Текст книги "Луэлла"

Автор книги: Алекс Бор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

И вот сейчас ты остановилась под ветвями уснувшего на зиму великана.

Опустила глаза и что-то рассматриваешь у себя под ногами, трогая носком сапога звенящий от мороза снег.

Слабая и беззащитная кубинская девочка, тоскующая по далекой подруге...

– Ты до сих пор помнишь Мари? – спрашиваю я.

– Конечно, – отвечаешь ты, – я ни когда не забуду ее... Но знаешь, о чем я сейчас подумала? Я подумала... – твой голос звеняще вздрогнул, сломался, и мне показалось, что ты готова заплакать. – Я всегда думала, что когда приеду на Кубу, сразу поеду в гости к Марисель. От моего Камагуэя до Гаваны ближе, чем от твоего города до Москвы. А теперь... Скажи мне правду, Андрей, Мари больше не приедет? То есть не прилетит к нам?

– Она сказала, что мы больше никогда не увидимся, – говорю я.

Знала бы ты, Фиделинка, как мне тяжело выдавить из себя безжизненное и жестокое слово – "никогда"...

– А знаешь, -снова говоришь ты, – мне почему-то кажется, что мы еще увидимся...

– Не надо. Не надо, Фиделинка, – прошу я, умоляюще сложив руки на груди.

Чья-то жестокая шершавая лапа больно скребет по сердцу. – Не надо... Прошу тебя... Зачем понапрасну тревожить себя пустыми надеждами? От Земли до Ауэи свет летит почти 45 лет. Это очень много, Фиделинка... Марисель не прилетит. И лучше не думать о ней. Может быть, она давно уже забыла нас...

Я говорю эти жестокие, звучащие как глухие удары, слова, которые не должны оставить в твоей душе ни капли надежды – но понимаю, что никогда не смогу тебя убедить. Как и себя...

Да и не хочу я ни в чем никого убеждать, потому что сам не верю тому, что говорю! Мне хочется убедить самого себя, что все давно кончилось.

Кончилось в тот грустный октябрьский день, когда Луэлла улетела на свою планету. И уже можно, задавив тоску в груди, поставить точку во всей этой истории. Потому что продолжения дружбы не будет. И не стоит ждать чуда...

Чудеса бывают только в сказках. А сейчас даже дети не верят в сказки со счастливым концом...

Но ты, Фиделинка, кубинская девочка 11 с небольшим лет, которая всегда понимала меня и как могла, поддерживала в трудные минуты, и на сей раз осталась верна нашей дружбе. Ты стояла, запрокинув голову, и смотрела на звезды. Туда, где, скрытые ветвями тополя-великана, лучились мерцающие огоньки далеких звездных миров...

– Ты думаешь, она забыла о нас? – переспрашиваешь ты, не отводя взгляда от звезд. – Нет, она не могла нас забыть... Ну скажи, Андрей, почему так бывает, почему друзья уезжают навсегда, и с ними уже никогда нельзя больше встретиться?

"Почему друзья уезжают навсегда, и с ними уже никогда нельзя больше встретиться?" – спросила ты у меня. И сама уехала навсегда в далеком 1984 году...

Последний раз я разговаривал с тобой 27 июня, и навсегда запомнил этот дождливый день. Ты помнишь, Фиделинка, этот день? День, когда в городе шел дождь?

Ты помнишь, я шел через "иностранный двор" с троллейбусной остановки.

А ты стояла у окна и смотрела на дождь.

И когда я проходил мимо твоих окон, ты вскочила на широкий подоконник и крикнула мне в открытую форточку: "Погоди, я сейчас...".

И выскочила во двор, набросив на обнаженные плечи синюю курточку с двумя красными полосками по бокам. Ты всегда в ней ходила, помнишь?

Ты бежала ко мне прямо по лужам, и брызги разлетались во все стороны.

Твои ноги, едва закрытые до колен белой юбочкой, обляпались.

А юбка из белой сделалась неопределенного грязного цвета.

Ты подбежала ко мне и сказала:

"А знаешь, я скоро уеду..."

Твои слова поразили меня сильнее удара грома, хотя я знал, что ты последний год живешь в России и этим летом должна уехать.

Но я не думал, что дождливое лето разлуки наступит так скоро...

И я больше никогда не смогу увидеть твоих вечно печальных глаз, твоих лукавых веснушек, никогда не смогу молча постоять рядом с тобой и подержать твою невесомую руку в своих ладонях...

Потому что ты будешь очень далеко от меня, на Кубе. В стране, которая хоть и находится на одной планете с Россией, но все же расположена отнюдь не ближе фантастической планеты Ауэи, куда я когда-то поселил придуманную – а может быть, и реальную – девочку Луэллу...

Так почему друзья часто уезжают навсегда, и с ними больше нельзя встретиться? Почему жизнь так жестока и беспощадна к лучшим друзьям? К тем, кто еще вчера был рядом с тобой, и тебе казалось, что так будет всегда.

Но вечного ничего не бывает. И друзья уезжают. Уезжают навсегда. И в твоей душе поселяется пустота. И, глотая соленые слезы разлуки, ты пытаешься вспомнить полузабытые лица друзей, ставших отныне далекими и недоступными...

И ты начинаешь корить себя за те горькие и обидные слова, которые порой говорил своим друзьям, не помышляя о том, что наступит день, когда ты станешь жалеть о каждом сказанном тобой слове, потому что поймешь, что прошлое ушло навсегда. Что нет машины времени, которая поможет тебе вернуться в детство, чтобы ты мог попросить прощения у своих друзей за все те обиды, которые ненароком нанес им, и за все те неосторожно брошенные слова, которые служили причиной ссор и обид...

И если бы можно было повернуть время назад и сделать так, чтобы друзья никогда не уезжали!

Так почему же друзья уезжают навсегда? И почему с ними больше нельзя встретиться? Ведь все мы – дети одной планеты Земля, только живем в разных ее частях.

Мы живем на одной Земле, маленькой песчинке, плывущей в бесконечном космическом океане, но никак не можем найти старых друзей, живущих на разных концах планеты, потому что мир разобщен, людей разделяют никому не нужные границы и государства... вот почему мне так хочется верить веселой выдумщице и фантазерке Таньке Громовой, о которой когда-нибудь я расскажу подробнее... Танька говорила нам, что через сто пятьдесят лет не будет ни государственных границ, ни государств, потому что человечество объединится в одну семью. И станет счастливо жить на единой Земле. И потребуется совсем немного времени, чтобы встретиться со своим другом, как бы далеко он ни жил. Мне очень хочется верить, что в будущем будет именно так. Что через сто пятьдесят лет никто и не поймет, как это могло быть раньше уехать навсегда...

– Иногда встретиться можно, – неуверенно отвечаю я, и ты с радостью хватаешься за эту тонкую соломинку.

– Значит, Мари вернется? – тихо, но с робкой надеждой в голосе, спрашиваешь ты.

– Может быть, и вернется, – неуверенно отвечаю я. Мне не хочется сейчас спорить с тобой. Не хочется лишать тебя надежды. Потому что я знаю: ты никогда не согласишься с другим ответом. Не согласишься, и твои добрые и милые глаза загрустят еще сильнее. А я не хочу, чтобы они грустили...

– Значит, мы еще встретимся, – радостно говоришь ты. – Потому что если верить во встречу, она обязательно состоится. Ведь правда, Андрей?

– Правда, Фиделинка...

Ты оказалась права.

Через полмесяца мы встретились...

Но эта долгожданная встреча оказалась не столь радостной, как мы о ней мечтали...

XI

Прошло еще несколько дней. Начались зимние каникулы – благодатная пора, когда можно надолго забыть школу, домашние задания и внеклассные поручения. И заниматься, чем хочешь. А лучше всего ничего не делать валяться на диване сутки напролет, читать любимые книги, сидеть у телевизора, посещать новогодние представления...

И, конечно же, не забывать наведываться в "иностранный двор". К Фиделине, с которой меня теперь связывала общая тайна.

И мы ревностно хранили нашу тайну, не посвящая в нее никого. Даже вездесущую Таньку Громову, которая стала обижаться на Фиделину, потому что та совсем про нее забыла и целыми днями общалась только со мной. Хорошо еще, что Танька не делала никаких далеко идущих выводов... А то ведь были несознательные придурки, которые дразнили меня и Фиделину... ну, сами знаете как... Я обижался и готов был броситься на обидчиков с кулаками...

Но Фиделина успокаивала меня, советовала не обращать внимания на разных дураков, которые сами не понимают, что говорят, потому что они bobos imbeciles y estupidos.1. И снова начинала расспрашивать меня про Луэллу. И я по несколько раз в день пересказывал Фиделине мой последний разговор с Марисель, всякий раз сдабривая рассказ новыми подробностями. Наверное, Фиделина замечала некоторые несообразности в моих рассказах, но ничего не говорила. Может быть, думала, что так лучше, интереснее... Все-таки много времени прошло. Фиделина давно не видела Марисель, а когда давно не видишь близкого человека, то постепенно реальные представления о нем заменяет вымысел. И тебе начинает казаться, что многое из того, что ты придумал потом, было на самом деле. Поэтому Фиделина принимала за правду те полуфантазии, которые я рассказывал ей о Марисель-Луэлле. И мне они тоже казались правдой...

Так что, быть может, дальнейшее является выдумкой. Моей фантазией и фантазией Фиделины.

Да и кто знает, не есть ли вся наша жизнь, которая нам кажется реальной, лишь чьей-то замысловатой фантазией? И не потому ли мы живем, что когда-то были кем-то придуманы?

Кто знает...

Впрочем, пора вернуться к моей истории...

.. В один из январских вечеров я остался дома один. Родители ушли в гости к родственникам, куда мне идти не хотелось. Чтобы убить долгое вечернее время, я решил прочитать – а вернее сказать, перечитать в четвертый раз – повесть "Сто лет тому вперед", книгу Кира Булычева о приключениях Алисы Селезневой в двадцатом веке.

Стояла морозная и снежная зима 1983 года, еще не сняли фильм "Гостья из будущего", – фильм, который спустя два года смотрел затаив дыхание, очарованной Алисой Селезневой-Наташей Гусевой, столь ошеломляюще похожей на Фиделину, что, увидев ее, я с перепугу решил, что это и есть она.

Конечно, я знал, что Фиделина не снималась ни в каких фильмах, и что она вот уже восемь месяцев жила на Кубе, откуда пришли от нее два маленьких письма.

Но я забывал обо всем, когда на меня смотрели с телеэкрана задумчиво-грустные глаза Фиделины, когда видел ее добрую улыбку, которой мне так недоставало, когда она уехала...

И потому мне казалось, что Алиса в фильме смотрит только на меня и улыбается только мне одному.

Герои фильма перемещались во времени, убегали от космических пиратов и спасали миелофон – ценный прибор для чтения мыслей – но меня совсем не интересовали замысловатые перипетии приключенческого сюжета, потому что я видел только Ее. Алису-Наташу-Фиделину, которая смотрела на меня знакомым взглядом Фиделины и улыбалась ее неземной улыбкой.

И когда закончился фильм, и Алиса, забрав миелофон, печально посмотрела мне в глаза и медленно ушла в свое недоступное будущее – я вспомнил тот дождливый июльский день, когда уехала Фиделина, и мне стало так тоскливо, словно не фильм закончился, а я снова пережил расставание с Фиделиной.

И я решил написать письмо Наташе Гусевой, предложить ей дружбу и рассказать о Фиделине. Сообщить Наташе адрес Фиделины, чтобы она написала ей. Мне почему-то казалось, что раз Наташа и Фиделина похожи друг на друга, то они должны обязательно подружиться...

Только я не знал, куда нужно писать, чтобы письмо дошло...

Но это было уже потом.

А в тот январский вечер я сидел дома и читал давно полюбившуюся мне книгу...

...Я был настолько поглощен приключениями бесстрашной Алисы и ее столь же самоотверженных друзей, что не сразу услышал пронзительно-требовательный звонок в дверь.

Отложив книгу, я пошел открывать, мысленно проклиная непрошеного визитера.

Ведь это ж надо – прервать на самом интересном месте!

Но когда я открыл дверь, то сразу забыл и Алису Селезневу, и космических пиратов Весельчака У и Крыса, которые гонялись за миелофоном, волшебным прибором для чтения мыслей.

Потому что на лестничной площадке стояла...

– Луэлла!

Да, это была она – Марисель-Луэлла, девочка с далекой Ауэи. В подъезде было темно, лампочки снова вывинтили, на Луэллу падал бледно-желтый свет из прихожей, и она, облаченная в нечто белоснежное, напоминавшее модный импортный комбинезон, казалась выше ростом и походила на светлого ангелочка, сошедшего с небес.

– Луэлла! – повторил я, еще не успев прийти в себя от неожиданности. Неужели это ты?!

– Я, – сухо ответила Луэлла, -я прилетела с Ауэи.

Она сказала эти слова таким будничным тоном, как обычно говорят: " Я приехала из Москвы". Дескать, ничего особенного... Ну да. Я же забыл, что каждый вечер на пороге своей квартиры встречаю инопланетный пришельцев.

Тоже мне, Корнелий Удалов из Великого Гусляра...

Обалдеть можно!

– Я только что телепортировалась с орбиты Плутона на Землю, продолжила Луэлла. Она говорила сухим, ровным, бесцветным голосом, совершенно лишенным эмоций, -прямо в подъезд твоего дома. Я могла бы прямо в квартиру, но подумала, что ты испугаешься.

Последние слова были произнесены с легкой улыбкой. Ну да. Чего удивляться?

Ко мне каждый вечер в квартиру телепортируются инопланетяне.

С подарками...

Я еще раз, более внимательно, оглядел Луэллу. Она очень сильно изменилась.

Я даже удивился, как смог узнать ее сразу. И не белый комбинезон делал Луэллу выше и стройнее, как мне показалось вначале. Она сама стала старше.

Выросла и повзрослела...

Я помнил Марисель невысокой худощавой девчонкой, которая была на полголовы ниже меня. А теперь она стала с меня ростом. Или чуть повыше...

Но не это было главное.

В облике Марисель возникло нечто новое, чего не было раньше, три месяца назад. То, что превращает маленькую девочку не в подростка даже, а во взрослую девушку – небольшие, но хорошо заметные холмики на груди, которые чуть-чуть оттопыривали комбинезон. Раньше у нее ничего подобного не было... Она даже купалась в Волге в одних плавках, как мальчишка... И не стеснялась ни меня, ни других мальчишек...

Теперь, наверное, она так не сможет...

Луэлла, как мне показалось, выжидающе смотрела на меня. Наверное, давала мне возможность прийти в себя от неожиданности и внимательно осмотреть ее саму.

Но я уже и так видел, что от прежней Марисель почти ничего не осталось. Я впервые видел стоящую передо мной девушку. Впервые видел ее глаза серьезные, недетские. Совсем не те черные, как южная ночь, глаза, один взгляд которых совсем недавно заставлял счастливо биться сердце... Да, совсем не те... Другие. Потускневшие. Без живого блеска и искорок живого веселья. Во взгляде затаилась мудрость взрослого человека. Словно прошло не три месяца, а минуло очень много лет...

Луэлла стала другой...

Она повзрослела.

Стала на несколько лет старше меня.

Уж не знаю, какие галактические законы стали тому виной...

Но теперь Луэлла могла мне быть старшей сестрой. Но никак не подругой для детских игр. Потому что, наверное, у нее уже был друг. Там, на Ауэе. У нее дома. Друг, который был не просто друг, а еще и...

– К тебе можно зайти? – прервала затянувшееся молчание Луэлла. – Или на Земле принято держать инопланетных гостей на пороге? – она чуть улыбнулась уголками губ.

– Да-да, конечно, заходи, -засуетился я. Ошеломленный новым обликом Луэллы, я застыл напротив нее как соляной столб. А она стояла напротив меня на лестничной площадке, знакомая и чужая одновременно...

– Понимаешь, все так неожиданно, – бормотал я, семеня следом за Луэллой, которая сразу же направилась в мою комнату. – Я сижу, читаю, и вдруг ты...

Такая... – я замолчал, подыскивая подходящее слово. – Необычная, наконец смог выговорить я.

– А что ты читал?– не оборачиваясь, спросила она. Причем спросила столь безразличным тоном, словно ее не интересовал мой ответ.

Я и не ответил.

Нет, не такой представлялась мне наша встреча. Я думал, что когда прилетит Луэлла – а в том, что она когда-нибудь прилетит, я ничуть не сомневался, – начнется нечто экстраординарное, феерическое, похожее на бразильский карнавал, только проходить он будет на улицах Староволжска. И в момент наивысшего расцвета праздника в небе над Волгой вспыхнут всполохи разноцветного салюта...

Но вот Луэлла вернулась. Вернулась неожиданно – а настроение почему-то совсем непраздничное. Нет ощущения радости. Потому что вернулась не она.

Не совсем она...

Другая...

Повзрослевшая. С мудрым недетским взглядом взрослых глаз. И с выпуклыми холмиками на груди...

Луэлла вошла в мою комнату, по хозяйски заняло мягкое кресло у окна.

Бросила взгляд на книгу, которая лежала на письменном столе вниз страницами.

– "Сто лет тому вперед", – прочитала она заголовок. Взяла книгу в руки, пролистала и, вздохнув, положила себе на колени.

– А ты, я вижу, ничуть не переменился, – ядовито заметила она. – Никак не можешь выкинуть из головы всякую чепуху. Зачем оно тебе? Пойми, что самый страшный злодей, придуманный писателем, не идет ни в какое сравнение с тем, что происходит на самом деле. Твоих космических пиратов нельзя сравнить с кшакшами, которые никакие не злодеи и не космические пираты, но от этого никому не легче... Пойми это, прошу тебя, – добавила она совсем тихо. А потом глянула на меня с печальным укором и, вздохнув, добавила еще тише – как выдохнула:

– Да, Андрэ, это так...

И замолчала. Надолго...

Надвинулась неловкая тишина, которая могла длиться бесконечно. Она неприятно давила на уши – как вода в реке, когда ныряешь с головой. И, чтобы отогнать непривычную тяжесть тишины, а заодно и разговорить Луэллу, я сказал, пытаясьпридать голосу немного бодрости:

– Расскажи мне что-нибудь о своей планете...

– Что ты хочешь услышать? – встрепенулась Луэлла.

– Ну, как ты там живешь, как там вообще дела?

– На Ауэе очень хорошо! Лучше некуда! – резко бросила она, пронзив меня ледяным взглядом. Словно я спросил о чем-то очень неприятном или запретном, на что наложено строгое табу. – У нас все замечательно! Я же когда улетала, говорила тебе, что мы очень могущественные! Но вот... Луэлла запнулась. Плотно сжала тонкие, бледные губы. Лицо покрылось красными пятнами. Словно она была серьезно больна...

Луэлла резко вскочила с кресла, зачем-то рванулась к окну, отодвинула кисейную занавеску и выглянула на улицу. Затем резко повернулась:

– Пошли со мной!

– Куда? – опешил я, – на Ауэю, что ли, полетим?

Луэлла глянула на меня так, что я понял, что сморозил глупость.

– Нет. Туда не надо, – отрывисто бросила она, сморщившись, словно от боли.

– Мы пойдем в наш двор.

– Зачем? – еще сильней удивился я.

Луэлла не ответила. Мне даже показалось, что, занятая своими мыслями, она и вопроса не услышала. Ее беспокойный взгляд рассеянно блуждал по комнате, словно Луэлла хотела что-то найти, но никак не могла отыскать, и это было причиной ее беспокойства. Наконец ее взор остановился на книжной полке, где стояли собрания сочинений русских классиков, и Луэлла сказала:

– Видишь ли, Андрей, я очень давно не была в нашем дворе. Три года. Да, это так... У вас на Земле прошли три месяца, а у нас три года. В разных частях Галактики время течет по-разному... Теперь я стала старше тебя. По земному счету мне уже шестнадцать. Ты, я вижу, не ждал, что я могу так сильно измениться? – Луэлла слабо улыбнулась.

– Не ожидал, – выдохнул я. И добавил: – Ты теперь другая, а я...

– Да брось ты! – Луэлла судорожно махнула рукой. Так обычно отгоняют назойливых мух. – Ты, я вижу, немного не в себе от этого открытия. И по этой причине не знаешь, как ко мне относиться. Ведь правда?

Я кивнул. Луэлла, как всегда, была права...

– А ты относись как и раньше, – посоветовала она. – Будто все по-прежнему.

Прошу тебя как друга, считай, что не было этих трех лет. Ладно?

– Ладно...

– Вот и хорошо, – улыбнулась Луэлла. Но улыбка все равно была совсем другой. И эти маленькие холмики, обозначающие грудь... Что ж, придется привыкать к новой Луэлле...

– Я давно не была в своем дворе, – тихо проговорила Луэлла. – И очень хочу туда. Очень хочу увидеть Фиделину. Но... Не знаю, как... Она, наверное, ничего не знает обо мне?

– Знает, – сказал я, понимая, что мое сообщение обрадует Луэллу. Так и случилось...

– Правда?– оживилась она, и в ее глазах начали медленно зажигаться теплые огоньки. – Ты ей рассказал? И она тебе поверила?

– Поверила...

– Это хорошо! Ты не можешь, Андрей, представить себе, как это хорошо! радостно воскликнула Луэлла. В глазах сверкнула сумасшедшая, отчаянная радость.

– Почему? – спросил я.

Луэлла отошла от окна. Пересекла комнату из конца в конец и села на диван рядом со мной. Она была предельно возбуждена, взбудоражена. Глаза сверкали огнем, дыхание стало сбивчивым, горячим. И мне стало как-то очень неуютно, неловко рядом с ней – все-таки рядом со мной сидела не моя ровесница, а взрослая девушка! Я слегка отодвинулся от нее. От этих сумасшедших черных глаз. От этого горячего дыхания. От этих холмиков на груди, которые почему-то особенно пугали меня. И в тоже время манили – мне хотелось смотреть только на эти высокие выпуклости...

Это было новое, прежде неизвестное мне ощущение. И оно меня пугало...

Но Луэлле, видимо, не было никакого дела до моих переживаний:

– Я не думала, что все сложится так хорошо, – сбивчиво говорила она, обжигая меня горячим дыханием. – Я очень давно не видела Фиделину. Три года... И теперь, когда я снова на Земле, и когда уже все решено и поздно идти назад, я хочу напоследок увидеть свой двор. И Фиделину. Потому что мы с ней кубинки. Соотечественницы. – Луэлла грустно улыбнулась. – Понимаешь, Андрей, сейчас я снова чувствую себя кубинкой. Снова вошла в роль, придуманную мне на Земле ауэйцами, которые не предполагали, что я захочу навсегда остаться кубинкой. Да, я понимаю, что я не настоящая землянка и не настоящая кубинка. А Фиделина настоящая. И я хочу быть, как она...

Фиделина мне как сестра... И мне бы очень хотелось быть кубинкой и жить на Кубе, как Фиделина... но я не знаю, что станет со мной. Может быть, все обойдется, но... Я все равно уже никогда не смогу увидеть Кубу... И потому хочу напоследок увидеть свой двор.

Я мало чего понимал в бессвязной и сумбурной речи Луэллы. Что для нее решено? Почему "иностранный двор" и Фиделину она хочет увидеть напоследок?

Несомненно, она чем-то встревожена, поэтому и оказалась на Земле. Но почему она не рассказывает мне о своей тревоге? Может быть, ей трудно собраться с мыслями? И почему она так хочет быть кубинкой? Да, я тоже неравнодушен к Кубе, к кубинцам, и представься мне такая возможность, наверняка не отказался бы недолго пожить на этом сказочном острове и почувствовать себя настоящим кубинцем...

Вопросов было очень много. Гораздо больше, чем ответов. И найти ответы на эти вопросы могла только одна Луэлла. Подожду, когда она успокоится, решил я, – и расскажет мне обо всем, и все тревоги исчезнут сами собой...

Думая так, я оделся, и мы пошли в "иностранный двор".

Был поздний вечер, снег сверкал искристой синевой и таинственно хрустел под ногами. Деревья оделись в серебристое кружево инея и походили на заколдованных жителей далекой сказочной страны. Черное небо усыпали звезды. Дышалось легко. Вечер был прекрасен, и не хотелось думать о неприятном. Однако меня не покидало смутное чувство необъяснимой тревоги.

– Как ты думаешь, – нарушила тишину Луэлла, – Фиделина сейчас дома?

– Наверное, дома, – ответил я. – Если не ушла к кому-нибудь в гости...

– Надеюсь, что не ушла, – тихо проговорила Луэлла, – мне она сейчас очень нужна. Я должна увидеть ее...

– А что случилось? – задал я вопрос, который уже давно вертелся на языке.

– Пока ничего. Но может случиться... Знаешь, когда я летела к Земле, то боялась одного – что меня все забыли. Все мои друзья... И мне было очень тяжело на душе. Представь, Андрей, я прихожу во двор, спрашиваю: " Вы помните кубинку Марисель Ландровес?" А мне в ответ: " А кто это?". И никто не помнит меня... Это как страшный сон. Я очень этого боялась...

– Тебя никто не забыл, -сказал я. – Многие жалели, что ты так быстро уехала...

– Я боялась, что меня забыли, – продолжила Луэлла, словно не расслышав моих слов. – Как это плохо, когда тебя забывают. Словно тебя не было совсем...

Луэлла тяжело вздохнула и повторила совсем тихо:

– Словно не было совсем... – и добавила по-испански: – Como si yo no existera...

– Странная ты какая-то, – сказал я.

– Странная, – повторила, как эхо, Луэлла. – Странная...

– Но почему? Тебя что-то тревожит?

Луэлла не ответила.

До двора мы дошли молча.

Луэлла остановилась у третьего подъезда, у окна на первом этаже, где жила Фиделина. В окнах горел тусклый свет, и оттуда доносились тихие звуки музыки.

– Позови ее, – попросила Луэлла. – Попроси, пусть выйдет. Только сразу не говори, что я здесь.

И вдруг она резко запрокинула голову вверх, к звездам...

– Какая она далекая сейчас, моя Каэлла, – нежно прошептала она, и в ее голосе я уловил щемящие нотки, – какая она далекая, если смотреть с Земли.

Очень далекая... Особенно сейчас...

Луэлла стояла под окнами Фиделины, и если бы та сейчас выглянула в окно, то наверняка увидела бы свою подругу. Луэлла из-под ладони смотрела на свое далекое солнце, словно пытаясь на глаз измерить расстояние между нашими неблизкими мирами...

Я вошел в подъезд и нажал кнопку звонка.

Дверь открыл отец Фиделины.

– Здравствуйте, – сказал я, стараясь выглядеть учтиво.

– Здравствуй, Андрес, – ответил он. – Пришел в гости к Фиделина? Но уже есть поздна. – Он говорил по-русски с жутким акцентом, и порой его было очень трудно понять. Разительный контраст с самой Фиделиной, которая выучилась говорить по-русски лучше любого русского.

– Извините, – сказал я, – позовите, пожалуйста, Фиделину. На минуточку...

– Уже есть поздна, – повторил отец Фиделины. Он был слегка удивлен. Я ни разу не заходил к Фиделине после девяти вечера.

– Ненадолго, – продолжал упрашивать я. – Это очень важно. Позовите ее, пожалуйста...

– Сейчас позову, – сказал он, скрываясь за дверью.

Отец Фиделины меня знал. Правда, наше знакомство приключилось при весьма драматических для меня обстоятельствах. Я боялся, что он надерет мне уши... Или – чего хуже – отправит в милицию. Но он ничего мне не сделал.

Только усадил рядом с собой на скамейку и спокойно сказал: " Я не понимаю, почему ты обижаешь Фиделину? Она девочка и младше тебя. Что она будет думать о России, когда вернется на Кубу?" Мне хотелось отбежать от него подальше и крикнуть: "А пусть думает что хочет, если она такая плакса!"

Но... почему-то я ничего ему не сказал. Кроме негромкого: "Извините, больше не буду..."

С тех пор я больше не "доводил" Фиделину, мы стали друзьями. А ее отец очень часто общался со мной. Инициатива этих разговоров, конечно же, исходила от него. Потому что я слегка его побаивался. Кто знает, что у взрослого человека на уме, тем более если он иностранец, военный! Вдруг он вспомнит, что я несколько месяцев назад подкарауливал Фиделину, и она прибегала домой вся в слезах! И решит подвергнуть меня, пусть и с опозданием, крутым воспитательным мерам...

Но мои опасения были напрасны. Отец Фиделины ни разу не напомнил мне о моих прошлых прегрешениях. При встрече даже здоровался со мной за руку, как с равным! Спрашивал, как я живу, на какие отметки учусь, чем занимаюсь в свободное время... Кем хочу стать, когда вырасту... Один раз он даже защитил меня от хулиганов из компании Жбана – толстого рыжего восьмиклассника с противной бородавкой на носу, который ходил по улицам в окружении своих "оруженосцев" и отбирал деньги. Говорил, что нужно отдать прошлый долг...

.. А однажды отец Фиделины то ли в шутку, а то ли всерьез предложил мне съездить на Кубу. Но я испугался и поспешил сказать "нет". И теперь часто думаю: а если бы он действительно свозил меня на Кубу? И я своими бы глазами увидел бы архитектурные памятники Старой Гаваны, прошелся бы по набережной Малекон, взобрался бы на рыжие от времени бастионы древней цитадели Эль-Морро, побродил бы по переулкам вокруг Пласа-де-Катедраль...

Искупался бы в небесно-голубых водах Карибского моря...

– Но ничего этого не случилось. Мечта так и осталась мечтой...

– Salud, Андрей, – в дверях показалось заспанное лицо Фиделины.

– Ты что, спала? – удивился я.

– Смотрела кино и задремала, – улыбнулась Фиделина.

– Нашла когда дрыхнуть... Тут такое творится...

– Что творится? – заинтересовалась Фиделина. – Представляешь, папа меня разбудил и сказал, – тут Фиделина хитровато сощурилась и оглядела меня с ног до головы оценивающим взглядом. – Сообщил, что меня ожидает таинственный caballero1 на коне и в доспехах, с длинным мечом. Теперь я вижу, что он немного ошибся... А я сразу поняла, что это ты. Что стряслось-то? Вид у тебя, я скажу, какой-то дурацкий.

– Выходи, узнаешь, – ответил я, пропуская мимо ушей ее замечание насчет моего вида. Посмотрел бы я на нее на моем месте!

– Интригуешь, caballero, – рассмеялась Фиделина. – Ладно, подожди, я сейчас выйду.

Она скрылась за дверью. Но ненадолго. Через минуту появилась снова, но уже одетая в пальто.

– Вот и я, – весело сказала Фиделина. – Где же твой Росинант? Почему не бьет копытами под окном?

Следом за Фиделиной вышел ее отец:

– Ты это, Андрэс, не надо надолго похищать моя юная принцесса. Скоро есть уже одиннадцать часов.

– Не беспокойся, папа, – сказала Фиделина по-русски. Наверное, чтобы и я понял. -Андрей не Бармалей, он не похищает и не кушает маленьких девочек, тем более с Кубы.

Отец Фиделины рассмеялся шутке, ласково потрепал дочь за волосы и ушел домой. Странно, что он не спросил у меня, куда я зову Фиделину. Будто так и надо. Будто я каждый вечер заявляюсь к ней в гости после десяти вечера и зову ее во двор. Видимо, он доверяет мне. Знает, что когда Фиделина со мной, с ней ничего не случится. Никто ее не обидит. И не съедят ее на ужин злобные бармалеи, и не похитят коварные космические пираты...

Мы вышли из подъезда во двор, где нас ждала Луэлла, и...

– Марисель!

– Фиделина!

.. И вот мы снова вместе, снова втроем, снова стоим рядом в "кубинском дворе" и снова смотрим друг другу в глаза. Все как и раньше, и не существует сейчас для нас ни далеких межзвездных миров, ни пустых и мрачных космических пространств, ни разделяющих нас световых лет. Вся огромная и бесконечная Вселенная сжалась сейчас для нас до пределов маленького двора, и мы остались одни в этой крохотной Вселенной. Мы – три друга, три верных товарища, – обыкновенный русский мальчишка, обыкновенная кубинская девочка по имени Фиделина, и необыкновенная инопланетная девушка по имени Луэлла. И нам хорошо вместе, потому что мы друзья. Фиделина радостно улыбается, со смуглого лица повзрослевшей Луэллы исчезла черная тень тревоги, и ее черные как ночь глаза, как и прежде, озаряет лукавый огонек, словно она стала прежней кубинкой Марисель Ландровес.

И меня тоже распирает необъяснимое ощущение вечного счастья. Я счастлив, потому что встретились мои лучшие друзья, две кубинские девочки Марисель и Фиделина. Две лучшие девочки во всей Вселенной...