Текст книги "Уничтожить взрывом"

Автор книги: Альберт Байкалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Мой умер...

– Как? – Антон выпрямился, не сводя глаз с Василия. – Вы что, специально пленных мочить взялись?

Дорофеев отбросил в угол одноразовый шприц:

– Я не врач. Вколол ему скополамин, а у него, оказывается, невосприимчивость. Анафилактический шок...

До Антона дошло. Никакого специального препарата группа на этот раз с собой не брала. На его применение, даже если бы оно было, он лично отдает приказ. Просто Дрон либо уже все узнал, либо перестарался, и сейчас его пленник без сознания.

– Значит, ты у нас один остался. – Антон принял условия игры и развернулся к Шиврани. – Так будешь говорить или нет?!

Боевик молчал.

– Слушай, какой смысл от того, что ты молчишь? – неожиданно заговорил Джабраилов. Он в коридоре освободился от бинтов, которые закрывали его лицо, надел черную маску с прорезями для глаз и присоединился к Антону. – У тебя семья – шесть детей. Трое еще совсем маленькие. Родители немолодые, им уже тоже помогать надо. Что будет с ними, если ты умрешь?

– На все воля Аллаха, – Шиврани брезгливо поморщился и неожиданно перешел на родной язык: – Я вижу, что ты чеченец. Откуда знаешь о моей семье?

– Перед тем как брать вас, мы навели справки о каждом члене банды, – соврал Джабраилов, тоже перейдя на чеченский. – Ваших родственников ждут неприятности.

На самом деле Вахид уже давно узнал земляка.

Работая начальником отделения милиции, он не раз получал информацию о Гинакаеве из Автуры, который не очень жаловал новые порядки, а при старом режиме занимался разбоями.

– Сын за отца не отвечает, – в голосе пленника появилось раздражение.

– Сын, может быть, и нет, – согласился с ним Джабраилов. – А вот жена, которая знала о том, что ты хранишь дома оружие, отец, скрывший вечером, где ты на самом деле находишься, пойдут как участники вооруженного бандформирования.

– Как они могут пойти? – усмехнулся чеченец.

– Молча, – Джабраилов навалился плечом на стену. – Мы убьем тебя, а им скажем, будто ты перед смертью сказал нам об этом. Более того, нам поверят, что ты выполнял волю отца, который очень пострадал в период сталинских репрессий и был насильно переселен вместе с твоей матерью в Казахстан...

Вахид хорошо знал свой народ. Зачастую горцы предпочитали смерть сдаче в плен, а тем паче сотрудничеству со следствием. Но он имел богатый опыт заставлять своих земляков говорить и прекрасно понимал – самое страшное, это надавить на родственные отношения, и сейчас умело этим воспользовался.

Шиврани нахмурился. Казалось, он забыл о боли в простреленной щиколотке.

– Ну, так что? – Антон вопросительно посмотрел на Джабраилова. – Не хочет? – Он развернулся к Дорофееву. – У тебя препарат остался?

– А если он тоже, того? – Сергей с жалостью посмотрел на бандита и вынул еще один одноразовый шприцтюбик.

– Сейчас тебе вколят наркотик, о котором ты наверняка слышал. – Антон прошел в угол комнаты и уселся на какой-то ящик. – После него человек отвечает на любые вопросы.

– Если сразу не умирает, – подтвердил Полынцев, протискиваясь в окно комнаты напротив. – Только получение информации таким способом противозаконно, и мы не оставляем свидетелей живыми.

– Вы меня и так убьете, – хмыкнул бандит. – Я же знаю, что Доку от этого умер.

– Его тела не найдут, – уверенно заявил Дорофеев. – А без экспертизы это недоказуемо. Сейчас все преступники в России кричат, что из них таким способом информацию выбивают. Поэтому к твоему заявлению в прокуратуре не отнесутся серьезно. – С этими словами Сергей подошел к пленнику и обернулся к Джабраилову:

– Помоги, мне его рука нужна.

– Не надо, – Шиврани неожиданно побагровел. – Спрашивайте.

– Вот это другой разговор, – повеселел Антон, поднимаясь со своего места. – Так куда вы должны перегнать машины и чью команду выполняете?

* * *

На древний город давно опустилась ночь, но было еще жарко. Впитавшие за день тепло, камни и бетон сейчас медленно отдавали его.

Аль Фазим был привыкший к летнему зною, однако все равно плохо переносил период с середины июля до начала августа, когда солнечная активность достигала своего апогея. Покрытый коврами, пол верхнего, третьего этажа его особняка был теплый до самого утра. Можно было, конечно, на это время уезжать куда-нибудь туда, где более умеренный климат, но он очень привык к Шардже, культурной столице арабского мира.

Ему нравилось в этом городе абсолютно все. Древние мечети, базары, сочетающиеся с фешенебельными отелями и офисными зданиями, фонтаны, ухоженные парки. Здесь нельзя было увидеть пьяного, потому как действует сухой закон и алкоголем нельзя даже торговать. В любое время дня и ночи можно спокойно бродить по улицам и не опасаться за себя. Он вырос в этом городе и впитал в себя его традиции вместе с ароматом старых камней, аккуратных газонов и садов.

Только что приехавший из Дубаи Салех Зарзур стоял у мраморного ограждения огромного полукруглого балкона и, словно провинившийся школьник, переминался с ноги на ногу. Вид его был усталым. Белая рубашка и брюки выдавали то, что их хозяин долго находился в кресле автомобиля или самолета. Он позвонил из аэропорта, как только остановились двигатели аэробуса, прилетевшего из Москвы, где Салех пробыл два дня, и сразу дал понять, что привез плохие вести.

В Россию он летал по делам торговой компании, поставляющей туда текстильные товары, однако основной его задачей было узнать, как продвигаются дела в подготовке организации политического кризиса в этой стране. Аль Фазим никак иначе не мог назвать, по сути, подготовку к теракту. В священном для мусульман Шардже он даже мысленно не проговаривал это слово.

Поднявшись из плетеного кресла, рядом с которым стоял такой же столик с вазой для фруктов, он прошел к ограждению и посмотрел вниз, на подсвеченный из глубины квадрат бассейна, в котором застыла, будто превратившись в твердый и абсолютно прозрачный минерал, вода. Несведущему человеку могло даже показаться, что прямоугольная яма, дно и стены которой выложены кафелем, пуста. Лишь на колоннах, подпирающих площадку балкона, едва заметно, лениво шевелились бледно-зеленые блики.

– Почему молчишь? – он обернулся к Салеху Зарзуру.

Тот едва слышно вздохнул:

– Русским удалось обнаружить схрон, машины, тайники с оборудованием и документами.

– Как? – Аль Фазим спросил это спокойно, словно речь шла о потерянной шариковой ручке или неосторожно оброненном носовом платке.

– Наш человек в Курчалое сказал, будто случайно...

– Ничего не бывает случайно. – Аль Фазим вернулся за столик. – Сядь.

Салех Зарзур прошел к креслу напротив и осторожно опустился в него. Вид его был такой, как будто он был виновен в происшедшем. Хотя на Востоке это было в крови. Еще в древности гонцу, привозившему плохую весть, рубили голову. Аль Фазим едва заметно улыбнулся. Его помощнику не было известно, но он предполагал такое развитие событий. Можно сказать, что он даже больше бы расстроился, если бы машины и оборудование остались целыми. Ведь тогда фотографии случайных людей, на которых оформлены документы, не попали бы в руки спецслужб. Этим он ввел в заблуждение силовые структуры русских, которые сейчас сосредоточились на розыске мифической команды.

– Как дела у Кивинова? – переключился он на другую тему. – И почему я должен тянуть из тебя ответы?

На его лице появилось недовольство. Как раз тема, касающаяся деятельности депутата, в данный момент волновала араба больше всего.

– Я встречался с Орешиным, – кашлянув в кулак, встрепенулся Салех. – Здесь тоже не все благополучно.

– Не тебе делать выводы о том, что благополучно, а что нет, – строго сказал Аль Фазим. – Докладывай.

С того момента, как территориальные воды Турции покинуло судно, на которое были загружены контейнеры с радиоактивными материалами, араб стал менее либерален в отношении своих помощников. Операция вступала в основную фазу, и, если хоть чуть-чуть ослабить власть или неправильно принять решение, все пойдет насмарку.

– Кивинов совершил глупость. Сразу по приезде в Москву он направился к одному из чеченских коммерсантов. – Салех вздохнул. – Попытался через него решить стоящие перед ним задачи.

– И что?

– Его выставили за дверь.

– Идиот, – фыркнул араб. – Потом?

– Вызвал своего помощника из Германии.

– Это тот, что был с ним на яхте? – уточнил Аль Фазим.

– Да. Троегубов его фамилия, – подтвердил Зарзур. – По-видимому, поручит заниматься всеми вопросами ему.

– Он надежен?

Салех пожал плечами:

– Не знаю. Если верить Степану, то да.

– Хорошо. – Аль Фазим поднялся со своего места. – Переночуешь у меня. Я распорядился, чтобы тебе подготовили комнату, а утром вернешься. Мне кажется, тебе придется надолго поселиться в Москве.

* * *

Филиппов встретился с Линевым в Ханкале, куда тот приехал на «уазике».

– Значит, схрон предполагалось использовать для встречи террористической группы, состоящей из славян, ориентированных на проведение диверсий в России, – выслушав Антона, высказал предположение Линев.

Филиппов некоторое время смотрел в окно, наблюдая за тем, как вдоль улицы какой-то парнишка ведет навьюченного осла, затем развернулся на сиденье:

– И эти так называемые славяне должны были перенести через границу с Грузией «нечто», чтобы доставить на территорию России. Кроме того, много говорит о том, что все это касается атомных станций.

– Думаешь, такой малой группой они смогли бы проникнуть к реактору? – Линев усмехнулся: – Хлопотно это. Тема таких вариантов диверсий уже набила оскомину.

– Вшестером проникнуть на охраняемую территорию и захватить один из корпусов, где расположен реактор, вряд ли удастся, но у них могли быть и сообщники.

– Я согласен, что «Нивы» и команда бандитов с документами офицеров спецслужб предназначались все-таки для перевозки чего-то через административные границы. Возможно, оказавшись в России, они должны были заняться сбором информации вокруг режимных объектов. – Линев откинулся на спинку сиденья и вопросительно посмотрел на Филиппова: – Что еще удалось узнать у пленных?

– Разве ты их не допросил? – Антон удивился. Прошли сутки с того момента, как они передали пленников начальнику разведки полка, дислоцирующегося в Ханкале.

– Допросили их мои коллеги. – Данила усмехнулся. – Но мне кажется, что при штурме схрона погибли не все боевики.

Антон напрягся. Откуда у Линева такая информация? Освобожденные ими пленные солдаты дали слово молчать о том самосуде, который он устроил. Данилу он знал не первый день и не опасался, что контрразведчик «вложит» его. А вот солдаты...

– Те, что должны были организовать засаду, либо молчали, либо ничего, кроме места, где ждут машины, не знали.

– Доиграешься ты, Антон, – поворочавшись на сиденье, вздохнул Данила. – Сам замочил?

– Да, – кивнул Филиппов и отвернулся в окно. – Мы «засветили» наших чеченцев, а у нас не принято оставлять таких свидетелей.

Двоих плененных на территории пионерлагеря боевиков они сдали, как положено, представителям прокуратуры. Шиврани удалось разговорить. Однако и он мало что сказал. В их задачу входило перегнать машины в Автуры, забрать из тайников оборудование и спрятать. «Нивы» продать в ближайших селениях, документы уничтожить. Приказ этот был передан от некоего Руслана. Больше бандит ничего не знал.

К машине подошел Полынцев и постучал легонько в окно:

– Борт через двадцать минут уходит.

– Ну, ладно. – Антон пожал Линеву руку. – Давай, до встречи в столице.

– Привет шефу передавай! – имея в виду Родимова, крикнул Данила вдогонку и повернул ключ в замке зажигания.

Линев оставался в Чечне на неопределенный срок, до выяснения ситуации с оборудованием, которое обнаружили в машинах...

Родимов встретил группу на аэродроме в Чкаловске. Он сидел на переднем сиденье небольшого микроавтобуса и безучастно наблюдал, как офицеры загружают в него свое снаряжение.

– Перекурите пока. – Дождавшись, когда задняя часть салона будет завалена пятнистыми рюкзаками, разгрузками, ящиком с оружием и гранатами, он дал знак рукой, чтобы его оставили наедине с Филипповым.

– Пока ты находился в воздухе, я получил твой отчет. Есть что добавить?

– Да, – кивнул головой Филиппов и закрыл двери. – Теряюсь в догадках, какой смысл тащить в Чечню лазерные звукосниматели, ноутбуки с информацией по атомным станциям, спецсредства и даже дозиметры, а потом все это волочь обратно.

– Ты уверен, что оборудование туда попало из России?

– Машины были проверены по номерам узлов и агрегатов. – Антон потер переносицу. – Куплены в Краснодаре. Тайники оборудованы со знанием дела. Передняя панель выполнена по спецзаказу. То же самое касается корпуса. Есть скрытые изменения кузова. Ниши, тайники, карманы...

– Такого типа автомобили поставлялись в свое время в Восточную Европу, – нахмурился генерал. – Поэтому нет ничего удивительного в том, что эта рухлядь всплыла. Если бы не ноутбуки, я бы посчитал, что боевики приобрели эти гробы случайно. Машины долго стояли где-то в бывших гаражах министерства безопасности Германии, потом от них какой-то бюргер решил избавиться. Выбрасывать жалко, а в России за них еще и платят...

– А если это для отвода глаз было организовано? – осторожно высказал предположение Антон. – Чтобы мы сосредоточили основные усилия на Кавказе по обнаружению банды террористов-славян, а они попросту прилетят на самолете или приедут поездом прямо в Москву.

– Сильно намудрено, – покачал головой Родимов. – Скорее всего, машины предназначались для перевозки важного груза, который должны были перенести горными тропами из Грузии те, на кого были оформлены документы, а затем доставить его этими машинами в Россию. Ладно. – Генерал посмотрел в окно на стоящих в стороне от машины офицеров. – Группе три дня выходных, после чего новая задача. Тебе придется устроиться в одну охранную фирму и под видом ее сотрудника встретиться с человеком, который работает помощником Кивинова Олега Юрьевича...

– Это, по-моему, депутат? – на секунду задумавшись, уточнил Филиппов.

– И бизнесмен, – едва заметно кивнул головой генерал. – Он обратится к тебе с просьбой найти с десяток готовых на все парней. Ими, как понимаешь, – он показал взглядом на окно, за которым стояли офицеры, – будут твои люди. Кроме них, я распорядился отозвать из отпусков Рязанова и Мишенева. Возможно, всех отправят на Кипр, а потом, после соответствующей подготовки, обратно в Россию. Пока все. Конкретно поговорим завтра у меня в кабинете...

– Вы же сказали, три дня выходных! – напомнил ему Антон.

– Хорошо. – Родимов хитро посмотрел на Филиппова. – Послезавтра в десять ноль-ноль...

– А...

– А офицеры пусть отдыхают до четверга, – строго сказал генерал и вышел из автобуса.

Глава 5

Лейла Берет взяла со стола сотовый телефон и небрежно забросила его в небольшую дамскую сумочку. Еще раз оглядела узкую, как пенал, комнатку с единственным окном, офисным столом, на котором, кроме монитора компьютера и письменного прибора, больше ничего не было, и подошла к шкафу-купе с зеркальными створками. Накинув на голову платок, она посмотрела на свое отражение. Перед ней стояла невысокая, с большими печальными глазами молодая женщина, с грудью, словно у подростка, и густыми черными бровями. Острый подбородок и тонкие губы делали лицо немного скорбным. Вот такой она нравилась своему мужу Назыму. Не с рассыпанными по плечам и спине длинными, с отливом, как крыло ворона, волосами и смеющаяся, а именно такая, кроткая и послушная, застенчиво прячущая взгляд от посторонних. За пять лет совместной жизни Назым, обыкновенный учитель словесности в гимназии для мальчиков, так и не смог смириться с тем, что его жена – преуспевающий журналист. Чем больше ею восхищались знакомые мужа, тем мрачнее становился он, ощущая себя рядом с супругой пустым местом, и тем суровее и злее был дома. Несмотря на свою образованность, Назым был сторонником того, что жена должна сидеть дома, заниматься детьми и хозяйством, а муж – зарабатывать на хлеб. В семье Берет было все наоборот. Гонорар за одну ее статью в газете иногда был равен его месячной зарплате. Это бесило главу семьи. Возможно, отпечаток накладывало и то, что они оба сначала работали в одной газете, но у Назыма карьера журналиста не сложилась, и он был вынужден уйти из редакции.

Бесшумно проскользнув мимо охранника, стоявшего на выходе из офиса, Лейла направилась домой. Специально пошла пешком, хотя было далеко. Она хотела оттянуть момент встречи с супругом, а заодно подумать над тем, как она скажет ему о предстоящей командировке в Россию. Было по-настоящему страшно...

– Вот и наша журналистка! – завидев в начале немноголюдной улицы Лейлу, оживился мужчина, сидящий за рулем серой «Ауди».

– Которая? – напрягся его напарник на сиденье рядом.

– Вон, поравнялась с вывеской «Кодак», – показал он взглядом. – Иди.

Напарник, молодой чеченец с наголо бритой головой, бесшумно открыл двери и вышел из машины. Огляделся. Сейчас Лейла должна свернуть в узкий проход между двумя старинными зданиями и направиться в гору, где был расположен ее дом. С раннего утра двое турков под видом рабочих в надетых на голое тело оранжевых жилетах сначала разбирали дорожное покрытие, выложенное камнем, затем рыли яму на середине этого переулка.

Оставшийся сидеть в машине Хатча Муртазалиев, чеченец по происхождению, но уже около десяти лет проживающий в Анкаре, долго ломал голову над тем, как убрать журналистку. На первый взгляд дело казалось плевым. Однако, понаблюдав за ней с неделю, он был вынужден признать, что устроить бесследное исчезновение тяжело. В свои небольшие командировки Лейла ездила в сопровождении фоторепортера Октая Али и водителя Назыма Рифат Андая. В городе ходила по одной и той же улице от дома до издательства, изредка по пути забегая в небольшие лавки, расположенные практически на всем пути. Убить просто. Но как сделать так, чтобы ее не хватились до наступления осени и никто ничего не заподозрил? Иначе не сносить ему и его помощнику головы.

Завтра Лейла в последний раз выйдет из дома и направится в аэропорт. Она не должна сесть в самолет. Вместо нее полетит другая, та, которую в течение долгого времени искали среди чеченок и которую сейчас готовит Салех Зарзур. Лейла Берет войдет в узкий, как ущелье, проулок с замысловатыми поворотами, а выйдет из него с ее документами и билетами на самолет Мадина Инакаева. Одного с Лейлой возраста чеченку, похожую, как две капли воды, на турчанку-журналистку, уже месяц называли Лейлой. Все это время молодая женщина постигала азы журналистики. Она просматривала видеозаписи, где Лейла ходит, общается с людьми, торгуется с продавцами на рынках, и училась подражать ей не только манерой поведения, но и голосом, интонацией.

Мадина с начала девяностых жила в Санкт-Петербурге. Отец долгое время занимал очень высокое положение в криминальных кругах северной столицы. В Чечне уже бушевала вторая война, когда его не стало. Мадина со старшими братьями была вынуждена выехать в Турцию. Вскоре оба брата вернулись в Чечню, откуда, спустя два года, поступило известие, что они убиты. Оставшись одна, без средств к существованию, она обратилась в офис Конгресса чеченского народа с просьбой отправить ее на родину мстить за братьев. Мадину выслушали, но отправлять на родину долго не торопились. Она оказалась на небольшой текстильной фабрике недалеко от Анкары, где часть женщин-ткачих только назывались таковыми. Наряду с коврами фабрика «штамповала» смертниц. Мадина Инакаева дольше других задержалась в стенах этого заведения. Хрупкая, привыкшая к благам цивилизации девушка изучала ислам, училась обращаться с оружием.

В Питере она окончила школу и даже отучилась три курса в институте, что делало ее особо ценной в глазах Салеха Зарзура. Второй причиной ее задержки в стенах школы были опасения Салеха в том, что, использовав ее во имя ислама, он столкнется с возмущением и гневом питерских чеченцев, которые еще хорошо помнили ее отца. Сам Салех Зарзур был известен лишь узкому кругу лиц, но он знал, что такое положение дел длится до того момента, пока выяснением его личности никто не занялся вплотную. Для питерских бандитов, выходцев из Чечни, не составит труда выяснить, кто приложил руку к смерти дочери их кумира, даже во имя высоких идей. Также ему было известно о том, что на счету Мадины лежал почти миллион долларов. Отец позаботился о ней незадолго до смерти, но знали об этом лишь братья, которые сгинули в месиве кровавой войны. Старший из них передал перед своей гибелью письмо через одного из наемников, отправляющихся на лечение в Турцию. Так это послание оказалось в руках Зарзура.

Теперь он решил использовать эти деньги, перечислить на ее имя в Россию. Как гражданка уже другого государства, Мадина с легкостью и без всяких бюрократических проволочек получит их. Десять тысяч из этой суммы будут принадлежать ей, для успешной работы в Москве.

* * *

Антон стоял под душем, когда в дверь позвонили. Сквозь шум льющейся воды он слышал, как Регина прошла к дверям. Щелкнул замок. Спустя минуту в дверь ванной постучали. Полчаса назад Филипповы вернулись из зоопарка, в который, наконец, воспользовавшись выходными, возили маленького Сережку.

Он закрыл воду:

– Что?

– К тебе приехали, – раздался голос Регины.

– Сейчас, – ответил Антон и взял полотенце.

Надел махровый халат, всунул ноги в тапочки и, усмехнувшись своему домашнему, непривычному для коллег виду, вышел из ванной комнаты.

Вопреки ожиданию, вместо Полынцева, с которым собирался провести остаток дня за кружкой пива, в комнате на диване расположились двое незнакомых ему людей. Третий стоял у входа. Когда Антон вошел, он оказался у него за спиной.

«Что за чертовщина! – неприятный холодок предчувствия чего-то нехорошего шевельнулся в груди. – Кто это?»

Мужчины, сидевшие на диване, одновременно встали при его появлении. Старший из них по возрасту, коренастый, седой, вынул из нагрудного кармана красное удостоверение и сунул хозяину квартиры в развернутом виде под нос:

– Следователь Генеральной прокуратуры подполковник юстиции Меркушев Игорь Юрьевич. – Убирая удостоверение в карман, он обернулся на высокого парня, стоящего рядом. – Это мои коллеги, майор Никифоров и капитан Селин.

– Чем могу быть полезен? – Антон натянуто улыбнулся, краем глаза заметив, как напряглась стоящая у окна Регина. Одновременно он догадался, что пиджаки на коллегах Меркушева – отнюдь не демонстрация выносливости к июльской жаре, а для сокрытия оружия, которое было у обоих сопровождающих в наплечных кобурах.

Меркушев покосился в сторону Регины:

– Вы не могли бы нас оставить наедине?

Бросив вопросительно-удивленный взгляд на Антона, жена вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Если гости подумали о том, что сделала она это из-за того, чтобы не мешать разговору, то Антон знал, что Регина по условию подобных ситуаций проговорит информацию дежурному по Управлению, который, в свою очередь, сообщит об этом генералу Родимову: «Квартиру Стрижа навестили три работника домоуправления». Под работниками коммунальных услуг в конторе подразумевали следственные органы прокуратуры. «Сотрудники страховых компаний» – ФСБ и, наконец, «студенты» – представители криминального мира.

– Может, я переоденусь? – Антон обернулся на стоящего позади него крепыша. – А то как-то неуютно чувствую себя среди таких нарядных гостей.

– Переоденьтесь, – разрешил старший. – Только не закрывайте в ванную дверь.

– Неужели все так серьезно? – хмыкнул он, доставая из шкафа спортивный костюм.

– Не хочу вас пугать, – следя за руками Антона, вздохнул Меркушев, – но вам придется проехать с нами.

Продолжение разговора состоялось в кабинете следователя прокуратуры Московского военного округа.

В небольшом помещении с высокими потолками и такими же вытянутыми окнами Антона усадили на стул, стоящий с торца письменного стола, за который уселся Меркушев. Сбоку от Филиппова, на расстоянии вытянутой руки, устроился все тот же молчаливый амбал.

– Назовите свое имя, фамилию, отчество. – Открыв перед собой папку с чистым бланком протокола допроса, Меркушев взял ручку.

– Филиппов Антон Владимирович, – переведя взгляд на шкаф, забитый юридической литературой, вздохнул Антон.

Эта процедура была уже до боли знакома ему. Он мог по памяти перечислить пункты обязательных вопросов и поэтому, дождавшись, когда следователь закончит писать, по-военному четко отрапортовал год и место рождения, семейное положение и домашний адрес.

Вообще, места проживания офицеров групп, входящих в состав специальных подразделений ГРУ, были «особыми». Если бы его взяли на улице, на этом месте он бы замолчал. Пусть следователи сами выясняют, где его квартира. Делают соответствующие запросы с серьезным обоснованием необходимости получения такой информации. Но они пришли к нему домой, а, следовательно, заранее знали о нем все.

– Ваша официальная должность?

– Насколько мне известно, неофициальных не бывает. – Антон прекратил рассматривать корешки книг и перевел взгляд на громоздкий несгораемый шкаф. – Состою в штате инструкторов учебного центра Генерального штаба. Провожу практические занятия по стрельбе из вооружения БМП со слушателями военных академий Министерства обороны.

– Вы меня не совсем поняли. – Меркушев положил ручку на стол и откинулся на спинку стула. – Ваша должность в подразделении «Кавказ»?

– Меня что, в террористы записали? – Антон, изобразив на лице удивление, обернулся к сидящему позади парню. – Так наручники наденьте. Этаж второй, решеток нет. Не ровен час...

– Хватит паясничать, майор! – Меркушев покосился на окно, словно убеждаясь, что на нем действительно нет решеток, и встал. – Понимаешь, Антон, мне не доставляет особого удовольствия вести твое дело. Более того, скажу прямо, я взялся за него после сурового разговора со своим начальником.

– В чем меня обвиняют?

– Пока подозревают, – поправил его Меркушев и, сложив на груди руки, вздохнул: – Злоупотребление властью в зоне военного конфликта. Умышленное убийство пятерых пленных. Эта информация попала в одну из гуманитарных организаций, которых сейчас очень много развелось. Финансируется она из-за границы... Появились публикации в печати.

Он вернулся за стол и развернул газету, лежащую с краю. Она была сложена таким образом, что ему сразу бросился в глаза заголовок «Зондеркоманды или спецназ ГРУ?».

Автор в своей статье рассказывал о солдате, который дезертировал из части, дислоцированной во Владикавказе. При попытке покинуть город автостопом нарвался на чеченцев и был переправлен в горы, где некоторое время находился в плену. Ему удалось, в конечном итоге, совершить побег с таким же, как и он, военнослужащим срочной службы. Осознав свою вину, возвращаясь в часть, он и его товарищ натолкнулись на группу российских военных. Старшего звали Филиппов Антон. В составе этого подразделения оба бойца принимали участие в специальной операции, результатом которой стало пленение пятерых боевиков. Далее описывалось, как Филиппов приказал спустя некоторое время всем спуститься в блиндаж, а сам, оставшись наверху, расстрелял связанных чеченцев...

«Вот же гаденыш! – вспомнив лицо рядового Шнякина, зло подумал он про себя. – А заливал, будто машину попросили толкнуть. Теперь понятно, почему он меня вложил. Рассчитывает смягчить свой приговор».

– Бред какой-то. – Антон отодвинул от себя газету и уставился в окно. – Не был я в Чечне в это время.

– Был или не был, разберемся, – хмыкнул Меркушев. – Ваш начальник, генерал Родимов, тоже приглашен на завтра для беседы со следователем.

«Вот это подцепили! – чертыхнулся про себя Антон. – Нужно остаться одному. Избежать дальнейших вопросов до тех пор, пока с ним не свяжется Родимов. Можно, конечно, заявить о праве хранить молчание...» Неожиданно Антон разозлился. Почти десять лет назад его обучали искусству влиять на состояние людей. В полной тишине, без внешних раздражителей он и подобные ему офицеры пытались замедлять сердцебиение друг у друга, вызывать тахикардию, страх, неуверенность в себе. Их преподаватель, военный психолог, мог, по слухам, таким образом влиять на нервную систему человека и вызывать смерть.

Антон постарался уйти в себя. Мысленно сосредоточившись на Меркушеве, он неожиданно заметил, как тот побледнел и положил руку на грудь.

«Достаточно, – остановил себя Антон. – А как ты себя поведешь?» – со злорадством подумал он о сидящем сбоку парне, четко представив его себе. Затем мысленно постарался увидеть то, что видит охранник. А именно сидящего боком к нему себя, макушку полковника. Антон стал представлять, как его охватывает тревога, становится тяжело дышать, меркнет квадрат окна, расположенный справа...

Грохот свалившегося на пол тела заставил Меркушева вздрогнуть. Он соскочил со своего места и подошел к своему коллеге:

– Николай! Что с тобой? – Послышалась возня. Антон обернулся. Меркушев усадил громилу, прислонив его к стулу, и похлопал по щеке.

– Фу! – выдохнул Николай. – Что-то плохо, видимо, из-за жары.

Неожиданно Меркушев развернулся к Антону:

– Зачем? Мы что, враги? Если я докажу твои фокусы в суде, тебе крышка!

– Извините. – Антон не стал отпираться, что он виноват в происшедшем. Наверняка люди такой категории знакомы с фокусами, которые могут вытворять выпускники Родимова. Их вовсю показывают натовским военным. Снимают про это кино...

– Посидишь в одиночке, – вернувшись на свое место, проворчал следователь. – Не из-за того, что я на тебя рассердился, а во избежание эксцессов с сокамерниками. А то будешь потом говорить, что тебя специально провоцировали на применение твоего дара.

– Не надо в одиночку, – попросил Антон. – Все будет нормально...

* * *

Сергей Полынцев уже шагнул на лестничную площадку, как в квартире неожиданно зазвонил телефон.

«Наверное, жена, – подумал он. – Опять что-то забыла».

Ольга полчаса назад увела сына в детский сад, а потом должна была идти в школу, где преподавала математику.

Вернувшись обратно, он оставил в прихожей дорожную сумку с нехитрым багажом, необходимым для четырех дней занятий, и прошел в спальню.

Телефон стоял рядом с кроватью.

– Слушаю, – приложив трубку к уху, ответил Сергей.

– Через час жду на Кутузовском, на съезде с моста перед гостиницей «Украина», – раздался голос Родимова. – Буду в служебной «Волге». Форма одежды, – он на секунду задумался, – что-нибудь поприличней...

– Понял, – растерянно посмотрев на часы, ответил Сергей и положил трубку.

Через пятьдесят минут он уже был на месте. В легком, светлых тонов костюме и сером галстуке, Сергей шел по тротуару со стороны набережной. Через некоторое время его обогнала «Волга» генерала. Проехав еще немного, она прижалась к обочине и остановилась. Полынцев не торопился, «через час» наступит спустя четыре минуты. С безразличием во взгляде он поравнялся с машиной, открыл заднюю дверь и бесцеремонно уселся на сиденье рядом с Федором Павловичем. Машина сразу тронулась и набрала ход. Генерал был одет в коричневый костюм. Галстука не было. Выглядел устало.