Текст книги "Крылья огненных драконов"

Автор книги: Алекс Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

33

За короткое время между линией готовых уступов и рубежом только начатых скопилось много раненых, которые стонали и молили о помощи. Некоторые пытались ползти к своим, арбалетчики их не трогали – каленые болты были дороги.

Чтобы продолжить строительство, солдатам де Гиссара пришлось воспользоваться неподъемными вахмистровскими щитами. Это был очень медленный способ, зато надежный. Вахмистры выстраивали из щитов сплошную стену, стараясь прикрыть мастеров-каменщиков. Одновременно с этим гельфиги возобновили обстрел, только теперь они были куда осторожнее.

Тем временем на стене вслед за баллистами прекратили стрельбу и катапульты, поскольку их цели уходили в «мертвую зону». Арбалетчики, однако, стрелять продолжали, и потери строительных команд росли. Стоило где-то образоваться небольшой бреши, как туда тотчас впивался болт. Ко всему прочему, гвардейцы стреляли очень быстро, поскольку на каждого из них приходилось по нескольку проворных помощников, подававших им заряженные арбалеты.

Вскоре в дело вступил Густав фон Марингер. Тяжелые болты его арбалетов не могли пробить щиты вахмистров, однако были в состоянии повалить их. Договорившись с арбалетчиками-гвардейцами, Густав начал действовать с ними заодно. Он вышибал кого-нибудь из шеренги вахмистров, и, пока тот поднимался, гвардейцы точными выстрелами убивали самых главных участников строительства – мастеров по укладке камня. Вскоре на строительстве новых уступов образовалась заминка, требовалось что-то предпринять, иначе меткие гвардейцы могли расстрелять всех каменщиков.

– Пусть тащат дополнительные щиты! – потребовал де Гиссар.

– Мы наберем их не более десятка, хозяин, – пояснил Мюрат. – Никто не знал, что нам их понадобится так много.

– Тогда берите доски и сколачивайте заграждения! Сгодится любой мусор! Нужно сделать завалы, за которым смогут работать каменщики!

Воспользовавшись паузой, сменились команды гельфигов, ведь растягивать час за часом тугие луки было нелегко. Приход новой и уход старой смены стрелков не остался без внимания наводчиков катапульт и баллист. В гельфигов полетели дробленый камень, ядра и смоляные бомбы, почти всегда находившие достаточное количество жертв.

Затем пришла очередь тех, кто пытался доставить к уступам готовые щиты и доски. Солдаты порой успевали разбежаться при виде летящих смоляных бомб, но брошенные ими щиты сгорали, и все приходилось начинать сначала. Это была странная битва, однако от нее зависело многое.

– Нужно что-то делать! – сказал де Гиссар, волнуясь.

– Может, пустить лаву?

– Давай! Главное – отвлечь внимание!

Сказано – исполнено. Мюрат пустил тысячу улюлюкающих уйгунов по уже проторенной дорожке. У них снова были стрелы с просоленными веревками, однако этого хода от разбойников уже ждали, и со стены полетели сотни плетенных из ивовых прутьев приспособлений под названием «корзинка». Попадая копытом на такую корзинку, кони поскальзывались и, как правило, теряли всадников.

Подскакав к крепостной стене, уйгуны увидели перед собой сплошной ковер из корзинок. Лошади начали оступаться, сталкиваться, всадники посыпались на землю, словно горох. Те, кто пытался обогнуть свалку, лишь усугубляли ситуацию и попадали на прицел к арбалетчикам. Не упускал своего случая и молодой граф Густав со своими товарищами, их гигантские арбалеты точно били по целям, прошивая тяжелыми болтами по нескольку человек и лошадей за один раз.

– Болтушку! Готовьте болтушку! – закричал фон Марингер, увидев уйгунов почти под стеной.

Рядом с головой графа пропела выпущенная гельфигом стрела – те, осмелев, начали постреливать из-за уступов.

– Ваше сиятельство, осторожнее! – предупредил фон Марингера один из сопровождавших его вассалов.

– Пустяки, – отмахнулся граф. – С такого расстояния они не попадут.

В то же мгновение предупредивший графа рыцарь получил в горло стрелу и, захрипев, свалился с яруса во двор.

– Подумать только, какие меткие, – обронил фон Марингер и, коротко выглянув из-за каменного зубца, благоразумно спрятался снова. – Давай! – крикнул он, обращаясь к трем обслуживавшим болтушку солдатам.

Те с разгона подкатили ее к стене и опрокинули. Смоляная бомба скользнула по закругленному желобу болтушки и, подпрыгнув, перемахнула через крепостной ров, расколовшись в гуще свалившихся с лошадей уйгунов.

Полыхнуло жаркое пламя, закричали люди, отчаянно заржали лошади. Зрелище было ужасное, но скоро все закончилось, и огонь начал с треском пожирать трупы. Запахло горелым мясом и шерстью, однако основная часть конницы уже уходила прочь.

– Скверно выглядит, – сказал де Гиссар.

– Скверно, хозяин, – согласился Мюрат, – зато все уступы, кроме центрального, строятся полным ходом. Противник не отказал себе в удовольствии поджарить уйгунов, однако на это время оставил в покое наших строителей. Выходит, ценой потерь мы своего добились.

– Да, – согласился де Гиссар, наблюдая, как от основательно подросших стен уступов уходят со своими щитами вахмистры: их помощь там больше не требовалась.

– Значит, мы все-таки зацепились, – сказал граф.

– Зацепились, хозяин.

По полю носились обожженные лошади уйгунов. Он жалобно ржали, но никто не торопился поймать раненых животных, чтобы прирезать, поскольку их мясо имело резкий привкус и в пищу не годилось.

– Ты видел, что они бросали под ноги лошадям? – спросил граф.

– Должно быть, тростниковые ловушки, хозяин.

– Хитрые, мерзавцы. На все у них готов ответ.

34

Когда последние камни легли в стены уступов, воцарилась неожиданная, непривычная тишина. И осаждавшие, и сидевшие в крепости поняли, что наступил момент, когда должно решиться – кто сильнее.

– Ну что же, – сказал де Гиссар, обращаясь к Мюрату. – Пора принимать решение.

– Так принимайте его, хозяин.

– Хорошо. Готовь уйгунов, посылай в уступы гельфигов, и пусть мастеровые расширят стены, чтобы поместилось побольше солдат.

– Я пойду к уйгунам.

– Иди и скажи, что я надеюсь на них. Пусть крючья-тройники станут сегодня самым страшным оружием.

Получив новый приказ, укрывавшиеся в старых уступах гельфиги стали по одному, по два перебираться в новые укрепления. Со стороны лагеря к ним уже бежали длинной цепочкой курьеры, тащившие мешки с черными стрелами – для точной стрельбы, и охапки стрел попроще, обмотанных просоленными веревками.

– Закованные в сталь арбалетчики пытались помешать подносчикам стрел, однако после десятков прямых попаданий по шлемам и накладкам точность их стрельбы ухудшилась. Практически гвардейцы были выведены из строя, так что сопротивление гельфигам оказывал только молодой граф Густав со своей командой, методично нанизывая на болты самых смелых гельфигов.

Ни от кого не таясь, на склонах холмов начали выстраиваться полки пеших уйгунов. Им предстояло сделать основную работу – вскарабкаться на стены, прорубиться к воротам и опустить мост.

Уйгуны вели себя нервно, ожидание давалось им нелегко. Чтобы как-то отвлечься, многие из них с преувеличенным вниманием следили за курьерами, которые короткими —перебежками продолжали пробираться к уступам. Вахмистры с огромными щитами образовали небольшие островки безопасности, где курьеры могли перевести дух, чтобы тащить дальше груз со стрелами, вяленым мясом или водой.

И строители и гельфиги сидели в уступах безвылазно, потому нуждались в пище.

Подготовку к атаке де Гиссар решил начать с обстрела замка дымными стрелами. Гельфиги пускали их очень изобретательно, рассеивая по всей территории замка. Дым снова начал затягивать крепость, однако не так сильно, как в прошлый раз, поскольку теперь защитники замка вовремя собирали стрелы и гасили их в бочонках с водой.

В основном этим занимались подмастерья и слуги. Они забирались на крыши, проверяли водосточные канавы и подбирали стрелы, упавшие во двор, а те, что попадали на ярусы, сбрасывали стоявшие у стен гвардейцы и расчеты метательных орудий. От едкого дыма слезились глаза, он заставлял солдат кашлять, однако это нельзя было сравнить с прошлой атакой, когда двухтысячная лава уйгунов просто засыпала замок дымными стрелами.

По звуку трубы уйгуны четырьмя колоннами двинулись вперед. Они подняли щиты, чтобы обезопасить себя от обстрела дроблеными камнями, однако защиты от ядер у них, конечно, не было.

Пока расстояние до крепости было более шестисот ярдов, колоннам ничто не угрожало. Баллисты начинали обстрел с четырехсот, арбалеты-гиганты – с трехсот пятидесяти, а катапульты-трапеции – с трехсот ярдов.

По мере приближения уйгунов мачты баллист приходили в движение. Теперь орудия были заряжены и ждали, когда противник подойдет ближе.

Едва уйгуны пересекли невидимую черту, как со стороны замка послышался грохот ударившихся о суппорты мачт – тридцатифунтовые ядра понеслись навстречу противнику.

Первый залп оказался неточным, ядра лишь подняли пыль, но после второго ядро угодило в середину одной из колонн, убив нескольких солдат. Жертв могло бы быть и больше, однако остальные, заметив опасность, успели разбежаться.

Пока баллисты заряжались, уйгуны продолжали идти мерным шагом. На первый взгляд могло показаться, что бежать врассыпную было бы правильнее, однако в сомкнутом строю с поднятыми щитами можно было надежнее защититься от обстрела дробленым камнем.

Поняв, что летящие ядра хорошо видны противнику, защитники замка выстрелили зажигательными зарядами. Бомбы упали с недолетом, образовав целое море огня. Загорелась сухая трава, брошенные трупы и множество всякого мусора – от досок до седел и вещевых сумок. Когда дым и копоть ухудшили видимость, баллисты опять ударили ядрами.

Снова раздавались крики «пли!», шедшие впереди вахмистры вскидывали руки, предупреждая о подлетавшем ядре, однако предупреждения приходили слишком поздно, и ядра все чаще врезались в гущу не успевших расступиться солдат.

Когда позволило расстояние, баллисты перешли на метание дробленого камня. Острые осколки с грохотом обрушивались на щиты уйгунов, однако те выдерживали удар, и колонны продолжали движение.

Вскоре вахмистры отдали команду рассредоточиться, поскольку полки стали досягаемы для арбалетов-гигантов. Несколько выпущенных из них болтов опоздали и не нанесли того шокирующего урона, как если бы врезались в сомкнутые ряды.

Баллисты сделали новый залп дробленым камнем, и теперь потери стали куда заметнее. Бежавшие перепрыгивали через раненых, и наступление продолжалось, однако в этот момент заработали катапульты.

Десятки зажигательных бомб полетели на поле, заставив кувыркаться объятых пламенем уйгунов и перекрывать истошными криками ровный гул наступления.

Казалось, что камни и ядра сыплются словно град и наступающие валятся целыми десятками, однако движение не прекращалось. Скоро к башенным зубцам взлетели крючья-тройники, и уйгуны начали карабкаться по кожаным канатам наверх.

Увидев это со своей наблюдательной позиции, де Гиссар сказал:

– Ну, наконец-то!

За несколько минут до этого, видя, под какой гибельный обстрел попали его солдаты, он сомневался, что кто-то доберется до стен. И вот они уже там.

Одновременно с подходом уйгунов гельфиги усилили обстрел замка дымными стрелами, они падали на позиции катапульт и баллист, раня прислугу и сбивая темп заряжания.

Где-то полыхнула разбившаяся прямо на баллисте бомба, быстрое пламя охватило метательную мачту.

35

Пока вся мощь метательных орудий была сосредоточена на наступающих уйгунах, с северного и южного флангов к крепости стали подходить небольшие отряды наемников и дезертиров. Прикрываясь щитами, они начали обстреливать крепость горящими стрелами, так что на замок обрушился настоящий огненный дождь. Защитники крепости уже не успевали тушить огонь, во дворе вспыхивали возы с хворостом, кучи свежих стружек и прочее барахло. Постройкам замка эти пожары были не опасны, однако они добавляли дыма и беспокойства, чего уже и так хватало.

Когда уйгуны оказались под стенами и баллисты с катапультами остались без дела, их обслуга вооружилась пиками и встала на стене рядом с гвардейцами.

Грохоча по деревянным помостам, к стенам покатились болтушки. В их деревянные тела стали со стуком вонзаться зажженные стрелы, однако это не могло уже ничего изменить, болтушки опрокинулись, и скользнувшие по их лоткам бомбы полетели вниз.

Они раскололись о землю сразу за рвом, закрутив в огненном водовороте десятки уйгунов. Но вот обслуга одной болтушки замешкалась, и точно пущенная стрела разнесла смоляную бомбу еще на лотке. Полыхнуло пламя, болтушка загорелась, но подоспевшие гвардейцы успели столкнуть ее в ров.

На стене появились первые уйгуны. Визжа, они яростно бросались в атаку, гвардейцы отражали их натиск пиками, и пронзенные уйгуны валились в ров, однако на смену каждому сброшенному на стене появлялись двое других.

В конце концов они начали вытеснять оборонявшихся с яруса, и остановить их было не так легко. Стоило кому-то из гвардейцев подойти к стене, как он тут же получал стрелу.

Вскоре уйгуны контролировали почти весь ярус и готовились начать спуск во двор. А там – ворота и победа.

В критический момент на помощь гвардейцам пришли закованные в латы рыцари и вооруженные луками ополченцы. Последние били по уйгунам с противоположного яруса, а рыцари, не боясь стрел гельфигов, врубались с флангов, молотя визжащих уйгунов двуручными мечами. Работа была тяжелая, и рыцари делали ее посменно – махнув раз пятьдесят-шестьдесят, они уступали место другим.

Некоторое время битва велась с переменным успехом. Обороняться мешали дым и стрелы гельфигов, а уйгунов, казалось, было бесчисленное множество – они все лезли и лезли на стену. Звон оружия, крики, хриплый кашель и глухой стук падающих тел сопровождали схватку.

Тем временем плотники начали втаскивать на верхний ярус длинный лоток, который был еще одним секретным оружием оборонявшихся. Фон Марингер намеревался установить его с началом штурма, однако быстрота, с какой уйгуны взбирались на стену, стала для графа неприятным сюрпризом. Их напор и ярость едва не сорвали все планы бюварда, лоток пришлось поднимать прямо во время боя, под прикрытием приведенных Симеоном рыцарей, которым пока удавалось не пропускать уйгунов на правую часть яруса.

Однако долго сдерживать их было невозможно – уйгуны в бою не знали ни страха, ни удержу. Несколько уйгунов попытались даже перепрыгнуть с яруса на ярус, минуя лестницы. Из пятнадцати решившихся на это восемь сорвались и разбились о мостовую, а семерым этот трюк удался, и они с радостным воем понеслись вниз, рубя всех, кто попадался на пути.

Их жертвами становились слуги и плотники, которые для выживания замка были так же необходимы, как и бойцы на стенах. Уйгуны понимали это и не спешили пробиваться к воротам, где их ожидали крепкие гвардейцы.

Услышав вопли замковой челяди, младший фон Марингер – Вилгар спустился с северной стены и вместе с тремя рыцарями вступил в бой с прорвавшимися уйгунами. Драться с ними было нелегко, уйгуны отскакивали, прежде чем рыцари могли нанести прицельный удар, однако на помощь прибежали конюхи и плотники, вооруженные кто молотом, а кто рогатиной. Дело пошло на лад, и вскоре вражеский отряд был переколот, однако уйгуны успели ранить множество слуг, не защищенных, в отличие от рыцарей, надежными латами.

36

Небольшие группы уйгунов и гельфигов, наступавшие с других сторон – «на удачу», были уничтожены лучниками и арбалетчиками фон Марингера. Сам граф успевал повсюду, однако основное его внимание было сосредоточено на направлении главного удара. Здесь, в дыму, на скользком от крови ярусе не прекращалась яростная битва. Обе стороны несли потери, но уйгунам доставалось больше, они уже не стеснялись сбрасывать в ров своих раненых, чтобы те не мешали вести бой, и старались держаться ближе к стене, где их поддерживали меткие гельфиги. Когда дыма становилось больше и им заволакивало стену, гельфиги ошибались и всаживали стрелы в спины уйгунам.

На правой части яруса стали понемногу выдвигать желоб. Вначале появление этой простой конструкции не озаботило солдат де Гиссара, потом в нее вонзилось несколько стрел.

Когда желоб выехал футов на двадцать, тем, кто находился внизу, стало понятно его назначение, но было уже поздно. Смоляная бомба в шестьдесят фунтов весом разогналась по деревянному лотку, пролетела до уступа и разбилась о его стену, охватив огнем все, что находилось по обе ее стороны.

Все находившиеся в уступе строители и гельфиги сгорели заживо, взвыв чудовищным хором, а плотники на крепостной стене уже разворачивали свое простое чудо-оружие в сторону соседнего уступа.

Лоток еще раскачивался, когда по нему покатилась новая бомба.

Сорвавшись с его края, она полетела в сторону следующего уступа, однако было очевидно, что это недолет. Неожиданно гельфиг, у которого не выдержали нервы, выстрелил по бомбе тяжелой стрелой, которая расколола глиняную оболочку и высвободила из нее все огненную силу. Вал огня захлестнул уступ вместе с теми, кто за ним укрывался, и снова к небу взметнулись крики и мольбы, а затем воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском пламени.

После небольшой паузы уйгуны заревели от ярости и с еще большим остервенением принялись карабкаться на стену. Это пытались делать даже те, кто уже побывал в грязной жиже на дне крепостного рва.

Теперь стена буквально шевелилась от огромного количества уйгунов, которым не терпелось расправиться с защитниками замка. В ответ через крепостные зубцы летели камни, ядра и все, что попадалось оборонявшимся под руку. Затем болтушки сбросили еще несколько бомб, потеряв под стрелами гельфигов два расчета.

Пылавший под стенами огонь разносил запах горелого мяса, а гвардейцы понемногу выдавливали уйгунов со стены. Когда в дело вступили пришедшие с северной стены рыцари, уйгунов окончательно сбросили в ров, и это означало, что первый приступ отбит.

Де Гиссар отдал приказ трубить отход.

37

Гельфиги начали осторожно пятиться, оставляя небезопасные уступы, однако были все так же точны, и едва кто-то на стене забывал об этом, он тут же получал стрелу.

– Наводчики – к орудиям! – приказал фон Марингер и закашлялся. Дыму в крепости еще хватало, а от обслуги баллист и катапульт оставалась едва ли половина, тем не менее орудия были заряжены и вслед от ходящему врагу понеслись булыжники и зажигательные бомбы. Молодой граф Густав вернулся к уцелевшим арбалетам-гигантам и принялся расстреливать тех, кто еще недавно угрожал ему. Граф тщательно выбирал гельфигов – на его щеке обильно кровоточил оставленный черной стрелой порез.

Оставив под стенами замка пять сотен трупов, де Гиссар был вынужден отвести войска. Гибель гельфигов в двух уступах его потрясла, таких стрелков у него набиралось не больше четырех сотен, и он не мог себе позволить жертвовать ими так же вольно, как уйгунами, которых было почти три тысячи.

За отступавшими ковыляли легкораненые, за ними, проклиная судьбу, ползли те, кто не мог идти. Но и на них, в свою очередь, с завистью смотрели раненые с перебитыми ногами и выпущенными внутренностями. Некоторым из них предстояло умереть в ближайшее время, менее везучие могли промучиться до следующего дня. Это была их доля, и это был их выбор – воевать под знаменем величайшего разбойника побережья и умереть всеми покинутыми.

Не намного лучше обстояли дела и в замке. Храбрые и яростные уйгуны наделали много бед, располосовав своими отточенными мечами едва ли не треть гарнизона. Погибших от их рук, если не считать зарезанных слуг, было немного – человек тридцать, однако ранения многих пострадавших были очень серьезны.

Большой урон нанесли и стрелы, которые без перерыва сыпались на головы оборонявшихся. Трудно было найти того, кто не пострадал от неожиданно свалившегося подарка. Кому-то бинтовали голову, кому-то плечо или бедро.

Едва противник отступил, фон Марингер приказал убрать с ярусов трупы и вымыть водой камни, скользкие от пролитой крови.

Тела своих сносили во двор, уйгунов сбрасывали в ров, где еще оставалось много раненых, которые хрипло ругались и не хотели уходить в мир иной молча.

«Ну и поделом им», – заглянув туда, подумал фон Марингер. Он чувствовал себя триумфатором, создателем этой нелегкой победы. А в том, что это победа, граф не сомневался: ведь выбил он из рук противника главный козырь – подведенные под стены уступы.

Армия де Гиссара понесла жестокие потери, одних только убитых набиралось сотен пять, а сколько еще раненых! Как человек опытный, фон Марингер знал, что многие из тех, кто сейчас отступил с оружием в руках и еще горел огнем сражения, требуя, чтобы их вернули под стены, завтра, когда воспалятся раны, превратятся в стонущих инвалидов с опухшими руками и переломанными ребрами. Так бывало всегда, и эта битва не исключение.