Текст книги "Золотой воин"

Автор книги: Алекс Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

17

Разыгравшаяся буря трепала галеру остаток дня и целую ночь. Волны окатывали Питера с Крафтом соленой водой и разливались по палубе, гоняя по доскам оставшийся мусор. Галера подпрыгивала на волнах, проваливалась в ямы и водовороты, однако к радости двух гребцов вовремя уворачивалась от самых больших волн, грозивших навсегда похоронить ее в морских глубинах.

На удачу крохотной и неумелой команды, ветер изорвал парус, сделав плавание не таким опасным, поскольку, потеряв стремительный ход, галера перестала зарываться носом. Во второй половине ночи ветер немного стих, в тучах появились промежутки, но волны продолжали бить в борта галеры, добавляя воды через открытые срубы. Требовалось принять решение, и Крафт взял управление на себя, пока Питер короткими перебежками пробирался по раскачивающейся палубе к трапу.

Спустившись на нижнюю палубу, он в полной мере оценил своевременность своего прихода. Вода поднялась уже до щиколоток, самое время было закрыть срубы подвешенными на ремнях крышками. Это не занимало много времени, однако от воды настил и скамья стали скользкими, да и галера заваливалась то на одну, то на другую сторону.

Питер уже заканчивал свою работу, когда раздался страшный грохот – казалось, будто на галеру обрушилась скала или она пробила дно о подводный утес. Питер на мгновение замер, готовый услышать шум прорывающейся воды, но ничего, кроме завывания ветра в снастях и скрипа ослабленных шпангоутов, различить не смог.

Оставив нижнюю палубу, он торопливо выбрался наверх и остановился пораженный – поперек палубы, раскинув крылья почти на всю длину галеры, лежал морской змей. Прикинув его размеры, Питер решил, что это не самый большой экземпляр по сравнению с теми, какие плавали в море.

Голова змея оказалась раза в три больше лошадиной, глаза были прикрыты, а длинный синеватый язык вывалился из раскрытой пасти на палубу. Вопреки ожиданиям Питера, зубы у змея оказались не слишком большими, но располагались они в несколько рядов.

Судно бросало из стороны в сторону, но Питер никак не мог оторвать взгляд от этого монстра, большая часть хвоста которого свешивалась за борт, поэтому трудно было оценить подлинные размеры змея.

«Что нам с ним делать?» – скорее догадался, чем услышал Питер слова Крафта. Тот изо всех сил удерживал рулевой ворот и старался при этом как-то жестикулировать, чтобы донести до Питера смысл сказанного.

Новый порыв ветра чуть шевельнул крылья морского змея. Они оказались перепончатыми, почти прозрачными и состояли из похожих на стекло восьмигранных чешуек. Длинное тело было обтянуто шкурой, составленной из тех же восьмигранников, только серебристых.

На спине у змея имелся плавник наподобие рыбьего, усиленный острыми костяными пиками, правда, сейчас он был в сложенном положении.

Неожиданно голова змея дернулась, он открыл глаза и судорожно ударил о палубу крыльями. Питер отскочил назад, а змей повторил попытку взлететь и, поймав крыльями ветер, рванулся вверх. Его хвост хлестнул по палубе, и в следующее мгновение чудовище растворилось в предутренних сумерках, среди клочковатого тумана.

Еще не отойдя от потрясения, Питер нашел в себе силы спуститься на нижнюю палубу, чтобы закрыть оставшиеся срубы, после чего вернулся к Крафту.

– Ну и как тебе эта штука? – спросил тот.

– Я чуть на обгадился.

– А мне каково? И бежать надо, и ворот бросать нельзя…

– Куда тут побежишь?

Питер огляделся: вокруг была все та же пенящаяся вода и перекатывающиеся по палубе отсыревшие тряпки.

Примерно через полчаса ветер начал стихать, тучи разошлись, оставив после себя лишь редкие сероватые облака. В воздухе пощелкивало невидимое электричество, отчего покалывало уши, а на языке становилось кисло.

– Что это? – трогая себя за ухо, спросил Питер.

– В грозу такое бывает, не удивляйся.

Крафт осторожно отпустил рулевой ворот, уже не боясь, что тот станет лягаться, как жеребец. Теперь можно было перевести дух.

18

После выпавших на их долю испытаний приятели чувствовали себя очень уставшими и, чтобы отдохнуть, закрепили руль обрывками канатов. Отяжелевшая от балластной воды, галера вела себя спокойно, а свежий ветерок продолжал подгонять ее на запад, упираясь в порванный парус. Напарники сели у борта и стали дремать. К тому времени, когда начало всходить солнце, они уже крепко спали, растянувшись на мокрой палубе. Привыкшие к условиям жизни внизу, они и здесь чувствовали себя комфортно.

Взошедшее солнце начало пригревать и постепенно высушивать палубу, волны окончательно успокоились, а ослабевший ветерок уже едва шевелил разорванный парус. Тем временем ярдах в двухстах западнее неуправляемой галеры разворачивали сеть рыбаки – владельцы большого рыбацкого баркаса.

– Эй, Берт, давай же спускайся, разве ты не видишь, что мы и так опоздали? – жаловался хозяин лодки. – Смотри, как высоко поднялось солнце! Сусма уже уходит на дно, а если мы не выловим хотя бы двадцать ящиков, жена прибьет меня во цвете лет. Она сегодня ждет от меня хотя бы один рилли!

– Успокойся, Ном, – отозвался помощник и дальний родственник хозяина Берт – он сворачивал канатную бухту, чтобы убрать в ящик. – Мы опоздали совсем чуть-чуть, сусма не опустится на дно раньше полуденного времени.

– Эй, вы, свиньи, ну-ка пошевеливайтесь – мы стоим на месте, разве вы не видите? Как, по-вашему, ляжет сеть, если баркас стоит на месте? – прикрикнул он на четверых гребцов-невольников, изо всех сил наваливавшихся на весла.

Не дождавшись Берта, Ном сам разобрался с сетью и вскоре спровадил за борт последние поплавки. Длинной цепочкой они растянулись на всю длину снасти, цепочка эта вздрогнула, когда баркас своей массой стал увлекать тяжелую сеть за собой.

Закончив с сетью, Берт и Ном спустились к гребцам – на пол-яруса ниже. Им пришлось пригибаться, поскольку потолок тут был совсем низким. Набросив на весельные рукоятки кожаные петли, вольные члены команды стали помогать невольникам тянуть на веслах потяжелевший баркас. Началась обычная тяжелая работа: «раз-два, раз-два», даже в четыре весла протянуть двухсотфутовую сеть было нелегко.

«Раз-два, раз-два»… Стоять было нельзя, ведь тогда сеть могла опуститься слишком низко, где ее потянут донные течения.

«Раз-два, раз-два»… Железные вороты вёсел визгливо поскрипывали.

«Надо бы в них жиру влить», – подумал Ном, морщась от напряжения. Он думал об этом каждый выход в море, но потом почему-то забывал, замотанный повседневными делами и заботами. Ему было пятьдесят, а он женился на двадцатилетней. Бедняга не представлял, что ему придется пережить – и в койке служить, как молодому жеребцу, и в море лямку тянуть, как какому-нибудь галерному. Молодая жена требовала не только ласк, но и новых нарядов, которые стоили немалых денег. И если, случалось, он не мог принести ей серебра и ограничивался медными монетами, она устраивала скандалы, не желая знать о том, что следовало вовремя смолить баркас, каждый день кормить рабов и что-то отдавать помощнику Берту.

«Раз-два, раз-два», – отсчитывал Ном, поглядывая через сруб на море. Волны были небольшими и совсем не препятствовали движению баркаса. Иногда попадались обрывки донных водорослей – последствие ночной бури. Случалось, что ненастье разгоняло рыбу, но только не в это время года. Летняя буря поднимала со дна крили, которыми питалась сусма, и рыбе незачем было опускаться ниже.

Судя по тому, что баркас двигался все медленнее и тащить его на веслах становилось все тяжелее, рыбы в сеть попадало все больше.

«Огрузимся, – мечтал Ном. – Не то что рилли, а и все три домой принесу и заткну рот этой… маленькой стерве».

Команда упиралась в весла еще около получаса, пока не стало ясно, что, несмотря на все усилия, они не продвигают баркас ни на дюйм.

– Все, Берт, поднимаем! – объявил Ном, сбрасывая с плеча петлю. Потом достал ключ и отстегнул двух рабов, чтобы они помогали ему на подъеме сети.

Гребцы встали за ворот и по команде хозяина стали его вращать, дорожка притопленных поплавков вздрогнула и медленно поползла к баркасу.

Вот и первый улов – сеть стала поднимать крупную рыбу. Сусма была отборная, чистая, словно отлитая из серебра. Пока гребцы накручивали сеть на барабан, Ном и Берт успевали выбирать рыбу.

Один за другим быстро наполнялись ящики, появлялась усталость в руках и спине, но никто не останавливался – богатый улов заставлял забыть об усталости.

– Очень неплохо… Неплохо… – приговаривал Ном, не находя времени отереть со лба заливавший глаза пот. На некоторых участках сети рыбы было так много, что Ному приходилось останавливать рабов, поскольку они с Бертом не успевали вовремя вытащить всю.

Наконец сеть была выбрана на всю длину, и в дощатом поддоне скопилось столько рыбы, что отяжелевший баркас стал слегка зарываться в ленивые волны.

– Да здесь все сорок ящиков! – заметил Берт.

– Не меньше, – кивнул довольный Ном.

– Все, ребята, грузите в ящики, – сказал он рабам и стал подниматься наверх, чтобы на ветерке перевести дух.

Выбравшись из рыбной ямы, Ном прошел на нос баркаса и, едва глянув вперед, увидел судно. Это была средних размеров галера без весел и с порванным парусом, судя по всему, совсем без команды. Она дрейфовала уже в каких-нибудь пятидесяти ярдах, можно было рассмотреть царапины на ее бортах.

Ном понимал, что, несмотря на заброшенный вид, в трюмах галеры могло остаться что-нибудь ценное.

– Эй, Берт, пойди сюда! – позвал он.

Помощник оставил сеть и стал подниматься по узкому трапу с износившимися ступеньками.

– Что там?

– А вот иди и увидишь.

Заинтригованный Берт выбрался на палубу и удивленно покачал головой.

– Вот тебе и фокус! Брошенная, видать, посудина, – сказал он, отряхивая с рук налипшую чешую. – Парус – в лоскуты. Если доставить ее в порт, можно продать, выглядит она неплохо.

– Не говори глупостей, – возразил Ной. – Если потом найдутся хозяева, да еще окажутся пиратами…

– Можешь не продолжать. Но проверить трюмы надо…

– Вот и я об этом. Пойдем, сядем на весла и подгребем к ней – кто знает, может, выловим чего подороже рыбьих хвостов.

Они поспешили спуститься на полуярус и вместе с двумя гребцами взялись подгонять баркас к ничейной галере.

Тем временем двое других рабов закончили складывать рыбу.

– Сорок шесть ящиков, хозяин, – доложил один из них.

– О как! – воскликнул довольный Ном и хохотнул: – Сегодня не день, а сплошной праздник! Идите сюда, я вас в замки возьму, а то вы тот еще народец…

Крепко заперев замки на цепях рабов, Ном с Бертом поднялись на палубу, чтобы ухватить галеру за борт – она была совсем рядом.

Зацепив галеру багром, Ном закрепил ее к баркасу, потом оттолкнулся от палубы и перевалился через высокий борт ничейного судна. Поднялся на ноги и, подав руку Берту, помог ему забраться.

Только после этого они огляделись.

– Смотри – трупы! – сказал Берт, указывая на два распростертых у кормы тела.

– Это рабы, – отмахнулся Ном. – Ты посмотри, какая разруха – все надстройки снесены, в палубе дыра и парус в лоскуты.

– Ладно, это не наше дело. Я пойду в трюм, а ты давай на нижнюю палубу.

– Хорошо, – согласился Ном и направился к трапу, ведущему на палубу гребцов. Однако едва он спустился, как тут же понял, что тут пусто – отделение для гребцов-невольников было частично затоплено, а срубы плотно закрыты, только падавший в пролом дневной свет позволял разглядеть несколько брошенных весел.

Ном поднялся наверх, и в этот момент его позвал Берт:

– Эй, Ном, здесь кое-что есть, спускайся!

Ном поспешил в трюм и увидел помощника с мешком в руках.

– Что тут?

– Пять мешков с орехами и дрова. Думаю, нужно забрать все.

– Заберем, нам все сгодится.

Они перетаскали трофеи и сложили их у борта. Немного передохнули и уже собирались перебросить мешки на баркас, как вдруг Ному показалось, что одно из тел на корме шевельнулось.

– Ну-ка, давай посмотрим, может, они живы, – предложил Ном.

– Пара свежих рабов нам бы не помешала, – согласился Берт, передвигая на поясе морской нож.

Ном тоже приготовил оружие, и они двинулись к спящим галерным.

19

Питер проснулся оттого, что кто-то грубо ткнул его в живот. Он вздрогнул и, открыв глаза, в первое мгновение подумал, что это молоканы вернулись на галеру.

– Вставай, скотина, пора работать! – сказал Берт, и они с Номом засмеялись.

От шума проснулся Крафт, и, чтобы он понял, кто теперь главный, Ном ударил его ногой в живот. Крафт скрючился, ловя ртом воздух, – пробуждение было не из приятных.

– Поднимайтесь, пока мы не наставили вам синяков! Быстрее, я сказал! – начал командовать Берт.

Питер поднялся и помог Крафту, тот едва держался на ногах и никак не мог восстановить дыхание.

– Иди к мешкам, или я тебе отрежу ухо, – пригрозил Берт, доставая рыбацкий нож.

– Не нужно, мы уже идем, – ответил Питер и потащил Крафта к сложенным у борта мешкам с орехами.

– Пошевеливайся, свинья! – крикнул Ном и хотел отвесить ленивому рабу пинка, однако тот неожиданно поймал его за башмак и, резко повернувшись, улыбнулся «новому хозяину».

– Отпусти, урод! Порежу! – закричал Ном, прыгая на одной ноге и размахивая ножом в надежде дотянуться до Крафта.

– Пожалуйста, – ответил Крафт и, резко дернув ногу, опрокинул Нома на спину, а затем подобрал оброненный нож.

Все произошло так быстро, что Берт немного растерялся, но затем бросился на Питера, надеясь справиться хотя бы с безоружным. Однако Питер ждал этого и, отпрыгнув к борту, схватил мешок с орехами и швырнул в Берта, выведя его из равновесия. Подоспевший Крафт огрел противника рукоятью ножа, и помощник Нома тоже оказался на палубе.

Питер подобрал второй нож и встал рядом с Крафтом.

– Давай убьем их, – сказал он.

– Я как раз хотел предложить это, – кивнул Крафт.

– Стойте! Стойте! – закричал Ном, закрываясь рукой. – Стойте, не убивайте нас, давайте договоримся!

– О чем? – с наигранным удивлением спросил Крафт.

– Мы доставим вас в порт Исфаган! Дадим одежду, ведь не можете же вы ходить в этих тряпках – в них всякий признает вас за рабов и может арестовать в свою пользу…

– Да, в свою пользу, – подтвердил Берт, с ужасом глядя на свой нож в руках молодого раба.

– Что скажешь? – спросил Питер Крафта.

– Ну, если только у них найдется приличная одежда… – произнес тот с таким выражением, как будто мог еще передумать.

– Я отдам вам лучшие рубашки! – затараторил Ном. – И еще у меня достаточно меди – кадастров двадцать. Серебра сейчас нет, будет вечером, когда продам рыбу…

– Да, когда продам рыбу, – повторил Берт. – А еще у нас лепешки с мясом есть, утром были еще горячие.

– Ну что же, – кивнул Крафт. – Так уж и быть, мы дадим вам шанс.

20

Поначалу ощущение воли пьянило Питера и не давало сосредоточиться на его теперешнем положении. Коротко остриженные, исхудавшие, в одежде с чужого плеча и растоптанных рыбачьих башмаках, они с Крафтом слишком бросались в глаза, следовало придумать, куда им спрятаться, чтобы прийти в себя и оценить обстановку.

– Может, снимем какой-нибудь подвал в доме победнее? – предложил Питер.

– Снимем, только сначала нужно еды купить, – ответил Крафт, настороженно поглядывая на прохожих и оборачиваясь на редких всадников. Все вокруг казалось недавним рабам опасным и подозрительным. Окружающие платили им тем же, провожая долгими взглядами, а домохозяйки далеко высовывались из окон, чтобы лучше рассмотреть этих стриженых оборванцев.

– Идем на базар, – тихо скомандовал Крафт.

– А где он?

– Видишь, из проулка тетки с корзинками идут?

– Ага, это кухарки.

Они проскользнули через узкий проулок и вышли на полупустую базарную площадь – основная торговля состоялась утром, а теперь здесь было довольно скучно. Полтора десятка торговцев да пара дворников, сметавших чешую между освободившимися рядами.

– Давай хлеба купим и мешок с водой – на это у нас денег хватит, – сказал Питер, еще раз пересчитывая в кармане полученные от рыбаков крейцеры. Всего набиралось пятнадцать, мелочь, конечно, но, если не особенно тратиться, дней семь, а то и все десять протянуть на них можно.

– Почем, тетенька, твои лепешки? – спросил Крафт, останавливаясь напротив полной немолодой торговки.

– По два крейцера за штучку, сынок. Бери, лепешки свежие, сама пекла!

– Да где же свежие, если даже не продавишь? – возразил Крафт, тыкая в лепешку грязным пальцем.

– А поджаренная просто, с корочкой, – невозмутимо ответила торговка.

– Женщина, хлеб у вас черствый, – вмешался Питер. – Вы здесь с самого утра стоите и до сих пор не распродались. Даю вам два кадастра за четыре лепешки. Если нет, мы возьмем хлеб в трактире – дороже, но зато мягче.

Тетка сощурила на Питера маленькие глазки и покачала головой:

– Ну чисто биндюги дорожные, последнее у бедной старушки отымают. Ладно уж, давай свои медяшки, уговорил.

Питер отдал деньги, забрал четыре лепешки и едва сдержался, чтобы не вцепиться в них зубами тотчас.

– Порядок, – негромко сказал Крафт. – Теперь правь к водяной лавке.

Питер прошел вдоль разомлевших на жаре торговцев и остановился напротив навеса, где торговали горячим чаем, а также водой в кувшинах, кожаных мешках и в розлив.

Заметив покупателей, худощавый усатый мужчина поднялся со скрипучего табурета и, строго посмотрев на оборванцев, спросил:

– Надо чего или поглазеть просто?

– Воды надо, – сказал Питер, снова забирая на себя инициативу.

– Сколько?

– Вон тот мешок, с залысиной.

Питер прекрасно знал, что чем лучше выглядел кожаный мешок, тем больше за него брали денег.

– Восемь кадастров за полмеры воды.

– Даю два кадастра, потому что в этом мешке не наберется и полутора четвертей, – сказал Питер, сразу протягивая деньги. Он был хорошим учеником своего дяди, известного на севере купца, и умел на глаз определять объем воды, вес крупы в мешке или длину ткани в штуке. Питер учился быть пройдошливым купцом, а для этого требовалось иметь наметанный глаз и не полагаться на заверения торговых партнеров.

Усатый недовольно засопел, почесал себя пониже живота и, смахнув с ладони Питера деньги, подал ему заказанный мешок.

– …прямо хоть беги с этого города, – услышал он жалобу какой-то торговки. – Ночью такой грохот стоял, что стекла с черепицей сыпались.

– Ой, я сама так перепугалась, что даже чай на стол пролила, – подхватила другая. – А чего там было?

– Сказывают, сила неведомая лодки с пристани уносила – да с треском, да с огнем!

– А куда ж уносила-то?

– Про то никто не знает. Сказано же – неведомая сила.

– Ой, страшно как, прямо хоть беги!

– А куда бежать? За городом душегубцы, муку и масло только баркасами возят – дороги непроезжие…

Питер отдал мешок Крафту и пошел к выходу с площади, но вдруг среди однообразного размеренного шума полуденной улицы раздалось несколько громких возгласов, а затем послышался торопливый звон шпор.

Крафт с Питером замедлили шаг и переглянулись – похоже, их опасения подтверждались.

21

Иоган фон Крисп проснулся от режущего слух звука, который раз за разом повторялся совсем рядом – над самой его головой. Фон Крисп приоткрыл глаза, но это не дало никакого результата – то, что он видел, ничего ему не напоминало.

– Ш… Што это?.. Ш-што это такое? – прохрипел фон Крисп и, потянув носом, почувствовал запах куриного помета.

– Я… где?

Он попытался перевернуться на спину, но с первого раза ему этот не удалось. А затем над его головой снова прозвенел это мучительный звук – не устоявшийся голос молодого петушка, который снова начал свои тренировки.

– Ах ты, каналья!

Фон Крисп, не глядя, сшиб птицу с насеста, закричавший петух тотчас переполошил в курятнике всех кур. Они забегали, забили крыльями – теперь фон Крисп точно знал, где он.

– Я в курятнике, – произнес он, с трудом садясь на загаженной соломе. – А… как я здесь ок… оказался?

Звук собственного голоса заставил вибрировать череп, и это вызвало боль. Ощущение было такое, будто кто-то бил по голове, а она отзывалась точно колокол.

– О-о… – простонал фон Крисп, прикладывая кулак к голове. – Это невозможно… Помогите кто-нибудь…

Приоткрыв глаза, он обнаружил свою шляпу и, сориентировавшись, пополз на четвереньках к выходу.

Фон Крисп чувствовал себя так скверно, что несколько шагов из курятника до свежего воздуха показались ему долгой извилистой дорогой. Наконец он вывалился в небольшой внутренний дворик, где сумел немного перевести дух.

Теперь он точно знал, что у него похмелье, а стало быть, вчера он сильно напился. Не открывая глаз, фон Крисп начал себя ощупывать – меч на месте, хорошо. Кинжал – тоже. Сапоги загажены куриным пометом, но тоже оба на месте. Надо было что-то предпринять, но о том, чтобы подняться на ноги, не могло быть и речи.

– Поттер… – позвал фон Крисп, но никто не отозвался. – Поттер! – позвал он громче, и приступ боли заставил его сжать кулаками виски.

– Я здесь, ваше превосходительство, – осторожно произнес слуга, выглядывая из-за забора.

– Где ты ходишь? Неси скорее вина, – потребовал фон Крисп, поудобнее устраиваясь у стены курятника.

– Нет вина, ваше превосходительство.

– Как нет? Сам выпил, подлец?

– Никак нет, ваше превосходительство. Вы его еще на прошлой неделе выпили.

– Ну так пойди в лавку, да поскорее, ты разве не видишь, в каком я состоянии?

Фон Крисп схватился за голову и начал раскачиваться.

– Немедленно неси вина!

– Денег нет, ваше благородие.

– Куда же они подевались?

– Вы, ваше благородие, их проиграть изволили, – развел руками слуга и вздохнул.

– А разве я играл? – искренне удивился фон Крисп.

– Целую неделю, ваше благородие. Вас в заведении Петерсона все знают, вы там уже всем должны.

– Да?

Фон Крисп попытался вспомнить хоть что-то. Похоже, он опять сорвался и снова начал играть, а этого ему делать было никак нельзя. Игра в кости не раз доводила его до отчаянного положения, и он зарекся брать их в руки, но, видимо, сорвался.

– Ты… вот что, Поттер… Поди в лавку и сменяй вина на что-нибудь…

– Да на что же, ваше благородие? Вы за эту неделю все ценное из дому вынесли.

– И лошадь? – попытался угадать фон Крисп.

– Лошади у вас не было.

– Так вот же – куры. Поди и сменяй на кур!

– Это не наши куры, ваше благородие, – со страдальческим выражением лица начал объяснять слуга.

– Как не наши?

– Не наши. И курятник не наш, и дворик этот, где вы лежите, тоже нашего соседа.

Фон Крисп обвел дворик мутным взглядом.

– Выходит, я в гостях… М-да. Тогда вот что…

Фон Крисп посмотрел на свой камзол и, помедлив, оторвал серебряную пуговицу. Еще немного поколебавшись, оторвал все пять и бросил через забор.

– Неси вина, и знать ничего не хочу.

Слуга собрал пуговицы и убежал, а фон Крисп впал в забытье. Временами он возвращался к пугающей реальности и пытался вспомнить – кому из заведения Петерсона, где собрались жулики и игроки, он задолжал деньги. Но это было нелегко. Вернее – невозможно.

Чуть больше недели назад мэр Исфагана лично выдал ему два дуката и десять рилли жалованья, поскольку фон Крисп исполнял роль начальника городской стражи, на кою должность его приняли после того, как сбежал прежний. Тураны уже подходили к городу, когда их опередил курьер с сообщением о примирении императора и Хиввы, иначе бы и здесь уже были руины. Мэр лично выходил навстречу многотысячной армии убийц, чтобы продемонстрировать охранный документ.

Однако не все в городе были такими смелыми – многие бежали на лодках и баркасах, среди них оказался прежний начальник городской стражи, а фон Крисп как раз скитался безо всяких планов и перспектив. Уцелев в битве на холмах при Аруме, он не знал, что теперь делать.

Должность оказалась кстати, однако старая страсть – игра в кости – снова настигла его.

Возвратился Поттер, который достался фон Криспу от прежнего начальника стражи вместе с его квартирой.

– Принес, ваше превосходительство!

– Молодец… Подавай сюда, сам-то я не подойду.

Поттер перебрался через забор и подал хозяину кувшин с вином. Тот принял его дрожащими руками и стал пить большими глотками.

Вино была холодное, но имело отвратительный вкус. В конце концов это заставило фон Криспа прерваться.

Пожевав губами, он посмотрел на слугу:

– Это что за дрянь?

– Мне про то неведомо, ваша милость, лавочник сказал – херес.

– И взял пять серебряных пуговиц за четверть меры этого пойла?

– Сейчас все дорого, но если вино скверное, давайте я допью.

– Не торопись, мерзавец, я еще проведу над тобой следствие.

Фон Крисп вздохнул, снова приложился к кувшину и допил все.

Несмотря на отвратительный вкус, вино подействовало на состояние начальника городской стражи самым положительным образом. В его окружающий мир вернулись краски, звуки и запахи.

– Так ты говоришь, на пять пуговиц хереса дали? – вернулся к прерванному разговору фон Крисп и, опершись на стену, поднялся.

– Ну, я же не могу ему перечить, ва…

Договорить он не успел, получив звонкую затрещину.

– За что, ваше благородие? – завыл Поттер, прикрываясь руками.

– Живо давай сюда пуговицы и медь, что получил на сдачу. И не заставляй меня ждать!

Шмыгая подбитым носом, Поттер выгрузил на ладонь хозяина оставшиеся пуговицы и сдачу.

– Будем считать, что ты просто забыл мне их вернуть, – смягчился фон Крисп, поскольку чувствовал, что его отпускает. Ссыпав пуговицы и деньги в пустой кошелек, он поднял оброненные перчатки и огляделся – из окна своего дома выглянул сосед, но сейчас же спрятался. Третьего дня владелец мясной лавки напомнил фон Криспу о долге за свиной окорок и тут же лишился двух зубов.