Текст книги "Придворные памфлеты (СИ)"
Автор книги: Алекс Стар
Соавторы: Саша Шу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Третий памфлет мадам N
Свечи бала уже догорали, а ночной бархат неба расцветили самоцветы фейерверков, императрица Лалли стояла в глубине прохладных зарослей, взволнованно дыша, а рядом с ней князь Радзивилов шептал ей на ушко жаркие признания, и только Её Высочество знала, что за речи заставили её сердечко биться, как маленькой птичке в клетке, а её губки приоткрыться и зардеть пунцовым цветом, приглашая к поцелую.
Князь в чёрном костюме корсара был великолепен и строен, и даже лёгкая седая прядь не портила его хищного и властного облика. Его руки уже легли туда, куда не дозволено было дотрагиваться ни одной руке в империи, кроме императорской, и его губы прикоснулись к мочке маленького ушка, до которого нельзя никому было прикасаться.
– Пощадите меня, моя королева, – страстно шептал он, и Лалли уже чувствовала, что её бастионы пали.
– В час. Жду вас в своей рубиновой опочивальне, – только и смогла прошептать сдавленным голосом императрица, уже убегая прочь от коварного завоевателя, оставив в его хищных руках несколько белоснежных пёрышек и своё пылающее сердечко…
В ожидании князя императрица не находила себе места. Она уже миллион раз успела пожалеть о своём решении, но сладкое томление и мука ожидания не давали ей отпустить его.
Будь что будет, – решила про себя маленькая Лалли, усаживаясь на свою французскую кушетку. Но тут её рука, бесцельно блуждавшая по вышитому атласу, вдруг нащупала какие-то листки. Не сразу поняв, что это, императрица поднесла их к лицу и увидела заветную надпись: «Бедная Саша. Третий памфлет мадам N», и, не удержавшись, погрузилась в чтение…
Бедная Саша. Глава 1
Сейчас, по прошествии стольких лет, я, вернувшись в Москву, могу поведать свою печальную историю, которая, однако, кому-то сможет послужить уроком и предостережением на будущее.
Почти каждому в нашем государстве известна история бедной Лизы, описанная нашим великим писателем Николаем Михайловичем Карамзиным, только история моей жизни, случившаяся немногим позже, не менее поучительна. Но я её рассказываю сама, своим простым безыскусным слогом, как есть, в надежде, что добрый мой читатель рассудит меня.
Итак, …дцать лет тому назад, я жила в маленьком опрятном домике на самой окраине Москвы, за Всесвятским мостом со своей престарелой матушкой. Мой дорогой батюшка, всю жизнь прослуживший стряпчим в московском суде, скоропостижно умер, так и не встретив моего шестнадцатилетия, не оставив нам с матушкой никакого значительного состояния.
Но мы, привыкнув жить скромными расходами, вели своё небольшое хозяйство, не гнушаясь никакой работы. В своём маленьком садике я выращивала редкие цветы, которые весной и летом ходила продавать в богатые дома, а поскольку наша семья была хорошо известна среди соседей своей добропорядочностью и исполнительностью, то и в покупателях у меня недостатка не было.
Так, с апреля по сентябрь, пока в моём саду цвели тюльпан, розы, пионы и астры, я собирала их дважды в неделю и относила в богатые усадьбы на другой стороне Москва-реки. В августе мы с матушкой варили различные варенья по нашему секретному семейному рецепту, и желающих попробовать и купить их не было отбоя.
А унылыми осенними месяцами и в зимнюю стужу я подолгу сидела у окна, пока слабое солнышко освещало мою работу, и занималась тонким шитьём и вышивкой. Крайне скудных средств, которые сумел накопить за всю свою жизнь мой добрый папенька, хватало на скромное пропитание и хозяйственные нужды, а благодаря своему упорному труду и постоянным покупателям, мне удавалось откладывать на новые книги, которые я просто обожала и всегда старалась приобрести при первой же возможности.
Особенно меня трогала судьба «Бедной Лизы» Карамзина, и каждый раз, когда я перечитывала эту повесть, слёзы грусти наворачивались мне на глаза.
Но гордость и дерзость юности не допускали и единственной мысли о том, что подобное может случиться со мной. Как я наивно полагала, моё тонкое чутьё и глубокое знание жизни не позволят мне попасться в сети коварного соблазнителя.
Мне смешно и одновременно бесконечно грустно писать эти строки сейчас, по прошествии стольких лет, потому что вынуждена признать, что я повторила судьбу бедной девушки Лизы из знаменитого романа! Но всё же счастливый случай и истинная любовь, в которую я всегда верила всей душой, уберегли меня от смертельной участи, благодаря чему я и могу сейчас смело рассказывать свою историю.
Так мы и жили с моей милой матушкой до самого моего восемнадцатилетия, тихо и мирно, надеясь на милость Божию и усердно работая.
На всю жизнь я запомнила тот жаркий майский день, когда солнышко в первый раз решило проверить свою силу и могущество, и с воистину летним пылом грело нашу грешную землю. В моём садике набухли пунцовые и белоснежные бутончики пионов, обещая лопнуть и раскрыться со дня на день, и я поспешила сорвать их и сложить в корзину, чтобы отнести князьям Радзивиловым, как я и обещала хозяйке.
Княгиня Анна Ильинична как раз готовилась к праздничному ужину, и слёзно просила меня принести ей все мои цветы из сада, чтобы украсить ими столы и комнаты для дорогих гостей. Я набрала три полные корзины пионов, тюльпанов и уже отцветающих последних нарциссов и попросила нашего работника Яшку помочь мне донести всё через реку в роскошную, украшенную лепными раковинами усадьбу Радзивиловых. День был весьма жаркий, как я уже упомянула, и я надела своё летнее лёгкое платье с набивным цветочным узором, которое мне как раз справили на мои именины.
Свои белокурые волосы я убрала в высокую свободную причёску, оставив навыпуск кудрявые локоны, которые развевал весенний шаловливый ветерок, пока мы шли через огромный каменный мост. Луковки кремлёвских соборов сверкали золотом, кирпичные стены древнего города вставали грозными стражами на нашем пути, и всё вокруг словно обещало мне только бесконечные радости жизни и удовольствия.
Очень скоро мы добрались до самого дворца, и княгиня, милая и славная женщина, которая всегда бывала очень добра ко мне, попросила меня помочь ей расставить цветы в роскошные голландские и китайские вазы.
– Моя милая Сашенька, – воскликнула она. – Только тебе я могу доверить такую важную и тонкую работу, полностью полагаясь на твой отменный вкус! Я так занята сейчас с фуагрой и страсбургскими пирогами, боюсь, мой неумелый повар может испортить их! Умоляю тебя помочь мне составить изысканные букеты, как только ты умеешь!
С этим словами она поспешила на кухню в дальние подвалы, из которых на самом деле доносились весьма необычные и странные ароматы… Я же, как это уже бывало и до этого не раз, расставила свои корзины и начала собирать свои цветочки в композиции, которые не раз видела на картинах голландских мастеров и восхищалась ими.
Мимо меня сновали озабоченные лакеи, накрывая столы и подготавливая покои к приёму, а я спокойно и неторопливо занималась своим цветочным ремеслом в кабинете князя, где меня никто не беспокоил. Я словно настоящий живописец, писала картину, но не красками и мазками, а живыми цветами. Я знала, что у меня в запасе ещё есть не менее двух часов, и со всей страстью я отдалась своему любимому из всех занятий.
Я так была увлечена, что даже не обращала внимания на свой внешний вид, который, должно быть, был слегка фривольным: из-за энергичных и быстрых движений мои щёчки порозовели, груди колыхались в тесном корсете, а тугие локоны выбились из высокой причёски. Ненужную мне тонкую шаль я отбросила в сторону, обнажив свои руки и плечи. Мои пальчики ловко доставали из корзины цветы, расставляя их по изысканным бесценным вазам, и я, забывшись, стала тихо напевать милую французскую песенку, которую мне пела моя матушка в детстве.
Каково же были мои удивления и испуг, когда я вдруг услышала, что кто-то невидимый подпевает мне, повторяя слова! Я мгновенно умолкла, замерев на месте, представив себе, как я сильно оконфузилась, когда из-за спинки высокого кресла, обитого голубым с золотом бархатом показалось лицо юноши, прекраснее которого я не видела никогда в жизни!
– Отчего же вы замолчали, сударыня? – промолвил он на французском, и я тут же ответила на том же языке, так как отлично говорила на нём ещё с детства, когда мои милые родители могли позволить мне учителей:
– Простите, сударь, я не знала, что вы здесь. Иначе бы я не позволила себе петь в вашем присутствии.
И я скромно потупила глазки в пол, боясь поднять их на статного и прелестного молодого мужчину, уже поднявшегося из своего кресла и направляющегося ко мне.
Бедная Саша. Глава 2
– Кто вы, прелестное дитя? – услышала я совсем рядом его тихий и пленительный голос, и подняв свой взор, встретилась со сверкающими сапфирами его глаз. – Неужели вы боитесь меня? – продолжал он всё дальше успокаивать меня, пока я с большой досадой размышляла про себя, что выгляжу совсем неподобающим образом для общества такого юноши.
– Меня зовут Александра, – разлепила я свои уста, и с опозданием присела перед господином в низком реверансе, на что тут же услышала его возражения:
– Сдаётся мне, милая Александра, что вы меня приняли за какую-то важную персону, а между тем, я всего лишь скромный библиотекарь в этом доме, и вам ни в коем случае не следует меня бояться, —с ободряющей улыбкой промолвил он, и я сама не заметила, как мои щёчки запылали от смущения, охватившего меня.
Юноша был бесподобно хорош, и если бы я могла описать его, как это делают искусные писатели в своих романах, то это был бы истинный Аполлон в человеческом обличье. Высокий и статный, он словно только что сошёл с Олимпа, успев, правда, накинуть на себя бархатный сюртук и панталоны, которые, по правде говоря, больше подчёркивали, чем скрывали его стать и достоинства. Золотые локоны обрамляли его тонкое и бледное лицо с пунцовыми губами, выгнутыми луком Амура, а прямой аристократический нос словно намекал на его высокое происхождение.
Но больше всего на его пленительно прекрасном лице выделялись два глаза, сверкающих драгоценным светом под сенью густых тёмных соболиных бровей. Такие прекрасные и проницательные, что я совершенно поддалась их чарам и едва смогла снова отвести свой взгляд, накидывая на плечи свою сброшенную было шаль.
– Меня зовут Савелий, и я по указанию княгини Анны Ильиничны привожу в порядок всю библиотеку семейства. И надо вам заметить, она в очень плачевном состоянии, – вдруг добавил он и засмеялся, и его тёплый смех сумел растопить тонкую корочек ледяного страха, сковавшего моё сердечко.
– Ах вот оно как, сударь, очень приятно, – ответила я, уже набравшись храбрости, и снова принялась за свою работу, так как моё время уже было на исходе, и я знала, что очень скоро княгиня пришлёт кого-нибудь за своими букетами в вазах или явится сама.
– Я разбирал как раз романы Нинон де Ланкло, – продолжал мой новый знакомый, не сводя с меня взгляда, – как сам не заметил, что заснул, – добавил он с улыбкой. – А с вами такое случалось, Александра?
– Ах, Савелий, я почитаю для себя чтение одним из величайших наслаждений, – бесхитростно ответила я ему. – И я не смогла бы никогда заснуть во время чтения увлекательного и интересного романа! – и я заметила, как вспыхнул жарким огнём взгляд прекрасного юноши.
– В такой прелестной девушке, как вы, всё должно быть совершенно: и лицо, и стан, и ваш ум! – с пылом добавил он. – Не удивлюсь, что вы в столь юном возрасте сумели уже многое прочесть.
– Ах, Савелий, вы мне льстите, даже ни капельки не зная меня! – воскликнула я со смехом. – Но, должно быть, ваша книга была изрядно утомительна, раз вы отправились прямиком в объятия Морфея, так и не закончив чтение!
Но тут молодой человек подошёл к одной из моих цветочных композиций и взял в свои тонкие холёные пальцы головку пиона, словно склонившуюся перед ним в безмолвном почитании, бережно перебирая и раскрывая его лепестки, один за другим, и вдыхая его аромат.
– Милое дитя, – устремил он на меня пристальный взгляд, и моё сердце стало оплывать и таять под его взором, как мягкий воск пылающей свечи. – Мне совсем не надо многие годы изучать цветы, чтобы знать и понимать, что они – верх совершенства. Как этот восхитительный цветок. Как и вы, – тихо добавил он, и я застыла перед ним, пылая от смущения, не зная, что ему ответить.
Бедная наивная девица!
– Однако, вынуждена буду вам возразить, – тихо добавила я. – Роман, про который вы мне только что рассказали, мне незнаком.
– Ах вот как, – задумчиво промолвил юноша, словно размышляя о чём-то. – Тогда это легко исправить! Я дам вам прочитать эту книгу, но с одним условием!
– С каким же? – спросила я в нетерпении, потому что мне очень вдруг захотелось прочитать её.
– Вы обязательно расскажете мне о ваших впечатлениях! И мне очень важно знать ваше мнение, милая Александра.
– Всего лишь? Неужели вам так важно его знать? – удивилась я. – Тогда уже через неделю я буду готова вам его предоставить! – и Савелий протянул книгу, которую я быстро спрятала в складках своего платья.
– Однако, я вынужден вас оставить, – вдруг пробормотал юный Адонис, взглянув на настенные часы, которые начали отбивать четыре часа пополудни. – Боюсь, старая княгиня будет очень злиться, если я не предоставлю ей вовремя отчёт. А вас я буду ждать через неделю у лавки купца Золотова на Болотной площади! – сказал мне он на прощание, прежде чем исчезнуть, и я осталась одна в библиотеке, едва найдя в себе силы, чтобы закончить всю свою работу.
Княгиня, как всегда, была крайне довольна моими цветами, и очень щедро оплатила мне мои труды.
Но весь остаток дня я была, словно в огне: мне не давал покоя образ прекрасного Савелия, и каждую минуту, пока я шла до дома своей матушки, его образ бередил моё бедное сердечко.
Но я тогда совсем не знала, что книга, которую он дал мне прочесть, разверзла целую зияющую бездну предо мной, в которую я неумолимо уже начала падать ещё до того, как прочитала первую страницу…
Бедная Саша. Глава 3
Я не могла дождаться вечера, чтобы, уединившись в своей девичьей спальне, открыть заветную книгу, которую мне дал прекрасный юноша. Я прочитала много сочинений великих авторов до этого, но то, что я увидела на тех страницах, перевернуло всё моё представление о привычном мироустройстве.
В романе «Месть кокотки» женщины правили миром. Они покоряли мужчин, и те падали к их ногам без боя. Они наслаждались властью, данной им по праву рождения и наказывали неверных любовников.
И хотя я весьма смутно представляла себе, что же происходит между мужчиной и женщиной, за каждым предложением этой фривольной книги прятались сладкие таинственные загадки, которые мне хотелось разгадать.
Что имела в виду автор, когда утверждала, что женщина способна подарить своему возлюбленному «самое огромное наслаждение из всех существующих»? И что он волен отплатить ей тем же, если будет достаточно искусен в науке любви?
По юности лет и своей наивности я полагала, что речь здесь идёт о вершинах духовного экстаза, который, бывало, охватывал меня в храме на службе, когда нежные лучи солнца пробивались сквозь окна, расцвечивая позолоту старинных окладов и светильников, и тогда мне представлялось, что сами ангелы небесные танцуют под куполом церкви.
Так вот значит, какое чувство единения могут пережить двое влюблённых, когда они остаются вдвоём? Но тогда я не совсем понимала значения некоторых слов и понятий, описанный в книге. Я было решила, что всё это из-за моих недостаточно глубоких познаний во французском, и решила, что я обязательно расспрошу об этом всём милого Савелия, который, как мне представлялось, владел всеми этими терминами в совершенстве.
Вся неделя до нашего условленного свидания пролетела для меня, словно в горячке. Я подрезала цветы и кустарники в своём садике, но перед глазами у меня стояло прекрасное бесподобное лицо библиотекаря. Я перелистывала тонкие страницы, пытаясь вникнуть в их глубокий смысл, но перед моим мысленным взором возникали алые влажные губы юноши, которые манили меня. Я засыпала, но смутные неясные сны томили мою душу, и я просыпалась вся во влажной испарине и с тяжёлым сладким томлением где-то внизу своего живота. Моя душа страстно чего-то желала, но я не ведала, чего. И только одно я знала с полной уверенностью: всем своим сердцем я ждала новой встречи с тем милым юношей, который каким-то таинственным образом внёс полное смятение и хаос в мою дотоле спокойную и тихую жизнь.
В условленный день я шла по летней Москве, зажав в руке прочитанный роман, который перевернул всё моё сознание, но я тогда ещё не представляла, что и предстоящая встреча изменит всё безвозвратно, и по Малой Ордынке домой будет возвращаться уже совсем другая девушка…
У лавки купца Золотова толпились покупатели, потому что он, как всегда, торговал лучшими в столице фруктами: на прилавке красовались заморские финики, засахаренные яблоки, колючие ананасы и спелые вишни, привезённые из дальних стран. Я невольно залюбовалась на всё это великолепие: мы с матушкой жили очень скромно, и не могли себе позволить подобные лакомства, как вдруг почувствовала, как сзади кто-то меня незаметно приобнял, и моё сердечко словно глухо стукнуло у меня в груди: «Это он».
Я обернулась, вся трепеща от смутного волнения, и увидела прекрасную излучину губ и сверкающие голубые глаза, в которых я мгновенно утонула, как в лесном озере.
– Милое дитя, как вы прелестны, – тихо прошептал он мне на ушко, и сладкая дрожь пробежала по всему моему телу. – Я вас так долго ждал, что уже начала опасаться, что вы не придёте, – добавил он, взяв мою трепещущую руку и приложив её к своим губам.
– Ах, сударь, как же я могла не вернуть вам обещанный роман, – едва пролепетала я, чувствуя, как невозможный трепет охватил все мои чресла от его нежного прикосновения. Ещё мгновение – и я готова была потерять сознание прямо там, у фруктовой лавки, наполненной спелыми сочными ароматами летних плодов.
– Вам дурно? Вы побледнели! – в тревоге подхватил меня под руку мой кавалер. – Позвольте я провожу вас в тихое место, где не так жарко и душно, – и я, словно в одном из моих вещих снов, послушно последовала за ним.
Через несколько минут мы подошли к роскошному зданию у реки, и Савелий, взяв меня за руку, повёл к чёрному входу, заметив, в ответ на мой недоумённый взгляд:
– Милая Александра, я всего лишь скромный библиотекарь, и я не могу пригласить вас в роскошное место, достойное вашего ума и красоты, но мой дядюшка работает распорядителем в этом ресторане, и мне разрешается иногда приходить сюда, когда в зале не так много гостей. Не бойтесь, нас никто не увидит, – и с этими словами он завёл меня в полутёмную залу, провёл по золочёной лестнице на второй этаж и ключиком, который у него был с собой, открыл одну из дверей.
– Где мы? – в изумлении пролепетала я, очутившись в роскошном, обитом шёлковыми французскими обоями нумере со столиком, мягкими креслами и атласными кушетками.
– Не пугайтесь, здесь нас не потревожат любопытные и нескромные взгляды, – успокоил меня юноша, подводя меня к одному из мягчайших кресел и отодвигая его. – Это частная комната для посетителей ресторана, которой мне мой дядюшка разрешил воспользоваться. Я не хотел компрометировать вас и вашу честь, приглашая в дешёвый трактир с простолюдинами и досужими зеваками, где каждый сможет надумать что-от дурное на нас. Простите, если я поступил не так, как вы ожидали!
В его голосе было столько искреннего раскаяния, что моё сердечко сразу же наполнилось благодарностью к нему за такое отношение ко мне, и я горячо воскликнула:
– Ах, мой милый друг, я и мечтать не могла о такой заботе! Прошу вас, не думайте обо мне плохо, я первый раз вышла в свет, и всё мне кажется таким необычным!
– Милое невинное дитя, – воскликнул Савелий, усаживаясь в соседнее кресло. – Поверьте, я никогда бы не был способен причинить вам зло, – горячо заверил он меня. – Напротив, видя вас перед собой, вот такую, простую, искреннюю и юную, мне хочется оберегать и лелеять вас. Скажите, вы мне верите?
И я ответила, посмотрев ему прямо в глаза:
– Да, верю, мой друг.
Бедная Саша. Глава 4
– Вам надо освежиться, выпейте вина, прошу вас, – налил мне Савелий из запотевшей бутылки, стоящей здесь же, у столика, золотого искрящегося напитка.
И я с благодарностью приняла из его рук хрустальный фужер, пригубив его содержимое. Напиток оказался таким сладким, прохладным и ароматным, что я выпила его до самого дна, и мой милый друг сразу же долил мне ещё.
– Это французское шампанское, Сашенька, – сказал он, глядя мне прямо в глаза своим магнетическим взором, и мне отчего-то сделалось жарко и душно, словно пожар его очей смог каким-то образом опалить мою кожу. – Напиток любви, выпей ещё, – добавил он, и я повиновалась и почувствовала, как необыкновенная лёгкость вдруг стала наполнять всё моё уставшее ослабевшее тело.
Мой дорогой друг тем временем пригубил из своего бокала вино, и спросил меня:
– Ты обещала рассказать мне о прочитанной книге. Мне очень важно знать о ней, прошу тебя! – и я совершенно искренне и бесхитростно поведала ему всё, что почерпнула из этого романа.
И о таинственном любовном экстазе, который переживают возлюбленные, и о наивысшем наслаждении, которые супруги дарят друг другу, и о небесных ангелах, обещающих всем людям свою безграничную любовь и защиту.
– Прекрасно, милое дитя, – удовлетворённо сказал он, разрезая пополам сочный мягкий персик, и протягивая мне половинку. – Я вижу, что чтение пошло тебе на пользу. И ты отлично усвоила первый урок.
– Урок? – засмеялась я в ответ на его слова, надкусывая плод, и капелька сока незаметно стекла по моему подбородку, шее и груди. – Но какой урок, позвольте узнать, милый друг?
– Урок любви и наслаждения, – просто ответил мне Савелий, вставая со своего кресла и подходя ко мне. – Ты всё правильно поняла, моё дитя. И теперь ты знаешь, что ты можешь сделать меня самым счастливым человеком на свете.
– Но разве… Разве вы любите меня? – пролепетала я, глядя на него снизу вверх, не в состоянии поверить услышанному.
– О да, Саша! – пылко ответил Савелий, вставая передо мной на колени. – Я полюбил тебя с первого взгляда, с первого же мгновения, как увидел твою прелестную головку, склонившуюся над роскошными цветами. Ты сама была тогда как ароматный цветок, распустивший свои нежные лепестки в моём саду! – продолжал он своё тайное признание, и у меня закружилась голова от его безумных и дерзких слов. Потому что в тот миг я почувствовала, как всё моё существо пылает такой же ответной любовью к нему!
Так вот что это было! Это смутное томление, эта непонятная тоска и образ прелестного юноши, преследующий меня и днём, и ночью.
– А ты, ты любишь меня, скажи?! – с мольбой вскричал Савелий, стоя на коленях передо мной. И я вспомнила, как в прочитанной книге женщины были способны убивать одном только словом и взглядом. – Прошу, не мучай меня! Ответь мне сразу! – умолял меня юноша с таким отчаянием в голосе, что я испугалась, что он умрёт от горя, если я вдруг отвергну его.
– Да… – пролепетала я, опустив низко голову и потупив взор от стыда, вдруг охватившего меня.
– Да?! – словно не поверил своим ушам мой друг.
– Да, я люблю вас всем своим сердцем, – прошептала я, всё ещё не решаясь поднять взгляд на своего возлюбленного, как вдруг почувствовала, как его язычок слизнул персиковый сок с моей трепещущей груди, шеи, а затем его горячие пылкие губы со вкусом спелого плода прижались к моим.
Неземной трепет охватил меня, и я вскрикнула от волнения, а, он не давая мне опомниться, протолкнул свой язычок прямо сквозь мои плотно сомкнутые уста, прикусив их, и такое наслаждение вдруг пролилось по всему моему пылающему в его объятиях телу, что я невольно застонала, отчего Савелий задрожал и сжал меня в своих объятиях ещё крепче.
– Скажи мне, любимая, – прошептал он мне глухим голосом, когда мы напились поцелуем, как сладким вином, – ты хочешь меня сделать самым счастливым мужчиной на земле?
И я со всей страстностью и силой, на которые только была способна, ответили:
– О да! Всем своим сердцем! Скажи только, что я могу для тебя сделать!
И Савелий, взяв меня за руку, повёл к шёлковой кушетке, стоявшей в углу нумера, со словами: – О, моя любимая милая Саша! Тебе ничего не нужно будет делать, поверь! Я всё сделаю сам!
Он остановился и начал расшнуровывать мой тугой корсет, не переставая дарить мне нежные пылающие поцелуи в губы, щёки и шею.
– Что ты делаешь, любимый? – в смущении спросила я его, а он, не прекращая своей ловкой работы, успокоил меня:
– Хочу увидеть тебя нежной и обнажённой. Как цветок в саду. Как Адам – Еву в Эдеме. Ты же веришь мне, милая Сашенька, скажи? – с тревогой взглянул он в мои очи, и я ответила ему:
– Да, да, любимый, я тебе верю.
Тем временем мой тугой корсет упал на пол, и я осталась лишь в сорочке и в юбках, а мой возлюбленный уже снимал с меня мои одеяния, пока я не осталась стоять перед ним с оголёнными персями, всё ещё пылая от стыда, потому что ни один мужчина не видел меня в таком виде никогда прежде. Но я понимала, что между двумя возлюбленными не может быть никаких тайн.
Савелий взял мои мягкие груди в свои тёплые дрожащие ладони и припал к ним губами, как к путник – к ручейку, лаская мои сосцы язычком и облизывая их, отчего они заострились, а у меня внизу живота зашевелилось что-то тяжёлое, тягучее, приятное. Голова моя закружилась, и я прикусила нижнюю губку, чтобы не застонать чересчур громко.
– Тебе нравится, моя любимая? – прошептал мне Савелий, целуя меня в шею, мочку уха и ямочку на плече.
– О да, продолжай! – только и смогла вымолвить я, в нетерпении ожидая от него новых ласк.
– А ты быстро учишься, – вдруг засмеялся мой друг. – Но и ты можешь сделать кое-что для меня, – промолвил он, и его рука вдруг пробралась под мои юбки, между ножек, и я почувствовала его пальчик у себя там, между двух половинок моей влажной от любви плоти. Как разрезанный пополам спелый персик. Ещё одно движение, и его пальчик начал ловко сновать туда-суда по моей полянке, дразня меня и лаская, и я застонала в ответ, умоляя:
– О да, скажи мне только, что я могу для тебя сделать, но не останавливайся, любимый!
– Не торопись, Сашенька, – лизнул он мои раскрасневшиеся губки, не вынимая своих волшебных пальчиков из моего истекающего соком любви лона.
И он положил мою руку на что-то горячее и твёрдое.
– Что это, любимый? – в изумлении простонала я, пока его пальчик пробирался всё глубже и глубже, а я пыталась обхватить толстый и теплый ствол своими ладошками.
– Это то, что есть у каждого мужчины. Его жезл любви, – объяснил мне Савелий. – И это будет твоим вторым уроком.
