Текст книги "Большое путешествие Хомы и Суслика"

Автор книги: Альберт Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Альберт Иванов
Большое путешествие Хомы и Суслика

Как Хома с Гусем лапчатым расстался

Давно это было. Два года назад. Много воды с тех пор в ручье утекло.

Пришли тогда Хома-хомяк и его лучший друг Суслик на берег ручья отдохнуть. Как раз дождик прошёл, солнце выглянуло. Ветки ивы блестят. Травинки, сбрасывая капли, выпрямляются. Всё цветёт и благоухает.

Глядят Хома и Суслик, а в заводи Гусь плавает. Большой и важный. И в воде красиво, вниз головой, отражается. Загляденье.

Поздоровались с ним, конечно, приветливо.

– Эй, привет! – крикнули они.

– Эй, привет! – тоже приветливо откликнулся он.

Плавает Гусь и почему-то ко всему присматривается.

Внимательно. Как бы по-хозяйски.

Это Хому немного насторожило.

– Вы местные? – внезапно спросил Гусь.

– Даже очень местные, – поспешно сказал Хома. – Мы здесь очень давно живём!

Он опасался, что незнакомец Гусь на их места вдруг позарится. На любимую заводь, на тёплый песчаный бережок.

Предчувствие его, к сожалению, оправдалось.

– Хочу всю стаю сюда привести, – довольно гоготнул Гусь. – Неплохо тут у вас!

– Без вас, – подтвердил Хома. – Без вашей стаи!

– Один плавай, так и быть, а других не зови, – беспокойно поддержал его Суслик.

– У вас не спросился! – прошипел Гусь.

Вот когда он себя показал, свой норов.

– Индюк надутый! – не остался Хома в долгу.

– Я не Индюк, – оскорбился Гусь. – Я другая птица!

– Сами видим, какая ты птица. Хорош гусь! – сказал Суслик.

– Все так считают, – напыжился Гусь. – Я своих гусынь сюда приведу сегодня, – пообещал он и вроде бы небрежно спросил: – А хорьки тут случайно не водятся?

Суслик, простофиля, сразу проболтался:

– Они далеко, около деревни, живут, кур таскают.

– И не случайно сюда забегают, – тут же хитро ввернул Хома.

Но Гуся нелегко было обмануть.

– Меня не проведёшь. Я стреляный. В меня однажды стреляли, – гордо пояснил он.

– Куда попали? – хмуро поинтересовался Хома. – В голову?

– Я вёрткий, – не оценил его тонкого замечания Гусь. – Промахнулись.

– Жаль, – буркнул Хома.

– Что? – не расслышал Гусь.

– Я говорю, у нас здесь тоже охотники шастают, – повысил голос Хома. – С двустволками!

– С трёхстволками, – поправил Суслик.

Он только до трёх считать умел. А то бы такое выдал, что Гусь, возможно, перевернулся бы прямо на месте. Лапами вверх!

Но Гусь действительно оказался стреляный. Опытный и глазастый.

– Неправда, – заявил он Г – Нигде по берегам пустых гильз не видно. Нет здесь никаких охотников!

И опять раскатисто, довольно загоготал.

– Неужели я сладкое гусиное пение слышу? – кто-то жарко задышал в кустах позади Хомы.

Он обернулся. Так и есть, Лиса!

Но Хому до того спесивый Гусь довёл, что он даже забыл про свою безопасность. А уж про Сусликову – и подавно.

– Зато у нас Лиса есть! – во всю мочь завопил он. – Вот она, вот она, родимая! – пытался он раздвинуть ветки кустов, которые ошалевшая Лиса со своей стороны задвигала. – Вот где она прячется, Лисуля наша!

– Здорово у тебя выходит, – удивился Суслик, он-то ничего о ней не знал. – Вовремя ты про Лису вспомнил, – похвалил он друга.

Однако напрасно старался Хома. Что Гусю ни доказывай, с него как с гуся вода.

– Не ври! – гордо отвернулся тот.

– Я не вру, не вру! – чуть не плакал Хома. – В кустах она прячется!

А Лиса угрожающе шептала сзади:

– С ума сошёл! Не спугни птичку!

– Ну, ладно, – сдался Хома и пригрозил Гусю: – Пусть тебе будет хуже. Ты ещё узнаешь нашу Лису!

Гусь только крылом небрежно махнул.

– Кроме этого ручья, у вас тут ничего путного нет. В вашем бедном краю даже захудалую Лису не встретишь.

Что там Хому, он даже Лису довёл до исступления!

Такого Лисьего прыжка Хоме и Суслику не скоро узреть доведётся. С криком: «Это я захудалая?» – она перенеслась на тот берег над потрясённым Гусем, выдрав у него на лету полхвоста.

Гусь так неистово забил крыльями по воде, что ручей вышел из берегов. А затем тяжело взмыл в небо, роняя перья.

Летел и оглядывался, поджимая свои красные лапы.

– Скатертью дорога, Гусь лапчатый! – крикнул ему Хома вдогонку.

– Узнал, какая у нас Лиса?! – вторил ему ошеломлённый Суслик.

– Здорово вы его отбрили, – тяжело дыша, похвалила их Лиса с другого берега. – Подождите меня немножко, дайте дух перевести, – умильно попросила она.

Но Хома с Сусликом тоже были стреляные, хотя в них никогда и не стреляли. Не настолько они глупые, чтобы дожидаться Лису, упустившую Гуся.

Пока она с новыми силами собиралась – ещё бы, так прыгнуть без разбега! – они уже дома были.

Больше в их бедные, захудалые края гуси не залетали. Видать, тот, лапчатый, растрезвонил по всему свету, что сюда лучше не соваться. Опасные жители здесь обитают. Очень местные!

Как Хома друга выдумал

Откуда Хома узнал эту мудрую пословицу – неизвестно. Вот она: «Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу».

То ли от птиц перелётных услышал, то ли ветер нашептал, то ли Суслик вскользь обмолвился. Но всё равно – красиво звучит. Гордо. И даже научно.

Крепко это запало Хоме. Стал он теперь жить по-новому. Завтрак сам съедал, обед делил с лучшим другом Сусликом, а ужин отдавал врагам. Ну, Лисе там или Волку.

Не впрямую отдавал, конечно. Просто относил свой ужин, добрую горсть гороха, в укромное место на поляне в роще. Враги найдут!

Иногда по утрам, когда на завтрак ничего не было, ходил проверять: не осталось ли на поляне хоть что-то от вчерашнего ужина. И каждый раз – пусто, ни горошинки. Ясно, враги взяли. Кто ж ещё!..

– Ты чего-то худеть стал, дружок, – беспокойно присмотрелся к нему Суслик, зайдя как-то в гости.

– А ты тоже делись своим обедом с другом – со мной, – уточнил Хома, – и тогда я на тебя посмотрю.

– Я и без того худой, – отказался Суслик. – Только и поправился теперь немножко.

– Немножко? Вон какой гладкий, – мрачно сказал Хома, – на даровых кормах.

Суслик и правда заметно округлился.

– Зато ты сейчас здоровее меня, потому что живёшь правильно. По правилам живёшь. Полезные правила! – восхищённо покрутил головой Суслик.

Хома усмехнулся.

– Для кого – полезные? Для тебя?

– И для меня, и для тебя. Завтраком ты ведь со мной не делишься? Сам съедаешь?

– Когда он бывает, – уныло ответил Хома и вдруг воодушевился: – По справедливости, свой завтрак ты должен мне отдавать!

– Это не по правилам, – внушительно произнёс Суслик.

– Но ведь не сказано, чей завтрак я должен съедать сам.

– Но и про чужой завтрак ничего не сказано, – испугался Суслик не только за свой завтрак, но и за сытные Хомины обеды. – А вот про обед совершенно точно говорится: раздели с другом. Взялся жить по-новому, так и держись.

– Я и так еле держусь. Ветром шатает.

– Ну, это уж не моя забота, – заметил неблагодарный Суслик.

– Друг, называется, – осудил его Хома.

– Конечно, друг, раз ты делишься обедом со мной, а не с чужим дядей.

– Не знаю, не знаю, – проворчал Хома. – Может, чужого-то дядю накормить легче, чем тебя. Не так разорительно. Он, может, постесняется. А ты за двоих лопаешь!

Суслик тут же посмотрел в окошко на солнце – не приблизилось ли оно к зениту.

– Кстати, – оживился он, – время обеда подходит. Что там на сегодня приготовлено? – как бы между прочим спросил он.

Хома жалобно вздохнул.

– Гороховая похлёбка… – нехотя ответил он.

– А на второе?

– Тушёные коренья…

– А на третье? – потребовал Суслик.

– Морковный чай, – тяжко вымолвил Хома.

– Морковный? Хорошо, – кивнул Суслик. – А салат? – встрепенулся он. – Про салат забыли! Какой же это обед с лучшим другом без салата?!

– Клеверные листочки подам, – снова вздохнул Хома.

– Опять? – возмутился Суслик. – Запомни, настоящие званые обеды – с другом! – должны быть обильными и, главное, разнообразными, а не повторяться, как погода. Что у тебя, выдумки нет?.. Так и быть, хочешь, я сам тебе буду обеды заказывать?

– Обойдусь, – обиделся Хома. – Нашёл, кого учить!

И предложил ему вместо клеверного фруктовый салат из яблок-дичков.

– Могу быстро приготовить.

– Фи! – поморщился Суслик. – Я дички не люблю. Они кислые.

– У меня своего сада нет, – подчеркнул Хома.

– А ты посади, – посоветовал Суслик. – Пусть растёт.

– Сколько ж лет ты собираешься у меня обедать? Пока яблоки не появятся?! – пришёл в ужас Хома.

– Дольше, – твёрдо сказал Суслик. – Всю жизнь. Ахнешь!

– Угу. Тебя по макушке, – угрюмо взглянул на него Хома, – если ты не замолчишь. Ешь, что дают, – прикрикнул он, – привереда!

– Ты только успокойся. Перед обедом вредно волноваться для желудка.

– Во-во, для твоего. Может, тогда меньше съешь.

– За меня не волнуйся, – погладил своё заметное брюшко Суслик. – Я за тебя волнуюсь. В конце концов, ты худеешь, а не я.

– Ты потому толстеешь, что два обеда съедаешь, мой и свой!

Суслик, протестуя, выставил ладошку вперёд.

– Не прибавляй. От твоего обеда мне достаётся только одна половина.

– А ты хотел бы две!..

Долго бы Хома друга обедами кормил, а ужины врагу отдавал, но неожиданно всё прекратилось.

Однажды Хома решил проредить, кому же его вкусные ужины достаются.

Затаился вечером в кустах и смотрит на то место, где гороховые стручки оставил.

Луна траву серебрит. Тихо вокруг…

Внезапно луну заслонило облако, и стало темно, как в норе.

А когда луна снова выглянула, Хома вдруг ясно увидел… Суслика! Лучший друг, озираясь, жевал оставленный врагу горох. Да так, что за ушами трещало!

– Попался!!! – закричал Хома не своим голосом. Настолько жутким, что сам испугался.

А про Суслика и говорить нечего. До небес взвился и без чувств хлопнулся!

Хотел было Хома оставить его, Суслика, на ужин врагу.

Той же Лисе или тому же Волку. Да пожалел. Всё-таки недавно другом был, обед пополам делили.

Привычно вздохнул Хома и поволок Суслика за ноги домой. На спину его себе не взвалишь – неподъёмный.

Отъелся дружок на чужих харчах, на званых обедах и незваных ужинах!

По пути Суслик очнулся и, не зная, кто его тащит, тоненько заголосил:

– Несёт меня Лиса в далёкие леса… – Видать, слегка свихнулся со страха.

И так смешно тут стало Хоме, что он его сразу простил и невольно откликнулся:

– Несёт тебя Хома, скоро будешь дома!

С того дня – вернее, ночи – Хома больше никогда не делился обедом с другом. Всё съедал сам подчистую: и лёгкие завтраки, и сытные обеды, и вкусные ужины. Если, понятно, было что поесть.

Напрасно Суслик оправдывался, приводил хитроумные доводы. Ведь если он как враг поступал, присваивая чужие ужины, то, значит, всё справедливо – по правилам. Да ещё он мог и не знать, чей это горох.

Но кто ему поверит?..

И вообще он должен быть благодарен Хоме – всю жизнь. Если б не Хома, достался бы он на ужин врагу.

Как Хома шляпу носил

На лугу её Хома нашёл. Шляпу. Жёлтую, соломенную!

Может, кто-то оставил, забыл, потерял. Или где-то с огородного пугала ветром сорвало.

Но, в общем, приличная шляпа, даже не дырявая. Для пугала, пожалуй, слишком хороша. Конечно, её какой-то растяпа забыл на лугу.

Суслик, тот утверждал:

– Наверное, она кому-то мала оказалась. Вот и выкинули.

– Кому мала, а кому…

– Велика! – перебил Хому Суслик.

– …как раз, – закончил Хома.

И лихо набросил её на себя. Она его сразу всего накрыла. А затем, словно сама по себе, пошла, раздвигая траву.

Из шляпы бойко доносилось:

– Неважно, кто её носил. Теперь я носить буду! Мало ли кто в ней был. А теперь я в ней буду!

– Так и будешь под шляпой ходить? – засмеялся Суслик.

– Учти, ходят только под шляпой, – невозмутимо отозвался Хома. – Не по шляпе же, балбес.

– А ещё в шляпе! – попенял Суслик.

– Не то что ты. Не по Суслику шляпка!

– Да тебе же оттуда ничего не видно.

– Видно, – упорствовал Хома, – отсюда. В щёлочки между соломинками.

– Всё равно неудобно!

– Удобно. Солнце не так печёт. И здороваться теперь удобней, – Хома слегка приподнял шляпу. – Привет!

– Привет, – машинально ответил Суслик.

– То-то! В ней что хочешь делать можно, – вслух размечтался Хома. – Гулять себе на здоровье. Прятаться от Коршуна. Плавать в ней тоже можно.

Он подбежал вместе со шляпой к ручью. Перевернул её, оттолкнул от берега, прыгнул в неё и поплыл. Как в лодке, с удобными бортами.

– Протекает немножко, для прохлады, а так вполне годится, – довольно определил он.

– Можно и я к тебе прыгну? – позавидовал Суслик.

– С разбегу?

– Ага.

– В свою прыгай!

– Жалко, да? – расстроился лучший друг Суслик.

– Жалко. Шляпу жалко. Ещё потонет. Она точь-в-точь только на меня рассчитана. Мой размер!

Ловко загребая лапами, Хома поплыл, красуясь, вниз по ручью.

А Суслик побежал следом по берегу.

Хома ловко причалил к песчаной косе. Вытащил шляпу из воды и снова перевернул.

– Пусть подсохнет, – заботливо сказал он. – Решено, я под ней всегда ходить стану!

– От ворон береги, – мрачно посоветовал Суслик. – А то прошляпишь. Унесут и гнездо из неё сделают!

– Они могут, – оглядываясь, забеспокоился Хома. – Я об этом и не подумал.

– Эх ты, шляпа! – хихикнул Суслик.

Хома поскорей нырнул под шляпу и заспешил домой. Суслик – за ним.

– Не забудь, я теперь в шляпе, и ты мне во всём подчиняться должен! – твердил на ходу Хома. – Теперь всегда позади меня ходи.

– Умный, шляпу надел!.. Гляди, отберут вороны, – упрямо пророчил Суслик, легко обгоняя Хому.

И внезапно – не иначе, Суслик накаркал! – Коршун их заметил. Возник над ними в небе неизвестно откуда.

Вообще-то он одного шустрого Суслика углядел. Но тот мигом успел в норе скрыться.

– Спасайся! Коршун! – глухо донеслось оттуда.

А Коршун низко парил и недоверчиво смотрел на бегущую по траве шляпу.

Хома наконец удачно рухнул в свою нору. А шляпа вход накрыла.

Он рывком втащил её внутрь. И, посмеиваясь, представил себе, какой сейчас глупый вид у грозного Коршуна. Невиданное событие: шляпа сама по себе по лугу бежала и в нору забралась!

Просто замечательная находка!

Однако на следующий день Хома заявился к Суслику без шляпы.

– А я уже и крючок у входа вбил для твоей обновки. Где же она? – удивился лучший друг.

– Дураков нет, – нахмурился Хома. – А вдруг Коршун по пути отнимет и в моей шляпе летать будет?!

– Верно, – охотно согласился Суслик. – Лучше её совсем выбросить.

– Тогда Коршун и подавно будет в шляпе! Или она завидущим воронам достанется. Сам мне все уши прожужжал!

– И что теперь делать? – посочувствовал Суслик.

– А ничего! Пошли со мной, – почему-то рассмеялся Хома.

Пришли они к Хоме. Суслик так и замер…

Оказалось, Хома эту шляпу вместо кровати себе в норе приспособил.

– Видал! – Он вальяжно разлёгся в ней, раскинув лапы.

– И дело в шляпе! – ахнул Суслик.

– Нет, – строго поправил его Хома. – И Хома – в шляпе!

Везучий он, Хома, что ни говори.

Как Хома творил

Любил Хома на песчаной косе у ручья загорать.

Вообще-то он не столько загорал, сколько грелся на солнышке. Но и загорал – шубка-то ведь выгорала от солнца.

Лежишь себе спокойненько, в ус не дуешь. А если что, птицы об опасности сразу предупредят. Им далеко видно. Если вдруг Лиса появится, они тут же раскричатся, расшумятся – успеешь вовремя ноги унести.

Хорошо на песочке лежать. На тёплом, сыпучем, мягком. А у самого берега песок сырой, плотный. На нём можно, что хочешь, палочкой рисовать.

Лежишь на сухом песке, а на мокром – рисуешь. Лучшего друга Суслика, старину Ежа, Зайца-толстуна…

На придирчивый взгляд Хомы, рисунки у него получались просто замечательные. Тот же Суслик выходил такой страшный, как живой. А про Зайца с Ежом и говорить нечего – в кошмарном сне не увидишь!

А друзья придирались. Возмущались. Спорили.

– Непохоже, непохоже, непохоже! – каждый раз кричали они и стирали нарисованное.

Возможно, боялись, что рисунки здесь навечно останутся.

А того они не понимали, что Хома старался, как мог. Он, наверно, ещё рисовать как следует не наловчился. Но они и подправить рисунки ему не давали. Как увидят, стирают.

Разве можно творить в таких условиях! Всякое желание пропадает. Возможно, он, Хома, хочет художником стать. А никакой тебе поддержки, никакой похвалы, никакого сочувствия!

Ты рисуешь, они стирают. И всё тут.

Правда, привереда Суслик неплохой совет всё-таки дал. Один. По-дружески. Видать, совесть проснулась.

– Лучше бы ты врагов рисовал! – посоветовал Суслик. – У тебя получится, – заверял он, стирая ногой своё новое страшное изображение.

И что же? Нарисовал ему Хома Лису. Вышло и впрямь очень хорошо: коварная остроносая Лиса, вся жёлтая – на жёлтом песке.

А капризный Суслик внезапно разобиделся:

– Её-то вон как похоже рисуешь!

– Сам же просил – рисовать врагов лучше, – любовался Хома своим творением.

– Я так сказал? – опешил Суслик.

– Ну да. У меня память хорошая. Ты сказал: «Лучше бы врагов рисовал!» – напомнил Хома. – Я и старался Лису получше изобразить.

– Не прикидывайся! Не путай меня! Признавайся, боишься её? – пристал к нему Суслик.

– Ну, боюсь, – признался Хома.

– Поэтому и нарисовал Лису хорошо. А меня боишься? – вытаращил глаза Суслик.

– Не-а, – мотнул головой Хома. – Всё равно не боюсь.

– Вот почему ты меня плохо рисуешь!

– Неужели поэтому?.. – изумился Хома.

– Конечно! А ну-ка попробуй теперь Волка нарисовать?

Нарисовал Хома Волка. Рядом с Лисой. И опять вышло хорошо. Да что там хорошо, – потрясающе!

Суслик даже затрясся от страха, увидев на рисунке оскаленную волчью пасть. Хома вместо зубов осколки речной ракушки вставил. Устрашающее сверканье!

– Убедился? – пришёл в себя Суслик. – Кого боишься, того и рисуешь хорошо!

– Просто ужасно вдохновение нашло, – пожал плечами Хома.

А про себя удивлялся: «Что ж это получается? Друзья не получаются, а враги получаются!»

Так и разошлись они по домам, размышляя над ужасными тайнами вдохновения. А те рисунки, Лисы и Волка, остались на песке. Суслик стирать их не стал. Лапа на такое не поднялась!..

Зато их потом Волк и Лиса стёрли. Случайно нашли.

Об этом Хоме белобокая Сорока донесла, протараторила:

– Как бешеные песок скребли!

Вот и попробуй угоди. Хорошо нарисуешь – тоже плохо. Не нравится.

Думаете, после этого Хома творить перестал? Ничего подобного!

Сам рисовал, и сам стирал. Лучше уж рисовать и стирать, чем не рисовать вовсе!

Как Хома и Суслик путешествовали

– Ты любишь путешествовать? – спросил Хома лучшего друга Суслика.

– Очень! Только я никогда не пробовал, – привычно ответил Суслик.

– Тогда в путь! Будет что вспомнить! Быстренько собирайся в большое плавание. Запас питания на два дня.

– На обоих? – предусмотрительно спросил Суслик.

– На одного, – строго сказал Хома. – Поэтому и про меня не забудь. Бери вдвое больше!

Дело в том, что на днях к песчаной косе у ручья вдруг надувную лодочку принесло. Отличную. Яркую.

Очевидно, с ней дети где-то, выше по течению, играли. И доигрались. Но и то хорошо, что она не пропала. Хоме досталась.

И вот, весело пустились Хома и Суслик на лодочке в плавание. В большое, дальнее. На мир посмотреть и себя показать.

Сам Хома на носу лодки кое-как устроился. А Суслика заботливо на корме поместил, с шестом – длинной и крепкой палкой. Так и быть, пусть всё время отталкивается. Ни за что не соскучится!

Для себя Хома оставил самое трудное: глядеть в оба, за двоих, и зычно командовать.

– Куда правишь, растяпа!.. Да не туда, а вон туда!.. Так держать! – разносилось по ручью.

Но так только поначалу было. Вскоре течение вынесло лодочку на самую середину широкого ручья. И она поплыла сама по себе.

Умолк Хома. Притих Суслик. Красота вокруг!.. Жёлтые кувшинки распластали на воде тугие большие листья. Такие большие, что на таком листе даже Хома вполне разместился бы – лёжа!

Острая осока по-комариному звенела на лёгком ветру.

Высоченный тростник шелестел своими метёлками, словно подметая, и без того новенькое голубое небо. Синие глазастые стрекозы низко висели в воздухе, шелестя прозрачно-жёлтыми крыльями, пронизанными сетью мельчайших жилок. И что интересно, у каждой расфуфыренной стрекозы – по четыре крыла. Наверняка по два запасных!..

– Видал? – Хома внезапно уставился в воду, наклонившись с лодки.

– Видал, – тоже наклонился Суслик. К счастью, в ДРУГУЮ сторону. А то бы опрокинулись!

Бронзовые жуки-плавунцы шныряли под водой, ловко загребая ногами, как вёслами.

– Какие прыткие! – восхитился Суслик.

– Зато ты – лентяй, – пробурчал Хома. – Отталкивайся!

– Глубоко, – показал шестом Суслик. – С ручками!

– С ножками, – тут же отозвался ворчун Хома. – С ручками, с ножками, с ушами и с носом! Ты всегда причину найдёшь, чтобы отдохнуть.

– Глянь! – вскрикнул Суслик.

По дну ручья ползли усатые серо-зелёные раки. Задом наперёд. И беззвучно клацали клешнями, как ножницами. А вокруг них извивались, раскручивались по течению длинные водоросли. Вероятно, раки дно подстригали.

Вдруг послышался птичий гомон.

Хома и Суслик подняли головы.

Белогрудые ласточки стремительно влетали в изрытый норками обрывистый берег и так же суматошно вылетали оттуда. Они будто плясали над ручьём и длинной полосой рябили гладкую воду.

– Ну и кутерьма! – поразился Суслик. – И как они только не сталкиваются!

– Видят хорошо, – фыркнул Хома.

Лодку несло всё дальше.

Нарядный, тёмно-голубой и солнечно-рыжий, Зимородок гулко бухнулся с чёрной коряги в ручей. Выхватил блеснувшую рыбку и скрылся.

– Во даёт! – снова изумился Суслик.

– Не даёт, а берёт, – поправил его Хома. – Берёт, хватает, ловит!

– Я и говорю – даёт.

– Кому? – рассмеялся Хома. – Тебе?

– Себе!

– Тогда так и говори: «Во даёт себе!» Кстати, дай чего-нибудь пожевать. Мне, – уточнил Хома.

Суслик и себя бы не обделил. Но…

– Забыл! – внезапно вскричал он.

– Что?

– Припасы взять, – еле слышно вымолвил Суслик.

Домой возвращались по берегу. Лодку пришлось бросить. Слабосильный, голодный Суслик не мог выгрести против течения.

А ведь Хома ему наказывал – взять запас питания на два дня. Для двоих! А тот и для одного не взял. Даже на один-то день!

Трудным путь домой оказался. Дремучие кусты, коряжник, камыш, осока… Да мало ли каких преград по берегу понаставлено! Это с лодочки на всё приятно смотреть, когда мимо плывёшь. А здесь шестом не оттолкнёшься!

Хорошо, что живыми добрались.

Вот так-то. Так-то вот.

Разве можно с ним, Сусликом, в путь отправляться? Да ещё в дальний! С ним бы только по его норе путешествовать. По его собственной. Мимо кладовочки с припасами.

Конечно, в том дальнем плавании они Могли бы останавливаться и пищу по берегам искать. Да неизвестно, найдёшь ли, а вот время точно потеряешь.

Нет, нельзя с Сусликом пускаться в дальнее плавание. Только в ближнее. Что и случилось.

Другая надувная лодочка теперь не скоро приплывёт. Жди-дожидайся…

Одни воспоминания о путешествии и остались. А всё равно приятно. Себя не показали, но хоть на мир посмотрели. Всего на краешек. Зато какой!