вижу.

– Это? – Ник обвел рукой улицу, засмеялся – это всего лишь внешняя оболочка.

Настоящее богатство Родезии – под землей!

Я внимательно смотрел по сторонам, и заметил, что на слово Родезия среагировали сразу несколько негров. Причем среагировали недобро так, но никто ничего не сказал. Видимо, здесь стоит держать язык за зубами…

– Так вот. Я тебе кое-что расскажу про эту землю. По запасам полезных ископаемых эта страна – настоящая сокровищница Африки. Сундук с драгоценностями, ни больше, ни меньше. В этой земле есть месторождения алмазов, никеля, палладия, хрома, кобальта, меди, железа, угля, угля, олова. Эта страна находится на третьем месте в мире по объемам разведанных месторождений платины. В стране огромные залежи золота, причем на большинстве рудников даже не ведется активной работы. Сегодня этого благородного металла добывают менее 7 тонн в год, но при вложении средств эту цифру можно с легкостью довести до 25 тонн. Заметь – сейчас золото стоит почти штука баксов за тройскую унцию. Когда оно было дешево – здесь мало добывали, большинство жил почти не тронуто. И это не считая того, что раньше в стране было развито скотоводство и Родезия кормила говядиной саму себя да и полафрики заодно. Да какие полафрики – родезийский филей считался лучшим и в метрополии – в Великобритании. Ну, и для туристов – рай. И заметь – здесь двадцать лет не проводилось никаких изыскательских работ, вообще никаких. Я тебе сказал только о том, что доподлинно известно – а сколько в этой земле всего того, о чем мы не знаем?

– Тогда почему бы нам не вложить сюда деньги, благо они есть и не стать миллиардерами?

– Эх, братишка… – Ник покачал головой, не переставая на ходу настороженно оглядываться по сторонам – если бы все было так просто. Понимаешь… Для Африки лучше – если во главе белые. Вот так вот. Как только уходят белые – начинается бардак. Здесь белые ушли от власти в восьмидесятом, у меня на родине – в девяносто четвертом. Теперь и тут и там бардак, причем черные придя к власти повторяют практически одни и те же ошибки. В ЮАР, например, принят закон "Об экономических преимуществах для аборигенного населения". По этому закону предприятиям, где пятьдесят один процент акций принадлежат чернокожим, предоставляется льготный налоговый режим и прочие экономические преференции. И каков итог? За год после введения этого закона в силу подвели итоги – какая собственность перешла в руки чернокожих. Итог: сорок восемь процентов предприятий, поменявших владельца контрольного пакета акций скупили всего два человека. Вместо белых олигархов – появились черные олигархи. Новое дерьмо появилось – подставные собственники из чернокожих, наркоманы разные. Инвесторам это, понятно, энтузиазма не добавляет. Вдобавок, если раньше черная голь-нищета ненавидела белых богачей. То теперь появились черные богачи, которые "угнетают" почище белых. А тут – и до гражданской войны – шаг. Я тебя не утомил?

– Да нет… – пробормотал я, тоже внимательно оглядываясь по сторонам – Ну, тогда продолжу. А здесь, в Родезии, поступили еще круче. Был принят закон по которому правительство, читай Роберт Мугабе и его приближенные, имеет право экспроприировать у любой зарубежной компании, работающей в горнодобывающей сфере, 51% акций, причем 25% – абсолютно безвозмездно. А двадцать шесть процентов – по той цене, которую назовет оценочная компания. Местная… И заплатят – местными долларами. Которые за месяц в несколько десятков раз обесцениваются. Теперь понял, почему бы я тебе не советовал сюда вкладывать деньги?

– А белые? Белые тут остались? – мы как раз переходили запруженную народом улицу.

– Белые то… Осталось, но мало. Ян Смит, бывший местный премьер умер в прошлом году в нищете – Мугабе экспроприировал все земли белых и раздал их чернокожим. А из них крестьяне… Особенно из матебелов, это же нация воинов. Шоны еще хоть как-то возделывают землю, они испокон века были крестьянами. Кстати и матабелов Мугабе прижал… А вот, кажется и рынок…

Основной рынок Булавайо был расположен прямо на пятой улице, места ему было мало, и он выплескивался на проезжую часть, занимая едва ли не половину и создавая постоянную пробку, и все прилегающие к нему улицы и проулки. Уши резали гудки автомобильных клаксонов и истошные крики продавцов-зазывал.

Как описать рынок Булавайо? Сложно описать, хотя попробую… Располагался он прямо на улице, никаких условий, ничего. Самые богатые торговцы имели собственные тенты и примитивные, сколоченные из досок витрины, на которых был разложен товар – в основном различные фрукты, мешки с мукой, с чечевицей, с рисом… Вещи, в основном подержанные. Одежда и обувь, дешевая, ядовито-ярких расцветок (африканцы вообще любят такое вот яркие расцветки). Те же, кто победнее, просто раскладывал товар под солнцем, на куске полиэтилена или картонке. Мельком глянув, я заметил, что все надписи на мешках – китайскими иероглифами, вся одежда – тоже китайская. Китай в этой стране занимал очень прочные позиции…

И на рынке – толпа народа, в основном ничего не покупающие, а просто пришедшие посмотреть, дикие крики мальчишек – зазывал, которые бесцеремонно хватали показавшегося им богатым покупателя за рукав и тащили к своему прилавку. Нищие, тоже бесцеремонно хватающие за рукав, на некоторых просто страшно было смотреть.

В такой толпе запросто можно было потеряться, а то и пропасть.

– Держись меня – сказал Ник, зыркая по сторонам – и посматривай тоже, нет ли вокруг копов.

– Копов? А как я их различу?

– Очень просто. Здесь у копов, если даже они не в униформе, есть одна привычка – носить солнцезащитные очки. Им это кажется крутым. Если увидишь кого подозрительного – сразу дай знать!

– Хорошо. А мы делаем что-то противозаконное?

– Здесь если у тебя есть лишние деньги – это уже достаточно противозаконно.

– Ясно…

Проталкиваясь через толпу, наступая кому-то на ноги (и мне немало наступали), я пытался не упустить из вида своего брата. Николас же шел столь уверенно, что могло показаться будто он ходит этим маршрутом каждый день. Рыночные ряды были извилистыми и однообразными, можно было легко заблудиться – но Ник даже не останавливался, чтобы сориентироваться…

Тем временем, брат вдруг резко свернул в проулок, заставленный какими то мешками.

Навстречу ему поднялся высокий, средних лет африканец, одетый в отличие от многих в одежду неприметного серого цвета.

– Я вижу тебя, Дэвид (В этой части Африки здороваться принято именно этими словами – прим автора) – негромко сказал Ник – И я вижу тебя, нкози (уважительное обращение к мужчине, означает "вождь". К женщине, соответственно, нкозане – прим автора) – на прекрасном английском отозвался африканец…

Зимбабве, Хараре 07 июля 2009 года – Товарищ министр примет вас! – торжественно, словно объявляя о том, что его примет сам Аллах объявила молодая, миловидная секретарша.

Аль-Мумит спокойно встал, оправил полы своего пиджака. В эту страну он въехал сегодня утром после того, как стало понятно, что де Вет с братом поехали именно сюда, в Зимбабве. Почему именно сюда – аль-Мумит не знал, да и не хотел знать.

Главное – люди с Ближнего Востока поручились за него перед самим министром национальной безопасности Зимбабве Дидимусом Мутасой, который согласился его принять.

В этой стране он пробыл недолго и видел ее только из окна такси, везущего его в центр города. Но того, что он увидел, хватило для того, чтобы проникнуться и к стране и к ее обитателям ненавистью. За все время пока он ехал, он не увидел ни одной мечети, не услышал ни одного азана (призыв к молитве у мусульман – прим автора), не увидел ни одного правоверного. Этот народ не знал истинной веры, не молился Аллаху. И аль-Мумит подумал, что возможно именно ему и его братьям в джихаде вскоре предстоит принести этому заблудшим чернокожим истинную веру, утвердить ее сталью и кровью, как в Сомали и многих других местах. Сталью и кровью – только так устанавливался истинный ислам! Сталью и кровью – и горе неверным!

Министр национальной безопасности, земледелия, землепользования и расселения Дидимус Ноэль Эдвин Мутаса был пожилым, полноватым, абсолютно лысым африканцем, на его носу красовались шикарные очки в золотой оправе. В отличие от многих других министров, да и самого президента, любившего наряжаться в пестрые одежды цветов национального флага, министр безопасности был одет в костюм-двойку цвета древесной коры, пошитый у лучших лондонских портных. Ему было немного за семьдесят – и про него ходили слухи, что в последнее время именно он, а не восьмидесятипятилетний президент Роберт Мугабе управляет страной. Именно он стоял за массовым выселением белых фермеров со своих земель, и именно он приложил максимальные усилия, чтобы в прошлом году к власти не пришел поддерживаемый Западом оппозиционер – Морган Цвангираи. Тогда толпы сторонников Цвангираи, собравшиеся на митинги протеста после выборов, были безжалостно разогнаны силами полиции и госбезопасности…

– Господин Мутаса – аль-Мумит не дал министру начать разговор, начал его сам – у меня для вас есть небольшой подарок от наших общих друзей.

– Интересно… – на английском (английский в Зимбабве знали практически все) ответил министр – и что же это за подарок?

Аль-Мумит достал из внутреннего кармана пиджака толстый конверт, с поклоном протянул его министру. Тот открыл клапан, пробежался пальцем по толстой пачке тысячеевровых банкнот. Глянул назад, где над столом висел плакат – нога, давящая змею, свернувшуюся в форме доллара и подпись "Искореним гадину! Долой взяточничество!" такого рода плакаты висели во всех госучреждениях Зимбабве.

– Очень мило с их стороны… – пробормотал министр, пряча конверт в ящик стола – подарок наших общих друзей придется мне как нельзя кстати. Так о чем вы хотели со мной поговорить, мистер…

– Иверсон. Гомер Иверсон – аль-Мумит назвал тот псевдоним, на который у него сейчас были документы, и под которым он въехал в страну.

– Мистер Иверсон. Так что вас заставило посетить нашу прекрасную страну?

– Дело, господин министр. Очень важное дело. Верней – даже два дела. Вы когда-нибудь слышали такую фамилию – де Вет?

– Кажется, нет… – осторожно произнес министр – а должен?

– Де Веты были крупными землевладельцами в вашей стране, господин министр.

Министр протянул руку, нажал кнопку звонка. Тот мелодично запиликал.

– Дорогая. Пусть мне принесут из архива все что касается де Ветов – у них должны были быть земельные наделы раньше – сказал министр появившейся в дверях секретарше.

От глаз аль-Мумита не укрылось, какими взглядами обменялись министр и его секретарша, которой явно не было и тридцати. Хотя это сейчас и не имело никакого значения – аль-Мумит это запомнил. Он все подмечал и запоминал.

– Пока ищут досье – обращусь к вам со второй просьбой, господин министр. Мои друзья хотят прилететь в эту страну на сафари – у вас здесь великолепная охота, не правда ли?

– О, да! – министр раздулся от гордости – в этом мы правы. В Зимбабве лучшее сафари во всей Африке!

– Мои друзья знают это. Они прилетят на самолете. Его можно будет посадить на военную базу и не досматривать?

– Откуда будет рейс?

– Из Сомали.

– И сколько на нем полетит… ваших друзей?

– Человек сорок. Может быть пятьдесят.

Министр задумался – Это сафари… Оно будет иметь какое-либо отношение к властям этой страны?

– О, нет! – аль-Мумит широко улыбнулся – мои друзья не имеют к правительству и народу этой страны никаких претензий… Это обычное сафари. Только моим друзьям не хотелось бы чтобы их во время сафари кто-нибудь беспокоил – вы же это сумеете устроить, господин министр?

– Ну, что же… – проговорил Мутаса – я думаю, в просьбе вашей и ваших друзей нет ничего невозможного. Только мне бы хотелось получить от ваших друзей еще один… такой же… подарок…

– В этом нет ничего невозможного, господин министр… Его привезут мои друзья. И передадут вам при встрече на аэродроме. Договорились?

Министр, чей рассудок и опыт в этот момент затмила всепоглощающая жадность и желание получить еще несколько десятков тысяч евро, даже не понял все опасность предложения аль-Мумита. Ведь на аэродроме они будут стоять рядом, ожидая борта из Сомали. И если пойдет что-то не так – министру Мутасе выпадала роль заложника в руках исламских боевиков-экстремистов. Получалось, что министр национальной безопасности, за несколько десятков тысяч евро лично, своей шкурой гарантировал, что с бортом из Сомали ничего не случится. Здраво поразмыслив, Мутаса никогда бы не согласился ехать на аэродром. Но жадность…

– Согласен. Я распоряжусь. Военный аэродром Мтоко, сто километров отсюда. Знаете?

– Знаю… – кивнул Иверсон, и министр снова не удивился и не насторожился, отчего гость, выдававший себя за бизнесмена, знает расположение военных аэродромов страны. Воистину, жадность губит…

– Когда?

– Завтра, если можно. Мои друзья очень жаждут начала сафари.

– Это можно… – важно кивнул министр, в этот момент открылась дверь, секретарь положила на стол не слишком толстую папку и виляя задом удалилась. Министр жадным взглядом проводил ее и только потом раскрыл папку…

– Де Веты… Да, вы правы. Это были крупные землевладельцы… До Чимуренги у них были тысячи гектаров земли и тысячи голов скота… А Роджер де Вет даже служил в