Текст книги "Вторая молодость миссис Доналдсон"

Автор книги: Алан Беннетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– А можно, я вас как-нибудь нарисую? Правда, я даже вашего имени не знаю.

– Джейн, – ответила миссис Доналдсон. – Ну, если хотите… Нарисуете? А как? Когда вы хотите этим заняться?

– Если вы не против, можно прямо сейчас… Джейн.

Она села за кухонный стол, а он сделал рисунок – получилось очень похоже – и еще несколько набросков. Он рисовал, высунув кончик языка – как маленький мальчик, который очень старается.

– У художников давно существует традиция рисовать своих квартирных хозяек. Вы знали про это?

– Нет, – ответила миссис Доналдсон, которой по-прежнему не нравился статус квартирной хозяйки.

– Миссис Маунтер, например, – сказал Олли, продолжая рисовать. – Она была квартирной хозяйкой художника Гаролда Гилмана. И кстати, дамой в возрасте.

В этот момент в кухню зашла Джералдина и тут же вышла.

– На сегодня достаточно, – сказал Олли. – А вы мне еще попозируете?

– Вы бы как хотели? – спросил Олли.

Они с Джералдиной сидели рядышком на кровати, он держал ее за руку. Вид у нее был несчастный.

– Может, я вас позову, когда мы будем готовы?

Миссис Доналдсон направилась к двери, и тут Олли спросил:

– А вы не раздеваетесь?

– Да нет, – сказала миссис Доналдсон. – По-моему, так проще, вы как считаете?

– Согласен.

Они явно уже обсуждали этот вопрос.

– Джерри боялась, вдруг вы захотите присоединиться.

– Я? – удивилась миссис Доналдсон. – Нет, что вы! Я просто… – Она хотела сказать «муха на стене», но получилось бы слишком похоже на правду. – Я просто наблюдаю.

Так долго ожидаемое предложение поступило час назад. Они весь вечер сидели у себя в комнате, и, услышав голос Джералдины, миссис Доналдсон решила, что они ссорятся. Но когда она готовила себе на кухне тосты с яичницей, туда зашел Олли. Она угостила его и предложила сделать тост и для Джералдины, но выяснилось, что та яиц не ест.

Она мыла посуду, Олли вытирал, и тут Олли спросил:

– А как насчет сегодня? Да, за комнату мы заплатили, но это можно считать авансом. Энди с Лорой ведь так делали?

Миссис Доналдсон ответила, что делали, не упомянув о том, что это было лишь однажды. И пока Олли заваривал Джералдине ромашковый чай, поднялась наверх.

Когда оба уже забрались в кровать, Олли позвал ее, и миссис Доналдсон, войдя, села на табурет у туалетного столика.

Оба не торопились начинать. Юноша сидел, прислонившись к спинке кровати, прикрывшись ниже пупка простыней. Джералдина же лежала, укутавшись до подбородка, и смущенно косилась на миссис Доналдсон.

– Как дела в кафе? – спросила миссис Доналдсон. – Там подают только органическое?

– В кафе все прекрасно, – ответил Олли. – И еда там вся органическая, правда, милая?

Джералдина кивнула.

– Кроме хлеба, – сказала она.

– Кроме хлеба, – повторил молодой человек. – Он цельнозерновой, но не органический. Миссис Доналдсон, а каким был ваш муж?

– Бывший муж, – шепнула Джеральдина.

– Почему? Они же не были разведены.

– Он умер, – снова шепотом, словно это было что-то постыдное, сказала девушка.

– Я знаю, что умер, – сказал Олли, – но не стал от этого бывшим. – Он улыбнулся миссис Доналдсон и одними губами произнес «Извините». – Вам, наверное, не хочется о нем говорить.

Миссис Доналдсон этого действительно не хотелось, особенно при таких обстоятельствах, но она лишь улыбнулась – мол, не имеет значения.

– Вы долго с ним прожили?

– Двадцать пять лет. – На самом деле – тридцать.

– Здорово!

Он чуть приспустил простыню, а девушка, воспользовавшись этим, укрыла своим концом и лицо.

– Джерри немного смущается.

– Это вполне понятно, – сказала миссис Доналдсон. – Я тоже.

– Слышишь, Джерри? Миссис Доналдсон тоже смущается.

Он выпростал ногу и погладил ступней колено миссис Доналдсон. Пальцы у него были крепкие, сильные, как у взрослого – в отличие от лица, и мизинец длинный – не то что недомерок миссис Доналдсон. Она хотела было погладить его ступню, но Джералдина вдруг повернулась и обняла его, отчего простыня сползла.

– Ого! – воскликнул Олли, прикрыл свои чресла и рассмеялся. – Не знаю, зачем я это сделал, – сказал он. – Учитывая обстоятельства. – И убрал руку.

Миссис Доналдсон улыбнулась и постаралась не выказывать излишнего интереса, однако отметила, что возбужден он куда больше, чем хотел показать.

– Теперь твоя очередь, – сказал он и освободил от простыни и свою подругу. Она уткнулась лицом ему в грудь, а он стал гладить ее по спине, приговаривая: – Расслабься, радость моя, расслабься.

– Вам правда это удобно? – спросила миссис Доналдсон.

Он успокаивающе кивнул и стал ласкать Джералдину более основательно – целовал плечи, гладил по спине.

– Вы не против, если мы просто продолжим?

Миссис Доналдсон помотала головой, он показал ей большой палец и занялся девушкой вплотную.

– Вот как она любит, – сказал Олли.

– Нет, не люблю!

– Вчера тебе нравилось.

– Ей не нужны твои комментарии.

– А может, нужны? – сказал Олли. – Вам нужны мои комментарии? Вот сейчас я собираюсь засунуть руку моей девушке между ног.

Она вскрикнула, впрочем, как заметила миссис Доналдсон, от удовольствия.

Лора иногда дарила миссис Доналдсон веселой улыбкой и даже подмигивала ей поверх эндиного плеча, Джералдина же, сосредоточившаяся на поставленной задаче, была не в настроении проявлять любезность. Она даже ни разу не взглянула на пожилую зрительницу, и, если бы не реплики Олли, миссис Доналдсон чувствовала бы себя нежеланной гостьей. Но Олли всячески старался вовлечь ее в происходящее, например, из вежливости отводил в сторону колено Джералдины, чтобы предоставить зрительнице лучший обзор. А поставив Джералдину на четвереньки, потянулся к ней, пожал руку и сказал, ни к кому не обращаясь:

– Вот это мне больше всего нравится.

Когда через довольно продолжительное время дело подошло к концу, он не был таким уж беззаботным: Олли был серьезен и сосредоточен, а Джералдина сотрясалась в рыданиях и даже издала отчаянный протяжный стон – именно такой миссис Доналдсон слышала несколько раз через стену.

Действо закончилось, Джералдина тут же направилась в ванную, а Олли остался лежать на кровати.

– Прошу прощенья, – сказал он. – Надо было таблетку сначала принять, она бы лучше расслабилась. Ну, и как вам? – спросил он, усмехнувшись.

– Очень мило, – вежливо ответила миссис Доналдсон. – Мне понравилось. Спасибо большое.

– Не уверен, что это стоило таких денег, – сказал молодой человек. – Мне бы хотелось больше самозабвенности. Которая обычно возникает, ну, знаете, один на один.

– Это вполне понятно, – сказала миссис Доналдсон.

Он натянул на себя простыню.

– А как по сравнению с Энди и Лорой?

– Мне кажется, – сказала миссис Доналдсон, – они занимались этим и раньше. Я имею в виду при зрителях.

– Да? У нас это в первый раз, как вы, наверное, догадались. Мы очень неуклюжие?

– Ну что вы! – сказала миссис Доналдсон. – Это и было самое трогательное. Все так… непосредственно.

– Я про Энди хотел спросить. Если сравнить… Вы же понимаете, о чем я?

– О, практически то же самое, – сказала она, покривив душой. А потом услышала, как говорит дальше: – Для сравнения мне надо увидеть их рядом.

– Не заводитесь!

Тут очень вовремя вернулась из ванной Джералдина, миссис Доналдсон пожелала им спокойной ночи и вернулась к себе в комнату, скорее довольная своей нахальной репликой.

Но в остальном событие не показалось ей особенно увлекательным, не было ощущения авантюры, на которое она рассчитывала. Возможно, все это утратило новизну.

Она проснулась под утро, и ей показалось, что девушка плачет.

Через несколько (ничем не примечательных) недель у миссис Доналдсон было утреннее занятие. Она теперь работала буквально с утра до ночи, но поскольку все диагнозы и симптомы она уже изучила, подготовка ее нисколько не утомляла, и она почти всегда знала, что сказать и как себя вести.

Начался новый семестр, шли занятия с первым курсом, миссис Доналдсон мало кого из студентов знала, а Баллантайна, который мог бы помочь, рядом не было. Начальные этапы обучения его всегда интересовали мало. Да, общее невежество обучающихся давало ему бесчисленные поводы для издевательств, которым он был бы рад предаваться, но, начав некогда демонстрировать свое превосходство, он предположил (и совершенно справедливо), что эта сторона его натуры нравится миссис Доналдсон меньше всего. Так что, не рассчитывая на собственную сдержанность, он предпочитал не посещать занятия новичков, тем более, когда – как сегодня – пациентов изображали опытные члены команды. Здесь были Терри с ущемлением грыжи и с очередной возможностью выставить на всеобщее обозрение свои оранжевые трусы, Делия с болью в груди, что могло указывать на сердечный приступ, но должно было оказаться несварением желудка, и миссис Доналдсон с целым букетом смазанных симптомов, которые, по ее мнению, указывали на рак.

В это утро миссис Доналдсон не чувствовала себя на высоте, а перед самым выходом из дома ее даже вырвало. Она приняла пару таблеток, но действие их уже заканчивалось. С Терри и Делией разобрались быстро, и вот уже она лежала на каталке в больничном халате, над ней склонились два студента, а ей было совсем не по себе, у нее даже начались боли в животе.

Внезапно миссис Доналдсон начала бить дрожь, причем такая сильная, словно бедняжку подключили к какому-то агрегату.

– Это мышечная ригидность, – сказала девушка.

– Как это у нее так получается? – сказал юноша. – Поразительно. Посмотри, у нее даже пот выступил.

– Ты не волнуйся, – сказала девушка. – Это, наверное, и есть самая искусная. Мне кто-то из третьекурсников рассказывал. Так, уважаемая, что вас беспокоит? – спросила она, склонившись над каталкой.

– Я заболела, – сказала миссис Доналдсон, стуча зубами. – Меня сегодня утром вырвало. Позовите кого-нибудь. Позовите доктора Баллантайна.

– Всему свое время. Мы вас для начала осмотрим.

Юноша начал неумело ее щупать.

– Постарайтесь по возможности не дергаться.

Он нажал ей на живот так, что она вскрикнула, а он отдернул руку, словно его укусили.

– Черт подери! Не надо так уж переигрывать.

Миссис Доналдсон оставила свою папку на стуле, и девушка, чтобы ускорить процесс, заглянула в нее, чтобы понять, что именно должен обозначать этот букет симптомов.

Сразу многое прояснилось.

– Беспокоиться не о чем, – сказала она. – Это все психосоматика. – И неожиданно заорала миссис Доналдсон прямо в ухо: – У вас нет рака! Это не рак!

– Мне холодно, – прошелестела пациентка. – Можно мне одеяло? Вызовите кого-нибудь на помощь.

– Мы вам и поможем, – сказал юноша. – Видно, она всегда так. Бесподобно.

Миссис Доналдсон трясется от холода, а в животе у нее полыхает пламя. Она смутно припоминает, что когда-то изображала нечто похожее. Напрягшись, она делает девушке знак склониться поближе.

– Думаю… думаю, у меня приступ аппендицита.

– Да? Так это же прекрасно. Хорошо, что не рак.

– Помогите мне.

– Время идет, – сообщил юноша. – Через пять минут я должен быть на обходе. Дорогуша, можете прекращать выступление. Мы все уяснили. Господи, теперь она якобы без сознания. Знаете, мы от вас уходим.

Студенты направляются к двери, но тут девушка возвращается и шепчет миссис Доналдсон на ухо:

– Это не рак. Не рак….

Баллантайн, никуда особенно не торопясь, шел по коридору и столкнулся с мечущейся в истерике Делией, которая зашла позвать подругу пить кофе и обнаружила ее на каталке, без сознания и в полном одиночестве.

– Вы – жертва собственной репутации, – сказал Баллантайн, пришедший на следующий день в палату ее навестить. – Но вы оказались совершенно правы. Это аппендицит. Они должны были догадаться по ригидности мышц, да и боль была в хрестоматийном месте. Им нет прощения.

Баллантайн успел несколько раз поужинать с миссис Доналдсон, но даже до нее не дотронулся. А теперь, поскольку она была если не больной уже, то хотя бы выздоравливающей, он счел себя вправе погладить ее по руке – в терапевтических целях.

– Это я во всем виноват. Я должен был быть там. И все же, им это пойдет на пользу – в самом начале карьеры они чуть не уморили пациента. Сегодня утром я обсуждал этот случай на занятиях и сказал…

Баллантайн воспользовался своим положением врача, а миссис Доналдсон воспользовалась положением больной – она, изобразив усталость, прикрыла глаза.

– Вы утомились, – сказал Баллантайн, нехотя отпустил ее руку и перешел на традиционный докторский тон, который он всегда передразнивал, если так начинали говорить студенты. – Постарайтесь отдохнуть. Скоро мы отправим вас домой.

Едва он ушел, явился посетитель поинтереснее – в лице Олли. Он принес букет цветов из сада – две ветки душистого горошка, одуванчик, бирючина и голубиное перо, – который поставил в стакан для полоскания рта и тут же стал рисовать, присев на краешек ее кровати. Он тоже взял ее за руку, и она обрадовалась, что он без Джералдины, которая – миссис Доналдсон это нисколько не удивило – терпеть не могла больниц.

Олли хотел посмотреть шрам и, узнав, что шрам сейчас под повязкой, огорчился – а то бы он и его нарисовал.

– Ничего, – успокоил он миссис Доналдсон, – у нас еще будет время.

И, пообещав содержать дом в порядке, он ушел.

Затем пришла Гвен, и, хотя о недобросовестности студентов ей не сказали ни слова, она с удвоенной энергией принялась уговаривать мать найти другую работу или лучше даже вообще не работать. Ее речи перемежались рыданиями, поскольку, подчеркнула она, прийти сюда ей было особенно тяжело, потому что в последний раз она была здесь, когда умирал отец. Это она пыталась донести до матери, но, как позже рассказывала равнодушно внимавшему ей мужу: «Мама выглядела очень усталой. Пока я там была, она почти все время спала. Да, тут и понимаешь, что она не всегда будет с нами».

Миссис Доналдсон, когда вернулась домой выздоравливать, прежде всего решила не поддаваться искушению и прекратить ночные бдения. После первой и неудачной ночи вероятность, что приглашение повторится, была ничтожна, да и необходимости не было, поскольку Олли заплатил за комнату вовремя и полностью.

Наверное, получив урок бренности жизни, она должна была обратить свои мысли к более достойным вещам, но этого не случилось. Больше всего ее выводила из себя Джералдина. Ее робость и невыразительность раздражали миссис Доналдсон хотя бы потому, что в ночных дежурствах не было никакого интереса. Да, она порой возвращалась на свой пост, но это увлекало ее все меньше, и однажды она даже задремала посреди действа, которое никак не заканчивалось, а поскольку она знала, что закончится оно протяжным меланхоличным стоном Джералдины, то предпочла лечь в кровать. К тому же, напомнила она себе, она ведь только что перенесла операцию.

То, что некогда, пусть и недолго, было столь захватывающим, превратилось в рутину – такую же, какой это было при жизни мистера Доналдсона, когда она сама была непосредственной участницей. Ей эти ощущения не нравились – она считала их приметой возраста. Нравственность к этому не имела никакого отношения.

Впрочем, это означало, что она охотно избавится от дежурств у стены, и, когда Джералдине пришлось уехать в Галифакс к сестре, миссис Доналдсон была рада возможности пораньше лечь спать и почитать на ночь.

В тот вечер она ужинала с доктором Баллантайном, или с Дунканом – так ей было позволено его называть. Он говорил о своей жизни и работе, а когда подали кофе, предложил ей выйти за него замуж.

Она ожидала этого, и, хотя не могла ответить немедленно, сказала заранее заготовленную фразу: мол, она польщена и благодарна, но предложение столь внезапно, что ей бы хотелось все обдумать.

Он был воодушевлен ее неоднозначным ответом и, памятуя об историях про ее взаимоотношения с жильцами, решился на следующий шаг – положил руку ей между ног и предложил, чтобы ей было легче принять решение, провести вместе ночь.

Это также не было неожиданностью, и первым средством защиты был ее недавно удаленный аппендикс и необходимость беречь недавно продырявленную брюшную полость.

Эти сомнения он рассеял, прочитав пространную лекцию о способностях организма восстанавливаться и напомнив, что, помимо вагинально-пенисуального контакта, удовольствие можно получить и другими способами, которые не требуют нагрузки на данную группу мышц.

Этого хода она не предвидела, но на занятиях со студентами научилась реагировать быстро и ответила, что таким доводам трудно противостоять и она согласилась бы, не будь этот день особым, ведь сегодня (вдохновенно солгала она) годовщина смерти ее покойного мужа. И из уважения к памяти Сирила она попросила… Дункана отложить их интимную встречу.

Дункан накрыл ее ладонь своей.

– То, что вы сейчас сказали, вызывает только огромное уважение. Разумеется, мы подождем. Мы должны подождать.

Ложь была безобидной, однако, вернувшись домой и улегшись спать пораньше, она подумала, что, случись это в романе, все непременно бы раскрылось: упомяни он об этом при Гвен, правда вышла бы наружу.

Подумала она и о браке. Ей пришлось бы пойти на серьезные уступки. Она уже пошла на уступки, когда вышла за мистера Доналдсона, впрочем, уступать-то было особенно нечего. Брак с доктором Баллантайном тоже подразумевал уступки, но на сей раз было что терять.

Она читала на ночь и уже собиралась выключить свет, но тут в дверь тихонько постучали.

Это был Олли, в одной футболке.

– Я хотел спросить, не загляните ли вы ко мне?

– Так Джералдины же нету.

– Нету. Ей пришлось поехать в Галифакс. У нее сестра заболела. Придется ей там пробыть неделю, а то и две.

Он ждал.

– Так что скажете?

– К тому же, – ответила миссис Доналдсон, – за комнату вы заплатили. В пятницу.

– Ага. Этот момент я упустил, так что скажете?

Она отложила книгу и взглянула на него поверх очков.

– Ну, не знаю…

– Да? А почему?

– Я как раз на самом конце главы. Но если вы согласны пару минут подождать, я приду.

– Правда?

– Да, – сказала миссис Доналдсон и поправила очки. – Не вопрос.