Текст книги "Придворные памфлеты (СИ)"
Автор книги: Алекс Стар
Соавторы: Саша Шу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Охота. Глава 9
Я совершенно не представляла в тот момент, где могу находиться, потому что в голове у меня билась только мысль о том, что вся моя жизнь может оборваться в одно мгновение, и единственное, о чём я могла думать, так только о том, чтобы у моей верной Малинки хватило сил вынести ту бешеную скачку.
Она неслась по насту, не разбирая дороги, как вдруг звук внезапного выстрела остановил её, и она встала на дыбы, стряхнув меня с себя. Я полетела кувырком в снег, и он смягчил моё падение. И пока я пыталась встать на ноги, моя Малинка уже уносилась прочь, оставив меня совершенно одну.
Но я же отчётливо слышала звук выстрела! Я обернулась, и увидела, как ко мне приближается разъярённое мохнатое чудовище, которого ранил чей-то выстрел, но отнюдь не убил.
– Отойдите в сторону, мадам! Ради Бога, в сторону! – последнее, что я услышала перед тем, как огромный медведь навис надо мной всем своим гигантским телом, и я увидела его смрадную истекающую слюной пасть с острыми клыками прямо перед своим лицом…
– Кати, дорогая Кати, очнитесь, – сквозь оковы ледяного сна пробивался ко мне такой знакомый и желанный голос.
Где я? Что со мной случилось?
Я попыталась открыть свои веки, и яркое солнце ослепило меня. Я закрыла глаза, и почувствовала, как по моей щеке тонкой змейкой покатилась тёплая слеза.
– Жива! Она жива! – услышала я снова голос над собой. Но это говорил уже другой мужчина. Не менее желанный и прекрасный.
– Кати, ma cherie, – заговорил на французском первый мужчина. – Вы узнаёте меня?
И я улыбнулась в ответ, так и не открывая своих очей:
– Князь Дубицкий?
– Она в сознании! – радостно прошептал он, и второй мужской голос приказал мне:
– Попытайтесь открыть глаза, мадам, – и я снова разлепила свои веки, и увидела над собой мужественное лицо князя Черкесова, который с весьма озабоченным видом рассматривал меня.
– Cherie, нам надо спешить, – с тревогой проговорил князь Дубицкий. – Приближается буран.
И тут я увидела на небе чёрные снежные тучи, несущие с собой метель. И неминуемую погибель всем путникам, которых она застигнет в пути.
– Охотничий домик, – вдруг вспомнила я. И пояснила своим двум князьям, недоумённо взирающим на меня. – Если я правильно помню, господа, то здесь где-то недалеко, на самом юге наших владений, должен быть охотничий домик моего супруга.
И добавила с тяжестью на сердце:
– Если нам повезёт, и мы успеем добраться до него до наступления бури. Где моя Малинка? – попыталась я отыскать взглядом свою кобылку, но её и след простыл.
– Не время медлить, – вдруг быстро скомандовал князь Черкесов, когда первые снежные крупицы коснулись моих губ. – Забирайтесь на моего коня, – и он в мгновение ока подсадил меня на своего вороного, ловко запрыгнув в седло. – Погнали, князь, – отрывисто бросил он через плечо Дубицкому, пришпоривая своего скакуна, который от злости закусил удила и галопом пустился вскачь.
Я чувствовала своей спиной напряжённое тело князя, и молила про себя Бога, чтобы охотничий домик, в котором так любил обычно уединяться мой муж со своими пассиями, оказался именно там, где я и предполагала. Иначе нас ждала бы неминуемая гибель под снежным ледяным покрывалом. Сколько несчастных путников каждый год находили по весне крестьяне, когда зимний покров уходил, обнажая свои страшные находки!
Но небо сжалилось над нами, и я узнала опушку, на которой возвышалось шале, сооружённое на французский манер, которым так гордился мой беспутный муж. И я в очередной раз в душе поблагодарила своего непутёвого Сержа за это.
Мы с князьями спешились и завели коней в стойло на первом этаже домика, и дикая буря ударила в бревенчатые стены шале, погружая весь мир в мрак и хаос…
Но мы были спасены, и я, не удержавшись, в душевном порыве кинулась на шею князю Черкесову, забыв обо всех условностях и приличиях.
– Мы спасены, князь! – прошептала я, обвив руками его шею, и тут неожиданно почувствовала на своих устах дерзкий и горячий поцелуй. И его острый язык, пробравшийся ко мне в ротик нежданным завоевателем.
Задыхаясь от волнения и счастья я с готовностью встретила его, и почувствовала необычайное волнение, которое томило меня весь предыдущий день.
– Спасены, – прошептала я, и тут увидела, как князь Дубицкий подошёл ко мне вплотную, и я не смогла удержаться, чтобы не запечатать и его сладкие уста поцелуем избавления от опасности.
И поцелуем страсти, которая клокотала во мне, как в волшебной амфоре. Впервые в моей наполненной разочарованиями жизни.
И только тут я вдруг разглядела, что прекрасный полушубок Черкесова изодран страшными когтями, а из прорехи сочится кровь!
– О Боже, князь, – прошептала я, увлекая его за собой на второй этаж, где должны были быть помещичьи покои. – Вас нужно как можно скорее осмотреть! – и отворила тяжёлую дубовую дверь в хозяйскую спальню.
Большую часть комнаты занимала гигантская кровать под бархатным балдахином, а рядом с холодным камином стоял небольшой столик с креслами.
– Помогите, князь, – пробормотала я, – укладывая Черкесова на кровать, и как мне показалось, всё напряжение последних минут сказалось на нём: он заметно ослаб и послушно дал себя уложить в постель, пока мы стягивали с него всю одежду, чтобы осмотреть раны.
Во мне снова проснулась рачительная хозяйка, и я приказывала Дубицкому, который, как казалось, значительно меньше пострадал в хватке с медведем, разжечь камин и принести воды, что он и выполнял послушно.
Я со всеми предосторожностями сняла с князя Черкесова его камзол, и, недолго думая, стянула панталоны, обнажив полностью его прекрасный, словно вылепленный с античной статуи торс. Признаться, у меня перехватило дыхание, когда я разглядела его мужское достоинство весьма внушительных размеров, которое сейчас, как казалось, мирно дремало под зарослями густых волос цвета воронова крыла, и я со стыдом подумала, что хотела бы увидеть его и во всей его боевой готовности.
Но князь тяжело дышал, и я весьма опасалась за его жизнь и здоровье. Он лежал, и его длинные чёрные ресницы подрагивали под закрытыми веками, пока я со всей нежностью, на которую была способна, промывала от крови его раны.
По счастью, они оказались совсем неглубокими, и я перевязала их кусками шёлковой материи. И, не удержавшись, прикоснулась губами к шраму, прошептав:
– Прошу вас, князь, не покидайте меня, – и вдруг почувствовала, как тёплая слеза скатилась из уголка моего глаза и прозрачным алмазом упала на кожу князя.
Я укутала Черкесова в тёплые покрывала, которые здесь имелись в достаточном количества, и наконец-то смогла присоединиться к Дубицкому, который весьма ловко уже развёл огонь в камине и даже нашёл кое-какие съестные припасы в покоях моего мужа.
– Ах, мой дорогой, – проговорила я с трепетом. – Если бы не вы и ваш спасительный выстрел, меня здесь бы уже не было. Моей жизни не хватит, чтобы отблагодарить вас за избавление. Что я могу сделать для вас? Только прикажите, – подняла я на него свой взгляд.
– Ты знаешь, милая Кати, как ты можешь меня отблагодарить, – просто ответил он мне. – Я полюбил тебя с первого взгляда, и теперь моё сердце принадлежит только тебе. Иди ко мне, здесь тепло, – приказал он и начал нетерпеливо расстёгивать мой камзол, в котором мне стало вдруг невыносимо душно.
Охота. Глава 10
Ловкие пальцы князя быстрее любой камеристки избавили меня от камзола и верхней рубашки, под которой у меня совсем ничего не было, даже корсета.
– О, cherie, – услышала я его сдавленный стон, когда он увидел мои две белоснежные грудки, не стеснённые никакими одеяниями. – Они божественны, – прошептал он, нежно обхватив мои перси как двух трепетных голубок своими тёплыми ладонями, и я почувствовала, как моё сердце затрепетало в его руках.
Сладкие уста князя по очереди обхватывали каждый сосок, осторожно посасывая его, пока низ моего животика наполнялся, как сладким сбитнем, вязкой тяжёлой сладостью.
– О князь, прошу вас, – прошептала я, уже не в силах сдерживаться, и мои ловкие ручки уже забрались в его панталоны, высвобождая из плена его прекрасного вздыбленного воина в шёлковых одеяниях. Под моими пальчиками он затрепетал и стал ещё больше расти и наливаться яростной силой, и я, не удержавшись, пала перед ним на колени, как перед античным божеством, разглядывая и поклоняясь ему.
– Это он божественен, – промолвила я, запечатлев на его круглом навершии лёгкий поцелуй, и ощутила на языке терпкий солёный вкус. И протолкнула его в свой ротик, не сумев совладать со своими диким и необузданным желанием. Это божество наполнило меня всю без остатка, поглотило меня, пока я всячески ублажала его своим ловким острым язычком. Мои руки сами собой скользнули назад, лаская гладкую упругую кожу князя, и шаловливый пальчик, не удержавшись, пробрался в развилку и скользнул в маленькую тугую дырочку, проталкивая себя всё дальше и глубже.
Похоже, мой маневр подарил величайшее наслаждение моему князю, и я почувствовала, словно гигантский фейерверк взорвался в моём ротике, пока Дубицкий крепко прижимал мою головку к своему паху, не отпуская меня и повторяя:
– Я тебя обожаю, Кати, я тебя обожаю… – а я сглатывала его солёное семя, извергающееся в меня с невероятной силой.
– О любимый, – подняла я на него глаза, полные влаги, и в то же мгновение он вздёрнул меня мощным рывком на ноги, и сорвал с меня мои панталоны, полностью обнажив меня.
Ещё одно мгновение, и я, уже стоя на коленях на расстеленной на полу медвежьей шкуре, принимаю в себя сзади его бойца, неистово и без объявления войны ворвавшегося в меня, и подарившего огромное неземное наслаждение, которое я никогда не испытывала прежде. И даже не могла себе вообразить и в самых смелых своих мечтаниях, что такое возможно между мужчиной и женщиной.
Крепкие руки удерживали мои бёдра, как круп у норовистой лошадки, пока всё моё тело сотрясали мощные толчки языческого божества, не давая мне вырваться на свободу из его сладострастного плена. Всё моё тело пылало и горело, пока волны неземного блаженства накатывали и отпускали меня. И только очередной вал затихал, и я думала, что всё завершилось, как новый взрыв наслаждения накрывал меня с головой. Отбросив в сторону все приличия, я кричала и извивалась под ударами этого волшебного обжигающего жезла, норовя ещё сильнее прижаться к нему, добровольно сдав все свои бастионы на его милость.
– О мой князь, – кричала и стонала я сквозь слёзы счастья, лившиеся из моих очей, пока храбрый Дубицкий вбивал в меня свою огромную сваю.
Но вот он замер, прижав меня к своему мощному гибкому торсу, обхватив мои перси, сжав со всей силы соски в своих пылающих ладонях, и сотрясаясь сам от своего извержения, тёплой рекой выплеснувшегося в моё лоно, с благодарностью принявшее его вкусное семя.
Нежные пальцы Дубицкого ласкали сладкую складочку между моих ножек, пока я, не желая отпускать его бойца, гладила и перекатывала в ладонях его круглые яички, уже напрягшиеся из-за моих осторожных любовных прикосновений.
– Стоило сразиться с медведем ради такого, – пробормотал мой князь, укладывая меня спиной на мягкую шкуру и наваливаясь на меня сверху всем своим тяжёлым гибким телом. – Ты самая лучшая женщина, которая у меня была, – прошептал он мне жарко в ушко, и я почувствовала, как моя дырочка снова изнывает от невыносимого вожделения.
– Любимый, – только и успела я ему ответить, как мои бёдра снова широко раскинулись, и его гигантский фаллос начал свой неуёмный и страстный путь во мне.
Но вот он вынырнул, покинув моё изнывающее лоно, как ловкий дельфинчик из волны, и его упругий язычок взялся за дело, облизывая и лаская всячески мою складочку. Его тёплые уста на секунду впились в мой крошечный бугорок, чтобы затем отпустить его и продолжить рисовать изысканные узоры кончиком языка вокруг моей дырочки.
И только я уже снова почувствовала приближение вершины наслаждения, как князь отпустил меня, усевшись у моих бёдер, и направил своего смелого страстного воина прямо в меня, и я, не удержавшись, посмотрела, как он врывается в мою податливую набухшую плоть, словно разрезая меня пополам. Это зрелище так взволновало и взбудоражило меня, что я более не могла отвести от него взора, подавая свои бёдра вперёд, прямо ему навстречу, словно принимая приветливо в себя сладострастный пиратский фрегат.
Дубицкий тем временем продолжал ласкать своим перстом мой бугорок, который рос и набухал под его пальцами, обещая низвергнуть меня в новую клокочущую пучину наслаждения.
– Французы называют его маленьким женским фаллосом, – с улыбкой проговорил мой князь на французском, нежно продолжая ласкать мою пуговку, и уже сам весь напрягшийся в предвкушении извержения.
– Ах, любимый, я так хочу снова ощутить твой вкус у себя на устах, – почти в беспамятстве пробормотала я, и в то же мгновение сладкая дубинка ворвалась в мой ротик, наполняя его своим соком, пока моё лоно рыдало в сладкой неравной схватке с наслаждением.
Охота. Глава 11
Обессиленные, но не утратившие свой пыл, мы с Дубицким улеглись спать на нашу большую кровать рядом с мирно почивающим князем Черкесовым. Его грудь мирно вздымалась и опускалась, чело было прохладным, когда я положила ладонь, чтобы проверить, есть ли у него жар, и убедилась, что его жизни ничего не угрожает. Я сама не заметила, как провалилась в глубокий сон, охвативший меня после всех треволнений и любовных экзерсисов прошедшего дня.
За окном нашего шале бушевала дикая буря, рыдающая и хохочущая, как стая безумных адских демонов, а в камине потрескивал огонь, дарящий благодатное тепло. Рядом со мной спал любимый человек, подаривший мне самое великое наслаждение в моей жизни. И мужчина, который рискуя собственной жизнью спас меня от дикого зверя, вступив с ним в неравную схватку, и выиграв её.
Сумею ли я быть благодарной и отплатить ему той же монетой? Метель за окнами не утихала, и я понимала, что в наших местах в это время года она может затянуться на долгие дни. А в такую погоду отправлять за нами поисковую экспедицию было бы сущим самоубийством. Удалось ли моей Малинке найти путь домой? И если так, что должны были подумать мои домочадцы, увидев кобылку, всю в крови и без своей хозяйки?
Поэтому мне оставалось только отдаться на волю Господа и продолжать жить одним днём в нашем затерянном охотничьем домике, благо, что в сундуках мы нашли съестные припасы на подобный случай.
В комнате было совсем темно, и угли алыми рубинами догорали в камине, когда я проснулась от странного чувства. Я лежала в кромешной темноте, и моё обнажённое тело гладили и ласкали чьи-то руки.
Сначала я было решила, что это проснулся князь Дубицкий и пожелал продолжить нашу любовную игру, которую мы начали с ним накануне, и моё тело с радостью отозвалось на его призыв, я прижалась к нему и поцеловала прямо в уста.
– Любимый, – еле слышно, чтобы не разбудить спящего Черкесова, прошептала я, и тут вдруг к своему вящему ужасу и смущению поняла, что это и был князь Черкесов, настойчиво исследующий моё нагое тело под ворохом покрывал. Это его гигантский жезл уже упирался в моё бедро, обжигая его своим огнём, и это он ответил мне в темноте:
– Ах, сударыня, как быстро всё же вы решились меня отблагодарить…
И его рука уже дерзко раздвинула мои ножки, пробираясь во влажное и пульсирующее углубление между ними. А уста накрыли мои страстным и властным поцелуем, не дав мне возможности промолвить и слово в ответ.
Я лежала, прижатая к простыням его сильным гибким телом, словно это не его ранил накануне дикий зверь, и язык князя ворвался в мой ротик, сплетясь с моим в яростной схватке, пока его рука решительно раздвинула мои бёдра, чтобы направить в меня свой победоносный клинок. У меня захватило дух, когда он страстно ворвался в меня, и я издала слабый стон, почувствовав, как меня словно всю разрывает изнутри от сладкой боли.
– О, мадам… Моя Кати… – простонал в ответ Черкесов, не выпуская меня из своего сладостного плена и продолжая вбивать в меня свой восхитительный поршень.
Всё глубже, всё глубже, всё глубже, пока я не почувствовала приближение волшебной волны наслаждения, подобную той, что я уже пережила не раз со своим любимым князем накануне.
Но тут странная мысль пронзила меня: что я сейчас делаю, как не предаю свою любовь к Дубицкому, которую уже успела подарить ему? Что я делаю, принимая и страстно отвечая на ласки второго моего спасителя, сама крепко обхватив его попку своими ножками и прижимая его к себе, не отпуская его и на вершок? Что делает моё тело, пульсируя в сладких муках, и мои губы, шепчущие словно в горячечном бреду:
– Любимый…
И словно подстёгиваемый моим невольно вырвавшимся у меня признанием, Черкесов усилил свой напор, доводя меня до настоящего исступления, пока я, не в силах сдержаться, начала громко стонать и кричать от наслаждения, кусая его за пальцы, которые он вложил мне в ротик.
– Тише, тише, моя милая Кати, – ласково бормотал он, заканчивая свой маленький победоносный поход, пока тёплая струя драгоценного семени не наполнила моё лоно до краёв.
Я задрала высоко свои ножки, прижимая колени к грудям, пока князь продолжал поглаживать мои складочки своим фаллосом. И ощущая всю мягкость на своей коже, я испытывала не меньшее удовольствие, чем то, когда он покорял меня изнутри.
– А это французы называют маленькой смертью, – вдруг произнёс князь Черкесов, наклоняясь к моему лицу и целуя меня прямо в веки.
Я даже на какое-то время забыла, что мы были в постели не одни, и что рядом спал мой любимый. Я повернула голову в сторону князя Дубицкого, чтобы убедиться, что я не разбудила его своими громкими криками, но, к своему ужасу, встретила его пылающий взгляд, словно прожигающий меня насквозь.
– Любимый! – вырвалось у меня, когда я поняла, что всё это время он не спал, а наблюдал за нами.
– Любите ли вы меня сударыня? – спросил он грозно, привставая со своего ложа, и я, в порыве страсти кинулась ему на грудь, восклицая:
– О да, князь! Всем своим сердцем! – и мои губы поцеловали его горячим поцелуем. – Как я могу не любить вас? – чуть ли не со слезами в голосе вскричала я. – Как я не могу любить это божество, которым вы обладаете? – и мои руки схватили его прекрасный фаллос, который, о чудо, снова стал увеличиваться и расти, как по волшебству.
И, не удержавшись, я снова припала к его мужскому достоинству страстным и нежным поцелуем, не в силах оторвать от него уста. В моём теле появились словно два органа, дарящих мне наслаждение, о котором я доселе и не подозревала: моё лоно, увенчанное женским маленьким фаллосом, как его называют французы, и мой ротик, в котором, казалось, выросли новые сосочки, чтобы вбирать и обволакивать собой мужской жезл.
И пока я ласкала и ублажала Дубицкого язычком, который порхал крыльями бабочки вокруг его княжеского скипетра, я вдруг неожиданно почувствовала, как Черкесов ворвался в мои врата сзади, словно оседлав меня, как норовистую кобылку. Теперь вместо одного, у меня было целых два источника бесконечного удовольствия, которые неутомимо обрабатывали мои две дырочки, как жнецы – своё поле. И чем глубже пронзал меня жезл Дубицкого, тем глубже я ощущала в себе фаллос Черкесова, крепко сжимающего мои лягви и не давая мне вырваться на свободу, которой я и не желала, пребывая в сладостном плену двух мужчин, которых я полюбила всей своей душой…
Охота. Глава 12
За окном выла, не переставая, вьюга, а мы втроём с моими сердечными друзьями любили друг друга или, как говорят французы: faire d’amour – занимались любовью. До этого дня я и вообразить себе даже не могла, что любовь – это не только бесконечная мука и скука, как случилось у меня в браке, но и бесконечная радость и наслаждение от обладания друг другом.
Двое самых изысканных и желанных кавалера нашего государства нашли во мне свою страсть и призвание, и я с не меньшим пылом отдавала им всю себя без остатка. Ведь это самое меньшее, что я могла для них сделать за спасение своей души и жизни. И если в первые минуты я опасалась, что одновременное обладание мною раззадорит в них дух соперничества, и они не смогут поделить меня между собой, наше восхитительное утро, когда я всячески ласкала князя Дубицкого своим ротиком, а в это время Черкесов распечатывал мою заднюю дверцу, смогло примирить двух моих любимых мужчин друг с другом.
Ведь тогда им стало совершенно очевидно, что я безраздельно принадлежу им обоим без остатка, и смогу ублажить сразу двоих, не вызывая излишней ревности. Часы в маленьком шале перетекали в дни, а мы так и не могли насытиться сполна друг другом. Стоило только князю Черкесову улечься на нашем ложе, пристраивая меня сверху на свой алый жезл, как и князь Дубицкий мгновенно вспыхивал страстью и победоносно входил в меня сзади, ещё в одно волшебное отверстие для наслаждений, которое я открыла для себя.
И если раньше я даже и помыслить не могла, что такое возможно, то сейчас во мне совершенно синхронно двигались два оживших античных божества, нажимая во мне секретные клавиши, как будто играя на клавесине, покусывая мои сосцы и пришпоривая меня, похлопывая по крупу, пока я снова не начинала содрогаться в бесконечном наслаждении.
Я открыла для себя восхитительную игру втроём, a trois: ухватив мои вожделенные фаллосы за самое основание обеими своими ладонями, я начинала попеременно их облизывать и целовать, как щербет, который недавно стал готовить мой повар. Не ослабляя своей крепкой хватки, я поглаживала и водила своими кулачками по их натянутым пушечным стволам, не переставая ласкать их язычком. И с детским восторгом ждала, чьё же орудие выстрелит первым, с наслаждением слизывая вкусное gelato с их круглых горячих ядер.
А порой, расшалившись, я одновременно засовывала их горящие орудия в свой ротик, одновременно облизывая их, и для меня было высшим наслаждением, когда они заканчивали бой одновременно, и я слышала их глухие сладострастные стоны:
– О, Кати… Я тебя обожаю…
И я только отвечала им:
– А я обожаю вас…
Стоит ли говорить, что первое утро, когда я увидела в окне яркое солнце, стало для меня самым ужасным утром в жизни. Я и представить себе не могла, что мне придётся расставаться со своими двумя сердечными друзьями, без которых я даже не могла и помыслить более своего дальнейшего существования…
Мы вернулись в нашу усадьбу, где нас встречали как настоящих героев, сумевших выбраться из цепкой хватки смерти, и только мы втроём знали тайну, навеки соединившую нас...
Конец
– Вы же знаете, дорогая Лалла, что она посмела приехать на наш бал-маскарад? – в возмущении шевеля бровями, произнесла фрейлина Терлецкая, врываясь в покои Её Величества.
– Вы о ком, моя милая Аннет? – отложив в сторону своё увлекательное чтение, но всё ещё пребывая в нём, рассеянно переспросила императрица свою подругу.
– О графине Бестужевой! – яростно прошипела Терлецкая, в сердцах притопнув каблучком своих шёлковых туфелек. – Это же скандал, это совершенно неслыханно! Мало того, что она почти публично наставляет рога своему мужу! Так она это в открытую делает с двумя любовниками!
– Постой-ка, ma cherie, – перебила её императрица, всё ещё с затуманенным взором пребывая совсем в другом месте и времени. – Это не с тем ли князем Черкесовым, с которым ты имела неосторожность делать амуры в позапрошлом году? И который жестоко бросил тебя, воспользовавшись твоей наивностью и добротой? – с лёгкой усмешкой напомнила ей подруга. – По всей видимости, он остепенился с тех пор и хранит верность только одной даме сердца? Графине Бестужевой?
– О да, ей, вместе с князем Дубицким, – закатив глаза долу и скривив свой прелестный ротик, ответила Терлецкая.
– Ах, моя милая Аннет, не будь такой жадиной, – расхохоталась ей в лицо Лалла. – В конце концов, кавалеров при дворе предостаточно, уверена, что твоя постель не остаётся надолго холодной.
– Мне нисколько не жаль этого гадкого жуира, – ответила фрейлина, вся вспыхнув. – Просто мне никак не даёт покоя мысль, что у графини Бестужевой родились совсем недавно двое сыновей, и злые языки поговаривают, что это отнюдь не наследники её супруга, – понизив голос, прошипела Аннет. – Одно дело в открытую жить с двумя мужчинами, но другое – в открытую рожать от них детей! – сотрясаясь всеми своими добродетельными членами взвизгнула графиня.
– Ах, моя дорогая, оставьте все эти разговоры злопыхателям, разве это не прекрасный пример того, что порок и похоть должны быть наказаны? – с доброй улыбкой мечтательно пробормотала императрица. – И порочный и развратный граф Бестужев получил по заслугам? Разве не об этом хоть раз втайне мечтала каждая из нас? – внимательно посмотрела она на свою подругу.
– Вы как всегда правы, моя светлейшая царица, – потупив взор, сдержанно ответила Терлецкая. Она старалась никогда не спорить со своей лучшей подругой, дабы не потерять её августейшего расположения.
А императрица, отложив в сторону таинственный памфлет, приказала:
– Не пора ли нам готовиться к балу-маскараду, дорогая? Готово ли моё платье?
