Текст книги "Карибская тайна"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 10
Что решили в Джеймстауне

В Джеймстауне, в кабинете главы администрации, доктор Грэм сидел у стола своего друга Дэвентри, серьезного молодого человека тридцати пяти лет.

– Вы что-то туману напустили по телефону, Грэм, – сказал Дэвентри. – Какие-то новые обстоятельства?

– Не знаю, – сказал доктор Грэм, – но я обеспокоен.

Дэвентри пристально на него посмотрел, потом кивнул слуге, принесшему напитки. В нескольких шутливых фразах рассказал о недавней поездке на рыбалку. Когда слуга вышел, он откинулся в кресле и опять посмотрел Грэму в глаза.

– Ну что ж, – сказал он, – выкладывайте.

Доктор Грэм изложил беспокоящие его факты. Дэвентри негромко присвистнул.

– Понятно. Значит, по-вашему, со смертью старого Пэлгрейва не все чисто. И вы не уверены, что тут – естественные причины. Кто оформлял свидетельство о смерти? Робертсон, наверно. У него сомнений, видимо, не было.

– Не было, но на него могло повлиять то обстоятельство, что в ванной нашли таблетки серенита. Он помнится спросил меня, не говорил ли мне Пэлгрейв, что страдает гипертонией, и я ответил, что нет, у меня лично с ним никогда подобного разговора не было, но другим в отеле майор определенно об этом говорил. Пузырек с таблетками и то, что Пэлгрейв сам кому-то жаловался на давление, – все сходилось. Вроде бы совершенно ясная картина – а теперь вот возникают сомнения. Если бы я давал свидетельство, то не задумываясь написал бы то же самое. Все указывало на то, что он умер именно из-за гипертонического криза. Я бы и вспоминать про это не стал, если бы не загадочная пропажа фотографии…

– Погодите, Грэм, – прервал его Дэвентри, – прошу прощения, но не слишком ли вы доверяете довольно странным рассказам вашей пожилой дамы? Вы же знаете, какие они, эти старушки. Ухватятся за какую-нибудь незначительную деталь и бог знает что нафантазируют.

– Да, знаю, – сказал доктор Грэм извиняющимся тоном. – Я и сам говорил себе, что все это, наверное, чушь, даже почти наверняка чушь. Но все-таки меня гложет сомнение. Уж очень ее рассказ был убедительным – до мельчайших подробностей…

– Все в целом кажется мне совершенно невероятным, – сказал Дэвентри. – Какая-то старушка рассказывает вам про снимок, которого там быть не должно, то есть.., я, кажется, совсем запутался – я хотел сказать, который должен был там быть, – но внимания заслуживают только слова горничной о том, что пузырька с таблетками (которые и стали основанием для вывода о причине смерти!) она раньше у майора не видела. Но ведь этому можно дать сотни объяснений. Он мог постоянно носить его с собой.

– Это, конечно, возможно.

– Или горничная ошиблась – может быть, раньше она просто не замечала пузырька…

– И это возможно.

– Что же мы имеем?

– Девушка говорила очень уверенно, – задумчиво проговорил Грэм.

– Ну, жители Сент-Оноре, они ведь очень возбудимые. Вам ли не знать. Темпераментный народ. Так себя умеют накрутить. А вы сами что думаете – что она знает больше, чем говорит?

– Возможно, – немного подумав, сказал Грэм.

– Может быть, вы тогда как-нибудь вытянете из нее остальное? Не хотелось бы поднимать шум, не имея на то определенных оснований. Если он умер не от гипертонического криза, то отчего же?

– В наши дни причин может быть предостаточно, – сказал доктор Грэм.

– Вы имеете в виду нечто такое, что не оставляет видимых следов?

– Ну не все же, – сказал доктор Грэм сухо, – столь беспечны, чтобы использовать мышьяк.

– Давайте наведем полную ясность – каковы ваши предположения? Что таблетки были подменены? И таким способом майор Пэлгрейв был отравлен?

– Так считает эта девушка, Виктория… Фамилию забыл. Но она ошибается. Нет, по-моему, тут другое. Если кто-то решил быстро избавиться от майора, он мог подмешать ему что-то в питье. А чтобы никто не усомнился в том, что это естественная смерть, подкинуть таблетки от давления. И наконец, пустить слух о том, что майор страдает гипертонией.

– И кто же пустил этот слух?

– Я пытался выяснить – но ничего не вышло. Это было ловко проделано. Некто «А» говорит: «Мне кажется, это „Б“ сказал». Тот на мой вопрос отвечает: «Нет, я не говорил, но, помнится, об этом „В“ когда-то упоминал». Спрашиваю «В» и слышу: «Несколько человек об этом толковали, в том числе „А“, насколько я помню». Круг замкнулся.

– Хитрый расчет?

– Похоже. После смерти майора все вдруг заговорили о его гипертонии – и все с чужих слов.

– Не проще ли было просто отравить его – и дело с концом?

– Нет. Тогда врач сделал бы тщательное обследование а, может быть, даже и вскрытие. А так он просто констатировал смерть и подмахнул свидетельство.

– Что я, по-вашему, должен предпринять? Обратиться в следственный отдел? Предложить им провести эксгумацию? Представляете, какой переполох поднимется?

– Можно проделать все тихо.

– Это у нас-то? На Сент-Оноре? Господь с вами! Лопату в руки не успеют взять, как уже пойдут разговоры. Но делать нечего. – Дэвентри вздохнул. – Придется этим заняться. Хотя я считаю, что все это домыслы.

– Очень надеюсь, что так, – сказал доктор Грэм.

Глава 11
Вечер в отеле «Золотая пальма»

Молли проверила, как лежат столовые приборы, убрала с одного стола лишний нож, поправила вилку, передвинула пару бокалов, отступила, чтобы еще раз охватить все взглядом, потом вышла на террасу. Там сейчас никого не было. Она прошла в дальний конец и облокотилась на балюстраду. Скоро начнется очередной вечер. Смех, болтовня, еда и выпивка, беззаботное веселье – жизнь, в которую она так хотела окунуться и которая до совсем недавнего времени так ее радовала. А теперь даже Тим стал каким-то нервным. Конечно, в какой-то степени его беспокойство оправдано. Им так важно, чтобы их предприятие нормально работало. Ведь Тим вложил в отель все, что у них было.

Но не это, думалось Молли, беспокоит его в первую очередь. «Я сама – вот что главное. Но я не понимаю, почему нужно обо мне беспокоиться». А беспокойство с его стороны было. В этом она не сомневалась. Какие вопросы он задавал, какие нервные взгляды бросал на нее время от времени. «Но почему? – недоумевала Молли. – Я же очень стараюсь не показывать виду». Она попробовала еще раз все проанализировать. Чего-то она все же не понимала. Не могла вспомнить, когда это началось? И в чем, собственно, дело? Она стала бояться людей. Почему – она не знала. Что они могли ей плохого сделать? Что против нее замыслить?

Она опустила голову – и нервно вздрогнула: кто-то коснулся ее руки. Она резко обернулась и увидела Грегори Дайсона, слегка смущенного ее реакцией.

– Прошу прощения. Я напугал вас, малышка?

Молли терпеть не могла, когда кто-то называл ее малышкой. Она поспешила ответить как можно беспечнее:

– Я не слышала, как вы подошли, мистер Дайсон, и поэтому напугалась.

– Мистер Дайсон? Ну зачем так церемонно? Разве мы тут не одна большая счастливая семья? Эд, я, Лаки, Ивлин, вы, Тим, Эстер Уолтере и старик Рефил. Все вместе – одна веселая семья.

«Изрядно накачался уже», – подумала Молли. Она лучезарно улыбнулась ему:

– Что делать! Я знаю, что иногда выгляжу суровой хозяйкой, – сказала она небрежно. – Но мы с Тимом не считаем себя вправе обращаться к гостям по имени.

– О Господи! К чему эти формальности? Молли, прелесть моя, я приглашаю вас выпить со мной коктейль.

– Сейчас не могу, – ответила Молли. – У меня еще есть кое-какие дела.

– Ну не убегайте так быстро. – Он взял ее под локоть. – Вы неотразимы, Молли. Не знаю, понимает ли Тим, как ему повезло.

– Я делаю все, чтобы он понял, – сказала Молли с улыбкой.

– А я на все готов для вас, – он пожирал ее глазами, – но только не говорите об этом моей жене.

– Как вам сегодняшний поход? Удачный?

– Да, вполне. Но если начистоту – я иногда готов послать всех этих пташек-бабочек ко всем чертям. Они тоже могут надоесть. Как вы смотрите на небольшой пикник в один из ближайших дней – только вы да я?

– Обязательно как-нибудь устроим, – весело отозвалась Молли. – Чудесная мысль.

С легким смешком она высвободила руку и вернулась в бар.

– Это ты, Молли, – сказал Тим. – Ты что-то запыхалась. С кем это ты там разговаривала?

Он покосился на дверь, через которую она вошла.

– С Грегори Дайсоном.

– И что ему от тебя нужно?

– Заигрывал со мной слегка, – ответила Молли.

– Черт бы его побрал.

– Не беспокойся, я сама могу его послать куда подальше.

Тим хотел было что-то сказать, но тут ему на глаза попался Фернандо, и он пошел к нему дать очередные указания. Молли выскользнула сквозь кухонную дверь и спустилась по ступенькам на пляж.

Грегори Дайсон шепотом выругался. Потом медленно поплелся к своему бунгало. Он был почти уже у цели, как вдруг из тени, падавшей от куста, его окликнул чей-то голос. Вздрогнув, он повернул голову. То, что он увидел в густеющих сумерках, он сначала принял за привидение. Но тут же рассмеялся. Эта призрачная женщина без лица выглядела так потому, что платье у нее было белое, а лицо черное.

Виктория вышла из кустов на дорожку.

– Мистер Дайсон, можно вас на минуточку?

– Пожалуйста. В чем дело?

Ему было стыдно за свой мгновенный испуг, и в его голосе прозвучало раздражение.

– Я тут вам кое-что принесла, сэр. – Она протянула руку. На ладони у нее лежал пузырек с таблетками. – Это ведь ваше, да? Ваше?

– Ну да, мой серенит. Да, конечно. Где ты это нашла?

– Там, где это лежало. В ванной у старого джентльмена.

– У какого еще джентльмена?

– У того, который помер, – сказала она мрачным тоном. – Не очень-то ему спокойно спится в могиле.

– Почему, черт возьми? – спросил Дайсон.

Виктория молча смотрела на него.

– Не понимаю, о чем ты говоришь. Ты что, нашла эти таблетки в бунгало у майора Пэлгрейва?

– Да, в его вещах. Когда доктор и люди из Джеймстауна уехали, мне дали выбросить все, что было у него в ванной. Зубную пасту, лосьоны всякие, и еще вот это.

– Ну, и почему ты не выбросила?

– Потому что это ваши таблетки. Они у вас пропали. Помните, вы меня о них спрашивали?

– Да.., помню.., спрашивал, да. Я.., я думал, что куда-то их переложил.

– Нет, вы никуда их не перекладывали. Их взяли из вашего бунгало и отнесли в бунгало майора Пэлгрейва.

– Откуда ты знаешь? – спросил он рассерженно.

– Знаю. Видела. – Она улыбнулась, сверкнув белыми зубами. – Один человек их подбросил в домик джентльмена, который умер. А я теперь возвращаю вам.

– Постой… Послушай! О чем ты? Что.., кого ты видела?

Она отступила в кусты и растворилась в темноте. Грег рванулся было вслед за ней, но остановился. И так и стоял, нерешительно теребя подбородок.

– Что случилось, Грег? Привидение увидал? – спросила миссис Дайсон, которая шла по дорожке от их бунгало.

– Вроде того.

– С кем это ты сейчас разговаривал?

– С девушкой, которая у нас прибирается. Ее, кажется, Викторией зовут.

– И что она хотела? Соблазнить тебя?

– Не говори глупостей, Лаки. У этой девицы возникла совершенно идиотская идея.

– Что за идея?

– Помнишь, я на днях не мог найти серенит?

– Да, ты так говорил.

– Что значит – так говорил?

– Да перестань, черт возьми, цепляться к любому слову!

– Прости, – сказал Грег. – Все такую таинственность развели. – Он разжал руку и показал ей пузырек с таблетками. – Вот, вернула мне.

– Она их что, стащила?

– Нет. Вроде бы где-то нашла.

– Так, ну и что? В чем таинственность-то?

– Да ни в чем, – сказал Грег. – Просто она вывела меня из равновесия.

– Да ладно, Грег, брось, не стоит ломать голову над всякой ерундой. Пошли выпьем чего-нибудь перед ужином.

Молли спустилась на пляж. Она села в плетеное кресло, выбрав одно из тех старых и расшатанных, которыми редко пользовались. Какое-то время она смотрела на море, а потом вдруг уронила голову на руки и горько расплакалась. Сидела и рыдала взахлеб, пока рядом не зашуршали чьи-то шаги; резко выпрямившись, она увидела стоящую над ней миссис Хиллингтон.

– Здравствуйте, Ивлин, я и не слышала, как вы подошли. Я прошу прощения.

– Что случилось, дорогая? – спросила Ивлин. – Какая-то неприятность? – Она пододвинула другое кресло и села рядом. – Скажите мне.

– Ничего не случилось, – сказала Молли. – Ничего абсолютно.

– Не обманывайте меня. Просто так вы бы не стали сидеть тут и плакать. Почему не рассказать? Это.., что-то между вами и Тимом?

– Нет, что вы.

– Рада слышать. Смотришь на вас двоих и думаешь: как им хорошо вместе.

– А я то же самое думаю о вас, – сказала Молли. – Мы с Тимом просто восхищены вами.., тем, что вы с Эдвардом после стольких лет брака так счастливы вместе.

– А, вы об этом, – отозвалась Ивлин, сразу как-то сникнув, но Молли не обратила на это внимания.

– Многие ведь жутко ссорятся, – сказала она, – портят друг другу жизнь. Даже если очень сильно любят друг друга, все равно ссорятся, и даже при посторонних.

– Некоторым нравится так жить, – сказала Ивлин. – Для них эти перебранки мало что значат.

– По мне, это просто ужасно, – сказала Молли.

– По мне, тоже.

– Но ведь вы с Эдвардом…

– Да перестаньте вы, Молли. Не хочу, чтобы вы заблуждались на наш счет. Мы с Эдвардом… – Она запнулась. – Если хотите знать, наедине мы и нескольких слов друг другу не сказали за последние три года.

– Что? – Молли в испуге посмотрела на нее. – Я.., я не верю.

– Ну да, мы оба делаем вид, что все в порядке. И он и я – мы считаем, что не стоит выяснять отношения при посторонних. К тому же нет никакой нужды их выяснять.

– Но что у вас произошло?

– Обычная вещь.

– Что значит обычная вещь? Другая…

– Совершенно верно, другая женщина, и вам, думаю, нетрудно догадаться, кто она.

– Вы хотите сказать, миссис Дайсон? Лаки?

Ивлин кивнула.

– Я замечала, что они много времени проводят вместе, – сказала Молли, – но я думала, это просто так…

– Приятельские отношения? Ничего больше?

– Но почему… – Молли запнулась, потом начала сызнова:

– Кто-нибудь другой на вашем месте.., я хочу сказать.., нет, я не должна, наверно, спрашивать.

– Спрашивайте все что хотите, – сказала Ивлин. – Я устала молчать, устала разыгрывать счастливую и благопристойную супругу. Эдвард совершенно потерял голову из-за этой Лаки. До такой степени, что даже рассказал об этом мне. Видимо, покрасоваться захотел, вон какой я благородный, честный и так далее. Он не подумал только о том, каково теперь мне.

– Он не захотел с вами разойтись?

Ивлин покачала головой.

– У нас двое сыновей. Мы оба их очень любим. Они учатся в прекрасной английской школе. Мы не хотели разрушать семью. Лаки тоже не жаждет разводиться. Грег – очень богатый человек. Первая жена оставила ему большое состояние. Вот так и живем – Эдвард и Лаки в счастливом грехе, Грег в блаженном неведении, мы с Эдвардом просто как добрые друзья.

В ее словах звучала жгучая горечь.

– Но как.., как вы терпите?

– Человек ко всему может привыкнуть. Правда, иногда…

– Что иногда? – спросила Молли.

– Иногда мне хочется убить эту женщину.

Молли поразилась силе ненависти, прозвучавшей в ее голосе.

– Но обо мне хватит, – сказала Ивлин. – Поговорим о вас. Я хочу знать, что у вас стряслось.

Молли помолчала, потом нерешительно произнесла:

– Только.., только то, что со мной, по-моему, что-то не так.

– Не так? О чем это вы?

Молли горестно покачала головой.

– Я боюсь, – сказала она. – Я ужасно боюсь.

– Чего боитесь?

– Всего. И.., мне все хуже и хуже. Какие-то голоса в кустах, чьи-то шаги – или то, что люди кругом говорят. Словно кто-то смотрит на меня все время, шпионит за мной. Кто-то желает мне зла. Я постоянно это чувствую. Кто-то желает мне зла.

– Девочка вы моя. – Ивлин была потрясена. – И давно это у вас?

– Не знаю. Постепенно… Постепенно… И это еще не все.

– Что еще?

– Иногда бывает так, – проговорила Молли медленно, – что я не могу отдать себе отчета, не могу вспомнить, что со мной было.

– Вы хотите сказать, что у вас бывают провалы памяти?

– Похоже на это. Ну, скажем, иногда.., смотрю на часы и вижу – пять часов.., и ничего не могу вспомнить начиная с половины второго или с двух.

– Милая моя, это просто значит, что вы дремали. Прикорнули ненадолго.

– Нет, – возразила Молли, – тут совсем другое. Потому что, понимаете, все совершенно не так, как бывает, когда проснешься. Я вдруг оказываюсь в другом месте. Иногда на мне уже другая одежда, иногда потом выясняется, что я делала что-то – даже говорила с людьми, – а сама забыла все начисто.

Ивлин смотрела на нее с ужасом.

– Молли, милая моя, если так, то вам надо обратиться к доктору.

– Нет, не хочу к доктору! Только не это! Я к врачам близко не подойду!

Ивлин пристально посмотрела ей в глаза, потом накрыла ладонью ее руку.

– Может быть, вам не стоит так уж бояться врачей, Молли. Ведь бывают у людей всякие нервные стрессы, в которых нет ничего особенно серьезного, которые проходят бесследно. Врач мог бы доказать вам это.

– Нет, не мог бы. Он обязательно скажет, что я тяжело больна.

– Ну почему, почему вы думаете, что тяжело больны?

– Потому что… – начала Молли и замолчала. – Нет, не знаю почему.

– А не могли бы ваши родные.., есть у вас кто-нибудь – мать, сестры или кто-то еще, кто мог бы сюда приехать?

– У меня с матерью плохие отношения. Всю жизнь. Да, сестры есть. Они замужем, но я думаю.., я думаю, если бы я попросила, они бы приехали. Но я не буду просить. Мне никто не нужен – никто, кроме Тима.

– Тим обо всем этом знает? Вы ему говорили?

– По существу, нет, – ответила Молли. – Но он обо мне беспокоится и за мной присматривает. Словно хочет.., ну, помочь мне, что ли, защитить меня. И если так, то, значит, я нуждаюсь в защите, правда?

– Я думаю, во многом это чистая мнительность, но все же вам надо поговорить с врачом.

– Со старым доктором Грэмом? От него не будет никакой пользы.

– Он не единственный врач на острове.

– Наверно, у меня ничего серьезного, – сказала Молли. – Просто.., мне не следует об этом думать. Скорей всего вы правы – это одна мнительность. Как поздно уже. Господи. Мне давно пора быть в столовой. Я.., должна идти.

Она остро и почти неприязненно взглянула на Ивлин Хиллингтон и поспешно ушла. Ивлин проводила ее внимательным взглядом.

Глава 12
Старые грехи отбрасывают длинные тени

– Слушай, я, кажись, кой-чего знаю.

– Про что это ты, Виктория?

– Я, кажись, кой-чего знаю. И, может, хорошие деньги за это отхвачу. Ох, хорошие.

– Эй, поосторожней, не вяжись ни во что, ясно тебе? Уж лучше я сам этим делом займусь.

Виктория рассмеялась – сочно, от души.

– Ты погоди, увидишь, – сказала она. – Мне сподручней в эту игру играть. Тут деньгами пахнет, понял? Большими деньгами. Кой-чего я видала, кой о чем догадалась. Думаю, правильно догадалась.

И ее мягкий сочный смех опять огласил темноту.

– Ивлин…

– Да? – машинально отозвалась Ивлин Хиллингтон, без всякого интереса. И даже не подняла глаз на мужа, продолжая расчесывать свои короткие темные волосы.

– Ивлин, как ты смотришь на то, чтобы послать все это к чертям и вернуться в Англию?

При этих его словах Ивлин резко опустила руку с массажной щеткой. Повернулась к нему.

– Ты хочешь.., но мы ведь только приехали. Трех недель еще не прошло.

– Я знаю. Но – как ты на это смотришь?

Она смотрела на него недоверчиво.

– Ты действительно хочешь в Англию? Домой?

– Да.

– Расстаться с… Лаки?

Он даже вздрогнул.

– Ты, похоже, все время знала о.., ну, о том, что происходит.

– Знала, как не знать.

– И никогда ничего мне не говорила.

– А зачем? Уже не первый год, как у нас с тобой все определилось – полная ясность. Ни ты, ни я не хотим разрыва. Вот мы и решили, не сговариваясь, что каждый будет жить своей жизнью, но видимость брака останется. – И прежде, чем он успел что-то ответить, она добавила:

– Но теперь-то почему тебя так потянуло в Англию?

– Потому что я дошел до края. Не могу больше, Ивлин. Просто не могу.

Всегда сдержанный, Эдвард Хиллингтон был просто не похож на себя. Руки его дрожали, он судорожно сглатывал, его обычно спокойное и бесстрастное лицо исказила внутренняя мука.

– Господи, Эдвард, что случилось?

– Ничего не случилось, просто я хочу убраться отсюда…

– Ты был по уши влюблен в Лаки. А теперь это прошло? Так, что ли, я должна тебя понимать?

– Да. Но ты, наверно, уже не сможешь испытывать ко мне прежнее чувство?

– Не будем сейчас об этом, хорошо? Я хочу знать, что тебя так мучает, Эдвард.

– Не сказать чтоб особенно что-то…

– И все-таки мучает. Что именно?

– Разве это не ясно?

– Да нет, не ясно, – сказала Ивлин. – Давай без обиняков. У тебя был роман. Не ты первый, не ты последний. Теперь роман кончился. Или не кончился? Возможно, он не кончился с ее стороны. Так? А Грег знает что-нибудь? Я часто задавалась этим вопросом.

– Не могу тебе ответить. Он ни разу даже не намекнул. И держится всегда очень дружелюбно.

– Мужчины порой бывают на удивление тупы, – задумчиво сказала Ивлин. – Или.., может быть, у Грега есть свои грешки на стороне?

– Он ведь с тобой заигрывал, да? Ответь. Я знаю, что заигрывал…

– Да, было, – небрежно ответила Ивлин, – но он так со всеми. Ты же знаешь Грега. По сути, это ровным счетом ничего не значит. Просто строит из себя темпераментного мужчину.

– А ты как к нему относишься, Ивлин? Только честно.

– Как я отношусь к Грегу? Прекрасно – он забавный. И хороший друг.

– Просто друг? Хотелось бы верить.

– Не понимаю, какое это имеет для тебя значение, – промолвила Ивлин сухо.

– Разве я не заслуживаю твоей откровенности?

Ивлин подошла к окну, постояла, глядя вдаль, и вернулась обратно.

– Я хотела бы знать, что тебя на самом деле мучает, Эдвард.

– Я тебе сказал.

– Неужели это все?

– Боюсь, ты никогда не сможешь понять, насколько диким и нелепым кажется подобное безумие, когда оно уже миновало.

– Я все же попытаюсь. Но в данный момент меня больше всего беспокоит то, что Лаки до сих пор имеет над тобой какую-то власть. Она ведь не просто брошенная любовница. Она тигрица с острыми когтями. Ты должен сказать мне всю правду, Эдвард. Если хочешь моей поддержки – другого пути нет.

Эдвард тихо сказал:

– Если не расстанусь с ней немедленно – убью ее.

– Убьешь Лаки? Почему?

– Из-за того, что она заставила меня сделать…

– А что она заставила тебя сделать?

– Я помог ей совершить убийство…

Слово было произнесено. Воцарилась тишина. Ивлин смотрела на него округлившимися глазами.

– Ты понимаешь, что ты сказал?

– Да. А тогда я ни о чем даже не догадывался. Она попросила меня купить кое-какие лекарства. Я не знал – не имел ни малейшего представления, зачем они ей. Она дала мне рецепт, который у нее был, и попросила скопировать…

– Когда это было?

– Четыре года назад. На Мартинике. Когда.., когда жена Грега…

– Его первая жена? Гейл? Ты хочешь сказать, что Лаки ее отравила?

– Да – и я ей помог. Когда я понял…

Ивлин прервала его.

– Когда ты понял, что случилось. Лаки напомнила тебе о том, что рецепт написал ты, лекарство покупал ты, и теперь вы с ней повязаны? Верно?

– Да. Она сказала, что сделала это из жалости.., что Гейл сильно мучилась.., что она умоляла Лаки помочь ей уйти из жизни.

– Убийство из милосердия! И ты поверил?

Помолчав, Эдвард Хиллингтон ответил:

– Нет.., в глубине души нет.., я принял это объяснение, потому что хотел поверить.., потому что потерял голову от любви к Лаки.

– А потом – когда она вышла за Грега – ты все еще верил?

– К тому времени я уже убедил себя.

– А Грег – было ему что-нибудь известно?

– Абсолютно ничего.

– Вот в это поверить очень трудно!

Эдвард Хиллингтон не мог больше сдерживаться.

– Ивлин, мне необходимо от этого освободиться! Эта женщина до сих пор не упускает случая напомнить мне о том, что я ее соучастник. Она знает, что я больше не люблю ее. Не люблю? Да я ее ненавижу. Но она всячески дает мне почувствовать, что я с ней связан – тем, что мы вместе совершили…

Ивлин принялась ходить взад-вперед по комнате; потом остановилась и посмотрела ему в глаза.

– Эдвард, твоя беда в том, что ты до смешного чувствительный и к тому же невероятно внушаемый человек. Эта дьяволица держит тебя в своей власти, играя на твоем чувстве вины. Но скажу тебе в простых библейских выражениях: вина, которая тебя гнетет, – это твой грех прелюбодеяния, а не убийства, тебя мучила совесть из-за романа с Лаки – а потом она воспользовалась тобой, чтобы убить Гейл, и заставила тебя почувствовать, что ты тоже в этом повинен. Но это не так.

– Ивлин… – Он шагнул к ней. Она отступила назад, немного помолчала – и посмотрела на него испытующе.

– Это все правда, Эдвард? Правда? Или ты это сочинил?

– Ивлин! Ну зачем я бы стал сочинять?

– Не знаю, – медленно ответила Ивлин Хиллингтон. – Понимаешь, мне трудно верить – кому бы то ни было. И еще.., ох, не знаю.., я дошла до того, что вообще ни во что не могу верить, даже если это правда.

– Пропади пропадом все это. Вернемся в Англию.

– Да… Вернемся… Но не сейчас.

– Почему?

– Не надо подавать виду – пока. Это важно. Ты не понимаешь, Эдвард? Важно, чтобы Лаки ничего не заподозрила…