Текст книги "Черняховский"

Автор книги: Акрам Шарипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

– Согласен. Но прошу вас на будущее…

– Валерий Антонович, завтра предстоят не менее жаркие бои, связь работает плохо, придется нам управление децентрализовать. Я буду на главном направлении у Герко, Маркелов – в пятьдесят пятом. Важная задача возлагается на разведывательный батальон.

– Хорошо, я буду там. Пока вы разрабатываете план боя на завтра, пройду к людям, в подразделения.

– К двадцати трем часам вызываю командиров полков и начальников служб. К этому времени прошу вернуться.

– Буду раньше. Желаю успеха.

Подготовительные мероприятия подходили к концу. 27 июня передовые батальоны дивизии Черняховского заняли оборону на самом берегу реки Мужи, на рубеже населенных пунктов Вайды и Памугла, где враг предпринимал ожесточенные атаки крупными силами мотопехоты и танков. Гитлеровцы стремились во что бы то ни стало отрезать пути отхода соединениям 8-й армии и окружить ее.

Черняховский использовал для прикрытия все, что только можно было противопоставить врагу. Экипажи, оставшиеся без боевых машин, вели бой с противником из пулеметов, снятых с подбитых танков. В ход было пущено и трофейное оружие.

На участке Шалаева было особенно напряженно. К Шалаеву подбежал связной:

– Товарищ батальонный комиссар, тяжело ранен командир разведывательного батальона, в подразделениях большие потери. Наши отступают.

– В машину! – скомандовал Шалаев экипажу своего танка.

Танк рванулся с места к левому флангу разведбата, туда, где строения безымянного хутора и дальняя опушка леса были окутаны черной завесой дыма, образовавшейся от множества разрывов снарядов. Оттуда доносился раскатистый гул, небо словно дрожало, и заходящее солнце, опустившееся почти к вершинам деревьев, закрытое пеленой дыма, светилось тускло-багровым диском. «Продержаться до наступления темноты. Только бы продержаться!» – думал Шалаев. Впереди, в прогалине между деревьями, показались фигуры бегущих людей. Шалаев всмотрелся: да это ведь бойцы разведбатальона!

– Наперерез! – скомандовал он механику-водителю.

Танк комиссара промчался вдоль переднего края и, затормозив на полном ходу, остановился перед бежавшими.

– Стой! – крикнул им Шалаев, выпрыгивая из танка.

– Товарищ батальонный комиссар, у немцев туча танков! – задыхаясь, выкрикнул один из красноармейцев, растрепанный, без поясного ремня и оружия.

– Прекратите распространять панику, товарищ боец!..

Только что бежавшие в страхе бойцы остановились.

Взгляд комиссара отыскал среди них молодого лейтенанта. Спросил:

– Вы кто?

– Командир взвода… – сдавленным голосом ответил лейтенант.

– А где ваш помкомвзвода?

– Там остался! – показал лейтенант в ту сторону, где продолжал греметь бой.

– Он воюет, а вы бежите?

– Товарищ комиссар, виноват!..

– Трус! Отстраняю вас от должности. Вместо вас пусть командует помкомвзвода. – Комиссар окинул взглядом окружавших его людей.

– Всем за мной, занять прежнюю позицию и ни шагу назад!

Новая яростная атака немцев была отбита. Комиссар остался на позиции разведбатальона. В нем насчитывалось всего двадцать четыре человека. Но каждый теперь сражался за двоих.

Приближалась ночь. Все надеялись, что наступит затишье. Но на темнеющем поле снова показались гитлеровские танки. Прозвучал голос комиссара:

– Приготовиться к отражению атаки!

Противник снова пустил в ход танки. Три из них, изрытая огонь из всех пушек и пулеметов, подходили к окопам разведчиков.

Шалаев, выждав момент, первым бросил противотанковую гранату. Стальное чудовище беспомощно завертелось на месте. Два других танка продолжали идти.

Примеру комиссара последовали бойцы: в танки полетели гранаты. Обе вражеские машины охватило пламя. Немецкая пехота, лишившись поддержки танков, откатилась. Атака врага захлебнулась.

Рубеж, который обороняли разведчики во главе с комиссаром, гитлеровцам так и не удалось взять, что позволило главным силам дивизии выйти из полуокружения.

В этом бою героически погиб батальонный комиссар Шалаев, был тяжело ранен командир отдельного разведывательного батальона майор Швейкин, без вести пропал начальник штаба дивизии подполковник Маркелов. Иван Данилович тяжело переживал утраты, особенно смерть Шалаева.

Враг продолжал атаки. 28 июня положение дивизии стало еще более тяжелым. Оно осложнилось тем, что Черняховский продолжал получать запоздалые приказы штаба 12-го механизированного корпуса, командующего 8-й армией. Одно распоряжение противоречило другому.

– Товарищ комдив, одновременно получены три разноречивых приказа, – доложил исполняющий обязанности начальника штаба дивизии капитан Пашков.

– Видимо, все три приказа выполнить нам не под силу, какому из них отдадим предпочтение? – полушутя спросил Черняховский.

– По старинной солдатской заповеди в таких случаях не рекомендуется спешить с выполнением, ибо их все равно отменят.

– Нет, пожалуй, придется выполнить тот приказ, который по времени отдан последним. Он больше других соответствует обстановке, будем держать оборону на реке Муже. Срочно свяжитесь со штабом корпуса и узнайте, кто наши соседи, какова их задача. Нам придется действовать вместе с ними.

Однако, как ни старался Пашков, установить связь не удалось. Штаб корпуса оторвался слишком далеко от своих частей и соединений. Оперативная группа штаба корпуса, никого не поставив в известность, перешла в новый район, в лес южнее Борисели. Командование и штаб корпуса в первой половине дня 28 июня не знали обстановки на фронте, вынуждены были бездействовать, ожидая, пока восстановится связь с соединениями. Во второй половине дня в лесу, где разместилось управление корпуса, послышались звуки разрывов снарядов и рев моторов вражеских танков.

Вскоре на КП корпуса объявили боевую тревогу: немецкая пехота и танки были уже совсем близко. Все, кто был в штабе, заняли оборону. Кольцо вокруг командного пункта корпуса постепенно сжималось. В отражении яростных атак врага участвовали все, как один, в том числе и раненые бойцы, командиры и политработники.

Гитлеровцы настойчиво ползли к окопу, из которого генерал Шестопалов метко стрелял из снайперской винтовки. Он уложил более десяти фашистов. Гитлеровцы решили захватить генерала живым.

Фашисты подползали все ближе. Шестопалов продолжал отстреливаться. Кто знает, как долго продолжался бы этот неравный бой. В конце концов немцы, потеряв многих, но так и не прорвавшись к окопу, который оборонял Шестопалов со своими штабистами, решили уничтожить минометным огнем последних защитников командного пункта корпуса. Разрывом одной из мин генерал-майор Шестопалов был тяжело ранен. [4]4
  Генерал-майор Н.М. Шестопалов умер от ран 6 августа 1941 года в немецком лагере военнопленных в Шяуляе.


[Закрыть]

Июньское солнце опускалось на землю, полуденная духота сменилась прохладой, но в воздухе по-прежнему пахло дымом боя. Полки 28-й танковой дивизии продолжали удерживать свои рубежи в районе Митавы (Елгава). Однако немцы уже обходили их фланги. Черняховский организовал арьергардное прикрытие, главным силам дивизии приказал отходить.

Полки к этому времени потеряли много боевых машин и живой силы, кончились боеприпасы. Дальнейшая попытка удерживать занимаемый рубеж грозила окружением.

Черняховский, оценив обстановку, принял решение отвести полки за водную преграду. Предположения Черняховского подтвердились: на Западной Двине он получил запоздалый приказ заместителя командующего 8-й армией: «…частям 28-й танковой дивизии к двадцати двум часам 28 июня занять оборону по северному берегу Западной Двины в районе Тегулис».

После гибели командования 12-го механизированного корпуса осиротели его соединения. Их перебрасывали с одного участка на другой. Из состава дивизии Черняховского забрали артиллерийский полк. Бросали дивизию туда, где приходилось туго, где требовалось закрыть образовавшуюся брешь.

К семи часам 29 июня угроза нависла над переправами через Западную Двину в районе рижского понтонного моста. Враг, захватив небольшой плацдарм на окраине Риги, отрезал пути отступления соединениям 8-й армии, находившимся еще на левом берегу Западной Двины. Заместитель командующего армией приказал полковнику Черняховскому оказать помощь отрезанным соединениям, любой ценой уничтожить противника, прорвавшегося на правый берег в районе понтонного моста. Иван Данилович сам повел в атаку поредевшие в боях полки. Внезапным фланговым ударом дивизия разгромила врага; на восточном берегу осталось много подбитых фашистских танков.

Черняховцы, закрепившись в районе понтонного моста, дали возможность частям 8-й армии переправиться на правый берег Западной Двины и занять новую оборону на выгодных рубежах.

Оказавшись в Риге, при первой же возможности Иван Данилович на броневике поспешил на свою квартиру, чтобы узнать, успела ли уехать жена с детьми.

Затемненный город выглядел мрачно, местами догорали строения, подожженные при бомбежке. На улицах редко встречались люди. Водитель бронеавтомобиля сержант Виноградов (он раньше возил Черняховского на «эмке») точно по адресу остановил машину.

Дома никого не оказалось.

Броневик снова мчался по безлюдным улицам Риги. Откуда-то глухо доносились винтовочные выстрелы. Когда выехали из города, Иван Данилович посмотрел на спидометр.

– Прибавь скорость, надо догнать дивизию.

– Есть! – ответил Виноградов и тихо спросил: – Как теперь быть, Иван Данилович, где будем ваших разыскивать?

– Не знаю…

Немецко-фашистское командование вводило в сражение все новые и новые силы. Опасность прорыва возникла в направлении Плявинаса, городка на правом берегу Западной Двины, в ста километрах юго-восточнее Риги. Сюда была брошена 28-я дивизия. Сотни километров отступления и непрерывные изнурительные бои давали о себе знать. Люди устали до предела. Все же черняховцы точно в указанный срок заняли оборону на правом берегу Западной Двины юго-восточнее Риги в районе Плявинаса. Черняховский, произведя рекогносцировку, расположил части дивизии на выгодных рубежах. А наутро снова бои с передовыми отрядами немцев. Только за день боя танкисты отразили десять атак противника, пытавшегося форсировать Западную Двину. Часть пехоты врага, которой удалось переправиться на наш берег, черняховцы уничтожили. Противник был остановлен, но па участках соседей ему удалось форсировать реку и прочно закрепиться на восточном берегу. Снова создалась реальная угроза окружения 28-й.

К вечеру 30 июня, когда бой затих, командиры частей были вызваны к комдиву.

– Оказывается, не так страшен черт, если встречаешь его с умением, – начал комдив. – Когда мы отрыли окопы и закопали в землю наши танки, превратив их в огневые точки, враг не смог нас одолеть. Для нас становится главным – обороняясь на выгодных позициях, измотать противника, не пропустить его на восточный берег Двины…

Командиры частей, получив указания Черняховского, разошлись. Оставшись один, он почувствовал огромную усталость. Сказывалось невероятное напряжение последних дней. Черняховский лег на плащ-палатку и моментально уснул. Комаров положил ему под голову свою шинель. Ночь выдалась такая же теплая, как и предыдущие. С наступлением темноты стрельба прекратилась, лишь изредка дежурные пулеметы то с одной, то с другой стороны прорезали темноту длинными очередями трассирующих пуль. Время от времени взвивались немецкие ракеты, заливая нейтральную полосу мертвенным холодным светом. Иван Данилович несколько раз просыпался от пулеметной трескотни, но сразу же вновь засыпал, Рядом на плащ-палатке дремал Комаров.

А на рассвете Черняховский уже был в боевых порядках. Там его и застал приказ отойти на новые позиции. Признаться, он не ожидал, что такой приказ последует так скоро.

В четырнадцать часов полки медленно начали отход. Тяжело было оставлять врагу без боя водный рубеж, естественную преграду, где они в течение двух дней сдерживали натиск противника.

Война, навязанная фашистской Германией, в оперативно-тактическом отношении для Красной Армии оказалась внезапной. Подвижные соединения противника на направлениях главного удара, значительно превосходя наши войска, наносили рассекающие удары по развертывающимся в боевые порядки частям пограничных военных округов и углублялись на территорию Советского Союза. К концу июня противник в полосе Западного фронта вышел к Минску. В неимоверно трудных условиях вела новые действия 8-я армия, она под прикрытием 28-й танковой дивизии и других соединений 12-го механизированного корпуса отходила в направлении на Ригу, 11-я армия, понесшая значительные потери и отрезанная от соседей, отступала с тяжелейшими боями. Между 8-й и 11-й армиями образовался разрыв. Воспользовавшись этим, генерал фон Манштейн 56-й моторизованный корпус бросил на Даугавпилс.

Угроза возникла на Псковско-Ленинградском направлении. Обстановка требовала принятия самых решительных и неотложных мер. Ставка Верховного Главнокомандования незамедлительно выдвинула в район Даугавпилса 21-й механизированный корпус генерала Д.Д. Лелюшенко с задачей остановить дальнейшее продвижение войск Манштейна.

Шли десятые сутки войны, и дивизия Черняховского вынуждена была, ведя арьергардные бои с войсками 41-го моторизованного корпуса генерала Рейнгардта, организованно отходить на Мадона – Псков. В эти дни командиром 12-го механизированного корпуса был назначен комдив И.Т. Коровников.

В тяжелых боях, дорогой ценой приобретался боевой опыт командным составом дивизии. Повышался уровень партийно-политической работы. Регулярно стала выходить дивизионная газета, оживилась деятельность пропагандистов и агитаторов.

В начале июля, после двух недель тяжелых кровопролитных боев и беспрерывных маршей, корпус вывели в резерв Северо-Западного фронта. Частям дивизии были поставлены новые задачи. Черняховский надеялся, что небольшая передышка, предоставленная его соединению, позволит укомплектовать части и привести их в полную боевую готовность.

…По пути к одному из полков Иван Данилович велел остановить машину. На опушке леса он вышел из машины и, шагая по густой траве, поднялся на высотку, что была совсем близко от дороги. Отсюда открылись поля желтеющей пшеницы, голубая гладь реки, зеленые луга. Вокруг пестрели ромашки, колокольчики. Слышался стрекот кузнечиков. Все это напомнило ему родное Вербово, далекие мирные дни, годы юности. Но воспоминания быстро улетучились, как только он подумал о тревогах и заботах сегодняшнего дня. Недоставало Шалаева – своему комиссару он мог бы излить душу. Но Шалаева не было. Иван Данилович с новой остротой ощутил горечь утрат. Перед его глазами встали майоры Онищук, Попов и другие его воспитанники и соратники, которые остались на поле брани…

Раздумья Черняховского прервались резким звуком тормозных колодок остановившейся рядом штабной автомашины. Подъехал капитан Пашков.

– Товарищ полковник, получен приказ: наши мотострелковый и гаубичный полки, все танки передать соединениям 8-й армии, а остальные части дивизии погрузить в железнодорожные эшелоны и вывести в тыл аа формирование.

– Что же, формироваться так формироваться, – ответил Черняховский.

Он понимал, что надо вести войну, имея хорошую организацию, полную укомплектованность. Надо приводить части в порядок и анализировать боевой опыт. К довоенной теории тактики и оперативного искусства, пожалуй, стоит подойти теперь критически.

Пашков молча достал из полевой сумки последние разведданные штаба фронта и передал Черняховскому. В них сообщалось, что в направлении Пскова идут тяжелые бои, немецкие танки 6 июля ворвались в город Остров.

– Товарищ полковник, разрешите подъехать к представителю военных сообщений фронта и договориться о железнодорожных составах и о местах погрузки, – сказал начштаба.

– Договаривайтесь. Но, видимо, некоторые наши подразделения будут двигаться своим ходом.

В это время к комдиву подошел Комаров.

– Иван Данилович, есть новости! Анастасия Григорьевна эвакуировалась вместе с семьями командования корпуса.

– Куда эвакуировались? – обрадовался Черняховский. С какой тревогой он ждал все эти дни вестей о семье, чего только не передумал…

– Эвакуировались на машинах корпусной колонны, других данных пока нет.

– Вот что, Алеша, я поеду в 55-й полк, а ты съезди в штаб корпуса, может быть, там кто-либо знает подробности. Только подожди минутку, я напишу письмо.

Иван Данилович вернулся в штабную машину, сел и быстро начал писать:

«Дорогие мои Тасик, Нилуся, Алик…» Строки торопливо ложились одна за другой.

«Вы всегда передо мной, расстояние не мешает мне еще сильнее любить вас. Только очень трудно постоянно мысленно беседовать с вами… На короткое время сумел заскочить в Ригу, никто не мог сказать, в каком направлении вы выехали.

Долгое время мучили мысли, вдруг вы не успели эвакуироваться! Представьте на одну минуту мое положение… Какие неисчислимые бедствия принесла война, навязанная фашизмом человечеству… Дивизия наша расплатилась с гитлеровцами сполна, сражались мы неплохо, не посрамили Русь Великую…

Обнимаю и целую, любящий всех вас…»

В середине июля 28-я танковая дивизия сосредоточилась в районе поселка Красные Станки, в тридцати километрах восточнее Новгорода. Фронт неотвратимо приближался к Новгороду. Уже слышались раскаты канонады. Под ее гул, рев вражеских самолетов, проносившихся над полями, колхозники с рассвета до темноты убирали урожай. А горожане трудились на своих местах, зная, что вот-вот начнутся налеты на Новгород.

Время, отведенное на доукомплектование в Красных Станках, Черняховский использовал рационально. С утра до ночи в дивизии шла боевая учеба. Много внимания Иван Данилович уделял ночным занятиям. За две недели, в течение которых дивизия дралась с противником, он убедился, что немцы боятся ночного боя, им казалось, что за каждым кустом их подстерегает смерть. Ночь мешала фашистам использовать боевую технику, то есть то, в чем состояло тогда их главное преимущество.

Анализируя опыт первых недель войны, Черняховский пришел к выводу, что партийно-политическая работа в боевых условиях должна в корне отличаться от партполитработы в мирное время своей оперативностью. «Политически невежественный боец, – говорил Иван Данилович, – а тем более командир не может быть стойким защитником революционных завоеваний».

В один из первых дней, когда дивизия была отведена на формирование, Черняховский пригласил начальника политического отдела дивизии батальонного комиссара И.Н. Третьякова.

– В последнее время меня заинтересовали некоторые цифры, – начал разговор Иван Данилович.

– Какие цифры вы имеете в виду? – спросил Третьяков.

– Коммунистов у нас в дивизии пятьсот тридцать, а комсомольцев тысяча двести тридцать пять. Это же здорово!

– И это не все, – сообщил Третьяков. – На очередных партийных собраниях частей будет рассмотрено более тридцати заявлений комсомольцев о приеме их кандидатами в члены партии.

– Вопрос, конечно, не только в количестве. Во имя Родины командиры и бойцы идут в бой, не щадя жизни. Хотят быть коммунистами, подают заявления в партию. Надо, чтобы прием проходил без всяких проволочек. Комсомольцы и коммунисты у нас составляют третью часть дивизии. Это же большая сила! Мы должны поставить дело так, чтобы в учебе и в бою каждый коммунист и комсомолец повел за собой еще двух беспартийных. Пожалуй, настало время изменить стиль нашей агитационно-пропагандистской работы. В боевых условиях нет возможности проводить собрания, необходимо беседовать с каждым бойцом или с небольшими группами. Во всем рассчитывайте на мою помощь, Иван Нестерович.

Вскоре беседы с каждым бойцом или с небольшими группами стали в дивизии основным методом партийной и комсомольской работы. Члены партийных и комсомольских бюро полков постоянно находились в ротах и взводах. В качестве агитаторов использовали тех, кто отличался в боях.

На примерах фронтовиков учились мужеству черняховцы, учились воевать так, чтобы каждый стал героем в предстоящих боях.

2

В ночь на 14 августа колонна автомашин штаба дивизии въехала в Новгород. Над городом нависло черное небо. На его фоне едва вырисовывались силуэты церквей. Колонна остановилась перед высокой стеной. Водители не успели заглушить моторы, как последовала команда «вперед». Машины одна за другой ныряли под огромную арку Новгородского кремля.

Штаб дивизии разместился в здании древнего собора. Многие впервые видели знаменитый Новгородский кремль и были поражены величавой красотой древних стен, башен и храмов, особенно грандиозным памятником Тысячелетию России. С его высокого круглого постамента смотрели на бойцов отлитые из металла фигуры Ломоносова и Пушкина, Минина и Пожарского, Суворова и Кутузова. Выделялась фигура Александра Невского, семьсот лет назад разбившего псов-рыцарей на льду Чудского озера.

На рассвете из штаба фронта передали, что в дивизию выехали член Военного совета Северо-Западного фронта генерал Т.Ф. Штыков и командующий Новгородским укрепленным районом генерал И.Т. Коровников.

Начальник штаба капитан Пашков доложил полковнику Черняховскому план обороны Новгорода. Не успел он свернуть карту с обстановкой, как вдруг с дребезгом посыпались стекла из окон и штукатурка с потолка. Помещение заволокло дымом и красноватой кирпичной пылью, где-то поблизости разорвалась вражеская бомба. Пашкову осколком стекла поцарапало лицо.

– Товарищ полковник! – тревожно окликнул капитан.

– Все нормально, – отозвался Черняховский. – Я здесь! Видимо, пора нам отказаться от уюта и КП располагать в укрытии. Надо перебраться в подвал Грановитой палаты. Действуйте. А я пошел встречать члена Военного совета фронта.

Едва Иван Данилович вышел из здания, как воздух вновь наполнился пронзительным воем падающих бомб. Загремели разрывы. В пыли и дыму Черняховский пробирался к одной из башен Новгородского кремля под названием «Кукуй». Там уже собрались командиры частей дивизии. Вскоре туда прибыли и представители штаба фронта.

Генерал Штыков коротко рассказал об обстановке, создавшейся на фронте.

– Войскам, защищающим Ленинград. необходимо время, чтобы подготовить оборону на случай, если враг прорвется. Перед дивизией поставлена ответственная задача: задержать немцев на подступах к Ленинграду в районе Новгорода. Военный совет фронта обращается к вам с одним требованием: Новгород защищать до последнего.

– Можете на нас положиться, товарищ генерал, – за всех ответил Черняховский. – Пока бьются наши сердца, Новгород без приказа не оставим врагу.

– Командование предоставляет вам полную инициативу, – сказал Штыков, обращаясь к Черняховскому, – учтите, что времени на организацию обороны осталось в обрез. Завтра враг может подойти к городу.

Черняховский понимал, что силы его дивизии ограничены, к тому же распылены, и ему представлялось разумным заранее подготовить город к обороне, чтобы противник, имеющий численный перевес, не захватил его с ходу.

Черняховский доложил члену Военного совета свое решение. Тот согласился с ним. Комдив тут же начал отдавать боевые распоряжения командирам частей первого эшелона. Одним он наносил обстановку прямо на их карты, другим ставил боевые задачи устно. Лаконичные, четко сформулированные приказы Черняховского понравились Штыкову.

– Товарищ полковник! Если удержите Новгород, представим на генерала!

– Не о том хлопочу, товарищ член Военного совета.

– Знаю.

– Нас прежде всего интересует, какая будет поддержка? Одна дивизия не выстоит перед столь крупной группировкой фон Буша.

– Так уж и не выстоит? Надо выстоять!

– Мы понимаем, товарищ генерал, что значит для Родины Новгород. А для нашей дивизии после Шяуляя Новгород – место, где на карту поставлен вопрос чести ее бойцов, командиров и политработников. Разработан план отражения врага, но мы надеемся, что будут использованы все силы, которые есть на этом направлении.

– Что ж, поможем!

Пожелав успеха, член Военного совета попрощался со всеми.

Вернувшись на свой командный пункт, Черняховский дал указания командирам батальонов, выделенных для подготовки города к обороне. Их суть сводилась к тому, чтобы в первую очередь подготовить к обороне каменные здания на перекрестках и площадях, создать систему взводных и ротных опорных пунктов, батальонных узлов сопротивления, учитывая пригодность зданий для кругового наблюдения и обстрела. Огневые точки в домах должны были прикрывать одна другую фланговым огнем, чтобы здания, превращенные в опорные пункты, соединялись ходами сообщения, улицы, переулки и промежутки между домами, коридоры внутри домов перекрывались баррикадами.

Передовые части дивизии на рассвете 14 августа заняли оборону в четырех-шести километрах от западной окраины Новгорода. 55-й полк – на рубеже Григорово – Новая Мельница; 56-й полк – слобода Покровская – Юрьев, так что левый фланг его выходил к реке Волхову. Отдельный разведывательный батальон капитана Котова закрепился на втором рубеже, по обводному каналу на западной окраине Новгорода.

Жители помогали войскам готовить город к обороне. Все, кто мог держать оружие, становились в ряды его защитников. Вооружались подростки, женщины, старики.

В первой половине дня 14 августа противник шквалом артиллерийского огня обрушился на укрепления под Новгородом. А затем пошел на штурм. Наступал 1-й армейский корпус 16-й германской армии, оснащенный большим количеством танков и артиллерии, при мощной поддержке авиации. Командующий 16-й армией генерал-полковник фон Буш не сомневался, что с ходу захватит Новгород, после чего он рассчитывал нанести удар по Ленинграду с юга.

Дивизия Черняховского во взаимодействии с другими соединениями генерала Коровникова приняла бой с превосходящими силами противника. На правом фланге 28-й действовала 1-я горнострелковая бригада. Казалось, лучше приспособленная к позиционной обороне по сравнению с танкистами, действующими в непривычной для них роли пехоты, бригада, заняв оборону одновременно с 28-й дивизией, к сожалению, не успела окопаться и, не выдержав первых же атак гитлеровцев, стала отходить. Случилось именно то, чего больше всего опасался Черняховский. Отступая, бригада открыла правый фланг его дивизии, и находившийся на стыке батальон 55-го полка тоже не удержал обороняемый им населенный пункт Новая Мельница. В результате возникла серьезная угроза всей системе обороны дивизии.

Черняховский, отдав начальнику штаба необходимые распоряжения, прибыл на командно-наблюдательный пункт батальона, который только что оставил Новую Мельницу.

– Кто разрешил отходить? – сурово спросил Черняховский командира батальона.

– Соседи подвели, и огневых средств для подавления противника недостаточно.

– Приказываю отбить у гитлеровцев Новую Мельницу! Я буду с вами вместе. Нет нам пути назад!

Черняховский только в особых случаях переносил свой командно-наблюдательный пункт в боевые порядки и управлял дивизией с переднего края только тогда, когда его присутствие могло оказать решающее влияние на исход боя. И на этот раз появление Черняховского на передовых позициях подняло боевой дух бойцов и командиров. Они знали, что в самой сложной обстановке их командир найдет выход.

…Красная ракета возвестила начало атаки. Батальон без танков, поддерживаемый лишь слабым огнем артиллерии, ринулся вперед на немцев, засевших в Новой Мельнице. Люди дрались с такой яростью, что гитлеровцы были вынуждены отойти.

Во второй половине дня на передний край обрушились артиллерия и авиация, противник перешел в наступление. Натиск врага усиливался. Черняховцы продолжали удерживать свои рубежи. Атаки врага были отбиты с чувствительными для него потерями. Гитлеровцы, подтянув резервы, вновь открыли артиллерийский огонь и под его прикрытием ринулись на наши позиции.

Снова жаркий бой разгорелся у села Новая Мельница. Фашисты артиллерийскими снарядами подожгли дома на его окраине. Кругом бушевало пламя. Немцы поднялись в полный рост и повторили атаку. Но и она была отбита.

Черняховцы стояли до тех пор, пока не получили приказа отойти.

Ночью части дивизии заняли новый рубеж по линии земляного вала на окраине Новгорода.

Всю ночь 28-я укрепляла свои позиции. А с утра начался ожесточенный бой. Враг вновь и вновь яростно атаковал на всем фронте обороны дивизии. Фашисты шли волна за волной, стреляя на ходу из автоматов.

Черняховский со своего командно-наблюдательного пункта, откуда было видно все поле боя, уверенно руководил частями дивизии, обеспечивая их четкое взаимодействие.

Бой принимал все более ожесточенный характер. Дивизионная артиллерия открыла шквальный огонь по гитлеровцам. Но те продолжали рваться вперед. Когда их цепи приблизились к земляному валу уже на триста-четыреста метров, черняховцы открыли ружейно-пулеметный огонь. Казалось, что атака захлебнулась. Но появились фашистские танки и вновь повели за собой пехоту. В бой вступили наши немногочисленные противотанковые орудия. И эта атака была отбита.

Во второй половине дня враг, подтянув резервы, перешел в тринадцатую по счету атаку. В полках дивизии больше не оставалось ни мин, ни снарядов.

У комдива имелось еще несколько танков, которые он берег «для эмблемы», чтобы оставалось хотя бы какое-то основание называть дивизию танковой. Этот последний резерв предназначался для решающего момента.

И вот такой момент наступил, там, где через нашу передовую прорвались немецкие танки и пехота, их встретили огнем два тяжелых КВ и пять легких БТ-7. Иван Данилович возлагал на последний резерв большие надежды. Он лично проинструктировал командира танковой группы, приказал не отступать ни шагу назад, пока не будут отведены части дивизии.

Семь наших танков, быстро выйдя из-за холма, открыли огонь по немецким танкам, затем вновь скрылись за холмом. Такой маневр они повторили несколько раз. Разгорелась танковая дуэль. Не прошло и десяти минут, как были подбиты два вражеских танка. Это вдохновило бойцов дивизии. Батальоны, не дожидаясь команды, бросились в контратаку. Фашисты, не выдержав, откатились. Когда стемнело, части дивизии под прикрытием танкового резерва организованно отошли к стенам Новгорода, на последующий оборонительный рубеж. За ночь пополнились боеприпасами.

С утра 16 августа гитлеровцы открыли сильный огонь по позициям у земляного вала. Они были убеждены, что передний край нашей обороны проходит именно на этом рубеже. На самом деле здесь оставалось лишь боевое охранение. К тому времени отошедшие на новые позиции полки дивизии уже подготовились к отражению новых атак противника.

Правильность решения Черняховского подтвердилась на практике. Бойцы дивизии, заняв позиции за прочными крепостными стенами, находились в укрытии, а гитлеровцы наступали по открытой местности и несли огромные потери от плотного, прицельного огня. Немцы, натолкнувшись на упорное сопротивление, вынуждены были отойти к земляному валу.