Текст книги "Лилипут — сын Великана"

Автор книги: Альберт Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

ОДИН – КРУГЛЫЙ НОЛЬ

В эту ночь никто не спал. Какой тут сон после таких ночных похождений! Да и вообще вскоре пришлось бы вставать – рассвет не за горами.

Леший и Гук слушали по приёмнику специальную программу для страдающих лунатизмом и бессонницей. Домовой посапывал пустой трубкой, чтобы не вредить курением драгоценному здоровью. Ведьма раздражённо гадала на картах, ей всё время выпадал казённый дом. А Пальчик и Людоед играли в шахматы на клетчатой куртке Лешего – доска куда-то задевалась.

– Только по-честному, – говорил Пальчик. – Не на что-нибудь, – на щелчки играем. Не жилить.

– Ишь ты, – ворчал противник. – Смотрите-ка, я его шахматам научил, а он мне дикие условия ставит. Начальник – от горшка два вершка.

– А то я не буду играть.

– Ну ладно, ладно. Ходи.

Перевес был явно на стороне Пальчика. Он «съел» у своего учителя две ладьи, слона и шесть пешек. А Людоед забрал у него только коня, да и тот был какой-то облезлый, с облупившейся краской.

– У тебя ума не отнимешь…

– А знаешь – почему? Я не отдам, – улыбнулся Пальчик.

– Вы только не смейтесь, – вдруг промолвил Леший. – Но я вот подумал сейчас, что один – даже такой сильный, как ты, Людоед, – круглый ноль.

– Это я-то круглый?!

– А какой же! Людоед засопел:

– Потому что я случайно проигрываю?

– Нет, я о наших ночных приключениях.

– А что, – самодовольно заявил Людоед. – Лично себя я круглым не считаю, – и снисходительно добавил: – И тебя тоже. Мы неплохо потрудились. Если бы каждый так!

– Вот-вот. Если б да кабы, во рту росли б шампиньоны.

– И был бы то не рот, а целый огород, – со смехом подхватили ребята.

– Ну, уж вы скажете… – запротестовал Людоед. – На таких отчаянных храбрецах, как мы, свет держится. – Он гордо развернул плечи.

– Послушаем, что ты запоёшь, когда на катапультах другие «ложки» поставят, – усмехнулся Леший.

– И другие утопим!

– Как бы тебя не утопили… – Леший снова повернул ухо к приёмнику. – Потому ты и круглый, что только на себя надеешься.

– Не на тебя же! – вскричал Людоед. – А ты-то сам?..

– И я.

Пальчик внезапно смешал фигуры.

– Значит, ничья? – обрадовался противник.

– Еще посмотрим, ничья или чья.

– Ты мне? – спросил Людоед.

– Просто так… – задумчиво сказал Пальчик.

НИЧЬЯ ИЛИ ЧЬЯ

В городской типографии давно приступила к работе ночная смена, набиравшая утренний выпуск газеты.

Это была особая смена: одни мальчишки. Ну, как всем известно, ребята не любят рано ложиться спать. Вот и поработай себе на здоровье. Да и хозяину выгодно: дети обходятся дешевле, чем взрослые, – вдвое. И втрое, и даже вчетверо! У него было железное правило: во сколько раз ты весишь меньше отца, во столько раз меньше получишь. Допустим, твой папаша тянет аж на девяносто килограммов, а твой вес – только тридцать. Составим уравнение: 90: 30 = 3.

Значит, получай, что заслужил. В три раза меньше!

Хозяин был взрослый человек. В отличие от ребят он любил по ночам спать, притом на работе. В самом укромном уголке полуподвального помещения стояла кровать с пышными подушками, на которой каждую ночь он сладко посвистывал и похрапывал, несмотря на шум типографии. Рано утром он просыпался, просматривал свежий оттиск, открывал, зевая, дверь на площадь, где уже нетерпеливо ожидали другие мальчишки – уличные газетчики, и провозглашал: «Налетай!» Они расхватывали толстые кипы и разбегались по городу с криком: «Утренний выпуск!» А сами печатники, сонно пошатываясь, разбредались по домам, сжимая в кулаке по две-три монетки, в зависимости от веса отца.

В эту ночь хозяин, как всегда, закрыв дверь на ключ, спал на своей мягкой постели. Постукивали свинцовые шрифты, клацали линотипы. Мальчишки сновали среди мелькания ременных шкивов…

– Гляди! – неожиданно воскликнул кто-то. – Да это никак сам Пальчик! Видали его в цирке?

Это и впрямь был Пальчик. Протиснувшись сквозь узкий вентиляционный люк, он спустился вниз по скобам в стене. Мальчишки гурьбой окружили его. Из-за шума механизмов не было слышно, что он говорил и о чём возбуждённо галдели они. Затем, отталкивая друг друга, ребята поочерёдно пожали ему руку, и Пальчик полез обратно. Мелькнули в люке подошвы его башмаков и исчезли.

Вовремя успел он выбраться, потому что вновь подрос сразу, как только очутился на улице. А если б это случилось в тесной вентиляционной трубе?!

Он помахал в зарешеченное оконце мальчишкам внизу и убежал.

На. них можно было положиться. Они были не глупы, эти мальчишки. Предусмотрительно отпечатав лишь один экземпляр газеты, они рассыпали готовый набор и быстро взялись за новый.

Когда хозяин проснулся, всё уже было упаковано в кипы, а перед ним на столе лежал сегодняшний выпуск. Он внимательно прочитал его – за ним следили полсотни насторожённых глаз – и буркнул, потягиваясь:

– Порядок.

Заскрежетал ключ в замке, впуская в типографию солнечный свет и мальчишек-газетчиков.

И вот они уже мчатся по улице, размахивая листами:

– Утренние новости! Утренние новости!

ВЕЧНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ

День был голубым и солнечным. Кстати, таким он бывает в сказках чаще, чем в жизни.

Во дворе Людоеда царило необычное возбуждение. Собрались все обитатели дома. Гук, Пальчик и сам Людоед стояли на крыльце. Ведьма с неразлучной метлой сидела на краю крыши. А Домовой удобно устроился на трубе, пуская дымки из своего трёхметрового мундштука.

Посредине двора стоял Леший – возле загадочного бесформенного сооружения из пружин, блоков, подшипников, чайных чашек и колб, в которых бурлила знаменитая гремучая жидкость.

– Перед вами вечный двигатель, – смущаясь, признался он. – Сотни лет весь человеческий и нечеловеческий мир бился над этим вопросом. И какой-то леший… То есть не какой-то, а вполне определённый, хорошо знакомый вам Леший Шестой за каких-то триста лет нашёл-таки достойный ответ! Из своей скромности он не показывал вам до поры до времени эту поистине удивительную машину, которая предназначена для переливания воды и других напитков. Но сегодня…

– Да запускай! – нетерпеливо крикнула Ведьма.

– Слова не дают сказать, – возмутился изобретатель. – Вот так всегда! Ну, ладно… Итак, начинаю!

Он достал из карманчика для часов большую бутылку шампанского и привязал её длинным ботиночным шнурком к своему вечному двигателю.

– Спуск корабля? – усмехнулся Людоед. – Ты прав, в такой торжественный день ничего не жаль!

Но Лешему было все-таки жаль. Он открыл пробку и, в два глотка осушив посудину, лихо разбил её о плитки двора.

– Ура! – закричали Пальчик и Гук.

– Пожалел машину, – поджала губы Ведьма. Домовой невозмутимо заметил с трубы:

– Сам убирать будешь.

А Людоед лишь хмыкнул. Его хмыканье было похоже на мычание большой коровы.

Леший отошёл на несколько шагов. Тут только все заметили, что он волочил за собой какую-то верёвку, тоже привязанную к вечному двигателю.

– Включаю, – и дёрнул.

Раздался ужасающий взрыв!

Ребят кувырком унесло за ворота. Домовой свалился в трубу. Самого изобретателя забросило на крышу, а Ведьму сдуло с неё: ругаясь, она высоко парила на своей метле. А Людоед, как ванька-встанька, согнулся до самой земли и тут же выпрямился.

«Несгибаемый человек! – как сказал бы Леший и наверняка уточнил бы: – Почти что человек».

Вечный двигатель исчез. На его месте осталась глубокая яма, из которой курился тоненький дымок.

– Это, наверно, всё от погоды, – робко объяснил с крыши изобретатель, потирая бока. – Погодка не та. Реакция на солнце… Я сделаю другой! – твердо сказал он.

Из трубы высунулся чёрный от сажи Домовой. В зубах у него торчал коротенький огрызок мундштука.

– Какого лешего!.. – пронзительно закричал он. – Учёный! Исчез и мгновенно появился снова:

– Изобретатель!

Исчез и опять высунул голову:

– Диверсант!

Вновь исчез и уже надолго. До самого вечера.

Во дворе появились оборванные, исцарапанные Пальчик и Гук.

– Эй, подрывник, – окликнул Людоед возмутителя спокойствия, – я давно хотел спросить: твой вечный двигатель для переливания воды, да?

– И напитков, – строго добавил Леший.

– Ну-ну, пусть. А куда? Для переливания откуда и куда?

– Было б откуда, найдется и куда. И наоборот.

– Лучше не темни, – пригрозил Людоед.

– Из пустого в порожнее, – важно произнёс Леший. – Странные вы все, право. Для чего ж ещё нужен вечный двигатель! Дом освещать? Лук жарить? Землю копать? Ему же всё равно, что делать, пойми ты, садовая голова, – только останавливаться нельзя. На то он и вечный!

– Действительно, – опешил Людоед. – Постой, дом-то освещать можно?!

– А кто ночью при свете спать будет? – Леший слез по водосточной трубе, чуть не прихватив её себе на память. – Эх ты, недоучка!

– Мрракобесие! Кррупоррушка! – донёсся откуда-то сверху резкий голос.

Все задрали головы.

На ветке дерева сидела знакомая сорока с газетой, вдетой в перья хвоста. Она старательно счищала концами крыльев сажу с макушки.

– Потррясающе! Фейеррверрк! – бросила вниз газету и улетела.

Людоед поймал лист и недоуменно взглянул на крупный заголовок:

«ТАЙНА ОСТРОВА УТИНЫЙ».

– Мы пропали! – уткнулся он в газету. – Теперь нам крышка. От кипящего супа.

– Что там? – забеспокоился изобретатель. Людоед тяжело опустился на ступеньки:

– Ужас-с. И не тихий, а громкий! Здесь обо всём написано.

– О чём – обо всём?

– Как были доставлены катапульты на остров, как «улетели» забрасыватели, как… Смотри, что напечатано: «Возможен ответный удар!!» – Кто написал? Кто? – Леший выхватил газету. – Где подпись? Ага, вот: «Неизвестный автор по вполне известным причинам решил остаться неизвестным».

– Ничего не понимаю, – развёл ручищами Людоед. – И как только напечатали? Им нет никакого интереса шуметь!

– Правда. Никакого. Может, всё ещё обойдётся?

– Ну-ка, – Пальчик взял у него газету и с удовольствием посмотрел на жирный чёткий шрифт. – Напечатали-таки, успели. Правда, я малость поднаврал насчёт возможного ответного удара, но…

– Как?! – вскинулся Людоед.

– Запросто. Я ночью потихоньку смотался в город, дорога знакома – не страшно. У меня знакомые мальчишки в типографии, и они тайком…

– Ты понимаешь, что ты натворил?.. Скорей в город! – заторопился Людоед. – Может, чего разузнаем. Вдруг до нас докопаются? Опасность я люблю встречать лицом к лицу.

– Верно, – поддакнул Леший. – Уж там-то нас никто не найдёт.

– Да там сейчас такое будет, такое!.. – воскликнул Пальчик. – Неужели вы не понимаете!

– Ты так полагаешь?.. – нахмурился Людоед и вдруг широко улыбнулся. – Тогда захвачу нашу большую сковородку.

АУ-АУ-У

– Это всё вы! – метался по залу замка Держихвост. – Из-за вас!

– Не сваливайте со здоровой головы на больную, – шипел генерал Паф, потирая забинтованный лоб. – Вы сами виноваты!

Все высокие стрельчатые окна зала были разбиты. Со двора доносился гул толпы.

– Раньше меня провожали хоть тухлыми яйцами, – возмущался посол, спотыкаясь о булыжники и поскальзываясь на осколках стекла. – А теперь…

Вслед за Правителем он ринулся вверх по винтовой лестнице.

Они выскочили на площадку смотровой башни.

– Где ваши стражники?

– А ваши карабинеры?

И одновременно ответили друг другу:

– Что они – дураки?!

– Они смылись!

Сбежали все стражники, караульные, карабинеры… Они уже давно мчались без остановки кто куда, то и дело оглядываясь назад. Их потом видели в чужих краях и легко узнавали по скособоченным шеям.

Держихвост осторожно просунул голову между зубцами башни и глянул вниз.

В огромном дворе замка негде было и сливе упасть. Собрался весь город. Никому, до единого, не хотелось погибать из-за каких-то случайно «улетевших» забрасывателей от катапульт, нацеленных на далёких и близких соседей. Своя жизнь дороже, чем военные интересы чужедальней Двадцатьсемёрки. Новости подняли всех. Так крохотный камешек, сорвавшийся с вершины, вдруг становится сметающим всё камнепадом.

– Дорогие горожане! – закричал Держихвост. – Я лично телеграфировал в соседние страны. Там ничегошеньки не случилось. Клянусь, катапульты не были ни чем заряжены! Даже если б соседи и захотели, никакой ответный удар невозможен – у них пока такого оружия нету!

– Вот именно – пока! – донёсся чей-то возглас.

– Если не брешет, – добавил кто-то.

– Любимый город, можешь спать спокойно! – вновь заголосил Правитель. – Не волнуйся, я с тобой!

В ответ раздался громовой смех толпы. Хохотали все, от мала до велика, не в силах остановиться.

Держихвост хотел ещё что-то крикнуть, но внезапно заметил внизу высоченного Людоеда. Он размахивал здоровенной, хорошо знакомой сковородой. И Правителя словно ветром сдуло.

С тех пор ни Держихвоста, ни Пафа никто не встречал. Говорят, они заблудились в тайных подземных переходах и до сих пор не могут оттуда выбраться. И по ночам в старом замке откуда-то слышатся глухие, сдавленные камнем крики: «Ау! Ау-у!..» – Нет, я не могу, – отказался Людоед, когда жители города, наконец-то, узнав обо всём, предложили ему самому стать Правителем. – Я трусоват малость. И вообще паникёр. Леший, подтверди.

– Ага, – охотно подхватил тот. – Трус, паникёр, пустозвон и…

– И потому я прошу, – поспешил прервать его Людоед, – назначьте меня и моих друзей лесничими. Как-никак, а за оленями, которых нам так любезно привёз высокочтимый посол Паф, следить-то надо.

В ЛЕСНИЧЕСТВЕ

Несмотря на осень, приятно припекает солнце…

Двор Людоеда теперь не узнать. Аккуратно расчищены дорожки, подстрижены кусты и деревья.

На крылечке сидит, попыхивая трубкой, Домовой и читает газету. А на плече у него вертит головой сорока, приносящая «захвостелые» новости.

За открытым окном виднеется Леший. Он помешивает половником в кастрюле и хочет высыпать в суп целую пригоршню перца.

Гук деловито учит уроки в новой садовой беседке. Гука приняли в городскую школу, куда его каждое утро доставляет Ведьма на своей быстрой длинной метле. Пальчик же школу не посещает – он и так почему-то всё знает, хотя о своём прошлом – единственная беда! – по-прежнему ничего не помнит. Ведьма сидит на крыше и гадает на замусленных картах. А Пальчик, удобно пристроившись над ней на трубе, болтает ногами, чем приводит её в крайнее раздражение.

– Людоед идет! – вдруг объявил он.

– Орёт над ухом, – пробурчала она. – Какой он тебе людоед?..

– А кто же?

– Людоед Шестнадцатый – это его глупый цирковой псевдоним.

– Цирковой?! – изумился Пальчик.

– А то какой же… Он большие тяжести подымал. Не поверишь – до семисот кило! А потом его вытурили, когда он слабеньким щелчком – силач такой, нашёл с кем сладить! – слегка расквасил Магнуму нос, чтоб не совал его куда не надо.

– А Домовой?

– Оригинальный жанр. Людоед его под купол цирка подбрасывал, а потом мизинцем ловил. Да… Тоже неудачный псевдоним. Его бы следовало Кумполом обозвать.

– А Леший – фокусник, – вдруг сказал Пальчик.

– Откуда знаешь?

– Догадался.

– Мы вместе работали, – кивнула она.

– А зачем же вы все нас обманывали? Людоед, Леший, Домовой…

– Чтобы вас не разочаровывать. – Ведьма принялась снова раскладывать карты.

– Не-е, меня не проведёшь! – Пальчик засмеялся. – А как же вы на метле летаете?

– Чего ты ко мне привязался? – вспылила она. – Я ведь тоже с ними работала. – И напыжилась. – На трапеции. Мой номер назывался: «Со скоростью ведьмы под куполом цирка!» – И привычно поджала губы. – Ушла по ветхому возрасту.

– Ну а метла?!

– Леший изобрёл. – Она восхищённо покрутила головой. – Тонкий механизм эта метла! Внутри – сплошь пустотелая. На сжатом газе действует. Он мне её каждую ночь…

– Подзаряжает, – подсказал Пальчик.

– Накачивает, – возразила Ведьма. – Всё-таки, что ни болтай, а Леший – настоящий изобретатель! Позаботился о бабусе на старости лет. Понятно, с вечным двигателем у него – того… Ну, не того! Но я считаю, если уж при второй попытке у него не получится, то другим вообще нечего браться.

– Ага, – согласился ошеломлённый новостями Пальчик. – Только я боюсь, опять всё взорвётся.

– А какой он нам дом отгрохал! – Ведьма восхищённо похлопала по гулкой крыше. – В жисть к нему дорогу не найдёшь. Правда, сейчас это уже ни к чему – вот вчера к нам почтальон шёл и заблудился, еле его самого разыскали. А раньше такое уединение очень нам помогало. – И разъяснила: – Спокойно жили. Никто чужой не совался! Я не о вас, – подсластила она пилюлю.

В воротах появился лесничий Людоед. Он вёл за шиворот браконьера, увешанного подстреленными кроликами. Нарушитель сроков охоты вытягивал шею и всем тревожно улыбался.

– Заловил? – спросил из окна Леший, хотя факт был налицо.

– Попался. Жаль, только один.

– А другие?

– Других просто нет. Всю ночь караулил. А как тут дела: мыши опять скреблись?

– Опять, постылые.

– Я же тебе поручал – всех извести! – вскипел Людоед. – Извёл?

– Что я – кот? – оскорбился Леший. – Слышь, а если и вправду кота извести… то есть завести! Домашнего – из бездомных. Свалочного.

– Како-о-го?

– Свалочного, – повторил тот. – Ну, из тех, что по свалкам бродят. Они самые хваткие!

– Заводи. Разрешаю, – лесничий втолкнул браконьера в дом и захлопнул дверь.

На двери красовалась табличка:

ЛЕСНИЧЕСТВО «УГОДЬЯ»

А ниже – еще пять с буквами помельче:

ЛЮДОЕД XVI

Главный Лесничий

(Можно не звонить!)

ЛЕШИЙ VI

Обходчик

Всемирно знаменитый изобретатель!

МАЛЬЧИК С ПАЛЬЧИК

Старший помощник Лесничего

ГУК

Помощник Старшего помощника Лесничего

ДОМОВОЙ И ВЕДЬМУШКА

Домохозяин и Домохозяйка

ДОМОЙ

Однажды Пальчик полетел с Ведьмой в город за покупками. Кроме него и Гука, больше никого она никогда с собой не брала, боялась за метлу после той самой ночки на озере. Она тогда страсть как напугалась за своё средство передвижения, которое чуть не сломал Людоед, спасаясь с острова. Она даже Домового не прихватывала в город, хотя он был лишь на голову выше Гука, а значит, и ненамного тяжелее. «Всё равно лишний вес, – твердила она. – Лучше лишнюю пачку соли привезу».

В городе она встретила знакомых старушек и сразу отправилась вместе попить чайку со сгущёнкой, наказав Пальчику прогуливаться поблизости от кафе и всякий раз заглядывать в окно, не освободилась ли уже она. А то она, мол, его ждать не будет. Но с собою и не додумалась пригласить. Понятно, слишком докучливый собеседник для её умудрённых подруг. Да и сам Пальчик не напрашивался. Из-за какого-то чая, пусть и со сгущёнкой, терпеть целый час нудное перемывание косточек всем и вся?!

Поэтому он ушёл гулять, рассчитав, что если через пару часов заглянет в кафе, то и тогда будет слишком рано.

И, нате вам, тут же за углом он наткнулся на клоунов Толстого и Тощего. Они его еле узнали! А может, не хотели сразу узнавать только для того, чтобы сделать ему приятное, – ведь он так подрос за минувшее время! Зато сами они почти не изменились, разве что Толстый стал ещё толще, а Тощий – ещё худее. Все очень обрадовались встрече и пошли бродить по городу втроём. Пожалуй, только ночи не хватало – как прежде.

Клоуны уже были наслышаны о похождениях Пальчика и даже собирались на днях наведаться в лесничество, но о многом им ещё было неизвестно, и поэтому, когда он взахлёб рассказывал обо всём, эти добряки ахали, охали, эхали и ухали.

– Ах-ах! – восхищался Толстый.

– Ох-ох! – пугался Тощий.

– Эх-эх! – сокрушался один.

– Ух-ух! – изумлялся второй.

Что касается их жизни, то она протекала без всяких приключений. Сплошной цирк.

– А Магнум? – неожиданно вспомнил Пальчик. – Как он? Всё бушует?

– Отбушевался, – вздохнул Тощий.

Оказалось, что на очередном «Сеансе чёрной магии» Магнум увлёкся и превратился не в шесть своих уменьшенных подобий, а в целый десяток! И собраться снова в одного так и не смог. Теперь все десятеро работают на арене униформистами.

– Не выгонять же их на улицу, – заметил Толстый. – Не те времена.

– Очень исполнительные, ведут себя тихо, прилично, – сказал Тощий, – а вот после работы только и знают, что спорят до хрипоты, кто из них раньше был хозяином цирка.

– И не дерутся?

– Нельзя, – смеясь, покачал головой Толстый. – Стоит кому-то поставить другому синяк, как синяки появляются сразу у всех.

– Ну, а ты так ничего про себя и не вспомнил? – вдруг спохватился Тощий.

– Нет…

– Может, снова попробуем нашу игру? – предложил Толстый. – Дом!

– Крыша, – улыбнулся Пальчик.

– Дверь! – подхватил клоун.

Пальчик остановился, задумчиво глядя на цифру «7» на двери какого-то дома.

– Семь, – пробормотал он.

– Что? – Толстый тоже увидел цифру и, не прекращая игры, воскликнул: – Шесть! Продолжай по уменьшению.

– Семь. Шесть… – повторил Пальчик, беспомощно подняв на него глаза.

– Пять!

– Да нет, постойте… Семь! Шесть!

– Уже было, – пожал плечами клоун.

– Было, – волнуясь, закивал Пальчик. – Сначала шесть. Потом семь.

– Ну? – нетерпеливо сказал Толстый. – Давай тогда по возрастанию. – Итак… Восемь!

– Восьмого ещё не было, – машинально сказал Пальчик. И замер.

– А почему ты сказал: «восьмой»? – насторожился клоун. – «Восьмой», а не «восемь», как полагается по счёту? Может, номер подъезда…

– Этажа! – выпалил Пальчик. И вспомнил всё!!!

– У нас в городе нигде нет семи этажей, – вконец растерялся Толстый.

– А на башне в замке? – неуверенно вставил Тощий.

– Я… спешу, – в отчаянии произнёс Пальчик. – Некогда… Меня ждут. Я не могу!.. Передайте всем в лесничестве, – уже на бегу обернулся он, – я когда-нибудь, может, ещё и вернусь. Не волнуйтесь и не ищите меня! Всем спасибо за всё!

Тот переулок с дощатым «киоском» он нашёл быстро, словно сами бегущие ноги вывели его к нему.

Дверь с цифрой «7» была на месте! Пальчик юркнул внутрь лифта.

Через какую-то минуту он уже спускался на первый этаж, торопя кабину: скорей, скорей, ну скорей же!

На этот раз его отсутствие не обошлось так же незаметно, как после приключений на «шестом этаже». Пальчик не был дома… час. Ну, конечно, при чем тут какой-то час? Мальчишки пропадают во дворе целыми сутками, и то ничего. В другом дело: раз в месяц папа непременно измерял ему рост, а сегодня был именно такой «замерный» день!

Когда сын влетел в квартиру, папа тут же суматошно схватил его, не дав и рта раскрыть, потащил на кухню и приставил к дверному косяку:

– Чуть не забыл! Хорошо, что ты быстро вернулся, – и черкнул карандашом на уровне макушки.

– Недавно же мери… – обернулась от плиты мама и осеклась.

– Поразительно! – Папа отступил на шаг. – Каково! Мальчик вытянулся на восемь сантиметров! Час назад я даже и не замечал. Такими темпами…

Он не нашёл нужных слов, и никто бы так и не узнал, что стало бы с Пальчиком, вздумай он так расти. Если б не мама:

– Такими темпами он скоро отца догонит! – Она была приятно удивлена.

– Скажешь тоже, – сиял сын. – Он у нас великан!

Теперь-то Пальчик обязательно рассказал бы родителям о всех своих похождениях. Но решил: ещё успеется.

И не пожалел об этом, потому что на крыше кабины лифта – он не поленился проверить! – ожидало новое письмо от верного Гава.

«Встретимся на восьмом?» – спрашивал Пёс Собаков. И всё, больше ни слова.

Нет, признаваться родителям и впрямь было рано. Ведь они ни за что не отпустят или, хуже того, увяжутся вместе с ним, Пальчиком. Он своих родителей знает.