Текст книги "Космический Апокалипсис"

Автор книги: Аластер Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 45 страниц)

– Силвест человек увлекающийся, – сказала она. – А такими людьми легче манипулировать, чем они воображают. Они так увлечены своей единственной целью, что далеко не всегда способны заметить, как их подчиняют чьей-то воле.

– Например, твоей?

Вольева сняла тонкий, как волос, соскоб и спрятала его для проведения дальнейших анализов.

– Саджаки говорил тебе, что мы привели его на борт во время его так называемого пропавшего месяца?

– «Тридцать дней в дебрях»?

– Дурацкое название, отдающее Библией, – ответила Вольева, скрипнув зубами. – Зачем оно им понадобилось? Так и кажется, что у Силвеста уже тогда был своего рода мессианский комплекс! Во всяком случае, я так думаю. Ну, так вот, именно тогда мы и пригласили его на корабль. Любопытное совпадение – это произошло ровно за тридцать лет до того, как Ресургемская экспедиция покинула Йеллоустон. Ну а теперь я открою тебе маленький секрет. Перед тем как мы прибыли на Иеллоустон и рекрутировали тебя, мы и слыхом не слыхали об этой самой экспедиции. Мы все еще надеялись найти Силвеста на самом Йеллоустоне.

По собственному опыту с Фазилем Хоури отлично понимала, какие трудности стояли перед командой корабля, но на всякий случай она решила, что естественнее будет продемонстрировать наивность.

– По-моему, это было глупо – не проверить сначала.

– Вовсе нет. Мы даже попытались это сделать, но дело в том, что наша самая надежная информация, к тому времени, как мы ее получили, уже устарела на несколько десятков лет. А когда мы стали на ее основе действовать и рванули на Йеллоустон, она устарела еще в два раза.

– Тогда вам просто не повезло. Семья Силвестов всегда была связана с Йеллоустоном, так что вполне логично было рассчитывать, что ее юный отпрыск все еще крутится где-нибудь поблизости.

– Да, но, к сожалению, мы ошиблись. Но интересно то, что мы, кажется, могли себя избавить от этих хлопот. Силвест, когда мы его приволокли на корабль, вполне мог уже обдумывать свою экспедицию на Ресургем. Если бы мы тогда слушали его внимательнее, то могли отправиться прямо туда, не теряя времени на Йеллоустон.

Пропутешествовав по множеству лифтов и коридоров, что вели от помещения Капитана к лужайке, Вольева остановилась и почти шепотом отдала приказ своему браслету, который никогда не снимала с запястья. Хоури знала, что Вольева обращается к одной из систем корабля, но в чем состоял приказ, догадаться было невозможно.

Яркая зелень лужайки была праздником для души после холода и мрака капитанского коридора. Воздух был теплый, напоенный запахом цветов. Ярко окрашенные птицы, владевшие воздушным пространством этого огромного помещения, сверкали, пожалуй, слишком сильно для глаз Хоури, уже привыкших к темноте. На какой-то момент Хоури так отвлеклась, что не сразу заметила – они с Вольевой уже не одни. Теперь она увидела еще трех человек, расположившихся вокруг огромного пня, стоя на коленях в росистой траве. Одним из них был Саджаки, переменивший прическу на такую, какой Хоури еще не приходилось видеть. Теперь он был лыс, если не считать заплетенной в узел пряди на самой макушке голого черепа. Вторым человеком, которого она тут же узнала, была Вольева – волосы снова коротко подстрижены, что подчеркивало угловатую форму головы. Теперь она выглядела как более пожилая копия той Вольевой, что стояла рядом с Хоури. Третий собеседник – сам Силвест.

– Присоединимся к ним? – предложила настоящая Вольева, спускаясь по шаткой лестнице к травяному ковру лужайки.

Хоури послушно пошла за нею.

– Это из времени… – Она остановилась, чтобы вспомнить дату, когда Силвест исчезал из Чазм-Сити. – Около 2460 года, верно?

– В самую точку, – отозвалась Вольева, поворачиваясь к Хоури и бросая на нее удивленный взгляд. – Ты что, специалист по датам жизни Силвеста? Впрочем, не имеет значения Важно то, что мы записали весь его визит, и я знаю, что в одном месте он сделал одно важное замечание, которое… в свете того, что нам сейчас известно, кажется мне довольно странным.

– Интригующим.

Хоури подскочила, так как последние слова принадлежали не ей, а раздались откуда-то из-за ее спины. Она оглянулась, и перед ней возник образ Мадемуазель, стоящей на самом верху лесенки.

– Так я и знала, что непременно снова увижу твою противную рожу, – сказала Хоури, даже не пытаясь говорить тише, поскольку птичий крик заглушал ее слова, а сама Вольева уже намного опередила ее. – Тут как тут, точно фальшивая монета

– Ну, во всяком случае, тебе теперь известно, что я еще здесь, – произнесла Мадемуазель. – Вот если б меня не было, у тебя могли бы возникнуть основания для тревоги. Это означало бы, что Похититель Солнц прорвал мою оборону. А там, возможно, наступила бы очередь и твоего рассудка, и мне даже думать не хочется, как бы это отразилось, с учетом характера Вольевой, на твоих перспективах в качестве члена команды этого корабля.

– Заткнись и дай мне послушать, что скажет Силвест.

– На здоровье, – коротко ответила Мадемуазель, не покидая своего наблюдательного пункта.

Хоури присоединилась к Вольевой и остальным трем.

– Конечно, – говорила настоящая Вольева, обращаясь к Хоури, – я могла бы транслировать этот разговор в любую точку корабля, но в реальности он происходил здесь, и я решила просмотреть его в том же самом месте. – Говоря это, она рылась в кармане своей куртки, откуда добыла пару очков с выпуклыми тонированными стеклами, которые тут же надела. Хоури поняла, что, не имея имплантатов, Вольева может смотреть эту запись только с помощью прямого перевода на сетчатку глаз. Пока она была без очков, она вообще никого на лужайке не видела.

– Итак, вы видите, – говорил Саджаки, – что в ваших собственных интересах сделать то, чего мы желаем. В прошлом вы уже пользовались сотрудничеством Ультра, например, при путешествии к Завесе Ласкаля. Так что достаточно вероятно, что оно потребуется вам и в будущем

Силвест положил руку на срез пня. Хоури внимательно всматривалась в него. Она видела множество изображений Силвеста, но это показалось ей самым реалистичным и жизненным из всех попадавшихся ей ранее. Она тут же поняла почему. Сейчас Силвест разговаривал с двумя хорошо известными, ей людьми, а не с анонимами – выходцами из истории Йеллоустона. А это большая разница. Он был красив, невероятно красив, на ее взгляд, но она сомневалась, чтобы эта запись подверглась ретушированию. Его длинные вьющиеся волосы обрамляли могучий лоб ученого. Глаза были ярко-зеленые. Даже если бы она могла заглянуть в них лишь перед тем, как убить его – а такая ситуация, если исходить из распоряжений Мадемуазель, была вполне возможна, – то и тогда это дорогого стоило бы – так прекрасны они должны были быть в действительности.

– То, что вы говорите, чертовски похоже на шантаж, – сказал Силвест. Голос у него был гораздо ниже, чем у любого из присутствовавших. – Вы говорите так, будто у вас – Ультра – есть со мной некие обязывающие меня соглашения. Может, на кого-нибудь это и подействует, Саджаки, но, боюсь, не на меня.

– Тогда вы можете получить неприятный сюрприз в следующий раз, когда попытаетесь заручиться поддержкой Ультра, – ответил Саджики, поигрывая какой-то щепочкой. – Давайте проясним ситуацию. Если вы откажете нам, то в дополнение ко всем неприятностям, которые вы можете на себя навлечь, получите железную уверенность, что никогда в жизни не покинете своей родной планеты.

– Сомневаюсь, что это создаст для меня большие неудобства.

Вольева – на этот раз сидящая за столом – покачала головой.

– Вряд ли это так. Наш шпион, видимо, прав. Ходят слухи, что вы пытаетесь найти деньги для финансирования экспедиции к системе Дельты Павлина.

– Ресургем? – фыркнул Силвест. – Не знаю. Там же нет ничего интересного.

Настоящая – живая – Вольева сказала:

– Он явно солгал. Теперь это очевидно, хотя тогда я приняла его слова за чистую монету и решила, что слух, который до меня дошел, лжив.

Саджаки что-то ответил Силвесту, тот снова заговорил, на этот раз как бы защищаясь:

– Послушайте, я не отвечаю за слухи, на которые вы ссылаетесь, и не советую вам полагаться на них. Нет никаких данных, указывающих на то, что туда стоит лететь. Почитайте литературу, если мне не верите.

– Странное дело, – сказала настоящая Вольева, – я проверила. И он оказался прав. Если основываться на том, что было известно в те времена, то не было ни малейшей причины думать об экспедиции на Ресургем.

– Но ты же только что сказала, что он врал!

– Конечно, врал. Взгляд в прошлое подтверждает это. – Она покачала головой. – В самом деле, здесь все кажется странным и даже парадоксальным. Через тридцать лет после этой встречи экспедиция все же вылетела на Ресургем. Значит, слухи были верны. – Она кивнула на Силвеста, занятого жарким спором с ее собственной сидячей версией. – Но тогда ведь никто и слыхом не слыхал про каких-то там амарантян. Так откуда же, во имя самого дьявола, он заимствовал мысль о полете именно на Ресургем?

– Должно быть, он что-то знал, если и в самом деле что-то нашел там.

– Да, но откуда пришла к нему эта информация? Исследования этой системы до его экспедиции велись с помощью автоматов и были слишком поверхностны. Насколько мне известно, ни одно из них не было столь тщательным, чтобы доказать, будто на Ресургеме могла существовать разумная жизнь. А Силвест знал это.

– Значит, тут какая-то путаница.

– Но мне известно, что это правда, – повторила Вольева. – Поверь мне, я знаю, что говорю.

Сказав это, она присоединилась к своей копии и наклонилась к Силвесту так, что Хоури увидела отражение его немигающих глаз в фасетках очков Вольевой.

– Что же ты знал? – спросила она. – Или, что более важно: откуда ты это узнал?

– А он и не подумает ответить тебе, – поддразнила ее Хоури.

– Сейчас – возможно, – ответила ей Вольева. Потом она улыбнулась. – Но ведь очень скоро настанет время, когда он – только настоящий – будет сидеть на том же месте – вон там. И тогда мы получим ответ.

Она еще не кончила фразу, когда ее браслет громко зачирикал. Звук был странный, но совершенно очевидно – он выражал тревогу. Наверху без всякого предупреждения синтетический дневной свет стал кроваво-красным и запульсировал в ритме писка браслета.

– Что это? – встрепенулась Хоури.

– Тревога! – ответила Вольева. Она прижала браслет к губам, затем сорвала свои темные очки и стала всматриваться в крошечный дисплей, вделанный в браслет. Он тоже пульсировал красным. Хоури видела, как бегут по дисплею буквы, но прочесть слова не смогла.

– А почему тревога? – выдохнула Хоури, боясь помешать Вольевой. Она не заметила, как исчезли изображения, но они бесшумно улетучились в какую-то часть памяти корабля, которая совсем недавно вызвала их к жизни.

Вольева снова взглянула на браслет. Лицо ее побледнело.

– Одно из орудий в Тайнике…

– Да? И что же?

– Оно готовится к бою.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

На подходе к Дельте Павлина, год 2565-й

Они мчались по изогнувшемуся коридору, тому самому, что вел от лужайки к ближайшему радиальному лифту.

– О чем ты говорила? – кричала Хоури, напрягая голос, чтобы переорать рев сирены. – Что значит: «готовится к бою»?

Вольева не хотела терять силы, отвечая на вопросы, до тех пор, пока они не достигли уже ожидавшей их кабины лифта, которой Вольева тут же дала приказ ехать к ближайшей шахте, идущей вдоль всего корабля. Ехать, игнорируя все существующие ограничения скорости движения. Когда кабина лифта тронулась рывком, Вольеву и Хоури вжало в зеркальную стенку с такой силой, что последние остатки воздуха в легких со свистом вылетели у них изо рта. Красное освещение кабины непрерывно пульсировало. Вольева ощутила, что в том же ритме начало биться и ее сердце. Наконец ей с трудом удалось заговорить.

– Я имела в виду именно то, что сказала. Существуют системы, которые контролируют каждое орудие из Тайника. Одна из них только что обнаружила поступление энергии в «свое» орудие.

Вольева умолчала, что это она установила мониторинг и что сделала это в первую очередь из-за того механизма, который, как ей показалось, начал передвигаться. Вольева до сих пор надеялась, что это перемещение было всего лишь галлюцинацией, вызванной одиноким дежурством. Теперь же она знала – это не так. Но как же оно может само двигаться? Вопрос вполне разумный. А вот сколько-нибудь разумного ответа на него не было.

– Я просто надеюсь, что произошел какой-то сбой в системах мониторинга, – сказала она только для того, чтобы хоть что-то ответить. – А не в самом боевом механизме.

– Но зачем ему это может понадобиться – готовиться к бою?

– Не знаю! Неужели ты не заметила, что я ко всему этому отношусь, мягко говоря, без особого спокойствия?

Кабина радиального лифта резко сбросила скорость и после серии сильных толчков и рывков перешла в продольную шахту. Теперь она падала с такой скоростью, что тела Вольевой и Хоури, казалось, потеряли свой вес.

– Куда мы направляемся?

– В зал для боевых машин из Тайника, разумеется! – Вольева с бешенством глянула на своего рекрута. – Я не знаю, что там происходит, Хоури, но что бы это ни было, я хочу увидеть это собственными глазами. Я хочу увидеть сама, что там случилось.

– Орудие готовится к бою, что же еще?

– Не знаю. – Вольева старалась быть максимально спокойной. – Я пробовала порыться в протоколах старых наблюдений, но ничего подобного не обнаружила. Такой ситуации я не ожидала.

– Но так же не может продолжаться! Не может же оно само отыскать себе цель и нанести по ней удар?

Вольева взглянула на свой браслет. Может быть, цифры показаний не верны, может, произошло замыкание в системе мониторинга… Она надеялась, что дело именно в этом, так как то, что сейчас сообщал ей браслет, было очень скверными новостями.

Орудие из Тайника двигалось.

Фолкэндер сдержал свое обещание: операции, которые он проделывал над глазами Силвеста, редко были приятны, чаще – весьма болезненны, а иногда делали пациента жертвой настоящей агонии. В течение нескольких дней хирург Слуки истощал мешок своего умения, обещая Силвесту вернуть ему такие важные функции, как цветное зрение, возможность ощущать перспективу и плавные движения, но пока ему так и не удалось убедить больного в том, что врач обладает нужными для этого техническими средствами и необходимым опытом. Силвест же объяснял Фолкэндеру, что его глаза с самого начала не были идеальны. У Кэлвина не хватало необходимых инструментов. Но даже то примитивное зрение, которое дал ему Кэлвин, было лучше, нежели тот унылый, бесцветный, двигающийся рывками мир, в котором он сейчас оказался. И тем не менее Силвест уже не в первый раз выражал мнение, что страдания, связанные с ремонтом глаз, не стоят тех результатов, которых хотел добиться хирург.

– Я думаю, вам лучше бросить это дело, – говорил он.

– Я вылечил Слуку, – отвечал Фолкэндер, а в поле зрения Силвеста плясало чудовищно окрашенное слоистое и плоское изображение дергающейся человеческой фигуры. – Вы – ничуть не более сложная проблема.

– Ну и что будет, если вы вернете мне зрение? Свою жену я не увижу, так как этого не разрешает Слука. А стена в камере – это всего лишь стена в камере, как бы отчетливо ты ее ни видел. – Он замолчал, так как волна боли хлестнула его по вискам. – А если по правде, то, возможно, слепота даже лучше. В этом случае реальность не обязательно будет лупить тебя по зрительному нерву каждый раз, когда ты открываешь глаза.

– Нет у вас глаз, доктор Силвест! – Фолкэндер дернул что-то, и поле зрения Силвеста покрылось очень болезненными розовыми розетками. – А поэтому, прошу вас, бросьте вы жалеть себя. Вам это не идет. Кроме того, вполне возможно, что вам не придется так долго пялиться именно на эти тюремные стены.

Силвест заинтересовался.

– Что имеется в виду?

– Имеется в виду, что скоро многое придет в движение, если то, что я слыхал, – хоть наполовину правда.

– Какая информационная насыщенность!

– Я слышал, что у нас вскоре могут появиться гости, – сказал Фолкэндер, дополняя свой ответ новым болезненным уколом.

– Хватит вам говорить загадками. Когда вы говорите «у нас», то кого вы имеете в виду? И что за гости?

– Все, что до меня доходит, – слухи, доктор Силвест. Я уверен, что в должное время Слука сама расскажет вам обо всем.

– Не рассчитывайте на это, – пробурчал Силвест, который не питал особых иллюзий насчет мнения Слуки о его – Силвеста – полезности. Со времени прибытия в Мантель он пришел к прочному убеждению, что Слука держит его здесь только потому, что он служит ей чем-то вроде кратковременного развлечения. Он для нее лишь сказочный зверь, полуприрученный, но весьма сомнительной полезности и еще меньшей необходимости. Он не думал, что она доверится ему, если дело будет сколько-нибудь важным, а если и доверится, то только по одной из двух причин: или ей будет мало собственной стены для разговора, или она изобрела новое средство допекать его словесной пыткой. Уже несколько раз она намекала на идею погрузить его в глубокий сон на то время, пока она придумает для него какую-либо форму практического использования. «Я была права, когда поймала вас, – говорила она, – и я не утверждаю, что вы вообще бесполезны. Просто мне пока не приходит в голову, как вас лучше использовать. Но зато я не вижу смысла позволять кому-то другому использовать вас в своих интересах». Из этой точки зрения Силвест сделал здравый вывод, что Слуке достаточно безразлично, будет он жить или нет. Живым он доставлял ей развлечение и в перспективе мог даже принести какую-то пользу, если баланс сил в колонии изменится. С другой стороны, его немедленное убийство вряд ли вызвало бы серьезные неприятности. Более того, оно придало бы Силвесту новое качество: он уже никогда не мог бы восстать против Слуки.

В свое время пришел конец и болям, которые он терпел во имя будущего. Он вернулся в мир спокойного света и почти приемлемых расцветок. Силвест часто подносил руку к глазам, медленно поворачивая из стороны в сторону, наслаждаясь ее прочностью и объемностью. На коже виднелись линии и складки, о которых он напрочь забыл, хотя прошли лишь десятки дней или несколько недель с тех пор, как его ослепили в туннелях амарантянского города.

– Совсем как новенькие, – сказал Фолкэндер, складывая свои инструменты в автоклав. Странная перчатка с металлическими щупальцами отправилась туда в последнюю очередь. Когда Фолкэндер снимал ее со своих женственных пальцев, она сжималась и дергалась, будто выброшенная на песок медуза.

– Усилить освещение, – приказала Вольева своему браслету, когда лифт доставил их в тот отсек, где хранилось оружие из Тайника.

Ощущение собственного веса вернулось к ним сразу же, как только кабина лифта стала сбрасывать скорость. Когда лифт остановился в зале, свет тут же вспыхнул, освещая колоссальные формы странного назначения.

– Где он? – спросила Хоури.

– Подожди, – отозвалась Вольева. – Мне надо сориентироваться.

– Я не вижу, чтоб что-то двигалось.

– Я – тоже… пока.

Вольева прижалась к стеклянной стенке кабины и, склонив голову набок, пыталась заглянуть за угол того орудия, которое казалось самым огромным. Ругаясь про себя последними словами, она заставила кабину спуститься еще на двадцать—тридцать метров и нашла такое положение, при котором пульсация красного света в кабине прекратилась, равно как и вой сирены.

– Взгляни, – сказала Хоури, когда наступило подобие тишины. – Не двигается ли там что-то?

– Где?

Она ткнула пальцем почти вертикально вниз. Вольева еще сильнее склонила голову, а затем снова отдала приказ – Вспомогательное освещение в квадрант пять помещения Тайника. – Затем обратилась к Хоури: – Давай посмотрим, что надо этой свинье.

– Ты ведь говорила об этом не всерьез?

– О чем?

– О сбое в системе мониторинга?

– Конечно, нет, – ответила Вольева и еще сильнее сощурилась, когда дополнительное освещение включилось, залив ослепительным светом ту часть зала, которая находилась прямо под ногами. – Это просто был оптимистический взгляд на вещи, который я начинаю быстро терять.

Данное оружие, сказала Вольева, принадлежит к числу разрушителей планет. Она не уверена, что разбирается в принципах его устройства, а еще менее в том, каковы последствия его применения. Но кое-что она подозревает. Она испытала его годы назад на самом низком пределе его возможностей. Против маленькой луны. Если экстраполировать, а она здорово умеет экстраполировать, то это орудие может уничтожить планету с расстояния сотен астрономических единиц. Внутри него имеются такие штуковины, в которых наблюдаются перепады гравитации, равные тем, что имеют место в Черных Дырах, и, к ее удивлению, эти штуковины не обнаруживают желания испариться. Каким-то образом эта установка создает солитон – уединенную волну – в геодезической структуре пространства-времени.

И вот это орудие ожило без ее команды. Оно скользило по залу, пользуясь сетью рельсов, которые должны были неизбежно вывести его в открытый космос. Это было вроде как, если бы небоскреб вышел прогуляться по городу.

– Что мы можем предпринять?

– Предлагай, я готова слушать.

– Знаешь ли, тебе придется согласиться с тем, что у меня было не так уж много времени, чтобы пораскинуть мозгами.

– Ладно, давай же, Хоури!

– Надо попробовать заблокировать его. – Лоб Хоури наморщился, будто она не только напряженно думала, но еще и испытывала жесточайшую мигрень. – У тебя ведь тут должны быть шаттлы?

– Да, но…

– Тогда воспользуйся одним из них, чтобы заблокировать выход. Или по тебе это слишком уж примитивно?

– В данный момент таких слов как «слишком примитивно» в моем словаре нет.

Вольева поглядела на свой браслет. Орудие продолжало двигаться вдоль стены зала, больше всего напоминая огромного панцирного слизняка, ползущего по собственному скользкому следу. В конце зала стала открываться гигантская диафрагма. Через этот пролет рельсы вели в темное помещение, расположенное под залом. Сейчас орудие находилось уже на уровне арки.

– Я могу заставить прийти в движение один из шаттлов… только на его вывод за пределы корабля потребуется слишком много времени. Боюсь, мы не успеем…

– Действуй! – прикрикнула Хоури. На ее лице каждая мышца, казалось, кричала о невыносимом напряжении. – Будешь тут чесаться, так мы и этот последний шанс потеряем.

Вольева кивнула, но на свою подругу поглядела с некоторым подозрением. Та казалась удивленной куда меньше самой Вольевой, но зато волновалась почему-то даже больше. Впрочем, она права – идею с шаттлом следовало немедленно реализовать, хотя больших шансов на успех тут нет.

– Нам нужно еще кое-что, – сказала она, вызывая систему управления шаттлами.

Орудие уже наполовину прошло сквозь диафрагму и готовилось проскользнуть в следующую камеру.

– Кое-что еще?

– Да, на случай, если эта мера нам ничего не даст. Проблема зародилась в Оружейной, и, возможно, именно оттуда нам следует остановить проклятый механизм!

Хоури побледнела.

– Что?

– Я хочу, чтобы ты села в кресло.

При спуске в Оружейную лифт летел с таким ускорением, что пол с потолком поменялись местами, и почти тоже самое случилось в желудке Хоури. Вольева отдавала лихорадочные, почти неслышные распоряжения своему браслету. Потребовалось несколько мучительных секунд, чтобы связаться с нужным автоматом, потом еще несколько, чтобы преодолеть сопротивление механизмов системы безопасности, которые не желали допустить запрещенных действий по дистанционному управлению шаттлами. Еще больше времени ушло на разогрев двигателей одного из шаттлов, потом пришлось ждать, когда же машина освободится от механизмов, удерживающих ее в доке, и наконец, когда она выйдет из дока за пределы корабля. По выражению Вольевой, шаттл вел себя так, будто он все еще не проснулся. Поскольку суперсветовик был все еще под тягой, маневрирование шаттла было затруднено.

– Что меня беспокоит, – сказала Хоури, – так это то, что собирается орудие делать, когда оно выберется наружу. Вблизи нас что-нибудь есть в космосе?

– Ясное дело, есть. Ресургем. – Вольева снова посмотрела на браслет. – Но, возможно, орудие все же вряд ли получит свой шанс.

Именно это мгновение Мадемуазель избрала для своего появления. Каким-то образом она исхитрилась проникнуть в лифт и заняла там место так, чтобы не мешать ни Хоури, ни Триумвиру.

– Она ошибается. То, на что вы надеетесь, не сработает. Я контролирую нечто большее, нежели орудие из Тайника.

– Признаешься, значит?

– А зачем отрицать? – Мадемуазель гордо улыбнулась. – Ты же помнишь, что в Оружейной я оставила свою аватару. Так вот, аватара сейчас контролирует уже весь Тайник. И я теперь уже никак не могу влиять на ее действия. Она настолько же далека от меня, как я далека от моего главного «Я» – там, в Йеллоустоне.

Лифт замедлил ход. Вольева была занята комплексом мелких цифр, быстро сменявших друг друга на браслете. Упрощенная голограмма показывала шаттл, двигавшийся вдоль корпуса корабля – крошечная рыбка-приманка играла у гладкого бока гигантской акулы.

– Но ведь ты отдала аватаре приказ? – спрашивала Хоури. – Ты же должна знать, что она там затевает?

– О, я отдала ей крайне простое распоряжение. Если контроль Оружейной отдаст в распоряжение аватары любую систему, способствующую выполнению полученного задания, то аватара обязана произвести действия, приближающие достижение поставленной перед ней цели.

Хоури закрутила головой – она не поверила ни единому слову Мадемуазель.

– А я-то думала, что ты хочешь, чтоб я убила Силвеста!

– Это оружие может помочь достичь этой цели куда быстрее, чем я предполагала раньше.

– Нет! – крикнула Хоури, когда смысл слов Мадемуазель проник в ее сознание. – Ты не посмеешь уничтожить целую планету, чтобы убить одного-единственного человека!

– Да неужто в нас заговорила совесть? – Мадемуазель скорбно покачала головой и надула губки. – А ведь раньше насчет Силвеста мы никаких сожалений не высказывали. Так почему же смерть других – тебе неизвестных – так тревожит тебя? Разве это не просто вопрос масштаба?

– Это просто… – Хоури замялась, поняв, что то, что она собиралась сказать, никак на Мадемуазель не подействует. – Просто… не по-человечески. Думаю, тебе этого не понять.

Кабина лифта остановилась, дверь распахнулась, открыв вид на полузатопленный проход к Оружейной. Хоури чуть замешкалась, пытаясь оценить свое состояние. С момента начала спуска она страдала от головной боли, какой раньше даже и представить себе не могла. Сейчас боль вроде бы начала проходить, но Хоури не имела ни малейшего желания думать о том, чем могла быть вызвана такая боль.

– Быстро, – скомандовала Вольева. – Выходи!

– Чего ты не можешь понять, – продолжала Мадемуазель, – так это причины, по которой я готова тратить силы на уничтожение этой колонии, чтобы быть уверенной в смерти всего лишь одного человека.

Хоури последовала за Вольевой, ее сапоги по колено ушли в вонючую слизь.

– Ты чертовски права, этого я не понимаю. И постараюсь остановить тебя, вне зависимости от того, понятно мне это или нет.

– Вряд ли, если ты узнаешь все факты, Хоури. Пожалуй, даже торопить меня станешь.

– Тогда ты сделала ошибку, утаив от меня важную информацию.

Они пробирались из одного полузатопленного помещения в другое, распахивая плотно прикрытые двери в переборках. В жидкой слизи болтались дохлые сторожевые крысы, которые всплывали, когда уровень в отсеках выравнивался и течение вымывало их из щелей, куда они забились, умереть.

– Где шаттл?

– Припаркован у шлюза, – ответила Вольева, оборачиваясь, чтобы взглянуть в лицо Хоури. – А боевая машина пока еще не вылезла.

– Значит ли это, что мы побеждаем?

– Скорее, что мы еще держимся. А еще я хочу, чтобы ты оказалась в Оружейной.

Мадемуазель исчезла, но ее бестелесный голос все еще звучал, хотя эха в этих жутких коридорах он не будил.

– Ничего у вас из этого не получится. Все системы в Оружейной контролирую я. Так что ваше присутствие там более чем бессмысленно.

– Если это так, то почему ты так настойчиво стараешься отговорить меня от посещения Оружейной?

Мадемуазель промолчала.

Еще две переборки, и вот они уже в том месте, откуда открываются двери в Оружейную. Женщины бросились туда бегом, но им пришлось подождать, пока по наклону не стечет слизь из коридора.

Вольева нахмурилась.

– Что-то там не то!

– Что именно?

– А ты не слышишь? Дикий шум! – Она склонила голову набок, вслушиваясь. – И этот бардак творится прямо в Оружейной!

Теперь Хоури и сама услышала его. Это был высокий механический гул, будто работала разваливающаяся древняя заводская машина.

– Что это?

– Не знаю. – Вольева помолчала. – Впрочем, надеюсь, это не то, что я думаю. Пошли внутрь!

Вольева вытянулась и попыталась открыть дверцу люка, расположенного прямо над ее головой. Дождь «корабельной слизи» хлынул из люка на плечи обеих женщин. Лестница из легкого металла упала к их ногам. Машинный скрежет многократно усилился. Теперь уже не приходилось сомневаться – шум действительно раздавался из Оружейной. Яркое освещение в Оружейной было включено, но оно казалось каким-то неустойчивым, будто там двигалось нечто огромное, время от времени затмевая ослепительный свет ламп. И что бы это ни было, двигалось оно с большой скоростью.

– Илиа, – сказала Хоури, – что-то мне это не нравится.

– Ты в своем мнении не одинока.

Снова зачирикал браслет Вольевой. Та было наклонилась, чтобы получше рассмотреть его, но тут вселенский гром потряс каждую жилку корабля. Обе женщины плюхнулись на пол и заскользили по нему. Хоури уже почти удалось подняться, когда новая волна «корабельной слизи» подкосила ее, и она снова рухнула. Некоторое время она глотала эту слизь – нечто наиболее близкое к дерьму из всего испробованного за время службы в армии. Вольева схватила ее за локти и поставила на ноги. Хоури мощно рвало, она выплевывала литры слизи, но избавиться от мерзкого вкуса было невозможно.

Браслет Вольевой уже снова светился в красном режиме.

– Какого черта…

– Шаттл! – воскликнула Вольева. – Мы его только что потеряли!

– Что?

– В смысле, он только что взорвался, – закашлялась Вольева. С ее лица лилась слизь. Видно, ей и самой пришлось хлебнуть немалую толику этой дряни. – Как я поняла, орудию из Тайника даже не пришлось спихивать его со своей дороги. Все сделало обычное корабельное вооружение – просто расстреляло шаттл.

Невыносимый шум в Оружейной наверху все еще продолжался.

– И ты хочешь, чтобы я туда пошла?

Вольева кивнула.

– И немедленно. Посадить тебя в кресло – единственная надежда, которая у нас еще осталась. Не бойся, я буду с тобой.

– Нет, вы только послушайте ее, – внезапно прорезался голос Мадемуазель. – Как всегда, готова заставить тебя сделать то, чего сама не может – кишка тонка!