Текст книги "Час Ноль"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Именно.

– Все-таки, я полагаю, в конце концов доказательства всегда отыщутся, – уверенно высказалась Кэй.

– Не всегда, миссис Стрэндж, – мягко возразил ей мистер Тривз. – Вы бы удивились, узнав, сколько преступников разгуливают сейчас по стране совершенно свободно, и никто их не тревожит.

– Потому что никто не знает, что они преступники, вы это хотите сказать?

– Не только поэтому. Есть, например, человек… – адвокат упомянул известный судебный процесс двухлетней давности. – Полиция знает, что именно он убил тех несчастных детей, знает доподлинно и точно, но она бессильна. Алиби этого человека подтверждено двумя другими людьми. И хотя алиби фальшивое, доказать это невозможно. Следовательно, убийца выходит на свободу.

– Какой ужас! – воскликнула Мэри.

Томас Ройд выбил трубку и спокойным задумчивым голосом произнес:

– Этот рассказ укрепляет мою уверенность в том, что бывают случаи, когда нет иного пути, кроме как взять правосудие в свои руки.

– Что вы хотите этим сказать, мистер Ройд?

Томас Ройд все так же невозмутимо начал набивать трубку. Он, казалось, был целиком поглощен этим занятием и говорил отрывистыми, короткими фразами:

– Предположим, вы узнали… о каком-нибудь грязном деле… Вы знаете, что человек, совершивший его… по существующим законам неуязвим для наказания… Тогда, по-моему… справедливо будет самому… привести приговор в исполнение.

– Совершенно убийственная доктрина, мистер Ройд! – заговорил мистер Тривз с теплотой в голосе. – Подобному действию не было бы оправдания!

– Не вижу, почему. Я, как вы понимаете, исхожу из того, что факты налицо – просто закон бессилен!

– И все же действию частного лица нет прощения. Томас улыбнулся – улыбка вышла очень мягкая.

– Я не согласен, – сказал он. – Если человек заслуживает, чтобы ему свернули шею, я взял бы на себя ответственность ему ее свернуть.

– И в свою очередь стали бы уязвимы для карающей руки правосудия.

– Конечно, мне пришлось бы быть осторожным, – ответил Томас, по-прежнему улыбаясь. – Наверное, тут даже не обойтись без уловок или какого-нибудь низкого обмана…

Одри своим чистым голосом прервала его:

– Тебя бы все равно нашли, Томас.

– Ну уж раз речь зашла обо мне, – сказал Томас, – то я уверен, что нет.

– Помню был один случай, – начал мистер Тривз, но тут же спохватился и умолк: подобная невыдержанность была недопустима для человека его возраста и положения. Впрочем, садясь на любимого конька, он частенько забывал о приличиях. Извиняющимся тоном он добавил:

– Криминология для меня своего рода хобби, знаете ли…

– О, продолжайте, пожалуйста, – попросила Кэй.

– У меня довольно большой опыт по части уголовных дел, – просто сказал мистер Тривз. – Лишь немногие из них представляют настоящий интерес. Большинство убийц оказываются людьми плачевно недалекими и неинтересными. Однако я мог бы рассказать вам об одном действительно любопытном случае.

– О, пожалуйста, – взмолилась Кэй. – Я просто обожаю убийства.

Мистер Тривз свой рассказ начал медленно, подбирая слова с видимым тщанием и осторожностью.

– В деле фигурировал ребенок. Я не стану называть его возраст или пол. Факты следующие: двое детей играли с луком и стрелами, один ребенок послал стрелу, поразившую другого в жизненно важный центр, наступила смерть. Было назначено расследование, уцелевший ребенок пребывал в совершенном шоке, последовали соболезнования по поводу несчастного случая, виновнику содеянного все сочувствовали.

Он замолчал.

– И это все? – спросил Тэд Латимер.

– Все. Прискорбная случайность. Но у этой истории есть и другая сторона. Некий фермер за какое-то время до происшествия случайно проходил по одной неторной тропинке в близлежащем лесу. И там, на маленькой поляне, он заметил ребенка, упражнявшегося в стрельбе из лука.

Он опять умолк, давая слушателям возможность вникнуть в суть сказанного.

– Вы хотите сказать, – недоверчиво произнесла Мэри Олдин, – что это был не несчастный случай, что это было сделано нарочно?

– Не знаю, – ответил мистер Тривз. – Мы никогда не узнаем этого. Но в следственном акте было записано, что дети раньше ни разу не стреляли из лука и поэтому стрельба велась наугад и неумело.

– А это было не так?

– Это – по крайней мере в отношении одного из детей – совершенно точно было не так.

– И что же сделал фермер? – спросила Одри, затаив дыхание.

– Он ничего не сделал. Правильно он поступил или нет, судить не берусь. Речь шла о будущем ребенка. Он, видимо, посчитал, что если убийца – ребенок, то нельзя сразу, без сомнений приписать ему злой умысел.

– Но у вас лично нет сомнений относительно того, что произошло на самом деле? – настаивала Одри.

– Лично я придерживаюсь мнения, что это было в высшей степени хитроумное убийство, совершенное ребенком и спланированное им заранее до мельчайших деталей, – мрачно ответил мистер Тривз.

– А был повод? – поинтересовался Тэд Латимер.

– Да, конечно, мотив был. Детские поддразнивания, прозвища – этого вполне достаточно, чтобы вызвать ненависть. Дети легко начинают ненавидеть…

Мэри воскликнула:

– Но все эти приготовления!

– Да, именно эти приготовления – вот что скверно. Ребенок с убийственным намерением в душе день за днем тайно ото всех набивает руку, потом дожидается удобного момента – неловкий выстрел, катастрофа, притворное горе, отчаяние. Все это звучит невероятно – настолько невероятно, что в суде об этом, скорее всего, и слушать бы не стали.

– А что было дальше с… ребенком? – с любопытством спросила Кэй.

– Имя ребенка, видимо, изменили, – ответил мистер Тривз, – после того как была опубликована та часть дела, которую сочли необходимой. Ребенок стал теперь взрослым человеком – живет себе где-то в нашем огромном мире. Вопрос только в том, по-прежнему ли у него сердце убийцы?

Он помолчал, потом задумчиво добавил:

– Давно это было, но того маленького убийцу я и сейчас всюду узнал бы.

– Полноте, это невозможно, – запротестовал Ройд.

– Узнал бы, не сомневайтесь. Есть одна физическая особенность, которая… ну да ладно, довольно об этом. Предмет разговора не из приятных. Да и домой уже давно пора.

Он поднялся.

– Может быть, вы еще выпьете чего-нибудь перед уходом? – спросила Мэри.

Бутылки стояли на столике в другом конце комнаты. Томас, который находился рядом, шагнул вперед и вынул пробку из графина.

– Виски с содовой, мистер Тривз? Латимер, что вы будете?

В это время Невил, понизив голос, обратился к Одри:

– Прекрасный вечер. Выйдем ненадолго.

Она стояла у балконной двери, глядя на залитую лунным светом террасу. Невил прошел мимо и остановился в ожидании ее снаружи. Одри отвернулась, быстро покачав головой.

– Нет, я устала. Я… я, наверное, пойду лягу.

С этими словами она направилась к двери и вышла из комнаты. Кэй во весь рот зевнула.

– Я тоже хочу спать. А вы, Мэри?

– Да, пожалуй. Спокойной ночи, мистер Тривз. Позаботьтесь о мистере Тривзе, Томас.

– Спокойной ночи, мисс Олдин. Спокойной ночи, миссис Стрэндж.

– Мы придем завтра пообедать, Тэд, – напомнила Кэй.

– Можно будет и выкупаться, если погода не изменится.

– Хорошо. Я буду ждать вас. Спокойной ночи, мисс Олдин.

Мужчины остались одни.

Тэд Латимер дружелюбно обратился к мистеру Тривзу:

– Нам по дороге, сэр. Я иду к парому и, значит, мимо вашего отеля.

– Благодарю вас, мистер Латимер. С радостью воспользуюсь вашей любезностью.

Мистер Тривз, хотя и говорил о своем намерении откланяться, по всей видимости, не очень спешил. С довольным видом он неторопливо потягивал предложенное виски с содовой и с интересом, подробно расспрашивал Томаса Ройда об условиях жизни в Малайзии.

Ройд отвечал односложно и так скупо, будто речь шла не о самых обычных, повседневных вещах, а о сведениях, по меньшей мере, государственной важности, которые он поклялся сохранить в тайне. Он явно был занят какими-то своими мыслями и с заметным усилием заставлял себя поддерживать разговор с любознательным собеседником.

Тэд Латимер тоже начал проявлять признаки нетерпения. Ему было скучно и уже давно хотелось уйти.

Вдруг, прервав их разговор, он воскликнул:

– Чуть не забыл. Я же принес Кэй граммофонные пластинки, которые она просила. Они в холле, я сейчас схожу за ними. Вы ей напомните о них завтра, Ройд?

Томас ответил ему кивком, и Тэд вышел.

– Беспокойная натура у этого молодого человека, – пробормотал мистер Тривз.

Ройд только хмыкнул что-то в ответ.

– Приятель миссис Стрэндж, я полагаю? – не унимался старый адвокат.

– Кэй Стрэндж, – уточнил Томас. Мистер Тривз понимающе улыбнулся.

– Да, – сказал он. – Я о ней и говорил. Едва ли он годится в друзья первой миссис Стрэндж.

Ройд подчеркнуто произнес:

– Нет, не годится, – но, перехватив испытующий взгляд мистера Тривза, добавил, слегка покраснев:

– Я хочу сказать, что…

– О, я вас вполне хорошо понял, мистер Ройд. Вы сами – друг миссис Одри Стрэндж, не так ли?

Томас Ройд не спеша достал свою трубку.

– М-м-да. Мы выросли вместе.

– Она, наверное, была очаровательной девушкой?

В ответ Томас произнес свое обычное «у-хум».

– Неловко как-то получается: две миссис Стрэндж в одном доме, вы не находите?

– Э… да, весьма.

– Трудное положение для первой миссис Стрэндж.

Лицо Томаса вспыхнуло.

– Неимоверно трудное.

Мистер Тривз подался вперед. Его следующий вопрос прозвучал, как выстрел:

– Почему она приехала, мистер Ройд?

– Ну, я полагаю, – слов было почти не разобрать, – она… не любит отказывать.

– Отказывать – кому?

Ройд замялся с ответом.

– Вообще-то, насколько мне известно, она всегда сюда приезжает в это время – в начале сентября.

– И леди Трессилиан как раз на это время вдруг пригласила Невила Стрэнджа и его новую жену? – В голосе старого джентльмена слышались нотки недоверия.

– Что касается этого, я думаю, Невил сам напросился.

– Так он очень желал этого… воссоединения?

Ройд опять недовольно задвигался, глядя в сторону.

– Видимо, – пробормотал он, не зная, как отделаться от назойливого старика.

– Любопытно, – так же лаконично ответил мистер Тривз, не сводя с него глаз. Опытный адвокат, он не оставлял собеседнику никаких шансов уйти от разговора.

– Невил сделал глупость, – сказал Томас, вынужденный продолжать тяготившую его болтовню.

– Со стороны это может показаться несколько неприличным, – настаивал старый джентльмен.

– Да, но… теперь многие так делают, – заметил Ройд.

– Интересно, а могла эта идея принадлежать кому-либо еще?

Ройд уставился на мистера Тривза в недоумении.

– Кому же еще, кроме него?

Мистер Тривз вздохнул и загадочно покачал головой.

– Мир полон добрых друзей, всегда готовых устроить жизнь ближнего своего. Они способны предложить такое, что нормальному человеку и…

Он не договорил. Через балконную дверь в комнату вошел Невил Стрэндж. В этот же момент Тэд Латимер появился в двери со стороны холла.

– Эй, Тэд, что у тебя там? – спросил Невил.

– Граммофонные пластинки для Кэй. Она меня просила принести их с собой.

– В самом деле? Она мне ничего не говорила об этом. Несколько мгновений оба мужчины неприязненно смотрели друг на друга, затем Невил подошел к столику с напитками и налил себе виски с содовой.

Его лицо было тревожно и одновременно печально. Он тяжело дышал.

Мистер Тривз вспомнил, как кто-то сказал о Невиле «этот счастливчик Стрэндж – в этом мире у него есть все, о чем только можно мечтать». И тем не менее сейчас Невил не производил впечатления такого человека.

С появлением Стрэнджа Томас Ройд счел свои обязанности хозяина исчерпанными. Он покинул комнату, даже не удосужившись пожелать всем спокойной ночи, и его походка была более торопливой, чем обычно. Это напоминало побег.

– Восхитительный вечер, – вежливо сказал мистер Тривз, ставя свой бокал на столик. – Очень, э-э, поучительный.

– Поучительный? – Невил вскинул брови.

– Информация относительно Малайзии… – предположил Тэд, широко улыбаясь. – Да, нелегкое это дело – вытягивать ответы из молчаливого Томаса.

– Необычный парень, этот Ройд, – добавил Невил. – И, по-моему, ничуть не меняется с годами. Вечно курит эту свою ужасную старую трубку, много слушает и время от времени роняет только «угу» и «гм»; с виду – мудрый, как сова.

– Может быть, в голове у него больше, чем на языке, – предположил мистер Тривз. – Ну а теперь мне и в самом деле пора.

– Непременно приходите проведать леди Трессилиан, – любезно пригласил его Невил, провожая в холл. – Она в таком восторге от общения с вами. У нее теперь так мало контактов с внешним миром. Она удивительная, не правда ли?

– О, несомненно. В высшей степени интересная собеседница.

Мистер Тривз не спеша, аккуратно надел пальто и кашне и, после нового обмена прощальными фразами, вышел вместе с Тэдом Латимером на улицу.

«Бэлморал Корт» стоял в каких-нибудь ста ярдах за поворотом дороги. Суровый и мрачный, он маячил в темноте – аванпост кривой сельской улочки. До парома, куда направлялся Тэд Латимер, нужно было пройти еще две-три сотни шагов; там река была уже всего.

Мистер Тривз остановился перед дверью отеля и протянул руку.

– Спокойной ночи, мистер Латимер. Вы еще надолго задержитесь в этих краях?

Тэд улыбнулся, в темноте блеснули его ровные белые зубы.

– Трудно сказать, мистер Тривз. Мне здесь еще не успело надоесть – пока…

– Конечно, нет. Я так и подумал. Я полагаю, как и большинство молодых людей в наши дни, вы больше всего на свете боитесь скуки. Хотя, смею вас уверить, есть вещи похуже.

– Например?

Тон голоса Тэда Латимера оставался мягким и любезным, но теперь в нем появилось нечто новое, чему было трудно подыскать название.

– О, я предоставляю поиск ответа вашему воображению, мистер Латимер. Я не взял бы на себя смелость давать вам советы. Советы таких старых чудаков, как я, неизменно вызывают у молодых раздражение. Может быть, и справедливое, кто знает? Но мы, старые хрычи, привыкли верить, что опыт нас кое-чему научил. Многое, знаете ли, пришлось на своем веку повидать.

Набежавшее облако скрыло диск луны. Улица погрузилась во мрак. Снизу из темноты к ним поднималась мужская фигура.

Это был Томас Ройд.

– Прогулялся до парома, размял ноги, – произнес он, не вынимая трубки изо рта, отчего слова прозвучали по обыкновению невнятно.

– Так вы здесь живете? – спросил он мистера Тривза. – А дверь-то, похоже, заперта.

– О, нет, – отозвался мистер Тривз, – не думаю. Он повернул массивную бронзовую ручку, и дверь поддалась.

– Мы вас проводим внутрь, – сказал Ройд. Втроем они вошли в холл. Он был тускло освещен всего одной электрической лампой. В холле не было ни души; в нос им ударили запахи недавнего ужина, пыльного бархата и добротной мебельной полировки.

Вдруг мистер Тривз издал восклицание досады.

На двери лифта, прямо перед ними висела табличка:

ЛИФТ НЕ РАБОТАЕТ

– Боже мой, – сказал мистер Тривз с отчаянием в голосе. – Придется мне теперь пешком подниматься наверх.

– Да, скверно, – посочувствовал ему Ройд. – А нет здесь служебного лифта, какого-нибудь грузового или в этом роде?

– Боюсь, что нет. Этот используется для всех целей. Ну что ж, буду подниматься не спеша, только и всего. Спокойной ночи вам обоим.

И мистер Тривз начал медленно одолевать первые ступени широкой лестницы.

Ройд и Латимер, попрощавшись с ним, вышли на темную улицу.

Здесь, после минутного молчания, Ройд первым коротко попрощался с Тэдом Латимером. Тэд ответил таким же лаконичным «до завтра» и легкой походкой направился вниз к парому. Томас Ройд какое-то время еще неподвижно стоял, глядя ему вслед, потом повернулся и пошел в противоположную сторону, к Галлз Пойнту.

Луна вышла из-за облака и вновь залила Солткрик серебристым светом.

VII

– Совсем как летом, – тихо произнесла Мэри Олдин.

Она и Одри загорали на пляже прямо напротив высящегося над ними отеля «Истерхед Бэй». В белом купальнике Одри казалась еще более изящной и была похожа на фигурку из слоновой кости. Мэри не купалась. Неподалеку от них лицом вниз лежала Кэй, подставив солнцу свои загорелые руки, спину и ноги.

Услышав слова Мэри, Кэй со вздохом поднялась и села.

– Вода ужасно холодная, – сказала она с упреком.

– Что поделаешь, все-таки сентябрь, – напомнила Мери.

– В Англии всегда холодно, – недовольно продолжала Кэй. – Как жаль, что мы не на юге Франции. Вот уж где жарко так жарко.

Тэд Латимер поддержал ее, добавив вполголоса из-за ее спины:

– Здешнее солнце словно и не солнце вовсе.

– Вы что же, совсем не будете купаться, мистер Латимер? – спросила Мэри.

Кэй рассмеялась.

– Тэд никогда не заходит в воду. Только загорает, словно ящерица.

Она кокетливо вытянула длинную, стройную ногу и ткнула его большим пальцем. Тэд ловко вскочил и зябко поежился.

– Пойдем прогуляемся, Кэй. Я замерз.

Они не спеша направились вдоль пляжа.

– Словно ящерица? Довольно неудачное сравнение, по-моему, – сказала Мэри Олдин, глядя им вслед.

– Ты его не таким себе представляешь? – спросила Одри.

Мэри задумалась.

– Нет, не совсем. Ящерица для меня означает нечто вполне ручное. А он, по-моему, отнюдь не ручной.

– Да, – подумав, согласилась Одри, – мне кажется, ты права.

– Как чудесно они смотрятся вместе, – заметила Мэри, наблюдая удаляющуюся пару. – Они подходят друг другу, не правда ли?

– Наверное, подходят.

– Им нравятся одни и те же вещи, – продолжала Мэри. – У них одинаковые взгляды, и даже… даже говорят они одинаково. До чего же жалко, что… – Она вдруг замолчала.

Одри, не повернув головы, спросила:

– Что-что? – Тон ее сразу стал жестким, холодным.

Мэри медлила с ответом.

– Наверное, я хотела сказать, как жаль, что Невил и она вообще встретились, – решилась она наконец.

Одри поднялась и села очень прямо. На ее лице появилось выражение, которое Мэри про себя называла «замороженный взгляд Одри». Мэри добавила, совсем смешавшись:

– Извини, Одри. Не следовало мне этого говорить.

– Я бы очень не хотела касаться этой темы, если ты не возражаешь.

– Конечно, конечно. Так глупо с моей стороны. Я… я почему-то думала, что это для тебя уже неважно.

Одри медленно обернулась к ней. Ее лицо было совершенно спокойно.

– Уверяю тебя, это и не было важно. То, что ты имеешь в виду, меня нисколько не волнует. Я надеюсь, я всем сердцем надеюсь, что Невил и Кэй будут счастливы вместе.

– Что ж, это очень мило с твоей стороны, Одри.

– Это не мило. Это… это правда, – голос Одри звучал очень искренно. – К тому же я действительно считаю, что копание в прошлом никому ничего хорошего не принесет. «Ах, как жаль, что все так случилось»… и тому подобный вздор… О господи! Ведь все уже в прошлом. Зачем же его ворошить? Жизнь продолжается, нам нужно учиться жить днем сегодняшним.

– Скорее всего, – просто сказала Мэри, – люди вроде Кэй и Тэда меня так волнуют потому, что… ну они совсем не похожи на тех, кого я знала раньше. Все в них для меня так ново, так необычно.

– Да, наверное, они такие и есть – необычные.

– Даже ты, – произнесла Мэри с внезапной горечью, – жила и чувствовала так, как мне, видно, никогда не жить и не чувствовать. Я знаю, тебе было тяжело, очень тяжело, но я не магу не думать, что даже это лучше, чем… чем ничего. Пустота!

Последнее слово Мэри даже не сказала, а яростно выдохнула.

Одри с изумлением смотрела на нее.

– Мне и в голову не приходило, что тебя тревожат такие мысли.

– Не приходило? – Мэри Олдин смущенно засмеялась. – О, это всего лишь минутное настроение, дорогая. Все это совершенно несерьезно.

– Живется тебе, конечно, не очень весело, – задумчиво продолжала Одри. – Все время с Камиллой – какой бы чудесной она ни была. Читаешь ей, управляешь слугами и ни на шаг от дома.

– Меня хорошо кормят, и у меня есть крыша над головой, – ответила Мэри. – Тысячи женщин не имеют даже этого. И, знаешь, Одри, я в самом деле довольна. У меня есть, – на ее губах появилась загадочная улыбка, – свои собственные развлечения.

– Тайные пороки? – спросила Одри, улыбаясь в ответ.

– О, я строю планы, – небрежно сказала Мэри. – Знаешь, в голове. И иногда люблю поэкспериментировать – над людьми. Просто посмотреть, могу ли я заставить их реагировать на мои слова так, как мне хочется.

– Тебя послушать, Мэри, так можно заподозрить в тебе прямо садистские наклонности. Как же мало я тебя в действительности знаю!

– Ну что ты, все это вполне безобидно. Просто маленькое развлечение, совсем детское.

Одри с любопытством посмотрела на нее и спросила:

– А со мной ты экспериментировала?

– Нет. Ты – единственный человек, который для меня всегда оставался загадкой. Видишь ли, я никогда не знаю, что происходит в твоей голове.

– Возможно, – сразу помрачнев, сказала Одри, – это и к лучшему. – Ее вдруг начал бить озноб.

Мэри заметила это.

– Тебе холодно! – воскликнула она.

– Да. Пожалуй, надо пойти одеться. Все-таки сентябрь.

Оставшись одна, Мэри Олдин некоторое время рассматривала отражения в воде. Начинался отлив. Потом Мэри вытянулась во весь рост на песке и закрыла глаза…

Они основательно пообедали в отеле. Сезон шел на убыль, но отель был еще почти полон. Странная, разношерстная публика – эти отдыхающие. Ну да ладно, все-таки какая-никакая смена обстановки. Хоть что-то нарушило тягучую череду дней, монотонно сменяющих друг друга. К тому же можно было немного расслабиться, стряхнуть с себя ощущение напряженности, которая в последние дни ни на минуту не ослабевала в Галлз Пойнте и становилась невыносимой. Одри в этом, конечно, не виновата, а вот Невил…

Ее мысли были прерваны неожиданным появлением Тэда Латимера, который с размаху бросился на песок рядом с ней.

– А что вы сделали с Кэй? – спросила Мэри, приподнявшись с удивлением.

– Востребована законным владельцем, – коротко ответил Тэд.

Что-то в его голосе заставило Мэри Олдин сесть. Она посмотрела на полосу сверкающего золотого песка, туда где Невил и Кэй шли рядом вдоль самой кромки воды. Потом быстро перевела взгляд на Тэда, лежащего рядом. До этого момента она считала его невозмутимым, непредсказуемым, даже опасным. Теперь в первый раз она увидела в нем совсем молодого глубоко страдающего человека. «Он любил Кэй, по-настоящему любил, – изумилась Мэри своему открытию, – а потом появился Невил и увел ее!»

– Я надеюсь, вам здесь нравится, – мягко заговорила она с Тэдом.

Это была тривиальная фраза. Мэри Олдин вообще редко употребляла какие-нибудь иные фразы, кроме тривиальных, – это был ее язык. Но сейчас в ее тоне – в первый раз – содержалось предложение дружбы. И Тэд Латимер почувствовал это, но откликнуться на него не спешил.

– Настолько, вероятно, насколько мне бы понравилось в любом другом месте.

– Извините, – расстроилась Мэри.

– А, бросьте, – взорвался Тэд. – Вам же совершенно все равно, что я, не вижу! Я – чужак, а какое значение могут иметь чувства и мысли чужака?

Она повернула голову, чтобы взглянуть в его красивое, разгневанное лицо. В ответ он с вызовом посмотрел на нее.

– Понятно. Вы нас не любите, – сказала Мэри с видом человека, который делает неожиданное для себя открытие.

Он издал короткий смешок.

– А вы ожидали чего-то другого?

– Видите ли, как раз другого я, наверное, и ожидала. Люди, конечно, слишком много воображают на свой счет. Человеку приличествует больше смирение. Мне бы вот, например, и в голову не пришло, что мы можем вам не понравиться. Мы делали все, чтобы вы почувствовали наше расположение к вам как к другу Кэй.

– Да – как к другу Кэй! – ядовито вставил Тэд. Мэри ответила с обезоруживающей откровенностью:

– Мне бы очень хотелось знать – мне действительно этого хотелось бы, – за что вы нас не любите? Что мы сделали? Что в нас не так?

Все чувства Тэда Латимера выплеснулись в одном слове:

– Самодовольство!

– Самодовольство? – переспросила Мэри, пытаясь непредвзято оценить выдвинутое обвинение.

– Да, – подумав, признала она, – мы и в самом деле можем показаться такими.

– Вы такие и есть. Все стоящее в этой жизни вы забираете себе как принадлежащее вам по праву. Вы счастливы и ходите задрав нос в своем маленьком загоне, отгороженном от остального стада. На меня и подобных мне вы смотрите как на животных, которые ворвались к вам снаружи и тоже претендуют на исключительность, не имея на это никакого права.

– Мне очень жаль, – сказала Мэри.

– Ведь я прав, не так ли?

– Нет, не совсем. Мы, может быть, ограничены и лишены воображения, но не злобны. Я сама ужасно тривиальна и на поверхности, пожалуй, самодовольна, как вы выразились. Но на самом деле, поверьте, и в моей душе есть место вполне человеческим чувствам. Вот сейчас, например, мне больно, что вы так несчастливы, и я бы очень хотела сделать что-нибудь для вас.

– Ну… если это так, то… то это очень мило с вашей стороны.

Они оба замолчали, потом Мэри мягко спросила:

– Вы всегда были влюблены в Кэй?

– Да, пожалуй.

– А она?

– Я думал, да – пока Стрэндж не появился.

– И вы все еще ее любите? – так же мягко продолжала Мэри.

– Мне казалось, что это очевидно.

После недолгого молчания она спокойно сказала:

– А не лучше ли будет, если вы уедете?

– Почему же я должен уезжать?

– Потому что пребывание здесь доставляет вам все большие и большие страдания.

Он с интересом взглянул на нее и рассмеялся.

– Вы очень милое создание, – сказал он. – Но вы так мало знает о нас, животных, бродящих вокруг вашего загончика. Столько всяких вещей может случиться в любую минуту…

– Каких вещей? – встревожено спросила Мэри. Он со смехом ответил:

– Поживем – увидим.