Текст книги "Золотой воин"

Автор книги: Алекс Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

31

Почему-то Питер думал, что Корнелий хочет рассказать ему свою историю, ведь это по-настоящему занимало его. Как может обычный с виду человек пользоваться авторитетом у таких чудовищ, как орки-молоканы?

Но когда они в мокрой одежде выбрели на большой остров, расположенный посреди реки, Корнелий велел оставить корзины в кустах и повел Питера на небольшое глинистое плато, укрытое от посторонних глаз зарослями разросшихся ив.

– Встань здесь, – указал Корнелий место и, обойдя вокруг Питера, остановился напротив него. – Зол на Лусха? – спросил он.

– Он – хозяин, – уклончиво ответил Питер.

– Ты думал о том, почему он так ловко тебя сбивает, хотя ты парень не из простых?

Питер кивнул.

– Ну, и чего надумал?

– Он здоровее меня, в смысле – выше.

– И все? – усмехнулся Корнелий.

– У него ноги длиннее и руки. И еще он обманывает меня и расталкивает – то в одну сторону ткнет, то в другую, а потом сразу – в ухо.

– Хотел бы так научиться?

– Конечно, кто ж от такого умения откажется.

– Никто не откажется, тут ты прав. – Корнелий замолчал и, оглядевшись, вдруг с неожиданной, пронзительной тоской в голосе продолжил: – Да только платить иногда приходится слишком дорого.

– Вы это о чем, сэр?

– Корнелий… Говори мне ты.

– Извини, Корнелий. Я не совсем понял, о чем ты говоришь.

– О том, что на учебу требуются силы и терпение, хотя в тебе все это есть. Жизнь заставила, ты ведь уже шестого хозяина холоп?

– Так точно.

– Тогда учись, чтобы их в твоей жизни не было еще полдюжины.

– Я готов, Корнелий.

И Корнелий преподал Питеру первый урок. Он заставил его драться на пределе своих возможностей, однако не глушил ученика, как это делал кровожадный Лусх, а лишь сбивал изредка на землю и пояснял ошибки, которые допускал Питер.

К моменту, когда солнце стало клониться к закату, Питер высушился и снова промок от пота, но был доволен оттого, что кое-что у него начало получаться.

– Иди первым, корзинки потащишь сам.

– Да, Корнелий, спасибо…

– И не будь дерзким с Лусхом, рано тебе еще.

– Хорошо, Корнелий.

Они разошлись, и Питер отправился в свинарник – сдавать улов, а потом вместе с Брианом и еще одним невольником пошел назад – в поселение.

Зная, что его ждет вечерняя взбучка от Лусха, он, в отличие от прошлых вечеров, ждал ее с нетерпением и любопытством. Корнелий многократно повторил на нем все те приемы, которыми так здорово владел хозяйский сын, и научил, как им противостоять. Но напоминание не быть с Лусхом дерзким Питер понял правильно, он и сам не стал бы раскрываться, уж чему-чему, а осторожности за время своей невольничьей жизни он научился.

По улицам невольники шли, прижимаясь к стенам и глядя себе под ноги, чтобы не оскорбить неосторожным взглядом прохожих молоканов.

В воздухе пахло перегоревшим жиром, в этот час молоканы жгли у жертвенных костров подношения Хивве, вступавшей ночной порой во владение миром.

Когда невольники подошли к воротам своего хозяина, Лусх уже поджидал Питера.

Равнодушно пропустив мимо двух других рабов, он ударил Питера наотмашь. «Нырять» было поздно, и Питер лишь втянул голову, чуть приподняв плечо, – как учил Корнелий. Удар тяжелого кулака Лусха пришелся в плечо, скользнул по голове, и, повинуясь толчку, Питер забежал во двор. Лусх рыкнул от досады и, закрыв створку, последовал за объектом своих садистских развлечений.

Питер никуда не убегал, идти в погреб он мог только по разрешению своего истязателя.

– Ну что, лягушонок, будешь харкать кровью? – улыбнулся Лусх, демонстрируя кривые клыки.

Питер молчал и лишь чуть приподнял руки, собираясь защищаться. Впрочем, это не смутило Лусха, ведь именно попытки раба защитить себя вызывали в нем еще больший интерес к истязанию. Орк быстро атаковал, нанося удары справа и слева, но не в полную силу: он знал, как продлить удовольствие. Невольник пошатнулся и отступил на пару шагов, хотя вся атака Лусха пришлась на руки и плечи.

Лусх атаковал снова, добавляя своим хитросплетениям сложности. В конце концов он «поймал» лягушонка и крепко приложил его по уху, зная, что этот удар наиболее болезненный. Питер не удержался на ногах и, упав, прокатился по земле, чтобы тотчас подняться. У него получилось! Корнелий говорил: пропустив удар, не пытайся удержаться любой ценой, а лучше последуй за его силой – упади и покатись, как камень.

«Если будешь стараться выстоять, сила удара пойдет на твое разрушение, а если покатишься – она истратится на то, чтобы перекатывать тебя».

Питер перекатился и поднялся, чувствуя себя совсем неплохо. Да, в ухе звенело, но не более чем от шуточной оплеухи.

Лусх почувствовал, что контроль за избиением ускользает от него, и бросился наверстывать упущенное, но Питер не давал ему зацепиться и падал при каждом ударе, укатываясь все дальше, так что Лусху приходилось бегать за своей жертвой.

Наконец ему это наскучило, и он отпустил Питера в погреб, где его встретил встревоженный Бриан.

– О, Малой, я думал, он тебя убьет! – воскликнул тот с наигранным волнением.

– Значит, обошлось, – ответил Питер. Он чувствовал боль в плечах и руках, попавших под тяжелые кулаки Лусха, однако голова его была ясной.

Попив воды, он умылся, отчего ссадины на коже стало жечь, однако это не могло затмить чувства радости в ожидании нового урока Корнелия.

32

На следующий день сбор лягушек и подкормка завтрашнего улова заняли у Питера значительно меньше времени, чем обычно, а когда он вернулся к дереву, под которым прятал башмаки, Корнелий уже ждал его.

– Вчера ты показал, что неплохо усвоил первый урок, – сказал он вместо приветствия. – Однако ты не удержался от дерзости.

– Не удержался? – поразился Питер, ставя корзины на землю. – Но в чем была моя дерзость, Корнелий?

– Ты слишком подчеркивал свое новое знание, и Лусх почувствовал это. Он понял, что ты изменился.

– Как же я должен был поступить?

– Ты должен играть побежденного, дольше оставаться на земле и позволить немного пустить тебе кровь. Посмотри, твое лицо неприлично чисто.

– Это от сиваша, я каждый день мажусь жвачкой…

Корнелий молчал, и Питер почувствовал себя виноватым.

– Но я могу снова стать прежним и, как вы говорили, поиграть с ним.

– Нет, в этом будет еще большая дерзость, ведь он запомнил тебя измененным.

– И что теперь?

– Постарайся повторить себя таким, каким ты был вчера, и держись пока этого поведения, чтобы он думал, что ты не изменяешься.

– Хорошо, Корнелий, я приложу все силы!

– Тогда вперед – на остров.

Когда они снова пришли на глиняный пятачок, Корнелий преподал Питеру новый урок, длиною в несколько часов, заставив его атаковать и защищаться только ногами.

– Забудь, что у тебя есть руки. Лягайся, как это делают лошади, подсекай, годится все, что ты можешь использовать против врага.

Питер терпел удары, падал, поднимался и пытался атаковать сам. К закату он едва чувствовал под собой ноги, зато, казалось, мог бы ими завязать веревку или выхватить из водорослей лягушку.

С долгими перерывами на отдых Питер сумел дотащить улов до свинарника, а потом побрел с Брианом в селение.

– А знаешь, как называется город, где живем мы и наши хозяева? – спросил тот, когда они шли мимо руин разоренной деревни.

– Нет, не знаю.

– Вангор.

– Что это значит?

– Понятия не имею. Название и название…

Бриан посмотрел по сторонам, на много раз виденные пустынные холмы и торчавшие из красноватой земли скальные обломки.

– А знаешь, Питер, иногда я думаю о том, чтобы сбежать. А ты?

– Сначала думал, на новом месте всегда кажется, что убежать проще.

– А теперь что же? – торопливо спросил Бриан и даже затаил дыхание, чтобы не пропустить чего-нибудь важного.

– Теперь я прижился, и бежать мне не хочется.

– Да? – с недоверием произнес Бриан. – И к тумакам Лусха ты прижился?

– К тумакам привыкнуть сложно, но тоже случается. Я ведь не сравниваю нашу жизнь с волей, ее я уже и не помню, я сравниваю жизнь у молоканов с тем, как мне приходилось у других хозяев. По сравнению с прошлым нынешнее житье не такое уж и плохое.

– Ну… тебе, конечно, виднее, – произнес Бриан разочарованно.

Питер мысленно посмеялся над попытками товарища по несчастью добыть для хозяев «горячих» новостей. Что ж, в неволе каждый выживал, как мог. Питер был смышленым от рождения и талантливым в военном ремесле, а Бриану приходилось искать собственные пути.

У ворот невольников, как обычно, ждал Лусх. Однако в этот раз он не набросился на Питера сразу и начал атаку не спеша, внимательно анализируя реакцию жертвы на каждый удар.

Питер постарался полностью повторить свое вчерашнее поведение. Закрывался от ударов немного невнятно, как бы случайно, пропускал и катился камнем. А когда Лусх ударил покрепче, откатился совсем далеко и полежал на земле, чтобы подтвердить ожидание молодого орка.

Убедившись в своем очевидном преимуществе, Лусх отпустил невольника в погреб.

33

На следующий день Питер поспешил переделать все свои дела быстрее и с прежней радостью и предвкушением получения новых умений прибежал с полными сумками к поваленному дереву, но каково же было его удивление, когда он застал там самодовольно улыбающегося Бриана.

Тот сидел на дереве, положив ногу на ногу, и посматривал на Питера с видом победителя.

– Ты сегодня особенно скор, Питер. Недавно только полдень миновал, а ты уж при полных корзинах. Не иначе как колдовство пользуешь, а?

Питер растерянно огляделся. Неужели из-за этого дурачка расстроится сегодняшний урок?

В этот момент из кустов вылетел зеленый желудь и ударил Бриана по голове. К удивлению Питера, у того закатились глаза, и он повалился вперед, уткнувшись лицом в траву. Оставив квакающие корзины, Питер первым делом подбежал к тому месту, куда упал отскочивший желудь, и, подняв его из травы, стал внимательно разглядывать.

– Ничего необычного, так ведь? – спросил появившийся из кустов Корнелий.

– Совершенно обыкновенный желудь, – согласился Питер и для верности раскусил его надвое. Желудь был обыкновенным, горьким – ничего особенного.

– Как же ты смог сбить им человека?

– Если ты сопровождаешь брошенное оружие мысленной силой, оно бьет так, как ты того желаешь.

– О-о! – только и смог произнести Питер.

– Переверни его и привали к дереву, – сказал Корнелий, указывая на бесчувственного Бриана.

Питер тотчас выполнил приказание, потом быстро сорвал несколько лопухов и сделал для пострадавшего небольшую подушку.

– Что я ему скажу, если он спросит, как это случилось?

– Скажи, что прямо на твоих глазах у него началась падучая. Такие люди легковерны, он озаботится своим здоровьем и перестанет бегать за тобой… Ну, идем, а то мы и так задержались.

Когда они прибыли на остров, Корнелий начал очередной урок.

– Сегодня, Питер, мы объединим руки и ноги. Они должны работать заедино, да так, как будто вокруг тебя образовалась неприступная для противника стена. Понял?

– Как будто да.

– Тогда приступим. Сегодня я буду жалеть тебя меньше, чем прежде, – берегись…

И они начали учебную схватку.

Корнелий набросился на ученика, как ураган, нарочно, широко размахивая руками, чтобы тот пока видел все угрозы. Потом стал бить короче и жестче, заставляя Питера собираться и уходить в оборону, но не желая сбить его кураж, снова нарочно мешкал, чтобы ученик пытался атаковать.

В один из таких моментов Питер раскрылся и получил сокрушительный удар в грудь, остановивший его полет, однако вместо того, чтобы покатиться и рассеять силу пропущенного удара, Питер распластался в воздухе и плашмя, с раскинутыми руками, шлепнулся на твердую глину, а в следующее мгновение снова вскочил на ноги.

– Сам придумал? – улыбнулся Корнелий, видя, что ученик применил быстрый способ рассеяния разрушающей силы.

– Даже не знаю, Корнелий, само как-то получилось.

– Ну что ж, продолжим.

После окончания длинного урока, едва переведя дух, Питер спросил:

– Я пришел на этот остров всего в третий раз, а мне кажется, что с нашего знакомства прошло больше времени, чем есть на самом деле, и мы провели много уроков, а не три, отчего это?

– Оттого, что уроков действительно было много. Мы трудимся с обеда до заката, и я что есть сил, так сказать, тяну тебя за волосы, поэтому ты перешагиваешь сразу множество рубежей, оттого и кажется, будто ты бывал на этом острове сотни раз.

– Именно – сотни раз! – с готовностью подтвердил Питер, радуясь, что учитель подобрал такое точное сравнение.

– Все зависит от того, в какой ситуации находится ученик, каковы его желания и возможности. Ежедневно ты ходишь под угрозой твоей собственной жизни, которая принадлежит не тебе, а хозяевам. Каждый день ты добываешь лягушек, чтобы не быть битым дубинкой Ланкера. Каждый день ты ловишь рыбу, чтобы насытиться, обходясь лепешкой и отвергая вонючий жир. Все это сильно отличается от того, какой жизнью живет Лусх. Ему ничто не угрожает, он ест сколько хочет, он считает себя вправе распоряжаться жизнью других. Зачем ему учение, если он и так чувствует себя властителем?

– Значит, ты учишь Лусха?

– Учил. Но, как я уже сказал, учение проникает в него неохотно, потому что Лусх не нуждается в нем.

– А он знает, что ты учишь меня?

– Знает. Он сам попросил меня об этом, чтобы дольше и крепче бить тебя. Правда, натолкнул его на эту мысль именно я, сказав ему: посмотри на это жалкое существо, ты можешь переломить его, как тростинку, и уже никогда не получишь от схватки никакого удовольствиям. Что, если бы он мог показать зубы, тогда твои забавы стали бы куда интереснее.

– И что он?

– Он тут же ухватился за эту мысль, ведь ему надоело побеждать всякого, кого он и так выше на три головы. Невелика честь. Но довольно болтовни, хватай свои корзинки и иди. Да не забудь главное…

– Не нужно удивлять Лусха – я помню, Корнелий.

34

В свинарнике, снедаемый тревогой, Питера дожидался Бриан. Едва завидев его, он побежал ему навстречу, выхватил малую корзину и пошел рядом.

– Спасибо, приятель, признаться, я едва волоку ноги.

– Долго собирал лягушек-то?

– Да уж не валялся на травке, как некоторые, – усмехнулся Питер.

– Ты видел? Видел, что со мной произошло?! – воскликнул Бриан, загораживая дорогу.

– Не кричи так, – перейдя на шепот, одернул его Питер. – Если Ланкер услышит, тебя могут того… отправить на корм свиньям.

– Мы пошли, старшой? – спросил он у Ланкера, ставя корзинки.

– Валяйте, – отмахнулся тот, занятый своими делами, и Питер с Брианом пошли в сторону городка.

– Ну рассказывай же, рассказывай! – начал наседать тот, едва они отошли от свинарника.

– Да чего там рассказывать, должно, падучая у тебя.

– Как это – падучая?

Питер остановился, огляделся и, снова перейдя на шепот, стал пояснять:

– Болезнь такая, незаразная. Вот только ты сидел на дереве, болтал чего-то, а потом раз – и носом в траву, да еще и биться начал.

– Как это, биться?! – перешел на фальцет перепуганный Бриан.

– Ну как бьются? Ясное дело, об землю всем телом. Я даже испугался очень, а когда ты малость успокоился, положил тебя к дереву и лопухов под голову сунул, чтобы помягче…

– Да-да, лопухи были, когда я очнулся… Спасибо тебе.

– Не за что. Я бы рядом посидел, да мне лягушек собирать нужно было.

– Постой, но ведь ты пришел к дереву с полными корзинками, я это отлично помню! – воскликнул Бриан, забегая перед Питером и пятясь. В глазах его горела надежда, что сейчас все разрешится в шутку.

– Э-э, приятель… – Питер покачал головой и, обойдя Бриана, пошел дальше.

– Что, что «э-э», Малой? Говори, я уже и так запуган! – начал требовать ябеда и трясти товарища за плечо.

– А то, что у тебя даже видения случились, ведь корзинки на тот момент были пусты. Я пришел к дереву, чтобы забрать башмаки и перейти на другое место – на старом улов никакой оказался.

Остаток пути они прошли молча. Питер был рад, что Бриан больше не пристает к нему с расспросами, а тот, бедняга, раздумывал о своей доле.

– Слышишь, Малой, а что же мне теперь делать – пропадать совсем? Ведь скормят меня свиньям, ей-ей, скормят! – проговорил он, хныча, когда они уже входили в город.

– Я так думаю… – Питер замолчал и встал к стене, пропуская запряженную быками повозку с двумя насупленными молоканами. – Я так думаю, ты не такой уж и больной, просто тебе на жарком месте дурно делается.

– Но… я же весь день корешки копаю, и ничего – солнце меня не валит! – возразил растерянный Бриан.

– То в лесу, а то у реки. Про тайную силу воды слышал?

– Нет, – покачал головой Бриан.

– Ну вот видишь… Ладно, пришли уже. Вон Лусх меня дожидается.

Молодой молокан действительно стоял на своем прежнем месте и поигрывал короткой плетью с заплетенным грузом. Такой осаживали непокорных зуманов – своенравных коротконогих уродцев, служивших молоканам верховыми животными, их Питер поначалу принимал за лошадей.

На лице орка застыла зловещая ухмылка. От этой ухмылки Бриан весь словно онемел и на негнущихся ногах, с замиранием сердца протиснулся мимо Лусха во двор, но тот даже не заметил трусливого раба. Все внимание молокана были занято изворотливым и быстрым новичком по кличке Малой.

Питер остановился, понимая, что сегодня Лусх настроен очень серьезно, и страшное оружие в его руках лишь подтверждало эти намерения. Может, лучше бежать прямо сейчас, пока он еще крепок и не калека?

«Ну подумаешь, плеть… – начал уговаривать себя Питер. – Это же просто… Это же просто длинная рука! Я буду считать, что у Лусха одна рука длиннее другой!»

Орк чуть подался назад, чтобы дать Питеру пройти во двор, потом закрыл воротную створку и двинулся на свою жертву, желая сегодня одержать абсолютную победу.

35

Его напор был страшен, наверное, с такой же яростью он раньше забивал насмерть не понравившихся ему рабов. Плеть жгла и сдирала кожу, стучала по костям, угрожая переломать Питеру руки и ноги. Никакие прежние навыки не помогали – «длинная рука» Лусха разила издалека, заставляя Питера вскрикивать. И сколько он ни катался по земле, раскаленная боль из тела никуда не уходила, начиная зажаривать его изнутри. Каждый новый удар Питер теперь ощущал всем телом, не зная, что предпринять в следующий момент.

В конце концов Лусх навис над упавшей жертвой и начал бить его со всей силы по подставленным рукам, которыми невольник из последних сил пытался закрыть голову. Питер понимал, что в этот раз Лусх не остановится до самого конца. Отбитые руки совсем онемели, особенно левая, в которой скопилось так много разрушающей силы, а Лусх все поддавал и поддавал огня. Видя, что не может сбить руки плетью, он решил ногой снести защиту дерзкого раба, но едва размахнулся, Питер понял, как рассеять сжигавшую его разрушительную силу.

Легкое прикосновение Питера заставило Лусха взвыть так, будто его ногу пронзили раскаленным гвоздем. Он протяжно закричал, но тут же подавил крик и, бросив тяжелую плеть, заковылял к дому, подтаскивая ногу.

Хлопнула дверь, с лестницы донеслись стоны Лусха, переходящие в утробное рычание. Находившиеся в доме члены семьи сбежались на шум, однако на все расспросы Лусх отвечал только злобным фырканьем: не мог же он признаться в том, что получил этот непонятный сокрушительный удар от худенького человечка, которого донимал каждый день.

Последним с невозмутимым лицом на лестницу вышел Корнелий. Он сделал знак, и домочадцы вернулись к своим делам, зная, что Корнелий все уладит.

– Что случилось, ты кричал так, будто тебя поджарили?

– Этот… он… – Лусх пытался говорить на яни, но срывался на оркские ругательства. – Моя нога, она словно… Она горит огнем, разве ты не видишь?

Корнелий подошел ближе и, присев на корточки, легонько коснулся голени Лусха. Через мгновение лицо молодого орка прояснилось.

– О, отпустило! – с облегчением произнес он.

– Сущий пустяк, должно быть, эта боль тебе только пригрезилась.

– Пригрезилась? Я думал, что останусь калекой, вот как это пригрезилось!

– Ты плохо контролируешь себя, возможно, в запале ударил по собственной ноге, а удар в голень всегда болезнен.

Это был выход для самолюбия Лусха: не жалкий раб поразил его, а он сам – случайно нанес себе этот удар.

Молодой орк успокоился и перевел дух.

– Я не хотел браться за эту плеть, но ты настоял…

– Согласен, это была не лучшая идея, а теперь иди отдыхать, на сегодня достаточно.

С этими словами Корнелий развернулся и стал подниматься в свою комнату, где жил под самой крышей.

– Корнелий! – окликнул его Лусх.

– Что? – спросил тот, полуобернувшись.

– Ты слишком хорошо его учишь!

– Он слишком хороший ученик… Но, если тебя это пугает, – Корнелий повернулся к Лусху полностью, – я прекращу эти уроки.

Орк опустил глаза и покачал головой:

– Нет, если он станет хорошим защитником, мы сможем выгодно его продать.

– Что ж, приятно видеть, что ты можешь рассуждать здраво. Иди отдохни, ты достаточно пережил сегодня.