Текст книги "Синяя жидкость (сборник)"

Автор книги: Альберт Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– С ума сойти! – сказал Дик. – Много же вы, ребята, успели сделать, пока я болтался по миру. Но как привязать все это к Таникаве?

– Я не сказал главного. По хромосоме обычно перемещается ограниченное количество генов, десяток-два, самое большое. А теперь представь, что какая-то сила сорвала с места тысячи, десятки тысяч генов. Да к тому же в игру вступили те самые обломки прошлых эпох. И начинается бурная мутация. Ход эволюции сжимается в сутки, часы, а может быть, даже минуты, в этом нет ничего необычного. Организм человека, собаки, бабочки-однодневки состоит из одних и тех же веществ, и процессы происходят одинаково, а биологические часы у каждого свои. Но уверяю тебя, бабочка-однодневка, существующая от восхода до заката, проживает такую же полную жизнь, как столетний старик. Все в мире относительно. Прыгающие гены могут изменить ход биологических часов, и тогда в организме некоторые, а возможно, и все жизненные процессы начнут протекать с тысячекратной скоростью. Дело даже не в том, что жизнь человека от рождения до смерти может уместиться в месячный или, скажем, недельный отрезок времени. Это лишь один из вариантов, причем не худший: человек ведь не заметит, что его жизнь сократилась, поскольку пройдет все обычные этапы, только с большей скоростью. Но представь, что будет, если ускорение биологических часов вызовет не только количественные, но и качественные изменения в организме.

Дик содрогнулся. Его натренированный ум живо нарисовал эту страшную картину.

– И тогда эволюция пойдет вспять?

– Не вспять – вбок. У эволюции миллионы путей развития. И требуется всего два фактора, чтобы организм пошел по любому из них. Это я понял только сейчас, Дик. Можешь гордиться: помог открытию. Так и быть, назову его синдромом Брауна.

– Брось трепаться, – отмахнулся Дик. – Давай серьезно.

– А серьезно вот что. Первый фактор – это толчок извне, срывающий массы генов с их насиженных мест. Не знаю, что это такое. Но думаю, что этот фактор и действует у черных пальм. Это фактор материальный.

– А второй?

– Второй скорее всего психологический. Он выбирает из миллиона путей один и поворачивает на него организм. Думаю, он рождается в глубине мозга, который мы совсем еще не изучили. Какой-то ключик в подкорке открывает одну из многочисленных дверей. И это-то самое страшное. Психологический фактор у каждого – свой. А теперь представь себе общество, каждый индивидуум в котором наделен своими особыми свойствами. Скажем, один может оперировать в уме огромными числами, другой наделен даром телепатии, третий владеет телекинезом… Я называю то, что уже известно, такие люди существуют. Но ведь могут быть и неизвестные нам сейчас свойства, а также разная внешность у каждого. В таком обществе исчезают общечеловеческие критерии красоты, морали, поскольку члены его полностью или частично утратили биологическую общность. Вот тогда общество перестанет быть обществом и человечество погибнет, поскольку человек – животное общественное… Я не силен в социологии, но ты ведь понял меня, Дик? Короче говоря, если этот фактор Таникавы, назовем его так, начнет действовать в масштабах планеты…

Уже прощаясь, Дик спохватился.

– Да, чуть не забыл; как у тебя с Линдой?

Кертис криво усмехнулся.

– Уже все в порядке: мы развелись. Она так и не сумела понять, что благотворительные балы, званые вечера и концерты приезжих знаменитостей – не главное в жизни.

– Тебе надо жениться на такой же сумасшедшей, влюбленной в науку, как ты сам. Вы бы славно проводили дни и ночи за пробирками.

– Все правильно, дружище! – Кертис сжал его плечи. – Жаль только, чтр женщины, влюбленные в науку, страшны, как вирус под микроскопом.

9

Это была улица для настоящих миллионеров – Юджин Бедворт сразу это понял, едва его «форд» прикоснулся колесами к свежевымытым, без пылинки, гранитным плитам. Очевидно, здесь только что проехала автополивалка: газон вдоль оград алмазно искрился. Какая еще улица в большом городе может позволить себе эти зеленые, аккуратно подстриженные полоски – будто коврики, предупреждающие, что сюда можно ступать только чистыми ногами. И эти особняки – неброские, благородно-скромные, но с великолепными пропорциями, построенные по индивидуальным проектам, где за каждой линией угадывался гений архитектора. Здесь все дышало солидностью, надежностью, вековыми традициями. Да, это была улица для настоящих миллионеров. Не чета Пятой авеню, где может поселиться любой внезапно разбогатевший выскочка. Такого отсюда быстро выживут беспощадно, целеустремленно, с железным упорством. Теми же методами, какими предки нынешних владельцев особняков наживали свои капиталы. И Юджин Бедворт понял цель своей жизни: добиться такого положения в обществе, чтобы его приняли на этой улице.

Он подъехал к воротам, на которых затейливой вязью блестела медная цифра 5, и они медленно, бесшумно распахнулись. Очевидно, из дома следили за его машиной. В конце песчаной дорожки, вьющейся среди розовых кустов, его встретила старая негритянка в полосатой юбке и синем переднике – классический наряд негров на хлопковых плантациях прошлого века.

– Масса Генри ждет вас, – она слегка поклонилась, не вынимая рук из-под передника.

«Macca!» – Юджин усмехнулся про себя, настолько неожиданно прозвучало это полузабытое обращение. Нынешние негры «масса» не говорят. Они и «мистера-то цедят сквозь зубы, когда ты сам сначала их так назовешь. А если и сгибают спину перед белым, то только чтобы поднять с земли камень… Юджин передернул плечами и вошел вслед за негритянкой в холл, где сразу показался себе мальчиком с пальчик из старинной сказки. Здесь все было таких огромных размеров, что по всем сказочным законам сейчас должен был появиться великан.

И великан появился. Правда, таким он показался Юджину только в первое мгновение, а потом вдруг стремительно уменьшился в размерах. Будто провалился внутрь себя, как коллапсар. Впрочем, Юджин быстро разобрался в механизме этого оптического обмана. Хозяин дома, болезненно крупный человек, носил костюм явно с чужого плеча. И костюм этот был уж точно с великана. Плечи пиджака свисали чуть ли не до локтей, в брюки можно было засунуть второго Генри А. Прайса, а его могучая шея высовывалась из воротничка сорочки, словно одинокая камышинка. Заметив, какое впечатление он произвел на гостя, Генри А. Прайс раздвинул губы в улыбке, в которой одновременно сквозили и удовольствие и печаль.

– Прошу не обращать внимания на мой костюм, – спокойно предупредил он, усаживая Юджина в кресло и придвигая к нему коробку с сигарами. – Я еще не успел обновить свой гардероб.

Хотя такое объяснение отнюдь ничего не объясняло, а наоборот, вызывало новые вопросы, Юджин молча наклонил голову. За плечом хозяина он внезапно увидел такое, что ему стало жутко: телефон, занимающий половину письменного стола. Трубку его Юджин мог бы поднять разве что обеими руками, а в отверстия огромного диска свободно влезал его кулак. А рядом лежала авторучка… Юджин поспешно отвел глаза.

– Мистер Бедворт, я прочитал в газете вашу информацию. Не скрою, навел о вас справки, и вы показались мне человеком, способным выполнить сложное и опасное поручение.

Юджин в изумлении откинулся на спинку кресла.

Такого стремительного начала он не ожидал.

– Да, сложное и опасное, – продолжал Прайс. – Я предпочитаю говорить без обиняков. На этом деле можно сломать голову. Но можно и хорошо заработать. Очень хорошо.

– Сколько? – против воли вырвалось у Юджина.

Прайс наклонился вперед, и Юджину стало томительно тревожно от устремленного на него взгляда умных, проникающих в самые потаенные уголки души глаз собеседника. И было в этом взгляде такое, что Юджин понял: он выполнит любое приказание этого человека. В свою очередь, и Прайс окончательно уверился, что не ошибся в выборе.

– Миллион! – сказал он.

– Сколько? – Юджин вцепился в ручки кресла, заставляя себя не верить услышанному, чтобы собеседник повторил еще и еще раз.

– Миллион, – повторил Прайс. – А вся операция займет у вас несколько дней.

Как великолепно он понял этого мальчика! Только такой цифрой и можно было сразу сломить его, направить поток желаний по нужному руслу. Теперь этот честолюбец не откажется от любого поручения, даже если от него потребуют прыгнуть с крыши небоскреба, пообещав десять шансов на успех из ста.

– А… что я должен сделать?

Прайс позволил себе расслабиться. Закурил сигару, наполнил коньяком узкие хрустальные бокалы. Сейчас не следовало торопиться. Чем дольше он протянет время, тем более невероятные вещи переберет в уме собеседник, вплоть до ликвидации президента Соединенных Штатов. И тем более легким покажется ему поручение.

– Вы должны полететь на Лубанг и привезти синюю жидкость, – наконец сказал он.

И по тому, как сразу обмякло, поплыло лицо Юджина, понял, что рассчитал все точно.

– Не думайте, что это очень легко, – продолжал он. – Вам придется преодолеть серьезные препятствия. Пожалуй, посерьезнее, чем стояли перед Като с Таникавой.

– Болото, – вспомнил Юджин.

Прайс махнул рукой.

– Вы обойдете его стороной. Японцы двигались наугад, а у вас будет тропа. Она начинается на южном склоне горы, а сама гора – в восьмидесяти милях от города. Чтобы добраться до нее, возьмете напрокат машину, если там существует сервис, а если нет – найдете другую возможность достичь южного склона. Где-то там есть и тропинка… – Прайс на минуту задумался, потом решительно тряхнул головой. – Видите ли, Бедворт, сам я там не был. И не знаю никого, кто был. Все, о чем я вам рассказываю, – расшифровка одного старинного и довольно странного документа. Причем у меня нет даже уверенности, что расшифровка верна на сто процентов. Поэтому и предлагаю вам миллион, – поторопился добавить он, заметив движение Юджина. – Так что, возможно, вам придется проявить на месте всю свою смекалку, а также и бойцовские качества. Но ведь недаром вы репортер, я это тоже учитывал, когда обдумывал вашу кандидатуру. Так вот, в документе сказано, что тропинка начинается от рощицы молодых махогани, растущих у подножия горы. Сейчас эти деревья уже очень старые либо на их месте выросли другие – неважно. Вы найдете тропинку и подниметесь на гору.

– Может, будет проще нанять вертолет на гражданском аэродроме? – предложил Юджин. – Там есть маленькое авиаподраздедение, обслуживающее местные линии.

Прайс усмехнулся и протянул ему бокал.

– Давайте выпьем за успех. И запоминайте мои указания. Они продуманы во всех деталях. Конечно, проще было бы нанять вертолет. Но тогда вы никогда не доберетесь до дели. Почему – скажу позже. Так что вы, Бедворт, будете одолевать гору собственными силами. Уверяю вас, самый долгий путь в этой ситуации – он и самый надежный. И когда подниметесь на вершину, начнутся чудеса, о которых рассказывал Таникава.

– Кладбище скелетов, летающая змея, стрела, поджигающая пальму, тигр в дереве, – начал перечислять Юджин.

– Все верно. А теперь запомните накрепко, Бедворт: все это совершенно безопасно. Вся эта галиматья наворочена для слабых духом, насквозь суеверных азиатов: чтобы остановить их, не допустить к храму. Характер европейцев, а тем более американцев в расчет не брался. Короче говоря, придумано своеобразное, типично азиатское сито, отсеивающее тех, кто не достоин благодати, – так сказано в документе. Причем реально существуют только скелеты и тигр. Змея и горящие пальмы – это… Не знаю даже, как вам объяснить. Они есть и их нет. То ли это мираж, то ли ловко устроенное зрелищное действо вроде театра механических марионеток.

– А что говорит документ?

– Его было очень сложно расшифровать. Компьютеру пришлось изрядно потрудиться. Тем более что написан он на старинном восточном языке, ряд понятий которого напрочь исчез из современного обихода. Строго говоря, это даже не документ в том виде, какой мы при выкли понимать под этим словом, а своеобразная криптограмма, составленная человеком, который никогда раньше этим не занимался.

– Дилетант! – разочарованно протянул Юджин.

– Да. А дилетант способен поставить в тупик классных специалистов. Он сам дает себе определение, которое я перевел как «Ученик чародея». Понимаете, ученик – не мастер. Человек, не достигший вершин своей профессии. И он понимает, что сделал много ошибок. Например, очень жалеет тигра, которого обрек на многие века мучений. И многих других животных, чьи скелеты вам придется преодолевать. Вы пройдете кладбище костей по любому туннелю, который откроется перед вами. Там таких туннелей много. А затем оденете скафандр противорадиационной защиты и кислородную маску. Ничего не поделаешь, придется тащить все это с собой – и скафандр, и баллоны с кислородом. Я приготовил их для вас. Одна из главных опасностей – тамошний воздух, испарения синей жидкости. Поэтому даже в маске вы будете подходить к жидкости с наветренной стороны.

– А тигр?

Прайс усмехнулся.

– Не думайте о нем. Это просто пугало, размахивающее лапами. Он не тронет. Главное, старайтесь не задеть скалу. Почему-то в документе о ней ничего не сказано, но ведь погиб же Като…

Он замолчал и снова наполнил бокалы. Молчал и Юджин. Потом не очень уверенно сказал:

– Судя по вашим словам, это просто развлекательная прогулка.

– За развлекательную прогулку не предлагают миллион, резко ответил Прайс. – Это очень опасная прогулка. Потому что главная опасность невидима и неслышна и может подстерегать вас где угодно – и в начале, и в середине, и в конце пути. И разить точно и беспощадно. И опасность эта – люди. Свирепые фанатики, оберегающие свою жидкость от пришельцев. Вы должны знать, Бедворт: вещество, за которым я вас посылаю, – огромная сила в умелых руках. Человек, обладающий синей жидкостью, станет властелином мира, если это, конечно, умный и знающий человек, владеющий всем современным научным багажом. И это прекрасно понимают местные фанатики. Я не знаю, кто они. Документ называет их так: «Посвященные, оберегающие жидкость от недостойных, жадных, могущих погубить мир». Уже несколько веков они оберегают… Очевидно, по наследству: от отца к сыну, передается эта обязанность. А может… Впрочем, кто поймет этих азиатов! Самое страшное, что они не останавливаются ни перед чем. Поэтому я и запрещаю вам нанимать вертолет. Пилот тут же сообщит им маршрут: они держат в руках весь город и окрестные селения. Так что, Бедворт, единственная гарантия безопасности – идти пешком. Вы обычный турист, приносящий в страну валюту. И заклинаю вас никакого оружия. Если откроете стрельбу – вы погибли.

– Согласен, – сказал Юджин. После двух порций великолепного коньяка холодок, затаившийся где-то под сердцем, незаметно растаял. – Но в чем я доставлю вам эту жидкость, если даже рядом с ней быть опасно?

– У вас будет специальный фарфоровый контейнер. Он в рюкзаке, уложенном по всем походным правилам. А когда вернетесь, я выплачу вам остальные девятьсот тысяч долларов.

– Это следует понимать так, что первые сто тысяч вы выложите мне сейчас, – ухмыльнулся Юджин.

– Правильно понимаете. Вот чек. А теперь пойдемте потренируемся. Я бы не хотел, чтобы вы раскрывали рюкзак раньше времени. Вы не представляете, как он набит. Его укладывал квалифицированный специалист, тренер по туризму, и ни вам, ни мне не втиснуть столько предметов в ограниченный объем. Там все, в том числе и продовольствие. В боковом кармане тонизирующие таблетки, могут пригодиться. А для тренировки я приготовил второй скафандр и маску. Надеюсь, двух часов вам хватит, чтобы овладеть ими.

Двух часов хватило. Юджин оказался способным учеником, хотя изрядно вымотался: Прайс заставил его делать гимнастические упражнения в скафандре и маске. Он остался доволен успехами Юджина и, провожая его в ванную, задал последний вопрос:

– Скажите, Бедворт, этот ваш соавтор, Браун… Он никогда не жил в Сан-Франциско?

– Понятия не имею. Мы не делились биографиями. Наш разговор касался только… Да, вспомнил. Он говорил про какую-то картину, где все это уже нарисовано – и тигр в дереве, и человек в скале. Но я подумал, что он просто морочит мне голову.

Лицо Прайса исказилось, но он тут же взял себя в руки.

– Он не морочил вам голову… Даю еще один полезный совет, Бедворт. Не контактируйте с этим человеком. Он опасен для нашего дела: слишком прямолинейно понимает свой долг перед обществом. Если встретитесь с ним на Филиппинах, постарайтесь направить его по ложному следу. Но ни в коем случае не давайте ему опередить себя.

…Стоя у окна, Прайс провожал глазами Бедворта, бодро шагавшего по дорожке с увесистым рюкзаком за спиной.

«Дай бог, чтобы хоть этому удалось, – молился он. – Я все ему раскрыл, кроме трех факторов. И наверное, правильно, хотя… Я не объяснил ему механизм действия скалы, потому что он не из той породы, какую она растворяет. Лишние страхи ни к чему, и все же, пожалуй, это была ошибка: он знает про картину, но, кажется, не отождествил ее с моим «документом». Больше я ошибок не сделал. Ему не надо знать, как синяя жидкость встречает агрессивных пришельцев, это бы его отпугнуло. Тем более что ее действия невозможно запрограммировать. А вдруг к нему она окажется доброжелательной? И пожалуй, не следует ему знать, что двое предыдущих не вернулись. Это бы его не отпугнуло, но…»

Том Клаузен не глядя протянул руку за спину, к лотку. На ладонь упала гайка, которую Том тут же отшвырнул. Звонко клацнув, гайка покатилась по каменному полу. Том даже не осознал, почему он так сделал: было не до того. Он уже торопливо навинчивал другую гайку на ступицу, стремясь наверстать упущенное мгновенье.

Сборочный конвейер имеет подлое свойство – секунду промедлил на операции, и вот уже тупое рыло автомобиля уходит вперед, и ты делаешь шаг за ним, чтобы успеть закрепить ступицу. Здесь тебя нагоняет второй автомобиль, и тебе приходится делать шаг назад, к лотку с гайками, а машина тем временем уходит на три шага, и вот уже не хватает шланга гайковерта… Тот парень, Тейлор, который придумал конвейер, уж точно был порядочной сволочью.

На конвейере по сторонам не поглазеешь, и Том не видел, как проходивший по своей дорожке мастер, кряхтя, нагнулся за гайкой, закатившейся под лоток. Мастер поднес гайку к свету, покачал головой: так и есть, резьба первой нитки чуть сбита. Навинчивать такую гайку на конвейере – только время терять. Нет, обязательно надо узнать у новичка, на какую лошадь ставить в воскресенье. Только хватит ли у него духа поставить на эту лошадь?

Знай Том об этих сомнениях мастера, он лишь пожал бы плечами, не прерывая работы. И в который уж раз подивился бы людской глупости: надо же такое выдумать, что он умеет предсказывать будущее! Какая чеnyxal Он просто умеет угадывать последствия людских поступков – понятнее Том не мог объяснить себе неожиданно открывшийся в нем дар. Он не догадывался, что будущее – это и есть результаты поступков многих людей, слитые воедино. И каждый раз искренне удивлялся своему попаданию в цель, хотя и старался найти этому рациональное объяснение. Вот хотя бы вчера, когда Умник Морган привалил на два часа раньше. Том сказал ребятам во время перекура: «Ну, парни, сейчас его семейная жизнь даст трещину». И точно. Вальтер Красовски, живущий с Умником в одном доме, рассказывал сегодня, давясь от смеха, как Морган застал свою благоверную с барменом Роджерсом и как здоровяк Роджерс триста фунтов жира и мускулов – одним пинком спустил незадачливого супруга с пятого этажа до первого без промежуточных остановок. И опять парни пристали к Тому: раскрой секрет. А какой тут секрет? Достаточно взглянуть на Умника – на его лисью мордочку, тщедушную фигуру, огромные очки с толстенными стеклами. Да еще книжки читает… Тут без риска можно ставить десять против одного, что любой бабе такого хлюпика хватит лишь на легкую закуску перед обедом. Для возбуждения аппетита. Правда, Том боялся признаться даже самому себе, что и не подозревал о супружеском голоде Умниковой жены. Он просто знал, что сейчас его семейная жизнь даст трещину – и все.

Смена кончилась, и Том поплелся в душевую, стукаясь плечами о соседей. Высокие и низкие, толстые и худые, белые и черные – все они одинаково шаркали ногами, одинаково горбились, свесив руки с набухшими жилами. После восьми часов у конвейера одеревеневшему телу требовался допинг. И вся эта обезличенная толпа, вся масса измученных непохожих близнецов жаждала того обманчивого блаженства, которое дает порция виски, прогоняя на время чугунную тяжесть в мышцах. И Том, как всегда после смены, не мыслил свой маршрут дальше ближайшей пивной.

Ему казалось, что уже много-много лет он плетется по этому маршруту. И сзади ничего нет, и впереди – без просвета. А ведь было же, было… Был дом на Парк-Лейн и пьянящее ощущение силы и вседозволенности. Это было Приключение с большой буквы. Куда же делся тот Том – смелый, уверенный, жестокий, готовый горы крушить, пройти по трупам, но схватить за хвост жарптицу? Нет больше того Тома. Сокрушил его кровосос-конвейер, выпил без остатка. И осталась одна лишь светлая минута в жизни – пивная после работы.

И вдруг он понял, что до пивной сегодня не дойдет. Проторенный путь оборвется. Том даже знал где: на автостоянке у завода, а дальше… Перед его мысленным взором развертывались удивительные картины – тропические деревья, обвитые лианами, и белоснежная яхта, и ласковый берег, от которого начинается лунная дорожка через море, и чьи-то смеющиеся глаза… Все это было его будущее, но связать эти мелькающие видения причинной связью Том не мог. Он даже не мог понять, угрожает ли ему опасность. И, петляя по огромной стоянке к своей купленной в рассрочку «ретине», он затравленно озирался по сторонам. В толпе мелькали знакомые лица, но это все были ребята из цеха.

– Клаузен! – заорал издали весельчак Билли Портер, которого в цехе все звали почему-то Генри,[9]9
  Билли Портер – настоящее имя писателя О'Генри.


[Закрыть] хотя мало кто мог объяснить, почему Умник Морган так прозвал его. – Посоветуй, не купить ли мне контрольный пакет Питсбургских железоделательных?

– Не советую, – машинально отозвался Том. – Завтра они упадут на тридцать четыре пункта.

Почему он так сказал? Ведь еще секунду назад он и не подозревал о существовании этих акций. Он и сейчас тут же забыл о них, поглощенный своими мыслями, и не заметил, как шедший сзади невысокий мужчина с невыразительным, каким-то стертым лицом, отвернул борт своего пальто и быстро зашептал что-то. Тем более Том не видел, что, получив это сообщение, пожилой человек в «сааб-турбо», стоявшем рядом с его скромной «ретиной», снял трубку радиотелефона и повелительно бросил:

– Срочно! Что там с Питсбургскими железоделательными?

Он с нетерпением вжимал в ухо пластмассовый раструб, пока не получил ответ:

– Только что по радио сообщили о взрыве в доменном цехе. Утечка чугуна, пожар, человеческие жертвы. Акции компании упали на шесть пунктов. Говорят, это только начало.

Человек бросил трубку в гнездо и вышел из машины. Его и увидел Том, когда стал открывать дверцу своего автомобиля.

– Мистер Бедворт?! – воскликнул он. И тут же понял: поворот в его судьбе произведет именно этот человек. И противиться этому бесполезно. Бедворт-старший из породы тех людей, остановить которых может только пуля. Чтобы устоять перед ним, надо быть таким же железным дельцом либо наивным идеалистом, человеком не от мира сего, совершенно не разбирающимся в сложнейшей сети явных и тайных связей современного мира. А Том Клаузен не был ни тем, ни другим.

– Откуда ты узнал про Питсбургские железоделательные, Том? – спросил мистер Бедворт.

Он даже не пытался как-то замаскировать, что за Томом следили и подслушали его разговор. С таким парнем, как Клаузен, можно не стесняться.

– Понятия не имею, – растерянно сказал Том. – Меня спрашивают, а я отвечаю что в голову взбредет. Ну, так получается, что угадываю.

Бедворт стрельнул взглядом по сторонам и прошептал, нагнувшись к самому лицу Тома:

– Ну-ка скажи, что меня ждет. Только быстро, не думая.

И Том, не думая, описал картину, которая вдруг вспыхнула в его мозгу:

– Вы превратитесь в крокодила и уползете в болото.

Бедворт отшатнулся с отвисшей челюстью, но тут же овладел собой.

– А ты шутник, парень, – криво усмехнулся он. – Но от тебя ждут ответов посерьезнее. Сейчас ты сядешь в свою таратайку и покатишь, не спрашивая – куда. Главное, не бойся: ничего плохого тебе не сделают. А будешь умницей – обеспечишь себя на всю жизнь.

Том и сам не понял, как очутился на заднем сиденье собственной машины и как возник рядом человек со стертым лицом и чугунной грудью. Другой сел на водительское кресло и классно вырулил по узким дорожкам на автостраду. «Сааб» Бедворта шел сзади.

Через сорок минут частная «чесна» поднялась с маленького пригородного аэродрома. Заходящее солнце облило багрянцем ее иллюминаторы. Бедворта в самолете не было. Не было его и на белоснежной яхте, которая тут же снялась с якоря и ушла в море.

Тому была предоставлена полная свобода. Никто не обращал на него внимания. Кажется, прыгни он в море, и это осталось бы незамеченным. Но такое ему и в голову не приходило. Он бродил по идеально надраенной палубе, трогая сверкающие медяшки, потом попал в роскошную кают-компанию со стенами, обшитыми панелями из незнакомого розового дерева. На полу лежали пятнистые шкуры, стены были увешаны картинами – все сплошь скучноватые сельские пейзажи. Том очень удивился бы, узнав, что это – Констебль. Забавная фамилия: попробуй представить себе полисмена за мольбертом и с кистью в лапах. За зеркальным стеклом книжного шкафа не виднелось ни одной пестрой обложки с голыми девицами и свеженькими трупами. Детективами здесь не увлекались. Мягкий, плавно пружинящий на морской качке диван сулил отрешение от всех забот. И незаметно ушли тревожные мысли – Том заснул.

Было уже утро, когда яхта подошла к маленькому зеленому острову. О каменный волнорез разбивались длинные изумрудные волны, и в бухте вода была спокойной, как в деревенском пруду на картинах Констебля. Скользнув к причалу, яхта заглушила турбины и замерла на глади, словно красивая стрекоза, отдыхающая после охоты. Узкая песчаная дорожка, начинаясь от причала, петляла по склону холма, на вершине которого стоял длинный одноэтажный дом – из красного и белого кирпича с огромными зеркальными окнами. Наступившую тишину разрезал короткий, чисто деревенский скрип открывающейся двери. И в ее проеме возник высокнй худой человек с растрепанной каштановой шевелюрой. Белый медицинский халат свободно болтался на нем. Он молча ждал, пока Том преодолеет подъем. Вблизи у человека оказались аскетически втянутые щеки, тонкие, вытянутые в ниточку губы и светло-голубые, холодно поблескивающие глаза. Такая внешность могла принадлежать кому угодно – и злодею, и очень хорошему человеку, но Том почему-то сразу оробел.

– Доброе утро, мистер Клаузен, – приветливо поздоровался этот непонятный человек. – Ваша комната готова. До завтрака еще час, и вы успеете искупаться. Мэри покажет, куда идти.

Из-за его спины выдвинулась миниатюрная брюнетка в джинсовых шортах и короткой голошейке, не закрывавшей загорелый животик. Она улыбнулась Тому, и он забыл обо всем на свете. Губы у нее были яркие, глаза блестели, на щеках играли милые ямочки. А главное, во всем ее облике сквозила какая-то не свойственная его знакомым девицам раскованность. Это не было модной сейчас вульгарностью. Просто чувствовалось, что эта юная особа отлично знает свое место в жизни и может быть верным товарищем – не подведет в трудную минуту. По привычке Том попытался отключиться, открыть какую-то заслонку в мозгу, чтобы перед мысленным взором хлынули картины – что ожидает эту чудесную девушку. И… не смог: испугался. По сердцу вдруг резанула тревога, что вот сейчас он узнает что-то ужасное и радость этой встречи померкнет, потому что ни предостеречь ее, ни помочь он не в силах. Том давно уже обратил внимание на одну странность: все знали, что он умеет правильно рассчитывать варианты будущего, но никто ни разу не внял его предостережениям, не попытался отвести грозящую беду. Том не знал, что испокон веков такова судьба всех, кто наделен способностью приоткрывать завесу времени. Еще великий Гомер обрек Кассандру оплакивать близких, поражение которых она заранее предвидела. Нет пророка в своем отечестве – этот вопль души вырвался у того, кто с ужасом осознал свое бессилие сломать устоявшиеся стереотипы в сознании современников.

Вода в бухте была превосходной. Свежей и душистой, будто в ней растворился цветочный аромат. Мари не купалась. Она присела на шезлонг, словно яркая бабочка, и с удовольствием наблюдала, как Том камнем уходит на дно и пробкой выскакивает на поверхность, вертится в воде колесом, плывет со сложенными за спиной руками, демонстрирует другие чудеса акробатики. А уж он старался… Но вот раздался гонг, и Мэри сразу посерьезнела.

– Мистер Клаузен, пора переодеваться к завтраку.

– Да мне не во что, – простодушно сказал он. – Меня взяли в чем был.

– В своей комнате вы найдете все, что нужно.

Том только покрутил головой. Ну и ну – переодеваться к завтраку. Он, конечно, читал об этих привычках аристократов, но и подумать не мог, что попадет в их число. Может, на обед его смокинг заставят одеть?

Хорошо бы знать, как он выглядит.

Завтракали вдвоем. Темнокожий слуга в ослепительно белом костюме бесшумно подавал на стол типично американские блюда – бокалы с ледяной водой и грейпфрутовым соком, джем, блинчики, яйца всмятку. Исключение составляли только какие-то диковинные фрукты, названия которых Том не знал – их желтая мякоть имела вкус перезрелой дыни. Под конец на столе появился невыпаренный кофе, который можно было пить только с водой – глоток кофе, глоток воды. Миниатюрная Мэри обнаружила отличный аппетит.

После завтрака она закурила сигарету и сказала:

– Мистер Клаузен, теперь начинается ваша работа. Первым делом – медицинское обследование. Ничего страшного нет, хотя и приятного тоже мало. Главное, относитесь ко всему спокойно, а если сможете, то и с юмором. И не вздумайте от чего-либо отказываться, – лицо ее сделалось на миг озабоченным, но тут же на нем заиграла прежняя улыбка. – Все будет хорошо, уверяю вас.

Том и сам знал, что все будет хорошо. Для этого ему не надо было даже напрягать внутренний взор. Он просто знал, что наступили самые счастливые дни его жизни. Судьба, до этого преподносившая один удар за другим – разорение и смерть отца, долгие годы в нищете, вынудившие его сызмальства искать работу, увольнение из аэропорта, – вдруг подарила ему счастливый отрезок времени. Но Том знал и другое – это ненадолго. Потом наступит полоса испытаний, а за ней… Дальше он не мог проникнуть в будущее, но чувствовал, что его судьба будет зависеть от него самого. Поэтому он безмятежно отправился на обследование, о котором Мэри почему-то говорила так неопределенно.