Текст книги "Песок под солнцем (СИ)"
Автор книги: Алекс Змаев
Соавторы: Ангелина Змаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
« Гм…» Ощущение, будто кто-то невидимый выдохнул в ухо. Ага, я тебя тоже люблю. А раз так, пора переводить разговор в деловое русло.
– Ли, вы сейчас с кем говорите? С девочкой, «угодившей в историю», или с одной из клана?
– Нам было бы интереснее говорить с одной из клана, – бас Теодрана подчеркнуто официален. Его слегка смягчает задумчивая реплика Лиэны, брошенная как бы в сторону:
– Но если девочка хочет, чтобы ее почесали за ушком, мы это можем.
– Предпочту, чтобы меня «почесал за ушком» этот человеческий мальчик. Иными словами, прошу разрешения продолжить исследование вопроса.
– Вот об этом мы и хотели с тобой поговорить, – Теодран недовольно шевельнул хвостом. – Поведение человеческого мальчика под действием препарата не слишком интересно. А каким стало его отношение после того, как действие препарата прекратилось?
– Если коротко, заботливым. Как к родственнице.
– Очень интересно. Для нас это было бы естественным… Но для человеческих мужчин, по нашей информации, заботливое отношение к женщине после секса не характерно. Ты уверена, что это была не срежиссированная игра, вместе со всей историей?
– Уверена. Даже вы не ожидали, что я поеду с ним. Людям предсказать мое поведение было еще сложнее. А насчет «нехарактерных реакций» у меня есть предположение…
– Мы слушаем.
– Он знал, что секс со мной не угрожает браслетом. Не было искажающего фактора.
– Значит, по-твоему, для них, как и для нас, естественной является забота, а наблюдаемое отсутствие таких реакций в человеческом обществе есть результат социальных перекосов? Но ведь браслет – это только деньги. Может ли влияние этого фактора быть столь существенным?
Я опустила голову, слушая ощущения.
– Предполагаю, не только деньги, но и чувство свободы, и самооценка… Может быть, что-то еще.
– Откуда такая информация?
– Я ж говорю – всего только предположение. Потому и прошу о продолжении исследования.
– Рафа, даже и не думай! – Мама вся напряжена от беспокойства.
– Но почему?
– Потому что самостоятельно находиться на человеческой территории могут только семейные.
– Ну так сделайте исключение!
В повисшей паузе я поймала молчаливое изумление Миха.
– ?
– У вас правда есть такое правило?
– Есть.
– Но зачем?
– А сам не догадался? Семья – это же слияние. И если один из супругов остается в посольстве…
– … то всегда можно вызвать помощь? Да, это я туплю. И что теперь делать? Тебя не отпустят ко мне?
– Посмотрим. Есть кое-какие идеи.
Теодран поднялся, вздохнул и выдал решение:
– Исключений мы делать не станем. А твои исследования… просто отложим. До той поры, пока ты станешь самостоятельной и обзаведешься семьей. В конце концов, несколько лет ничего не решают, а лишний риск не оправдан.
– Тогда я хотела бы, с вашего позволения, прогуляться на Тош. Пообщаться с приятелями, подумать. Разумеется, если ко мне нет срочных вопросов.
– Срочных вопросов нет, портал сегодня открыт весь день, – ответила Лиэна.
Прощаюсь со всеми, выбегаю из комнаты, пока родители не спохватились, и быстренько к порталу.
– Рафа, а почему вы между собой говорили по-человечески?
– Только заметил? Потому что для нас нет пути назад.
– Как нету? Портал же открыт? Ты сейчас разве не «назад к своим» собралась?
– Вот буду на Тоше, сам поймешь.
– А… а мне можно будет увидеть Тош?
– Увидишь.
Бегу ко входу уходящего под землю тоннеля.
Открываю проход в шлюзовую камеру. Слушая свист заменяемого воздуха, нервно притопываю ногой. Скорее, скорее… Вот и зал портала.
– Рафа, куда торопишься? – неживой голос, но мне всегда в нем ощущается какое-то чувство. Сегодня вот – ехидство. Никак не могу привыкнуть непринужденно общаться с этим существом. Кстати говоря, люди, изучая нашу документацию, так и не поняли, что «портал» – живой.
– Отдыхать с друзьями!
– А родители отпустили? – определенно ехидничает.
– Ага. Вот и тороплюсь, пока не передумали.
На миг слепну, пробегая сквозь светящуюся арку, но я уже на другой стороне. Еще один шлюз, пост и – вокруг меня Тош. Придавливает жара и духота, рот судорожно хватает воздух, ноги никуда не идут. Привычное и ожидаемое состояние. У выхода заботливо поставлена скамеечка в тени гигантского папоротника и автомат с газированной кислородом водой. Беру стакан и прикрываю глаза.
– Мих?
– Да?
– Я на Тоше, иди ко мне.
Глаза открываются сами собой. Голова вертится из стороны в сторону, осматривая парк у портала.
– Ух ты! Как на картинках про каменноугольный период! А почему так тяжело дышится?
– Так кислорода мало. Возьми еще стакан газировки, она кислородная.
Моя рука сама собой тянется к автомату и выщелкивает очередной стакан с коктейльной трубочкой.
– Не, я про другое. Вы же отсюда, твоему телу здесь как раз должно хорошо дышаться.
– А это ответ на твой вопрос, почему мы не можем вернуться. Информация о том, что люди не могут жить на Тоше, а кошраты на Основе могут, верна лишь наполовину. Организм, которому одинаково комфортно на двух столь разных планетах, невозможен. И настоящие кошраты в мире Основы тоже не выживут: сожгут легкие кислородом. И когда встал вопрос о контакте, была проведена генная модификация среди части населения, и создан «клан посланников». Понимаешь? Мы адаптированы для Основы. Модификацию проводила моя бабка, и она обеспечила нам возможность бывать на Тоше. Но недолго.
– То есть все измененные из «клана посланников» живут на Основе?
– Нет. Сейчас меньше половины. То есть первые лет пять все действительно перешли на Основу, но когда контакт затормозился, большинство вернулось и живет здесь, по эту сторону портала. Они собираются обратить измерения в очередном поколении.
– И что тогда?
– Тогда кошраты постепенно переберутся на Тош. Когда уйдет мое поколение.
– Я хотел бы расспросить тебя, почему застопорился контакт, только мне тяжело думать и дышать.
– Да, сейчас иду. В домах у вернувшихся поддерживается искусственная среда с большим содержанием кислорода, дышать и думать будет легче. А на вопросы о контакте я еще отвечу. А может, даже и не я.
Выложенная кирпичом тропинка ныряет за склон холма и после очередного поворота открывается вид на прозрачные купола, заполненные густой зеленью. Дом Багировой семейки. Наземная его часть – закрытые оранжереи, купола которых в несколько слоев увиты плющом, вырабатывающим кислород. Подземная часть, ночная – спальни. Там воздух подается от электролизной установки; он невкусный, зато позволяет спокойно спать.
– Рафа? Смотрите, кто к нам пришел! – мама Багира, как всегда, шумная и веселая. – Как ты, малышка? Тут про тебя всякие небылицы рассказывают!..
– Я хорошо, Ритрайя. Вот, в гости зашла.
– Заходи, лапочка, заходи. Сейчас пирог с кролом испеку.
– Уф… отвыкла я от духоты.
– Понимаю, все понимаю. Что поделать. Мы, старшее поколение, оказались такими романтиками, – она закатила глаза и кого-то передразнила: – «Ах, контакт! Ах, люди!» А теперь расхлебываем. А вы и вовсе ни в чем не виноваты. Живите там, пока живется. Вон, Багир тоже все к тебе рвется.
– А где он?
– К приятелям убежал. Скоро будет.
– Я подожду его, в верхней гостиной, где резной плющ.
– Хорошо, я предупрежу, что ты пришла. А там и пирог будет готов.
Поднимаюсь по винтовой лесенке в увитый зеленью купол. В тени листьев дышится легко, а удобные кресла, в которые можно забраться с ногами, эта семейка всегда любила. Зову Миха.
– Рафа, где мы?
– Мы в доме семьи моего давнего друга.
– Такой большой дом, и зеленый…
– И семья не маленькая. Две жены, три мужа. И дети: Багир старший, еще две сестрички – Мелана и Амира. Мелана такая же, как мы, а для Амиры родители выправили генокод, обратив изменения. Она уже совсем местная и живет с бабушкой. В доме родителей ей бы дышалось с трудом.
– Погоди, я не понял, сколько жен и мужей?
– Жены – две, мужей – три. Все просто. Я знаю, у людей были приняты только парные семьи. Но у вас до сих пор не было слияния.
– А при чем тут слияние?
– Оно навсегда. До самой смерти. У вас семьи могли быть разделены. А со слиянием вариантов нет.
– На Основе в древние времена тоже по закону семьи создавались на всю жизнь, но они все равно были парными.
– «По закону» – это другое. Я читала сборники старинных человеческих анекдотов про «любовника в шкафу». Раз над этим шутили, значит, оно было.
– Ты хочешь сказать, что в условиях слияния «любовника в шкафу» не спрячешь?
– Не спрячешь, не пригласишь, даже подумать тайком об этом невозможно. Ложь в семье вообще невозможна получается. Ты услышишь, если я о чем-то примусь упорно думать. А уж влюбленность супруга не заметить вообще никак.
– То есть влюбленностей у вас не случается?
– Почему не случается? Всякое случается.
– И что тогда?
– Ну предположим, я в кого-то влюбилась. Что ты будешь делать… муж мой?
– Ох. Я не думал о себе как о твоем муже…
– А так оно и есть. И что ты станешь делать, если я влюблюсь?
– Не знаю. Постараюсь уйти и не мешать тебе. Если ты меня перестанешь любить.
– Во-первых, ты не можешь уйти, слияние неразрывно, от него не спрячешься. А во-вторых, что значит «перестану любить»? Вспомни слова клятвы: «я – это ты, ты – это я». Ничто никуда не уходит. И моя влюбленность становится нашим общим вопросом. Справишься?
– Почему ты так настойчиво меня об этом спрашиваешь?
– Потому, что вопрос актуален… Багир мне очень дорог. Это не влюбленность, но и не только дружба. Нечто большее.
– …
– Молчишь? И ругаешь себя за что-то. Почему?
– Ну, если бы я тебя не увез тогда, то не путался бы у вас под ногами.
– Ты жалеешь о том, что было?
– Нет. Я, наверное, эгоист… и это… все, что говорят наши женщины о мужчинах.
– Не-е-е. Ты как раз правильный и Багир тебе обрадуется. Понимаешь, я хочу предложить ему слияние. Прямо сейчас, пока мои родители не сообразили, что я затеяла. А потом поздно будет, я получу право находиться среди людей и с тобой.
– О-ох…
– А вот и он, кстати. Смотри моими глазами, только недолго. Мне с ним говорить надо, а не пугать странным взглядом.
В оранжерею вбежал высокий и стройный кош, одетый в одну набедренную повязку. Почти человеческий цвет лица, «разбавленный» легкими линиями рисунка на лбу и скулах, контрастировал с ярко-зеленой шерстью, так что казалось, будто на человеке надет экзотический комбинезон. Четкие и одновременно какие-то скользящие движения, внимательный взгляд. « Я тебя понимаю, да…» Присутствие Миха в сознании исчезло.
– Рафа, ты решила перебраться к нам? – он легко прикоснулся к моей щеке ладонью. – Близкое общение с людьми перечеркнуло твою надежду на успех контакта?
– Напротив, Баг. Я пришла позвать тебя с собой, – улыбаюсь, глядя на его недоумение.
– Зачем, и в каком качестве?
– В качестве мужа. А зачем – догадайся.
– М-м-м… правило?
– И правило, и вообще. Мне нужна твоя помощь. Уже прямо сейчас.
В янтарных глазах зажглось любопытство.
– Ты что-то нащупала? Какой-то шанс?
– Да. Хотя, конечно, шанс, а не ровную дорогу.
– Это понятно. И, кстати, в «ровную дорогу» я бы не поверил.
– Ты согласен?
– Прямо сейчас? Слегка неожиданно… хотя я всегда был уверен, что мы когда-нибудь будем вместе.
– Итак, ты согласен. Но есть один сложный момент.
– Какой?
– Какой… пообещай, что если после моих слов ты передумаешь, то сказанное останется между нами.
– Обещаю. Могла и не спрашивать, ты знаешь, как я отношусь к нашим с тобой секретам. Так что?
Вздыхаю, смотрю на него не отводя глаз и – как в омут головой:
– Я уже замужем.
– Вот как? Меня этим не испугать, сама знаешь, какая у меня семья. Но – удивила. Где нашла? И какие тогда проблемы с «правилом»?
– Об этом никто не знает. Он – человек.
– Что?! Это который тебя изнасиловал? Тогда при чем тут замужество?
– Как при чем? Обычно. Слияние.
– Рафа! – Он с размаху сел на пол, обхватил мои коленки и смотрит снизу вверх. – Ты бредишь! Какое такое слияние – с человеком?
– Вот такое. Я тебе не просто так сказала, что нащупала шанс.
– Та-ак. То есть ты хочешь сказать, что слияние между нами и людьми возможно? – Молча киваю. – Не знаю, шанс ли это, но точно – новое. И понять это новое стоит, не откладывая. Я – с тобой.
– С нами.
– С вами. А какое слияние?
– Узнаешь, – дразню его. – А то опять скажешь, что у меня бред.
– Заинтриговала. Пойдем ко мне вниз?
– Не… Лучше здесь. Зелено и воздух свежий. Просто запри дверь.
На сей раз все случилось спокойно, аккуратно… ожидаемо. Да, мне было хорошо, на самом пике я даже кричала. И сейчас, растянувшись на ковре в обнимку с Багиром, ощущаю довольную расслабленность, благодарность к нему. Наверное, не доведись мне встретить Миха, мы все равно были бы с Багиром вместе через несколько лет. Обычной семьей. Я была бы довольна и считала, что так и надо. И все-таки… помня иное ощущение, судьбы и дороги, я ни за что не променяю одно на другое.
Багир шевельнулся, всплывая из глубины расслабленного наслаждения. Уткнулся носом мне в макушку, дунул в ухо:
– Рафа? Ты как? Клятву произносим?
– Да. Давай. Начали.
« Аре ле тоу…»
На сей раз я не слышала эха своих мыслей. Только уверенность, что Багир мысленно шепчет те же слова.
« … им шеро до.»
« … до.»
И лишь окончание клятвы прозвучало в сознании эхом. Ну и кто мы теперь? Звуков его мыслей я не слышу, ощущения присутствия еще одного сознания тоже нет. Только Мих, он тут. Попробуем прямым вопросом:
– Баг, ты меня слышишь?
– Да. У тебя здесь непривычный голос. Но очень приятный.
– То есть бирета.
– Да. Тоже неплохо, хотя я надеялся не большее.
Мысленный хмык Миха мы услышали оба.
– А это кто?
– Не догадываешься?
– Это какой же у вас уровень, если он слышит не обращенный к нему разговор? Неужели тельги? Я ошарашен. Правильно ты не стала мне заранее говорить, не поверил бы.
– Его зовут Мих. Михаил то есть. Но для меня – Мих. А что до уровня… Мих, иди сюда, взгляни на этого «ошарашенного».
Отступаю в тень, освобождая контроль над телом и сознанием. Моя голова чуть поворачивается, глаза удерживают взгляд Багира. Полное молчание, и вне и внутри, тем временем на лице друга следуют друг за другом настороженный интерес, испуг, а потом изумление.
– Дуата? Но как…
– Вот так, котик. Но ты мне нравишься. И ей с тобой было хорошо. Если со мной что-то случится, у нее будешь ты. Мне так спокойнее.
– Михаил? А что с тобой может случиться?
– Можешь звать Михом, одна семья теперь все-таки. А случиться может всякое, и случалось уже, Рафа потом тебе расскажет.
– Погоди, не уходи. А ты разрешишь мне говорить с тобой напрямую? Не тогда, когда ты забираешь тело Рафы?
– Для этого требуется разрешение?
– Да. Просто мысленно подумай «я разрешаю Багиру говорить со мной» и образ открытой двери или что-нибудь такое.
– Я разрешаю Багиру говорить со мной!
– Ну вот, теперь мы все трое связаны, а не только через Рафу. Я услышу твою мысль, напрямую обращенную ко мне, а ты мою.
– А Рафа?
– Она будет слышать все разговоры.
– Понятно, тогда я ухожу. А то ты ей уже хвост отлежал… Да и неправильно мне сейчас на ее месте быть.
Уф, прямо камень с души. Они договорились! Договорились! Мау, мои лапочки! « – Мальчики, какие же вы хорошие!» Чувствую, Мих едва сдерживает смех и сама довольно улыбаюсь, выбираясь из-под Багира. В дверь колотят:
– Дети! Вы что там, заснули? Пирог уже готов!
– Мама, мы сейчас, уже идем.
Ага, сейчас, как же. Багиру хорошо, набедренную повязку повязал и побежал, а мне одеться надо. Открываем дверь. Его мать так и стоит на лестнице.
– И чем вы там занимались, запершись?
Багир смущается, отводит глаза. Ну, блин. Придется мне:
– Получается, что пирог будет свадебным.
– Вот как? – Ритрайя вроде бы даже довольна, но устраивает показательную выволочку: – Баг? Я тебе сколько говорила, чтобы ты не спешил лезть к Рафе! Что такое, совсем потерпеть нельзя было?
Беру его за руку, чуть сжимаю.
– Это вообще-то была моя инициатива.
Она делается серьезной:
– Рафа, малышка. У нас, конечно, совершеннолетие считается по способности совершить слияние. Но те пары, которые очень торопятся, застревают на уровне сента. И потом этого уже не исправить. У вас-то как?
– Бирета.
– Хорошо. Обошлось. Но все-таки зря рисковали.
– Мам? Может, пойдем есть пирог?
– Идите уж… молодожены.
Наевшись пирога и наслушавшись напутствий по семейной жизни, убегаем к порталу. А что? Все логично, повод непробиваемый – мы отправились «радовать» моих родителей.
На Основе дождь. Багир, выйдя из тоннеля, задирает голову к небу, щурится, подставляет руки и лицо падающим каплям.
– Знаешь, Рафа, как же я соскучился по воздуху Основы!
– Чувствую.
– Мих, слышишь? Я говорю Рафе, что у вас на Основе хорошо… Не жарко.
– Слышу. У вас на Тоше тоже красиво… и не холодно.
– Треплетесь? Пойдем сперва с моими говорить или сразу к Теодрану, сообщать о появлении в клане новой семьи?
– Сразу к Теодрану будет слишком уж демонстративно. Пойдем к твоим, все равно придется.
Мои нас уже ждали и о чем-то спорили. По крайней мере, мама вылила на меня заранее накопленные эмоции:
– Рафела, как это надо понимать?! Что значит ваше явление?
– Свадьбу. И зачем спрашивать? Ты ведь догадалась.
– Никаких свадеб! Маленькая еще! Багира мы сейчас же отправим назад. Ишь чего удумали!
– Погоди, Маева. Я так старался вернуть Багира на Основу, а ты его гонишь!..
– Тебе все работа, да? А что у дочки дурь в голове и она ради своих исследований собирается преждевременную свадьбу устроить, ты не думаешь?
– Ма, успокойся. Во всех этих спорах нет никакого смысла. Клятва уже дана.
– Вот как? – мама останавливается с разбегу. – И как же?
– Нормально, нам хватит. Бирета, как и у вас.
Отец подходит к нам, обнимает меня и Бага. Заглядывает в глаза.
– Рафа, если бы я знал, что ты настолько хочешь заниматься отношениями с людьми, придумал бы что-нибудь и без этой вашей свадьбы. Может, подожди вы пару лет, был бы у вас тельги. Ну да что уж теперь… Располагайтесь, думайте, где будете жить. Можете у нас – тебе привычнее. Но и дом Багира по прежнему за ним закреплен. Пустой стоит. – Помолчал. – И приветствую тебя, мальчик. Я был против, когда семья забрала тебя на Тош.
– Теперь я вернулся. И считаю, что… исследования Рафелы – это надежда. Я буду следить за ее безопасностью, не беспокойтесь.
Глава 6
Михаил
Сидя в кресле, маленькими глоточками лакаю кофе. Ага, «лакаю». Образы, характерные для Рафы, сами приходят на ум. И просыпаться стал утром одновременно с ней. А несколько дней назад встать в семь часов без будильника, да еще по собственной инициативе, для меня было решительно невозможно.
Сегодня вдруг возникло желание привести в порядок мысли с чашечкой кофе. Слишком много нового, слишком много непонятного. А есть хоть что-то понятное?
Кошраты к контакту относились серьезно с самого начала, понятно. Я не представляю, как люди пошли бы на генетическую модификацию ради возможности жить на другой планете. Может, и решились бы, но не сразу. И коши сильно огорчены провалом контакта. Стоп!
А в чем, собственно, провал? Я вижу результат: контакт заглох, но ведь по их же инициативе. Люди им ни в чем не отказывали. Ну да, опасались… но ведь не отказывали, факт. Получается, дело не в отказе, не в переговорах, а в том, что желаемое вообще невозможно?
– Мих. Мы просто хотели научится жить на еще одной планете. Вместе с людьми. Это же интересно.
– Рафа?
– Ну кто же еще?
– Извини, если отвлек. Но… почему вы не рассказали об этом людям?
– Потому что нам нет места в обществе Основы.
Она замолчала, уходя глубже в себя. Я мог потянуться за ней, ухватить смыслы, еще не оформившиеся в слова. Но не стал. Остановился на пороге ее разума. Прошло совсем немного дней, и я начал чувствовать ту грань, за которой скрыта внутренняя глубина, не любящая чьего-либо вмешательства. Подожду.
– Ты мог бы представить кошрата, идущего работать в какую-нибудь корпорацию, к примеру, управленцем?
– Как-то… с трудом. Думаю, ему сложно было бы работать с коллегами. Но можно же создать свою фирму.
– Ты много знаешь на Основе независимых фирм, не относящихся к какой-нибудь корпорации?
– Честно говоря, ни одной. Но коши, наверное, могли бы создать свою корпорацию. В конце концов, у вас более древняя цивилизация и наверняка знаете гораздо больше. Ну…
– Создавать свою корпорацию значит играть по правилам «давних времен», принятым у вас для корпораций.
– А чем плохи правила корпораций?
– Избыточностью, например. Ну и кроме того… Мне кажется, конкуренты очень быстро сообразили бы спровоцировать ненависть к «чужим».
Да, коши сильно другие внешне. Но на Основе, которая впервые столкнулась с иной цивилизацией, их изысканный и экзотичный облик вызывал большей частью трепетное обожание издалека, уважение и пиетет при более близких контактах, и практически никогда – враждебности и прочих эмоций, характерных для отношения к чужакам. Так говорила мама о временах начала Контакта. И на лекциях нам говорили примерно то же. Нет, к ним не относились, как к чужим, даже наоборот. Поначалу. Или я чего-то не знаю?
– Короче, прогноз показал ничего хорошего.
– И много плохого, – в мысленной реплике Багира слышалась одновременно ирония и горечь, – а про «древнюю цивилизацию» – чушь. Еще полтора века назад ваша цивилизация опережала нашу.
– Подожди. Что значит «опережала»?
– По уровню технологий люди тогда были впереди. Вы просто замедлились, и почти остановились.
– Как так «остановились»? Все время появляется что-то новое. Вот, например, этой зимой появилась новая модель коммов. Особо тонкие, прозрачные.
– Мих, ты правда считаешь новою модель комма чем-то принципиальным? Они у вас сто лет уже есть. И просто появилась одна новая модель за полгода, на весь мир. А столько шуму и рекламы…
– Ладно, пусть мы развиваемся медленно, но почему вы-то не подскажете, не покажете, не подтолкнете, наконец? Могли, к примеру, помочь разобраться с документацией по порталу. А что вместо этого? Гигантские креветки? Я их, кстати, терпеть не могу. Особенно «паэлью» и «черуто». «Лобстер» еще более-менее…
– О! – Багир развеселился. – Креветки – лично моя затея. Это, как бы сказать, «завершающий тест». До тех пор мы пытались передать еще несколько технологий. А креветок я разработал специально для внесения окончательной ясности. Там суть в чем? Подбираем специальные растворы. Погружаем в них икру. Я тогда как раз в ваших сказках вычитал: «Искупалься в молоке, в мертвой и живой воде» и подумал, что такой способ управления изменчивостью вида вам должен быть знаком и протеста не вызовет. И в результате получаем вид креветок с любым наперед заданным вкусом. Именно вид – изменения производятся на генном уровне, заложенной в них универсальной программой развития и модификации, а управляющие «хвостики» этой программы вынесены наружу таким образом, чтобы видообразованием можно было управлять на вашем уровне технологий. И заметь, вкусовые свойства нового вида можно получить любые. То есть – полный простор для творчества. Можно открыть сотни малых фирм, обслуживающих гурманов человечества. А что сделали с этим люди? Внутренний патент на вообще-то чужую технологию, монополизировали ее, выпустили три вида продукции. И все. Это примерно как иметь палитру красок для рисования и просто красить картон в один или другой цвет.
– Ты обиделся? Или хочешь сказать, злодеи взяли ваши технологии, и заморозили их, чтоб ничего не менять? И кто эти злодеи?
– Полагаем, сейчас уже никто. Общество Основы находится в стабильной «яме», само по себе выйти из нее не сможет и не проявит к этому никакой воли. Технологии искажаются не «по злобе», а потому, что иначе они просто неприменимы. Ради примера: предположим, кто-то открыл маленькую фирму и производит креветки с особым вкусом, или с несколькими. Как они попадут в магазины? На Основе всего четыре всепланетных торговых сети, они управляются из единого центра. В этой иерархии маленькая фирма не имеет никакого шанса. Раньше существовала определенная «зона хаоса», в которой могли прижиться и набрать силу альтернативные варианты технологии или бизнеса. К такой зоне можно было бы отнести магазины в маленьких поселках или ресторанчик для гурманов. Ты только из истории помнишь, что такие были. Но за последнее столетие ваше общество полностью упорядочилось и «зона хаоса» исчезла.
– Ты не прав. Малый бизнес все-таки существует. Любой может пойти и зарегистрировать фирму.
– Существует, но он у вас имеет скорее музейные формы. Экспонат для показа и наглядного обучения истории, такой же, как балы, национальные костюмы или рыбалка с удочкой. Если ты возьмешь статистику (не знаю, доступна она для вас или нет, и не удивлюсь, если недоступна или «поправлена»), там видно, что владельцы малого бизнеса во всем мире – в основном женщины, живущие на доход от «дойных браслетов». А бизнес у них – для развлечения и статуса, даже если он ни разу не приносил прибыли. В таком случае обычно и не приносит.
– А почему никто из этих женщин не занялся креветками?
– Потому, что их «малый бизнес» не является делом. Это такая же игрушка, как кружки садоводства. У него принципиально нет доступа к потребителям за пределами круга ближайших приятелей. А у приятелей разные вкусы, и вряд ли найдется даже парочка, чтобы вновь придуманные креветки употреблять.
– Но вы же у себя как-то вышли из этого тупика?
– Мы в него не попали – не успели. У нас этап индустриального хозяйства закончился раньше, чем оно полностью упорядочилось в глобальном масштабе и уничтожило зону хаоса. С некоторого момента наши цивилизации пошли по разным путям.
– И когда же была развилка?
– Развилка? На наш взгляд, в тот период, который вы называете «революцией фиалок».
– А она-то здесь при чем?
– Три причины. Первая: как при всякой революции, маятник общества никогда не останавливается в точке равновесия, а всегда уходит далеко в другую сторону. Ваши фиалки-феминистки воевали за равноправие женщин, а получили общество браслетов. Вторая причина: полностью разрушена структура семьи, которая и так рассыпа'лась в позднем индустриальном обществе. Но без революции семья продержалась бы еще несколько десятилетий. Возможно, людям этого бы хватило для перехода дальше. Но главная причина – третья, и она, как водится, внутри. Разрушение внутренней коммуникации в семьях. Очень трудно вместе думать и обсуждать какую-то сложную тему, постоянно выясняя, «кто здесь главный» и транслируя «я могу без тебя обойтись». К тому же, по заказу фиалкофемин у вас как раз накануне кризиса появился настоящий вал литературы, где героини старательно доказывают свою «отдельность», со счастливым концом – все «сами по себе». Именно такая модель поведения нужна была идеологиням «революции фиалок».
– Ладно, а как было у вас? Без «революции»…
Хмык Рафы.
– У нас все проще. Во-первых слияние, во-вторых, групповая семья.
– Про слияние еще я понимаю. Такую коммуникацию не разрушить. Хотя нет, тоже не очень – какое это имеет отношение к экономике?
– Рафа, как всегда, торопится…
– Да уж не жую хвост, как вы. Ладно, молчу, молчу. Знаю, как мужчины все любят по шагам разбирать.
– По шагам, да. Так вот. Мих, в чем, по-твоему, суть постиндустриала?
– Я же говорил, у нас никто не знает. Была куча теорий, но как-то они все оказались не у дел. Например, говорят, что в постиндустриальном обществе будут учитываться потребности малых групп потребителей.
– У вас это и так есть, через специальные подразделения крупных корпораций. Однако общество Основы – индустриальное. Мы думаем, дело в другом. В способах обращения с информацией.
Я подумал, что ослышался. Но нет. Багир продолжал:
– Вот скажи, с чего начался индустриальный уклад?
– М-м… с машинного производства. Мы это проходили по истории.
– Не совсем точно. Станки сперва были теми же самыми. И считать их «машинами» или «оборудованием кустарной мастерской» – условность.
– Это если просто станки. Но уж конвейер-то точно не кустарное оборудование.
– Верно. Но что такое конвейер, если станки пока те же самые?
– Разделение работы на отдельные операции, – отвечаю почти как на экзамене, – формализация…
– Именно! Структурирование и формализация технологической информации. Это и есть признак индустриала. С появлением такой формализации он начался, с ней он и закончится.
– А с чего бы ему вообще заканчиваться тогда?
– Когда фирма растет, количество информации в ней тоже растет. Ты ведь знаешь?
– Конечно, по экспоненте.
– Во-от. Обычная рабочая коммуникация становится неэффективной. Совещания, задания, инструкции не передают того, ради чего люди собираются вместе. И обдумывание решений строго сидя на рабочем месте тоже становится не слишком полезным способом работы; идеи-то порой приходят в самые неожиданные моменты. И здесь появляется два пути: можно снизить темп и эффективность до того уровня, который допускает формальная коммуникация, а можно принципиально изменить систему.
– Ага, как у нас… Багир, давай я ему расскажу как у нас было? А то вы ужас как долго.
– Расскажи, я разве против?
– Короче, так. Лет сто назад на Тоше эффективность малых семейных фирм просто взлетела вверх. Ты представляешь, жена или муж – не всегда лучшие специалисты в своей области, а обычно – какие есть, и это минус. Но зато есть и плюс: пришедшую в голову идею можно обсудить тут же, хоть в постели. И когда информации по каждому частному вопросу стала куча, этот плюс перевесил. Ну прикинь, или по всякой ерунде документов кучу писать, или просто сказать «дорогой, смотри, что я придумала…» А, ну еще с секретностью ситуация проще, не надо всяких подписок о неразглашении, не надо резать информацию на кусочки, кому что можно знать. Все свои, в общем. Наши старшие утверждают, что здесь людям не повезло, дескать, у нас есть «слияние», а у вас нет. Но, по-моему, это фигня. Поговорить за чаем или лежа на диване можно и просто языком. Важнее, как говорить и как слушать. Мне кажется, людям скорее подгадила традиция парной семьи.
– Рафа, опять ты все в кучу сваливаешь.
– И нет! И ничего не в кучу! Слушай, пока ты на Тоше парился, я как раз эту тему копала. Вот, Мих, гляди, много ли фирм может состоять только из двух человек?
– Немного, но, насколько я помню историю, семейные фирмы часто включали еще родителей, а если дети взрослые, то и детей.
– Ага, ага… Только у разных поколений взгляды на жизнь – разные. В результате страдает та самая коммуникация, о которой сказал Баг. У вас на Основе большинство семейных фирм были из традиционных видов бизнеса. Бары, или кафе. Нафиг они там нужны, никакого чрезмерного объема информации в таком бизнесе нет, и большие сети будут эффективнее. А там, где надо вместе думать, там со старшим поколением никак не согласоваться.
– Тогда друзья, подруги…
