Текст книги "Час Ноль"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

IV

Хэрстл, престаревший дворецкий, отер платком лоб. Когда он появился в кухне, кухарка, миссис Спайсер, едва взглянув на него, спросила, что это с ним случилось.

– Выносить все это и оставаться спокойным я не в силах, и это сущая правда, – сказал Хэрстл. – Смею заметить, у меня такое чувство, что все, что говорится и делается в этом доме в последнее время, на самом деле означает совсем не то, что кажется на первый взгляд, если вы понимаете, что я имею в виду.

Миссис Спайсер, видимо, не понимала, что он имеет в виду, поэтому Хэрстл продолжал:

– Мисс Олдин вот сейчас, когда они сели за стол, сказала: «Вот мы все и собрались наконец», – и от этих слов у меня все похолодело внутри! Будто дрессировщик собрал диких животных в клетке, и дверца – клац! – захлопнулась. Вдруг ни с того ни с сего мне почудилось, что мы все оказались в ловушке.

– Скажете тоже, мистер Хэрстл, – отмахнулась от его слов миссис Спайсер. – Вы, наверное, просто съели чего-нибудь.

– Пищеварение тут ни при чем. А вот то, что все как на иголках, – при чем. Входная дверь стукнула, так миссис Стрэндж – наша миссис Стрэндж, мисс Одри, – вздрогнула так, словно ее подстрелили. Опять же эти молчания. Что-то в них есть не то. Будто все вдруг ни с того ни с сего боятся слово вымолвить. А потом всех словно прорвет – разом начинают говорить первое, что придет в голову.

– Да, так ведь и есть отчего смутиться.

– Две миссис Стрэндж в доме. Это неприлично, вот что я вам скажу!

Тем временем в столовой установилось то самое молчание, о котором только что говорил кухарке Хэрстл.

С видимым усилием над собой Мэри Олдин повернулась к Кэй и сказала:

– Я пригласила вашего друга, мистера Латимера, пообедать с нами завтра вечером.

– О, спасибо, – ответила Кэй. Невил переспросил:

– Латимер? Он разве здесь?

– Он остановился в отеле «Истерхед Бэй», – сказала ему Кэй.

– Мы могли бы все вместе съездить туда как-нибудь на днях и пообедать, – предложил Невил. – До которого часа ходит паром?

– До половины второго, – ответила Мэри.

– Я полагаю, по вечерам там танцы?

– Большинству отдыхающих уже лет по сто.

– Не очень-то весело твоему приятелю, – заметил Невил, обращаясь к Кэй.

Мэри поспешила вмешаться:

– Мы могли бы как-нибудь выбраться в Истерхед Бэй купаться. Вода еще совсем теплая, и там чудесный песчаный пляж.

Томас, наклонившись к Одри, вполголоса предложил ей:

– Я собирался завтра прокатиться на яхте. Хочешь поехать со мной?

– Да, с удовольствием.

– А почему бы нам не поехать всем вместе? – сказал на это услышавший их разговор Невил.

– Если не ошибаюсь, ты говорил, что собираешься играть в гольф, – заметила Кэй.

– Я и правда подумывал выйти на поле. Третьего дня игра у меня совсем расклеилась.

– Какая трагедия! – съязвила Кэй. Невил ответил добродушно:

– Что ж, гольф – игра трагическая. Мэри спросила Кэй, играет ли она в гольф.

– Да, теперь все играют.

Невил добавил:

– У Кэй дело бы пошло просто замечательно, приложи она хоть каплю старания. Задатки у нее превосходные.

Кэй повернулась к Одри:

– А вы спортом не увлекаетесь, не так ли?

– Практически нет. Разве что немного играю в теннис, но я такая трусиха.

– Ты по-прежнему играешь на фортепиано, Одри? – спросил Томас.

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, последнее время нет.

– У тебя раньше неплохо получалось, – похвалил ее Невил.

– Я всегда думала, что ты не любишь музыки, Невил, – заметила Кэй.

– Просто я в ней совсем не разбираюсь, – небрежно ответил он. – Меня всегда удивляло, как Одри могла взять октаву: у нее такие маленькие руки.

Он как раз смотрел на них, когда она клала на стол свой десертный ножичек и вилку.

Одри слегка покраснела и быстро проговорила:

– У меня очень длинный мизинец. Наверное, поэтому.

– Значит, вы самолюбивая, – сказала Кэй. – У тех, кто больше думает о других, мизинец всегда короткий.

– В самом деле? – спросила Мэри Олдин. – Тогда я не самолюбивая. Посмотрите, мизинцы у меня совсем короткие.

– Я уверен, вы очень много думаете о ближних, – сказал Томас Ройд, смотря на нее долгим внимательным взглядом.

Мэри покраснела, потом торопливо продолжила:

– Ну-ка, кто из нас самый несамолюбивый? Давайте все сравним мизинцы. Мои короче, чем у вас, Кэй, но с Томасом, я вижу, мне не тягаться.

– Вам обоим далеко до меня, – поддержал игру Невил. – Посмотрите-ка.

Он вытянул руку.

– Это только на одной руке, – отметила Кэй. – Левый мизинец у тебя короткий, зато правый – гораздо длиннее. Левая рука означает то, что вам дано от рождения, а правая – то, что вы сами делаете со своей жизнью. Вот и получается, что родился ты несамолюбивым, но со временем стал эгоистом.

– Вы умеете гадать, Кэй? – заинтересовалась Мэри Олдин. Она протянула свою руку ладонью вверх. – Гадалка однажды предсказала мне, что у меня будет два мужа и трое детей. Придется мне поторопиться! Кэй пояснила:

– Эти маленькие перекрестья – не дети, а путешествия. Это значит, что вам предстоят три путешествия по воде.

– Тоже маловероятно, – заметила Мэри Олдин.

Томас Ройд спросил ее:

– А вы много путешествовали?

– Нет. Можно сказать, совсем не путешествовала.

– А вам бы хотелось?

– Больше всего на свете.

С присущей ему несуетливой обстоятельностью Томас представил себе ее жизнь. Все время у постели старой женщины. Спокойная, тактичная, прекрасная хозяйка. Он с любопытством спросил:

– Давно вы живете с леди Трессилиан?

– Почти пятнадцать лет. Я переехала сюда, когда умер мой отец. Несколько лет перед смертью он был совсем беспомощным инвалидом.

Затем, догадавшись, что именно хотел бы знать Томас, она добавила:

– Мне тридцать шесть лет. Вам ведь об этом хотелось спросить, не так ли?

– Верно, об этом я и думал, – признался он. – Видите ли, вам можно дать сколько угодно лет.

– Весьма двусмысленное замечание!

– Пожалуй, да. Но я не хотел вас обидеть.

Его задумчивый взгляд опять задержался на лице мисс Олдин. Она нимало не смутилась: этот взгляд был лишен какой-либо нарочитости – он выражал подлинный глубокий интерес. Заметив, что глаза Томаса разглядывают ее волосы, она коснулась рукой седого локона.

– Это у меня с самой молодости, – просто сказала она.

– Мне нравится, – сказал Томас Ройд так же просто.

Он продолжал смотреть на нее. Наконец она спросила с несколько деланной веселостью:

– Ну и каков же вердикт?

– О, простите, с моей стороны, наверное, было бестактно так смотреть. Я размышлял о вас – какая вы на самом деле.

– Ради бога, оставим это, – она поспешно поднялась из-за стола. Взяв под руку Одри и направляясь в гостиную, сообщила на ходу:

– Старый мистер Тривз тоже придет завтра обедать.

– Кто он? – спросил Невил.

– Он привез рекомендательное письмо от Руфуса Лорда. Чрезвычайно почтенный джентльмен. Он остановился в «Бэлморал Корте». У него больное сердце, и на вид он очень слаб, но голова у него совершенно светлая. Кроме того, среди его знакомых есть множество интересных людей. Он был адвокатом или барристером – уже не помню точно кем.

– Все здесь такие ужасно старые, – пожаловалась Кэй.

Она стояла прямо под торшером. Томас взглянул в том направлении и с тем же неторопливым, заинтересованным вниманием, которое уделял всему, что попадало в поле его зрения, принялся рассматривать ее.

Он неожиданно был поражен ее пронзительной, чувственной красотой. Красотой живых красок, брызжущего через край торжествующего жизнелюбия. Он перевел взгляд с нее на Одри – бледную, похожую на ночную бабочку в своем серебристо-сером платье.

Томас улыбнулся про себя и пробормотал:

– Белоснежка и Алая Роза.

– Что? – У его локтя появилась Мэри Олдин. Он повторил свои слова.

– Как в старой сказке, помните?

Мэри кивнула:

– Очень удачно вы это подметили…

V

Мистер Тривз с удовлетворением потягивал портвейн из своего бокала. Превосходное винцо. И обед приготовлен и подан безукоризненно. Совершенно очевидно, что у леди Трессилиан никаких трений со слугами не возникает.

Да и дом содержится превосходно, несмотря на то, что хозяйка прикована к постели.

Разве что вот дамы остались за столом, когда подали портвейн. Он предпочитал старомодные порядки. Но эта молодежь все делает по-своему.

Его глаза задумчиво рассматривали яркую, необыкновенно красивую женщину, которая была супругой Невила Стрэнджа.

Сегодняшний вечер был вечером Кэй. Ее жизнерадостная красота светилась и сияла, затмевая мягкое пламя свечей, которыми освещалась комната. Рядом, склонив к ней гладкую темноволосую голову, расположился Тэд Латимер. Он подыгрывал ей. Кэй чувствовала себя победительницей и смотрела вокруг с торжеством во взоре.

Один только вид этого сияющего жизнелюбия согревал старые кости мистера Тривза.

Молодость – решительно ничто на свете не сравнится с молодостью! Не удивительно, что ее муж потерял голову и оставил ради нее свою первую жену. Одри сидела рядом со стариком. Очаровательное создание и настоящая леди, но опыт говорил мистеру Тривзу, что именно таких женщин мужья неизменно бросают. Он искоса взглянул на нее. Голова опущена, взгляд застыл на тарелке. Что-то в полной неподвижности ее позы поразило мистера Тривза. Он взглянул на нее более пристально. Интересно, о чем она думает. Просто очаровательно, как у нее пробиваются волоски из маленького, похожего на раковину ушка.

Чуть заметно шевельнувшись, мистер Тривз вернулся от своих мыслей к действительности: все вставали из-за стола. Он тоже поспешил подняться.

В гостиной Кэй Стрэндж направилась прямо к граммофону и поставила пластинку с танцевальной музыкой.

Мэри Олдин извиняющимся тоном обратилась к мистеру Тривзу:

– Я уверена, что вы не выносите джаза.

– Что вы, совсем нет, – из вежливости неискренно ответил ей мистер Тривз.

– Может быть, позже мы сыграем партию в бридж? – предложила Мэри. – Сейчас начинать роббер нет смысла, мне известно, что леди Трессилиан сгорает от нетерпения поболтать с вами.

– О, я предвкушаю большое удовольствие от этой беседы. Леди Трессилиан никогда не спускается вниз обедать вместе со всеми?

– Нет. Когда-то спускалась в инвалидном кресле. Для этого у нас здесь и был устроен лифт. Но в последнее время она предпочитает не покидать своей комнаты. Там она может поговорить с кем пожелает, вызывая собеседника своего рода Королевским Приказом.

– Очень удачное сравнение, мисс Олдин. Я всегда подмечал нечто величественное в манерах леди Трессилиан.

Через середину комнаты медленной танцующей походкой двигалась Кэй.

– Убери-ка столик, Невил, он будет мешать, – не повернув головы, обронила она.

Невил послушно отодвинул столик. Затем он шагнул к ней, но она нарочито повернулась к Тэду Латимеру.

Ее голос звучал глубоко и властно, глаза сияли, чувственный рот приоткрывался в улыбке.

– Пойдем, Тэд, потанцуем.

Рука Тэда мгновенно скользнула вокруг ее талии. Они закружились в танце, раскачиваясь, склоняясь, их шаг совпадал идеально. Это было восхитительное зрелище.

Мистер Тривз пробормотал:

– М-да, вполне профессионально.

Мэри Олдин слегка поморщилась при этом слове, но мистер Тривз, конечно, просто выразил свое восхищение.

Она пристально взглянула в его умное лицо щелкунчика. Выражение этого лица показалось ей несколько рассеянным, словно адвокат следил за ходом каких-то своих мыслей.

Невил мгновение раздумывал в нерешительности, потом направился к окну, где стояла Одри.

– Ты танцуешь, Одри?

Его голос прозвучал почти холодно. Можно было подумать, что приглашение сделано из простой вежливости. Одри Стрэндж колебалась минуту, потом кивнула и шагнула навстречу.

Мэри Олдин, поддерживая светскую беседу, произнесла несколько ничего не значащих фраз о погоде, но мистер Тривз, обычно столь вежливый и внимательный к своей собеседнице, на этот раз молчал с отрешенным видом. До сих пор ничто не указывало на слабость его слуха, и Мэри приписала это проявление невнимания к ней его увлеченности собственными мыслями. Взгляд мистера Тривза был обращен в сторону танцующих, но Мэри не могла сказать с определенностью, кто так заинтересовал его: они или Томас Ройд, одиноко стоявший в противоположном конце комнаты:

– Извините меня, моя дорогая, вы что-то сказали? – проговорил он наконец, несколько смешавшись.

– Нет, ничего особенного. Просто сентябрь в этом году выдался удивительно ясный.

– Да, действительно. Здесь теперь все очень ждут дождя, как мне сказали в отеле.

– Я надеюсь, вам там вполне удобно?

– О да. Хотя, должен признаться, по приезде мне было неприятно узнать, что…

Мистер Тривз не договорил.

Одри отстранилась от Невила. Смущенно улыбаясь, она сказала извиняющимся тоном:

– Здесь очень жарко. Невозможно танцевать.

Она прошла к отрытой балконной двери и вышла на террасу.

– Ну, иди же за ней, глупец, – невольно вырвалось у Мэри.

Эти слова не предназначались для постороннего слуха, но они прозвучали достаточно громко, чтобы мистер Тривз повернулся и с удивлением посмотрел на нее.

Она покраснела и попыталась за смешком скрыть свое смущение.

– Я уже начинаю думать вслух, – удрученно произнесла она. – Но это меня в самом деле раздражает. Он всегда так медлителен.

– Мистер Стрэндж?

– Да нет же, Томас Ройд.

Томас Ройд, словно в ответ на ее слова, подался было вперед, но в это мгновение Невил, после минутной паузы, последовал за Одри на террасу, опередив его.

На какое-то мгновение заинтересованный и задумчивый взгляд мистера Тривза остановился на балконной двери, затем его внимание опять сосредоточилось на танцующих.

– Прекрасный танцор, этот юный мистер… э-э, Латимер, вы сказали, я не ослышался?

– Да. Эдуард Латимер.

– Ах да, конечно, Эдуард Латимер. Он, я так понимаю, старый приятель миссис Стрэндж?

– Да.

– А чем же этот очень, э-э, декоративный молодой джентльмен занимается?

– О, я даже точно и не знаю.

– Во-о-от как, – протянул мистер Тривз, сумев вложить в два безобидных слова очень много смысла.

Мэри продолжала:

– Он остановился в отеле «Истерхед Бэй».

– Очень приятная ситуация, – заметил мистер Тривз и, помолчав, задумчиво добавил:

– Довольно интересная форма головы – любопытный угол от макушки к шее. Несколько менее заметный из-за стрижки, которую он выбрал, но определенно необычный.

Помолчав еще немного, он продолжал так же задумчиво:

– Последний на моей памяти человек с головой, подобной той, которую мы видим, получил десять лет тюрьмы за зверское убийство старого ювелира.

– Господи! – воскликнула Мэри. – Неужели вы хотите сказать, что…

– Нет-нет, что вы, – запротестовал мистер Тривз. – Вы меня совершенно неверно поняли. Мои слова не содержат никакой хулы в адрес вашего гостя. Я просто хотел указать, что жестокий безжалостный преступник может иметь внешность самого очаровательного и любезного молодого человека. Невероятно, но это так.

Он мягко улыбнулся Мэри, а она призналась в некотором замешательстве:

– Вы знаете, мистер Тривз, кажется, я начинаю вас немного бояться.

– Какая чепуха, моя дорогая.

– Нет, в самом деле. Вы… вы все так подмечаете.

– О да, – не без гордости проговорил мистер Тривз, – мои глаза и сейчас видят не хуже, чем раньше.

Он помолчал, потом добавил:

– Вот только не могу в данный момент с уверенностью сказать, к счастью это или нет.

– Как же это может быть к несчастью?

Мистер Тривз с сомнением покачал головой:

– Порой возникает такая ситуация, когда ответственность за все, что происходит или может произойти, ложится целиком на плечи того человека, который знает или видит больше, чем другие. И тогда ему самому приходится решать, как поступить. Ошибаться нельзя, а правильное решение далеко не всегда очевидно.

Вошел Хэрстл, неся на подносе чашечки с кофе.

Предложив напиток сначала Мэри и старому адвокату, он затем направился через комнату к Томасу Ройду. Потом, следуя указаниям Мэри, поставил поднос на низкий столик и удалился.

Кэй отозвалась из-за плеча Тэда:

– Мы подождем, пока кончится мелодия.

Мэри поднялась, чтобы отнести Одри ее кофе, мистер Тривз сопровождал ее. У балконной двери Мэри остановилась, и мистер Тривз выглянул из-за ее плеча на террасу.

Одри сидела на парапете. В ярком свете луны ее красота ожила – это была красота, рожденная не кистью художника, а резцом скульптора. Ее профиль поражал чистотой линий: нежные очертания подбородка и губ, маленький прямой нос, благородные линии лба, надбровий, скул. Эта красота должна была остаться у Одри Стрэндж до конца дней, ибо красива была сама основа. Платье с блестками, которое Одри надела в этот вечер, только усиливало эффект лунного света. Она сидела совершенно неподвижно; Невил Стрэндж молча стоял и смотрел на нее.

Но вот он сделал шаг вперед.

– Одри, – сказал он, – ты…

Она шевельнулась, легким движением соскочила с парапета и вдруг быстро поднесла руку к уху.

– О! Моя сережка… Я ее, наверное, уронила.

– Куда? Дай я посмотрю.

Оба наклонились, неловкие и смущенные, и, наклоняясь, столкнулись. Одри отшатнулась, а Невил воскликнул:

– Стой, секунду… моя запонка… она запуталась в твоих волосах. Стой смирно.

Она стояла не шелохнувшись, пока он освобождал запонку.

– Ой, ты их с корнем выдергиваешь… какой ты неловкий, Невил. Ну, пожалуйста, нельзя ли побыстрее?

– Прости, руки совсем как чужие.

Лунный свет был достаточно ярок для двух свидетелей этой сцены, чтобы видеть то, чего не могла видеть Одри, а именно: дрожащие руки Невила, когда он торопливо пытался высвободить запонку из гущи серебристых волос.

Но Одри и саму бил озноб – словно ей вдруг стало холодно.

Мэри Олдин от неожиданности вздрогнула, когда за спиной у нее раздался спокойный голос Томаса Ройда:

– Извините…

Томас протиснулся между ней и мистером Тривзом и вышел на террасу.

– Может быть, мне попробовать, Стрэндж? – спросил он.

При его появлении Невил выпрямился, они с Одри торопливо отодвинулись друг от друга.

– Все в порядке. Готово.

Его лицо было совсем бледным.

– Ты замерзла, – Томас взял Одри под руку. – Пойдем в дом, там ты выпьешь кофе.

Они направились к двери в гостиную, а Невил, отвернувшись, стал смотреть в сторону моря.

– Я как раз несла тебе твою чашку, – встретила ее Мэри Олдин, – но, наверное, тебе лучше выпить кофе в гостиной.

– Да, – согласилась Одри, – наверное, лучше в гостиной.

Все вернулись в комнату. Тэд и Кэй уже не танцевали. Часы пробили четверть десятого. Дверь открылась, и в гостиную вошла высокая сухопарая женщина в черном.

– Наилучшие пожелания миледи всем присутствующим, – почтительно произнесла она. – Миледи будет рада видеть мистера Тривза у себя в комнате.

VI

Леди Трессилиан приняла мистера Тривза с видимым удовольствием. Наконец-то она могла поговорить с человеком, который не только принадлежал к ее кругу, но и разделял во многом ее взгляды.

Вскоре их уже уносил поток приятных воспоминаний о минувших днях, об общих друзьях. Оживленная беседа длилась около получаса.

– Ах, – сказала наконец леди Трессилиан с глубоким вздохом удовлетворения, – вы доставили мне огромное удовольствие! Что может быть лучше, чем обменяться сплетнями и припомнить старые скандальные истории.

– Чуть-чуть злословия, – согласился мистер Тривз, – действительно придает жизни пикантную остроту.

– Кстати, – сказала леди Трессилиан, – мне было бы интересно узнать, что вы думаете о нашем случае извечного треугольника.

На лице мистера Тривза отразилось вежливое недоумение.

– Простите, какой треугольник?

– О, только не говорите мне, что вы ничего не заметили! Невил и его жены.

– Ах, это! Нынешняя миссис Стрэндж исключительно привлекательная молодая женщина.

– Как и Одри, – добавила леди Трессилиан.

– В ней тоже есть шарм – это несомненно, – согласился мистер Тривз.

– Уж не хотите ли вы мне сказать, что понимаете мужчину, который оставляет Одри – человека редких душевных качеств – ради… ради такой женщины, как Кэй! – воскликнула леди Трессилиан.

Мистер Тривз на это ответил очень спокойно:

– Прекрасно понимаю. Подобные вещи случаются часто.

– Отвратительно. Будь я мужчиной, Кэй очень скоро бы мне наскучила, и я бы пожалела, что выставила себя таким дураком!

– И такое тоже часто бывает. Эти внезапные страстные увлечения редко длятся долго.

– И что же происходит тогда? – заинтересовалась леди Трессилиан.

– Обычно, – ответил мистер Тривз, – стороны приспосабливаются друг к другу. Весьма часто имеет место второй развод. В этом случае мужчина подыскивает третью партию – кого-нибудь, кто сочувственно к нему относится.

– Ерунда! Невил все-таки не какой-то мормон, как некоторые из ваших клиентов!

– Иногда происходит восстановление первого союза.

Леди Трессилиан решительно покачала головой.

– Это исключено! У Одри слишком много гордости.

– Вы так думаете?

– Я в этом уверена. И, пожалуйста, не качайте головой!

– Мой опыт свидетельствует, – веско заговорил мистер Тривз, – что там, где речь идет о любви, женщины мало думают о гордости, если вообще о ней думают. Гордость – это нечто, что не сходит у них с языка, но никогда не проявляется в делах и поступках.

– Вы не понимаете Одри. Она истово любила Невила. Пожалуй, даже слишком истово. Когда он оставил ее ради этой девчонки – хотя я не виню одного его, – эта особа преследовала его повсюду, а вы знаете мужскую натуру! – Одри больше никогда не хотела его видеть.

Мистер Тривз легонько кашлянул.

– И все же, – заметил он, – она здесь!

– Ну, знаете, – раздраженно возразила леди Трессилиан, – я и не претендую на то, чтобы понять все эти современные представления о жизни. Мое мнение, что Одри здесь лишь затем, чтобы показать, насколько ей все безразлично.

– Очень возможно, – сказал мирно мистер Тривз. – Сама она, без сомнения, примерно так и считает.

– Вы хотите сказать, – спросила леди Трессилиан, – что, по вашему мнению, Одри все еще сохнет по нему и что… Ну нет! в это я никогда не поверю!

– Но это и не исключено, – ответил мистер Тривз со спокойной уверенностью.

– Я не позволю, – заявила леди Трессилиан. – Я не допущу такого в моем доме.

– Однако вы встревожены, не так ли? – проницательно заметил старый адвокат. – Уже есть напряженность. Я почувствовал ее в воздухе.

– Значит, вам тоже это показалось? – быстро спросила леди Трессилиан.

– Да. И я теряюсь в догадках, должен сознаться. Подлинные чувства сторон остаются туманными, но, по моему мнению, пороху кругом понасыпано предостаточно. И взрыв может произойти в любую минуту.

– Вы разглагольствуете, словно Гай Фокс. Довольно. Лучше посоветуйте, что мне делать, – попросила леди Трессилиан.

Мистер Тривз воздел руки.

– Право, даже и не знаю, что тут можно посоветовать. Во всем этом – интуиция меня не обманывает – есть свой центр, свой фокус. Если бы нам удалось его найти… но, увы, слишком много неясностей.

– Во всяком случае, я ни за что не стану просить Одри уехать, – упорствовала леди Трессилиан. – По моим наблюдениям, в этой трудной ситуации она ведет себя безупречно: она держится неизменно вежливо, но не более того. Я считаю ее поведение безукоризненным.

– О, вполне, вполне. Но тем не менее, это производит на молодого Стрэнджа совершенно очевидный эффект.

– Невил, – строгим голосом сказала леди Трессилиан, – ведет себя плохо. Я поговорю с ним об этом. Но и ему я ни в коем случае не могу отказать от дома. Мэтью практически считал его своим приемным сыном.

– Я знаю.

Леди Трессилиан вздохнула и, понизив голос, спросила:

– Вы знаете, что Мэтью утонул здесь?

– Да.

– Многие тогда удивлялись, почему я осталась в этом доме. Как глупо с их стороны! Здесь я всегда чувствую Мэтью рядом с собой. Им наполнен весь дом. В любом другом месте я чувствовала бы себя покинутой и чужой.

Она замолчала, потом через некоторое время продолжила:

– Поначалу я надеялась, что до нашей встречи вряд ли осталось много времени. Особенно когда здоровье стало оставлять меня. Но, похоже, я – словно старые ворота – из тех инвалидов, которые скрипят, да держатся.

Она в сердцах ткнула подушку.

– Могу вас заверить, что эта отсрочка не доставляет мне удовольствия! Я всегда надеялась, что мой час придет и я встречу смерть лицом к лицу, а не буду ждать, пока она крадется позади меня, заглядывая через плечо и заставляя меня, беспомощного инвалида, опускаться от одного унижения к другому. Чем слабее я становлюсь, тем больше моя зависимость от других людей!

– Но очень преданных людей, я уверен. У вас преданная горничная?

– Баррет? Та, что проводила вас наверх? Покой моей жизни! Угрюмая старая алебарда, преданная абсолютно. Я уж и не помню, с каких пор она со мной.

– И должен заметить, вам повезло, что у вас есть мисс Олдин.

– Вы правы. Мне действительно повезло, что у меня есть Мэри.

– Она ваша родственница?

– Очень дальняя. Она – одно из тех самоотверженных созданий, которые постоянно приносят свою жизнь в жертву другим людям. Она ухаживала за своим отцом – умным, но очень строгим человеком. После его смерти я попросила ее поселиться со мной, и я благословила тот день, когда она переступила порог этого дома. Вы представить себе не можете, что за ужас большинство компаньонок. Никчемные, нудные создания. Их бестолковость способна свести с ума. Они и компаньонками-то становятся просто потому, что ни на что другое не годны. Иметь подле себя Мэри – начитанную, интеллигентную женщину – чудесно. У нее в самом деле превосходная голова, совершенно мужской склад ума. Она много и вдумчиво читала, с ней можно говорить на любую тему. Представьте, и в быту она так же умна, как и в общении. Она прекрасно управляет домом, все слуги при ней довольны – теперь среди них нет ссор и зависти, уж не знаю, как ей удалось этого добиться, врожденный такт, я полагаю.

– Давно она живет у вас?

– Двенадцать лет – нет, больше. Тринадцать-четырнадцать, примерно так. С нею мне стало намного легче.

Мистер Тривз кивнул.

Леди Трессилиан, внимательно наблюдавшая за ним, вдруг спросила:

– Я заметила, вас что-то беспокоит?

– Пустяк, – ответил мистер Тривз. – Сущий пустяк. Но у вас острый глаз, должен вам сказать.

– Мне нравится изучать людей, – призналась польщенная леди Трессилиан. – Я сразу всегда определяла, если Мэтью чем-нибудь встревожен.

Она вздохнула и бессильно откинулась на подушки.

– Сейчас я должна попрощаться с вами, – сказала она без лишних церемоний.

Это означало окончание аудиенции у Королевы, обидеться или оскорбиться этим было немыслимо.

– Я очень устала. Но я получила огромное, просто огромное удовольствие. Приходите вскоре навестить меня еще.

– Можете не сомневаться, что я воспользуюсь вашим любезным приглашением. Я только надеюсь, что не слишком долго утомлял вас своими разговорами.

– Нет-нет, что вы. Усталость всегда наваливается на меня неожиданно… Если вас не затруднит, прежде чем уйти, позвоните за меня, пожалуйста.

Мистер Тривз осторожно потянул толстый старинный шнур звонка, который заканчивался огромной кистью.

– Это пережило века, – заметил он.

– Мой звонок? О да. Новомодные электрические звонки определенно не для меня. По меньшей мере половину времени они не работают, как вы ни жмите на эти кнопки! Этот же никогда не подводит. Он звонит в комнате Баррет наверху – колокольчик висит прямо над ее кроватью. Поэтому никогда нет никакой задержки. А если вдруг и есть, так я ей живо позвоню еще разок.

Когда мистер Тривз был уже за дверью, он услышал настойчивое звяканье колокольчика где-то над головой и улыбнулся про себя: Баррет явно утратила былую расторопность. Он поднял глаза и увидел провода, которые тянулись по потолку, Баррет уже торопливо отмеряла вниз один пролет ступеней, направляясь в комнату своей хозяйки. На мистера Тривза она не обратила ни малейшего внимания.

Он же, задумавшись о своем, не торопясь спустился по лестнице, решив, что вниз сумеет добраться и без помощи лифта, имевшегося в доме. У него был вид человека, который не знает, на что решиться.

Он застал всю компанию в сборе в гостиной, и Мэри тут же предложила бридж, но мистер Тривз вежливо отказался, сославшись на то, что ему скоро пора собираться домой.

– Мой отель, – сказал он, – старомоден. Хозяева рассчитывают, что все жильцы будут на месте до полуночи.

– Но до полуночи еще далеко – сейчас всего половина одиннадцатого, – возразил Невил. – Я надеюсь, входная дверь не запирается?

– Вы знаете, нет. Сомневаюсь, чтобы она запиралась даже на ночь. Ее закрывают в девять, но нужно лишь повернуть ручку, чтобы беспрепятственно войти. Люди здесь очень неосторожны, но, надеюсь, их доверие к местным жителям вполне оправданно.

– Я могу поручиться, что днем здесь дверей вообще никто не запирает, – заверила его Мэри. – Наша, например, весь день открыта настежь, хотя на ночь мы все-таки закрываем ее на ключ.

– А что из себя представляет этот «Бэлморал Корт»? – спросил Тэд Латимер. – С виду – высокое архитектурное недоразумение в викторианском стиле.

– Здание вполне оправдывает свое имя, – сказал мистер Тривз. – В нем чувствуется основательный викторианский комфорт. Хорошие кровати, хорошая кухня, вместительные викторианские гардеробы. Огромные ванны, мебель красного дерева.

– Постойте, вы, кажется, говорили, что поначалу вам что-то не понравилось? – спросила Мэри.

– Ах да. Прежде чем приехать, я предусмотрительно заказал письмом две комнаты на первом этаже. У меня слабое сердце, знаете ли, и лестницы мне противопоказаны. Но уже приехав, я с разочарованием узнал, что комнаты предоставлены быть не могут. Вместо них мне предложили две комнаты (правда, очень приятные, должен сознаться) на верхнем этаже. Я пытался протестовать, но старый жилец, который собирался уехать в Шотландию в этом Месяце, совсем слег и освободить заказанные комнаты был решительно не в состоянии.

– Это, наверное, мистер Лукан, – сказала Мэри.

– Да, похоже, именно так его и зовут. В этих обстоятельствах пришлось удовлетвориться тем, что было предложено. По счастью, в отеле прекрасный автоматический лифт, так что в сущности я не испытываю никаких неудобств.

– Тэд, – заговорила Кэй, – а почему бы и тебе не перебраться в «Бэлморал Корт»? Так до тебя было бы гораздо легче добираться.

– Не думаю, чтобы этот отель мне пришелся по вкусу.

– Вы совершено правы, мистер Латимер, – поддержал его мистер Тривз. – Он вряд ли вяжется с вашим представлением о курорте.

Тэд Латимер отчего-то смутился при этих словах.

– Не знаю, что вы хотите этим сказать, – произнес он.

Мэри Олдин, уловив натянутость в его голосе, поспешила перевести разговор на газетную сенсацию последних дней.

– Я слышала, они задержали человека, причастного к истории с сундуком в том Кентском городишке.

– Да, и это уже второй подозреваемый, – сказал Невил. – Надеюсь, на этот раз это тот, кто им нужен.

– Им вряд ли удастся надолго задержать его, даже если это и он, – спокойным голосом заметил мистер Тривз.

– Недостаток улик? – спросил Ройд.