Текст книги "Правила аквастопа"

Автор книги: Алекс Дубас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Артур

Десять лет назад они познакомились, и у них сразу все получилось.

Кошка переехала к Артуру. Ему было тридцать, ей – восемнадцать.

Непонимания не было. Было просто хорошо.

Днем он пропадал в офисе и судах, а она – в университете.

Вечерами Кошка обучала его новым компьютерным программам, а он ее – жизни.

Все это происходило в основном под английскую гитарную музыку, вошедшую в моду в то время. Такой вот саундтрек.

Спустя год они расстались. Тихо, спокойно и по уважительной причине.

Он очень хотел семью и детей. Просто созрел. А Кошка еще нет.

Артур почти сразу же влюбился и, как и мечтал, спустя несколько месяцев женился.

А еще совсем скоро у него родились дочки. Пять лет им с женой понадобилось, чтобы понять, что любви между ними нет и возвратить ее нету никакой возможности. Сначала это поняла жена, а после долгого сопротивления и Артур.

Знаете же, как это происходит? Я об отчуждении. Будто вокруг человека надувается огромный прозрачный пузырь. Человек все слышит, видит, а вот обнять его больше невозможно. Вот именно так и представлял Артур свою жену: заключенную в большой пузырь.

Он стал уделять много времени работе, лишь бы меньше бывать дома. Свободные минуты Артур посвящал дочкам и теннису. Его жена боялась старости так же, как почти все женщины этого мира. Только чуть больше. Страх выражался в неистовой борьбе со временем с помощью мезотерапии, всевозможных инъекций и пластических хирургов. С хирургом она впервые и изменила Артуру. И для него эта новость была, конечно, шоком. Ну а позже, когда он узнавал о ее новых любовниках или любовницах, его это волновало уже не так сильно.

Их брак стал похож на застарелый гайморит, который периодически дает о себе знать удручающими приступами.

Только не надо жалеть нашего героя, с кем не бывает? И, кстати, он тоже боится старости. Подмечает, что задыхается уже на втором сете. Сбривает седые виски. Покупает кремы, названия которых запоминает, читая мужские журналы.

И не надо здесь прямо сразу ставить диагноз: «Кризис среднего возраста». Проще всего приговорить так человека, развернуться и уйти. И что? Тут все не так просто.

Артур не понимает, зачем живет. Именно поэтому он до сих пор с женой. Ему трудно дышать. Дети – да, но это другое. Девочки вырастут и заживут своей жизнью. Это очевидно. Да, через несколько лет он будет знакомиться с родителями их женихов. Говорить важные слова на свадьбе. Оставит им наследство. Но ведь не в этом смысл. И уж точно не в работе.

Он часто в последнее время ловил себя на мысли, что завидует молодым людям. Проезжая по городскому мосту мимо целующихся парочек, замедлял скорость. Он радовался, что не осуждает молодежь, как многие его ровесники. Что ему нравится, как они одеваются. Нравится их музыка. Знакомый диджей дарит ему раз в месяц новые сборники. И из его проигрывателя теперь звучат отнюдь не гитары.

Только Артур понимает, что вот так вот обниматься на набережной, как эти ребята, у него мало шансов.

И лишь только с Кошкой он чувствует себя легко, наполненно и свободно. Здесь, в Монако, они танцуют на столах, целуются в автобусе, забрасывают друг друга подушками. С ней он опять мальчишка.

Кошка

А теперь я расскажу вам о ней. У Кошки личная жизнь тоже сложилась не особенно уклюже. Сразу после окончания биологического факультета она, как и мечтала, уехала в Европу. Со стороны все выглядело красиво: она работала в океанариуме в Греции, затем три года на метеостанции в Гринвиче, после чего так и осела в Великобритании. С парнями ей не везло. Сначала все, как и Артур, считали ее слишком юной, а потом вдруг сразу и резко – слишком взрослой.

Один раз она даже вышла замуж, но сбежала уже через несколько недель. Муж оказался ревнивым, как ортодоксальный священник, вечерами названивающий своим прихожанам. Бывают такие ребята среди англичан. Да и не только среди них. Иногда он даже ревновал ее к самому себе. Сейчас она порой с удивлением вспоминает, что когда-то была замужем.

«Память – старуха в розовом платье, – часто говорит она, – помнит только хорошее, и то не очень».

На родину Кошка почти не приезжала и лет семь назад поймала себя на мысли, что думает, видит сны и шепчет, когда занимается любовью, на английском.

А потом у нее появился Колин.

Знакомство было дурацким (он облил ее кашей в столовой Кембриджа), но вот растянулось уже на несколько лет.

Колин – талантливый ученый, один из немногих счастливчиков, в свое время получивших грант на учебу персонально от Билла Гейтса. Надежды Билла оправдались: Колин стал самым молодым профессором за всю историю Кембриджа.

Под него и его партнера Дерека даже специально открыли новый факультет, лишь бы они не уезжали в другой университет.

Колин и Дерек разрабатывают вакцины против вируса гриппа.

Дерек, бывший хакер, а затем лучший сотрудник компьютерного отдела Пентагона, увлекся исследованием статистики мутаций вируса. Вводил в базу данных невероятное количество цифр. Мешал, тасовал, прогнозировал. Пытался понять его природу. У Колина была та же цель, только осуществлял он ее в лаборатории. Изобретал новые виды вируса и тут же производил прививку от них. Несколько раз им даже удавалось предугадать, какой именно вирус мутирует в наступающем году, и правительства стран успевали подготовиться к эпидемии. (Вообще-то парень по имени Дерек не так уж и важен для этой истории, поэтому я больше не буду о нем упоминать. Просто хотелось вам объяснить, что и как. Знайте, что он есть, и все.)

Артур и Кошка, три года назад

Обо всем этом Кошка рассказывала Артуру, когда они впервые встретились спустя много лет после того, как перестали называться парой. Встретились, как водится, совершенно случайно в московской кофейне, в один из крайне редких ее приездов к родителям.

– Только он совсем не любит меня, – пожаловалась Кошка.

– Если нам кажется, что кто-то не любит нас так, как нам того хочется, это совсем не значит, что он не любит нас всем своим сердцем, – вспомнил в ответ Артур чью-то фразу.

Глупо, но мы иногда так делаем. Зачем-то пытаемся оправдать своего соперника. Артур ведь сразу же, после первой чашки кофе, понял, что у них с Кошкой может начаться все опять.

– Не в этом дело, милый. (Она, как будто не было этих лет, опять назвала его «милый».) Он уже женат. На своей науке. Ну, ты же читал про настоящих ученых? Это не утрировано. Все эти истории про фанатиков с пробиркой – правда.

Впервые за долгое-долгое время они оба почувствовали былую легкость. В тот раз они просидели весь вечер и всю ночь в ресторанчиках, рассказывая друг другу свои истории…

Как Кошка потеряла ребенка. Как Колин после этого передумал жениться. Как здорово она печет пиццу, что весь Кембридж пытается попасть к ним на воскресные обеды. Она рассказала, как совершила паломничество в Испанию в поисках себя, прошла Путь Сантьяго. Как это успокоило ее только на время.

Артур вспоминал о том, как пытался сохранить семью. Как учил ходить своих девочек. Как потерял все деньги, а потом заработал еще больше.

Ближе к полуночи она положила свою руку в его. Их рассказы становились все более и более откровенными.

– Знаешь, а я ведь часто вспоминала тебя, милый. Когда ты ушел, мне было досадно, но я совсем на тебя не обижалась. Ты был прав. Ты хотел быть отцом. А я абсолютно к этому не была готова. А теперь наоборот…

– А я тоже думал о тебе. Боже мой, как думал! Даже с женой. Ночью. Ну, ты понимаешь. Даже потом, с другими женщинами…

Этих лет будто и не было. Они оба чувствовали, что ничто и никуда не ушло. Что они по-прежнему близкие люди.

В этом мире, обрекающем людей на одиночество, это всегда приятное открытие.

Под утро они опять стали любовниками.

Сняли номер в гостинице в центре города. На самом последнем этаже.

Проснувшись, они, как маленькие боги любви на облаке, сидели на подоконнике в белых халатах с гербом отеля. Курили и смотрели на когда-то родные улицы.

Странное ощущение – будто гости в своем прошлом.

А человечество за все время своего существования так и не придумало лучшего места для занятий любовью, чем гостиничный номер.

Потом были редкие встречи. И очень яркие. Они жили ими.

Три дня в Стамбуле. Длинный уик-энд в Париже.

Пять дней в Прибалтике, куда оба вырвались, он – под предлогом конференции, она – якобы на курсы.

И еще сказочное Рождество в Лондоне.

Артур прилетел в командировку, а ей ехать-то туда на поезде всего ничего. Два часа.

Колин, увлеченный работой, совершенно забыл о том, что это главный семейный праздник в стране. Кошка еще давала ему шанс: спрашивала, как они проведут каникулы, куда поедут? Он просил его понять, не мешать работать и рекомендовал отправиться к родственникам. «Хорошо, что не к праотцам», – шутила она.

Артур и Кошка. Здесь и сейчас

И вот уже четвертый день они пьют шампанское в Монте-Карло. Опять отель. Артур участвует в любительском теннисном турнире. Она встретила его, прилетев часом раньше из Лондона. Арендованная машина с откидным верхом ждала их возле аэропорта. Артур сел за руль и достал из сумки компакт-диск. На нем была записана только одна песня, про дельтаплан. Старая песня из его юности и ее детства. Дельтаплан помогает главному герою лететь, хотя тот и осознает, что «наивно это и смешно. Но так легко»!

Машина летела по Английской набережной Ниццы. Прохожие с мопсами и терьерами оборачивались, думая, что едут арабы, слушающие громкую музыку на своем странном языке. Артур и Кошка смеялись в голос, подпевая. Кошка встала в автомобиле в полный рост и раскинула руки, как Христос над Рио-де-Жанейро.

На следующий день в первом же матче Артур выбыл из строя. Теннисный мяч угодил ему прямо в переносицу.

Из-за синяков она теперь называет его «мой Панда».

А он ее всегда звал Кошкой и никогда по имени. Артур давно нашел сходство между тем, как она красится, потягивается, расчесывает волосы, и кошкой, которая очень опрятно и тщательно умывается лапкой.

– В тебе есть что-то такое… грациозно-кошачье. Ты же самая настоящая Кошка, – сравнил он тогда.

А сейчас здесь, в отеле в Монако, сказал:

– Смешная у нас компания, если вдуматься: Панда и Кошка.

– Так меня называешь только ты. Ты любишь меня? Скажи?

Нечасто, но бывает так, что этот вопрос у нас вызывает радость.

Когда в ответ хочется кричать: «Да! Да! Да!» Однако Артур сейчас ответил:

– Нет.

Выдержав двадцать секунд, он продолжил:

– Знаешь, я много думал об этом… Я не люблю тебя так… Я тем более себя не люблю так… Как люблю нас. Понимаешь? Нас! У меня крылья на спине пробиваются, когда мы вместе. Я летаю, я в раю.

В ответ полетела подушка. Она сбила солнцезащитные очки с переносицы Артура, и Кошка увидела синяки, о которых уже успела позабыть. Она засмеялась. Он подхватил. Швырнул подушку обратно. После короткой перестрелки Кошка встала и подошла к окну. Закурила. Есть слова, которые без сигареты и не скажешь:

– Мне очень и очень стыдно. Мы здесь. А они там. Колин и твоя жена. Твои дети. Что мы делаем? Какая это по счету бутылка шампанского? Двадцатая? Наши дни перепутались с ночами. Машины, катера, море. Все как в кинофильме. Да, ты прав, мы – в Раю. И никому больше не нужны, кроме друг друга. Но… милый. Это же неправильно, милый. Почему все так… Я его люблю, он меня – нет. Ты ее не любишь. Мы любим друг друга… Мне невероятно хорошо. И стыдно оттого, что хорошо. Как много любви и нелюбви.

По радио услужливо, будто по заказу, зазвучала пронзительная ария.

– Но почему ты уверена, что он не любит тебя?

– Ты за эти дни видел, чтобы я разговаривала по телефону? Или отвечала на эсэмэс?

Артур не видел. И, надо сказать, его это очень радовало.

У него уже созрел план перевезти Кошку к себе. Ни с кем, кроме нее, он не мог бы сейчас летать. Почему бы и нет, в конце концов? Все можно устроить, не сразу, но устроить. Но это позже, сейчас же он спросил:

– Как он, кстати? Как его вакцина?

– У них сейчас самый важный момент. Такая проверка сил… Ты знаешь формулу гриппа? Примитивно это две буквы: H и N. Это классика. С тех пор как его начали исследовать, а это 1890 год, индекс букв постоянно меняется. Это может быть H3 N9. Или, скажем, H4 N18. Грипп мутирует. Индексы меняются. Причем колеблется, как правило, индекс N. А H поднимается или опускается только на один пункт. Они в лаборатории наблюдают тенденцию. Делают прогнозы. И предлагают вакцину на этот сезон. Тебе вообще-то действительно интересно?

– Ну да.

– И правильно. Скоро, к сожалению, это будет интересно всем. Вирус остановился. Замер. Он не мутирует уже три года. Такое в истории было только один раз. Перед тем как вдруг совершенно неожиданно, безо всяких причин H скакнул на четыре пункта. Чудовищный вирус в 1918 году убил пятьдесят миллионов человек. Его назвали «испанкой». Она пришла ниоткуда и ушла через год в никуда. До сих пор нет вакцины от нее. Наука не так всесильна, как нам кажется, милый. Не дай Бог это повторится. Это карантины во всех странах. Перекрытые аэропорты и все такое. Колин не вылезает из лаборатории, пытается вскрыть эту H.

Кошка замолчала. Сейчас она была далеко. Артур не мешал. Молча смотрел и надеялся.

Вздохнув, Кошка продолжила:

– Знаешь, милый, я думаю, насколько было бы проще, если бы ты был похож на него… Но вы такие разные. И это труднее. Но это прекрасно.

Их отвлек телефонный звонок. Звонили из бюро Артура.

– Да. Да. Играю. Нормально, вышел в полуфинал… Апелляция? А пресса?.. Ну да, это смешно… Арбитражный не будет спешить… Хорошо, посмотрю. Пришли на адрес гостиницы. Угу. Пока.

– Что-то случилось, Панда?

– Да нет. Вялотекуще. Защищаем от государства одного магната.

– Успешно?

– Безнадежно.

– Жалко его. Поедем к африканской королеве?

Кстати, будете в тех краях – обязательно загляните в ресторан African Queen в местечке Бульо. Его легко узнать по длинной-длинной очереди. И справа, и слева от него на побережье тоже рестораны. Дорогие и не очень. С удивительным колониальным интерьером или нарочито простецкие. Только почему-то они постоянно полупусты, а сюда всегда очередь. Владельцы «Королевы», семья Мачетте, с удовольствием резервируют столики для всех, не отказывая никому. И никого это не страхует от ожидания в очереди. Только имейте в виду, что зимой ресторан не работает. Зимой Лазурный берег сам становится пенсионером, как и его жители.

Сегодня им повезло. Младшая из дочерей Мачетте, Луиза, которая заведует рассадкой за столики, нашла самый большой стол на восьмерых.

За ним уместилось как раз восемь теннисистов и еще столько же их спутниц: жен или, как Кошка, любовниц. Кто-то сидел на чьих-то коленях, кто-то стоял, потягивая вино, рядом.

Шум, гам, блюда передаются через головы. По-другому нельзя в этой тесноте управляться с таким количеством тарелок и сковородок.

Тосты, поздравления, планы на будущее. Официант явно раньше работал в цирке.

Но сейчас сквозь эту суету постарайтесь услышать, что прошепчет на ухо Кошке Артур. Сколько раз за жизнь человек слышит предложение руки и сердца? Совсем не часто. Поэтому этот момент особенно важен:

– Выходи за меня замуж, Кошка.

– Ты когда пьян, умеешь читать мысли, Артур? Я думаю о том же… Это невозможно… Это было бы так здорово. Но… Нет.

– Почему? Никому ведь больше нет дела до нас. Мы одиноки.

– Почти… И у нас ведь уже один раз не получилось.

– Но нам ведь хорошо! И знаешь, еще что? Все эти народные мудрости про «два раза в одну реку не войдешь» – просто ерунда. И вообще, мы сами уже другие. Такие же другие, как другая река. В нас умерли прежние клетки, родились другие, поменялась кровь. В нас вообще все новое! И я люблю тебя.

– Люблю тебя.

Это ведь очень важно, когда один человек говорит «Люблю тебя», важно, чтобы второй ответил так же. Это как пароль и отзыв. Иначе что-то не то. И еще, Артуру иногда кажется, что он просто не всегда ставит знак вопроса в конце этой фразы. Может быть, потому, что осознает, что вот ничего подобного, о чем он читал в книгах или смотрел в прекрасных фильмах о любви, не испытывает? И ему нужно подтверждение своих чувств: «Я люблю тебя, правда?» И в ответ он слышит такое же полное надежды: «Я люблю тебя?» Впрочем, это в теории. Сейчас-то он уверен в своем чувстве.

Еще много вина и анекдотов. Потом шепчет уже Кошка:

– Панда, нам так хорошо вместе. Но, может быть, это потому, что мы редко встречаемся, а? Может быть, мы осточертели бы друг другу уже через полгода? Я сама не верю в то, что говорю… Но это потому, что мне прекрасно с тобой. И страшно оттого, что мы делаем, быть может, что-то неправильное. Что радость – это не сейчас, а вообще…

– То! Это – то! Прислушайся. Раньше я думал: что такое блаженство? – сейчас Артур предпочитает шепоту крик. Думает, что так убедительнее: – О чем говорят все эти священники, гуру, учителя? Что это за небеса такие, к которым они все так стремятся? Блаженство – это же, насколько я понимаю, самый большой кайф! Бесконечный. Небесный. Необъяснимый. Нирвана. А если это так, то в чем тогда проблема? В этом есть что-то странное: люди уходят в аскезу, чтобы достичь просветления, отказываются от малых удовольствий, чтобы получить большие? От малого кайфа, чтобы поиметь бóльший. И что? Почему нужно отказывать себе в глотке нектара, чтобы потом выпить цистерну? А разве не лучше прочувствовать эту великую радость в малой? Но только именно сейчас, Кошка?

Открыта очередная бутылка вина. Арсений, тот самый теннисист, что залепил Артуру мячом в переносицу, свернул им сигаретку. Они вышли покурить на набережную.

Все вокруг едят. Посетители ресторанов. Таксист в машине уплетает багет. На некоторых яхтах молча ужинают хозяева. Чайки что-то клюют в кустах.

– Вон тот лысый, посмотри, вон за тем столом с улитками. Это, по-моему, какой-то знаменитый модельер, да?

– Какие у него грустные глаза.

– А у нас ведь нет, правда? Ну, подумай сама: разве мы не счастливы? Помнишь, в Стамбуле мы приклеили усы, натерлись бронзовой пылью и играли в веселых турков? Продавали кувшины?

– Помню, конечно. А в Риге купили полицейскую форму и арестовывали датских и финских хоккейных болельщиков…

– А потом целовались у памятника. И люди фотографировали похотливых копов.

– А дома? Как я пришла делать эпиляцию в салон к твоей жене? Помнишь?

– Кхм. Ну да. Она мне потом рассказывала, как ее доставала набитая дура-клиентка.

– А ведь мы с тобой и есть дураки, Панда.

– Да. Счастливые дураки. Выходи за меня. Будь со мной, родная.

– Родной.

А потом звезды на небе водили хороводы, потому что вина было уже чересчур. Арсений все скручивал сигареты, а грустноглазый модельер подмигивал Артуру. Еще было ночное купание и танцы на столах в баре гостиницы, куда все пошли согреться. Кошка отделилась от их компании и целый час о чем-то разговаривала с двумя пожилыми немцами, попивавшими, конечно же, пиво за соседним столиком.

Вернулась к теннисистам она довольная и веселая:

– Представляете, у них есть сын по имени Ларс. У него большое поместье в Баварии, голубые глаза и кудрявые светлые волосы. Ларс очень одинок. И ему нужна жена. Они меня приглашали в гости к себе, а заодно познакомиться с их сыном.

– Круто! Я так и представляю себе этого человека. Такой кучерявый эльф в своем замке. Вы догадываетесь, как ему живется, если уже родители ищут ему невесту? – прокомментировал под общий смех Арсений.

Все последующие тосты в ту ночь в компании произносились исключительно за здоровье и успех Ларса.

– Как ты с ними со всеми общаешься? Тебя не тянет домой? Они же не смотрели мультики про львенка и черепаху и «Иронию судьбы»? Они никогда не были пионерами. И не напоют тебе песню про дельтаплан, Кошка-Кошка?

– Было трудно сначала. А потом я посмотрела все их мультфильмы. Про морячка Папая и медвежонка Паддингтона. Собрала все комиксы про Тинтина. И много-много вечеров посвятила их фильмам. Славных вечеров, Артур. И знаешь что? Не хуже.

Скоро мы их покинем ненадолго, потому что, видите, они уже лежат в постели и вот-вот опять начнут любиться. А пока еще смотрят старую комедию «Жандарм из Сен-Тропе» с Луи де Фюнесом по местному каналу и разговаривают.

– Как смешно, смотри, сколько лет этому фильму? А люди носили то же самое, что и сейчас.

– Ага, огромный верблюд Camel на майке во весь живот. Сейчас он поскромнее.

– А машины, смешные, как маленькие ракеты или большие сигары. А марки те же.

– Бренды переживают людей, Кошка… Вот читаешь Фицджеральда… Эти места – вот же они! Вот эти мысы, взгорья, пляжи, пальмы. Он с друзьями гонял по этим самым дорогам на круглом и важном «мерседесе». И что? От него остались только книги. И мы уйдем. А машина только молодеет… Эти люди на экране, посмотри: они уже старички. Может быть, кто-то из них сегодня лежал от нас по соседству на пляже. Сморщенный, как сухофрукт. Смотрел на прибой и вспоминал свою жизнь. Я стараюсь увидеть в этом красоту. Здесь так хорошо стареть.

– В этом нет красоты, милый. В редких случаях в старости есть достоинство. И пока мы не сухофрукты, я хочу тебя, Панда.

Вот теперь мы их действительно покинем, чтобы встретиться с ними только на следующий день. Часа в три. Я приглашу вас в розарий принцессы Грейс. Артур не пойдет на соревнования. Они проваляются весь день на пляже, рядом с вертолетной площадкой. А после обеда он сюда ее и приведет. Это недалеко. Здесь все недалеко.

Грейс Келли, прекрасная из прекрасных. Если в Монако есть идол, то это она. Ее черно-белые портреты – в кафе и магазинах, на рекламных плакатах и в названиях парикмахерских. Здесь есть театр принцессы, улица принцессы, площадь, выставочный зал, бизнес-центр, попечительский совет, причал для яхт, корты, гольф-клуб – все ее имени. В розарии, маленьком парке, стоит памятник принцессе. Бронзовая Грейс держит в руках букет и смотрит на облака. В пруду плещется форель. А на входе висит плакат с изображениями летучих мышей, здешних ночных обитателей. Неподалеку разбил шапито бродячий цирк. Артур специально выбрал это место.

– Куда мы идем, милый?

– Мы идем к розам, Кошка. И это очень важно. Послушай меня. Ты помнишь, в каком-то из Евангелий Он сказал: «Где двое или трое просят меня об одном и том же, я услышу». Помнишь?

– Помню.

– Нас двое. Если мы оба сейчас вместе, одновременно попросим о том, чтобы быть вместе, то все получится, понимаешь, Кошка?

Двадцать шагов, тридцать, сорок… Только теперь она отвечает:

– Да.

У нее в глазах слезы.

– Ты все еще любишь его?

– Да.

– А меня?

– Да.

– Тебе нужно решиться. Я люблю тебя. Я все сделаю для того, чтобы наш праздник не прекращался до конца дней. Вот моя рука. Вот мое сердце. Давай сделаем то, что должны были сделать давным-давно.

– Ты уверен?

– Убежден.

В парке – никого, кроме спящих летучих мышей и садовника-негра со шлангом в руках. И еще огромного количества разных-разных роз. Артур бухнулся на колени возле куста с черными листьями. Рядом с табличкой: Elvis. Кошка все еще стоит в нерешительности. Он тянет ее за собой. Она решается и опускается рядом с ним.

– Самые красивые глаза – глаза, полные слез. Все будет хорошо. Ты только повторяй за мной, ладно, милая?

Он встретился взглядом с садовником. Тот понимающе улыбнулся и, отвернувшись, потопал в другой конец парка поливать Ingrid Bergman.

– Пожалуйста, сделай так, чтобы мы… Ты не повторяешь? Хорошо, давай про себя. Пожалуйста, сделай, так чтобы мы были вместе. Чтобы ничто не помешало нам…

Он тоже перешел на шепот, а потом и вовсе замолк, продолжая молитву про себя.

Так они и стояли на коленях среди роз, два одиноких человека, шевеля губами и глядя в небо.

Вместе с ними смотрела туда же бронзовая принцесса.

В небе шел на посадку вертолет.

А потом еще один.

А они все стояли и стояли.

По щекам Кошки текли ручейки слез.

И Вселенная слышала их. Я знаю.

Наутро они расставались в аэропорту. Ее самолет на этот раз улетал на час позже. Возле стойки регистрации Артур обнимал Кошку и шептал ей на ухо:

– Знаешь, всегда, когда я улетаю, мне нужно позвонить. Хоть кому. То есть не хоть кому, конечно. А кому-то близкому, кто тебе скажет: «Мягкой посадки». Или послать эсэмэс: «Долетел хорошо, здесь пасмурно». И получить в ответ: «Чудесно. Привет городу». Чтобы хоть кто-то за тебя волновался. И я всегда звонил тебе. А сейчас ты рядом. И это чудо. Кошка-Крошка.

– Да, Панда, это чудо.

– Мне тревожно что-то. Какое-то плохое предчувствие. Знаешь, всякие мысли: «А вдруг там, наверху, нас поняли неправильно, и наши самолеты не долетят? И мы будем вместе, но не здесь, а на небесах. Они ведь там по-своему все решают». Шучу, шучу, не бойся. Все будет хорошо. Я жду тебя через две недели.

Это был их последний поцелуй.