Текст книги "Балтийская Регата (СИ)"

Автор книги: Алекс Ант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

Реально, что бы там ни было, что попало в мои загребущие ручонки, попало туда довольно просто и примитивно. А ты, похоже, паря везунчиком стал. Всю свою жизнь я боролся с демонами, которые мне всё запрещали и ничего не давали взамен, прилагая колоссальные усилия и вбухивая неимоверные силы в вещи, которые другим соискателям валились на головы сами собой. Было ли это материальными благами квартир, машин, гаражей и дач, либо интеллектуальными удовольствиями научных степеней, изучения иностранных языков, рождения изобретений либо простой встречи с любимыми и родными. Похоже Ангел хранитель вспомнил обо мне.

А может просто перепутал с каким-то особо верующим и усердным монахом? Как-то в далеком и розовом детстве, отговаривая меня от блажи покорения морей, мой дед прояснил реальное положение вещей тем, что привёл мне в пример цветовую гамму одежды различных человеческих групп, по которым выходило, что только монахи и моряки ходят в чёрном. Чем несказанно ещё выше вознёс моряков на карьерной лестнице, ведущей от чертей к Богам, в моём детском понимании сути вещей. Положа руку на сердце, понимание деда было все-же вернее моего.

Уже стало довольно темно, когда я «отскочил» от береговой черты на 45 миль. Заглушив двигатель, включил всё наружное освещение верхней палубы, навигационные огни, означающие, что в связи с неисправностью двигателя судно не имеет хода. Здесь часто ходят паромы, и они не любят сворачивать куда-то или обходить препятствия. Это не от лени судоводителей, а от особенностей больших судов, их рулевого устройства и двигателей. Мой 40000 тонный балкер «Shtorm Vind» тоже плохо маневрировал на полном ходу и на тяжелом топливе. Старались подворачивать немного и заблаговременно. Особенно аховые ситуации бывали в «китайских» морях, у Японии, у Вьетнама. Иногда ночами по курсу судна раскидывалось просто море огней. Прёшь полным ходом прямо на самый настоящий город в море и всё, свободы маневра никакой, скорость приличная, а инерция просто обалденная и как расходился с этими мелкими рыбачками и сам мало представляю. Как-то само утрясалось, главное меньше сворачивать, потеряв ход или возможность манёвра вообще не разойдешься. Поэтому проконтролировал суда в округе на всех дистанционных шкалах радара, убедился, что никто не наедет в ближайшие часы и пошёл оценивать разрушительные действия охотника за сокровищами.

На баке было как на месте стоянки дизентерийных диких кабанов, грязно и мерзко. Вооружившись ломиком и топором, разобрал сначала ящик с баржи. Там оказались старинные изделия из янтаря, Одна ваза, тазик с полукруглым вырезом с боку. Такие тазики использовались для бритья в средние века. Технология бритья была предельно проста. Этим вырезом подставлялся тазик к горлу жертвы, в тазике была водичка, а щёки скребли тупой железякой. Если цирюльник очень хотел форсмажора, то он перерезал жертве горло и кровь стекала в тазик, не пачкая гобеленов и подельников. Такой тазик, только железный, можно увидеть на любой картинке на голове Дона Кихота Ламанчского пера досточтимого идальго Мигеля Де Сервантеса Сааведры, ибо он, согласно книге моего собрата по перу и шпаге, напялил такой тазик вместо рыцарского шлема из-за проблем с финансами, и чтобы смешнее вышла книга. Были в наличии ещё какая-то кружка или чаша, небольшое панно с гербом Пруссии – орел с короной на куриной башке и атрибутами власти в корявых лапах, и буквой R на его хилой и облезлой груди. Точняк янтарная комната на борту баржи. Придется всё далеко запрятать, а то не сносить головы. Ещё был кусок янтаря под килограмм с ящерицей в виде инклюза, ну залитая смолой сосны, которая росла несколько десятков миллионов лет тому на месте Балтийского моря, ящерица. Очень редкая штука. Точно под миллион Американских долларов потянет, только не продать её. Такие раритеты на перечёт пальцев одной руки в мире и если были на борту баржи, то явно уворованы нацистами где-то во время войны или наоборот, спасались ими от разграбления союзниками. Что в принципе одно и тоже, ибо всякая война, абсолютно всякая, ведется с целью получить трофеи. Тут, кстати, мы тоже щедрые души или душами щедры, как кому нравится, ибо уже сто лет русский народ ведёт победоносные войны на крови миллионов не получая трофеев, мало этого, отдавая все кровные трофеи заезжим цыганам на разграбление и получая в ответ плату плевками, угольками и новыми войнами по всему миру. Особенно нам удаются Гражданские войны. Одну мы, с переменным успехом, ведём сами с собой уже более ста лет и ничего не получаем в замен, кроме всё более с ума сошедших правителей. Или мы все-же сами безумные? Скорее это симбиоз безумств. Ладно, будет украшать салон моей «Звездочки» до моей смерти, а там пусть разбираются другие. Отнёс находки в душ, промыл. Я что-то прямо поселился тут, похоже. Пора жабры нарастить на мытом теле, легче дышать будет. Доски покидал в море, и они пошли ко дну. И так, и так они там лет семьдесят с гаком лежали, значит «экологически чистые». Вот поставлю прибамбасы, которые хочу на яхту и буду прямо на борту любой мусор утилизировать, а сейчас «промежуточный вариант».

Подошел к железякам. Один ящик был похож на обычный чертежный тубус, только больно массивный и из явно толстого железа. Внешний замок. На боку цифры и буква. Все получалось вполне читаемо – «U 530». Ну что такое «U» примерно понятно и означает на немецком «У бот», на русском оное подлодка, скорее всего. Что означают цифры я не знал. Не специалист по трофейной технике гросс-адмирала Кригсмарин, командующего подводным флотом Германии в прошедшей 70 лет тому войне Карла Дёница. Мир праху его и побольше полешков в костёр под его персональным котлом в аду. Интересно, чьи там кости на дне, не его ли? Или может одного из его капитанов субмарин? Вторая железяка походила скорее на чемодан примерно пол метра на метр размером и замок у этой железяки был внутренний, что осложняло ситуацию с его вскрытием. На крышке была надпись «Анэ…..30» средние буквы не читались, но было понятно, что этот предмет с той-же подлодки. Может там «Инигма» – шифровальная машинка немцев. Тоже не плохая штука, раритет, продать можно за достойные деньги. Оба ящика отнёс в машинное отделение. Тубус положил в металлический поддон для ветоши и залил дизельным топливом, а сундук обмотал пропитанной в дизельном топливе ветошью – пускай отмокают.

Вернулся на бак, смотал фал-верёвку и повесил на вешалку в подсобке. Всё остальное смёл за борт, вытер шваброй и хорошенько промыл место забортной водой из шланга. На беленькой палубе все-же остались следы ржавчины и грязи, да и на фальшборте тоже. Их удалить будет не сложно, но поработать придется и завтра. Оставил всё, как есть подсыхать, потом подкрашу. А палубу всё же покрашу в зелёный или коричневый цвет, мне белый уже не нравился. Поднялся в рубку, проконтролировал положение по локатору и тут-же завалился спать, выведя звук приемника радиостанции на полную мощность. Сил на ужин не было.

Ночь прошла спокойно и без сновидений. Вот что труд с нормальным человеком вытворяет. Опять солнышко, плеск волны и… Резкий, не далекий сигнал судна. Опять удар по темечку, сожгу как Александрийскую библиотеку к чертям всё, вместе с полкой, поработаю Геростратом, вот только до печей Освенцима доберусь!

В полутора милях с правого борта прёт на меня паром. Запускаю двигатель и сразу, без прогрева, врубаю ход до среднего. Потерпи «Звезда», жизнь на кону и не только моя, а и твоя. Медленно разгоняясь ухожу с курса парома. Ну вот он и прошел. Пассажиры машут потенциальной жертве ручками. Весело им в тридцати метрах от моего дома. Сейчас еще и волна подойдёт. Слышу, как кастрюля падает с плиты на камбузе. Плита не морская, а обычная керамическая с электрическими конфорками и сенсорной настройкой. Потенциальное место получения травм совместимых с жизнью, но очень болезненных. Менять не хочу, переживём и без травм, а кастрюлю в утиль, не подходит нам эта кастрюля.

Окончательно проснулся. Медленно разворачиваюсь и беру курс на Клайпеду. Надоело в море олушей пугать. Накладно в смысле предстоящей уборки. Посмотрел всё ли нормально, увидел, что забыл поднять сигналы шар-ромб-шар. Ночью-то оные огни заменяют красный-белый-красный по вертикали, а днём фигура из трех, нет не пальцев, а знаков, но тоже очень похоже. Старею. Кстати и огни давно пора выключить. Запоздало ставлю малый ход, чтоб не насиловать главный двигатель. Проверился визуально и по локатору и пошёл на кошачий обход, только душа мне не надо сегодня и бриться тоже не стоит. Чистый и так. Разминка уже была, вон как темечко болит, и шишка как у солдата кайзера Вильгельма на каске. Пора завтракать. Позавтракал и на мостик, кругом всё путем. Полный ход, господин капитан! Даю полный. Побежали! Стоп, чёт-то я веселый такой. Не к добру. Понял. Я сегодня забыл выключить навигационные огни и поднять вместо них дневные сигналы!!

В море ты должен замечать и откладывать в уме все самые мельчайшие изменения. Ты должен видеть цвет воды, количество, вид и скорость облаков, характер качки, любые самые незначительные изменения на судне. Ты должен постоянно, даже во сне, чувствовать, как ведёт себя корпус, как сидит судно в воде, как пахнет в помещениях и на палубе, как идет циркуляция воздуха всегда и во всех состояниях, когда ты бодрствуешь и когда спишь. Ты должен следить за всеми приборами от самых навороченных до самых примитивных. За всеми радиостанциями, эхолотами, радарами, лагами, компасами, часами и сигнализацией, за шумом двигателя и шумом работы винта. Как ведёт себя бегучий и стоячий такелаж, мачты, надстройки, иллюминаторы, шлюпки, плотики. Ты должен знать где на палубе, в трюмах, в танках, в помещениях надстройки у тебя что и как лежит, как закреплено и как раскреплено. Ты должен интуитивно знать курс судна в любой момент и контролировать всю окружающую обстановку в любой момент и независимо от того где ты находишься и что делаешь. 24 часа 7 дней в неделе от момента отхода от причала безопасного порта до момента, когда судно надёжно ошвартовано в надёжном месте и даже там. Тогда ты не пропадешь и у тебя не будет страшных минут. И то не факт!!! Можно, конечно пренебречь, только тогда шанс, что ты благополучно ступишь на землю будет уменьшаться совершенно пропорционально твоему пренебрежению «хорошей морской практикой». А я так спал, как можно спать хомячку и только на берегу, и то не всегда. Я просто постарел и мне нужен помощник и срочно.

Легко сказать, но ведь ни свою яхту, ни свою жизнь не доверишь первому встречному, какие-бы рекомендации тот ни принес. Ждать, когда тебе сунут под ребра нож и столкнут в воду или отравят? Было, проходили. Долгое время я работал на «кораблях мертвецов» и старпомом, и капитаном. Почитайте книгу прекрасного писателя Бруно Травена «Корабль мертвецов». Поучительная книга. В своё время знания из этой книжки помогали мне выжить на судах годных только на металлолом и с командами «отбросов» со всего мира, готовых всадить тебе заточку в спину или отоварить ударом железяки по голове. Если кто-то думает, что время «кораблей мертвецов» ушло, то тот жестоко ошибается. На море всё стало ещё хуже. Миллионы чиновников всех мастей и рангов расплодились как вши и расплодили миллионы тонн бумаг, правил и предписаний, выполнить которые просто нереально от слова совершенно. Страны, особенно где правят одиозные режимы несменяемых диктаторов, всё только запрещают и обкладывают моряков своей данью. Я сам был в шкуре такого моряка и знаю, как кто и чем травит моряков как класс «водоплавующих человеков». У меня работали моряки со всего света, и мы всегда оставались живы, но далеко не всегда все и далеко не всегда все здоровы, вопреки всем ухищрениям судовладельцев, собственников грузов, страховых компаний и псов многих правителей многих стран на всех континентах. Я работал с опасными грузами от которых отказывались все и в опасных странах, где шли, и до сих пор во многих из них идут, войны. Работал, где человеческие отбросы становились пиратами и нападали на нас, за которых, в свою очередь, никто и никогда не дал бы им и ломанного гроша. В странах, где до сих пор процветает рабство и, попадя после аварии, на берег такой страны вы бы никогда оттуда даже весточки не подали, находясь на положении рабов. И все это в самом конце двадцатого века и начале двадцать первого, веке интернета и прочих космических прибамбасов. Сейчас готовится чипизация всего населения Земли, представляю, что будут творить с людьми ублюдки в правительствах стран. Хорошо хоть я явно не доживу до такого окаянного времени, надеюсь. Скажите дурак? Но в такое положение морского мяса меня ставила собственная Родина, которой управляли, в мое окаянное время, исключительные подонки, далеко не дураки и конченные ублюдки. Только не надейтесь, что все давно изменилось, пожалуйста. Я работал и в странах, где на деле правительства в большей степени работают на народ, а не народ на правительства. Мне есть с чем сравнить. В этом нет ни грамма политики, я просто говорю то, что делали ублюдки во власти со мной и моей семьей и не более. Как и что вы там будете делать сегодня меня совершенно не волнует, я живу хорошо и спокойно, никому не мешаю и вам того-же желаю. Поэтому я очень опасаюсь чужих людей вообще и на борту своего кораблика в частности. Значит надо звать своих, они не выдадут, не продадут и не бросят старика. Надо их учить ходить на кораблике по всему миру, а не зависеть от кого-то или чего-то, сидя на пятой точке прямо. А пока только одно остается бдеть и береговую расхлябанность выбросить за борт, если хочу выжить. Короче, жить как всегда и жил, ничего нового, просто забытое старое.

Бойня на море и не только

В начале декабря Банщик закончил курсы молодого разведчика и был откомандирован в Кронштадт под начало Николая Васильевича.

До Ленинграда добирался попуткой. В городе стоял жесточайший холод. Но он всё же решил побывать на квартире родителей. Добираться пришлось пешком. Трамваи не ходили и людей на улицах было не много. Идти было трудно – все тротуары были засыпаны снегом, который некому было убирать. Все пробирались протоптанными в снегу тропинками. На Неве люди брали воду. Из некоторых окон высовывались трубы печек-буржуек, часть из которых была сделана ещё в Гражданскую. Встречные люди имели изнуренный вид и серо-зелёный цвет лица. Большинство людей двигалось как во сне, не обращая внимания на происходящее, медленно перебирая и шаркая ногами. Некоторые катили за собой детские расписные саночки на которых лежали кульки, замотанные в простыни, оберточную бумагу или половики. В форме кульков угадывалось их страшное содержимое. Но движение было только на главных улицах, на второстепенных практически никого не было. Голод уже довольно обильно собирал свои жертвы, но его жатва ещё не достигла своего пика. Милиции не было видно и только длиннющие очереди у редких пунктов выдачи хлеба показывали, что город ещё живет. С юга доносилась недалекая вялая канонада фронта.

Он свернул на знакомую с детства улицу и пошёл за мальчишкой-доходягой с противогазной сумкой через плечо, который с трудом ковылял по снегу, засыпавшему тротуар. Услышав шаги Банщика, мальчишка оглянулся и было видно, что он постарался идти быстрее, но это у него плохо получалось. Сил у него просто не хватало. Мальчишка свернул в парадное дома родителей Банщика, куда вскоре вошел и он. Мальчик стоял в парадном лицом ко входу подняв обе руки в которых держал кусок доски. С непонятным бульканьем он опустил доску, целя в голову Банщика. Только на это его и хватило, офицер просто увернулся от удара, и тощая даже закутанная в тряпье фигура замертво упала к его ногам вместе с доской.

Он присел на корточки перед телом и перевернул драчуна на спину. При этом шапка ушанка свалилась с головы мальчишки. По рассыпавшимся длинным волосам он понял, что это вовсе не мальчик, а неопределенного возраста женщина, которая была сейчас в обмороке.

Ключей от квартиры родителей у него не было, и он просто выбил входную дверь ударом плеча. Занёс почти невесомое тело в квартиру и положил его на диван прямо в одежде и валенках. Найдя одеяло и подушку на кровати родителей укрыл одеялом женщину и подложил подушку ей под голову.

Предусмотрительный отец перед смертью успел поставить прямо в комнате печку-буржуйку и орудие предполагаемого убийства Банщика в виде доски вместе с парой книг пошли на растопку. Вскоре огонь в печке стал весело потрескивать, пожирая остатки доски неведомого назначения, а на кухне в примусе обнаружились остатки керосина.

Он взял кастрюльку, вышел на улицу и набрал снегу. растопил снег, открыл банку тушенки из выданного сух пайка «на три дня», часть тёплой воды налил в кружку и растопил в ней кусок сахара, а в оставшуюся воду бросил кусочек тушёнки и горсточку крупы в солдатской среде называемой шрапнелью. Вскоре еда была готова. Налив похлёбку в миску и забрав сладкую воду в кружке, он вернулся в комнату.

Женщина уже явно пришла в себя, но держала глаза закрытыми. Лишь движение глаз за закрытыми веками выдавали, что она очнулась.

– Ну что, «убийца», кушать будем? – спросил он.

Она, помедлив, открыла глаза и с испугом посмотрела на него. Напоив её водой и медленно накормив похлебкой, спросил почему она так агрессивно попыталась завести с ним роман. Она ответила, что приняла его за людоеда, преследующего ее. Рассказала нехитрую историю о том, что она эвакуировалась из Лиепаи в Таллин, а из Таллина в Ленинград, да тут так и застряла. Живёт в этом доме на третьем этаже, одна. Из семьи у неё никого не осталось. Зовут Галя, фамилия Городничая и ей 18 лет. Он подивился этому, так как на первый взгляд ей было не меньше пятидесяти. Он, конечно, промолчал, но она всё поняла. Закутавшись в одеяло перестала говорить.

До вечера, когда пойдет по льду небольшой санный обоз на Кронштадт, ещё оставалось время. Он немного посидел в комнате, потом выложил весь паек на кухонный стол, завязал мешок и, разрешив девушке здесь жить, пообещал её навестить позже, если получится, попрощался и пошел к порту. К Золотым воротам он подошел в сумерках. Показал свое предписание и попросил довезти его до крепости. Обозы ходили на Кронштадт только ночами, так как немцы насквозь простреливали лед залива.

Утром он уже докладывал капитану второго ранга о прибытии.

Начались трудовые будни войны. Он был «особистом», но не «расстреливал несчастных, по темницам». Он служил в отделе зафронтовой разведки. Редкие операции ему доставались по нашу линию фронта. Обычно это были рейды в тыл врага. Он выполнял пока не свое дело, не боролся против шпионов, не выявлял шпионские школы, а воевал как обычный дивизионный разведчик и не более. Это была болезнь тех дней, когда командиры дивизий шли вместе с солдатами в атаку, забывая о своем деле. Войне всем надо было учится.

Война велась Краснознамённым Балтийским Флотом хоть и очень самоотверженно, но бездарно, особенно в первый период. Так всегда бывает, если во главе флота стоит бездарь, неуч и карьерист, а не грамотный и мудрый флотоводец. Ну не было на Балтике и на Черном море у СССР таких Адмиралов, как Нахимов или Макаров, а были недоучки. Ну не помнили они фразу Макарова «Помни войну!». Сами не учились систематически и не могли управлять современным флотом. Не хватало у них для этого ни ума, ни опыта. Хорошо хоть не сдали Кронштадт. Крепость сражалась на начало зимы сорок первого в двойном кольце блокады. Мощная артиллерия равелинов и кораблей остановила продвижение немцев на подступах к Ораниенбауму, на окружности точно совпадающей с дальнобойностью пушек крепости и кораблей флота.

Далее в тройном кольце блокады сражались острова Мощный (Лавассааре), Лесной (Пянинсаари), остров Сескар, в четырех кольцах блокады оказались острова Гогланд и Большой Тютерс и, наконец, в пяти кольцах блокады вели бои полуостров Ханко и гарнизон Моонзундского архипелага, остров Даго (Хиюмаа), остров Эзель (Сааремаа) и остров Моон (Муху).

На создание Моонзундского укрепрайона были потрачено больше средств, чем на постройку Днепрогеса. Обороняли острова 3-я отдельная стрелковая бригада, противокорабельные орудия, авиация, моряки КБФ. Они не допустили высадки десантов Кригсмарине на острова. В августе сорок первого морская авиация КБФ с этих островов совершила налеты на Берлин. После захвата континентальной части Эстонской ССР, когда судьба Ленинграда висела на волоске, немцы силами двух дивизий с двукратным превосходством, в сентябре, высадились на остров Моон, со стороны континента, форсировав узенький пролив, похожий широкую речку. Гарнизон, отступая, сражался до последнего. Официально конец обороны островов приходится на 22 октября, но до середины ноября у маяков Сырве и Тахкуна ещё шли бои с остатками гарнизона. По вине командованья КБФ на эвакуацию гарнизона не было уже ни времени, ни средств. Они все погибли и поэтому мало кто знает об этой героической странице русского флота.

Гарнизон полуострова Ханко в окружении совершил 38 удачных десантных операций за лето сорок первого, развенчал миф о том, что на истребителях И-16 и «Чайках» (бипланах морской авиации) нельзя бить врага. Летчики не потеряли ни одного самолета из единственной эскадрильи и сбили сорок восемь самолетов противника. Впервые со времен Петра 1-го русские солдаты сошлись в бою не только с финнами и немцами, но и с батальоном «нейтральных» шведских добровольцев Svenska Frivilligbataljonen (SFB), под командованьем Ханса Бергена (Hans Bergen). Гарнизон Ханко, военно-морской базы КБФ, дрался до последнего. Лишь 2 декабря последний русский солдат покинул полуостров. Эвакуация гарнизона была проведена с большими потерями, в последний момент, в условиях ледовой обстановки. Врагом был потоплен, в своем втором рейде к полуострову, турбоэлектроход «Иосиф Сталин», который вывез с полуострова до этого 2500 гражданских специалистов базы. Турбоэлектроход ушел в Балтийские ледяные воды с 1500 пассажиров на нём. Всего с Ханко было эвакуировано около 20000 защитников, около 10000 нашли на полуострове свою смерть.

Новый 1942 год Банщик встретил на острове Большой Тютерс. Как его туда занесло? Очень просто, ногами по колени в воде, по льду, перебираясь по торосам, форсируя промоины, в составе группы под командованьем полковника Баранова. Он был приданным на «усиление» специалистом по переправам по льду зафронтовой разведки особого отдела флота. Группа была сформирована по приказу командованья КБФ, чтобы отбить остров Гогланд (Суурсари) бездарно потерянный из-за просчётов командованья ранее. Предстояло броском в 47 километров по льду с острова Мощный (Лавассааре) силами полутора сотен человек с тремя пулеметами, без артилерии, без минометов, без поддержи флота или авиации высадится и захватить остров Гогланд. Тяжелейшая и совершенно не выполнимая задача. Однако, посовещавшись, командиры группы решили переправится на остров Малый Тютерс по результатам разведки которого было ясно, что последний пока безлюден, а затем, отдохнув, ударить по Гогланду.

Многострадальный остров Гогланд в 1941 году стал свидетелем одной из величайших трагедий на море. Страшным днем для Гогланда стала пятница 29 августа 1941 года. Около 12 часов дня 5450 мужчин, женщин и детей с горящих катеров, и транспортов Таллинского конвоя, высадились на остров. Немецкие самолеты на бреющем полете поливали из пушек и пулеметов обезумевшие толпы голых и полуголых людей, которые метались, ища хоть какого-то укрытия. До сих пор кости погибших в тот проклятый день можно найти в лесу острова. Немецкие летчики явно резвились, летая низко с открытыми фонарями и бросая в толпы людей ручные гранаты. Когда немецкие асы Геринга прекратили бомбежку и взяли курс на юг, то те из людей, кто мог это видеть, заметили, что в пяти милях от острова над водой залива самолеты один за другим вдруг неожиданно превратились в огненные шары и обломками осыпались в воду. Но следующая волна все же ещё раз обстреляла спасшихся и тоже, улетая, была очень быстро вся уничтожена. Так повторилось ещё два раза и на остров надвинулся вечер. Особенно страшным был этот вечер 29 августа. Когда стало темнеть и авиационные налеты прекратились, огромные толпы мужчин и плачущих женщин с детьми стали стекаться со скал и из леса к деревням. Их надо было где-то селить, кормить, заняться ранеными, похоронить убитых. Под покровом ночи солдаты гарнизона временно селили людей во всех инженерно-оборонительных сооружениях и землянках, так как в домах после больших пожаров находиться было опасно. Мест для укрытия не хватало, и пришлось взрывами создавать в скалах систему пещер-убежищ. Было решено грузить людей на корабли, идущие в Кронштадт, небольшими группами, маскируя очередников в лесу. Утром, к удивлению финских разведчиков, остров оказался почти безлюдным. До середины сентября пассажиров конвоя переправляли в Кронштадт, вывезли всех. При этом не было никакого пополнения гарнизону острова. Мало этого, в связи с перегруппировкой сил с острова и с острова Большой Тютерс на защиту Ленинграда вывезли 3439 человек, оставив на Гогланде только 130 человек. Гогланд, взорвав все орудия, оставили 7 декабря, по льду перейдя на Лавассааре. Мало кто добрался в этом безумном походе до своих. Людские потери Таллиннского перехода, начальник третьего отдела КБФ в своем рапорте, оценивал более чем в 6 тысяч человек, включая команды погибших кораблей (в других документах называлась цифра 14 и даже 18 тысяч погибших). Точное число погибших, по-видимому, никогда не будет установлена, так как никакого учёта эвакуируемых, тем более поименных списков лиц, находившихся на боевых и вспомогательных судах, никто не вел. По данным на 2 сентября 1941 г., было спасено 14 800 человек.

Лавассааре, в 98 километрах от крепости Кронштадт, оставаясь самым западным гарнизоном, с его удобными бухтами стал базой для подводных лодок и стоянкой для легких сил флота. Если в Ленинграде пайка хлеба была 150 грамм, какой была пайка у защитников островов Финского залива в 98 километрах от снабжения? Я не представляю.

И вот теперь малочисленной группе пришлось расплачиваться за просчеты штаба. Новый Год для выживших в безумном походе по льдам залива и ждущих завтрашней гибели людей. Как и чем они его встречали? Они прямо в снегу или в оставшихся земляках просто отсыпались. Отсыпался и Банщик. Он был просто вымотан этим переходом, но приказ есть приказ. Кто-то может спросить, а зачем на льду залива должен был быть такой проводник как Банщик? Лёд залива не лёд в маленьком озере, он не плоский, а торосистый. Торосы в ту зиму между Лавассааре и Гогландом достигали трёх метров. На такой торос забраться без переломов рук и ног очень сложно и вполне можно заблудится среди нагромождения льда. Так, кстати, и блуждала четыре дня группа подкрепления, посланная с Лавассааре. 70 человек все же дошли, потеряли все пушки, весь обоз, несколько автомашин и почти все из них обморозились. Их пришлось тем-же путем эвакуировать. Кто уж там дошёл до своих история умалчивает, да это, по большому счету, никого и не интересовало, кроме Особого отдела КБФ, штабные контрразведчики быстро нашли и виновных, и предателей.

30 декабря над островом пролетел финский разведчик и пришлось маскироваться. 1 января, оставив на острове стрелковый взвод и весь обоз, остальные вечером выдвинулись к острову Гогланд. На следующий день рано утром тремя группами отряд атаковал остров. Южный маяк захватили без боя, в южной деревне, которую шёл штурмовать и Банщик, десант встретил яростное сопротивление. Атакующим пришлось перебить весь гарнизон. Убивая первого врага Банщик не почувствовал ничего, кроме усталости. Даже ненависти не было, убил и убил. В этом бою он убил семерых. В северной деревне бой был скоротечным и оборонявшиеся отошли в лес. Отряд захватил большие трофеи: артиллерию, пулеметы, боезапас, буксир, катер и много другого имущества. Но было понятно, что такими силами остров, находящийся всего в сорока километрах от города Котка, не удержать.

Для Банщика бои на Гогланде слились в один нескончаемый кошмар боя, голода, холода и бесконечной усталости до отупения. Почти без сна, передвигаясь по глубокому снегу он то стрелял, то топил в деревне и в пустых блиндажах печи, чтобы показать вражеской разведке, что гарнизон острова довольно большой. И снова бой, снова обследование льда для подходящего подкрепления. Если он спал подряд четыре часа в сутки, это было праздником. Однажды выловили трёх финнов в лесу. Оказалось, что они из гарнизона острова, а не разведчики. Их пришлось расстрелять. Банщик старался уничтожать врагов на льду, не давая им возможности выйти на лесистый берег. Силы были не равны и 27 марта основная часть защитников острова, под ударами врага с поддержкой лёгких танков, артиллерии и минометов, штурмовавших остров силами четырёх батальонов, разделившись на три группы, ночью по льду ушли на остров Мощный. Банщик и три десятка человек во главе с раненым капитан-лейтенантом остались прикрывать отход. Они дрались до вечера 28 марта и только тогда под покровом ночи ушли на Лавассааре. Всего 17, частично обмороженных, вместе с Банщиком дошли до своих.

Просчеты бывшего повара привели к тому, что немцы твердо укрепились на острове Большой Тютерс, острове Гогланд и заперли минными заграждениями и противолодочными сетями (заграждение «Зиегель» – Морской еж) подводные лодки КБФ в Кронштадте. Сети и минные поля были настолько плотными, что только в 47 году тральщики смогли пробить более-менее безопасный фарватер для судов на Ленинград. На каждые 4,5 квадратных метра была своя мина. До 44 года «Зиегель» постоянно охранялся противолодочными силами Кригсмарине.

Глубины залива к востоку от Гогланда, и только у самого острова, редко превышают отметку в 60 метров. Обычная глубина до 30 метров в средней части залива. Спрятаться подлодке просто негде. Любая подлодка, выходящая к острову Гогланд, на раз засекалась с островов Соммерс и Нерва, но недофлотоводец раз за разом посылал моряков на смерть. Раз за разом. Даже благополучно прошедших заграждения «Зиегель», лодок ждали две стены сетей и две линии минных полей между Ханко и Моондзунским архипелагом. Но они, подводники, все это проходили и топили суда, без шансов вернуться назад. Без единого шанса на жизнь. И всё равно русские лодки, ценой неимоверных потерь, прорывались в Балтику и топили суда противника.