Текст книги "Щелкни пальцем только раз"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Книга вторая
«Дом на канале»

7. Дружелюбная ведьма

На следующее утро, прежде чем уехать, Таппенс в последний раз внимательно посмотрела на картину, висевшую в комнате, и не столько ради того, чтобы поподробнее зафиксировать в уме все детали, сколько ради того, чтобы запомнить положение дома в пейзаже. На этот раз она будет смотреть на него не из вагона поезда, а с шоссе. Ракурс будет совсем другой. Может оказаться сколько угодно горбатых мостиков, заброшенных каналов, возможно, даже других домов, похожих на этот (только в это Таппенс отказывалась поверить).

Подписи художника под картиной было не разобрать… Таппенс лишь видела, что его фамилия начинается с буквы «Б».

Отвернувшись от картины, Таппенс еще раз проверила вещи, которые брала с собой: железнодорожный справочник с картой, две-три карты военно-геодезического управления, выписанные названия предполагаемых населенных пунктов: Медчестер, Хэстли, Маркет Бейсинг, Мидлшэм, Инчуэлл… Последние образовывали треугольник, который она предполагала обследовать. С собой она прихватила небольшую сумку, поскольку только часа три предстояло добираться на машине до места операции, после чего, как полагала Таппенс, ей придется долго и нудно ездить по сельским дорогам и дорожкам, выискивая подобные каналы.

Остановившись в Медчестере выпить кофе и перекусить, она покатила дальше по заштатной дороге, бежавшей вдоль железнодорожного полотна по лесистой местности, где была уйма ручьев.

Как и в большинстве сельских районов Англии, указателей на дорогах было великое множество, с названиями, о которых Таппенс сроду не слыхала, причем указатели эти, похоже, редко приводили в те места, на которые указывали. Право, в этой системе таилась какая-то своя, особая хитрость. Скажем, дорога, извиваясь, отходила от канала, а когда вы мчали дальше в надежде, что именно туда и пойдет канал, вы оказывались в тупике. Или если, скажем, вы катили в направлении Большого Мичелдена, то следующий указатель на вашем пути предлагал вам выбирать между двумя дорогами: одной – на Пеннингтон Спэрроу и другой – на Фарлингтон. А выбрав Фарлингтон, вы действительно добирались до этого местечка, но очередной указатель чуть ли не сразу же неумолимо отправлял вас обратно в Медчестер, так что вы фактически возвращались на исходные позиции. Таппенс, по сути, так и не нашла Большого Мичелдена и долго не могла отыскать канал, который потеряла. Знай она, какую именно деревню разыскивает, все было бы гораздо проще. Следовать вдоль каналов, руководствуясь картой, было все равно что разгадывать кроссворды. Порой она оказывалась у железной дороги, это ее подбадривало, и она с надеждой катила в Биз-Хилл, Саут Уинтертон и Феррел Сент-Эдмунд. Некогда в Фарелл Сент-Эдмунде была станция, но некоторое время назад ее упразднили. «Будь хоть одна послушная дорога вдоль канала или железнодорожного полотна, моя задача была бы гораздо легче», – в отчаянии думала Таппенс.

День клонился к вечеру, и Таппенс прямо не знала, что делать. Иногда она натыкалась на какую-нибудь ферму у канала, но дорога, приведшая ее туда, тут же уходила от канала через какой-то холм к местечку под названием Уэстпенфоулд, где была церковь с квадратной колокольней, от которой Таппенс не было никакого проку.

Оттуда, мрачно следуя по дороге с накатанной колеей, которая казалась единственным выходом из Уэстпенфоулда и которая по весьма ненадежным представлениям Таппенс о направлении, казалось, вела совершенно в противоположную сторону от места назначения Таппенс, каково бы оно ни было, она вдруг оказалась у развилки. Обе стрелки указателя отломились.

– Куда ж теперь? – проговорила Таппенс. – Кто знает? Только не я!

Она свернула налево.

Дорога пошла извилистая. Наконец она выскочила за поворот, стала пошире и пошла вверх по холму, лесистая местность сменилась открытой местностью с меловыми холмами. Преодолев гребень холма, она круто пошла вниз. Где-то совсем рядом раздался печальный гудок…

– Похоже на поезд, – с неожиданной надеждой проговорила Таппенс.

Это и в самом деле был поезд… Внизу оказалась железнодорожная линия, а на ней товарный поезд, который, пыхтя, издавал горестные крики… За поездом был канал, на другой стороне канала стоял дом, который Таппенс сразу же узнала, а через канал был перекинут горбатый, из розового кирпича, мостик. Дорога нырнула под железнодорожное полотно, вынырнула и направилась к мостику. По узкому мостику Таппенс проехала очень осторожно. За ним дорога пошла дальше, а дом стоял по правую сторону от нее. Таппенс выискивала взглядом въезд, но его, похоже, просто не было. От дороги дом отгораживала довольно высокая стена.

Дом сейчас был справа от Таппенс. Она остановила машину, прошла назад к мостику и посмотрела на ту часть дома, которая ей была видна оттуда.

Высокие окна были большей частью закрыты зелеными ставнями. У дома был какой-то очень спокойный и заброшенный вид. В лучах заходящего солнца он казался мирным и добрым. На мысль о том, что в нем кто-то живет, ничто не наводило. Таппенс вернулась к машине и проехала чуть дальше. Справа от нее шла довольно высокая стена, слева уходила в поля зеленая изгородь.

Вскоре Таппенс оказалась у железных кованых ворот в стене. Оставив машину на обочине, она подошла к воротам и, встав на цыпочки, заглянула поверх кованой решетки. Ее взору предстал сад. Сейчас это, безусловно, был не фермерский дом, как прежде. За домом, очевидно, шли поля. Прибранный и обработанный сад, тем не менее выглядел так, как будто кто-то тщетно пытается содержать его в порядке.

От кованых ворот дорожка по кругу шла через сад и заворачивала к дому. Вероятно, это была парадная дверь, хотя она и не выглядела таковой. Она больше напоминала черный ход. С этой стороны дом казался другим. Прежде всего, он не был пуст. Там жили люди. В открытых окнах трепетали занавески, у двери стояло мусорное ведро. В дальнем конце сада Таппенс увидела крупного пожилого мужчину, который неторопливо и целеустремленно копал землю. Увиденный с этой стороны дом, безусловно, лишался какого бы то ни было очарования, и, вероятно, ни одному художнику не пришло бы в голову нарисовать его. Всего лишь обыкновенный дом, в котором кто-то живет. Таппенс не могла решить, что же делать. Уехать и напрочь забыть о доме? Нет, этого сделать она не могла после стольких-то хлопот. Который час? Она взглянула на свои часы, но они остановились. Из дома донесся звук открывшейся двери. Таппенс снова посмотрела поверх ворот.

Дверь дома открылась, из нее вышла женщина. Она поставила молочную бутылку, затем, выпрямившись, бросила взгляд в сторону ворот. Увидев Таппенс, она в нерешительности помедлила, затем направилась по тропинке к воротам.

«Господи, – сказала Таппенс самой себе, – господи, да это же дружелюбная ведьма!»

Женщине было лет пятьдесят. Длинные лохматые волосы, когда их подхватил ветер, трепетали у нее за спиной. Это смутно напомнило Таппенс об одной картине с изображением молодой женщины на метле. Вероятно, потому-то термин «ведьма» и возник в ее сознании. Только в этой женщине не осталось ничего от молодости и красоты: лицо морщинистое, одета неряшливо, на голове примостилась какая-то островерхая шляпа, нос и подбородок загибаются навстречу друг другу. При ее описании вполне подошло бы слово «зловещая», но она зловещей не была. Она все, казалось, прямо излучала добро. «Да, – подумала Таппенс, – ты вылитая ведьма, только ты дружелюбная ведьма. Таких, по-моему, когда-то называли „белыми ведьмами“.

Женщина неуверенно подошла к воротам и заговорила. Голос ее оказался на удивление приятным, с еле заметной картавостью.

– Вы что-то искали? – спросила она.

– Прошу прощения, – отвечала Таппенс, – вы, вероятно, решили, что с моей стороны довольно неучтиво заглядывать к вам в сад подобным образом, но… мне очень хотелось узнать побольше об этом доме.

– Может, зайдете и осмотрите сад? – предложила дружелюбная ведьма.

– Ну… ну… спасибо, но не хотелось бы вас беспокоить.

– Ах, какое там беспокойство. Все равно мне нечего делать. Славный денек, не правда ли?

– Что да, то да, – согласилась Таппенс.

– Я подумала, что вы, наверное, заблудились, – продолжала дружелюбная ведьма. – Иногда это бывает.

– Да нет, – возразила Таппенс. – Просто когда я спускалась с холма по ту сторону моста, меня поразил вид вашего дома.

– Эта сторона очень красивая, – сказала женщина. – Художники иногда приезжают и рисуют дом – во всяком случае когда-то приезжали.

– Ну еще бы… По-моему, – поспешно заговорила Таппенс, – я… я видела одну картину… на какой-то выставке. Дом, очень похожий на этот. Возможно, это он и есть.

– О да, вполне возможно. Даже как-то забавно, вы знаете. Приезжают художники и рисуют картину. А потом приезжают другие и тоже рисуют. И на нашей ежегодной местной выставке картины оказываются похожими как две капли воды. Похоже, все художники рисуют дом с одного и того же места. Не знаю даже, почему. Выбирают либо кусочек луга и ручеек, либо какой-нибудь дуб, а то и купу ив, иногда тот же вид норманской церквушки. Набирается по пять или шесть картин одной и той же вещи, большей частью, по-моему, довольно плохих. Впрочем, я не шибко разбираюсь в искусстве. Заходите, пожалуйста.

– Вы очень добры, – сказала Таппенс. – У вас такой славный сад.

– Да не такой уж и плохой. Сажаем цветы, овощи. Только работник из моего мужа уже не ахти какой, а у меня то одно, то другое, вот и не хватает времени.

– Однажды я видела этот дом из окна вагона поезда, – сказала Таппенс. – Поезд замедлил ход, и я его увидела. Помнится, еще подумала: а увижу ли я его когда-нибудь снова.

– А теперь вдруг спускаетесь с холма в машине, и вот он, – поддержала ее женщина. – Чего только не бывает на свете, правда?

«Слава Богу, – подумала Таппенс, – что с этой женщиной так легко говорить. Даже думать не приходится, чтобы объясниться. Можно говорить чуть ли не все, что приходит в голову».

– Хотите зайти в дом? – предложила дружелюбная ведьма. – Я вижу, вам интересно. Дом довольно старый, позднегеоргианский стиль, что ли. Только к нему что-то пристроено. У нас, вы знаете, всего полдома.

– Ах, вон как, – сказала Таппенс. – Значит, дом разделен на две половины?

– Фактически это задняя его часть. Фасад – это совсем другая сторона, та сторона, которую вы видели с моста. Забавно как-то его разделили. Проще было бы разделить его по-другому. Ну, вы знаете, на левую и правую половины, так сказать. А не на заднюю и переднюю части. У нас фактически вся задняя часть.

– И давно вы здесь живете? – спросила Таппенс.

– Три года. После того, как муж ушел на пенсию, нам захотелось в сельскую местность, и чтобы домик стоил недорого. Этот продавался дешево – ведь тут страшно одиноко. Ни деревни поблизости, ни чего другого.

– Я видела шпиль церкви вдали.

– О, то Саттон Чанселлор, две с половиной мили отсюда. Мы, разумеется, тоже прихожане этой церкви, но до самой деревни домов больше нет. Да и сама деревенька очень маленькая. Не выпьете ли чашечку чаю? – предложила дружелюбная ведьма. – Я только что поставила чайник, минуты две назад, а потом выглянула и увидела вас. – Она приложила обе руки рупором ко рту и позвала:

– Амос! – Потом еще раз:

– Амос!

Крупный мужчина вдали повернул голову.

– Чай через десять минут! – крикнула она.

Он поднял руку в знак признания, что понял. Женщина повернулась, открыла дверь и жестом пригласила Таппенс войти.

– Перри – вот как меня зовут, – дружеским голосом сказала она. – Элис Перри.

– А меня Бересфорд, – сказала Таппенс. – Миссис Бересфорд.

– Входите, миссис Бересфорд, будьте добры. Таппенс на мгновение задержалась. «Я будто попала в шкуру Ганселя и Гретель. Ведьма приглашает меня к себе домой. Вероятно, это пряничный дом… Иначе просто не может быть».

Она снова взглянула на Элис Перри и увидела перед собой обыкновенную женщину. Впрочем, не совсем. Она прямо источала какое-то непонятное, еле сдерживаемое дружелюбие. «Вероятно, она может заколдовать, – подумала Таппенс, – только это наверняка доброе колдовство». Она слегка наклонила голову и переступила порог дома ведьмы.

Внутри оказалось довольно темно. Коридоры были маленькие. Миссис Перри провела Таппенс через кухню в общую комнату, которая, очевидно, служила семье и гостиной. Ничего особенно примечательного Таппенс в доме не обнаружила. Она отметила про себя, что эта часть, вероятно, и была поздневикторианской пристройкой к основной части. Она была довольно узкая и состояла, похоже, из продольного коридора, от которого отходил ряд комнат. Таппенс подумала, что так делить дом было, безусловно, нельзя.

– Садитесь, я принесу чай, – сказала миссис Перри.

– Позвольте, я помогу вам.

– Ах, не беспокойтесь, я сейчас. Все уже стоит на подносе.

С кухни донесся свисток: терпение у чайника, очевидно, лопнуло. Миссис Перри вышла, а минуты через две вернулась с подносом для чая, на котором стояли тарелка с ячменными лепешками, банка джема и три чашки с блюдцами.

– Я полагаю, оказавшись внутри дома, вы испытываете разочарование, – заметила миссис Перри.

Замечание оказалось весьма близким к истине.

– О нет, – возразила Таппенс.

– Ну, а я бы на вашем месте разочаровалась. Они ведь совершенно не гармонируют, правда? Я имею в виду, фасад и задняя часть дома совершенно не соответствуют друг другу. Но жить здесь удобно. Пусть мало комнат, мало света, зато какая разница в цене.

– А кто разделил дом и почему?

– Сделали это, вероятно, много лет назад. Кто бы это ни сделал, я полагаю, он считал дом слишком большим или неудобным. Ему лишь нужно было местечко, куда бы можно было приезжать на уик-энд или что-то в этом роде. Поэтому он оставил хорошие комнаты, столовую и гостиную, и пару спален с ванной наверху, а кухню сделал из небольшого кабинета, который там был. А потом отделил стеной ту часть дома, где прежде были кухни, старомодные буфетные и все такое прочее, слегка переделал эти помещения и сдал в наем.

– А кто живет на другой половине? Они приезжают только на уик-энд?

– Сейчас там никто не живет, дорогая, – отвечала миссис Перри. – Возьмите еще лепешку, дорогая.

– Спасибо, – сказала Таппенс.

– Во всяком случае за последние два года сюда никто не приезжал. Я даже и не знаю, кому та половина сейчас принадлежит.

– А кому она принадлежала, когда вы впервые тут появились?

– Сюда, бывало, наезжала молодая леди – говорили, актриса. Но мы, право же, никогда ее не видели. Я полагаю, она приезжала в субботу поздно вечером, после спектакля. А вечером в воскресенье уезжала.

– Весьма загадочная особа, – ободряюще подбросила Таппенс.

– Вы знаете, именно так, бывало, я о ней и думала. Сочиняла, бывало, про себя всякие истории о ней. Она мне порой напоминала Грету Гарбо. Ну вы знаете, как та, бывало, ходила везде в темных очках, натянув шляпу на самые глаза. Боже милостивый, что это я сижу в своей островерхой шляпе.

Она стянула головной убор с головы и засмеялась.

– Шляпа для пьесы, которую мы ставим в приходе в Саттон Чанселлоре, – объяснила она. – Ну вы знаете, нечто вроде волшебной пьесы, в основном для детей. Я играю ведьму, – добавила она.

– О-о, – протянула Таппенс, слегка ошарашенная, затем быстро добавила:

– Как здорово!

– Да, здорово, правда? Из меня неплохая ведьма, а? – миссис Перри засмеялась и похлопала себя по подбородку. – Вы знаете, у меня как раз подходящее лицо для этой роли. Надеюсь, впрочем, что людям не будет взбредать в голову всякая чепуха. Еще подумают, что у меня дурной глаз.

– Вряд ли кто о вас так подумает, – заверила ее Таппенс. – Из вас наверняка получилась бы добрая ведьма.

– Ну, я рада, что вы так думаете, – сказала миссис Перри. – Как я вам говорила, эта актриса… не помню ее фамилии… по-моему, мисс Марчент, а может, и какая-то другая… вы и представить не можете, что я, бывало, только не навоображаю на ее счет. Право, я ведь, по сути, толком ее и не видела и не разговаривала с ней. Иногда я представляла ее ужасно робкой и нервной. Как за ней понаедут репортеры и все такое прочее, а она никогда никого не принимает. А то, бывало, думала… ну, вы скажете, я глупая… бывало, навоображаю о ней что-нибудь зловещее. Скажем, что она боится, как бы ее не узнали. Возможно, мол, она и не актриса вовсе. Возможно, она какая-то преступница, и ее разыскивает полиция. Иногда, вы знаете, это так здорово – давать волю воображению. Особенно когда… ну… не часто бываешь на людях.

– А кто-нибудь с нею когда-нибудь приезжал?

– Ну, в этом я как-то не уверена. Разумеется, эти перегородки, которые понастроили, когда дом разделили на две части, ну, они такие тонкие, и иногда можно было слышать голоса, и все такое. Мне представляется, иногда она действительно кого-то с собой привозила на эти уик-энды. – Она кивнула. – Какого-то мужчину. Может, именно поэтому-то им и хотелось какое-нибудь укромное, тихое местечко, вроде нашего дома.

– Женатого мужчину, – подбросила Таппенс, проникаясь духом фантазии.

– Да, это наверняка был бы женатый мужчина, правда? – сказала миссис Перри.

– А возможно, с ней приезжал ее муж. Он снял это местечко в сельской местности, потому что ему хотелось убить ее, а может, он закопал ее в саду.

– Господи Боже! – воскликнула миссис Перри. – Ну и воображение у вас! Мне это и в голову не пришло.

– Я полагаю, кто-то, вероятно, все о ней знал, – сказала Таппенс. – Я имею в виду, агенты по продаже недвижимости. Люди подобного рода.

– Да уж наверное, – согласилась миссис Перри. – Но я бы уж предпочла не знать, если вы понимаете, о чем я толкую.

– О да, – ответила Таппенс, – я вас очень хорошо понимаю.

– В нем создалась какая-то особая атмосфера, вы знаете, в этом доме. Я хочу сказать, живя здесь, невозможно отделаться от чувства, что в этих стенах могло случиться, что угодно.

– А к ней приходили люди – стряпать или убирать?

– Тут трудно кого-либо заполучить. Поблизости никого нет.

Входная дверь отворилась. Вошел крупный мужчина, который копал в саду. Он прошел к крану и открыл его – очевидно, чтобы помыть руки. Затем он появился в общей комнате.

– Это мой муж, – представила его миссис Перри. – Амос. У нас гостья, Амос. Миссис Бересфорд.

– Здравствуйте, – сказала Таппенс.

Амос Перри оказался высоким, неуклюжим с виду мужчиной, даже крупнее и здоровее, чем предполагала Таппенс. Хотя ходил он медленно и волочил ноги, его мускулистая фигура не могла не произвести впечатления.

– Рад с вами познакомиться, миссис Бересфорд. Голос у него оказался приятный, и он улыбнулся, но у Таппенс вдруг пронеслась в голове мысль: а можно ли его называть человеком, у которого чердак в полном порядке? Во взгляде его глаз мелькнуло выражение дивной простоты, и Таппенс также подумала: а не потому ли миссис Перри стремилась подыскать для жизни тихое местечко, что муж у нее умственно отсталый.

– Он так любит сад, – сказала миссис Перри.

С появлением мистера Перри разговор как-то потускнел. Говорила большей частью миссис Перри, но уже сама ее личность, казалось, претерпела изменения. Она говорила с довольно заметной нервозностью, особое внимание уделяя мужу. «Подбадривает его», – решила Таппенс. Так мать подбивает на разговор робкого мальчика, желая, чтобы он показал в присутствии гостя, на что он способен, и переживает, что он может оказаться не на высоте. Допив чай, Таппенс встала.

– Мне пора, – сказала она. – Большое вам спасибо за гостеприимство, миссис Перри.

– Прежде чем уйти, вы осмотрите сад, – мистер Перри встал. – Идемте, я вам его покажу.

Она вышла с ним из дома, и он провел ее к тому месту, где копал.

– Красивые цветочки, правда? – похвастался он. – Здесь у меня несколько старомодных роз… Видите вот эту, красно-белую полосатую?

– «Майор Борэпэр», – отозвалась Таппенс.

– Здесь мы называем ее «Йорк и Ланкастер», – сказал Перри. – Война Алой и Белой роз. Приятно пахнет, правда?

– Пахнет изумительно.

– Лучше этих новомодных гибридных чайных.

В некотором роде сад представлял собой жалкое зрелище. За сорняками следили плохо, хотя сами цветы были старательно подвязаны на любительский манер.

– Яркие цвета, – сказал мистер Перри. – Мне нравятся яркие цвета. Мы часто приглашаем людей посмотреть наш сад. Рад, что вы пришли.

– Большое спасибо, – ответила Таппенс. – Я считаю, у вас и впрямь очень милые и сад, и дом.

– Вам следует посмотреть его другую половину.

– Она сдается внаем или продается? Ваша жена говорит, сейчас там никто не живет.

– Мы не знаем. Мы никого не видели, никакой дощечки нет и осматривать его никогда никто не приезжает.

– По-моему, в этом доме было бы славно жить.

– Вы подыскиваете дом?

– Да, – тут же приняв решение, ответила Таппенс. – Собственно говоря, да, мы подыскиваем домик в сельской местности на то время, когда муж уйдет на пенсию. Это, вероятно, произойдет в следующем году, но хотелось бы присмотреть загодя.

– Если вы любите тишину, здесь тихо.

– Вероятно, – продолжала Таппенс, – я могла бы навести справки у местных агентов по торговле недвижимостью. Вы так купили этот дом?

– Да, сначала увидели объявление в газете. Затем уже поехали к агентам, да.

– А куда вы ездили – в Саттон Чанселлор? Это ваша деревенька, нет?

– В Саттон Чанселлор? Нет. Контора агентов в Мар-кет Бейсинге. «Рассел и Томпсон» – так называется их фирма. Вы могли бы съездить к ним и спросить.

– Да, пожалуй, – согласилась Таппенс. – Сколько отсюда до Маркет Бейсинга?

– Отсюда две мили до Саттон Чанселлора, а оттуда еще семь до Маркет Бейсинга. От Саттон Чанселлора идет хорошая, дорога, а тут одни проселки.

– Понятно, – сказала Таппенс, – Ну, до свидания, мистер Перри, и большое вам спасибо, что показали мне свой сад.

– Одну минуточку. – Он наклонился, срезал огромный пион и, взяв Таппенс за лацкан, вставил цветок в петлицу. – Красиво смотрится, право.

Таппенс вдруг испытала чувство паники. Этот огромный, неуклюжий, добродушный мужчина вдруг испугал ее. Он смотрел на нее сверху вниз и улыбался. Улыбался как-то дико, чуть ли не с вожделением.

– Красиво он на вас смотрится, – повторил он. – Красиво.

«Хорошо еще, что я не молодая девушка, – подумала Таппенс. – Вряд ли бы мне тогда понравилось, что он прикрепил мне цветок». Она еще раз попрощалась и поспешила прочь.

Дверь дома стояла открытой, и Таппенс вошла сказать до свиданья миссис Перри. Та в кухне мыла посуду после чая. Чуть ли не по привычке Таппенс сняла с вешалки полотенце и принялась протирать чашки и блюдца.

– Большое вам спасибо, – сказала она. – И вам, и вашему мужу. Вы были так добры и гостеприимны… Что это?

Со стены кухни, или, скорее, из-за стены, где некогда стояла старомодная газовая плита, донеслись громкий пронзительный крик, клекот и царапанье.

– Это наверняка галка, – сказала Перри. – Упала в дымоход в другой половине дома. У них это бывает в такое время года. На прошлой неделе одна упала в нашу трубу. Они вьют гнезда в дымоходах, вы знаете.

– Как – в другой половине дома?

– Ну да вот она опять кричит.

И снова до их ушей донесся клекот и пронзительный крик попавшей в беду птицы.

– В пустом-то доме, видите ли, ею некому заняться, – пояснила миссис Перри. – Дымоходы следует прочищать.

Клекот и царапанье продолжались.

– Бедная птица, – сказала Таппенс.

– А что делать? Вылететь оттуда она не сможет.

– Вы хотите сказать, она так там и умрет?

– О да. Я ж вам говорила, одна свалилась в наш дымоход. Даже не одна, а две. Одна была в полном порядке, совсем еще молодая и крепкая, мы положили ее на улице на землю, и она улетела. Другая была уже дохлая.

Сумасшедшее царапанье и крики продолжались.

– Ах, как бы нам до нее добраться, – сказала Таппенс.

И тут в дверях появился мистер Перри.

– Что-нибудь случилось? – спросил он, переводя взгляд с одной женщины на другую.

– Там птица, Амос. Вероятно, в дымоходе гостиной за стеной. Слышишь?

– Да, это галка упала из гнезда.

– Вот бы забраться туда, – сказала миссис Перри.

– Это невозможно. Она сдохнет со страху, если не от чего другого.

– А потом от нее будет идти запах, – сказала миссис Перри.

– Здесь ты все равно ничего не почуешь. Уж больно ты мягкосердечная, как и все женщины, – сказал он, переводя взгляд с одной на другую. – Впрочем, если хочешь, мы можем ее вытащить.

– Господи, неужто одно из окон открыто?

– Нет, зачем же, мы можем вытащить ее через дверь.

– Какую дверь?

– Да ту, что во дворе. Ключ висит вместе с другими. Он вышел наружу и прошел до конца дома, отворив там небольшую дверь, за которой оказался сарайчик для хранения всяческих банок и склянок. Но из него еще одна дверь вела на другую половину дома, а у двери сарайчика висели на гвозде шесть или семь ржавых ключей.

– Вот этот подходит, – сказал мистер Перри.

Он снял ключ, сунул его в замочную скважину и, после долгих уговоров и применения силы, ключ со скрежетом повернулся-таки в замке.

– Как-то раз я уже заходил сюда, – сказал мистер Перри, – когда услышал, что шумит вода. Кто-то, наверное, забыл как следует прикрутить кран.

Две женщины последовали за ним. Дверь открылась в небольшую комнатку, где все еще стояло множество ваз для цветов на полках, была там и раковина с краном.

– Это комната для цветов, – сказал он. – Здесь, бывало, подготавливали цветы. Видите, сколько здесь осталось ваз?

Из цветочной комнаты вела дверь, которая даже не была заперта. Мистер Перри открыл ее и прошел дальше. Казалось, подумала Таппенс, будто проходишь совершенно в другой мир. В коридоре за комнатой лежал ворсистый ковер. Чуть дальше стояла полуоткрытая дверь, из-за которой и доносились звуки попавшей в беду птицы. Перри толкнула дверь, и Таппенс с его женой вошли следом за ним.

Окна были закрыты ставнями, но один ставень болтался, и в комнату проникал свет. В полусумраке Таппенс увидела на полу выцветший, но красивый ковер серовато-зеленого цвета. У стены стояла этажерка, но ни стола, ни стульев не было. Мебель, несомненно, убрали, ковры же и занавески оставили как принадлежности, которые можно передать очередному хозяину дома.

Миссис Перри подошла к камину. На каминной решетке, царапаясь и издавая громкие клекочущие звуки тревоги, лежала птица. Миссис Перри наклонилась, взяла ее и сказала:

– Открой, если можешь, окно, Амос.

Амос подошел к окну, отодвинул ставень в сторону, открепил другую створку, после чего вытащил шпингалет. Рама со скрипом пошла вверх. Как только окно открылось, миссис Перри высунулась наружу и выпустила галку. Та упала на газон, пропрыгала несколько шагов.

– Лучше уж прикончить ее, – сказал Амос. – Она покалечилась.

– Пусть немного полежит, – не согласилась с ним жена. – Как знать? Они ведь быстро оклемаются, птицы-то. Именно от страха они кажутся такими беспомощными.

И правда, несколько мгновений спустя галка после новых усилий взлетела, заклекотав и захлопав крыльями.

– Хоть бы она снова не прилетела в этот дымоход. Противоречивые создания птицы. Не понимают, что для них хорошо. Попадут в комнату, а выбраться из нее сами никак не могут. Ах, – добавила она, – сколько тут мусору.

Они все уставились на каминную решетку. Из дымохода обвалилась масса сажи, бута и кирпичной крошки. Очевидно, дымоход давно надо было отремонтировать.

– Желательно, чтобы кто-нибудь жил здесь, – заметила миссис Перри, оглядываясь.

– Да, дымоходом, безусловно, надо бы заняться, – согласилась с ней Таппенс, – Не мешало бы, чтобы строители осмотрели трубу, иначе может обвалиться весь дом.

– Вероятно, в верхние комнаты через крышу протекала вода. Да-да, взгляните на потолок, видите?

– Ах, какая жалость, – сказала Таппенс. – Погубить такой прекрасный дом – комната ведь красивая, правда?

Они с миссис Перри обе оценивающе ее осмотрели. Построенный в 1790-м году дом обладал грациозностью строений того периода. Первоначально на выцветших обоях был рисунок ивовых листьев.

– Он превратился в развалины, – заметил мистер Перри.

Таппенс поковырялась в мусоре на решетке.

– Надо бы это убрать, – сказала миссис Перри.

– С какой стати тебе возиться с домом, который тебе не принадлежит? – сказал ее муж. – Не лезь не в свое дело, женщина. Завтра утром все будет точно в таком же состоянии.

Носком туфли Таппенс отодвинула камни в сторону.

– О-о! – с отвращением воскликнула она.

В камине лежали две дохлые птицы. Судя по всему, сдохли они уже давно.

– Это гнездо, которое упало несколько недель назад. Хорошо еще, что не так сильно воняет, – сказал Перри.

– А это что? – спросила Таппенс.

Она потыкала носком туфли во что-то, присыпанное мусором. Затем наклонилась и подняла эту вещь.

– Не трогайте дохлую птицу, – предупредила миссис Перри.

– Это не птица, – сказала Таппенс. – Из трубы, должно быть, упало что-то еще. Вот те на! – добавила она, уставившись на предмет, который держала в руках. – Это кукла. Детская кукла.

Они посмотрели на нее. Оборванная, изодранная, в превратившейся в тряпку одежде, с болтающейся на плечах головкой, когда-то эта вещь была детской куклой. Таппенс стояла и держала ее.

– Интересно, – сказала Таппенс. – Интересно, как же детская кукла могла оказаться в верхней части дымохода? Просто удивительно.