Текст книги "Проклятые"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Никто, кроме Уилла Дьюлака, не знал, что Центральный Совет Узора был более чем доволен таким положением.

Группа парадно одетых земных военных шла по залу. Они были в коричнево-желтом камуфляже, разработанном для первых добровольцев, и оживленно беседовали между собой.

Увидев Кальдака, они приветствовали его особым жестом руки, который считался у них знаком уважения к старшему. Это называлось салютом. Этот жест был неизвестен в армиях Узора. Чисто военные приветствия пусть будут у землян. Самому Уиллу это казалось неестественным. Почему форма приветствия должна быть другой, чем обычно? Это – еще один пример уникальной милитаристской культуры землян, проявляющейся даже у тех, кто не участвовал в войне.

Он помахал им рукой, понимая, что у него это выходит далеко не так четко и отработанно, как у них, которые могли это делать, не прерывая беседы. Словно это получалось у них автоматически, как дыхание.

Он обернулся, когда они прошли, и увидел двух гивистамских техников, беседовавших с о’о’йанским водителем. Один из гивистамов, увидев приближающихся людей, стал шептать что-то товарищу. Они отошли в сторону, к стене, не прерывая разговора.

Кальдак обратил внимание на позу гивистамов, на то, как они слегка втянули головы в плечи, так что глаза их были наполовину спрятаны за яркими щитками. Маленький о’о’йанец стал за спины своих более высоких собеседников, когда проходили люди. Они выражали неодобрение, если не прямой страх по отношению к людям – не такая уж редкая реакция.

Все знали, что сделали люди. Они великолепно сражались. Те, кто не умел этого делать, как вейсы, гивистамы, лепары и другие, были им за это чрезвычайно признательны. Они восхищались делами людей, но не любили их, несмотря ни на что.

Даже среди его сородичей, знал Кальдак, многие недолюбливали людей. Даже тех, которые были окружены легендами. Если на поле нечего было желать лучше однополчан, чем люди, то в другое время массуды предпочитали не общаться с ними. Они не знали, как вести себя в цивилизованном обществе. Они были… невоспитанны.

Яруселка окликнула его, и он ускорил шаги, чтобы быстрее встретиться с ней. Ее общество всегда было наслаждением для него. Само ее появление помогало ему прогнать неприятные мысли из головы.

Он надеялся на встречу с ней в столовой, но здесь было лучше. Дальше они пойдут вместе. Человеку пришлось бы бежать, чтобы идти вместе с ними. Интересно, что они могут перегнать кого угодно на коротких дистанциях, еще одна характерная черта, – но на длинные дистанции никто не сравнится с массудом.

Они обменялись теплыми приветствиями, прильнув друг к другу и говоря только им одним известные слова. Только поглядев на него, она выразила беспокойство:

– Ты выглядишь встревоженным.

– Нет. Я просто задумался.

– Это всегда было для тебя проблемой, – любовно упрекнула она его. – Ты беспокоен как гивистам.

– Не говори так, – сказал он весело. – Хочешь, пообедаем вместе? – Он пристроился к ее шагу.

– Да. Для тебя есть новость, друг жизни.

– Насчет сражения на Кантарии?

– Нет. Ты получил повышение. – Ее огромные глаза сияли.

Он замедлил шаг и поглядел на нее. Он был так занят последние годы, что забыл о таких мелочах, как повышения. Массуды не искали личного продвижения так жадно, как, например, люди. Это если и приходит, то приходит естественно, как возраст.

– Меня также наградили.

– Значит, новости совсем хорошие.

– Может быть. Тебе предстоит полевая служба.

При этих словах он нахмурился.

– А что насчет моей службы здесь?

– Командование считает, что тебя можно сохранить. Другие взяли на себя уже большое бремя. С’ваны гораздо более заинтересованы в работе с людьми, чем мы. Присутствие массудов едва ли необходимо сейчас для простого администрирования, и как всегда стратегические способности отчаянно нужны там, где идет борьба. Например, на Кантарии.

Ирония судьбы, подумал он. Он в свое время использовал записи тамошней борьбы для вербовки здесь. Теперь он сам сможет посмотреть, как там успехи.

Кантария была населена незрелым развивающимся народом, мамалитанами, маленькими и тонкими, как о’о’йаны, но без их навыков, умными, но лишь слегка цивилизованными. Их чуть было не покорил Амплитур, но в последний момент о них узнал и вмешался Узор. И ему предстояло участвовать в деле, которым Массуд угрюмо гордился уже несколько столетий.

Он был не очень знаком с ситуацией на Кантарии, где Узор присутствовал сравнительно недавно. Он знал только, что амплитуры и их союзники прочно обосновались на планете, и ее надо отвоевывать шаг за шагом.

– Как ты себя чувствуешь, милая? – спросил он спутницу.

– Мне приятно, что я покидаю этот мир. Слишком давно мы здесь. Нам дают отпуск, чтобы побыть дома и посмотреть, как идут дела, оценить, что мы сами сделали. Твои предки в большом почете. Что до участия в конфликте на Кантарии, то это – тоже честь, учитывая наши там трудности.

– Что там за силы?

– В основном криголиты, под обычным руководством амплитуров, но есть и другие. Туда послали новообращенных в Назначение, мазвеки. По слухам, Амплитур использует их для пробы там, где он уже закрепил свои позиции, чтобы проверить их бойцовские качества. Кантария – не особый подарок, это – не развитой мир. Но там есть потенциал, если только их удастся вырвать у Амплитура.

– Фураж для Назначения, – мрачно заметил Кальдак.

– Вот-вот. – Она оглядела широкий коридор, столь не похожий на тесные комнатки первоначальной базы. – Мне нравятся некоторые из людей здесь, но признаюсь, я могу симпатизировать только отдельным людям, а не виду. Когда они собираются вместе, с ними что-то случается. Они меняются.

– Исследования продолжаются, – ответил он. – Одни ученые полагают, что дело в феромонах. Другие копаются в эзотерике и рьяно ищут объяснений. Но это – не забота массуда. Я с радостью оставляю это толкователям снов из Гивистама и С’вана. Проще идти куда надо и сражаться до победы или поражения. Битва не знает амбивалентности.

– Конечно, кое по кому здесь ты будешь скучать, например, по Уиллу Дьюлаку?

– Вовсе нет.

Она явно была удивлена.

– Вы так долго были вместе.

– Это верно. Я хорошо относился к Уиллу Дьюлаку. Он – первый человек, с которым я столкнулся, и во многих отношениях достоин восхищения. Я бы даже сказал, цивилизованный представитель своего вида, наряду с некоторыми исключительными вождями племен. Но он человек, и мне по-прежнему не очень уютно в его присутствии.

Они прошли большое панорамное окно. За башнями и укрепленной структурой маяка рифов были видны далекие зеленые горы. Дальше на север были большие города с массой потенциальных солдат. Но много больше было людей, которые не хотели воевать, каждый из которых считал себя центром Вселенной, заботясь больше всего о своем личном благополучии и удобствах. Это было нечто, что, не считая замечательной одаренности на поле боя, не вызывало одобрения среди граждан Узора.

28

Кальдак был подавлен и огорчен. Воевать везде нелегко, но Кантария сама по себе как нарочно была создана, чтобы сделать жизнь как можно более жалкой.

Это было тяжелое место, полное огромных гор, отделенных друг от друга узкими ущельями, с быстрыми потоками и постоянными холодными дождями. Здесь до недавнего времени изобиловали ледники, так что ландшафт был варварским. Не лучше был и климат, невыносим везде, кроме узкой полоски вдоль экватора.

Хуже всего, что там некуда было деться. Постоянный дождь деморализовал теплолюбивых массудов, так же, как и снега и льды на вершинах гор. Высокие бойцы хорошо переносили холод, но только не постоянные осадки. Плесень была распространена повсюду, попадая, если за этим не следить, даже на обувь и оборудование.

Низенькие двуногие аборигены представляли собой костлявый и менее волосатый вариант с’ванов, но без их цивилизованной грации. Сталкиваясь с чужаками, все равно с кем, они бежали в свои каменные хибары и боязливо жались у очага. Нарождающиеся города могли похвастать более крупными постройками из камня и грубого цемента.

Меньше чем за год Кальдак понял, что в Кантарии никто не одержит быстрой победы. Ландшафт делал наземные битвы крайне сложными. Хотя кантарийцы и говорили на одном языке с местными диалектами, тут не было центрального правительства, только организованные племена и кланы. Их зародышевые межплеменные связи и торговля росли очень медленно из-за отсутствия должной инфраструктуры. Немудрено, что их прогресс был таким медленным.

Узор мог освободить какой-то регион, но тут же его с флангов начинали теснить войска Амплитура, пробравшиеся по ущельям и горным тропам. Один и тот же клочок земли мог по нескольку раз в год переходить из рук в руки. Противник мог хорошо укрепить захваченные города, но полевые коммуникации оставались примитивными, так как орбитальные спутники сбивались сразу, как только развертывались.

Так что война продолжалась и состояла в основном в разрозненных атаках противников на укрепленные позиции друг друга. Недавняя воздушная атака на главный город потерпела полный крах. Снижавшиеся воздушные суда попали под огонь не только наземных сил, но и тех, кто укрепился в соседних горах и на скалах. С уцелевшими произошло то же самое при попытке приземлиться в котел.

Как нигде, здесь было немыслимо оставить в покое местных, потому что они всегда занимали долины и горные переходы, где шли сражения. Неудивительно, что они бежали в свои убогие жилища, едва увидев солдат любой стороны.

Единственным утешением было то, что и Амплитуру с его союзниками приходилось здесь не менее тяжело. Но они здесь были дольше и удерживали значительно большую территорию. При большей мобильности это позволяло им постепенно, но неуклонно вытеснять силы Узора с их позиций.

Не то чтобы криголиты были лучше подготовлены к войне здесь, чем массуды (хотя их новые союзники с Мазвека переносили отвратительные условия лучше других), но в подобных условиях фанатизм имеет преимущества над простой преданностью. Слепо верящие в свое Назначение амплитуры могли переносить их лучше, чем более созерцательные массуды.

Итак, силы Криголита-Мазвека, захватив долину или горную гряду, лучше удерживали ее, чем силы Узора. Бесконечное сидение под постылым проливным дождем истощало силы лучших солдат Массуда, подрывало их боевой дух. Они слабели и уставали, и у них было слишком много времени порассуждать, что они вообще делают в таком жалком месте?

Между тем бедные кантарийцы были вынуждены выслушивать притязания обеих сторон, недоумевая, к кому же примкнуть. Они едва ли были достаточно цивилизованы, чтобы понять, из-за каких идей идет война, не в состоянии даже объединиться.

При таких обстоятельствах у Амплитура было другое органическое преимущество. Они могли захватить деревенского старосту и искусно использовать его мышление, так чтобы он видел только их точку зрения, а затем – оставляли его уговаривать своих людей.

В первом полугодии своего второго года на Кантарии Кальдак потерял Яруселку.

29

Он руководил атакой на горную гряду, занятую мазвеками, загораживавшую путь к одному из важных кантарийских городов. Он сидел в летательном аппарате (единственное надежное средство передвижения в этом невозможном мире), а наверху шел поединок патрульных машин, когда с тыла появились два криголитских судна.

Это даже не была запланированная атака. Яруселка в это время была в другом воздушном судне, руководила ведением огня впереди и была в безопасности от прямого огня, так как ее машина была защищена горами. Сами криголиты были удивлены не меньше их, когда они очутились среди главных атакующих сил. Они стали стрелять, только чтобы прикрыть их быстрое отступление к ущелью, из которого они появились.

Ракета, посланная одним из отступавших пилотов, который, возможно, и не целился, ударилась о гранитную скалу над Яруселкой, отколов от нее большой кусок. Пилот ее аппарата не сумел отреагировать, а может быть, так и не понял, что произошло. Средства защиты от поступающих снарядов также не успели отреагировать на несколько тонн камня, обрушившегося на машину, подавив ее стабилизаторы и обрушив ее на дно ущелья…

Кальдак вспоминал это снова и снова: куски гранита, обломки металла и пластика, и наконец все это, смешавшееся на дне ущелья, за которое шел бой. Немногие осталось от машины и ее обитателей. За это он был даже благодарен судьбе, он мог запомнить свою подругу жизни такой, какой она была, когда была живой, пока этот мир не сгубил ее. С тех пор он выполнял свои обязанности механически, как оцепеневший, сражаясь и глядя, как гибнут другие на этой безжалостной земле, в борьбе за мир, обитатели которого даже не могли понять, почему так бьются за контроль над их более чем скромной культурой.

При каждом удобном случае он запрашивал отпуска отсюда. Ценя его боевое искусство, начальство заворачивало его всякий раз, когда он обращался.

В этом забытом Богом мире не было ничего, что стоило бы жизни Яруселки. Ничего, что стоило бы депрессии, которую переживали его солдаты на вечном холоде и дожде. Это отражалось и на их действиях: Узор терял гору за горой, долину за долиной, включая и ту, где погибла его подруга. Их теснили к западному побережью, к скалам и фьордам холодного Кантарийского океана.

Это было похоже на медленное умирание, потому что после очередного успеха Амплитура Узор мог победить в другом месте. Это подтачивало остатки решимости Кальдака и стало уже опасно для его профессионализма.

“Видно, придется уступить им этот мир”, – это была болезненная мысль для массудского офицера.

Но такова уж была природа древнего конфликта. Наступления и отступления, победы и поражения. Они могут потерять Кантарию, но завоевать другой мир.

Он пришел к заключению, что в таком мире, как этот, Узору не победить. Не только превосходящие силы врага, но, казалось, и сама планета воевала с ними. Рано или поздно он, как и другие старшие командиры, выскажется за полный вывод войск, оставив планету для неизбежных генетических манипуляций Амплитура. Бедные аборигены еще не созрели, чтобы понять, что их ждет. Тихий, перепуганный народ будет навсегда трансформирован.

На некоторых темах солдату не следует задерживаться, подумал он. Во всяком случае, он сам при жизни этого еще не увидит.

Когда-нибудь в далеком будущем, когда Амплитур будет вытеснен из этой части Галактики, Узор вернется и освободит этот народ. Это неизбежно. Но сегодня бремя отступления останется в его семейной истории, хотя это определяют силы, не подвластные ему и его товарищам.

Они, конечно, могут продолжать войну, могут продержаться здесь еще лет сто, но лучше сберечь энергию, чтобы использовать ее в другом месте более достойно. Лучше смириться с небольшим поражением, в надежде на большую победу в другом мире. Ему придется пережить это, как пережил он смерть Яруселки.

Но смириться с этой потерей пока не удалось.

Немало времени пройдет, пока он сможет снова найти подругу. Ему не хотелось этого, хотя он и знал, что она желала бы этого для него, как и он желал бы этого для нее, если бы все случилось наоборот. Он дорого бы дал, чтобы случилось наоборот. Но случившегося он поправить не мог. Ему теперь, кажется, навсегда остается сосредоточиться на своих обязанностях командира.

Дождь все лил и лил, как из ведра. Как всегда, врагу от этого меньше неприятностей, чем его людям. Его командирская машина входила с юга в долину, где кипела битва. Он уже видел, что началось общее отступление, когда криголиты открыли массированный огонь по его войскам, хотя они пытались пощадить деревню и поля в долине. Массуды продолжали драться за участок земли на восточном конце долины. Их яростные усилия кончились крахом, когда отряд мазвеков обрушился на атакующих и уничтожил целое подразделение. Подофицер приказал оставшимся в живых отступить в возможном порядке.

Вот и еще один клочок земли потерян, устало подумал Кальдак. И эту долину и эти горы, и этих людей придется отдать амплитурам. Не в первый раз предстояло ему предпринимать подобные акции. Повторяемость притупила его чувствительность. Бесстрастно, как какая-то живая машина, отдавал он заученные приказы.

Подкрепления просить нежелательно, это он знал с самого начала, были и другие сражения, и люди были на счету в других местах, чтобы посылать их сюда ему на помощь.

Сейчас и мне предстоит покинуть этот мир, думал он. В этом горе, больше чем чувство долга, поддерживала его честь семьи. Еще один год здесь не воскресит Яруселку, и вряд ли он за это время повернет Амплитур.

Он изучал трехмерную проекцию театра боевых действий. Пора уходить в другие горы, в другие долины. География этого мира также лишает надежды, как и его народ.

Когда-нибудь, пожалуй, не останется долин, в которые отступать. Тогда им придется отступать к транспортным кораблям, эвакуационные караваны которых будут сновать туда и сюда по субпространству. В надежде избежать атаки амплитуров, которая непременно последует за их бегством. Они оставят жалкий мир, населенный несчастным, растерянным народом. Амплитуры, по крайней мере, сделают их более уверенными.

Подготовка к отступлению почти закончилась, когда на командный пункт вбежал подофицер. Он тяжело дышал, и его броня хранила следы ударов. У него не было левого уха. Полевые госпитали Кантарии не располагают такой роскошью, как установки регенерации.

– Мой командир!

– Что случилось? – на длинных тонких пальцах правой руки Кальдака покачивался передатчик.

– Мы не можем выбраться.

– Объяснитесь. – Спокойствие Кальдака росло от не такой уж неприятной мысли, что его дух может скоро соединиться с духом возлюбленной.

“Яруселка, Яруселка, я устал и тоскую по тебе”.

– Мониторы установили в ущелье позади неожиданное появление сил Криголита. У них безусловно есть оружие типа “земля – воздух” с сопровождением. Исходя из сложившейся ситуации, я…

– Я знаком с настоящей ситуацией, боец. Запросите тактический удар у Сил поддержки.

– Это – единственный путь, мой командир? Противник уже рядом. Боюсь, что не получится ударить по ним так, чтобы не понести потерь самим.

– Если то, что вы говорите – правда, то у нас нет выбора, – спокойно, почти безразлично сказал Кальдак. – Без этого они с нами разделаются по одной машине. Мы не можем двигаться вперед, потому что противник энергично наступает и мы не можем двигаться в другом направлении, так как наши летательные аппараты не одолеют пиков, окружающих долину. Может быть, мы и вправду не можем выбраться. По крайней мере, мы сможем захватить с собой много врагов. Хотел бы я знать, как они пробрались сквозь защитный периметр.

– Предполагаю, мой командир, что они давно окопались здесь и ждали только нашего отступления, чтобы выскочить из засады. Или же они только что появились в этом секторе. Некоторые из их новых судов такие скоростные и движутся так близко к поверхности, что их почти невозможно обнаружить обычными средствами.

– Слышал я о них, – устало сказал Кальдак.

Подофицер с беспокойством смотрел на командира. Наконец младший решился напомнить:

– Так как же с ударом?

– Да. Запросите. Скажите им, чтобы они не жертвовали огневой силой ради точности. – Он посмотрел на себя, чтобы убедиться, на месте ли личное оружие. Годами он носил его скорее для формы. Сейчас, наверное, придется его действительно использовать. Проверка показала, что оно полностью заряжено. Этого нельзя было принимать на веру с тех пор, как амплитуры применили в боях бактерию, выведенную генными инженерами, которая лучше всего размножалась в источниках энергии Узора.

– Скажите всем отрядам, чтобы удерживали свои позиции как можно дольше. Мы попытаемся скоординировать удар с силами поддержки. Я попрошу десятиминутную паузу для ориентировки и связи. Тем временем все отряды попытаются вырваться нижним путем. Если это удастся, криголиты сосредоточатся на защите от удара, и часть наших сможет проскочить прежде, чем они отреагируют.

Просьба нанести удар вызвала некоторые колебания в Службе поддержки. Во время отступления с этим всегда сложно. Кальдак громко объяснил, что чем дольше задержится удар, тем меньше шансов уйти у защитников долины. Успех вражеской тактики не смутил его. В этом проклятом мире не всегда можно сказать, что делают даже собственные войска, не говоря о вражеских. Кто-то допустил ошибку, но сейчас не время выяснять. Сейчас время спасаться.

Командная машина, в которой он находился, была медленнее остальных, но с самой тяжелой броней. Он мало заботился о себе, но очень хотел спасти своих людей. Это хорошо отразится на его семье. Его машина, его аппарат будет представлять для противника большую и соблазнительную мишень. Обычно он заэкранирован и прикрыт с флангов, но у него не так много людей, чтобы позволить себе роскошь прикрывающего огня.

Было бы бессмысленно, спокойно думал он, пытаться замаскировать машину командира, которую можно установить даже с помощью примитивного монитора. Он отошлет весь лишний персонал. Они смогут присоединиться на атакующие скользящие машины или на транспортные автомобили. Если машина командира будет первой и наскочит на криголитские позиции, это может спутать противника. По крайней мере, отвлечет внимание. Хорошо защищенная машина могла бы отразить огонь, гибельный для легкой. Если вылазка удастся, откроется “окно” для ухода его людей.

Удастся ли такая хитрость? За тысячу лет конфликта обе стороны научились представлять себе в известных случаях тактику друг друга.

Он был беспощаден к себе. В данной ситуации всегда есть много стратегических вариантов. На нем как на полевом командире лежало бремя анализа и решений. Если в результате вылазки сможет уйти хоть кто-то из его людей, дело стоит усилий.

Скоро он будет опять вместе с Яруселкой в другом существовании, если таковое есть. Это не так плохо – погибнуть, отдавая приказы, спасающие других. По крайней мере, он не погибнет от плесени под нескончаемым дождем.

После его призыва в группу для командирской машины в добровольцах не было недостатка. За короткое время, которое у них оставалось, они сделали все возможные приготовления. Мало было и времени на прощание. Приказы отдавались по тем участкам коммуникаций, которые не были поражены амплитурским вирусом.

Силы поддержки ударили по позициям противника снарядами с фронта и с тыла. Ни слова не было сказано внутри главной машины. Команда на прощание была занята собственными мыслями. Хронометры отсчитывали время. Скоро вперед.

И вот летательный аппарат поднялся над верхушками деревьев и взял курс на запад, с вооружением и защитными средствами наготове. В ущелье поднимались облака пыли от разбитого гранита и мусора от рассеянных растений. Этого, знал Кальдак, недостаточно, чтобы защитить их от вражеских детекторов. Но отвлечение сил, когда криголиты займутся его машиной, позволит защитить другие транспортные средства с его уцелевшими солдатами.

– Есть реакция? – спросил он.

– Нет, сэр. – Единственная женщина-подофицер делала все возможное по анализу слежения, хотя в нормальных условиях этим занимались три специалиста.

Кальдак не удивился. Из сообщения было видно, что криголиты хорошо укрепились. Они не спешат появиться, пока не убедятся, что бомбардировка окончена.

Они не заметили первой ракеты. Она ударила сзади, слева, выбив главную ось и сократив примерно на треть маневренность. Дымясь и кренясь, командирское судно стало описывать кривую по долине.

Кальдак вцепился в стул:

– Приспособьте заднюю правую для компенсации.

– Сэр, это значительно замедлит ход, – сказал старший техник.

– При максимальной нагрузке эта машина и так движется медленно. Выполняйте.

Подчиненный молча кивнул, но не сказал ничего, силясь выполнить приказание.

Странно, должно быть, мы смотримся для противника, медленно маневрируя тут на всем виду, подумал Кальдак. Может быть, это их спутает лучше, чем самая ловкая тактика? И ожидаемый ответ действительно пока не наступал. После долгой паузы последовала точно-посланная ракета, выбившая среднюю опору.

Теперь оставалась только одна ось. Потеряв равновесие и передний ход, машина стала медленно снижаться. Сквозь едкий дым, наполнивший помещение, он видел, что они могут приземлиться тяжело, но невредимыми, если не получат новый удар по пути. Скорее по привычке, чем сознательно, он проверил крепость ремней. Земля быстро приближалась.

Получив время подумать, он понял, что среди врагов должны быть амплитуры. Криголиты и мазвеки просто уничтожили бы подбитую командирскую машину, а эти по возможности стараются сохранить жизнь, чтобы эвакуировать выживших из Кантарии для “перевоспитания”. Его пальцы погладили оружие. Ему не бывать кандидатом в их школы. Он знал об этих местах, где амплитуры работают с людьми, пока те не перестают понимать, за что они сражались и даже кто они такие. Помнят только, что они должны быть слугами Назначения, и не иначе. У Кальдака не было иллюзий насчет своей способности сопротивляться такому внушению. Не сопротивляются молнии, землетрясению и амплитурскому вторжению в психику. Психически он не сильнее среднего.

После успешного “перевоспитания” они отправляют “перевоспитанных” в их родные миры, сеять раздор и замешательство. Перерожденный массуд нанесет больше ущерба, чем самое могущественное лучевое оружие.

Уже смутно расслышал он, как подофицер кричит сквозь ветер и пламя:

– Я чист перед моей семьей! Я сделал все, что…

Он перестал слышать голос, и свет померк…

Когда сознание вернулось к нему, в ушах звенело. Насмешливо-злая судьба оставила его в синяках и повреждениях, но живым.

Кашляя и задыхаясь, он трижды пытался освободиться от ремней, пока это ему не удалось. Освободившись, он упал на пол. С минуту он пытался подняться и наконец смог это сделать. Сквозь густой дым ничего не было видно. Лучше выбраться отсюда и осмотреться. Тогда можно подумать и о помощи другим.

По памяти он нашел внешнюю дверь. Неудивительно, что электроника отказала, и он отпирал замок вручную. Он с удовольствием вдохнул полной грудью влажный, но незагрязненный воздух. Никого из криголитов или мазвеков здесь не было. Возможно, его машина села в труднодоступном месте. Еще возможнее, что враги просто не дошли пока сюда, но сейчас появятся. Пошатываясь, он направился к полосе леса и чуть не наткнулся на дымящееся тело своего третьего в расчете. Тот был еще жив, но едва дышал. Кальдак стал рвать куски мха и массировать тело зеленью, насыщенной влагой. Только когда форма перестала тлеть, он взвалил подофицера на плечи и пошел в перелесок.

Тут кто-то на хорошем массудском языке приказал ему остановиться. Деревья росли густо, там вполне можно было укрыться, и так близко! Не в силах удержать равновесие, неся раненого, он схватился за оружие. В это время что-то, подобно острому лезвию, ударило его в бок. Посмотрев туда, он увидел маленькую, дымящуюся, черную дырочку в своей форме, под пятнадцатым ребром. Значит, должна быть такая же и сзади. С трудом пробираясь вперед, он попытался объективно проанализировать рану. Какие важные органы, сосуды, нервы находятся в этом месте, а значит, сколько он еще сможет идти? Тем интереснее, что для него это было больше, чем теоретическое любопытство.

Первым последствием выстрела было как раз нарушение движения. Он скорее почувствовал, чем увидел, что падает вперед, а вес тела на плечах ускоряет падение. Раненый застонал, когда они оба свалились.

Лишив движения, его, по-видимому, попытались лишить и зрения, подумал он, неподвижно лежа на мокрой земле. Кровь не шла, ранение было прижигающим. Впрочем, в этом мало что было хорошего. Это могло означать медленную смерть. Пальцы его все еще работали, но не в координации с мозгом. Он нащупал оружие, но неизвестно, сколько времени ушло на то, чтобы его снять. К сожалению, плотность компактного прибора кто-то увеличил до уровня нейтронной звезды. И при всей тяжести усилий, он мог поднять его не выше пояса.

Тут сквозь безжалостный дождь он услышал приближающиеся голоса. Резкие, лязгающие звуки характерны для криголитов. Еще какой-то, потише и противный. Должно – быть, мазвекский. Если бы он мог поднять этот проклятый прибор, то нашел бы последнее возражение на неуклонное продвижение Назначения. Но он только ощущал его и почти не видел.

Голоса приблизились. Криголит явно нервничал. Если ему повезет, они застрелят его, несмотря на приказ.

Они стали стрелять. Меня увидели, – подумал он устало, пытаясь как-то прицелиться себе в верхнюю часть груди. Если не победы, то хоть ученика не получите. Но предательские пальцы не повиновались. Он выругал их и потерял сознание.

Он очнулся во второй раз. Было темно, и кантарийские звезды с трудом пробивались сквозь тучи. Снова шел дождь, и это увеличивало его неприятное положение, так как влага просачивалась под броню.

Его держал подофицер, которого он притащил в рощу.

– Слава Роду, – сказал тот. – Я нашел только одно лучевое ранение. Я так рад, что вы живы, почитаемый командир. Нет, не пытайтесь стоять самостоятельно.

Кальдак почувствовал, что сильные руки подофицера поднимают ею, помогая встать. Он слегка покачивался, оглядываясь. Они были в узком боковом ущелье. Под нависающим валуном было сооружено укрытие из ветвей. Посреди ущелья бежал ручеек.

– Когда ко мне вернулось сознание, вы лежали рядом. Сначала я подумал, что вас убили, но сердце ваше билось. Я принес вас сюда.

– А другие? – Кальдаку казалось, что он спит.

– Не знаю. Я слышал пальбу и видел вспышки на западе. Видимо, противник обнаружил отступающую колонну. Скольким нашим удалось проскочить, трудно сказать. Может быть, это отвлекло их от поисков нас.

– Куда-то они девались, – пробормотал Кальдак. Бок его очень болел, постоянно жгло, словно кто-то оставил там ножик.

Он не хотел анализировать тяжесть раны. Близость смерти не изменила его амбивалентности по отношению к жизни.

Подофицер, которого он спас и который отплатил ему тем же, был чужд подобных противоречий.

– Битва за долину закончена, сэр. Когда криголиты насладятся победой, они двинутся дальше. Поэтому надо пробираться на центральную базу. У нас есть шанс.

– Конечно. – Кальдак спрятал свой пессимизм ради товарища. Дорога была тяжелой даже для здоровых массудов. Придется пробираться среди скал и переходить разлившиеся от дождя реки. Он отер воду с лица, в тысячный раз проклиная этот несчастный, неблагодарный мир.

– Я все удивляюсь, как им удалось пробиться в тыл, почитаемый командир.

– Наверно, детектор отказал.

Много легче, подумал Кальдак, обвинять в военной неудаче оборудование, чем людей.

Сквозь дождь и листву он заметил какое-то движение. Теперь подофицеру не придется беспокоиться о трудном пути на базу.