Текст книги "Засолка и консервирование"

Автор книги: Ал Мишо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Бен… Беневоленс, – ответила мадам Зорайя. – Я Беневоленс Данем.

– Молчаливая женщина, – прошептал Стеббинс Клему. – Большинство исследователей уверены, что ее описание встречается в исторических хрониках. Хотя имя бедняжки затерялось в веках… до сего момента. Но ее описание имеется в дневнике сэра Райли Питибога.

– Сэра… кого? – переспросил Клем.

– Райли Питибога. Основателя одной из первых колоний.

– Мне необходимо полное молчание, – напомнила мадам Зорайя своим голосом и вновь заговорила неестественно хрипло.

– Сколько времени? Скажите, сколько времени прошло с тех пор, как я говорила в последний раз?

Профессор Стеббинс неловко откашлялся:

– Экспедиция Питибога высадилась на побережье Мэна в 1608-м. Ваш голос, предположительно, звучал в том году последний раз.

– В жизни не думал, что женщина способна так долго молчать, – присвистнул Данки.

– Тишина! – скомандовала мадам Зорайя. Голова ее снова дернулась назад.

– Экспедиция… – не своим голосом пробормотала она. – Боже, колонию атакуют! Индейцы! Почему, почему они нападают? Профессор Стеббинс снова откашлялся:

– Спешат установить хорошие отношения с новыми соседями. Сэр Райли устроил вечеринку с местным индейским племенем. Колонисты засыпали подарками своих новых туземных друзей: медные котлы, фетровые шляпы, стеклянные бусы… и сыр.

Клем и Данки искоса поглядели на него, и даже мадам Зорайя приоткрыла один глаз:

– Сыр? – спросила она своим голосом.

– Совершенно верно. Индейцы никогда не видели ничего подобного. Сэр Райли торжественно вручил вождю племени головку прекрасно созревшего чеддера. К сожалению, никто не знал, что вождь не переносит молочных продуктов, поэтому и нашел сыр, мягко говоря, малосъедобным.

– И? – настаивала мадам Зорайя.

– Ошибочно посчитав дар от чистого сердца попыткой отравить вождя, индейцы встали на тропу войны. Колонисты и опомниться не успели. Сэр Райли приветствовал воинов с распростертыми объятиями, но его саблю выхватили из ножен…

Профессор Стеббинс поднялся из-за стола, чтобы подкрепить рассказ пантомимой.

– …и ударили беднягу рукоятью в висок.

– Не смейте прерывать связь! – рявкнула мадам Зорайя. Профессор Стеббинс немедленно уселся и раздвинул пальцы на столе. Веки мадам Зорайи снова затрепетали. По щекам заструились слезы.

– Помогите… пожалуйста, помогите… – взмолилась она не своим голосом. – Ребенок… я должна уберечь ребенка… этот индеец… шпага… нет… не смейте… убирайтесь!

Пронзительный вопль мадам Зорайи оборвался тошнотворным бульканьем. Профессор Стеббинс тяжело вздохнул:

– Когда сэр Райли очнулся от удара, он увидел, что еще недавно процветающая колония разрушена до основания. Его рассказ о резне вышел на редкость живописным. У одной жертвы, молодой женщины, была отрублена голова каким-то острым, как бритва, лезвием. Сэр Райли немедленно понял, что бедняжку убили его собственной саблей.

– Эта молодая особа и есть Молчаливая женщина? – тихо спросил Клем.

Профессор грустно кивнул.

– Ее убили так внезапно, что ребенок еще сосал грудь, выглядывавшую из расшнурованного корсажа. Его пухлые щечки были покрыты брызгами молока и крови. Много месяцев спустя команда корабля, доставившего припасы, узнала о бойне в колонии Питибога. То, что осталось от бедного сэра Райли, болталось в петле, свисавшей с крыши его бревенчатой хижины. История, которую я поведал вам, была полностью приведена в дневнике – до того момента, как несчастный покончил с собой.

Данки судорожно сглотнул:

– А ребенок?

Профессор Стеббинс вскинул брови, словно раньше никогда не задумывался об участи малютки.

– Вероятно, умер от голода у груди погибшей матери.

– Заткнитесь… – прошипела мадам Зорайя, – не то я окончательно потеряю контакт.

– Прошу, продолжайте, – шепнул профессор. – Нам никак нельзя терять ее. Необходимо установить ее связь с Морской старухой…

– Старуха! Ведьма! – вскрикнула мадам Зорайя голосом Молчаливой женщины. – Не подпускайте ее ко мне… что она делает… что сделала со мной…

– Она приковала тебя, – твердо объявил профессор, поднимая вверх спектральные узы. – Вот к этому! Слушай меня, Беневоленс Данем, слушай внимательно, ибо тебе почти невозможно поверить в то, что ты сейчас узнаешь от меня. Ты – обезглавленный труп, дух, бродящий в мире живых, желающий избавиться от земных печалей, но не способный сделать это самостоятельно. Короче говоря, ты типичный призрак и как таковой не сознаешь собственного состояния. Морская старуха отыскала тебя много-много лет назад, примерно полтора века спустя после твоей гибели, и заключила в спектральные оковы в качестве ни в чем не повинного орудия ее личной мести. Но теперь, по неизвестным причинам, ты связана с другим человеком, и мы собрались, чтобы разорвать эту связь и направить тебя в последнее путешествие к Свету. Для того чтобы это свершилось, нужно сказать нам, где похоронены твои останки…

Клем бросил вопросительный взгляд на сидевшего напротив Данки:

– Ее останки?

– Мы должны найти ее могилу, – прошипел профессор, скорее себе, чем Клему, и встал перед мадам Зорайей. Лицо его словно окаменело: – Если хочешь, чтобы мы помогли тебе, отведи нас к месту твоего упокоения…

От лица мадам Зорайи отлила краска. Она пыталась пошевелить губами, но не могла. Из горла вырвался странный сдавленный звук.

– Беневоленс Данем! – властно воскликнул профессор, перегибаясь через стол и сжимая плечи мадам Зорайи. – Беневоленс Данем, где твоя могила?

Мадам Зорайя широко раскрыла рот, и в воздухе прозвенел злобный смешок, от которого волосы встали дыбом. Отчетливый злобный смех ведьмы.

Температура в комнате мгновенно понизилась. Взявшийся неизвестно откуда ветер пригибал огоньки керосиновых ламп. По комнате разлилось потустороннее сияние, в круге которого материализовалась Молчаливая женщина. Несмотря на отсутствие головы, было понятно, что она вне себя. Она бешено размахивала одной рукой, а другой по-прежнему прижимала к себе младенца.

– Не позволяйте ей коснуться вас! – крикнул профессор. Повторять не было нужды. Клем и Данки сорвались с мест и втиснулись в угол. Только мадам Зорайя, продолжавшая пребывать в трансе, по-прежнему сидела неподвижно. Но профессор Стеббинс стащил ее со стула и вжался в угол вместе с остальными.

Молчаливая женщина шаг за шагом продолжала наступать. Все прилипли к стенам и друг к другу, не видя пути к бегству. Она протянула руку. И когда пальцы уже шевелились в каком-то дюйме от искаженных страхом лиц, Молчаливая женщина вдруг круто развернулась, сбитая с толку и дезориентированная. Наконец она, похоже, потеряла силу и постепенно растаяла.

– О, черт, – всхлипнул Данки. – Ну и зрелище!

– Как говорит моя жена, кровь стынет в жилах, – пробормотал Клем.

– В некоторых случаях именно так и происходит, – добавил профессор Стеббинс, вылезая из угла, сначала опасливо, потом чуть смелее. – Прикосновение призрака слегка сворачивает кровь в месте контакта, сгущает ее и, собственно говоря, леденит, то есть замораживает. Под напором такой сгущенной крови может произойти разрушение кровеносной системы, вызывающее разрыв сердца, что придает жертве вид умершей «от страха».

Клем вздрогнул при мысли о том, как часто Молчаливая находилась в опасной близости от него.

– Друзья мои, боюсь, мы в тупике, – объявил профессор Стеббинс, уверившись, что призрак действительно исчез, по крайней мере, на время. – Судя по тому, что нам подсказывает история, об изгнании Молчаливой женщины не может быть и речи. Экзорцизм, спиритические сеансы, медиумы – все привычные методы уже испытаны во времена Элленбаха. Мне следовало понять это раньше. Ясно, что Морская старуха нашла способ оградить оковы от подобных стандартных приемов. Наш мешок с фокусами за все эти годы не претерпел особых изменений, и боюсь, они так же бессильны, как и прежде. – Профессор вздохнул: – Если бы только мы нашли место ее последнего упокоения!

– Не совсем понимаю, зачем нам это, – вмешался Клем.

Стеббинс принялся мерить шагами тесное пространство мостика.

– Привидения обычно слоняются либо на месте гибели, либо там, где их похоронили. Вполне естественно, что Молчаливая пребывала в одном из этих мест, когда Морская старуха захватила ее и «завербовала», если можно так выразиться.

– И что?

– Для Молчаливой это нечто вроде дома. Если тебя можно освободить от нее, Клем, то только на этом месте.

– Но где же оно?

Профессор печально покачал головой:

– Где-то поблизости от старой колонии Питибога или прямо там. Но более подробные детали, скорее всего, выяснятся при допросе самой Морской старухи.

Мучительный хрип привлек внимание присутствующих. Бедная мадам Зорайя, только сейчас оправившаяся от транса, пыталась подняться и выбраться из угла.

– Мадам Зорайя, простите, я едва не забыл… – бормотал профессор, протягивая ей руки. При этом спектральные оковы выскользнули из кармана его пальто и упали на пол. Мадам Зорайя уставилась на покрытую рунами пирамидку:

– Это и есть…

– Э? Да-да. Спектральные оковы. Я с самого начала собирался показать их вам.

– Они у вас? Я понятия не имела.

Мадам Зорайя рассматривала оковы благоговейно и, как заметил Клем, почти жадно.

– Истинный артефакт Морской старухи. Поразительный и мощный…

– И ясно без слов – крайне опасный в недобрых руках, – перебил профессор, снова сунув артефакт в карман. – Мадам Зорайя, боюсь, наш сеанс полностью провалился. Очевидно, Морская старуха сделала все, чтобы не дать Молчаливой женщине открыть место ее упокоения. Я сам позабочусь о средствах ее обнаружения… если только Морская старуха по какой-то счастливой случайности не оставила письменных свидетельств.

Он невесело усмехнулся.

– Кто-нибудь знает, где можно найти ее дневник?

– Маяк Жирной Лягушки, – мгновенно ответила мадам Зорайя, не сводившая глаз с кармана, где лежали оковы.

При упоминании о маяке Жирной Лягушки Клем мгновенно насторожился: непроизвольная реакция, связанная не столько с маяком, сколько с его смотрителем – грубым, бесцеремонным человеком, довольно состоятельным и родовитым, известным под именем Месмерон. Фамилия у него тоже имелась, но никто ее не упоминал, особенно семейство Стоддардов, порвавшее все отношения с паршивой овцой много лет назад. При этом дело было не в дурацком снобизме Месмерона: подобное качество вообще отличало род Стоддардов. Речь шла, скорее, о его ненасытной жажде власти, неустанной потребности главенствовать в делах государства или учреждения не только всеми возможными, но и самыми немыслимыми средствами.

Последние, насколько знал Клем, включали в себя откровенное мошенничество и подлог. Однажды он имел несчастье увидеть личную библиотеку Месмерона: весьма впечатляющее собрание даже для неспециалиста, посвященное различным формам оккультизма. Поспешный обзор названий выявил несомненный интерес к трудам Морской старухи, хотя Клем не припоминал никакого ее дневника. Но если таковой вообще существовал, то где же ему еще храниться, как не на маяке?

– Не подозревал, что Месмерон прячет такое в своей книжной кладовой, – солгал Клем, посчитав, что лучше вытерпеть еженощные визиты Молчаливой женщины, чем единственную встречу со смотрителем маяка.

– Месмерон, Месмерон, – повторял профессор себе под нос. – Насколько я помню, пару лет назад он пытался завязать со мной переписку. Однако общий тон его письма не вызвал у меня доверия, и я уклонился от знакомства. Если память мне не изменяет, он увлекался политикой и собирал оккультные древности.

– С тех пор ничего не изменилось, – заверила мадам Зорайя. – И так уж случилось, что сейчас он ищет специалиста для консультации по поводу своего последнего приобретения, якобы могущественного талисмана.

– Талисмана?

Профессор Стеббинс дернул себя за лацканы пальто.

– Ваша область знаний, – без нужды напомнила мадам Зорайя. – Я получила письменное приглашение обследовать артефакт, но повседневные дела вынудили меня отказаться. Возможно, вы сумеете поехать вместо меня? В благодарность за услугу Месмерон наверняка позволит вам заглянуть в дневник.

– Талисман! – просиял улыбкой профессор Стеббинс, отчего жаберные покрышки в уголках рта стали еще глубже. По необъяснимой причине он вставил в глаз монокль и повернулся к окну, словно мог с такого расстояния увидеть маяк.

– Думаю, настало время нанести визит нашему заблудшему коллеге Месмерону, хозяину и хранителю маяка Жирной Лягушки.

«Артфул Доджер» переваливался с волны на волну, громко стуча дизелем. И в такт механическому сердцу билось сердце Клема. То, что он вчера вечером считал неприятным курьезом, теперь, под леденящей тенью быстро приближавшегося маяка, казалось уже полным безумием. Месмерон был известен своей нелюбовью к гостям, особенно незваным. Клем серьезно сомневался, что их пустят дальше порога.

Однако профессор Стеббинс не разделял этого скептицизма, поскольку, по его словам, в рукаве имелась нужная карта. Он и потребовал отправиться в путешествие на рассвете.

Двигатель люггера замер, и Клем приготовил швартовы. Высокий шпиль маяка возвышался над головами, напоминая некий неприличный жест. На этом скалистом островке каждый быстро понимал, что здесь слово Месмерона – закон. Двадцатилетнее пребывание в качестве смотрителя дало деспоту абсолютную власть над людьми, по крайней мере в этом крошечном королевстве, население которого состояло исключительно из членов семейки Стептоу. Стептоу служили Стоддардам с начала времен, и Месмерон унаследовал штат домашней прислуги из этого разросшегося и плодовитого клана. Жаль, что точное количество Стептоу, служивших на маяке Жирной Лягушки, было неизвестно даже самому Месмерону.

Данки и профессор Стеббинс сошли на берег. Клем плелся за ними, каждую минуту ожидая появления одного-двух Стептоу, которые преградят им дорогу еще до того, как они взберутся на холм, где стоял маяк. Но, очевидно, появление незваных гостей осталось незамеченным. Судя по тому, что вокруг не было ни души, компания с таким же успехом могла высадиться на необитаемый остров.

Оказавшись на вершине холма, Клем глянул вниз с противоположного склона. Вот там царила настоящая суматоха. Десятка два бесформенных фигур, обряженных в черную мешковину, сновали по берегу, слишком занятые своими делами, чтобы заметить троих нарушителей частной собственности. Ошибиться было невозможно даже на расстоянии: все Стептоу таскали на спинах нелепые гигантские горбы.

Насколько мог различить Клем, воду бороздило какое-то суденышко, показавшееся ему неестественно большим индейским каноэ из березовой коры. Весла мерными взмахами разрезали белые гребни волн, оставляя прямой, подобный стреле, след. Клем пожалел, что не захватил подзорную трубу.

Троица без помех приблизилась к двери.

– А, козерог! – обрадовался профессор при виде медной фигурки, служившей дверным молотком, и, схватив козерога за хвост, принялся энергично стучать.

Дверь немедленно открылась.

– Входите, – пригласил стоявший на пороге горбун, величественно поводя рукой, такой длинной, что пальцы едва не касались земли. – Хоз-зяин в-вас ж-ждет…

Тут привратник, оглядев гостей выпуклыми, словно вываливающимися из орбит глазами, понял, что ошибся, и попытался быстро захлопнуть дверь.

– Погоди-ка, дружище, – воскликнул профессор Стеббинс, упираясь в дверь бедром. Даже ему, при столь внушительном весе, пришлось приложить немало усилий, чтобы побороть щуплого Стептоу.

– Ваш… хозяин… просил… консультации… у меня…

Кое-как он ухитрился достать из кармана письмо и сунуть в щель. Прошло не менее минуты, в продолжение которой швейцар, очевидно, читал письмо. Наконец он снова широко распахнул дверь и жестом пригласил всех войти.

– Давайте, не мешкайте, – буркнул он. Троица проследовала по длинному коридору, украшенному парадными портретами предков. Поколения Стоддардов взирали на гостей точно с таким же высокомерным видом, как их еще живущие потомки – на весь окружающий мир. Взять хотя бы этого. Ширджесуб Стоддард (если верить табличке) – пароходный магнат, чье длинное лицо состояло из вершин и впадин. У изножья картины висел еще один портрет, очевидно, слуги, и Клем, к своему удивлению, прочел на табличке имя Крепшоу Стептоу.

Вскоре он обнаружил, что портрет каждого господина сопровождается изображением слуги из семейства Стептоу. Вот Рекомпенс Стоддард, гранддама, с горничной Гризеллой Стептоу. Далее следовали Иегосафат Стоддард и Мартин Сутулнег (вероятно, прозвище). Галерея все продолжалась и продолжалась, и Клем невольно заметил, что былые Стептоу ничем не отличались от нынешних: глаза навыкате, плоские лица и массивные сгорбленные спины. Стоддарды, все как один худые, имели мрачный вид и казались олицетворением пуританского ханжества, словом, люди, отравляющие окружающим радость жизни, из тех, что украшали генеалогическое древо каждого жителя Новой Англии.

Стеббинс внезапно замер, зачарованно уставясь на один из портретов. Клем и Данки подошли ближе.

– Судья Инкриз Стоддард, – пояснил профессор, показывая на человека со строгим лицом. – Жестокий инквизитор, отправивший на костер десятки пуритан и ведьм.

– И капитан Изау Стептоу, – громко прочитал Данки.

– Оба – основатели родов Стоддард и Стептоу в Америке, – сказал профессор. – Ходили слухи, что Стоддарды, желавшие получить идеальных слуг, решили вывести подобную породу селективным скрещиванием. Древние аристократы Стоддарды позаботились о размножении своих слуг Стептоу и на протяжении нескольких поколений воспитывали в них определенные качества. Если в этих слухах есть хотя бы доля правды, все современные Стептоу действительно унаследовали эти свойства, они рождаются для того, чтобы с охотой подчиняться любым приказам, буквально горбатиться на Стоддардов.

Привратник громко откашлялся, злобно взирая на бесцеремонную троицу огромными, похожими на грибы-поганки глазами.

– Прошу прощения, – пробормотал профессор Стеббинс, слегка краснея. – Всего лишь восхищался портретами ваших дрессиров… предков.

Привратник взмахнул своей обезьяньей лапой, указывая куда-то в глубь коридора.

– Пошевеливайтесь!

Посетители послушно последовали за слугой. На подступах к библиотеке они услышали мужской голос, в котором безошибочно распознали риторические разглагольствования Месмерона:

– …орудие управления невидимыми силами тьмы… способ поднять из небытия души мертвых, захватить их, подчинить воле смертного…

«Кажется, он произносит речь, – сообразил Клем, – но кто его слушатели?» По словам мадам Зорайи, Месмерон довольно давно ищет эксперта для исследования нового артефакта. Похоже, он собрал целый отряд таковых, и сейчас обращается к ним.

– …талисман, чтобы удержать эти невидимые силы, заставить их выполнять мои приказы…

Голос Месмерона стал более звучным, более размеренным. Клем и остальные замерли на пороге библиотеки. Оказалось, что Месмерон стоит спиной к ним, лицом к высокому окну, выходившему на море. Кроме него, в комнате никого не было.

– Если мое последнее приобретение действительно позволит заручиться помощью тех, кто сбросил свою смертную оболочку, – продолжал рассуждать Месмерон сам с собой, – я сумею покорить законы природы, превзойду самые смелые ожидания моих предшественников-оккультистов и при вмешательстве сверхъестественных сил обрету власть над всеми политическими органами страны…

Он хищно сжал пальцы, словно пытаясь схватить воздух в пригоршню.

– …и наконец получу право контролировать гражданское правительство Аме…

– Хоз-зяин! – раздался трубный глас привратника. – Вы снова разговариваете сами с собой!

Месмерон, нервно дернувшись, повернул голову. Оказалось, что он вполне мог заменить любой из портретов в коридоре. В угловатом профиле ясно проглядывало раздражение. Прошло несколько напряженных мгновений, прежде чем он коротко кивнул.

– И хоз-зяин, – продолжал страж, – к вам джентльмен-посетитель!

На этот раз Месмерон круто развернулся, пораженный то ли появлением незваного гостя, то ли смутно-гомосексуальными обертонами в интонации швейцара, подчеркнувшего пол визитера.

– Это доктор Стеббинс, – пояснил привратник, показывая на профессора. Очевидно, Данки и Клем считались недостойными даже краткого представления: убежденность в этом швейцара основывалась на вполне реальной вероятности того, что господин вряд ли обратит внимание на подобную шушеру.

Месмерон выступил вперед, выпрямился и свысока глянул на профессора.

– Бакминстер Стеббинс, доктор философии Бейнбриджского университета, профессор эзотерических наук? Специализируетесь по амулетам, талисманам и фетишам?

– Совершенно верно, – кивнул профессор, выступая вперед и приветственно протягивая руку. – А вы, вне всякого сомнения, – Месмерон, бывший член городского управления и главный владелец Клэпборд-айленд, нынешний хозяин и смотритель маяка Жирной Лягушки? Рад познакомиться.

– Итак, – бросил Месмерон, игнорируя протянутую руку, – предлагаю вам немедленно освободить мой дом, иначе вас с позором выведут за дверь!

– Хоз-зяин? – воскликнул страж. – Не понимаю. Письмо. Приглашение…

– Отправленное семь лет назад! – прогремел Месмерон, выхватывая письмо из руки швейцара и грозно наступая на профессора. – Были так заняты, что не нашли времени для ответа?!

Профессор с преувеличенным недоумением вскинул брови:

– Вы просили меня отыскать исторические прецеденты использования сверхъестественных сил в государственных делах. Я не совсем понял, как мне отвечать на такое требование?

– Быстро и без промедления, – отрезал Месмерон. – А на будущее запомните, что я вас…

– Хоз-зяин, – нерешительно перебил привратник, – прибыл тот гость, которому было назначено…

В комнате появилось еще двое Стептоу в сопровождении мужчины, такого огромного, что он заполнил весь дверной проем. Вновь пришедший, несомненно, был американским индейцем, из тех, кто свято придерживается старых традиций. И одет он был на манер племени ал-гонкинов – в гетры и мокасины из телячьей кожи. Мало того, на голове у него красовался церемониальный убор из перьев – непременный элемент одежды равнинных индейцев, за последние годы принятый всеми туземцами. Заплетенные в косы черные волосы были сильно разбавлены сединой, а лицо походило на обветренный и исхлестанный всеми дождями мира утес.

Так вот он, эксперт, которого ожидал Месмерон! Это его каноэ заметил Клем у причала.

– А вот и вождь Луи Пулоу, – воскликнул Месмерон.

– Месмерон, – пророкотал вождь. Голос его словно исходил из центра земли. – Давайте поскорее покончим с этим.

– Поверьте, вас достойно вознаградят за консультацию, – ответил Месмерон, словно деньги было тем единственным, что имело для него значение. С этими словами он взял сверток ткани, лежавший на столе, извлекая оттуда старую индейскую боевую дубинку – традиционное оружие индейцев абнаки с незапамятных времен. И без того грозная на вид дубинка была дополнена смертельно острыми шипами и тяжелым круглым набалдашником.

– Думаю, мое последнее приобретение заинтересовало вас. Хотелось бы услышать ваше мнение.

Вождь взял оружие и медленно повернул в руках. На обратной стороне было искусно вырезано лицо индейского воина, вселяющее страх в любого смертного: безумно вытаращенные глаза, рот, открытый в боевом кличе, глубокие шрамы и незажившая рана на щеке, сквозь которую проглядывали зубы. При виде такого кошмара Клем зажмурился.

– Хм-м… Микмак Моу, – пробурчал вождь Луи, вглядываясь в изображение воина.

Данки подался вперед, чтобы лучше видеть:

– Микмак… кто?

– Могавк. Из племени микмаков. При жизни был известен как Микмак Моу.

– А жил он, Данки, в начале восемнадцатого века, – пояснил профессор Стеббинс. – Время, когда английские колонии вели бесчеловечную политику оплаты каждого индейского скальпа, снятого неважно с кого: с мужчины, женщины или ребенка.

– Микмак Моу перенял этот обычай, – вставил вождь Луи. – Говорят, его личная коллекция скальпов янки насчитывала сотни экземпляров.

– Да-да, так и было, – подтвердил Месмерон, проводя пальцем по дубинке и показывая на цепочку символов, бегущую по рукояти.

– Посмотрите, эти иероглифы Микмака… по своей природе они могут служить талисманом?

– Талисманом? – Вождь Луи перекатил это слово подобно грому. – Я не шаман. Если бы ты объяснил, что твои интересы лежат в области магии, я попросил бы Раненую Печень сопровождать меня.

– А, Раненая Печень… Очень могущественный шаман, – вставил профессор Стеббинс. – Мы много раз работали вместе над различными случаями появления призраков, даже проводили церемонии экзорцизма. Он прекрасно умеет управляться с сильными духами.

– Самого разного рода, – добавил Месмерон и, вырвав дубинку из рук вождя Луи, протянул профессору Стеббинсу. – Возможно, ваше вмешательство было крайне удачным, доктор. Хотелось бы услышать просвещенное мнение признанного авторитета в данной области.

Профессор Стеббинс вставил в глаз монокль и смерил взглядом дубинку.

– Талисман? При беглом рассмотрении я сказал бы, что нет. Микмаки – единственное племя североамериканских индейцев, имеющее письменность. Думаю, эти иероглифы – просто какое-то изречение. Истинный талисман, скорее, имел бы вот такой вид.

Он сунул руку в карман и извлек спектральные оковы.

Реакция Месмерона была мгновенной. Лицо передернулось, как от нервного тика. Гримаса, исказившая лицо, выражала то ли восторг, то ли благоговение.

– Насколько я понял, вы распознали работу Морской старухи, – с усмешкой заметил профессор.

– О да. Разумеется…

Месмерон улыбался, словно змея-яйцеед, попавшая в курятник.

– Подлинные спектральные оковы, изготовленные самой могущественной повелительницей рун, которая когда-либо ступала по этой земле. Этот талисман намного превосходит любой образец моей коллекции. Я, разумеется, готов заплатить за него немалую сумму и настаиваю…

– О, это не для продажи, – перебил профессор.

– Жаль.

Месмерон рефлекторно сжал пальцы, словно борясь с желанием выхватить безделушку из руки профессора и пуститься в бега.

– Если бы вы дали мне оковы хотя бы на время… Да, вероятно, с них можно снять копию…

– Ни в коем случае, – покачал головой профессор. – Сомневаюсь, что хоть у одной живой души найдутся необходимые умение и знания, чтобы изготовить столь могущественный талисман. Кому, как не вам, знать, что Морская старуха стоит особняком от всех колдунов и ведьм.

– Скажите, профессор, – заговорщически прошипел Месмерон, – можно ли употребить этот объект в качестве политического орудия?

– Прошу прощения?..

– Можно ли каким-то образом использовать оковы, чтобы управлять толпой?

– Управлять? – Профессор свел брови. – Полагаю, весьма ограниченным образом. Путем запугивания и страха.

– Как насчет большой политической организации? – не отставал Месмерон. – Скажем, Содружество штата Массачусетс? Профессор поджал губы.

– Не совсем понимаю, как этого можно достичь. Впрочем, я никогда о таком не задумывался.

Месмерон ощерился. Присущее ему самодовольство снова вылезло наружу.

– Кроме того, – продолжал профессор Стеббинс, – в данный момент оковы не держат в плену никого из духов. Молчаливая женщина освободилась и теперь осаждает Клема Краудера, что подводит меня к истинной цели нашего визита.

– Вы хотите найти ее захоронение, – договорил за него Месмерон.

– Совершенно верно. Мы надеемся, что в недрах вашей обширной коллекции найдется разгадка местоположения могилы.

– Позвольте мне избавить вас от лишних трудов. – Месмерон потянулся к свисавшей со стены бечевке и развернул большую карту штата Мэн. – Она лежит здесь.

– О небо! – Стеббинс вставил в глаз монокль и воззрился на то место, куда уперся палец Месмерона. – Не сказал бы, что кладбище находится бок о бок со старой колонией Питибога.

Клем уставился в карту. Профессор был прав: место, показанное Месмероном, находилось гораздо дальше, чем прежняя колония, в заметном удалении от побережья, вернее, в глубине самого штата.

– Команда судна, доставившего припасы, обнаружила, что колония полностью уничтожена, и испугалась повторного нападения дикарей, – пояснил Месмерон. – Матросы собрали тела, отвезли в более безопасное место, где и похоронили.

– Хм-м, – проворчал вождь Луи, подходя ближе. Но Месмерон дернул за бечевку, и карта свернулась, прежде чем вождь успел ее рассмотреть.

– Давайте покончим с нашими расчетами, – объявил Месмерон, поспешно оборачиваясь и щелкая пальцами. Один из Стептоу немедленно выступил вперед. В руке он держал бумажник.

– Вампума,[4]4
  Бусы из полированных раковин, но многих индейских племенах игравшие роль не только украшения, но и денег.


[Закрыть] извините, у нас не в ходу.

– Ничего, сойдут и наличные, – невозмутимо отозвался вождь. Стептоу протянул ему несколько банкнот.

– Мы прошли долгий путь с тех пор, как продали Манхэттен голландцам за несколько долларов, – покачал головой вождь.

Дождавшись кивка хозяина, Стептоу вручил индейцу еще несколько бумажек.

– Пожалуйста, проводите вождя к каноэ, – распорядился Месмерон, – и приготовьте спальни для наших гостей. Завтра на рассвете мы отплываем.

Клем, Данки и профессор переглянулись:

– Мы?!

– Естественно, – кивнул Месмерон. – Я единственный способен привести вас к могиле Молчаливой женщины. Полагаю, возражений не будет?

При этом Месмерон смотрел прямо на Клема. Впервые с минуты их появления здесь Клем ощутил, что смотритель маяка осведомлен о его присутствии. Он неуклюже стащил с головы шляпу и принялся нервно мять ее в руках, ломая голову в поисках отговорки, любой отговорки, какой бы несуразной она ни казалась. Лишь бы не дать Месмерону присоединиться к ним на конечном этапе их путешествия.

Клем сокрушенно вздохнул. Как ни старайся, на ум ничего не приходило.

Эта ночь для Клема выдалась бессонной. Уже в который раз. Он лежал в гостевой спальне маяка, прислушиваясь к шуму прибоя, и затягиваясь пенковой трубкой, подаренной адмиралом Сибери. Хоть и треснувшая, она сохранила благородные очертания, и с ней было легче вспомнить лучшие времена и спокойную жизнь.

– Когда собирается появиться этот чертов призрак? – буркнул Месмерон, сидевший в кресле у постели Клема. И без того не слишком большой запас терпения истощался с каждой секундой.

– Насколько я знаю, у нее нет расписания, – ответил профессор Стеббинс с другой стороны кровати Клема. В отличие от Месмерона, ему было чем занять себя. Профессор с головой погрузился в огромный том, взятый из библиотеки Месмерона: если верить заглавию, что-то вроде руководства по наиболее эффективному использованию амулетов. Очевидно, мнение профессора по данному вопросу резко расходилось с точкой зрения автора, судя по презрительному фырканью, то и дело раздававшемуся в комнате.

Мужчины, сидевшие по обе стороны постели, были полны решимости собственными глазами наблюдать материализацию Молчаливой женщины и ради этого соглашались бодрствовать хоть до утра. Данки, со своей стороны, твердо вознамерился избежать подобной встречи и поэтому предпочел провести ночь на люггере. Счастливец! Он уже крепко спал.