Текст книги "Выпуск 1. Том 2"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Глава 15
Странное поведение Фредерики

В конце концов оказалось, что выдумка Пуаро насчет начальника полиции была не так уж далека от истины. Вскоре после ленча нас навестил полковник Уэстон.

Это был высокий, довольно приятной наружности мужчина с военной выправкой. Он с должным уважением относился к подвигам Пуаро, о которых был, по-видимому, порядочно наслышан.

– Какая редкая удача, что вы оказались с нами, мсье Пуаро, – уже в который раз повторял он.

Он боялся только одного – как бы не пришлось обратиться за помощью в Скотленд-Ярд. Ему во что бы то ни стало хотелось распутать тайну и задержать преступника без участия Ярда. Вот почему его так восхитило союзничество Пуаро.

Мой друг, по-видимому, был с ним совершенно откровенен.

– Дурацкое, запутанное дело, – говорил полковник. – В жизни не встречал ничего подобного. Надеюсь, что за девушку можно пока не опасаться. Но ведь не будете же вы всю жизнь держать ее в лечебнице!

– В том-то и дело, мсье полковник. Нам остается только один выход.

– Какой же?

– Захватить преступника.

– Если ваши предположения справедливы, это будет не так-то просто. Улики! Дьявольски трудно будет раздобыть улики.

Он помрачнел и задумался.

– Да, с этими случаями, которые нельзя расследовать обычными методами, всегда приходится возиться. Вот если бы нам удалось заполучить револьвер…

– Он, надо полагать, на дне морском. Конечно, если у преступника есть голова на плечах.

– Э! – произнес полковник Уэстон. – Это случается не так уж часто. Каких только глупостей не вытворяют люди! Уму непостижимо. Я говорю не об убийствах, а об обычных уголовных делах. Такая дурость непроходимая, что просто диву даешься.

– Но надо полагать, они не все на одном уровне.

– Да… возможно. Если окажется, что это Вайз, нам под него не подкопаться: он человек осторожный, дельный – юрист. Вайз себя не выдаст. Вот женщина – другое дело. Десять против одного, что она сделает еще попытку. У женщин нет терпения.

Он встал.

– С завтрашнего утра начнется следствие. Следователь будет работать вместе с нами и постарается все, что возможно, держать в тайне. Нам не нужна сейчас огласка.

Он направился к выходу, но что-то вспомнил и вернулся.

– Вот ведь голова! Забыл именно то, что интереснее всего для вас и о чем сам же хотел с вами посоветоваться.

Он снова сел, вытащил из кармана исписанный клочок бумаги и отдал его Пуаро.

– Мои полисмены нашли это, когда прочесывали участок неподалеку от того места, где все вы любовались фейерверком. По-моему, это единственное, что может хоть в чем-то нам помочь.

Пуаро расправил бумажку. Буквы были крупные и расползались в разные стороны.

«…сейчас же нужны деньги. Если не ты… что случится. Предупреждаю тебя».

Пуаро нахмурился. Он два раза перечитал написанное.

– Интересно, – сказал он. – Я могу это взять?

– Конечно. Здесь не осталось отпечатков пальцев. Я буду рад, если это вам как-то пригодится.

Полковник Уэстон снова встал.

– Мне, право же, пора. Так, значит, завтра следствие. Да, кстати, вас не включили в число свидетелей – только капитана Гастингса. Мы не хотим, чтобы газетчики пронюхали о том, что в этом деле участвуете вы.

– Понятно. Между прочим, что слышно о родственниках той несчастной девушки?

– Ее отец и мать сегодня приезжают из Йоркшира. Поезд прибудет около половины шестого. Бедняги! Я им сочувствую от всей души. Завтра они увезут тело.

Он покачал головой.

– Скверная история. Мне она не по душе, мсье Пуаро.

– Кому же она может быть по душе, мсье полковник? Вы правильно сказали, скверная история.

После его ухода Пуаро снова осмотрел клочок бумаги.

– Важная нить? – спросил я его.

Он пожал плечами:

– Как знать? Немного смахивает на шантаж. У одного из тех, кто вчера вечером был с нами, кто-то весьма бесцеремонно вымогает деньги. Не исключено, конечно, что это потерял кто-то из незнакомых.

Он принялся рассматривать записку в маленькую лупу.

– Вам не кажется, Гастингс, что вы уже где-то видели этот почерк?

– Он мне немного напоминает… ах! Ну, конечно, записку миссис Райс.

– Да, – с расстановкой вымолвил Пуаро. – Сходство есть. Бесспорное сходство. Но я все же не думаю, что это почерк мадам Райс.

В дверь кто-то постучал.

– Войдите! – сказал Пуаро.

Это оказался капитан Челленджер.

– Я на минутку, – пояснил он. – Хотел узнать, насколько вы продвинулись вперед.

– Черт возьми! – ответил Пуаро. – Сейчас мне кажется, что я заметно отодвинулся назад. Я как бы наступаю пятясь.

– Скверно. Но вы, наверно, шутите, мсье Пуаро. Вас все так хвалят. Вы, говорят, ни разу в жизни не терпели поражения.

– Это неверно, – возразил Пуаро. – Я потерпел жестокую неудачу в Бельгии в 1893 году. Помните, Гастингс? Я вам рассказывал. Дело с коробкой шоколада.

– Помню, – ответил я и улыбнулся.

Дело в том, что, рассказывая мне эту историю, Пуаро просил меня сказать: «коробка шоколада», если мне когда-нибудь почудится, что он заважничал. И до чего же он был уязвлен, когда уже через минуту после того, как он обратился ко мне с этой просьбой, я произнес магическое заклинание.

– Ну, знаете ли, – отозвался Челленджер. – Такие давние дела не в счет. Вы намерены докопаться до самой сути, верно?

– Во что бы то ни стало. Слово Эркюля Пуаро. Я та ищейка, что не бросает следа.

– Прекрасно. И что-то уже вырисовывается?

– Я подозреваю двоих.

– Мне, очевидно, не следует спрашивать, кто они?

– Я все равно вам не скажу! Вы сами понимаете, я ведь могу ошибаться.

– Мое алиби, надеюсь, не вызывает сомнений? – спросил Челленджер; в глазах у него зажегся смешливый огонек.

Пуаро снисходительно улыбнулся загорелому моряку:

– Вы выехали из Девонпорта около половины девятого. Сюда прибыли в пять минут одиннадцатого, то есть через двадцать минут после убийства. Однако от Сент-Лу до Девонпорта всего тридцать миль с небольшим, дорога хорошая, и у вас обычно уходило на этот путь не больше часа. Как видите, ваше алиби вообще никуда не годится.

– Так я же…

– Поймите, я проверяю все. Как я уже сказал, ваше алиби не годится. Но алиби – это еще не все. Мне кажется, что вы не прочь жениться на мадемуазель Ник?

Моряк покраснел.

– Я всегда хотел на ней жениться, – сказал он хрипло.

– Совершенно верно. Точно – мадемуазель Ник была помолвлена с другим человеком. Возможно, для вас это достаточное основание, чтобы отправить его на тот свет. Но в этом уже нет необходимости – он умер как герой.

– Так это правда, что Ник была помолвлена с Майклом Сетоном? Сегодня утром по городу прошел такой слушок.

– Да. Удивительно, как быстро распространяются всякие вести. Значит, вы прежде ничего такого не подозревали?

– Я знал, что Ник с кем-то помолвлена, – она сказала мне об этом два дня назад. Но я не мог догадаться, кто он.

– Майкл Сетон. Между нами, если не ошибаюсь, он оставил ей весьма круглое состояние. О! Это, разумеется, вовсе не причина для того, чтобы лишать ее жизни, – во всяком случае, с вашей точки зрения. Сейчас она оплакивает возлюбленного, но ведь не век же ей плакать. Она молода. И мне кажется, мсье, что вы ей очень симпатичны.

Челленджер заговорил не сразу.

– Если бы это случилось… – прошептал он.

Раздался негромкий стук в дверь. Это была Фредерика Райс.

– А я ищу вас, – обратилась она к Челленджеру. – И мне сказали, что вы здесь. Я хотела узнать, не получили ли вы мои часы.

– Ох, ну конечно, я заходил за ними нынче утром.

Он вынул из кармана часики и отдал ей. Они были довольно необычной формы – круглые, словно шар, на простой ленточке из черного муара. Я вспомнил, что на руке у Ник видел какие-то очень похожие.

– Надеюсь, что теперь они будут идти лучше.

– Они мне надоели. Вечно в них что-то ломается.

– Их делают для красоты, а не для пользы, мадам, – заметил Пуаро.

– А разве нельзя совместить то и другое?

Она обвела нас взглядом.

– Я помешала совещанию?

– Ни в коем случае, мадам. Мы толковали о сплетнях, а не о преступлении. Мы удивлялись, как быстро распространяются слухи, – все уже знают, что мадемуазель Ник была помолвлена с этим отважным пилотом.

– Так Ник и вправду была помолвлена с Майклом Сетоном? – воскликнула Фредерика.

– Вас это удивляет, мадам?

– Немного. Сама не знаю почему. Я, конечно, видела, что он очень увлекся ею прошлой осенью. Они часто бывали вместе. Но позже, после Рождества, они как будто охладели друг к другу. Насколько мне известно, они даже не встречались.

– Это была их тайна. Они хорошо ее хранили.

– А! Наверное, из-за старого сэра Мэтью. Мне кажется, он и в самом деле стал выживать из ума.

– И вы ни о чем не догадывались, мадам? Такая близкая подруга…

– Ник – очень скрытный дьяволенок, когда захочет, – чуть слышно прошептала Фредерика. – Так вот почему она так нервничала в последнее время! Да, а на днях она сказала мне такую вещь, что я вполне могла бы догадаться.

– Ваша приятельница очень привлекательна, мадам.

– Старик Джим Лазарус одно время тоже так считал, – вставил Челленджер и довольно некстати захохотал.

– А, Джим… – Фредерика пожала плечами, но мне показалось, она была задета.

Она повернулась к Пуаро.

– А что, мсье Пуаро, вы не… – Вдруг она смолкла, покачнулась, ее лицо стало еще бледней.

Она не отрываясь глядела на середину стола.

– Вам дурно, мадам?

Я пододвинул кресло, помог ей сесть. Покачав головой, она шепнула: «Все в порядке» – и уронила голову на руки. Мы смотрели на нее, чувствуя себя весьма неловко.

Наконец она выпрямилась.

– Боже, какая глупость! Джордж, голубчик, у вас такой испуганный вид. Давайте лучше поговорим об убийстве. Это так интересно. Вы уже напали на след, мсье Пуаро?

– Пока еще рано говорить, мадам, – уклончиво ответил тот.

– Но вы ведь уже сделали какие-то выводы? Не так ли?

– Возможно. Однако мне не хватает еще очень многих улик.

– О!

Ее голос звучал неуверенно. Внезапно она встала.

– Голова болит. Пожалуй, мне надо лечь. Может быть, завтра меня пропустят к Ник.

Она быстро вышла из комнаты. Челленджер насупился.

– Никогда не поймешь, что на уме у этой женщины. Ник, может быть, ее и любит, но сомневаюсь, чтобы Фредерика отвечала ей тем же. Женщины, кто их разберет? Все «милая» да «милая», а сама небось думает: «Чтоб тебя черти взяли». Вы куда-то уходите, мсье Пуаро?

Пуаро встал и тщательно счищал со шляпы пятнышко.

– Да, я собрался в город.

– Я сейчас свободен. Можно мне с вами?

– Конечно. Буду очень рад.

Мы вышли. Пуаро извинился и вернулся в комнату.

– Забыл трость, – пояснил он.

Челленджер поморщился. Трость Пуаро с чеканным золотым набалдашником и в самом деле была несколько криклива.

Первым долгом Пуаро направился в цветочный магазин.

– Я хочу послать цветы мадемуазель Ник, – объявил он.

Он оказался привередливым клиентом.

Но вот наконец выбрана роскошная золоченая корзина, отдано распоряжение наполнить ее оранжевыми гвоздиками и обвязать лентой с большим голубым бантом.

Продавец дал ему карточку, и мой друг начертал на ней: «С приветом от Эркюля Пуаро».

– Сегодня утром я тоже послал ей цветы, – заметил Челленджер. – А можно было фрукты.

– Бессмысленно! – воскликнул Пуаро.

– Как?

– Я сказал, что это бесполезно. Съестное – под запретом.

– Кто это вам сказал?

– Я говорю. Я ввел такой порядок. Мадемуазель уже поставлена в известность. И все поняла.

– Силы небесные! – охнул Челленджер.

Он, видимо, порядком напугался и не сводил с Пуаро вопросительного взгляда.

– Так вот оно что. Вы все еще… боитесь?

Глава 16
Беседа с мистером Уитфилдом

Следствие оказалось скучной процедурой, чистой формальностью. Сперва установили тождество убитой. Потом я дал показания о том, как было найдено тело. После этого сообщили результаты вскрытия и был объявлен недельный перерыв.

Дневные газеты ухватились за это убийство, которое тотчас же вытеснило примелькавшиеся заголовки: «Сетон все еще не найден», «Судьба исчезнувшего пилота».

Сейчас, когда Сетон был мертв, а его памяти отдано должное, потребовалась новая сенсация. «Тайна Сент-Лу» словно манна небесная свалилась на газетчиков, ломавших голову над тем, чем бы заполнить августовские номера.

Дав показания и благополучно увильнув от репортеров, я встретился с Пуаро, и мы отправились к преподобному Джайлсу Бакли с супругой.

Родители Мегги оказались очаровательной парой. Это были бесхитростные старики, совершенно лишенные светского лоска.

В миссис Бакли, женщине волевой, высокой и белокурой, без труда можно было узнать уроженку Шотландии. Ее низенький седоволосый супруг держался с трогательной скромностью. Бедняги были совершенно ошеломлены нежданным несчастьем, лишившим их нежно любимой дочери, «нашей Мегги», как они говорили.

– Я до сих пор просто не могу осознать, – говорил мистер Бакли. – Такое милое дитя, мсье Пуаро. Тихая, бескорыстная, самоотверженная. Кому она помешала?

– Гляжу на телеграмму и ничего понять не могу, – рассказывала миссис Бакли. – Ведь только что, накануне утром, мы ее провожали.

– Пути господни неисповедимы, – тихо сказал ее муж.

– Полковник Уэстон был очень добр, – продолжала рассказывать миссис Бакли. – Он нас заверил, что делается все, чтобы найти этого человека. Он не иначе как сумасшедший. Другого объяснения не придумаешь.

– Я не могу выразить, мадам, как я сочувствую вам и вашей утрате и как восхищаюсь вашим мужеством.

– А разве Мегги вернется к нам, если я поддамся горю? – грустно ответила миссис Бакли.

– Я преклоняюсь перед женой, – сказал священник. – У меня нет такой веры, такого мужества. Я так растерян, мсье Пуаро.

– Я знаю, знаю.

– Вы ведь самый знаменитый сыщик, мсье Пуаро? – спросила миссис Бакли.

– Так говорят, мадам.

– Нет, это действительно так, я знаю. Даже в нашу глухую деревушку дошли слухи о вас. И вы взялись выяснить правду, мсье Пуаро?

– Я не успокоюсь, пока не сделаю этого, мадам.

– Она откроется вам, мсье Пуаро, – дрогнувшим голосом сказал священник. – Зло не может остаться безнаказанным.

– Зло никогда не остается безнаказанным, мсье. Но наказание не всегда бывает явным.

– Как вас понять, мсье Пуаро?

Но Пуаро лишь покачал головой.

– Бедная маленькая Ник, – проговорила миссис Бакли. – Мне никого так не жаль, как ее. Я получила от нее письмо, она так страшно убивается, бедняжка. Говорит, что из-за нее погибла Мегги, – ведь она сама ее сюда вызвала.

– Это у нее просто болезненная впечатлительность, – сказал мистер Бакли.

– Да, но представляю, каково ей. Мне хотелось бы ее повидать. Как это странно, что к ней не допускают даже родственников.

– Там очень строгие доктора и сиделки, – уклончиво заметил Пуаро. – К тому же у них раз навсегда установлены правила. А сверх всего они, конечно, опасаются, что ее слишком взволнует свидание с вами.

– Может быть, и так, – с сомнением в голосе произнесла миссис Бакли. – Но я не вижу ничего хорошего в лечебницах. Ник было бы куда полезнее, если бы они отпустили ее со мной и я бы поскорее увезла ее отсюда.

– Возможно, так было бы лучше, но боюсь, что она не согласится. А как давно вы не виделись с мадемуазель Бакли?

– С прошлой осени. Она была в Скарборо. Мегги ездила к ней туда на денек, а потом Ник ее проводила и ночевала у нас. Она славная, но не могу сказать, что мне по сердцу ее друзья. И ее образ жизни… Впрочем, разве она в этом виновата? Ведь ее, бедняжку, никогда никто не воспитывал.

– Странный какой-то этот Эндхауз, – задумчиво заметил Пуаро.

– Я его не люблю, – сказала миссис Бакли. – И прежде не любила. Есть в этом доме что-то недоброе. А старого сэра Николаса я просто терпеть не могла. Меня от него в дрожь бросало.

– Боюсь, что он нехороший человек, – подтвердил ее муж. – Хотя в нем чувствовалось своеобразное обаяние.

– Ну, на меня-то уж оно не действовало, – сказала миссис Бакли. – А этот дом, он просто какой-то зловещий. Лучше бы мы никогда не отпускали сюда нашу Мегги.

– Ах! Лучше бы… – Мистер Бакли грустно покачал головой.

– Ну что ж, – заговорил Пуаро. – Не стану больше вам докучать. Я хотел лишь выразить свое глубокое соболезнование.

– Вы очень добры к нам, мсье Пуаро. И мы вам искренне благодарны за все, что вы делаете.

– Вы возвращаетесь в Йоркшир… когда же?

– Завтра. Печальное путешествие. Всего доброго, мсье Пуаро, и еще раз спасибо.

– Чудесные, простые люди, – сказал я, когда мы вышли.

Пуаро кивнул:

– Да, просто сердце разрывается. Такая бессмысленная, нелепая трагедия. Эта девушка… Я не могу себе простить. И я, Эркюль Пуаро, был там и не предотвратил преступления!

– Его никто не смог бы предотвратить.

– Вы говорите не подумав, Гастингс. Обыкновенный человек не смог бы, но какой прок быть Эркюлем Пуаро и обладать столь тонко организованным мозгом, если я стану пасовать там, где пасуют все остальные.

– Ну, если так, тогда конечно… – ответил я.

– Да, только так. Я обескуражен, убит… и опозорен.

Я подивился странному сходству между уничижением Пуаро и тщеславием простых смертных, однако благоразумно воздержался от замечаний.

– Ну а теперь, – сказал он, – в путь. В Лондон.

– В Лондон?

– Ну да. Мы вполне успеваем к двухчасовому. Здесь воцарился мир. Мадемуазель в лечебнице, цела и невредима. Ее никто не тронет. Сторожевые псы могут взять отпуск. Мне нужно получить кое-какую информацию.

В Лондоне мы первым долгом отправились к поверенным покойного капитана Сетона мистерам Уитфилду и Парджайтеру. Пуаро условился о встрече заранее. И хотя было уже начало седьмого, нас вскоре принял глава фирмы, мистер Уитфилд.

Мистер Уитфилд обладал внушительной внешностью и изысканными манерами. На столе перед ним лежало письмо от начальника полиции и одного крупного должностного лица из Скотленд-Ярда.

– Все это очень необычно и выходит за рамки правил, мсье… ах да, мсье Пуаро, – проговорил он, протирая очки.

– Именно так, мсье Уитфилд. Но ведь убийство – такой факт, который выходит за рамки правил и, рад заметить, считается не слишком обычным.

– Согласен, согласен. Однако я не вижу такой уж близкой связи между этим убийством и завещанием моего покойного клиента.

– Я другого мнения.

– О! Вы другого мнения. Ну что ж, при данных обстоятельствах и учитывая, что сэр Генри также убедительно просит об этом, я буду… гм… счастлив сделать все, что в моих силах.

– Вы были официальным поверенным покойного капитана Сетона?

– Всей их семьи, мой дорогой сэр. Мы ведем их дела – я хочу сказать, наша фирма ведет их дела – уже сто лет.

– Превосходно. Покойный сэр Мэтью Сетон оставил завещание?

– Мы приготовили для него завещание.

– И как он распорядился своим имуществом?

– Он сделал несколько пожертвований, одно из них в пользу музея естественной истории, однако основную часть своего большого – я сказал бы, очень большого – состояния он передал в безусловное владение капитану Майклу Сетону. У сэра Мэтью не было других близких родственников.

– Очень большое состояние, говорите вы?

– Покойный сэр Мэтью был вторым богачом Англии, – сдержанно отозвался мистер Уитфилд.

– Он придерживался, кажется, несколько странных воззрений?

Мистер Уитфилд устремил на Пуаро суровый взгляд.

– Миллионеру позволительно быть эксцентричным, мсье Пуаро. От него этого даже ожидают.

Пуаро смиренно принял эту отповедь и задал следующий вопрос:

– Как я понял, он умер неожиданно?

– Совершенно неожиданно. Сэр Мэтью обладал завидным здоровьем. Однако у него оказалась раковая опухоль, о которой не подозревали врачи. Появились метастазы, и сэра Мэтью пришлось без промедлений оперировать. Операция, как это и всегда бывает в таких случаях, прошла вполне успешно. Но сэр Мэтью умер.

– И его состояние перешло к капитану Сетону?

– Именно так.

– Перед тем как покинуть Англию, капитан Сетон, насколько мне известно, написал завещание?

– Да, если это можно так назвать, – с нескрываемым пренебрежением ответил мистер Уитфилд.

– Оно законно?

– Вполне. Воля завещателя выражена ясно, завещание должным образом засвидетельствовано. О да, оно законно.

– Но вы его не одобряете?

– Мой дорогой сэр, а для чего же существуем мы? Вот этого я никогда не мог понять. Мне самому довелось однажды составить весьма несложное завещание. Но, побывав в руках у моего поверенного, оно наполнилось головоломными формулировками и разбухло до устрашающих размеров.

Суть в том, – продолжал мистер Уитфилд, – что капитану Сетону в те времена завещать было почти что нечего… Он целиком зависел от тех денег, которые выплачивал ему дядя. По-видимому, он считал, что ему нет смысла ломать над этим голову.

«И правильно считал», – шепнул я про себя.

– А каковы условия этого завещания? – осведомился Пуаро.

– Он оставляет все, чем владеет в день смерти, в полное распоряжение своей нареченной супруги мисс Магдалы Бакли. Меня он назначает душеприказчиком.

– Стало быть, мисс Бакли наследует?

– Мисс Бакли, безусловно, наследует.

– А если бы она скончалась в прошлый понедельник?

– Поскольку капитан Сетон скончался раньше понедельника, то деньги перешли бы к наследнику мисс Бакли, а в случае, если б она не оставила завещания, к ее ближайшему родственнику. Должен сказать, – с нескрываемым удовольствием добавил мистер Уитфилд, – что налог на наследство достиг бы в этом случае неслыханных размеров. Неслыханных! Три смерти, не забудьте, дорогой сэр, три смерти, одна за другой. – Он потряс головой. – Неслыханно!

– Но что-нибудь все же осталось бы? – кротко осведомился Пуаро.

– Мой дорогой сэр, я уже говорил, что сэр Мэтью был вторым богачом Англии.

Пуаро встал.

– Я очень благодарен вам за информацию, мистер Уитфилд.

– Не стоит, не стоит. Да, кстати, вскоре я свяжусь с мисс Бакли, я даже думаю, мое письмо уже отправлено. Я буду очень рад помочь ей, чем смогу.

– Молодой леди, – заметил Пуаро, – будет очень полезен совет дельного юриста.

– Боюсь, что ее окружат охотники за приданым, – качая головой, промолвил мистер Уитфилд.

– Это, должно быть, неизбежно, – согласился Пуаро. – Всего доброго, мсье.

– Всего доброго, мсье Пуаро. Я рад, что был вам полезен. Ваше имя… кгм!.. небезызвестно мне.

Он произнес это с милостивым видом человека, делающего лестное признание.

– Все оказалось в точности как вы предсказывали, Пуаро, – заметил я, выйдя из конторы.

– Вы могли в этом не сомневаться, мой друг. Единственный возможный вариант. Ну а сейчас мы с вами отправляемся в «Чеширский сыр», где инспектор Джепп ждет нас к раннему обеду.

Инспектор Джепп из Скотленд-Ярда поджидал нас в условленном месте. Он встретил Пуаро с распростертыми объятиями.

– Сто лет не виделись, а, мсье Пуаро? А я-то думал, вы растите тыквы где-нибудь на природе.

– Пробовал, Джепп, пробовал. Но даже когда выращиваешь тыквы, никуда не спрячешься от убийств.

Он вздохнул. Я знал, о чем он вспоминает, – о странном деле в Ферили-Парк. Я очень сожалел, что был тогда в других краях.

– Ба, и капитан Гастингс тут! – проговорил Джепп. – Как поживаете, сэр?

– Благодарю, отлично.

– Так, значит, новые убийства? – игриво продолжал Джепп.

– Вы угадали… новые убийства.

– А вешать голову не годится, старина, – заметил Джепп. – Пусть даже вы кое в чем и не в силах разобраться. Что ж тут такого, в ваши годы нельзя рассчитывать, что каждый раз попадешь в яблочко, как бывало. Все мы с годами изнашиваемся. Пора, знаете ли, уступать дорогу молодым.

– И все же старый пес не обманет, – тихо ответил Пуаро. – У него есть сноровка. Он не бросит след на полпути.

– Э! Мы ведь толкуем не о собаках, а о людях.

– Да велика ли разница?

– А это как посмотреть. Ну и силен же он, а, капитан Гастингс? Всегда был такой. С виду не изменился, только волосы малость поредели на макушке, зато вот метелки вымахали почище прежнего.

– Э? – удивился Пуаро. – О чем это он?

– Восхищается вашими усами, – успокоительно ответил я.

– О да, они великолепны. – Пуаро самодовольно расправил усы.

Джепп оглушительно захохотал.

– Так вот, – заговорил он немного погодя, – я провернул ваши делишки. Помните те отпечатки пальцев, что вы мне прислали…

– Ну-ну? – встрепенулся Пуаро.

– Пустой номер. Кто бы ни был этот господин, в наших руках он не побывал. Хотя, с другой стороны, я связался с Мельбурном – там не знают человека с такой внешностью или под такой фамилией.

– Ага!

– Так что, в конце концов, с ним, может, что-то и не ладно. Только он не из наших. Теперь насчет второго дела, – продолжал Джепп.

– Что же?

– У «Лазаруса и сына» хорошая репутация. Сделки ведутся честно, по всем правилам. Конечно, пальца в рот им не клади, но это уж другой вопрос. В делах иначе невозможно. Но у них все чисто. Хотя они и сплоховали в смысле финансов.

– Да что вы?

– По ним чувствительно ударило падение спроса на картины. И на старинную мебель. Входит в моду всякая современная дребедень, которую привозят с континента. В прошлом году фирма построила новое помещение, ну и… как я уже сказал, считайте, что в долгу, как в шелку.

– Я вам очень обязан.

– Пустое. Вы ведь знаете, что собирать такие сведения не по моей части. Но я поставил себе за правило выискивать все, что вам интересно. Мы всегда можем получить информацию.

– Мой милый Джепп, что я стал бы делать без вас?

– О, можете быть спокойны! Всегда рад услужить старому другу. В старину вам, бывало, перепадали от меня недурные дела, а?

Я сообразил, что таким образом Джепп выражает Пуаро свою признательность за то, что тот распутал многие дела, оказавшиеся не по зубам инспектору.

– Да, добрые были времена.

– Я и сейчас порой не прочь поболтать с вами. Может, ваши методы и устарели, но голова у вас работает как надо.

– Ну а последний мой вопрос? Насчет доктора Мака Эллистера?

– А, этот-то! Он по дамской части. Только не гинеколог. Он лечит нервы. Предписывает спать среди пурпурных стен и под оранжевым потолком, толкует о каком-то либидо – и не велит его обуздывать. По-моему, он порядочный шарлатан, но к дамам у него подход. Они к нему так и льнут. Он часто ездит за границу, кажется, ведет какую-то еще медицинскую работу в Париже.

– Что еще за доктор Мак Эллистер? – изумился я. Эта фамилия была мне совершенно незнакома. – Откуда он взялся?

– Доктор Мак Эллистер – дядя капитана Челленджера, – пояснил Пуаро. – Помните, он говорил о своем дяде-докторе.

– Ох, и дотошный же вы человек! – воскликнул я. – Вы что, решили, что он оперировал сэра Мэтью?

– Он не хирург, – заметил Джепп.

– Мой друг, – возразил Пуаро, – я люблю до всего допытываться. Эркюль Пуаро хорошая ищейка, а хорошая ищейка всегда идет по следу. В том прискорбном случае, когда след пропадает, она обнюхивает все вокруг в поисках чего-нибудь не очень приятного. Таков и Эркюль Пуаро. И часто – ох как часто! – он находит.

– Наша профессия не из приятных, – заметил Джепп. – Это стильтон?[43] Не возражаю… Нет, неприятная профессия. А вам еще хуже, чем мне: вы ведь не официальное лицо – вам куда чаще доводится пролезать тайком.

– Я не маскируюсь, Джепп. Я никогда не маскировался.

– Да вам бы и не удалось, – воскликнул Джепп, – вы ведь единственный в своем роде! Кто раз увидел – в жизни не забудет.

Пуаро взглянул на него с сомнением.

– Только шутка, – пояснил Джепп. – Не обращайте внимания. Стаканчик портвейна?

Вечер протекал в полном согласии. Вскоре мы погрузились в воспоминания. Один случай, другой, третий… Мне, признаться, было приятно вспомнить прошлое. Добрые были деньки. Каким старым и опытным чувствовал я себя сейчас!

Бедняга Пуаро! Судя по всему, орешек оказался ему не по зубам – у него уж не те силы. Я чувствовал, что он потерпит неудачу и что убийца Мегги Бакли выйдет сухим из воды.

– Мужайтесь, друг мой, – проговорил Пуаро, хлопая меня по плечу. – Еще не все потеряно. И не сидите с похоронным видом, прошу вас.

– Не беспокойтесь. Со мной все в порядке.

– Со мною тоже. И с Джеппом.

– Мы все в полном порядке, – радостно возвестил Джепп.

И мы расстались, весьма довольные друг другом.

На следующее утро мы вернулись в Сент-Лу. Едва мы прибыли в отель, Пуаро позвонил в лечебницу и попросил к телефону Ник.

Внезапно он изменился в лице и чуть не выронил трубку.

– Как? Что это значит? Повторите, прошу вас.

Минуту или две он молча слушал, потом сказал:

– Да, да, я немедленно приеду.

Он повернулся ко мне – лицо его побледнело.

– И зачем только я уезжал, Гастингс? Боже мой! Зачем я уезжал?

– Что же случилось?

– Мадемуазель Ник опасно больна. Отравление кокаином. Добрались все-таки. Боже мой! Боже мой! Зачем я уезжал?