Текст книги "Золотой воин"

Автор книги: Алекс Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

22

Едва фон Крисп добрался до своей квартиры и с помощью Поттера снял сапоги, как в дверь постучали.

– Кого это там принесло? Поди открой.

Поттер поспешил в прихожую и вскоре вернулся:

– Вам на службу требуется, ваше благородие, пришли двое обиженных и сержант Пламб с ними.

– Ну так скажи, что меня нет, я… Разве не видишь – мой костюм птицы обделали. Как там их?

– Куры, ваше превосходительство.

– Вот видишь – куры. Как я могу служить в таком виде?

– Осмелюсь напомнить, другой костюм, который вы обещали харчевнику Моделю, еще в шкафу. Модель зайдет за ним только вечером.

– Вечером? – Фон Крисп ухмыльнулся. – Вечером. Здесь, братец, как на войне, коли дал врагу передышку, не жди от него пощады. А этот Модель – мякина, костюма ему я теперь не отдам.

Поттер вымученно улыбнулся. Прежний начальник стражи вел себя куда благопристойнее, хотя на деле оказался трусоват. Так вот, значит, каковы они, настоящие храбрецы?

– Ладно, подавай переодеваться, да зови этих – обиженных. Мы еще с них прожект слупим, нам ведь, как я понимаю, очень деньги нужны?

Поттер кивнул.

Фон Крисп сел на кровать и стал снимать куртку без пуговиц.

– Оно и правильно, не могу же я каждому кредитору морду бить?

– Не можете, ваше благородие, – поддакивал Поттер, расправляя штаны и новую куртку.

– Хотя почему не могу? Вполне могу!

– Ваше благородие, я вам сейчас новую пару белья подам.

– Зачем? – не понял фон Крисп. Потом посмотрел на желтоватые разводы на своих кальсонах. – Сожри их огры, а я-то думал, это куры меня уделали!

– Оказалось – не куры, – со злорадством заметил Поттер, подавая чистое белье.

– Какой позор! – Фон Крисп стоял со спущенными кальсонами и качал головой. – Дворянин обоссался в курятнике! Хотя, возможно, это случилось несколько раньше, например на улице.

Когда переодевание было закончено, фон Крисп разрешил пустить обиженных и сержанта Пламба. Все трое ввалились в небольшую гостиную, фон Крисп принял их, сидя на расшатанном стуле.

– Ваше превосходительство, спасите! – с ходу закричал один из страдальцев, судя по всему, рыбак, поскольку от него так и разило его ремеслом.

– Стой, скотина, соблюдай очередность! – одернул его сержант и за шиворот оттащил назад.

– Значит, тут дело такое, ваше благородие, – начал Пламб. – Эти двое подали жалобу, что другие двое – их рабы – сбежали с баркаса и обобрали своих хозяев. Забрали деньги – пятнадцать кадастров, одежду тряпочную – двое штанов и рубахи, а еще башмаки и пару ножей.

– Понятно, – кивнул фон Крисп, с сожалением замечая, что целительное действие дешевого вина проходит. – Значит, вы хотите поймать беглецов?

– Так точно, ваше превосходительство! Мое имя – Ном, я это мой родственник Берт, мы честные и добропорядочные граждане!

– Признаться, у меня побаливает голова, если бы немного хересу…

– Здесь недалеко лавка, мы могли быть угостить вас, – с поклоном произнес Ном.

– Ну, тогда – вперед. – Фон Крисп встал со скрипучего стула и поправил на поясе меч. – Невольников нужно поймать и вернуть владельцам.

– Истинная правда, ваше превосходительство, истинная правда! – наперебой затараторили рыбаки.

Все вместе они вышли на улицу и двинулись в сторону винной лавки. Редкие прохожие при виде начальника стражи переходили на другую сторону улицы. За то недолгое время, что фон Крисп снова играл и пьянствовал, о его крутом нраве узнали во всем квартале.

Заходить в лавку фон Крисп не стал, дождался, пока полчетвертной кувшин хереса ему вынесут на улицу. Вино было хорошее и стоило недешево, однако Ном и Берт надеялись получить двух здоровых и молодых рабов, так что на угощении можно было не экономить.

– Ну вот, теперь я готов и побегать! – торжественно объявил фон Крисп, возвращая пустой кувшин. – Сержант, куда пойдут двое голодных рабов в первую очередь?

– За жратвой, ваше благородие, беглых мы завсегда на базаре ловили – другого пути у них нету. Брюхо их подводит, вот какое дело.

– Тогда вперед – я поведу вас… То есть нет. – Фон Крисп остановился, поскольку старый херес начал забирать власть над его измученным телом. – Первым пойдешь ты, сержант, ну а мы за тобой… Вперед… Ик! Вперед.

23

Видя, что начальник снова пьян, сержант решил проявить инициативу, чтобы отобранные у бунтовщиков деньги хотя бы частично осели в его кармане. Такое случалось и прежде – кто первый, тот и делит добычу.

Громыхая подкованными каблуками и распугивая прохожих, отряд бежал по улице, наводя панику на запряженных в повозки мулов и бродячих кошек.

– Посторонись! – кричал сержант зазевавшимся погонщикам.

– Посторонись, каналья! – вторили ему Ном и Берт, желая оказаться полезными господину начальнику стражи.

Вот и проулок, который вел на базарную площадь. Показались пустующие ряды, несколько удивленных торговок и пара забредших не ко времени покупателей.

– Вон, это они! – закричал Ном и, обогнав сержанта, бросился вперед. Беглецы заметались по площади – единственный путь бегства был отрезан.

– Именем императора – сдавайтесь! – потребовал фон Крисп и остановился перевести дух. Его лицо раскраснелось, в висках стучало.

Беглецы побросали покупки и побежали к невысоко расположенному окну одного из строений, окружавших площадь.

– Отрезай их, а то уйдут! – закричал фон Крисп, указывая мечом направление. Ном и Берт послушно бросились наперерез беглецам. – Держи их, мерзавцев, именем импера…

Договорить фон Крисп не сумел, что-то тяжелое сбило его с ног, и он полетел под деревянные ряды, роняя меч и шляпу, а мимо с рычанием проносились одетые в лохмотья молоканы. Их было не меньше десятка.

Фон Крисп встряхнулся, подобрал меч, шляпу и, встав на ноги, огляделся – теперь его добычу загоняли другие охотники. Зачем этим людоедам двое худых невольников, фон Крисп задумываться не стал, его, дворянина, начальника стражи города, сбили с ног какие-то вонючие громилы, пусть даже и на три головы выше его. В другом случае фон Крисп безо всякого для себя позора покинул бы поле боя, но только не теперь, когда старый херес гулял по его жилам.

– Всем стоять на месте! Именем императора – повелеваю всем остановиться! – потребовал он, вскидывая меч, однако его никто не услышал, на площади стоял шум, трещали опрокидываемые ряды, рявкали молоканы, визжали спрятавшиеся за товаром торговки. Перепуганные Ном и Берт, прижавшись к стенам, призывали на помощь «господина начальника».

Между тем двое несчастных беглецов не собирались сдаваться и отчаянно отбивались от орков палками от дворницких метел. Их проворство и хорошая солдатская выучка приносили плоды – то один, то другой молокан, преследуя вертких человечков, вдруг натыкался на поставленные в виде рогаток заостренные палки.

Однако напор разгневанных орков был страшен, и к спасительному окну беглецам уже было не пробиться.

– Эй, да я же знаю этих солдат! – сказал сам себе фон Крисп и тотчас вспомнил, как командовал казенными людьми и намеревался использовать одного из них для собственной корысти. Этот парень, по наблюдениям фон Криспа, происходил из состоятельной семьи и мог оказаться «золотым пленником», за освобождение которого полагалось немалое вознаграждение. И если раньше фон Крисп держался за свое звание и положение офицера, то теперь многое переменилось и он с удовольствием воспользовался бы подвернувшейся удачей, ведь не всю жизнь ему гнить в этом сыром Исфагане!

– Ну-ка, ты, лохматый! Иди сюда! – закричал воодушевленный фон Крисп, указывая на обернувшегося к нему орка. – Иди сюда, вонючка, я тебе башку состригу!

От удивления орк на мгновение замер, потом опустил голову ниже и с налитыми кровью глазами бросился на наглеца.

– Оп-пля! – воскликнул фон Крисп, уходя от удара, тяжелый тесак молокана раскроил доски дощатых рядов. Орк еще не успел повернуться, как фон Крисп подскочил к нему и ударил в бок кинжалом, надеясь покончить с этим монстром, однако клинок смог войти в орка лишь на четверть, легко ранив, но не убив.

Молокан взревел и резко махнул рукой, фон Крисп вовремя пригнулся, так что огромный кулак лишь смахнул с него шляпу. Проворство этих монстров оказалось для него полной неожиданностью.

Фон Крисп поменял позицию и ударил повернувшегося орка по руке мечом, надеясь отсечь ее вместе с тесаком, однако даже его поставленный удар нанес орку всего лишь порез, заставив монстра зареветь и броситься на обидчика с утроенной яростью.

Сопротивляться такому напору фон Крисп не мог и пустился наутек, невольно вступая в схватку и с остальными молоканами.

Проскакивая под торговыми столами, запрыгивая на каменные пандусы и поскальзываясь на гнилых овощах, он и думать забыл о похмелье или скорой наживе. Такой трепки ему давно никто не задавал – приходилось вертеться.

– Сержант, беги за подмогой! – крикнул фон Крисп, когда возникла короткая пауза. Однако едва его подчиненный выбрался из-под стола, как сейчас же был зарублен, а его тело молоканы отшвырнули к стене, испачкав ее кровью.

Теперь, сам того не желая, фон Крисп отвлекал молокан от погони за беглыми рабами. Проворно работая то кинжалом, то мечом, капитан наносил пусть небольшой, но чувствительный урон разъяренным оркам. Истекая коричневой кровью, они становились тяжелее, в какой-то момент беглецам удалось проткнуть одного из них деревянной пикой и, воспользовавшись заминкой молоканов, забраться в вожделенное окно.

Молоканы заревели и полезли следом, а фон Крисп, полоснув привязчивого орка кинжалом, проскочил под уцелевшими торговыми рядами и побежал к проулку, еще не веря, что сумел вырваться из окружения.

24

Выскочив на улицу, фон Крисп остановился, прислушиваясь – нет ли погони. Вокруг было непривычно пустынно, кое-где валялась упавшая с повозок поклажа, на дверях лавок висели замки, на окна были опущены ставни. Зная крутой нрав молоканов, люди при их появлении прятались.

Но фон Крисп сейчас никого не боялся, он только что избежал смерти, а стало быть, дела шли не так уж плохо. В Исфагане его ничто не держало, поэтому, встретив «золотого пленника», он снова был увлечен планом его поимки и возвращения богатым родственникам за хорошее вознаграждение.

У склада, куда удалось проникнуть беглецам, был выход на другую улицу, и фон Крисп, не теряя времени, побежал в обход, надеясь перехватить пленника раньше молоканов.

Тот факт, что его законную добычу пытались забрать орки, лишь добавлял ему решительности и азарта. Мышцы гудели от подзабытой работы, многочисленные ссадины горели огнем, но фон Крисп этого не замечал, у него была цель – захватить «золотого пленника».

Миновав горстку перепуганных работников и перескочив через брошенного у привязи осла, фон Крисп выбежал из-за угла и понесся к крыльцу со стертыми ступенями – еще немного, и там появится «золотой пленник». Фон Крисп прибавил ходу, но неожиданно вокруг потемнело, земля ушла из-под ног, и он со всего разбега врезался в стену ярко-синего света.

Отскочив и упав на спину, фон Крисп увидел над собой воина-гиганта, поднимавшегося до самых крыш.

– Ах ты, червяк! – прогремел его голос. Снова вспыхнул яркий солнечный свет, начальника городской стражи вдруг закрутила и понесла неведомая сила. Он вышиб дверь в продуктовой лавке и, пролетев до самого прилавка, сломал его, обрушив стойки с товарами.

Пока фон Крисп приходил в себя под слоем просыпавшихся круп и оливкового масла, Питер и Крафт, с высунутыми языками, метались в узких проходах между штабелями и длинными рядами полок. Огромным молоканам места на складе не хватало, и они шли напролом, рубя тесаками все вокруг и вздымая непроницаемую пелену из просыпанной муки.

Тем временем у беглецов уже сложилась своя система обороны, которая давала результат. Один выполнял роль засады, другой – приманки. Питер вставал за очередным углом и упирал палку от метлы в щель между камнями, а Крафт «на хвосте» приводил за собой жертву. В последний момент он проскакивал мимо пики, предоставляя разъяренному орку наскочить на нее со всего маху.

Молоканы ревели, истекали кровью, однако у них все еще хватало сил преследовать Питера и Крафта.

Беглецам была непонятна причина упорства этих чудовищ. Ном и Берт, ясное дело, решили отомстить за свой позор, но зачем этим монстрам двое бывших гребцов? А то, что они не заодно с рыбаками, стало ясно еще на площади.

– Питер! Там есть выход! – крикнул Крафт и, подхватив выпавший из стены кирпич, швырнул в появившегося из-за угла орка. Кирпич разлетелся на куски, однако молокан даже не охнул.

– Вижу! – отозвался Питер, сплевывая кровавую слюну. – Уходим?

– Уходим! Здесь нам не оторваться!

Крафт разбежался и так врезал плечом в дверь, что она распахнулась, а сорванные замки и запоры запрыгали по булыжникам мостовой. Бросив последний взгляд на ковылявших по коридору орков, Питер собрался последовать за напарником, но огромная выросшая из стены рука вдруг схватила его за горло. Сильные пальцы так сдавили Питера, что он не мог дышать. Хрипя и выпучивая глаза, он тщетно пытался разомкнуть чудовищную хватку, чувствуя, что сознание вот-вот покинет его.

Неожиданно пальцы на его горле слегка разжались, и Питер сумел вздохнуть и оценить обстановку.

Он висел в нескольких футах над полом, вцепившись в державшую его руку гиганта. Подняв трофей повыше, страшный незнакомец стал внимательно всматриваться в его лицо, а Питеру казалось, что его собираются съесть.

«Кто ты?» – услышал он голос, донесшийся из ниоткуда.

«Я – Питер Фонтен», – так же про себя ответил Питер, полагая, что это уже предсмертный бред.

«Зачем Вендор ждал тебя?»

«Я не знаю никакого Вендора!» – ответил Питер, чувствуя, что безжалостные пальцы снова начинают его душить.

Гильгум с сомнением разглядывал извивавшегося в его руке человечка и никак не мог понять, что особенного было в этом существе. Да, этот мальчишка действительно не знал Вендора, однако Гильгум чувствовал какую-то странность в этом лягушонке.

Он отпустил добычу, и Питер рухнул на каменный пол, к ногам ожидавших молоканов.

– Мы сможем сожрать его, мессир? – спросил вожак поредевшей команды.

– Нет. Возможно, он мне еще пригодится. Отвезите его на какую-нибудь ферму, путь пока поживет там.

– Слушаюсь, мессир, – поклонился вожак и остальные орки.

– Поторопитесь, наши враги могут появиться здесь в любую минуту. Я чувствую их приближение…

Кто эти враги, орки прекрасно знали – не подчинившиеся Хивве маги. Они еще имели силы сопротивляться, однако даже самый последний туран знал, что это ненадолго.

Ослабевшего пленника подняли с пола, и один из орков закинул его себе на плечо, словно какую-то ветошь. Прихрамывая и ругаясь вполголоса, молоканы вышли на улицу через вышибленную дверь и поспешили прочь.

Стало тихо. Гильгум принял вид обычного горожанина и шагнул к двери, но дорогу ему преградил седобородый старец.

Несколько мгновений враги поневоле сверлили друг друга взглядами. Затем Вендор исчез, позволяя Гильгуму уйти без боя.

25

На окраине Исфагана, у самого начала большой северной дороги, стоял трактир. Он находился в городской черте и потому оставался под защитой договора о перемирии. Возле него, в тени оливкового дерева, располагались несколько столов, пустовавших обычно в жаркое время суток, однако сейчас один из них был занят тремя скитальцами в просторных черных одеждах.

Они ограничились чаем и медом, поэтому трактирщик посматривал на них с неудовольствием. Ближе к вечеру сюда подъезжали состоятельные купцы, хлеставшие старый херес, как воду, а с этих странников ничего, кроме медной монеты, не возьмешь, не доход, а одно только беспокойство.

Трактирщик широко зевнул и, закинув на плечо грязное полотенце, пошел под навес, чтобы отдохнуть, глядя на дорогу.

– Почему мы отпустили его? – спросил Харар, имея в виду Гильгума. – Можно было устроить ему теплый прием.

– Твоим фокусом с насадкой для посоха его не проймешь, – сказал Карцепос. – Пока Хивва рядом, одолеть его мы не можем, к тому же неизвестно, скольких помощников, вроде Исседола из Хардада, он держит под своей властью.

– Да, – подтвердил молчавший прежде Вендор. – Он собирает их со всех сторон света, обещая силу и власть.

– Тогда почему мы не перехватили этого – Питера Фонтена, коль уж вы, мессир, ожидали от него какого-то известия?

– Я не говорил, что ждал известия именно от мальчишки, я надеялся увидеть намек на метод прозрения…

– И что, намека не было?

– Я ждал, что Гильгум попытается отыскать этот метод, тогда бы я воспользовался его силой, но Гильгум слишком занят сейчас сбором под свои знамена сторонних магов. Ему в тягость разбираться в этом мальчишке, однако он оставил его жить, а стало быть, начнет понемногу терять силу…

– Почему он будет терять ее, мессир? – тут же спросил Харар.

– Потому что у него возникли сомнения. А это для мага страшнее незнания.

Они помолчали, потом Харар не удержался от очередного вопроса:

– А что теперь будет с этим мальчишкой?

– Его будут истязать работой и плохим отношением, – ответил за Вендора Карцепос. – Когда мне нужно было лучше понять невольника или жертву, я подвергал его наказаниям.

– Что значит – понять?

– Прочитать, увидеть его прошлое и будущее, узнать предназначение. Когда у человека сломлена воля, он становится податливым и прозрачным, словно стекло. Однако не всегда телесные наказания могут лишить воли.

– Так, может, нам убить этого мальчишку, чтобы Гильгум не разузнал чего-то, что потом сможет навредить нам?

– Сделать это никогда не поздно, – ответил Вендор и вздохнул: – Но только в том случае, если мы будем точно знать, что мальчишка больше полезен Гильгуму, чем вреден. Пока что он играет на нашей стороне, и чем дольше он продержится и не растеряет воли, тем больше сил потеряет Гильгум.

– А этот пьяница, мессир, чего хочет он?

– Не слишком ли много вопросов, Харар?

– Как скажете, мессир, я лишь хочу разобраться во всех хитросплетениях этой ситуации. Я не могу, как вы, прозреть внутренней силой, поэтому полагаюсь на свой разум.

– Ну хорошо. Пьянице надоело жить в этом городе, и он желает заработать на мальчишке, вернув его родственникам, и зажить спокойно в доме у речки.

– В доме у речки, – повторил Харар.

26

Питер проснулся оттого, что кто-то ползал по его лицу. Махнув не глядя рукой, он отрыл глаза и увидел небо и несколько соломинок перед глазами. Сильный толчок отозвался болью во всем теле. Питер приподнял голову и увидел широкую спину возницы-молокана, погонявшего двух запряженных в длинную телегу быков.

Чуть позади на вороных коротконогих лошадях неизвестной породы ехали двое молоканов. Они не заметили, что пленник пришел в себя, и Питер поспешил снова улечься на солому.

Он вспомнил душившие его пальцы и попробовал глотнуть – горло болело, а во рту чувствовался привкус крови. Костяшки на пальцах были содраны, кожа на ладонях горела огнем.

«Где же Крафт? Удалось ли ему сбежать?» – подумал Питер и с трудом сглотнул. Очень хотелось пить, ведь им так и не дали попить купленной воды.

«Почему они оставили меня в живых?» – недоумевал Питер. Он помнил, как за ними погнались стражники, но потом примчались молоканы, причем они не пытались убить Питера и Крафта, в противном случае приятели не продержались бы и минуты. Эти монстры старались захватить их живыми, это было очевидно.

Питер и так и эдак обдумывал причины поведения молоканов, но не находил ему никакого здравого объяснения.

Дорога пошла под гору, но быки нисколько не ускорили шаг. Высоко в небе парил орел, и Питер завидовал его свободе. Когда-то он мечтал увидеть мир – что ж, теперь он повидал немало, но только не по своей воле.

Вскоре стали попадаться встречные экипажи – такие же молоканские телеги. Некоторые были запряжены быками, другие – поставленными цугом двойками и тройками мулов, таких же страшных и коротконогих, как и молоканские лошади. Вместе с людьми из этих мест должны были исчезнуть и их животные, молоканы приносили с собой другой мир – небольшую часть Хиввы.

Когда до поселения оставалось меньше мили, погонщик вдруг обернулся и, заметив, что Питер пришел в себя, одним ударом сбросил его с повозки. Пленник упал в пыль, ехавшие позади всадники засмеялись. Питер поспешно поднялся и пошел по обочине следом за телегой. Он не ждал от новых перемен ничего хорошего.

Прихрамывая, он осторожно посматривал по сторонам, стараясь запомнить дорогу и ориентиры на тот случай, если ему придется бежать.

На торчавших из земли скальных обломках сидели крупные отъевшиеся вороны. Ситуация в крае им благоприятствовала, еды хватало.

Наконец показалось селение орков-молоканов. Это было подобие крепости, частично сложенной из камней, которые оставались на руинах человеческих поселений, а частью из саманного кирпича и просто формованной глины. Орки до основания разрушили все, что здесь было прежде, даже вспомогательные постройки и загоны для скота, и все перестроили на свой лад, вместо окон оставив узкие бойницы, а вместо двускатных крыш – плоские площадки. Все близлежащие деревья и кусты были вырублены, отчего жилье молоканов походило на слепленный из засохшей грязи термитник.

Под стенами городка было заметно движение, люди-рабы укрепляли стены, а надсмотрщики-молоканы важно прохаживались мимо них и при случае стегали провинившихся плетками.

Увидев эту картину, Питер вздохнул, угадывая приготовленную ему участь. Еще раз оглядевшись, он понял, что пустошь вокруг городка сделана нарочно, чтобы любой беглец был виден издалека.

Поглядывая на изможденных, одетых в лохмотья рабов, Питер, шагая рядом с телегой, прошел за ворота. Не обнаружив самих створок, он поднял голову и нашел затвор, висевший в массивной раме из деревянного бруса. Затвор был сколочен из бревен с заостренными концами и держался на стопоре, от которого тянулась веревка. В случае необходимости ворота перекрывались в одно мгновение.

«И кого им здесь бояться?» – удивился Питер. Укрытые за поясом крепостной стены, огромные жилые строения молоканов казались незыблемыми. Даже внутри города каждая из усадеб представляла собой отдельную крепость. Кое-где на строительстве еще работали рабы, однако самые большие камни приходилось укладывать молоканам – человеку такое было не под силу.

Улицы, по которым вели Питера, были частью мощены булыжниками, а частью – просмоленными деревянными брусками. От жары смола расплавилась и приклеивалась к башмакам Питера.

Сделав очередной поворот, быки едва протиснули телегу между двумя столбами и остановились возле деревянных ворот, перекрывавших вход под каменную арку.

Ехавшие на лошадях орки спешились и принялись разминаться, переваливаясь с ноги на ногу. Возница постучал в ворота и что-то крикнул на своем языке. Ему ответили, потом загремели засовы и створки стали открываться.

За ними показался немолодой косматый орк, немного ниже ростом, чем другие, но зато значительно шире в плечах.

– Эй, ты, это теперь твой хозяин, – сообщил Питеру возница, указывая на косматого орка. Питер тотчас ему поклонился, надеясь не попасть в немилость с самого начала.

Схватив одного быка за рог, возница потащил повозку во двор, старый орк пошел следом.

Питер чуть замешкался и, оглянувшись, заметил, что двое орков-молоканов смотрят на него, держа своих лошадей под уздцы.

«Караулят», – подумал он и, поспешив за новым хозяином, вышел на просторный двор, посреди которого стоял столб высотой футов в тридцать. На его вершине находился выкрашенный охрой небольшой ящик с окошком. Питер подумал, что там живут птицы.

Двое рабов в дальнем углу двора строгали доски, еще один разводил в деревянном корыте известковый раствор для укладки камня. Большая куча его была свалена неподалеку, и двое молоканов выбирали из нее подходившие для стены – они наращивали одну из внутренних построек.

Пахло лошадиным навозом, а из закопченного окошка одноэтажной пристройки поднимался дым – видимо, там была кухня. У ее стены на стуле сидел человек в простых штанах и рубахе. На вид ему было лет пятьдесят, но на раба он похож не был. Положив ногу на ногу, незнакомец со скукой на лице посматривал по сторонам.

Питер осторожно покосился на хозяина, может быть, тот не видит вольностей этого человека, однако тот помогал орку-вознице распрягать быков. О новом невольнике, казалось, все забыли.

Вскоре с улицы послышались шум и голоса, а затем во двор ворвалось еще с полдюжины орков. Они встали посреди двора и начали громко кричать, потрясая космами и размахивая руками. Питеру они все казались на одно лицо – словно собаки.

Возница оставил быков и вышел навстречу незваным гостям – Питеру показалось, что он пытается защитить старого орка. Сзади подошли двое орков, что сопровождали пленника. Они остановились неподалеку от возбужденно жестикулирующих соплеменников, держа руки на рукоятях своих тесаков.

Орк-возница резко осадил крикунов, указал когтистым пальцем на Питера и добавил на яни:

– Вот этот человек. Это он убил ваших родственников.

На серых лицах молоканов застыло удивление – им показывали худенького человечка, который якобы стал причиной гибели их родственников, полноценных воинов.

– Я убью его! – поднял руку один из орков.

– Почему ты? Я потерял зятя! – возразил ему другой, не отводя от Питера тяжелого взгляда.

– Его нельзя убивать, – сказал возница и вздохнул: – Я сам потерял любимого дядю и получил рану.

Тут он дотронулся до пропитанной кровью тряпки, что опоясывала его торс, и снова вздохнул.

– Мессир Гами-Гамет сказал – пусть побудет в поселении. И он побудет. И останется живым, раз так сказал мессир, да придет к нам царство Хиввы.

– Ты хочешь сказать, что наши родственники останутся неотмщенными? – воскликнул тот, что потерял зятя.

– Только до того времени, когда мессир отдаст нам его.

– Тогда я прямо сейчас хочу выкупить его жизнь! Убить его должен именно я!

– Эй, не ссорьтесь, – подал голос новый хозяин Питера, выходя перед спорщиками. – Человек всего один, а вас много – если его убивать, все отомстить не смогут, но за серебряную монету я могу позволить вам колотить его кленовой палкой.

– Тогда я буду бить первым! Вот твое серебро, – потерявший зятя подал хозяину раба монету. – Где кленовая палка?

Хозяин спрятал монету в складках засаленной одежды и, подозвав строгавшего доски раба, приказал принести сырые кленовые палки, приготовленные для скармливания коротконогим лошадям.

– Хозяин, простите мне мою дерзость, но я не убивал ваших… родственников, – сказал Питер, затравленно оглядываясь. – Я не убивал! Я просто не смог бы, посмотрите на меня, разве я справлюсь с одним из ваших?

– Вот как?! – Возница хрипло рассмеялся и обнажил окровавленную повязку на боку. – А это ты видишь, невинный человечек? Ведь это ты проткнул меня колом, разве не так? Жаль, что твой дружок успел спрятаться среди лодок, будь вас двое, одного мессир наверняка отдал бы нам.

– А еще тот солдат с мечом… Посмотри, как изранены мои руки!

И возница выпростал из-под рваных рукавов свои жилистые конечности. Серая кожа на них была посечена во многих местах, где-то даже очень глубоко – кровь из порезов продолжала сочиться.

– Но у меня не было меча, и я не знаю никакого солдата! – в отчаянии воскликнул Питер.

– А вот и кленовые палки, – произнес его новый хозяин, заметив бегущего раба.

Пришлые орки радостно загомонили, Питер стал пятиться. Приготовившийся мстить орк выхватил из связки самую толстую палку и, повернувшись к жертве, произнес на яни:

– Враг и убийца, я, Кукас, отобью твое мясо от костей, а когда будет на то милость мессира Гами-Гамета, сварю тебя в жертвенном котле и сожру всего без остатка. Так будет!

– Так будет! – хором повторили все орки, даже те, которые складывали из тяжелых камней недостроенную стену.

Сказав это, Кукас с ревом бросился на Питера и принялся наносить удары, норовя бить с потягом, чтобы содрать кожу.

Питер пытался закрываться руками, но палка была тяжела, и ему светила перспектива превратиться в калеку. Пришлось уворачиваться от ударов и начать бегать по двору, что вызывало оживление всех, кто следил за представлением.

Питер перепрыгивал через камни, проскакивал под строительными козлами и прижимался к стене, вынуждая Кукаса бить по камням и расщеплять палку – ведь клен дерево хрупкое. Не попадая по жертве, Кукас злился и бил сильнее, но чаще промахивал и вскоре измочалил палку, а пленник все еще стоял на ногах, хотя и тяжело дышал.

Нестерпимо хотелось пить, Питер не видел воды почти сутки – в жарком климате это было мучительно.

– Хватит, Кукас, теперь моя очередь! – прорычал другой орк.

– Я еще не закончил, рыло ты свиное! – вскинулся Кукас. Разъярившись, он был готов мстить кому угодно.

– Нет, ты изломал палку, значит, настала очередь другого, – заметил хозяин Питера, показывая полученную от следующего соседа монету, так что Кукасу пришлось смириться.

Недовольно сопя и нервно потрясая головой, он вернулся к группе зрителей, а к Питеру шагнул следующий охотник.

– Я – Брохар, я буду мстить, – просто представился он, сдвигая на спину тесак в кожаных ножнах, чтобы не мешал. Питеру этот молокан показался опаснее предыдущего: он был спокоен и совершенно определенно собирался покалечить жертву.

И снова закрутилась страшная карусель. Брохар бил по ногам, желая обездвижить жертву, и Питеру пришлось скакать и кататься по земле, подставлять руки и спину, лишь бы сохранить ноги. Но Брохар не спешил и бил очень расчетливо, чтобы каждый удар приходился по цели и палка не расщеплялась от бесполезных ударов о камни. Питер понял, что прежняя тактика больше не годится, нужно придумать что-то другое. В очередной раз проскакивая под козлами, он заметил, что одна из перекладин держится лишь на деревянных шипах и сорвать ее не составит труда.

– Тебе не свалить меня, вонючая туша… – скороговоркой произнес он, но так, чтобы его услышал только Брохар.

Молокан остановился – расчет Питера оказался правильным, орк стал наливаться яростью. Еще раз поправив на пояснице тесак, он получше перехватил палку, чтобы заняться наглым рабом как следует.

– Ну-ну, давай, неповоротливая свинья, – подбодрил его Питер и сделал движение рукой, как будто собирался ударить. Брохар невольно отпрянул, чем вызвал безудержный смех своих соплеменников.

– Эй, Брохар, будь осторожен, а то он надает тебе по заднице! – завопил Кукас, который радовался неудаче соседа.

Забыв об осторожности, Брохар взревел, словно раненый зверь, и бросился на Питера, а тот отскочил в сторону и принялся удирать по двору. Брохар понесся за ним, а Питер проскочил мимо козел, сорвал планку и, резко повернувшись, встал в оборонительную позицию рогатчика. Не успевая остановиться, молокан взмахнул рукой, чтобы отбить деревяшку, но Питер совершил обводной маневр, и молокан промахнулся.