Текст книги "Щелкни пальцем только раз"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Он чересчур простоват, – снисходительно сказал мистер Копли.

– Ну тут ты, вероятно, прав. О нем говорили, что он любит свой сад, а в садоводстве разбирается не очень.

– У них же всего полдома, нет? – сказала Таппенс. – Миссис Перри любезно пригласила меня зайти.

– Да вы что? Правда? Вот уж не знаю, не знаю, пожелала ли бы я войти в тот дом, – отозвалась миссис Копли.

– Их половина дома в полном порядке, – заметил мистер Копли.

– А разве другая не в порядке? – спросила Таппенс. – Фронтальная часть, что выходит на канал?

– Ну о ней, бывало, рассказывали массу историй. Разумеется, там уж столько лет никто не живет. Говорят, в этом доме есть что-то странное. Впрочем, здесь эти истории уж и не помнит никто. Все быльем поросло. Дом построили больше ста лет назад, вы знаете. Говорят, сначала там держали одну красивую леди, для нее-то и построили дом, а построил один из придворных джентльменов.

– Из придворных королевы Виктории? – с интересом спросила Таппенс.

– Вряд ли. Она была разборчива, старая-то королева. Нет, по-моему, это было еще раньше. Во времена одного из Георгов. Этот джентльмен, он, бывало, наведывался к ней, и, согласно рассказам, как-то вечером они поссорились, и он перерезал ей глотку.

– Какой ужас! – воскликнула Таппенс. – И его за это повесили?

– Нет. О нет, как бы не так. Согласно россказням, ему надо было избавиться от тела, и он замуровал ее в камине.

– Замуровал в камине?!

– Есть разные версии этой истории. Говорят, она была монашенкой и убежала из монастыря, вот почему ее и пришлось замуровать. Именно так делают в женских монастырях.

– Но ведь не монашенки же ее замуровали?!

– Нет-нет. Все он, ее возлюбленный, который ее и убил. А весь камин заложил кирпичом и обил большим листом железа. Во всяком случае, больше ее, бедняжку, никто не видел, не расхаживала уже в своих шикарных нарядах. Некоторые, разумеется, говорили, будто она уехала с ним. Уехала жить в город или вернулась куда-то в другое место. Люди, бывало, слышали, как из дома доносятся какие-то звуки, а ночью видели в доме огоньки, и многие даже сейчас боятся подходить к дому с наступлением темноты.

– Но что произошло потом? – спросила Таппенс, полагая, что, копаясь в столь древнем прошлом, она ничего не добьется.

– Да много чего, я толком и не знаю. По-моему, дом этот купил один фермер по фамилии Блоджик. Но он там пробыл недолго. Так называемый «фермер-джентльмен». Дом-то ему понравился, но землей он пользоваться не умел, вот и продал дом. Он столько раз переходил из рук в руки… Причем постоянно приезжали строители, вносили изменения… новые ванные и тому подобное… Одно время, по-моему, дом достался какой-то парочке, которая занималась разведением цыплят. Но у дома уже была дурная репутация. Впрочем, все это было еще до меня. По-моему, одно время сам мистер Боскоуэн подумывал о том, чтобы купить его. Это когда он нарисовал с него картину.

– А какого же возраста был мистер Боскоуэн, когда он бывал здесь?

– Да лет, я бы сказала, сорока, а может, чуть старше. Он в своем роде был симпатичный мужчина. Правда, немного толстоват. А уж до девок был охоч, я те дам!

– Гм, – как бы предупреждая, хмыкнул мистер Копли.

– Да ладно, мы все знаем, какие художники, – сказала миссис Копли, говоря и за Таппенс. – Слишком часто ездят во Францию, набираются французских манер.

– Он не был женат?

– Тогда еще нет. Он был без ума от дочери миссис Чаррингтон, но ничего из этого не вышло. Славная была девушка, но слишком уж молода для него – лет на пятнадцать моложе.

– А кто была эта мисс Чаррингтон? – Введение в разговор все новых лиц сбивало Таппенс с толку.

«И вообще, чем я тут занимаюсь? – подумала она вдруг, когда ее захлестнула волна усталости. – Выслушиваю какие-то сплетни и воображаю себе какие-то убийства, которых на самом деле не было. Теперь мне понятно… Славная старушка тронулась умом и стала вспоминать истории об этом мистере Боскоуэне, который, возможно, и подарил ей эту картину, а потом рассказал о доме и легенды о нем, будто кого-то там замуровали в камине, а она почему-то решила, что ребенка. И вот я иду по ложному следу. Томми назвал меня дурой, и он прав: дура и есть».

Она ждала, когда в розном потоке речи миссис Копли наступит перерыв, чтобы можно было встать, пожелать спокойной ночи и подняться наверх в спальню.

Миссис Копли по-прежнему пребывала в счастливейшем настроении.

– Миссис Чаррингтон? О, она одно время жила в «Уотермеде», – объяснила она. – Миссис Чаррингтон и ее дочь. Славная была леди, миссис Чаррингтон-то, это точно. По-моему, вдова армейского офицера. Очень нуждалась в деньгах, но дом им сдали вначале довольно дешево. Много занималась садоводством. Очень любила это дело. А вот за домом не шибко следила, это точно. Раз или два я ездила туда и убирала, но разве туда наездишься? Приходилось ездить на велосипеде, а ведь туда больше двух миль. Автобусы по той дороге не ходили.

– И долго она здесь прожила?

– Да года два-три, не более, я думаю. Перепугалась, наверное, после того как пошли все эти беды. К тому же у нее были и собственные неприятности с дочерью, Лилиан, по-моему, ее звали.

Таппенс отхлебнула крепкого чая, которым была подкреплена трапеза, и решила до конца разобраться с миссис Чаррингтон, прежде чем удалиться на покой.

– А что за беда приключилась с ее дочерью? Из-за мистера Боскоуэна?

– Нет, до беды ее довел не мистер Боскоуэн. Этому я ни за что не поверю. Это все тот, другой.

– Какой еще другой? – спросила Таппенс. – Он жил здесь?

– Не думаю, что он жил в наших краях. Она с ним повстречалась в Лондоне. Поехала туда учиться балету, что ли, а может, заниматься искусством. Мистер Боскоуэн договорился, чтобы ее взяли там в какую-то школу. Слейт, по-моему, была его фамилия.

– Слайд? – предположила Таппенс.

– Возможно. Что-то в этом роде. Во всяком случае, она, бывало, наезжала в город и именно там и познакомилась с этим парнем, кто бы он ни был. Матери это не понравилось, и она запретила дочери встречаться с ним. Да что толку? Она была глупая женщина во многих отношениях. Как и большинство офицерских жен, вы знаете. Она считала: девушки должны делать так, как им говорят. Отстала от времени, это точно. Жила в Индии и других тамошних местах. Но ведь когда речь заходит о симпатичном молодом парне, за девушкой нужен глаз да глаз. Он, бывало, появлялся тут время от времени, и они встречались на природе.

– А затем она попала в беду? Так? – спросила Таппенс, употребив этот известный эвфемизм и надеясь, что не оскорбит чувства приличия мистера Копли.

– Наверняка это был он. По-моему, яснее ясного. Я увидела, как обстоят дела, задолго до того, как это увидела ее родная мать. Красивое она была создание. Высокая, статная, красивая. Но не из тех, вы знаете, кто силен характером. Слабая была. Бывало, бродит кругом, как полоумная, что-то бормоча себе под нос. Я считаю, он подло с ней поступил, этот парень-то. Уехал и бросил ее, когда узнал, что произошло. Ну, разумеется, настоящая мать поехала бы и втолковала ему, в чем его долг, но только не миссис Чаррингтон, у нее бы духу на это не хватило. Во всяком случае, она поступила мудро и увезла девушку отсюда. Дом заколотили, а потом объявили его на продажу. Они вернулись забрать вещи, но в деревне не появлялись и никому ничего не говорили. И больше уж никогда сюда не приезжали, ни одна из них. Тут ходила какая-то небылица, но я так и не разобралась, есть ли в ней хоть доля правды.

– Есть люди, которые наврут – дорого не возьмут, – вдруг сказал мистер Копли.

– Ну тут ты прав, Джордж. А может, они и правду говорят. Такое тоже бывает. Причем мне казалось, что у этой девушки, что называется, не все дома.

– А что ж это была за небылица? – спросила Таппенс.

– Ну, право, мне даже неприятно ее повторять. Тому уж сколько лет, а мне не хотелось бы говорить ничего, в чем я не уверена. Распустила эту брехню Луиза, девчонка миссис Бэдкок. Вот уж вруша была! Чего только не нагородит. Только бы поскладней вышло.

– Ну а все же? – не отставала Таппенс.

– Она утверждала, будто эта девица, Чаррингтон, убила младенца, а потом покончила с собой. А мать будто стала, как полоумная, и родственники отдали ее в какой-то приют.

И снова Таппенс почувствовала, как в голове у нее закипает сумбур. Ей даже показалось, что она закачалась, сидя на стуле. Может, миссис Чаррингтон – это миссис Ланкастер? Сломленная судьбой дочери, она сменила фамилию и слегка тронулась умом.

Голос миссис Копли знай себе безжалостно лился:

– Сама я сроду ничему этому не верила. Эта девчонка Бэдкок скажет, что угодно. Мы тогда не очень-то слушали всякие истории и небылицы – нам и без них было чем заняться. Мы были до смерти напуганы по всей округе, тут творились такие дела.

– Да что вы? И что же тут творилось? – спросила Таппенс, дивясь тому, что такая тихая деревушка, как Саттон Чанселлор, может оказаться центром каких-то там дел.

– Смею сказать, тогда об этом во всех газетах писали. Позвольте подумать… да уж, наверное, лет двадцать тому назад. Убийства детей. Сначала девятилетняя девочка. Не вернулась однажды из школы. На ее поиски вышла вся округа. Нашли ее в рощице Дингли. Кто-то ее задушил. Меня по-прежнему в дрожь бросает, как подумаю об этом. Ну то была первая, а недели три спустя еще одна. На этот раз по другую сторону от Маркет Бейсинга. Но все равно в нашей округе. Это мог бы запросто сделать человек, у которого есть машина.

А потом пошло. Иногда месяц – два пройдут спокойно и вдруг – новая жертва. Одну так нашли не далее чем в двух милях отсюда, чуть ли не в самой деревне.

– А полиция… разве никто не знал, кто это сделал?

– Полиция делала, что могла, – отвечала миссис Копли. – Довольно скоро задержали одного человека, это да. По ту сторону от Маркет Бейсинга. А потом заявили, будто он помогал им в расследовании. Вы знаете, что это означает. Им кажется, что они нашли преступника. Сначала взяли одного, потом другого, но через двадцать четыре часа им приходилось отпускать этих людей. Обнаруживалось, что они просто не могли этого сделать, либо их вообще не было в здешних краях, либо кто-то обеспечивал им алиби.

– Откуда ты знаешь, Лиз? – возразил мистер Копли. – Они, возможно, очень хорошо знали, кто это сделал. Я уверен, что знали. Так очень часто бывает, во всяком случае, я слышал. Полиция знает, кто это, а доказать ничего не может.

– Виной всему жены, – продолжала миссис Копли. – То есть жены, матери или даже отцы. Полиция против них бессильна. Мать заявляет: «Вчера вечером мой мальчик сидел вот здесь за обедом». Или девушка утверждает, что в тот вечер ходила с ним в кино, и он все время находился при ней. Либо же отец скажет, будто они с сыном работали на дальнем поле – ну, поди докажи, что это не так. Пусть полиция думает, что отец, мать или возлюбленная лгут, но если только не появится еще какой-то человек и не заявит, что видел этого парня или мужчину, или кого там еще, где-то в другом месте, сделать полиция почти ничего не может. То было страшное время. Мы все тут прямо с ума посходили. Услышав о том, что пропал еще один ребенок, мы прямо собирали ополчения.

– Истинная правда, – подтвердил мистер Копли.

– Собравшись вместе, люди отправлялись на поиски. Иногда девочку находили сразу же, иногда на это уходило несколько недель. Иногда она оказывалась совсем рядом со своим домом, в каком-нибудь месте, где мы вроде бы уже смотрели. Какой-нибудь маньяк, наверное. Ужасно, – сказала миссис Копли праведным тоном, – ужасно, что бывают такие люди. Их надо расстреливать. Самих их нужно душить. Лично я задушила бы его собственными руками, если бы только мне позволили. Человека, который нападает на детей и убивает их. Какой толк от того, что этих психов упекают в сумасшедшие дома? Они там живут себе, поживают, как ни в чем не бывало. А потом, рано или поздно, их оттуда выпускают, говорят, они, мол, излечились, и отпускают их домой. Такое имело место где-то в Норфолке. У меня там сестра, она мне рассказывала. Сумасшедшие они, эти доктора, заявляют, что человек вылечился, когда на самом деле нет.

– И вы здесь и представления не имеете, кто бы это мог быть? – спросила Таппенс. – Вы и впрямь думаете, что это был кто-то пришлый?

– Для нас-то он, может, был и чужой. Но это определенно был человек, который жил в пределах… ну, я бы сказала, в пределах двадцати миль по кругу. Вряд ли кто-то из деревни.

– А ты ведь всегда считала, что это кто-то из деревни, Лиз.

– Погорячилась, – ответила миссис Копли. – Наверное, считаешь, что это кто-то из твоей округи, потому что боишься. Я, бывало, разглядывала людей. Ты тоже, Джордж. И, бывало, говорила себе: а не т о т ли парень, но в последнее время кажется немного странным. Нечто в этом роде.

– А я, право, вовсе не думаю, что он казался странным, – сказала Таппенс. – Он, вероятно, выглядел, как и любой другой.

– Возможно, вы и правы. Одни люди говорили, что сумасшедшего этого, кто бы он ни был, ни за что не распознаешь, другие же утверждали, что у них в глазах какой-то особый блеск.

– Джеффриз, он тогда был здесь сержантом полиции, – сказал мистер Копли, – так вот он всегда, бывало, говорил, что у него замечательная идея, но сделать он ничего не может.

– Преступника так и не поймали?

– Нет. Это продолжалось больше полугода, чуть ли не год. Потом вдруг все прекратилось. И с тех пор уже ничего подобного не бывало. Нет, наверное, он уехал. Уехал насовсем. Потому-то люди и говорят, что, мол, знают, кто это был.

– Вы хотите сказать, только потому, что кто-то уехал из этих краев?

– Во всяком случае, языки у людей развязывались. Они, бывало, говорили, что это такой-то и такой-то.

Таппенс поколебалась, прежде чем задать следующий вопрос, но она чувствовала, что особого вреда не будет, если она его и задаст, ведь миссис Копли только дай поговорить.

– Ну, а вы-то сами думали, кто это?

– Ну это было уж так давно, что и говорить не хочется. Но имена действительно упоминались. О некоторых, знаете, говорили, к ним присматривались. Некоторые считали, что это мог быть мистер Боскоуэн.

– В самом деле?

– Да, поскольку, мол, он художник и все такое, а художники странные. Так говорят. Но я не думала, что это он!

– Больше говорили, что это Амос Перри, – сказал мистер Копли.

– Муж миссис Перри?

– Да. Он немного странный, вы знаете, простоватый. Он как раз из тех, кто мог это сделать.

– А чета Перри тогда здесь жила?

– Да. Только не в «Уотермед». У них был коттедж в четырех или пяти милях отсюда. Полиция за ним наблюдала, в этом я уверен.

– Впрочем, пришить ему они ничего не смогли, – сказала миссис Копли. – Жена всегда защищала его. Заявляла, что вечерами он сидел с ней дома, вот так. Всегда, говорила она. По субботам вечером он иногда ходил в кабачок, но ни одно из этих убийств не происходило по субботам. Она никогда не путалась. И испугом ее было не взять. Кроме того, Элис Перри была из тех, кому веришь, когда она дает показания. Во всяком случае, это не он. Я лично так никогда не считала. Я понимаю, у меня нет никаких доказательств, но если бы мне когда-нибудь пришлось указать перстом на кого-то, я бы указала на сэра Филиппа.

– Сэр Филипп?! – И снова голова у Таппенс пошла кругом: введен еще один персонаж, сэр Филипп. – Кто такой сэр Филипп? – спросила она.

– Сэр Филипп Старк… Живет в доме Уоррендеров. Когда-то он назывался «Оулд Прайэри», когда еще в нем жили Уоррендеры… до того, как он сгорел. Могилы Уоррендеров вы увидите на церковном кладбище, а в самой церкви и мемориальные доски. Уоррендеры, по сути, жили здесь всегда, еще до времен короля Якоба.

– А сэр Филипп не приходился родственником Уоррендерам?

– Нет. Заработал кучу денег, а может, это его отец. Сталелитейные заводы или что-то в этом роде. Странный был человек, сэр Филипп. Заводы его где-то на севере, а сам жил здесь. Держался особняком. То, что называется анах… анах… какой-то там анах…

– Анахорет, – предположила Таппенс.

– Вот-вот, именно это я и имела в виду. Бледный был, вы знаете, тощий, костлявый и страшно любил цветы. Ботаник, видите ли. Собирал, бывало, дурацкие дикие цветочки, на которые и смотреть-то тошно. По-моему, даже написал о них книгу. О да, умный был, до чего умный! И жена была славная леди, удивительно красивая, но, я бы сказала, какая-то грустная с виду.

Мистер Копли издал один из своих нечленораздельных звуков.

– Совсем спятила, – сказал он. – Если думаешь, будто это сэр Филипп. Он любил детей, сэр Филипп-то, ой как любил. Постоянно устраивал для них детские праздники.

– Знаю, знаю. Устраивал праздники, выдавал детям красивые призы… Бег с яйцом… в ложке[9]9
  Бег с яйцом в ложке – детская игра (уронивший яйцо выбывает из игры)


[Закрыть], чаи с клубникой в сметане. Своих детей у него не было. Он частенько останавливал детей на улице и давал им конфеты или шестипенсовики на покупку конфет. Не знаю. Лично я думаю, он переигрывал. Странный был человек. По-моему, что-то пошло не так, когда его жена вдруг ни с того, ни с сего бросила его и уехала.

– А когда от него уехала жена?

– Да примерно через полгода после того, как началась вся эта беда. К тому времени уже погибло трое детей. Леди Старк неожиданно уехала на юг Франции и больше так и не вернулась. С чего бы это вдруг? Такая спокойная, респектабельная леди. И не похоже, чтобы она оставила его ради другого мужчины. Нет, она была не из тех, кто бы это сделал. Так почему же тогда она уехала и бросила его? Я говорю, потому что она знала, что-то вдруг обнаружила…

– Он все еще живет здесь?

– Живет, но не постоянно. Приезжает раз или два в год, но большую часть времени дом заколочен, в нем живет смотритель. Мисс Блай когда-то была его секретарем, а сейчас ведет его дела.

– А его жена?

– Умерла, бедняжка. Умерла вскорости после отъезда за границу. В ее честь в церкви установлена мемориальная доска. Для нее, наверное, это был такой удар. Сначала она, вероятно, не была уверена, потом стала подозревать мужа, а потом уж и полностью в этом убедилась. Вынести все это она оказалась не в состоянии, вот и уехала за границу.

– И чего вы, женщины, только не напридумываете, – заметил мистер Копли.

– Я лишь говорю, что в сэре Филиппе что-то было не так. Слишком уж он любил детей, а это как-то неестественно.

– Женское воображение, – вздохнул Копли. Миссис Копли встала и принялась убирать со стола.

– Да уж пора, – сказал ее муж. – Из-за тебя у нашей гостьи будут дурные сны. Понагородила тут. И все такое древнее и ни к кому из живущих здесь не имеет никакого отношения.

– Слушать было очень интересно, – сказала Таппенс. – Но я такая сонная. Пожалуй, я пойду лягу.

– Ну мы обычно ложимся рано, – призналась миссис Копли. – Да и вы наверняка устали после такого долгого дня.

– Что да, то да. Жуть как хочется спать. – Таппенс широко зевнула. – Ну спокойной ночи и большое вам спасибо.

– Зайти к вам утром с чашечкой чаю? Восемь не слишком для вас рано?

– Да нет, в самый раз, – сказала Таппенс. – Но не беспокойтесь, если это слишком хлопотно.

– Ну что вы, – сказала миссис Копли.

Таппенс устало поднялась наверх. Открыла чемодан, достала нужные вещи, разделась, помылась и повалилась на кровать. Она сказала миссис Копли правду: она смертельно устала. Услышанное за вечер проносилось у нее в голове каким-то калейдоскопом движущихся фигур и всевозможных картин ужасов. Мертвые дети – слишком много мертвых детей. Таппенс же нужен был всего один мертвый ребенок за камином. А камину вроде бы полагалось иметь какое-то отношение к «Уотерсайду». Детская кукла. Ребенок, которого умертвила спятившая молодая девушка, доведенная до отчаяния тем, что ее бросил возлюбленный. О Боже, что у меня за мелодраматический язык, подумала Таппенс. Все страшно перепуталось – вся хронология, совершенно не поймешь, когда и что имело место.

Она уснула, и ей приснился сон. Некто похожий на леди Шэллотт выглядывал из окна дома. Из дымохода доносилось царапанье. Из-за огромного куска жести, прибитого там гвоздями, доносились какие-то удары. Глухие удары молотка. Стук-стук-стук. Таппенс проснулась – это миссис Копли барабанила в дверь. Она бодро вошла, поставила чай у постели Таппенс, отдернула занавески и выразила надежду, что Таппенс неплохо поспала. Никто еще сроду, подумала Таппенс, не выглядел, бодрее, чем миссис Копли. Уж ей-то определенно не снилось никаких дурных снов!

9. Утром в Маркет Бейсинге

– Ну-с, – сказала миссис Копли, выходя из комнаты, – вот и новый день. Именно это я всякий раз говорю, когда пробуждаюсь.

«Новый день? – подумала Таппенс, потягивая крепкий черный чай. – Интересно, не идиотку ли я из себя корчу?.. Вполне возможно. Жаль, что Томми нет рядом и я не могу поговорить с ним. Вчерашний вечер совершенно меня запутал».

Прежде чем выйти из комнаты, Таппенс занесла в записную книжку различные факты и имена, которые услышала накануне вечерам: сделать это перед сном она просто не могла – до того устала. Мелодраматические истории прошлого, содержавшие, вероятно, тут и там крупицы правды, большей же частью слухи, злобные домыслы, сплетни, романтический бред.

«Право, – подумала Таппенс, – сколько любовных историй я уже узнала, вплоть до восемнадцатого столетия. Но что это мне дает? И чего я ищу? Я уже даже и не знаю. Ужасно, что я влезла в это дело и уже не могу его оставить».

Прозорливо полагая, что прежде всего ей придется как-то отделаться от мисс Блай, Таппенс отказалась от предложений в помощи и поехала в Маркет Бейсинг, но мисс Блай с пронзительным криком бросилась к машине, и Таппенс пришлось остановиться. Таппенс объяснила этой даме, что у нее срочное деловое свидание… А когда она вернется?.. Таппенс не была уверена… Как насчет ланча?.. Очень мило со стороны мисс Блай, но Таппенс боится, что…

– В таком случае, жду вас на чай. В четыре тридцать. – Приглашение прозвучало чуть ли не как королевский указ. Таппенс улыбнулась, кивнула, нажала сцепление и поехала дальше.

Пожалуй, рассуждала Таппенс, если удастся вытянуть что-нибудь интересное из агентов по торговле недвижимостью в Маркет Бейсинге, добавочную информацию вполне может обеспечить Нелли Блай. Она была из тех женщин, которые гордятся, что им известно все обо всех. Единственная закавыка заключалась в том, что мисс Блай непременно возжелает узнать все о самой Таппенс.

Впрочем, как знать, даст Бог, Таппенс ко второй половине дня достаточно оклемается и обретет присущую ей изобретательность!

– Не забывай о миссис Бленкинсон, – сказала Таппенс самой себе, беря крутой поворот и вжимаясь в зеленую изгородь, чтобы не дать себя подмять шаловливому трактору огромных размеров.

В Маркет Бейсинге она запарковала машину на автостоянке на главной площади, зашла на почту и вошла в свободную телефонную кабину.

Альберт, как обычно, произнес свое «алло» подозрительным голосом.

– Слушайте, Альберт, завтра я буду дома. Во всяком случае к обеду, может, даже раньше. Мистер Бересфорд, если только не позвонит, тоже вернется. Закажите для нас что-нибудь – пожалуй, цыпленка.

– Слушаюсь, мадам. Где вы… Но Таппенс уже повесила трубку.

Жизнь Маркет Бейсинга, казалось, была сосредоточена вокруг ее центральной площади: прежде чем уйти с почты, Таппенс заглянула в справочник и узнала, что три из четырех агентов по продаже недвижимости имеют конторы на площади, а четвертый – на Джордж-стрит.

Таппенс переписала их данные и вышла.

Начала она с господ Лавбоди и Сликера, контора которых показалась ей самой респектабельной.

Открыла ей девушка с пятнами на лице.

– Я хотела бы навести кое-какие справки об одном доме.

Девушка выслушала это без особого интереса, как будто Таппенс справлялась о каком-то редком животном.

– Право, даже не знаю, я не уверена, – сказала девушка, оглядываясь, чтобы удостовериться, нет ли кого-либо из коллег, кому бы она могла отпасовать Таппенс.

– Дом, – сказала Таппенс. – У вас ведь агентство по продаже недвижимости, разве нет?

– По продаже недвижимости и аукционам. Аукционы по средам, если вас это интересует.

– Аукционы меня не интересуют. Я хочу навести справки об одном доме.

– С мебелью?

– Без мебели… Купить… или снять…

Девушка несколько оживилась.

– Мне кажется, вам лучше обратиться к мистеру Сликеру.

Таппенс нисколько против этого не возражала и вскоре уже сидела в небольшом кабинете напротив молодого человека в твидовом костюме в пеструю клетку. Мистер Сликер принялся перелопачивать массу подробностей о желательных резиденциях, бормоча себе под нос:

– Мэндвилл-роуд, 8, индивидуальный проект, три спальни, американская кухня… Ах, нет, нет – этот уже продан… «Амабел Лодж» – живописная резиденция, три акра земли – скидка за быструю продажу…

Таппенс решительно прервала его:

– Я видела один дом, который мне понравился внешне… В Саттон Чанселлоре – или, скорее, неподалеку от Саттон Чанселлора… у канала…

– Саттон Чанселлор… – Мистер Сликер засомневался. – Не думаю, что в данный момент в наших книгах значится какая-то тамошняя собственность. Как называется этот дом?

– По-моему, никакого названия на нем не написано… Возможно, «Уотерсайд», «Ривермед» – когда-то назывался «Бридж Хаус». Мне кажется, – продолжала Таппенс, – дом разделен на две половины. Одна сдается внаем, но теперешний жилец не смог мне ничего сказать о второй половине, которая выходит фасадом на канал и которая как раз меня интересует. Она, похоже, свободна.

Мистер Сликер сдержанно заметил, что, вероятно, ничем не сможет ей помочь, зато, возможно, ей помогут господа Блоджет и Бэрджесс. Уже самим тоном голоса этот клерк, похоже, пытался намекнуть, что фирма господ Блоджета и Бэрджесса весьма низкого пошиба.

Таппенс направилась к господам Блоджету и Бэрджессу, контора которых располагалась на противоположной стороне площади и очень напоминала контору господ Лэвбоди и Сликера, с такими же афишами о распродажах и аукционах в закопченных окнах. Их парадная дверь была недавно покрашена ядовито-зеленой краской, если это можно считать достоинством.

Процедура приема оказалась такой же обескураживающей, и Таппенс отпасовали некоему мистеру Спригу, пожилому мужчине мрачного нрава. Таппенс еще раз объяснила, что ей нужно.

Мистер Сприг признал, что ему известно о существовании данной резиденции, но ни особых надежд, ни особого интереса не выказал.

– Боюсь, на рынок он не заявлен. Владелец не хочет его продавать.

– А кто именно его владелец?

– Право, не знаю. Дом довольно часто переходил из рук в руки. Одно время ходили даже слухи о его принудительном выкупе.

– А для чего он вообще мог понадобиться местным властям?

– Право, миссис… э-э… – он бросил взгляд на фамилию Таппенс, нацарапанную на промокашке, – …миссис Бересфорд, если бы вы могли дать мне ответ на этот вопрос, вы оказались бы гораздо мудрее многих из нас. Мотивы, которыми руководствуются местные органы власти и планирующие организации, всегда сокрыты тайной. Задняя часть дома была соответствующим образом отремонтирована и сдана внаем по исключительно низкой цене… э-э… ах, да, мистеру и миссис Перри. Что же касается подлинного владельца данной собственности, так этот джентльмен живет где-то за границей, и, похоже, ему на ее наплевать. Мне представляется, стоял вопрос о малолетнем наследнике, и домом занимались душеприказчики. Возникали некоторые трудности правового характера, а у закона тенденция дорожать… миссис Бересфорд. Мне представляется, владелец вполне довольствуется тем, что дом разрушится… никакого ремонта, кроме той части, где живет чета Перри, не производится. Земля-то сама всегда, разумеется, может оказаться ценной в будущем, а ремонт бесхозных домов редко оказывается прибыльным. Если вас действительно интересует какая-то собственность подобного рода, мы могли бы, я уверен, предложить вам что-нибудь гораздо более достойное вашего внимания. А что же, позвольте спросить, привлекло вас именно в этой собственности?

– Мне понравился вид этого дома, – ответила Таппенс. – Внешне он очень красив… Впервые я увидела его из окон вагона поезда…

– А-а, понятно… – Мистер Сприг постарался как можно лучше скрыть выражение «глупость женщин беспредельна» и успокаивающе сказал:

– На вашем месте я бы, право, позабыл о нем.

– Я полагаю, вы могли бы справиться у владельцев, не хотели бы они продать дом… или, может, дадите мне их адрес…

– Если вы настаиваете, мы свяжемся с адвокатами владельцев… но особых надежд у меня нет.

– Я полагаю, в наши дни ни в одном деле не обойдешься без стряпчих, – Таппенс сказала это так, чтобы показаться и глупой и встревоженной. – А законники всегда так тянут.

– Да, на проволочки закон богат…

– Точно так же, как и банки – они ничуть не лучше!

– Банки… – Мистер Сприг, казалось, немножко перепугался.

– Сколько людей теперь в качестве адреса называют какой-нибудь банк. Это тоже изматывает.

– Да-да… вот именно… Но люди в наши дни такие беспокойные, столько переезжают – живут за границей и все такое прочее. – Он открыл ящик стола. – Вот у меня тут одна собственность… В двух милях от Маркет Бейсинга… в весьма приличном состоянии… красивый сад…

Таппенс встала.

– Нет, спасибо.

Она решительно попрощалась с мистером Спригом и вышла на площадь.

Она нанесла короткий визит в третье заведение, которое, похоже, занималось в основном продажей крупного рогатого скота, птицеферм и вообще ферм, пришедших в упадок.

Наконец она нанесла визит господам Робертсу и Уайли на Джордж-стрит. У нее создалось впечатление, что представители этой маленькой фирмы весьма напористые люди и готовы оказать услугу. Плохо только, что Саттон Чанселлором они вообще не интересовались, а стремились сбывать еще не достроенные дома по непомерно высоким ценам: когда они назвали одну, Таппенс задрожала. Энергичный молодой человек, видя, что его вероятный клиент твердо решил уйти, нехотя признал, что такое местечко, как Саттон Чанселлор, действительно существует.

– Вы упомянули Саттон Чанселлор. Лучше обратитесь к Блоджету и Берджессу на площади. Они занимаются кое-какой собственностью в тех местах… но она вся в плохом состоянии… полуразрушенном…

– Недалеко оттуда есть один красивый дом, у мостика через канал… я видела его из окна вагона поезда. Почему там никто не хочет жить?

– О-о! Я знаю это место, этот… «Ривербэнк»… У него репутация дома с призраками.

– Вы имеете в виду… привидения?

– Да… О нем ходит множество всевозможных историй. По ночам слышны всякие звуки. И стоны. На мой взгляд, жить в нем – это все равно что бодрствовать у постели смертельно больного.

– О Боже, – сказала Таппенс. – А мне он показался таким милым и уединенным.

– Большинство людей сказали бы чересчур уединенным. Зимой его заливает – подумайте об этом.