Текст книги "Грани пустоты"

Автор книги: Алекс Рауз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

V

Изредка она приходила просто так. По-хозяйски распахивала дверь, здоровалась кивком и плавно опускалась в белоснежное кресло перед камином с очередной книгой в руках. Ещё реже Николай позволял себе предположить, что ей нравился этот дом, если такие понятия вообще применимы к Марте. И она сама когда-то жила здесь, до того, как появился он. Быть может этот камин и библиотека заменяли ей все иные потребности.

– Марта, а что будет со мной после смерти? – робко спросил Николай в один из таких вечеров. Этот вопрос не давал ему покоя с первого дня знакомства. Но буйная фантазия рисовала такие устрашающие картины пустоты и небытия, что он долго не решался даже произносить вслух это ужасное слово – смерть.

Всё перевернула недавняя книга, сама выпавшая с полки прямо в его руки. «Городские легенды Америки» готическим шрифтом чеканила обложка. И первая же история, про демона перекрёстка, оживила в голове целый ряд воспоминаний про ад и рай, Бога и Дьявола. Тревожный комок мыслей завертелся с новой силой.

Марта оторвалась от чтения лишь спустя пару страниц. Она подняла спокойный взгляд на своего ученика и спросила:

– Когда ты стираешь карандашный рисунок с листа бумаги, что с ним происходит?

Николай неловко дёрнул рукав свитера и замялся. Ответ напрашивался сам собой, и он уже чувствовал ледяную волну паники, которая накроет его в одиночестве.

– Он исчезает без следа, – жёстко отрезала Марта, устав ждать ответа.

– А ангелы и демоны? Верования о посмертной жизни, которые в таком количестве выдумали люди? Неужели они зря старались, просто для собственного успокоения? – у него, наконец, получилось совладать с голосом и сделать свой тон под стать ей.

– Пустые страхи. Желаешь проверить?

От неожиданности Николай чуть не подскочил со стула.

Блюз о перекрёстке

Дверь салуна резко распахнулась, впуская осенний ветер и смачный аромат дешёвых духов. На порог шагнула темноволосая девушка в высоких сапогах, достававших ей до бедёр. Талию стягивал чёрный кожаный корсет, из-под него торчала короткая белая юбка. Она колыхалась в такт шагам и заканчивалась за пару дюймов до сапог.

Красавица томно колыхнула ресницами, с наигранным удовольствием поймав на себе десяток заинтересованных взглядов, и уверенно направилась в сторону музыканта.

Тщедушный юноша, которому выпал жребий играть сегодня, лишь коротко кивнул и выдавил безрадостную улыбку, когда девушка замерла у его плеча. Впрочем, красавица не удивилась. Как ни в чём не бывало она заигрывающе провела рукой по его плечу и шее, поправила корсет на груди и тряхнула кудрями. Основная цель была выполнена – ближайшее время всё внимание будет приковано только к ним.

Плотный белый кумар, стелившийся по всему салуну, отдавал табачным смрадом и щипал глаза. Все давно привыкли, и лишь Николай постоянно морщился и кашлял в кулак, чтобы не привлечь к себе излишнее внимание.

Юный музыкант в последний раз подкрутил колки гитары и впервые устремил взгляд на зал. С десяток нетрезвых мужиков в неизменных ковбойских шляпах, несколько чрезмерно громко хохотавших шлюх и священник, забывший дома Писание и уже залезший под юбку к одной из продажных девок. И лишь один взгляд, который был непрерывно и внимательно устремлён на него.

Николай ожидал увидеть многое в глазах музыканта. Страх перед публикой, пускай даже столь невнимательной, вдохновение, затмевавшее красоту его спутницы, мутный призрак алкогольного опьянения. Но то, что предстало взору, было слишком неожиданно. Глаза парня, глядевшие со всех городских афиш, глаза юного признанного гения, не выражали ничего. Абсолютно пустой потухший взор прошёлся по залу. Он не остановился ни на ком конкретном, но явно подметил интерес Николая.

А потом пальцы ударили по струнам гитары. Мелодия резанула слух и полилась столь плавно и протяжно, что публика замолкла с первых нот. Зазвучал совсем не юный голос, не под стать двадцатилетнему мальчишке, который ураганом ворвался в самую душу.

О боги, что он вытворял с гитарой! Будто у деревянного инструмента было собственное сердце, которое стучало в унисон с пальцами музыканта. Целых полчаса ни единый посторонний звук не нарушал мелодичную исповедь, молитву одинокой пары – творца и его гитары. И вместе с пронзительными звуками музыки рвалась на части сама душа салуна.

Когда юноша закончил, ещё минуту стояла полная тишина, отдавая дань его таланту. А потом зал разорвался и вновь загудел. Впечатлённые посетители палили в воздух, наперебой подходили к нему, жали руки и предлагали выпить за свой счёт. Он не отказывался и лишь однажды бросил взгляд на Николая. Но последний остался на месте, и молча кивнул на свой стол.

Получив все полагающиеся почести и рюмки, с целой охапкой дармового пойла, музыкант шумно опустился на стул рядом с Николаем. Пока он садился, одна из бутылок выпала из его рук и разбилась об пол. Но он не обратил никакого внимания ни на дребезг стекла, ни на возмущённые вопли соседей.

Его пустой, ничего не выражающий взгляд впился в собеседника.

– Как тебе моя музыка? – без предисловий начал он. Голос полностью соответствовал глазам – он был слишком стар для такого нежного возраста.

– Ты гений, – Николай постарался ответить спокойно, но восторг, переполнявший его, взял верх. Только сейчас он понял, что никогда раньше не слышал блюз вживую.

– Они, – юноша кивнул в сторону, – тоже так говорят. Джон.

– Ник.

Музыкант откупорил одну из бутылок и махом выпил треть содержимого. После протянул её в сторону собеседника. Николай из вежливости сделал вид, что глотает, и от одного запаха чуть не задохнулся. Пойло в его руках не сильно уступало в крепости чистому спирту.

– В чём же твой секрет, Джон? Сколько лет тебе понадобилось, чтобы достичь таких высот?

Джон криво улыбнулся краем рта и вновь приложился к бутылке.

– Всегда одни и те же вопросы, – устало произнёс он, смачно рыгнув. – Как же, откуда такой талант. Знаешь, Ник, и история в ответ всегда одна. Год назад меня погнал хозяин этого места с невежливой просьбой больше не мучить гитару и уши его посетителей. А сейчас, барабанная дробь, ты удивишься. Ответ – одна ночь. Хотя… кто ещё не слышал эту дурацкую историю. Ты не подошёл ко мне после выступления. Ты смотрел по-другому, уж поверь, я знаю. И я надеялся не на этот разговор.

Одним глотком он осушил бутылку и открыл следующую.

– Хочешь, я ещё сыграю? – с неожиданным азартом произнёс Джон. – Хочешь, удивлю тебя сильнее? Порву остатки твоего жалкого самообладания.

– Я верю, что ты можешь, – спокойно ответил Николай. – За каким же разговором ты подошёл именно ко мне?

– А я не знаю. Что ж мне знать всё на свете! Хотелось бы надеяться, что я не знаю всего, – последнюю фразу он произнёс гораздо тише, и в тоне засквозила печаль. – В тебе есть что-то, не знаю… Но ты не как они. Поверь, такие, как я, это сразу чуют.

– Такие как ты?

– Сходившие на перекрёсток.

– Да, я слышал эту историю, – Николай почти прошептал. Вот оно, ответы, которых он искал. Неужели так просто? А ведь мальчишка будто правда чувствует в нём другого. И при этом не боится, а главное – не исчезает.

– Да все слышали. Только не верит никто.

– А если я скажу, что верю тебе.

– То соврёшь, – рассмеялся Джон. – Ты хочешь проверить. Узнать. И ты боишься. Так сильно, будто от этого зависит всё в твоей жизни.

– Ты прав, – неожиданно признался Николай. – Но я не те идиоты, которые спрашивают тебя ради своей выгоды, которые алчут лишь повторить твой подвиг.

– А тут верю. Такой, как ты, никогда бы не решился. Но зачем тебе я тогда? В тебе сила, и её на многое хватает.

– О чём ты?

– Сам знаешь. Удивительно, но когда нет души, видишь мир…трезвее, что ли. Подмечаешь детали.

– И как это, без души?

– А вот это редко спрашивают… Хреново, мужик, – Джон надолго приложился в бутылке. Когда он закончил, пустая тара с размаху полетела об стену. – Бухло уже не жарит, но если выпить очень много, есть смутный шанс его почувствовать. Слишком много для живого человека.

Николай молча ждал продолжения. Краем глаза он уловил девушку за соседним столом. Ту самую, которая зашла вслед за музыкантом. Она стояла неподалёку от них и будто флиртовала с одним из посетителей. Но всё её внимание занимал их разговор.

И только сейчас её лицо показалось Николаю смутно знакомым.

– Как тебе описать пустоту внутри, Ник? Представь, что ты знатно пережрал и ничего не помнишь. И на следующее утро выслушиваешь рассказы о ночных похождениях, глупо улыбаешься и оправдываешься, что всё это творил не ты. Что алкоголь – это дьявол, он завладел тобой. Ты больше так не будешь. И что тебе жутко стыдно, простите ребята. Вот только ты всё помнишь и давно забыл, что такое стыд. Вот только всё, что ты видишь, чувствуешь – это кромешная пустота. Не рай, не ад, а полное ничто. И боль, которая лавиной заполняет эту пустоту. Боль потери, к ней не привыкнуть. Она есть и нет. Будто ты уже умер, а тело зачем-то продолжает бродить по свету. Желаний больше нет. Они все исполнены, но мне насрать. Поэтому я так хорошо играю. Блюз – это боль, дружище. И гитара рвёт чужие души вместо моей…

– И ты знал, что так будет?

– Он предупредил, – Джон надолго замолчал. Пьяный гомон ворвался в их беседу как нечто чуждое и искусственное. Будто творец, увлёкшись разговором, не уследил за всем остальным. – Но представлять и испытывать – совершенно разные вещи, теперь-то я знаю.

Спутница Джона почти незаметно приблизилась на пару шагов. Николай понимал, что она очень хочет слышать разговор целиком, но никак не мог ей помешать.

– Я всегда мечтал играть на гитаре как бог. И обратился за этим к дьяволу. Где-то я свернул не туда, – хмыкнул Джон, допивая вторую бутылку. – Не ищи его, Ник. Не знаю, зачем он тебе так нужен… Но бог покинул эту землю, а дьявол уж очень жесток. Иногда вопросы должны оставаться без ответа.

С этими словами он рухнул лицом на стол и громко захрапел.

Девушка резко развернулась и направилась к выходу. Но в последнем взгляде, который она бросила на своего спутника, слишком явно читалось разочарование.

А Николай, наконец, вспомнил лицо, которое не давало ему спать по ночам. Даже чужое, столь изменённое лицо, всё ещё оставалось её. Как же он мог не узнать сразу?

Он тоже подскочил со стула и почти бегом ринулся к выходу, в котором только что скрылась девушка.

На тёмной пустынной улице луна подсветила единственный силуэт. Николай бегом нагнал её и схватил за руку. Неизменный нож возник у его горла.

– Пусти, – спокойно произнесла она.

Он нервно сглотнул. Ощущение холодной стали на горле было в новинку.

– Ты ждёшь, когда он расскажет. Когда он выдаст свой секретный рецепт. Как долго ты рядом в надежде, что он проговорится? – скороговоркой прошептал Николай.

– Не твоё собачье дело!

– Но ты же видишь его! Ты видишь, на что способна такая сделка!

– А ты, я смотрю, проповедником заделался? Так не трудись, наш пастырь каждое воскресенью хулит Джона в церкви.

Стальное лезвие на горле чуть отодвинулось. Но Николай не ослабил хватки, а девушка не убрала нож.

– Ты настроена серьёзно, я вижу. Но я должен предупредить, что если ты решишься, даже я не смогу тебе помочь. Если дьявол существует, если сделки – не шутка…

– Напугал, – девушка убрала нож и улыбнулась. Холодно и снисходительно. – Мне не нужна ничья помощь.

– Это моя ошибка, – прошептал Николай. – И я в силах тебя остановить.

Свет луны погас, стирая из мира серые краски. Пропал салун, исчезла улица, песок под ногами и кожаный корсет. Последними в небытии растворились удивлённые глаза Маи.

Николай стоял посреди заснеженного леса, по колено утонув в сугробе.

– Почему ты остановил её? Ты мог узнать ответ на вопрос, терзавший тебя столь долго. Не отводи глаз, – холодно отчеканила Марта, и Николай подчинился. – Думаешь, я не вижу твоих страхов? Думаешь, не чую?

– Я не хочу знать ответа, – дрожащим голосом произнёс он. Узнала ли она Маю? Или на этот раз ему повезло?

– Где же твоё любопытство исследователя? – иронично усмехнулась Марта. – Ты перенимаешь слишком много лишнего от своих созданий. А испуганный демиург – не ценнее карандашного рисунка на листе жёваной бумаги. Приведи себя в порядок.

С этими словами она исчезла, оставив ученика одного посреди леса. Николай закрыл глаза рукой и тяжело выдохнул. Ему хотелось опуститься на свежий снег и замереть на пару столетий…

Страх, который намеренно растила в нём Марта (в этом он уже не сомневался), и который так порицала в его глазах, отступил. Пусть ненадолго и не полностью, замерев в ожидании своего часа на краю сознания, но он уступил место безумной надежде. Мая вновь жива. Та самая Мая из леса прорвалась в его мир!

VI

Дверь распахнулась без стука, и Николай вздрогнул. Он боялся этой встречи, все три дня в одиночестве шарахался от собственной тени по ночам. Зажигал свечи, пытался отвлечься книгами. Чуть ли не детскими сказками, где добро всегда побеждало зло, цель была очевидна и неизменное «долго и счастливо» в конце. Не помогало ничего.

Он так и не понял, узнала ли она Маю. Почувствовала ли корни его страхов. И что она сделает теперь – тоже оставалось загадкой. Надеяться, что Марта просто продолжит их уроки он перестал ещё в первый день, когда она не пришла.

Но неужели созданная им жизнь, настоящая, такая настоящая, не стоит всего на свете? Не стоит этого дома, всех бесчувственных желаний Марты? Разве не дороже она, чем его собственное жалкое существование?!

И как бы он не боялся, жажда бороться за Маю, за всех, кого он создал, грела сердце. Он должен жить, он должен найти выход или уговорить Марту.

– Я знаю, что нам нужно сделать, Николай, – её тон был ровным и спокойным, как всегда. Во взгляде скользила лёгкая отстранённость.

И на этих словах он сжался. Именно эта отстранённая нота добила окончательно. Наставница придумала наказание.

Он молчал, не в силах даже шелохнуться.

– Я покажу тебе, кто ты есть на самом деле. Демиургу не позволительны иллюзии, тем более, касательно самого себя.

Порыв ветра из открытой настежь двери затушил свечу. И весь мир поглотила тьма.

Галактика

– Уважаемые пассажиры, пристегните ремни. Корабль «Галактика» покидает атмосферу земли. Через полчаса будет подан ланч. Потом откроется «Видовая», и вы сможете наблюдать солнечные вспышки с безопасного расстояния. Экипаж корабля желает вам приятного полёта.

Николай плотно обтянул ремень вокруг талии и зажмурился. Сколько раз не летай, а этот неприятный душок страха за рёбрами никуда не девается. Он даже не застал те времена, когда межпланетные перелёты были опасны, но человеческая кровь, привыкшая путешествовать на своих двоих, бурлила каждый раз, стоило оторваться от земли. Можно читать успокаивающие мантры, закидывать в себя таблетки или ненавистный алкоголь (чего он только не перепробовал) – не помогало. Даже сильнейшие снотворные как по волшебству выветривались.

Учитывая, что по работе Николай регулярно курсировал между Землёй-1 и Землёй-2, свой страх он ощущал сродни проклятью. Кто бы мог подумать, что должность обычного аудитора будет предполагать эти ужасные перелёты! Стоило уйти в аспирантуру, куда так зазывал научный руководитель, а не радостно хвататься за престижное место…

Своего руководителя он вспоминал каждый раз при виде трапа. Руководителя и огромную институтскую библиотеку, так пряно пахнущую старыми книгами и умиротворением. Свернул ли он не туда?

Но на Земле, что на первой, что на второй, эти мысли его не посещали. Непыльное место и хорошая зарплата давали много преимуществ. Но только не здесь, наверху, где все равны.

Корабль слегка дёрнулся, проходя плотные слои атмосферы. Николай стиснул подлокотники так сильно, что костяшки побелели. Стало почти больно, но и этот ход перестал отвлекать.

Боги, как же страшно…

– Можете отстегнуть ремни, мы покинули атмосферу Земли-1, – бодро отрапортовала стюардесса.

И как же глупо бояться таких мелочей. Как чувствовать первобытный ужас в освещённой электричеством пещере. С проложенными туристическими тропами, бесчисленными мерами защиты и улыбающимся гидом.

Но сколько себя не ругай… Ай, ладно.

– Не желаете напитки? – молодой стюард в форменном синем костюме с тележкой застыл в широком проходе напротив кресла. Николай вымученно улыбнулся в ответ и кивнул на бокал с водой. Взять его в руки он не рискнул – не хотелось убеждаться, что они всё ещё дрожат.

Стюард медленно опустил бокал на столик и тоже улыбнулся в ответ. Будто ободряюще. Но в его плавном движении было слишком много медлительности. Так бы двигался сам Николай, если бы пришлось скрывать эту проклятую дрожь.

Коллега по несчастью.

– Спасибо, – вежливо прошептал он.

Другие пассажиры уже отстегнули ремни и разбредались по огромному кораблю. Впереди было многочасовое путешествие по пустынному космосу, и единственным развлечением извне были короткие вспышки на солнце, когда «Галактика» будет проходить максимально близко к нему. Многие брали биллеты на рейс только ради них.

Но корабль предоставлял массу других развлечений. Игральные залы, кинотеатры живого присутствия, огромная оранжерея вечно зелёных растений, бесчисленные рестораны с кухней на любой вкус.

Обычно Николай не сходил с места весь полёт. В космосе страх был не так силён, но неприятное сосущее чувство внутри не желало проходить. Еда вызывала отвращение, а перебить тревожность получалось лишь книгой. И будь то новый роман или новый отчёт с предприятия, только печатные буквы и спасали.

Но сегодня день был проклят с самого утра. Ему снилась бывшая девушка, ушедшая полгода назад без объяснений. Из-за неё он проспал будильник. И чуть не пропустил рейс, куда и так не хотел являться.

В отсеке с его креслом пахло лавандой. Цвёток был красивый, да и аллергию он давно вылечил, но неприятные воспоминания остались.

Ещё во время посадки он уронил очки. Дужка треснула и теперь болезненно натирала.

А на Земле-2 его ждал начальник, недовольный результатами последней проверки. Испортить полёт сильнее было уже невозможно.

Поэтому он поднялся и отправился вместе с остальным потоком пассажиров в «Видовую» – отсек с огромным иллюминатором – впервые посмотреть на эти вспышки. Ноги всё ещё плохо гнулись, пальцы подрагивали, а стакан воды остался нетронутым.

Напоследок он оглянулся на стюарда, заканчивающего обходить кресла. Довольно высокий парень с короткими русыми волосами и такими пронзительными серыми глазами показался знакомым. Тот развернулся и снова ободряюще улыбнулся Николаю. Нет, всё же показалось.

Он заставил ноги идти. Один раз, всего один раз он посмотрит на солнце и больше никогда не покинет кресло в полёте. Или уволится сразу по возвращении домой.

Как выглядит Видовая Николай знал. Прежде, чем выбрать «Галактику» своим постоянным перевозчиком, он посмотрел около десятка документалок о ней. О строительстве, первых миссиях, современных модификациях. Не пропустил даже рекламу, где особое место уделялось именно этому отсеку. Самый надёжный и комфортабельный корабль столетия – ни единой аварии за всё время эксплуатации. Единственный туристический лайнер, проходящий без вреда так близко от солнца.

В ожидании люди рассаживались на мягких пуфах – единственной мебели в Видовой. Несколько пар, трогательно держащихся за руки, уселись у самого иллюминатора, занимавшего всю стену. Одна из девушек была на последних месяцах, и муж нежно поправил её подушку. Ещё несколько десятков людей, на которых Николай даже не взглянул.

Он застыл напротив разъезжающихся створок иллюминатора. Напротив кромешной пустоты космоса и пока далёкой яркой вспышки – солнца. Застыл, поразившись собственной глупости, слепоте и прочим порокам, которые рождает слишком комфортное кресло.

Заиграла тихая музыка без слов, разговоры перешли в почтительный шёпот. Всё меркло перед величием Вселенной. Ни один рекламный ролик, ни один монитор не способен это передать. Лишь увидеть вживую, почти прикоснуться к одной из величайших тайн мироздания…

Даже страх отступил. Николай впервые задумался, что привычное с детства светило, которое он так часто рисовал на полях школьной тетради – это не милый жёлтый кружочек с глазками и улыбкой, а огромный термоядерный взрыв прямо над его головой. Он смотрел и силился в это поверить, представить чуть раньше, чем сможет убедиться в его силе.

Солнце неумолимо приближалось, стекло иллюминатора темнело сильнее. И вот уже других звёзд было не разобрать в царящем полумраке, а единственная близкая окрасилась в тёмно-красный свет, заслонённая фильтрами. Кажется, прошёл целый час, как он застыл на этом месте. Или уже два?

Прямо перед ним невесомые оранжевые потоки заворачивались в смертоносные круги, вились спиралями, танцевали в одном им знакомом ритме… Величие звёзды и ничтожность человеческого века на её фоне поглощали.

Он не слышал музыки, не видел людей вокруг. Только красно-оранжевый танец впереди, только замирающее сердце, что рвалось объять необъятное, проникнуть в каждый миг и мгновение великого замысла. Огромный взрыв – твердил он себе, не в силах принять такой поворот реальности. И ощущая новую накатившую слабость, слегка пошатывался.

Солнце бурлило, кипело и жило собственной жизнью. Солнце существовало миллионы лет, и совершенно не подозревало о маленькой точке – корабле «Галактика» – пролетающей так близко к нему.

Когда оно снова отдалилось, Николай заметил стюарда, в таком же немом восторге застывшего неподалёку. Его опустевшая тележка откатилась, но парень не замечал этого. Ни единый мускул на лице не выдавал его волнения, но в этом море спокойствия Николай чувствовал бешеное бурление внутри.

Он сам ещё не понял, как относится к новому опыту. Прежней жизни уже не будет… Ради такого стоило оторваться от Земли. Отбросить старые страхи, будто они – ненужная маска, а не твоё собственное «я».

И пол ушёл из-под ног. Сильнейший толчок тряхнул корабль.

Тележка врезалась в стекло, неприятно лязгнула по ушам разбившейся посудой.

Тут же погас свет, и ещё более противный писк раздался из всех динамиков разом. Мигающие жёлтые лампы больно резанули по глазам, привыкшим к полумраку.

И отсек потонул в панических криках.

– Разгерметизация, – холодно объявил металлический голос, перекрыв писк сирен. – Внимание пассажирам, следуйте командам экипажа и пройдите к спасательным шлюпкам.

Этот день был проклят с самого утра…

Двери, ведущие в пассажирский отсек, а самое главное – к челнокам, были плотно закрыты. В первой волне ужаса люди бились о метровую свинцовую преграду, не чувствуя боли. За ней было спасение, и инстинкты не позволяли остановиться.

Николай тоже бился, не помня себя от страха. Он толкался в этой орущей куче у выхода. Тоже что-то кричал, кого-то бил и чуть не сломал руку о бесчувственный свинец.

Выбежать, вырваться, выжить. Дышать, дышать… Кажется, он плакал. В какофонии было не разобрать. Пронзительно кричали чьи-то дети, завывали женщины, и долбились в дверь без устали. И без результата.

Бардак вокруг и в голове продолжался, пока чья-то сильная рука не выдернула Николая из толпы. По инерции он ещё рвался вперёд, но стальная хватка удерживала его на месте.

А потом он напоролся на серые глаза стюарда. И как-то разом сник.

Стюард кивнул, удостоверившись, и снова полез в толпу. Он выдернул ещё кого-то, плеснул стаканом холодной воды в лицо слишком громко орущей девушке. Рядом с ним ещё несколько мужчин занимались тем же самым.

Паника – первый враг спасения.

– Пассажиры! – в который раз закричал капитан «Галактики», замерший в стороне от общей кучи. Он пытался сохранять спокойствие, но лицо сдавало его с потрохами. Одно дело – лекции по аварийным ситуациям, и совершенно другое – реальная жизнь, где авария была исключена. – Прошу, успокойтесь!

Николай судорожно огляделся. Вокруг, в запертом отсеке не было никого из экипажа. Кроме несчастного капитана и стюарда.

Значит, нас скоро выпустят и проводят к шлюпкам – подумал он, делая длинные долгие вздохи. Жёлтые аварийные лампы перестали мигать. Руки Николай засунул в карманы, будто отстраняясь от толпы. Тусклый, тревожный свет замер, отражаясь на испуганных лицах. Безумная долбёжка в двери прекращалась.

Экипаж не оставит пассажиров в беде. Ни пассажиров, ни капитана. Ведь шлюпки целы?

Больше ни о чём, кроме спасительных челноков, думать не получалось. И медленные, размеренные вздохи занимали всё пространство.

Капитан, наконец, взял себя в руки и начал что-то говорить.

Николай не мог разобрать его речь. Буквы звонко и чётко разносились по отсеку, но не складывались в слова.

Солнце… Где-то там было огромное солнце. Которое точно проживёт дольше, чем он.

Рядом кто-то снова испуганно вскрикнул. Кажется, беременная девушка. Дёрнулась в объятия мужа, спасаясь от страшных новостей.

Бомба. Это слово он разобрал первым. И почему-то стал думать, а что звучит в космосе хуже – бомба или разгерметизация? Получалось одинаково плохо и трагично.

Как-то слишком трагично. Умирать не хотелось.

Николай титаническим усилием воли вернул себя в мир, или мир в себя. Но речь капитана он начал понимать.

Нервно теребя фуражку, капитан стоял у сенсорного терминала и нажимал одну и ту же кнопку. Картина на экране не менялась.

– …сбой системы, – вещал он. – Мы не могли остаться последним выжившим отсеком. Тогда бы не сработала системы герметизации дверей. Значит, это обычный сбой. Пострадало не больше одного отсека.

Он говорил уже вполне уверенно. «Галактика» – непотопляемый корабль. Ни единого сбоя за сто пятьдесят лет. Совершенная защита, дублирующие двигатели, отлаженная работа даже при потере отсека или двух. И, конечно, достаточное количество спасательных шлюпок рядом. Прямо за этой свинцовой стеной. И намертво закрытой дверью.

– Рубка, приём! – неожиданно громко гаркнул капитан в рацию. – Приём! Доложите ситуацию!

На том конце была зловещая тишина… На момент перелёта в близи от солнца, в рубке находился почти весь экипаж. Техники, пилоты, инженеры. Все, кто досконально знал устройство корабля, и мог действовать в аварийной ситуации, молчали.

Бомба… Опять это гадкое слово всплыло в сознании Николая. Пульс продолжал зашкаливать, но относительная ясность вернулась.

Недавно он уже видел бумаги по устройству похожего корабля. Его фирма проводила аудит компании «Космотранс» – ближайших, но менее успешных конкурентов «Галактики». Их корабли были не менее надёжными, но вот бухгалтерские отчёты не сходились.

Ошибку заметил Николай, и поэтому летел сейчас в этом проклятом корабле – на разнос к начальству. За «Космотранс» давили с верхов.

Устройство корабля… В передней части на первом уровне – рубка управления, каюты экипажа. На втором и третьем – все технические зоны, генератор кислорода и прочие системы жизнеобеспечения. Прямо над рубкой. Если бомба была там…

– Двери открываются с рубки и с дублирующей панели на втором уровне. Даже если система генерации кислорода неисправна, у нас в запасе достаточно времени, чтобы добраться до панели и открыть двери. Система вентиляции соединяет переходами почти всю станцию, и люки на ней открываются вручную…

– А если за этой дверью уже нет отсека? И шлюпок… – в повисшей тишине протянул тонкий женский голосок. Четыре десятка человек, застрявших в Видовой, напряжённо смотрели на капитана.

– Тогда и нас с вами уже бы не было, – жёстко и безапелляционно отрезал он.

– То есть мы залезаем в вентиляцию и попадаем в наш отсек с челноками? – мужской голос из другого конца Видовой, уверенный, спокойный. Он был одним из тех, кто первый начал растаскивать толпу.

– Нет. Система корабля дала сбой и закрыла абсолютно все двери, к спасательным капсулам тоже. Нам нужно добраться до панели или до самой рубки. На остальных уровнях остались люди, их тоже нужно направить сюда.

Капитан снова гаркнул в рацию, но с той стороны по-прежнему была тишина. Кто-то опять всхлипнул.

– Мааам, а когда мы прилетим домой? – тихий детский шёпот разнёсся эхом по утихшему отсеку. Мать обняла ребёнка и зашептала в ответ еле слышно что-то утешительное и лживое.

– Достаточно двоих, – сказал капитан и первым шагнул к люку в потолке. – Кто-нибудь сможет меня подсадить?

– Вы должны остаться с людьми, – рука стюарда опустилась на плечо капитана. – Я пойду. Я хорошо знаю этот корабль, буду у панели через десять минут.

– Да, – почему-то рассеянно кивнул капитан в ответ. И облегчённо выдохнул.

– Я тоже готов пойти, – темноволосый мужчина аккуратно расцепил руки беременной жены, судорожно сжимавшие его. В глаза ей он посмотреть не рискнул.

Ему есть, что защищать – подумал Николай. Всем, всем нам очень хочется жить…

Если бы только он не привязался к той ошибке в отчёте. Если бы он только знал, как далеко могут зайти люди в борьбе за деньги!

Бомба. Конечно. Крушение «Галактики» навсегда изменит ситуацию на рынке. И жизни несчастной сотни пассажиров и экипажа, видимо, стоят дешевле.

Он обо всём догадался. Почему компания настояла именно на этом рейсе, хотя официальный вылет с повторной проверкой предполагался только через месяц. Почему начальство так давило. И почему в пассажирском отсеке так сильно пахло лавандой. Новый запах дурманил и усыплял. И был единственным новшеством на корабле. Огромный ароматизатор, способный поддерживать цветочное благоухание по всем отсекам – располагался в технической зоне.

Ведь сумма, предложенная ему в чёрном конверте, была выше всяческих представлениях о приличии. А он, дурак, отказался.

Надёжная система «Галактики» дала сбой – и никто не расскажет о бомбе, если никто не выживет… Убить двух зайцев одним махом – корабль и слишком принципиального аудитора.

Он должен вызваться вторым. Это его ошибка. Не этот мужчина, которого так нежно обнимает жена, а он. Его никто не обнимает и не ждёт.

Должен, должен, должен. Вот и руки снова задрожали. Так хочется жить, несмотря ни на что!

– Будем тянуть жребий, – веско сказал капитан и сразу осадил подпрыгнувшую девчушку лет шестнадцати. – Только мужчины.

День был проклят с самого утра. Или с того дня, как он впервые переступил порог «Космотранса».

Николай с трудом сдерживал очередную судорогу, когда тянулся за своей палочкой. Конечно, той самой.

Он бросил долгий взгляд на стюарда, в ожидании застывшего у люка. Тот снова ободряюще улыбнулся. Будто это сейчас могло помочь.

– Система дала сбой, – наверно, в сотый раз повторил капитан, но в этот раз он добавил, совсем тихо, – возможно.

Они стояли в отдалении от остальных людей, жавшихся друг к другу, как замёрзшие пичуги. Хотя, в отсеке действительно похолодало. Николай нацепил свитер, которым благодарно поделился предыдущий доброволец. Стюард застегнул форменную синюю куртку под самое горло. За пределами Видовой будет гораздо холоднее. Даже вблизи от солнца, космос мог убить холодом буквально за минуту.