Текст книги "Консьерж (Пока ты спал)"

Автор книги: Альберто Марини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

В этот раз он направился в магазин неподалеку, на Парк-авеню, и купил два флакона жидкости для снятия лака и четыре дезодоранта. Этого хватит на несколько недель.

Он вернулся как раз к началу своего перерыва. Сегодня он впервые собирался поесть не в привратницкой будке. Но прежде было еще одно дело: он поднялся на шестой этаж, чтобы одолжить у сеньора Джованни ноутбук его сына.

Сеньора поздоровалась, как всегда, из кухни; ее руки были испачканы мукой.

– Киллиан, выпьешь с нами кофейку?

Отец семейства без проблем согласился дать Киллиану компьютер, он даже обрадовался, потому что это был первый раз, когда Лоренцо могли хоть как-то отблагодарить консьержа, обычно не соглашающегося даже выпить кофе.

Ноутбук был в комнате Алессандро.

– Он им вообще не пользуется. – Сеньор Джованни говорил о своем сыне, даже в его присутствии, в третьем лице, как будто тот был растением. Создавалось впечатление, что для старика этот еле живой скелет не имел ничего общего с сыном, который у него когда-то был.

– Ты точно не против? – спросил Киллиан у мальчишки, который наблюдал за ним из своей постели.

Сеньор Джованни рассмеялся. Для него этот вопрос был бессмысленным.

Алессандро моргнул правым глазом. Отец воспринимал это движение как непроизвольное, рефлекторное, но Киллиан все правильно понял. Алессандро был в курсе всех историй, происходивших в здании, потому что Киллиан сам ему все рассказывал. Своим почти неподвижным лицом он иронично спрашивал: «Какого черта ты собираешься делать с моим компьютером?»

– Я тебе расскажу потом. – Киллиан тоже подмигнул. – Увидимся вечером… Готовься, сегодня двойная тренировка.

Лицо Алессандро исказило подобие улыбки. Двойная тренировка… Это означало, что Киллиану есть что рассказать, есть чем поделиться.

Сеньоры Лоренцо предложили остаться на обед, но у Киллиана совсем не было времени: нужно было много всего сделать.

– Ты неутомимый, – улыбнулся сеньор.

Действительно, Киллиан никогда не останавливался. В своей комнате, пережевывая привычный бутерброд, он вошел в Интернет и нашел профиль Клары Кинг на «Фейсбуке». Иначе и быть не могло: рыжая девушка на фотографии ослепительно улыбалась в камеру, веселая и беззаботная. Профиль был открыт не для всех. Фотографии, видеоролики, личная информация – все это было доступно только тем, кого Клара сделала своими друзьями в Интернете. Он практически ничего не смог узнать.

Он достал фотографию, которую прошлой ночью вытащил из альбома Клары. На обороте были имена и фамилии институтских подруг: Даниэла Шлиф, Памела МакКлоски, Мария Аурелия Родригес и Клара Кинг.

Он вбил имя первой в поисковик социальной сети и открыл ее профиль. Даниэла Шлиф, изящная невысокая блондинка, работала преподавателем иностранных языков в Бруклине. Ее электронные данные были открыты всем желающим; на странице друзей он увидел фотографию Клары.

По запросу «Памела МакКлоски» Киллиан нашел четыре разных профиля. Полную женщину лет пятидесяти и маленькую девочку он отверг сразу. Две оставшиеся девушки подходили по возрасту, но ни одна из них не была похожа на молодую Памелу на фото из альбома. Кроме того, обе они жили в Европе, одна в Эдинбурге, а другая в Лондоне, и у обеих не было друзей-американцев. Киллиан еще раз всмотрелся в фотографию подруг и стал тщательно рассматривать профили на «Фейсбуке». Он положился на интуицию – и понял, что если кто и похож на девушку с фото, так это маленькая девочка, профиль которой он отмел как неподходящий. На сайте не было указано, где она проживает, но в друзьях значились Клара и Даниэла. Он понял. Стараясь быть оригинальной, Памела разместила в профиле свою детскую фотографию. «Какая глупость», – подумал он. Итак, вторая подруга нашлась.

Он набрал в строке поиска имя третьей: Мария Аурелия Родригес. Профиль не найден. В списках друзей Памелы и Даниэлы ее имя не значилось. В социальной сети не было никаких упоминаний об этой Марии Аурелии.

Киллиан улыбнулся. Похоже, он нашел то, что искал. Он еще раз внимательно всмотрелся в лицо юной Марии Аурелии Родригес на студенческой фотографии; у нее были латиноамериканские черты.

– Привет, Аурелия, – пробормотал он.

Примерно двадцать минут он посвятил перекрестному поиску в разных системах и социальных сетях – и ничего не нашел. Складывалось ощущение, что после института девушка исчезла – по крайней мере, из виртуального пространства.

Он отсканировал фотографию, украденную у Клары, выбрал лицо Аурелии и «обрезал» его, чтобы превратить в отдельный маленький портрет. Он погрузился в работу с головой, когда вдруг в дверь постучали.

Киллиан посмотрел на часы. Время перекуса закончилось. Он вздохнул и направился к двери, подумав, что сосед из квартиры 10Б становится еще более надоедливым. Проблема превращалась в постоянную, навязчивую, и требовала вмешательства.

– Иду, иду! Уже в туалет нельзя сходить? – выкрикнул он, подходя к двери.

Но его пришел навестить вовсе не назойливый сосед. За дверью стояла Урсула, в школьной форме и с рюкзачком; сегодня она вернулась из школы раньше, чем обычно.

– Чего тебе?

Урсула улыбнулась:

– Ты знаешь.

Она была права, Киллиан знал. Он резко вздохнул и пошел за пластиковым пакетом с логотипом видеоклуба, который лежал на кровати. Урсула попыталась войти в квартирку, но Киллиан ее резко остановил:

– Нет, девочка, сюда нельзя.

Она подчинилась, не утратив гордой улыбки.

– Ты тут живешь? Вроде нормальная квартира… с тобой не вяжется. Да это, наверное, не твоя! Ты не ошибся?

Киллиан вернулся с пакетом в руке:

– Держи. Наслаждайся.

Девчонка достала диск из пакета. Судя по обложке, фильм был максимально откровенным, но она не хотела показывать, что довольна.

– Мог бы не жадничать и купить нормального качества, «блю-рей»! – Она проверила, что диск действительно лежит в коробке. – Ты уже посмотрел?

Киллиан устало отмахнулся.

– Да конечно, ты посмотрел, извращенец.

Киллиан положил ей на плечо руку и попытался вытолкнуть, чтобы можно было закрыть дверь:

– Смотри, чтобы родители не нашли.

– Не волнуйся… – девочка была совершенно спокойна, – если найдут, я скажу, что это ты мне дал посмотреть. И что ты меня приглашал в свою квартиру.

Киллиан захлопнул дверь.

День вступил в свою вторую половину; консьерж надел пиджак и фуражку и вернулся на рабочее место. Работу на компьютере он продолжит потом, после вечернего занятия с Алессандро.

В вестибюле стояла суета, приехал контейнер с мебелью, которую вывозили из квартиры 5Б на время ремонта.

На хозяйке были черные леггинсы «Джон Ричмонд» и провокационный свитер из тонкой ангоры – черный, полупрозрачный, с высоким горлом. Ее длиннющие ноги украшали узкие сапоги выше колена. Сумка сегодня была от «Боттега Венета». Красотка с энтузиазмом руководила процессом; складывалось впечатление, что она испытывает какие-то нездоровые материнские чувства к диванам, шкафам и вазам. Она раздавала бесконечные указания и тут же меняла их, вызывая раздражение рабочих. По ее требованию первым в квартиру подняли фортепиано «Безендорфер», привезенное из Вены, чтобы можно было выбрать для него лучшее место, пока комнаты пусты. Инструмент поставили в углу гостиной, возле окна, но осторожно, так, чтобы утром на него не падали беспощадные солнечные лучи. Следуя дальнейшим указаниям хозяйки, в квартиру подняли стулья и дизайнерский стол, диван, обернутый пластиковой пленкой, огромную кровать, прикроватные тумбочки, тяжеленное изголовье в толстом защитном чехле, пару напольных подсвечников дизайна Ниалла Смита. Когда последовала очередь китайской вазы, купленной на аукционе «Сотбис», она тряслась от беспокойства, что рабочие будут недостаточно осторожны. Каждый раз, когда в квартиру вносили очередной груз, она напоминала, что стены недавно покрашены и их нельзя задевать. После мебели на пятый этаж доставили бесчисленные вазы, статуэтки и лампы. Наконец, принесли два персидских ковра – большой, для гостиной, и чуть меньше, для спальни. Когда гостиная была полностью обставлена (стол, стулья, диван, картины), оказалось, что «Безендорфер» поставили не туда, куда следовало бы. Владелица роскошной квартиры коротко извинилась и, глядя на рабочих наивными голубыми глазами, попросила свернуть ковер, передвинуть стол и стулья, переместить пианино, а потом снова расставить мебель и разложить ковер. Киллиан был задействован («Можешь помочь ребятам?») практически с самого начала.

Три часа спустя он все еще помогал ребятам. Двое рабочих из агентства по перевозкам и Киллиан не могли отказать хозяйке квартиры ни в одной просьбе, буквально ослепленные этими голубыми глазами и королевскими манерами.

Когда тяжелейшая работа была окончена, красавица предложила им выпить по бутылочке пива на кухне итальянского дизайна, вместе с ней. Дополнительный час работы троих человек обошелся ей крайне дешево, но они были довольны компенсацией: еще бы, богиня спустилась на землю, чтобы выпить хмельного напитка с простыми смертными. Трое уставших мужчин с бутылками пива завороженно слушали, как она восхищается красотой собственного дома.

До Киллиана вдруг дошло, что он неправильно понял поведение соседки накануне. На самом деле она вела себя так со всеми. Все возникшие иллюзии были разрушены, когда он проанализировал ее поступки. Он восхищался ее способностью кокетничать. Не делая ничего слишком откровенного, не говоря ничего двусмысленного, она добилась того, что каждый из трех присутствующих мужчин чувствовал, будто она общается с ним, и только с ним. Киллиан наблюдал, как она притрагивается к волосам, как улыбается каждому из них при первой возможности, как смотрит в глаза, не отрываясь, ровно столько, сколько нужно, чтобы человеку показалось, что между ними возникла какая-то особая связь, и одновременно недостаточно долго для того, чтобы он был в этом уверен.

Киллиан взглянул на часы. Соседка подробно, называя места и даты, рассказывала о том, где она покупала предметы мебели и декора в своих частых путешествиях по Европе. Она обожала Европу, особенно средиземноморские страны – Испанию, Францию, Италию, Грецию, но и другие: Австрию, Голландию, бывшую Югославию…

– Вы очень интересно рассказываете, но прошу меня извинить… – Голос Киллиана звучал резко и громко: это был единственный способ прервать бесконечный монолог красавицы. – Мне жаль, но я должен идти.

– Киллиан, ну что ты, побудь еще немножко, – сказала женщина с соблазнительной улыбкой сообщницы, будто просила его не оставлять ее одну с двумя рабочими. – Разве какая-то работа может быть важнее, чем бутылочка пива с красивой женщиной?

Киллиан воспринял ее поведение как попытку удержать его силой, показать себя хозяйкой ситуации. И простой смертный разуверился в своей богине.

– Моя работа не ждет. – Он опустил глаза. – Спасибо за пиво, было очень приятно.

Женщина, несомненно, была сильно удивлена, но сумела отреагировать спокойно:

– Как знаешь…

Киллиан понял, что она моментально утратила к нему интерес; она возобновила свой монолог, адресуя его исключительно двум рабочим. Ее интересовало общение только с теми, кто смотрел на нее с обожанием. Рассказ продолжался, она говорила о том, что в Испании, Франции и Италии можно обнаружить ценные вещи с историей, причем в самых неожиданных местах. Например, в Сиене она нашла старинный, шестнадцатого века, портал, когда-то украшавший вход в богатый дом, и превратила его в оригинальное изголовье. Выбор был непрост, ведь в магазине в тосканском городке десятки этих порталов лежали как попало, один на другом.

– Жаль, что у меня всего одна спальня, – с улыбкой сказала она.

Киллиан уже подошел к двери, но, прежде чем выйти, обернулся:

– Я бы вам порекомендовал в следующий раз положить его ненадолго в холодильник. – Лицо соседки стало раздраженным. Киллиан поставил полупустую бутылку на столешницу. – Пиво теплое… Честно говоря, пить невозможно.

Рабочие мгновенно освободились от чар красавицы.

– Точно, – сказал один, а второй, вслед за консьержем, поставил бутылку.

Хозяйка лишилась дара речи.

Домом уже занялись уборщицы, и Киллиан столкнулся с одной из них, когда поднимался в квартиру Лоренцо. В 19:10 они с Алессандро начали заниматься, как обычно, за закрытой дверью.

Мальчишка пристально смотрел на Киллиана, пока тот надевал на него носки, помогал встать у кровати и найти равновесие.

– Поехали. – Киллиан уже отошел к окну. – Правая нога. – Мальчик не пошевелился. – Алессандро, правая нога! – Никакой реакции. – Только не говори, что ты оглох, это было бы чересчур, – поддразнил его Киллиан.

Алессандро не двигался. Они смотрели друг на друга. Взгляд мальчика был прикован к глазам консьержа.

– Ты не хочешь идти, пока я не расскажу, для чего взял компьютер?

Алессандро приподнял верхнюю губу; эта гримаса была наиболее близка к улыбке из всех возможных и на их тайном языке означала «да».

– Ты становишься большим сплетником, чем твоя мать! Хорошо. Знаешь, что такое «Фейсбук»? – Алессандро прикрыл глаза. – Что, правда не знаешь? Это социальная сеть, сайт, где вешают свои фотки и пишут о себе, а потом ищут бывших девушек, старых друзей, одноклассников… Понятно?

Алессандро приподнял верхнюю губу и издал какой-то нечленораздельный гортанный звук.

– Хорошо, по крайней мере, мозг у тебя нормально работает. Теперь, пожалуйста, сделай этот долгожданный шаг.

Алессандро медленно подвинул правую ногу.

– Отлично, – продолжая подбадривать мальчика, Киллиан, подняв раму, приоткрыл окно. – С сегодняшнего дня я – подруга Клары из ее юности. Меня зовут Мария Аурелия. Я вернулась в Мехико, и мне есть что рассказать подруге моей юности. Левая нога.

Левая давалась труднее. Алессандро сжал зубы от боли, застонал и продвинул ногу вперед не больше чем на два сантиметра. Он сделал огромное усилие, на лице застыла маска страдания.

– Прости, я отвлекся и не видел. Можешь повторить? – пошутил Киллиан.

Алессандро не пошевелился.

– Давай, Але, попробуй.

Никакой реакции.

– Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал? Больше нечего, – пытался объяснить Киллиан.

Но Алессандро не собирался двигаться, пока консьерж не продолжит свою исповедь.

– Слушай, реабилитация нужна тебе, а не мне! – запротестовал он.

Но оба знали, что это не так. Киллиану нравилось откровенничать с Алессандро.

– Я не собираюсь делать ничего сверхъестественного. Просто напишу ей длинное сообщение, очень личное. Это нормально, когда люди пятнадцать лет не виделись, правда же? Посмотрим, может быть, старой подруге она расскажет что-то, что позволит мне ближе узнать ее.

Алессандро сделал шаг правой ногой. Киллиан рассказывал, как продвигаются его отношения с соседкой из квартиры 8А.

– Я о ней думаю каждую секунду. Просто не идет из головы ни она, ни ее проклятая улыбка. Левая нога.

С усилием, собрав в кулак всю свою волю, Алессандро подвинул ногу. Это было скорее движение в сторону, чем вперед, но Киллиан не обратил внимания.

– Я не остановлюсь, пока не сотру эту проклятую улыбку с ее лица, Але. Я сумею это сделать! А ты сумеешь добраться до окна.

Алессандро подвинул правую ногу. С начала тренировки он не прошел и полуметра и уже очень устал.

– Главное – не спешить. Чтобы ударить в самое больное место, я должен хорошо ее изучить.

Не дожидаясь просьбы Киллиана, мальчик подвинул левую ногу на пару сантиметров вперед.

– Ты ведь еще не устал?

Алессандро издал гортанный звук и приподнял верхнюю губу, но в этот раз гримаса нисколько не походила на улыбку. Киллиан притворился, что не понял:

– Давай еще шаг.

Алессандро сделал движение головой в сторону кровати, показывая, что хочет лечь. Силы иссякли, он нетвердо стоял на ногах.

– Еще один шаг, Алессандро.

Раздался жалобный стон; мальчишка чуть не падал. Собственная беспомощность, неспособность противостоять настойчивости Киллиана раздражали его так, что у него буквально закипала кровь. Но консьерж, равнодушный к просьбе, спокойно стоял у окна.

– Ты что, описался? Мамочку позвать? Ты это хочешь сказать?

В глазах Алессандро отчаяние сменялось злобой.

– Хочешь поплакать? Не стесняйся меня.

Ноги Алессандро задрожали. Он действительно заплакал, против своей воли, и это еще сильнее его разозлило.

– Вот бы Клару было так легко довести до слез… Не представляешь, как мне хочется, чтобы она плакала столько же, сколько сейчас смеется.

Алессандро больше не мог этого терпеть. В приступе гнева он сделал три шага подряд: правой ногой, левой, правой. Киллиан сразу замолчал.

Через мгновение Алессандро рухнул на пол. Он ударился головой о ножку стула и лежал на полу лицом вниз, без движения, не способный напрячь ни одну мышцу.

– Я знал, что ты притворяешься! Ты можешь ходить, я так и знал! – кричал Киллиан, помогая мальчишке, которого покинули силы, перевернуться.

Нос Алессандро распух, из губы текла кровь, тело обмякло.

Киллиан положил его на кровать, снял носки, накрыл простыней. Алессандро тяжело дышал, на лице все еще отражалась боль. Консьерж наклонился к нему:

– У тебя раньше не получалось пройти так далеко. Окно с каждым разом становится ближе.

Он вытер кровь с нижней губы мальчика. Тот продолжал смотреть на него с ненавистью.

– Ну что? Решай сам: закроешь глаза – я выйду вот в эту дверь, и ты меня больше не увидишь; улыбнешься – дам полчаса на отдых, и начнем заново.

Алессандро сжал зубы, застонал и приподнял верхнюю губу. Он не отступит. Несмотря на свое нынешнее состояние, он оставался приверженцем философии паркура: «Преодолеть можно все, если не останавливаться ни перед каким препятствием». За последний месяц к нему вернулись дух победы, желание бороться, чтобы всегда продвигаться вперед, – и это произошло благодаря Киллиану. Тело приковало его к постели, но сила воли подталкивала к окну. Тем не менее оттенок его мировоззрения изменился: вместо того чтобы «двигаться и быть», Алессандро теперь «двигался, чтобы перестать быть».

– У тебя еще двадцать минут.

В свою комнату Киллиан вернулся в 20:15, быстро принял душ и обработал все тело дезодорантом.

Дверь в квартиру Клары он открыл своим ключом. Наверняка Урсула подсматривала в глазок, но его это не волновало. На какое-то время она оставит его в покое. Как обычно, он разулся практически на пороге, чтобы не оставить следов.

Вернув фотографию Клары и ее подруг в альбом, он пошел на кухню и всмотрелся в одну деталь, которая его всегда интриговала: на холодильнике, под несколькими магнитами, висела вырванная из журнала фотография актрисы Кортни Кокс в одном купальнике. Эта журнальная страница всегда вызывала у него беспокойство, потому что в квартире вообще не было фотографий, кроме портрета Клары с ее бойфрендом на тумбочке в спальне. Он потратил кучу времени и нервов, пытаясь понять, чем актриса заслужила эту привилегию, и все безрезультатно. Непонимание тревожило еще сильнее.

Постаравшись не думать о Кортни Кокс, он залез под мойку и стал отвинчивать трубу. Часы Клары лежали там, где он их оставил: завернутые в тряпку, они блокировали прохождение воды по трубе. Это были старинные часики, с крошечным золотым циферблатом, римскими цифрами на белом фоне и ремешком из светлой кожи. За то время, что они пролежали в трубе, часы заметно пострадали, влага просочилась в корпус. Киллиан убедился, что механизм не работает.

Он закрепил трубу и проверил, что засор устранен, а потом завершил свое жестокое дело: положил часы в раковину и вылил кислоту для прочистки труб сверху. Он смотрел, как разъедается ремешок и темнеет металл корпуса.

Часы лежали в кислоте примерно десять минут, более чем достаточно, чтобы их разрушить полностью. Тщательно промыв водой, он положил все, что осталось от тонкого механизма, на столешницу, прикрепив рядом клейкий листочек с запиской.

В половине десятого Киллиан, затаившись под кроватью, слышал, как открылась входная дверь и по полу гостиной застучали каблуки.

– Добро пожаловать домой, Клара….

5

Было 23:16, когда, сначала тихо, потом громче, заиграла мелодия мобильника: оцифрованная классическая пьеса «К Элизе».

– Привет, любимый, – пробормотал Киллиан, который, лежа под кроватью, пытался немного размять затекшие мышцы шеи и плеч.

– Привет, любимый, – из гостиной послышался веселый голосок Клары. – Как твои дела?

Девушка выключила телевизор, и теперь ему был хорошо слышен разговор. Киллиан уже давно понял, что пьеса Бетховена на телефоне Клары обозначает исключительно звонки от ее жениха. Для всех остальных предназначалась веселая поп-песенка какой-то неизвестной ему молодежной группы.

– Везет тебе, а здесь ужасный холод… – Пауза. – Да… конечно… бросить работу и прилететь к тебе, вот так сразу…

Влюбленные говорили о повседневных и, с точки зрения Киллиана, совершенно не важных вещах. Клара ходила по квартире, это было понятно, потому что ее голос удалялся и приближался, сопровождаясь самыми разными звуками: открылась и закрылась дверца холодильника, зазвенели бокалы, заскрипело кресло, какая-то мелочь упала на пол.

После одной из пауз разговор неожиданно стал интересным.

– Да, да, сегодня ходила, не волнуйся. Врач сказал, что это важно, что проблемы со сном могут быть серьезными и нужно этим заниматься. – Пауза. – Да, да, Марк, ты прав… зануда!

Итак, труды Киллиана все-таки не прошли даром и отразились на самочувствии рыжеволосой девушки. Хотя бы одно из его действий чуть-чуть омрачило ее прекрасную, счастливую жизнь. Конечно, если бы она была склонна к ипохондрии, то переживала бы намного сильнее, но для Клары это было совершенно не характерно.

– Он сказал, что это может быть по разным причинам… любое беспокойство, например стресс на работе… или секса слишком много. Ну, знаешь, вчера с «Гигантами», сегодня с «Никсами». – Клара засмеялась над собственной шуткой.

Киллиан, обреченный на молчание, не мог выдать себя криком или даже ударить кулаком по матрасу, чтобы выплеснуть эмоции. Он лишь еще крепче сжал в руке скальпель. Мало того что разговор опять зашел на грязную, вульгарную тему, она еще и смеет шутить над его маленькими вмешательствами в ее жизнь! Он крепко сжал зубы и подавил злость.

Тишина в квартире нарушалась лишь тихим голосом девушки, которая спокойно соглашалась с тем, что говорил ей по телефону жених. Тем временем Киллиан, оставаясь под кроватью, не спеша готовился. Он засунул руку в дыру в матрасе и достал оттуда маску и флакон с хлороформом.

Вспыхнул свет. Голые ноги Клары показались в спальне.

– Конечно, у меня все хорошо! Милый, я по тебе очень скучаю, но не плакать же из-за этого! Надеюсь, у тебя также…

Киллиан надел маску; матрас приблизился к его лицу под тяжестью Клары.

– Какой ты развратный… – Она смеялась. – Надеюсь, ты на самом деле так не думаешь.

Она растянулась на кровати.

– Какие еще новости? Знаешь, две… хорошая и плохая.

Верхний свет сменился слабым, от ночника.

– Я нашла бабушкины часы… но это плохая новость. Подожди, сейчас объясню.

Киллиан встрепенулся. Клара снова говорила о нем.

– Знаешь, я последнее время какая-то тормознутая… Наверное, они упали и провалились, когда я мыла посуду. Да, я знаю, что есть посудомоечная машина, но сначала все равно нужно ополаскивать под краном. Да не перебивай ты! Я хочу сказать, что наш консьерж еще и залил их кислотой, когда прочищал раковину – она засорилась.

Последовала тишина, и Киллиан не знал, как ее следует понимать. Сверху не слышалось ни звука. Как Клара отреагировала на утрату часов? Он бы заплатил кучу денег, чтобы увидеть ее лицо в этот момент. Возможно, выражение было тоскливо-отчаянным, как у той домработницы, мексиканки, после потери памятной цепочки с кулоном. Ему бы так этого хотелось…

– Да нет, что ты, откуда он мог знать… Он же старался как лучше. – Киллиан улыбнулся. – Милый, конечно, жалко, это же память, и они были от бабушки… Но зато… Ты теперь знаешь, что мне подарить!

Киллиан закрыл глаза. Неужели она снова улыбается?

– Нет, нет, такими не отделаешься… Мне очень нравятся, например, «Таг Хойер Формула 1». Или «Омега». Ты знаешь, я люблю такие, не слишком женственные.

Киллиан тихо вздохнул.

– А… да. Не поверишь. Мне сегодня написала одна девушка, мы вместе учились в институте и уже лет пятнадцать не виделись.

Клара снова говорила о нем. Киллиану было приятно, что он возникает в ее сегодняшнем разговоре уже третий раз. Это доказывало, что постепенно он входит в жизнь этой девушки и начинает дергать за ниточки, как кукольник, которому подвластны любые движения марионетки.

– Я весь вечер писала ей ответ…

Киллиан подумал, что утром на крыше у него будет еще одна причина, чтобы вернуться в постель. В электронном почтовом ящике Аурелии Родригес его будут ждать сообщения от Клары.

– А ты как думаешь? Обо всем… про себя, про работу, про тебя, про друзей. Она теперь в Мехико живет. – Пауза. Похоже, друг Клары перебил ее. – Ну если тебе неинтересно, могу и не рассказывать.

Киллиану, наоборот, было очень интересно, но пара снова начала обсуждать какую-то незначительную ерунду. Он не расстроился: услышанного было вполне достаточно.

– А ты сегодня чем занимался? Какой-то шум слышится… Ты точно один?

Интересные темы закончились. Киллиан перестал вслушиваться и спокойно ждал, когда наступит его время.

Ждать пришлось недолго. Еще несколько шуток, и в голосе Клары появились нежность и меланхолия. Киллиан мысленно произнес ее прощальную фразу «Я тебя обожаю, малыш». И через несколько секунд Клара действительно сказала:

– Спокойной ночи. Я тебя обожаю, малыш. – И повесила трубку.

Еще через десять минут комната погрузилась в темноту. Дыхание Клары стало глубоким и медленным. Момент настал. Киллиан неслышно выскользнул из-под кровати и встал, с маской на лице и ватой, пропитанной хлороформом, в руке.

Он поднес вату к носу девушки. Привычное, механическое действие, которое он повторял уже много ночей подряд. Но в этот раз реакция была другой.

Клара резко вздрогнула, села на кровати и повернула голову, оказавшись лицом к лицу с Киллианом. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

Его глаза тоже распахнулись от испуга, он инстинктивно сделал движение головой назад, будто пытаясь отдалиться от девушки, но рукой еще сильнее прижал вату с хлороформом к ее носу. Сердце колотилось в бешеном ритме, он поперхнулся слюной и чуть не закашлялся.

Это продлилось секунду, не больше. Клара рухнула на кровать как подкошенная. Рука Киллиана оставалась прижатой к ее лицу.

Он наконец позволил себе откашляться. Сердце выпрыгивало из груди и стучало где-то в горле, как всегда, когда он терял контроль над ситуацией. Даже его кошмарные сны были об этом: он переставал управлять марионетками и сам находился во власти других. Например, ему много раз снилось, как он садится в такси, а водитель везет его не туда, куда надо, и он стучит кулаком по стеклянной перегородке или пытается открыть заблокированные двери автомобиля. В другом кошмаре, который снился реже, но был еще более неприятным, он возвращался в свою комнату и находил там мать, родственников и еще каких-то людей, которые решили устроить ему праздничный сюрприз. Он просыпался в холодном поту, а сердце стучало как отбойный молоток.

Сейчас он пережил кошмар наяву.

Киллиан отнял руку от лица девушки и осторожно потрогал ее плечо кончиком пальца. Потом чуть сильнее. Клара спала. Он встряхнул ее, потом приподнял и отпустил. Никакой реакции, она погрузилась в глубокий сон.

Он сел рядом и задумчиво посмотрел на флакон с хлороформом. Что-то не сработало, хотя флакон был тот же самый, что и прошлой ночью. Ему пришло в голову, что организм Клары начал приспосабливаться к наркотику.

– Не надо так делать, малышка… – Он шептал ей на ухо, успокаиваясь от звуков собственного голоса. – Не заставляй меня менять снотворное. – Он закрыл флакон и снял маску. – Я не хочу оказываться от этого… Не делай так, Клара.

Одной из причин, почему он не хотел отказываться от хлороформа, были побочные эффекты. Киллиан знал, что продолжительное воздействие этого вещества вызывает нарушения в печени и почках, и это не говоря уже о его канцерогенности.

Клара вдыхала хлороформ уже три недели, каждый день (точнее, каждую ночь), кроме выходных. Ему очень нравилось думать, что за это время он уже причинил определенный вред ее организму.

Глубокий вдох. Сердце постепенно возвращалось к нормальному ритму, и он вернулся под кровать, чтобы спрятать свои инструменты и зашить разрез.

Нужно было чем-то себя занять и выкинуть из головы пережитый ужас. Он пошел в гостиную, чтобы продолжить привычное вторжение в частную жизнь Клары, и достал из ящика фотоальбом и коробку с письмами.

Поглощая принесенный с собой ужин (жареную курицу с картошкой), он открыл альбом на том же месте, где остановился вчера, и продолжил свой тщательный анализ.

В альбоме был такой же беспорядок, как в гостевой спальне Клары. Фотографии не были связаны между собой ни по времени, ни по содержанию. Его внимание привлекла одна, где маленькая девочка находилась с другими детьми где-то в деревне или на ферме. Это была единственная фотография, на которой Клара не улыбалась. В отличие от детишек, искренне развеселившихся при виде козочек, маленькая Клара смотрела вокруг с недоверием.

Киллиан стал перелистывать альбом, страницу за страницей, и нашел еще одну фотографию, где у Клары было такое же невеселое выражение лица. Она стояла рядом с девочкой чуть постарше, такой же рыженькой. Девочка, видимо сестра Клары, показывала в камеру котенка, которого держала в руке, а Клара выглядела несколько отстраненной, и взгляд ее был прикован к зверьку.

Козы, кошка и объединяющий фактор: отсутствие улыбки. Одно воспоминание, которое ждало своего часа, сейчас внезапно всплыло в его голове.

«Доброе утро… простите, я не знаю вашего имени…» Клара появилась в вестибюле с красиво растрепанными волосами и глазами полными жизни. Киллиану было достаточно нескольких секунд, чтобы почувствовать сильную неприязнь к незнакомке и животное желание стереть с ее лица – одним резким ударом – эту улыбку и счастливое выражение.

«Киллиан, меня зовут Киллиан, я новый консьерж. А вы мисс…» – «Клара. Клара Кинг, квартира 8А. Что же, Киллиан, добро пожаловать в наш дом и… мне не очень удобно вот так сразу, но я хочу попросить кое о чем…» На долю секунды лицо Клары стало серьезным, но Киллиан тогда не придал этому значения, потому что еще совсем не знал ее. «Слушаю вас», – ответил он. В тот же день он впервые вошел в квартиру 8А, но совершенно законно, по просьбе хозяйки. На подоконнике лежал мертвый голубь с серыми грязными перьями. «Я увидела утром и… не могу на это смотреть…» – девушка вновь расстроилась, хотя и ненадолго. «Я уберу. У вас есть пакет для мусора?» Она пошла за пакетом на кухню, а Киллиан тем временем осмотрелся, изучил комнату, еще даже не догадываясь, какая тесная связь скоро возникнет у него с этой квартирой и ее хозяйкой. Светлые, яркие тона в обстановке только усиливали отвращение, которое он почувствовал к девушке.